Текст книги "Размышления. В чем наше благо? Готовому перейти Рубикон (сборник)"

К вышеуказанным предписаниям нужно прибавить еще одно. Следует давать определение или описание каждого представляющегося предмета, чтобы без покрова и в расчленении всех частей видеть самое его сущность и называть его и все то, из чего он состоит и на что разложится, соответствующими именами. Ведь ничто так не содействует возвышенному настроению, как способность планомерного и истинного проникновения во все встречающееся в жизни и умение встать относительно его на такую точку зрения, чтобы сразу решить: какому миру и какая от него польза, в чем его ценность как для Целого, так и для человека, гражданина Вышнего Града[37]37
  Вышний Град – образное определение вселенной, состоящей из вещей, объединенных симпатической связью. В представлении стоиков все вещи притягивает друг к другу взаимная симпатия.


[Закрыть], по отношению к которому все остальные государства только отдельные домохозяйства, что есть, из чего слагается и сколько времени будет длиться то, что возбуждает теперь мое представление, и какую добродетель[38]38
  Марк Аврелий употребляет греческое слово, которое означает «добродетель», «доблесть» как «совершенство», «достоинство» или «превосходство» любого вида. Изначально в греческом языке это понятие превосходства было связано с выполнением цели или функции, наиболее полным воплощением возможного, часто только в телесном смысле. Рассматривая учение стоиков, Диоген Лаэртский пишет: «Добродетель есть согласованность предрасположения (человека с природой). Она заслуживает стремления сама по себе, а не из страха, надежды или иных внешних причин. В ней заключается счастье, ибо она устрояет душу так, чтобы вся жизнь стала согласованной».


[Закрыть] следует к нему применить, кротость ли, мужество, правдивость, верность, простоту, самоудовлетворенность или что-либо в этом роде. Поэтому в каждом отдельном случае следует дать себе отчет: вот это исходит от бога, это происходит в силу связи, предопределенного соединения, такого же сочетания и судьбы, это же обязано своим существованием моему единоплеменнику, сородичу и согражданину, хотя и не знающему, чего требует от него природа. Но я-то ведь знаю и поэтому отношусь к нему благожелательно и справедливо, согласно естественному закону общения. Вместе с тем я стремлюсь определить и относительную ценность вещей собственно безразличных.

Если ты, следуя правому разуму, будешь старательно, ревностно и любовно относиться к делу, которым ты в данный момент занят, и, не глядя по сторонам, будешь блюсти чистоту своего гения, как будто уже пора с ним расстаться, если ты будешь поступать так, ничего не ожидая и не избегая, но довольствуясь наличной деятельностью, согласной с природой, и геройским правдолюбием во всем, что ты говоришь и высказываешь, – ты будешь жить хорошо. И никто не в силах помешать этому.

Как врачи всегда имеют под рукой инструменты и приборы на случай внезапной операции, так и ты имей наготове основоположения для познания вещей божеских и человеческих и во всех даже самых незначительных действиях помышляй о связи тех и других. Без соображения с божественным не сделаешь хорошо ничего человеческого, и наоборот.

Пора угомониться. Иначе тебе не придется прочесть ни твоих воспоминаний, ни деяний древних римлян и греков, ни тех отрывков из писателей, которые ты отобрал себе под старость. Итак, спеши к цели и, оставив пустые надежды, сам, пока еще не поздно, приди себе на помощь, если только ты сколько-нибудь заботишься о самом себе.

Люди не знают, сколь многозначны такие слова, как воровать, сеять, покупать, бездействовать, усматривать надлежащее; для этого знания нужны не телесные очи, а некий другой орган зрения.

Тело, душа, дух. Телу принадлежат ощущения, душе – стремления, духу – основоположения. Способностью получать впечатления обладают и скоты, стремления проявляются бурно и в диких зверях, и в андрогинах[39]39
  Андрогин – термин, который употребляется не только в смысле физического гермафродитизма, но и в смысле нравственного ничтожества.


[Закрыть], и в Фаларисе[40]40
  Фаларис – тиран Агригентский (Агриженто, о. Сицилия), правивший в 565–549 гг. до н. э.


[Закрыть], и в Нероне[41]41
  Нерон Клавдий Друз (37–68) – римский император в 54–68 гг. Оба монарха прославились своей легендарной жестокостью.


[Закрыть], пользоваться духом для внешнего соблюдения обязанностей могут люди, и не признающие богов, и изменяющие своей родине, и творящие, запершись у себя, всякие гнусности. Если все это, согласно сказанному, общо всем, то одному лишь хорошему человеку свойственно любить и приветствовать происходящее и сопряженное с ним, не осквернять живущего в его груди гения, не беспокоить и не смущать его обилием представлений, а сберечь его чистым, строго послушным богам, не говорящим никогда вразрез с истиной и не делающим ничего вразрез со справедливостью. Если даже все люди откажутся поверить, что он живет так просто, скромно и счастливо, то он не будет сердиться ни на кого из них и не сойдет с пути, ведущего к цели жизни, к которой следует подойти чистым, спокойным, с легким сердцем и с безропотной покорностью своей судьбе.

Книга четвертая

Когда внутреннее господствующее начало верно природе, то его отношение ко всему происходящему таково, что оно всегда может легко приноровиться к возможному и данному. Ведь оно не испытывает любви к какой-нибудь определенной материи, но к предпочтительному стремится лишь условно, заступающее же место последнего обращает в материал для себя. Оно подобно огню, овладевающему тем, что брошено в него: слабая лампада была бы потушена, а яркое пламя мгновенно охватывает попавшее в него, пожирает его и вздымается благодаря этому еще выше.

Ничего не следует делать зря и никогда не поступать иначе, как сообразно строгим правилам искусства.

Люди ищут уединения, стремятся к деревенской тиши, к морским берегам, в горы. И ты также привык более всего желать этого. Все это, однако, говорит лишь о крайнем невежестве, ибо в любой момент ты можешь удалиться в самого себя. Ведь самое тихое и безмятежное место, куда человек может удалиться, – это его душа. В особенности же человек, который найдет внутри себя то, вглядевшись во что, он тотчас преисполнится спокойствием; под спокойствием же я разумею здесь не что иное, как сознание своей добропорядочности. Почаще же разрешай себе такое уединение и черпай в нем новые силы.

Пусть будут установлены краткие и основные положения, первого соприкосновения с которыми будет достаточно, чтобы разогнать всю печаль и отправить тебя обратно недосадующим на то, к чему ты возвращаешься. На что ты, в самом деле, будешь досадовать? На порочность людей? Но если ты поразмыслишь над положением, гласящим, что разумные существа рождены друг для друга, что терпение есть часть справедливости, что люди заблуждаются против своей воли, если ты вспомнишь, что столько людей враждовавших, подозревавших, ненавидевших, соперничавших умерло и обратилось в прах, то скоро успокоишься.

Но не досадуешь ли ты на удел, доставшийся тебе в силу устройства Целого? Возобнови в своей памяти дилемму: «Или Промысел, или атомы»[42]42
  Марк Аврелий имеет в виду последователей учения Демокрита и Эпикура, считавших, что вселенная состоит из атомов (неделимых частиц разных форм и размеров) и пустоты.


[Закрыть] – и те положения, которыми доказывается, что мир подобен Граду.

Тебя смущает еще состояние тела? Подумай о том, что дух, сосредоточившийся в самом себе и познавший свою собственную мощь, не смешивается с тихо или порывисто движущейся жизненной силой[43]43
  Имеется в виду «жизненная сила» (см. примеч 1 ко Второй книге).


[Закрыть], и обо всем другом, что ты слышал и одобрил относительно наслаждения и страдания. Тебя увлекает мечта о славе? Обрати внимание на то, как быстро все предается забвению, на хаос времени, беспредельного в ту и другую сторону, на суетность похвал, изменчивость и безрассудство тех, которые, по-видимому, тебя ценят, на незначительность пространства, пределами коего слава ограничена. Ведь вся земля только точка. А какой крошечный уголок ее занимает место твоего пребывания? А сколько здесь тех, кто будет прославлять тебя, и что они собой представляют?

Вспомни же, наконец, об удалении в свою собственную обитель и, главное, не разбрасывайся, не суетись, но будь свободным и смотри на вещи, как муж, гражданин, смертный! Среди истин, которые всегда должны быть под рукой, заметь особенно две. Во-первых, вещи не касаются души, но пребывают в покое вне ее; причины жалоб коренятся в одном лишь внутреннем убеждении. Во-вторых, все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет. Размышляй постоянно и о том, скольких изменений ты уже был свидетелем. Мир – изменение, жизнь – убеждение.

Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий, если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда-то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон. Откуда же иначе? Ведь как все то во мне, что обладает свойствами земли, есть частица какой-нибудь земли, влажное – частица другого элемента, животворящее, теплое и огневидное берут начало каждое в своем источнике (ибо ничто не возникает из ничего, как и не превращается в ничто), точно так же и дух откуда-нибудь да происходит.

Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом – разложение одних и тех же элементов. Вообще в них нет ничего, что могло бы быть для кого-нибудь постыдным, ибо нет ничего не соответствующего одухотворенному существу или разуму его строения.

Людям этого рода свойственно поступать таким образом – это необходимо. Не желать этого – все равно что не желать, чтобы в смоковнице был сок. Вообще помни о том, что по истечении самого незначительного промежутка времени вы оба, и ты, и твой супротивник, умрете; а вскоре затем не будет помину и о ваших именах.

Устрани убеждение, устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред, устранится и самый вред.

То, что не делает человека худшим, чем он есть, не делает худшей и его жизнь и не вредит ни внешней, ни внутренней стороне его существа.

Польза вынуждает природу поступать таким образом.

Все совершающееся свершается согласно справедливости; если будешь наблюдать внимательно, то убедишься в этом. Все совершается, говорю я, не только согласно определенному порядку, но и согласно справедливости, точно кто-то распределил все сообразно достоинству. Продолжай же начатое тобою наблюдение и, что бы ты ни делал, делай с той мыслью, чтобы стать хорошим в истинном значении этого слова. Храни эту мысль во всех твоих начинаниях.

Не проникайся ни тем убеждением, которого держится обидчик, ни тем, которое он хочет навязать тебе, но все рассматривай в его подлинной истине.

Всегда следует быть готовым к двоякому. Во-первых, делать только то, что внушает разум царствующей и законодательствующей в тебе части на пользу людей. Во-вторых, изменить свое мнение, если кто-либо поправит тебя и разубедит в чем-нибудь. Но изменять свое мнение следует, только сообразуясь с чем-нибудь столь убедительным, как справедливое, общая польза и тому подобное, а отнюдь не потому, что такое изменение кажется приятным или сулит славу.

«Обладаешь ли ты разумом?» – «Обладаю». – «Почему же ты не пользуешься им? Ведь если он будет делать свое дело, что останется тебе желать?»

Ты существовал как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем тебя, правильнее, ты, в силу изменения, будешь поглощен мировым разумом, который семя вещей.

На жертвеннике много кусочков ладана. Один из них попал сюда раньше, другие позже – разницы здесь нет никакой.

Если ты проникнешься известными основоположениями и отдашься служению разуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.

Не живи так, точно тебе предстоит еще десять тысяч лет жизни. Уж близок час. Пока живешь, пока есть возможность, старайся стать хорошим.

Сколько досуга выигрывает тот, кто не смотрит на то, что сказал, сделал или подумал его ближний, но лишь на то, что он делает сам, чтобы соблюсти в своих действиях справедливость и благочестие! По слову Агатона[44]44
  Агафон – древнегреческий поэт и драматург V в. до н. э. Упоминается в «Поэтике» Аристотеля. Сохранились лишь отдельные отрывки из его произведений.


[Закрыть], не выискивать следует пороки других, а идти прямой дорогой, не уклоняясь в сторону.

Тот, кто мечтает о посмертной славе, упускает из виду, что каждый, помнящий о нем, сам скоро умрет, за ним последует и тот, кто унаследовал ему, и так до тех пор, пока не угаснет вся память, пройдя поколения помнивших и обреченных. Но допусти, что бессмертны помнящие о тебе и неистребима память. Что тебе до этого? Я не говорю уже, что это – ничто для умершего. Но что до похвалы живому, кроме разве имущественных выгод? Оставь же теперь заблаговременно заботы об этом суетном даре, зависящем только от людской молвы.

Все прекрасное, чем бы оно ни было, прекрасно само по себе: похвала не входит в него составной частью. Поэтому от похвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Я имею здесь в виду и то, что называется прекрасным с обычной точки зрения, как, например, материальные вещи и произведения искусства. А в какой похвале могло бы иметь нужду действительно прекрасное? Не более, чем закон, не более, чем истина, не более, чем благожелательность, чем порядочность. Что из всего этого прекрасно вследствие похвал или извращается благодаря порицанию? Разве смарагд от отсутствия похвалы становится хуже? А золото, слоновая кость, пурпур, мрамор, цветок, растение?

Если души продолжают существовать, то каким образом воздух из века вмещает их в себе? А каким образом вмещает в себе земля тела погребаемых в течение стольких веков? Подобно тому как здесь тела, после некоторого пребывания в земле, изменяются и разлагаются и таким образом очищают место для других трупов, точно так же и души, нашедшие прибежище в воздухе, некоторое время остаются в прежнем виде, а затем начинают претерпевать изменения, растекаются и возгораются, возвращаясь обратно к семенообразному разуму Целого, и таким образом уступают место вновь прибывающим. Вот что можно ответить при предположении, что души продолжают существовать. Следует поразмыслить не только над числом погребаемых трупов, но и над числом живых существ, ежедневно поедаемых нами и другими плотоядными животными. А в каком количестве они уничтожаются и как находят свою могилу в телах тех, кому они были на потребу? И, однако, места для них хватает, ибо они преосуществляются в кровь и принимают свойства воздуха или огня.

Что могло бы помочь распознанию истины в этом вопросе? Различие начала материи и причины.

Не следует бросаться из стороны в сторону, но при всяком стремлении сообразовываться со справедливостью и при всяком представлении блюсти понимание.

Мир! Все, что гармонирует с тобой, пристало и мне, и ничто для тебя заблаговременное и для меня не наступает слишком рано или слишком поздно. Природа! Все созревающее в смене твоих времен – мне на потребу. Все исходит от тебя, все пребывает в тебе, все к тебе возвращается. Герой пьесы говорит: «О возлюбленный град Кекропса!»[45]45
  Цитата из комедии древнегреческого драматурга Аристофана (ок. 446–385 гг. до н. э.) «Селяне». Кекропс – первый царь Афин, рожденный землей получеловек и полузмей.


[Закрыть] Неужели же ты не скажешь: «О возлюбленный град Зевса!»?

«Если хочешь достичь душевного спокойствия, – говорит философ[46]46
  По свидетельству римского писателя и философа стоика Луция Аннея Сенеки (ок. 4 г. до н. э. – 66 г н. э.), это изречение принадлежит философу Демокриту.


[Закрыть], – то ограничь свою деятельность немногим». Но не лучше было бы сказать «необходимым» и тем, что предписывает разум существа, от природы гражданственного, и при том, как он предписывает? В таком случае мы будем обладать не только тем душевным миром, который обусловливается прекрасными поступками, но и тем, который обусловливается их немногочисленностью. Ведь большая часть того, что мы говорим и делаем, не необходима, и если бы кто-нибудь обошелся без этого, то был бы богаче досугом и беднее треволнениями. Поэтому в каждом отдельном случае следует спрашивать себя: «Относится ли это к числу необходимого?» И устранять следует не только не необходимые поступки, но и не необходимые представления, ибо за ними-то и следуют праздные поступки.

Сделай попытку, насколько тебе удастся жизнь хорошего человека, довольствующегося уделом, доставшимся ему в силу устройства Целого, удовлетворяющегося справедливостью своей собственной деятельности и благожелательностью своего настроения.

Осмыслил ли ты предыдущее? Ознакомься тогда и с нижеследующим. Не мудри над собой, старайся быть простым.

Прегрешает кто-нибудь? Он прегрешает против самого себя. Случилось с тобой что-нибудь? Прекрасно. Все случающееся с тобой было изначала суждено тебе и сопряжено с тобой в силу устройства Целого. Вообще же жизнь мимолетна, надо разумно и справедливо использовать настоящее. Не предавайся излишествам и в часы досуга.

Мир или стройный порядок или же смешение и путаница. Но несомненно первое. Или в тебе может существовать известный строй, а во всем должно быть настроение? И это, когда все различено, расчленено и находится в постоянном взаимодействии!

Есть характеры мрачные, характеры женственные, упорные, зверские, ребяческие, скотские, вялые, фальшивые, нелепые, вероломные, тиранические.

Если чужд миру тот, кто не знает сущего в нем, то не менее чужд и не знающий происходящего. Беглец тот, кто уклоняется от разума гражданственности, слепец – смежающий очи духовные, нищий – кто нуждается в другом и не имеет в самом себе всего полезного для жизни. Кто отступает и удаляется от разума общей природы, выражает неудовольствие происходящим – отступник от мира. Ведь порождает все происходящее та же природа, что породила и его. Отверженец Града тот, кто обособляет свою душу от души всех разумных существ – единой для всех.

Кто философствует без хитона, кто – без книг, кто – полуголый. «У меня нет хлеба, – говорит он, – и все же я верен разуму»[47]47
  Марк Аврелий подразумевает образ жизни, который вели последователи кинизма – одной из важнейших философских школ античности, основанной в самом конце V в. до н. э. учеником Сократа Антисфеном (ок. 445–360 гг. до н. э.).


[Закрыть]. И меня наука не кормит, а все же я остаюсь ей верным.

Люби то немудреное искусство, которое ты изучил, и в нем находи удовлетворение. Остаток жизни проживи, как человек, всей душой предавшийся, во всем касающемся его, на волю богов, и не желающий быть ни рабом, ни тираном по отношению к кому-нибудь из людей.

Окинь мысленным взором хотя бы времена Веспассиана, и ты увидишь все то же, что и теперь: люди вступают в браки, взращивают детей, болеют, умирают, ведут войны, справляют празднества, путешествуют, обрабатывают землю, льстят, предаются высокомерию, подозревают, злоумышляют, желают смерти других, ропщут на настоящее, любят, собирают сокровища, добиваются почетных должностей и трона. Что сталось с их жизнью? Она сгинула. Перенесись ко временам Траяна: и опять все то же. Опочила и эта жизнь. Взгляни равным образом и на другие периоды времени в жизни целых народов и обрати внимание на то, сколько людей умерло вскоре по достижении заветной цели и разложилось на элементы. Чаще же всего следует возвращаться к тем, которых ты знал лично, как людей, стремящихся к суетному и пренебрегавших делом, отвечавшим их собственному строю, не остававшихся ему верными и не довольствовавшихся им. Необходимо также помнить, что внимание, уделяемое каждому делу, оценивается по нему и должно быть соразмерно ему. Таким образом, если ты не будешь заниматься незначительными делами более, чем приличествует, то не придется тебе и разочаровываться.

Слова, бывшие некогда обычными, теперь нуждаются в пояснении. То же и с именами некогда прославленных мужей, как Камилл, Цезон, Волез, Леоннат: скоро та же участь постигнет и Сципиона, и Катона, затем Августа, а потом очередь и Адриана, и Антонина[48]48
  Возможно, подразумеваются Фурий Камилл (V–IV вв. до н. э.), которого называли «вторым основателем Рима»; Марк Катон Старший (234–149 гг. до н. э.) или Катон Младший Утический (95–46 гг. до н. э.); Сципион Африканский Старший, победитель Ганнибала при Заме (262 г. до н. э.), либо Сципион Африканский Младший, разрушивший Карфаген в 146 г. до н. э.; известны два Цезона – Фабий и Квинт, некий Волез упоминается Сенекой, как пример неимоверной жестокости; Леоннат – друг и соратник Александра Македонского; Август Октавиан (63 г. до н. э. – 14 г. н. э.) – римский император с 27 г. до н. э.; Адриан (76—138 гг.) – римский император с 117 г. из династии Антонинов; Антонин Пий – приемный отец Марка Аврелия.


[Закрыть]. Все кратковечно и вскоре начинает походить на миф, а затем передается и полному забвению. И я еще говорю о людях, в свое время окруженных необычайным ореолом. Что же касается остальных, то стоит им испустить дух, чтобы «не стало о них и помину»[49]49
  Гомер. Одиссея, 1, 242.


[Закрыть]. Что же такое вечная слава? Сущая суета. Но есть ли что-нибудь, к чему следует отнестись серьезно? Только одно: праведное помышление, общеполезная деятельность, речь, неспособная ко лжи, и душевное настроение, с радостью приемлющее все происходящее, как необходимое, как предусмотренное, как проистекающее из общего начала и источника.

Предайся добровольно Клото[50]50
  Клото – одна из трех Мойр, богинь человеческой судьбы, дочерей Ночи. Клото прядет нить судьбы.


[Закрыть], и пусть она ставит тебя в те условия, которые пожелает.

Все мимолетно: и тот, кто помнит, и то, о чем помнят.

Постоянно думай о том, что все возникающее возникает в силу изменения, и приучай себя к мысли, что ничто так не любит природа Целого, как изменять существующее и творить новое подобное. Ибо все существующее есть некоторым образом семя того, что из него произойдет. Ты же считаешь семенем только засеянное в землю или утробу матери – и коснеешь в невежестве.

Твой конец уже близок, а ты все еще не отрешился от всего искусственного, все еще не свободен от треволнений, все еще опасаешься вреда извне, не преисполнен благосклонности ко всем, не понимаешь, что мудрость исключительно в справедливой деятельности.

Вникни в руководящее начало людей, в то, что их озабочивает, к чему они стремятся и чего избегают.

Зло коренится для тебя не в руководящем начале других людей и не в превращениях и изменениях твоего тела. – «Но где же?» – В твоей способности составлять себе убеждение о зле. Пусть эта способность смолкнет, и все будет хорошо. Пусть эта способность пребывает в покое даже тогда, когда наиболее ей близкое, ее тело, режут, жгут, когда оно гноится и гниет, т. е. пусть она рассудит, что нет ни добра, ни зла в том, что равно может случиться как с дурным, так и с хорошим человеком. Ведь то, что одинаково может случиться как с живущим вразрез с природой, так и с живущим согласно ей, то и не согласно с природой, и не идет вразрез с ней.