Текст книги "О судьбе"

XXXIII. (83) Если же [растения], которые земля поддерживает через их корни, живут и процветают благодаря искусству природы, то, конечно, и сама земля поддерживается той же силой, ибо ведь, оплодотворенная семенами, она все рождает и производит из себя, объяв в своих недрах корни растений, она их питает и растит, а сама, в свою очередь, получает питание от выше расположенных, наружных природ[296]296
  Земля… получает питание от выше расположенных… природ – имеются в виду вода, воздух, эфир.


[Закрыть]. А испарениями земли питается и воздух, и эфир, и все, что сверху. Итак, если земля природой поддерживается и питается, то то же следует сказать и об остальном мире. Растения укореняются в земле, [существование] живых существ поддерживается вдыханием воздуха, сам же воздух с нами видит, с нами слышит, с нами поет[297]297
  Воздух с нами видит, с нами слышит, с нами поет – ср.: Диог. Лаэрт., VII, 157–158; VII, 55.


[Закрыть], ибо без него ничего из этого не может происходить. Он также движется вместе с нами, куда бы мы ни шли, куда бы ни двинулись, он как бы дает нам место, уступает.

(84) И все то, что тянется к центру (medium locum) мира, а это – самый низ, и что от центра кверху, и что вокруг центра в кругообразном вращении[298]298
  Что тянется к центру… кверху… вокруг – земля и вода вследствие своей тяжести тянутся вниз, воздух и огонь стремятся вверх, эфир движется вокруг земли. Ср.: I, 103; II, 116.


[Закрыть], – все это образует содержание мира, единую природу. Так как существуют четыре рода тел (corpora), то их взаимопревращение составляет неразрывную природу мира. Ибо из земли – вода, из воды рождается воздух, из воздуха – эфир, затем в обратном порядке, в свою очередь, из эфира – воздух, из него – вода, из воды – земля, которая внизу. Таким образом, этими природами (naturis), из которых все состоит, которые движутся вверх и вниз, туда и сюда, поддерживается связь между [всеми] частями мира.

(85) И эта [связь] по необходимости должна быть либо вечной, украшенной всем тем, что мы видим, или, наверно, очень длительной, сохраняющейся очень долгое, почти неизмеримое время[299]299
  Большинство стоиков считали, что этот мир «подвержен гибели, как все, имеющее начало». Однако Панэтий, напротив, объявляет мир неразрушимым. См.: Диог. Лаэрт., VII, 141–142. Ср.: II, 118.


[Закрыть]. Согласившись с любым из этих положений, следует признать, что природа управляет миром. Есть искусство вождения флотов или построения войск, или – сравним с тем, что производит природа – плод виноградной лозы или дерева, или – еще в большей степени – фигура живого существа, устройство членов его тела; не являет ли все это великое искусство природы? Но еще в большей степени – сам мир! Итак, либо в мире нет ничего, свидетельствующего о том, что миром управляет разумная природа, либо должно признать, что разумная природа управляет[300]300
  Ср.: Диог. Лаэрт., VII, 136.


[Закрыть] миром.

(86) Но как это может быть, чтобы природа не управляла самим миром, миром, который содержит в себе все прочие вещи природы и их семена? Это как если бы кто сказал, что от природы зависит появление у человека зубов и бороды, но к самому человеку, у которого они появились, природа не имеет никакого отношения. Так рассуждать – значит не понимать, что то, что производит что-нибудь из себя, [без сомнения], имеет более совершенную природу, чем то, что из него происходит.

XXXIV. Итак, для всего, чем природа управляет, мир является сеятелем и создателем, и родителем, так сказать, и воспитателем, и кормильцем, и все он, как бы члены и части своего тела, питает и поддерживает[301]301
  Стоики, которые не могли отрицать некоторые несовершенства в мире, пытались преодолеть эту трудность ссылкой на качество материала, с которым «мыслящей природе» приходится иметь дело. Ср.: Сенека. О провидении, V, 9: «не может мастер изменить материю».


[Закрыть]. Потому что, если природа управляет частями мира, то она необходимо управляет и самим миром. И в этом управлении нет ничего заслуживающего порицания, ибо все, что она могла наилучшим образом создать из существующих [четырех названных] природ, она создала.

(87) Пусть докажут, что кто-нибудь мог бы создать лучше. Никто никогда не докажет, а если кто захочет что-нибудь поправить, тот или сделает хуже, или будет желать того, что сделать не сможет. Но если все части мира так устроены, что не могут быть ни лучше для пользы, ни красивее на вид, то рассмотрим, случайно ли они таковы, или они смогли оказаться в этом состоянии только благодаря направляющему разуму (sensus) и божественному провидению. Ведь если то, что создала природа лучше, чем произведения искусства, а искусство ничего не создает без участия разума, то должно считать, что и природа также не лишена разума. Когда ты смотришь на статую или нарисованную картину, то знаешь, что в этом было применено искусство; когда издали видишь плывущее судно, не сомневаешься, что оно движется благодаря разуму и искусству, когда наблюдаешь солнечные или водяные часы, понимаешь, что они показывают время не случайно, а благодаря искусству. А мир, включающий в себя и эти самые произведения искусства, и их создателей, и все вообще, что же, ты считаешь, лишен разумения и рассудка? (88) Если бы кто-нибудь привез в Скифию или Британию тот шар (sphaera), что недавно изготовил наш друг Посидоний, шар, отдельные обороты которого воспроизводят то, что происходит на небе с Солнцем, Луной и пятью планетами в разные дни и ночи[302]302
  Первый небесный глобус был сконструирован в Сиракузах (Сицилия) знаменитым математиком и механиком Архимедом (287–212). После него то же сделал Посидоний. Ср.: Цицерон. О государстве, I, 14; Он же. Тускуланские беседы, I, 63.


[Закрыть], то кто в этих варварских странах усомнился бы, что этот шар – произведение совершенного рассудка?

XXXV. А эти [эпикурейцы] относительно мира, от которого все рождается и все происходит, сомневаются, то ли он сам собой произошел по случайности или некой необходимости, то ли он творение божественного разума и ума! Они Архимеда, сделавшего копию небесной сферы с ее круговращениями, ставят выше природы, создавшей оригинал, хотя, конечно, многое в оригинале сотворено искуснее, чем те же части в копии.

(89) Тот же пастух у Акция[303]303
  Луций Акций – римский поэт (ок. 170–80), автор ряда трагедий большею частью по греческим образцам. Приведенные стихи – из трагедии «Медея».


[Закрыть], который раньше никогда не видел корабля, когда заметил издалека, с горы, божественное и чудное судно аргонавтов, сначала изумленный и испуганный произнес следующее:

 
…Такая движется громада
На берег моря с грохотом и шумом
Неистовым. Пред ней валы бегут,
Водовороты от ее напора
Крутятся, устремленные вперед.
На лоно вод бросается она,
И море брызгами с шипеньем диким
Ее встречает. Ты подумал бы —
Оторванная туча грозовая
Скатилась в волны иль с горы высокой,
Валун ветрами буйными снесен,
 
 
Иль столкновеньем яростных бурунов
Ком шаровидный создан водяной.
Боюсь, на землю ополчилось море.
А то, пожалуй, сам тритон трезубцем,
Подводные пещеры выметая,
Воздвиг под шум разорванного моря
Скалистую громаду до небес.[304]304
  Перевод Ф. Ф. Зелинского.


[Закрыть]
 

Сперва он сомневается, что это за неведомое существо? А увидев юношей и услышав пение на корабле, он говорит:

 
…Так резвые и быстрые дельфины
Своими мордами шумят…
 

И далее говорит:

 
…Подобное Сильвана песне[305]305
  Подобное Сильвана песне. – Сильван – древнеримский бог, покровитель лесов, полей и стад, был позже отождествлен с греческим Паном. Его также представляли играющим на свирели. Но «пение» скорее относится к Орфею, который со своей лирой также находился на корабле аргонавтов.


[Закрыть]
Доносится до слуха чье-то пение.
 

И еще многое другое говорит пастух. (90) И вот, как этот пастух, который с первого взгляда счел, что видит нечто бездушное и бесчувственное, а затем по определенным признакам начал подозревать, что собой в действительности представляет то, в чем он сомневался, так и философы, если, возможно, первые впечатления от мира их и запутали, то затем, внимательно присмотревшись к законченным и равномерным его движениям, усмотрев, как все в нем устроено в незыблемом порядке и неизменном постоянстве, должны были бы понять, что в этом небесном, божественном доме есть не только обитатель, но и управитель, руководитель и как бы строитель этого, столь великого сооружения, столь огромного здания.

XXXVI. В действительности, как мне кажется, они даже не подозревают, насколько все чудесно устроено, как на небе, так и на земле. (91) Сначала о Земле. Она расположена в центральной части мира, и со всех сторон ее обтекает та животворная стихия, которой мы дышим и которой название аеr (воздух); это слово хотя и греческое, но вошло в употребление и у нас, и воспринимается как латинское. А воздух, в свою очередь, объят беспредельным эфиром, который состоит из расположенных превыше всего огней (ex altissimis ignibus constat). Позаимствуем и это слово [эфир], и будем употреблять по-латыни aether, как употребляем аеr. Хотя Пакувий[306]306
  Марк Пакувий – (219–130) – римский поэт, автор нескольких трагедий и комедий, которые в большинстве своем были обработкой греческих, и действующие лица в них – греками. Из какого именно его произведения взяты приведенные стихи, не установлено в точности, по мнению Риббека, – из трагедии «Хрис».


[Закрыть] и переводит:

 
Что у нас зовется небом, то по-гречески – эфир,
 

как будто не грек говорит эти слова [в его трагедии]. Правда, он говорит по-латыни, но мы-то [в пьесе] слышим его как бы говорящим по-гречески. Он же в другом месте говорит:

 
Он родом грек, что выдает и речь его.
 

Но вернемся к более важным вещам.

(92) Итак, из эфира происходят бесчисленные огни звезд, из которых главная – Солнце, все озаряющее ярчайшим светом и во много раз превосходящее по величине и объему всю землю. Затем остальные звезды неизмеримой величины. И вот все эти огни, столь великие, столь многочисленные, не только ничуть не вредят земле и всему, что на земле, но, умеренно обогревая ее, приносят пользу, а если бы они сошли со своих мест, то земля неизбежно сгорела бы от столь великих огней, потому что пропадут умеренность и соразмерность поступления тепла.

XXXVII. (93) Так как же мне не удивляться человеку, убедившему себя в том, что существуют какие-то плотные и неделимые тела, которые носятся [в пространстве] под действием силы тяжести, и что от случайных столкновений между этими телами образовался прекраснейшим образом украшенный мир? Не понимаю, почему бы человеку, который считает, что так могло произойти, не поверить также, что если изготовить из золота или из какого-нибудь другого материала в огромном количестве все двадцать одну буквы[307]307
  Римляне насчитывали в своем алфавите 21 букву. Буквы У и Z рассматривались как греческие.


[Закрыть], а затем бросить эти буквы на землю, то из них сразу получатся «Анналы» Энния, так что их можно будет тут же и прочитать. Вряд ли по случайности может таким образом получиться даже одна строка. (94) Так как же эти люди утверждают, что из телец, не наделенных ни цветом, ни каким-либо качеством, что греки называют ποιότητα[308]308
  Слово «качество» (qualitas) в латинском языке времен Цицерона было еще неологизмом, почему Цицерон и счел нужным привести его по-гречески. Ср.: Цицерон. Учение академиков, I, 24–25.


[Закрыть], ни способностью ощущать, но вслепую и случайно сталкивающихся, образовался мир, или даже, более того, каждое мгновение бесчисленные миры то рождаются, то гибнут? Ведь если стечение атомов может образовать мир, то почему не может создать портик? Храм? Дом? Почему не может – город? Это ведь и меньше требует труда, и намного легче.

Верно они так необдуманно болтают о мире потому, что никогда не созерцали эту дивную красоту небес. Об этом я сейчас буду говорить. (95) Прекрасно об этом сказал Аристотель[309]309
  Сказал Аристотель – вероятно, в недошедшем до нас трактате «О философии».


[Закрыть]: «Если бы существовали такие люди, – говорит он, – которые бы всегда жили под землей в хороших и ярко освещенных жилищах, украшенных статуями и картинами и снабженных в изобилии всем, что считается необходимым для счастья, если бы эти подземные люди никогда не выходили на поверхность земли, а только по слухам знали, что есть некие могущественные боги; далее, если бы в какое-то время земля разверзлась, и они, эти люди, смогли из своих подземных жилищ выйти на свет в те места, где мы живем. И тут они внезапно увидели бы землю и моря, и небо, громады облаков, ощутили бы силу ветров, взглянули бы на солнце и познали бы как его величие и красоту, так и его силу, как оно, разлив свой свет по всему небу, образует день, а с наступлением ночи они узрели бы небо, все усеянное и украшенное звездами. Они увидели бы, как по-разному светит луна, то в полнолуние, то в ущербе. Если бы эти подземные люди понаблюдали, как все эти светила восходят и заходят, и заметили неизменность и постоянство их путей в течение всей вечности, то, увидев все это, вышедшие из-под земли люди, конечно, решили бы, и что боги существуют, и что все то великое, что им открылось, именно боги и сотворили».

XXXVIII. (96) Это говорит Аристотель. А мы представим себе мрак, такой, какой, говорят, покрыл места по соседству с Этной, когда произошло извержение [того вулкана][310]310
  Извержение вулкана Этны в Сицилии произошло в 44 г., незадолго до смерти Цезаря.


[Закрыть], мрак настолько глубокий, что в течение двух дней человек человека не мог узнать. А когда на третий день засияло солнце, людям показалось, что они воскресли. А если бы внезапно мы вышли на свет после вечного мрака, каким бы нам показался вид неба? Но так как это зрелище повторяется для нас ежедневно и стало привычным для наших глаз, то привыкли к нему и умы наши, и мы не удивляемся и не задаемся вопросом о причинах того, что мы всегда видим, как будто побудить к исследованию причин какого-то явления должна более новизна его, чем значительность.

(97) Есть ли такой человек, который, видя столь правильные движения неба, такой незыблемый порядок в звездах, такую взаимосвязь и сообразность во всем этом, станет утверждать, что в них нет никакого разума, и будет приписывать случаю то, что совершается настолько разумно, что нашему разуму и постичь невозможно. Когда мы видим, как движутся части какого-то механизма, будь то сфера или часы, или многое другое, мы ведь не сомневаемся, что это сделано при участии разума. Так можем ли мы, видя, как движется небо, с поразительной скоростью вращаясь, с величайшим постоянством производя чередование времен года ко всеобщему величайшему благу и спасению, можем ли мы сомневаться, что все это совершается благодаря разуму, и притом разуму необыкновенному, божественному? (98) Пусть же нам будет позволено, оставив философские тонкости, как бы глазами своими обозреть красоту всего того, что, как мы утверждаем, установлено божественным провидением.

XXXIX. Рассмотрим сначала всю Землю как целое. Она расположена посредине мира, плотная, шарообразная, со всех сторон скругленная в себе самой своими силами притяжения, одета [покровом] из цветов, трав, деревьев, плодов, невероятное множество которых отличается неистощимым разнообразием. Добавь к этому холодную влагу неиссякающих источников, прозрачные струи ручьев, ярко-зеленый покров берегов, высокие своды пещер, суровость утесов, высоты нависающих гор, беспредельность равнин; добавь также скрытые месторождения золота, жилы серебра, бесконечное количество мрамора. (99) А великое множество и великое разнообразие видов животных, прирученных или диких! А каковы полет и пение птиц! А что сказать о пастбищах для скота, о жизни лесных зверей? А о роде человеческом? Люди ведь, как бы предназначенные для возделывания земли, не дают ей ни одичать от великого множества диких зверей, ни зарасти сорняком и прийти в запустение; трудами людей украшены поля, острова и берега, усеянные домами, городами. Если бы мы могли все это увидеть глазами, как смогли мысленно, то никто, обозрев всю землю в целом, не усомнился бы в божественном разуме. (100) А какова красота моря! Как прекрасен весь его вид! Какое множество разных островов в нем! А как прекрасны берега морей и рек! Сколько в них разных видов животных, из которых часть живет под водой, часть плавает и носится по его поверхности, часть прилепилась раковинами к скалам. А само море, устремляясь к земле, так плещется у берегов, что кажется будто две стихии сливаются в одну.

(101) Затем соприкасающийся с морем воздух. Он разный днем и ночью; то он становится разреженным и текучим, и несется ввысь, то уплотняется и сгущается в облака и, собрав в себе влагу, оплодотворяет землю дождями, то, распространяясь туда и сюда, производит ветры. От него же происходит смена в течение года холодных и жарких сезонов. Он также поддерживает [крылья] птиц в полете и, вдыхаемый, питает и сохраняет все живые существа.

XL. Остается последний и над нашими жилищами выше всего расположенный, все окружающий и охватывающий слой небес, который называется эфиром, крайний предел и граница мира, в котором удивительнейшим образом совершают определенные пути огненные фигуры (formae).

(102) Из них Солнце, по величине намного превосходящее Землю, вращается вокруг нее самой, и его восход и заход производят день и ночь. Дважды в течение года Солнце, то приближаясь, то отступая, переходит от одного пункта солнцестояния к другому. Когда оно отдаляется, Землю точно охватывает печаль, когда приближается к Земле, как бы вновь возвращается веселье, вместе с повеселевшим небом.

(103) А Луна, которая, как показали математики, размером больше, чем половина Земли[311]311
  В действительности диаметр Луны почти в 4 раза меньше, чем Земли.


[Закрыть], движется теми же путями, что и Солнце, то приближаясь к нему, то удаляясь от него. Получая от Солнца свой свет, она посылает его на Землю. Она светит то сильнее, то слабее. То она оказывается под Солнцем и прямо против него, и тогда она затмевает его лучи и сияние, а то, когда Земля оказывается на прямой линии между Солнцем и Луной, и Луна попадает в тень Земли, она внезапно сама перестает быть видимой.

Теми же путями[312]312
  Теми же путями – т. е. по поясу Зодиака.


[Закрыть] несутся вокруг Земли и те звезды, которые мы называем «блуждающими», и они подобным же образом восходят и заходят. Они движутся то скорее, то медленнее, часто даже останавливаются. (104) Не может быть ничего удивительнее, ничего прекраснее этого зрелища. Затем – великое множество неподвижных звезд; они образуют созвездия, которые по сходству со знакомыми нам фигурами получили свои названия.

XLI. При этих словах Бальб, взглянув на меня, сказал: «Воспользуюсь-ка я стихами Арата[313]313
  Арат из Солы (Малая Азия) (ок. 315–240) – греческий поэт, автор научной поэмы «Явления и приметы», в которой описываются явления в небе и в атмосфере, в частности, предвещающие изменения в погоде. Цицерон перевел ее на латинский язык еще в молодые годы. Впоследствии появились и другие переводы на латинский язык ряда авторов.


[Закрыть], которые ты еще в ранней молодости перевел на латинский язык; и они мне так понравились, что многие из них я запомнил. Вот они, как будто стоят перед моими глазами, без всяких изменений и отклонений:

 
Прочие же небесные быстро светила, и плавно
Движутся вместе с небом, днем и ночью несутся.
 

(105) Созерцанием их не может пресытиться ум человека, жаждущего познать неизменность природы.

 
Край двуконечной оси мира зовется полюс.
 

Вокруг него вращаются две Медведицы, которые никогда не заходят [за горизонт][314]314
  Не заходят [за горизонт] – для жителей северного полушария от 36° северной широты.


[Закрыть]:

 
Киносурой одну из них греки зовут, а другая
Геликой называется[315]315
  Киносура – малая Медведица. Название, означающее по-гречески «собачий хвост», дано, может быть, по кривому ряду звезд в конце созвездия. Гелика – по мифу имя одной из возлюбленных Зевса. Ревнивая супруга Зевса, Гера, превратила Гелику в медведицу. Но Зевс перенес ее на небо, где она стала созвездием Большой Медведицы.


[Закрыть].
 

Яркие звезды Гелики мы наблюдаем каждую ночь.

 
Наши их называют обычно Семью Волами[316]316
  Семью Волами – лат. septentriones; это слово стало по-латыни означать также «север».


[Закрыть].
 

(106) Ту же вершину (vertex) неба, таким же числом звезд, сходным образом расположенных, освещает малая Киносура.

 
Ночью в открытом море вверяются ей финикийцы,
Хоть Гелики и ярче сверкают блестящие звезды,
И только ночь наступает, лучше они заметны,
А Киносура мала, но для моряков полезней[317]317
  Для моряков полезней – по Малой Медведице легче определять северное направление.


[Закрыть],
Ибо она по внутреннему и короткому кругу кружится.
 

XLII. И вид этих звезд тем более поразителен, что

 
Словно река между ними текущая влагою быстрой,
Страшно глядящий Дракон изгибается кверху и книзу,
Телом своим образуя углы и изгибы[318]318
  Созвездие Дракона.


[Закрыть].
 

(107) Весь образ его великолепен, но особенно замечателен вид головы и пылающих глаз:

 
Голову ведь у него не одна лишь звезда озаряет,
Но и виски намечены звездами, каждый – одною,
Из свирепых глаз сверкают два ярких светила,
И одна звезда излучает свет на подбородке;
Он как будто склонил набок голову, шею согнувши,
И устремил свой взор на хвост Медведицы большей.
 

(108) И остальные части тела Дракона мы видим по целым ночам, но

 
Голову вдруг он немного скрывать начинает
Под воду, там, где восход единится с закатом[319]319
  Восход единится с закатом – на горизонте, когда ночи коротки.


[Закрыть].
 

Этой же головы

 
Касаясь, кружится, как будто образ усталого мужа,
 

которого греки

 
Энгонасин зовут, ведь несется он, словно колени[320]320
  «Энгонасин» – греч. «На коленях» – созвездие Геркулеса; греки усматривали в этом созвездии образ Геракла, сражающегося с Драконом.


[Закрыть]
Преклонив, и здесь же ярко сияет Корона,
Но это за его спиной, а близ головы – Змееносец[321]321
  «Змееносец» – в этом созвездии видели образ Эскулапа. Сын Аполлона – Эскулап был наделен способностью не только исцелять больных, но и воскрешать мертвых. Разгневавшись на Эскулапа за это, Юпитер убил его своей молнией. Но затем он был помещен на небо, среди созвездий.


[Закрыть],
(109) Коего греки зовут славным именем Офиуха,
Он же, крепко сжимая обеими дланями, Змея
Держит, однако и сам змеиным изогнутым телом
Связан, ведь Змей тело мужа обвил посредине,
Прямо под грудью, и держит. А тот, напрягаяся сильно,
Твердо стоит на ногах и ногами же давит своими
Грудь и глаза Скорпиона.
 

А за большой Медведицей следует

 
Арктофюлакс, который обычно зовется Боотом:
Он как бы гонит перед собой запряженного Аркта[322]322
  Арктофюлакс – греч. «Страж Медведицы». Боотес – греч. «волопас» – созвездие Волопас. Аркт – греч. «Медведь».


[Закрыть].
 

(110) А у этого Боота

 
Прикрепленная прямо под грудью,
Тоже мерцает звезда со славным именем Арктур.
 

Под ногами его несется

 
Дева с сияющим телом, что держит сверкающий Колос.
 

XLIII. И так размещены созвездия, так [разумно] распределены, что в этом явственно усматривается божественное искусство.

 
И Близнецов ты под головою у Аркта усмотришь.
Под животом же Рак поместился, а рядом с ногами
Лев великий, чье тело и пламя, и жар извергает.
 

Возница

 
Слева от тех близнецов, согнувшися телом, несется.
Против него голова Гелики, сурово взирает,
Левое же плечо у Возницы, блистая, Коза занимает,
 

И далее следуют слова:

 
Наделена она славной, великой приметой,
Против нее Козлята свой слабенький свет посылают
Смертным.
 

А под ногами ее

 
Телом могучим рогатый Телец, напрягаясь, несется.
 

(111) Его голова усеяна частыми звездами

 
Греки обычно Гиадами звезды сии называют
 

(от υειν – это слово греческое, по-нашему означает идти дождю), но наши по необразованности назвали эти звезды Suculae [Свинки] от слова sus [свинья], а не от дождей. А за Малой Медведицей Кефей[323]323
  Кефей (Цефей) – эфиопский царь, по мифу, был вместе с женой Кассиопеей и дочерью Андромедой вознесен на небо и помещен среди звезд. Ср.: Овидий. Метаморфозы, IV, 663 сл.


[Закрыть] следует сзади с распростертыми руками:

 
Он ведь сам у спины Киносуры и Аркта кружится.
 

А впереди него:

 
Кассиопея, чьи звезды мы видим неясно и смутно,
А близ нее вращается также, с блистающим телом,
Грустная Андромеда, взоров матери избегая.
Тут же и Конь, потрясающий гривой с мерцающим блеском[324]324
  Конь – созвездие Пегаса.


[Закрыть],
Он животом макушки касается Андромеды,
А одна звезда общим светом их соединяет
И стремится из звезд сплести вековечный узел,
Дальше недвижный Овен стоит с завитыми рогами.
 

А близ него

 
Рыбы, из них же одна немного вперед выплывает
И подвергается больше дыханию Аквилона[325]325
  Аквилон, – Северный ветер, Север.


[Закрыть]
Страшного…
 

XLIV. (112) А у ног Андромеды вырисовывается Персей[326]326
  Персей – мифический герой, спасший Андромеду от морского чудовища, был вместе с Андромедой вознесен на небо и превращен в созвездие, и чудовище – тоже (созвездие «Кит»).


[Закрыть],

 
Коего с Севера Аквилона порывы толкают.
 

Возле его левого колена

 
Ты увидишь Вергилии, светящие слабо [327]327
  Вергилии (лат. «Склоняющиеся») – у греков назывались Плеяды – семь звезд в созвездии Тельца. По мифу, семь дочерей океаниды (дочери Океана) Плейоны, опечаленные участью своего отца Атланта, обреченного вечно подпирать небесный свод, покончили с собой, после смерти были вознесены на небо и превращены в звезды.


[Закрыть];
Дальше видна лежащая, чуть изогнутая Лира,
А затем – Лебедь крылатый под сводом широким
небесным[328]328
  Лебедь крылатый – созвездие Лебедь.


[Закрыть].
 

Близко к голове Коня протянута десница Водолея, затем и сам Водолей.

 
Далее, в круге[329]329
  В круге – Зодиака.


[Закрыть], из мощной груди выдыхающий холод,
Леденящий, с телом полузвериным виден
 
 
Козерог[330]330
  Козерог – в этом созвездии видели образ Пана, которого представляли с полузвериным телом.


[Закрыть], и когда Титан[331]331
  Титан – Солнце.


[Закрыть] его постоянным светом
 
 
Одевает, то сам свою Титан колесницу
Поворачивает на зиму, на зимнее время.
 

(133) Здесь же видно,

 
Как, показавшись из глубины, Скорпион выплывает,
Лук изогнутый сильным хвостом таща за собою.
Близ Скорпиона кружится сияющий перьями Лебедь,
А близ него несется Орел с пылающим телом.
 

Затем Дельфин, а за ним

 
Орион[332]332
  Орион – мифический герой; вызвал гнев богини Дианы, которая убила его своей стрелой. Позже боги вознесли Ориона на небо и поместили среди звезд.


[Закрыть], блистающий телом склоненным.
 

(114) Следом за ним

 
Гонится Пес быстроногий, сверкая звезд своих светом,
 

За ним следует Заяц,

 
Не прекращающий бега, ведь тело его неустанно,
А к хвосту Пса скользя продвигается Арго[333]333
  Арго – название корабля аргонавтов, совершивших на нем путешествие в Колхиду за золотым руном.


[Закрыть];
Овен ее прикрывает и Рыбы с чешуйчатым телом.
Арго реки берегов[334]334
  Реки берегов – созвездие Эридан названо по мифической реке, протекающей в подземном царстве мертвых.


[Закрыть] достигает сверкающей грудью.
 

Ты заметишь, как река извивается и течет далеко, и

 
Прочные узы увидишь,
Что на хвосты наложены рыб и крепко их держат.
Там ты заметишь близ жала пылающего Скорпиона
Жертвенник тот, что овеян дыханием Австра.
 

Поблизости от него Кентавр

 
Идет, стараясь сопрячь свои конские части
Со Скорпиона клешнями. И он же десницей простертой
Четвероногое тащит огромное[335]335
  Четвероногое… огромное – созвездие Волка.


[Закрыть] и поражает
Грозный его там, где Жертвенник рдеет. И здесь же
Из глубин поднимается Гидра,
 

которой тело далеко простирается,

 
А в середине изгиба его сияет блестящая Чаша.
Хвост же клюет, оперением тела сверкая,
Ворон. И здесь же, под самыми Близнецами,
Малый Пес, что у греков зовется Προκυων, несется.
 

(115) Неужели же какому-нибудь здравомыслящему человеку может показаться, что все это расположение звезд, эту чудесную красоту неба могли произвести туда и сюда мечущиеся по воле слепого случая тельца?[336]336
  Мечущиеся… тельца – т. е. атомы.


[Закрыть] Или же какая-то другая природа, лишенная ума и разума, смогла все это произвести? Да ведь даже для того, чтобы понять, каково это, требуется величайший ум, а тем более – для того, чтобы создать.

XLV. Но не только это все достойно восхищения, а больше всего то, что мир так устойчив и представляет собою неразрывное целое, настолько приспособленное к сохранению своего существования, что более приспособленного невозможно и вообразить себе. Ибо все его части, со всех сторон стремясь к центру, производят равномерное напряжение (nituntur aequaliter). Наиболее же прочно тела связываются между собой тогда, когда они связаны как бы некой охватывающей цепью, что делается той природой (natura)[337]337
  Той природой – имеется в виду наделенная разумом, мыслящая природа стоиков.


[Закрыть], которая разлита по всему миру и все совершает с умом и разумом, и все, что на самом краю, влечет и обращает к центру. (116) Стало быть, если мир шарообразен, и по этой причине все его части, со всех сторон равномерно [расположенные], сами собой и между собой связаны, то по необходимости это должно относиться и к земле, ибо, поскольку все ее части тянутся к центру (ведь центр в шаре и есть самый низ), то ничто не может помешать действию этой силы тяжести и веса (contentio gravitatis et ponderum). По этой-то причине море, хотя оно над землей, тяготея, однако, к ее центру, равномерно закругляется со всех сторон и никогда не выходит из своих берегов, и не разливается.

(117) А окружающий море воздух, правда, несется благодаря своей легкости вверх, но сам же и распространяется во все стороны. Так что он, с одной стороны, соединяется и смыкается с морем, а с другой – по природе [своей] устремляется к небу[338]338
  К небу – т. е. к эфиру.


[Закрыть] и, усвоив себе часть его тонкости и жара, доставляет живым существам дыхание для жизни и здоровья.

Охватывающая же воздух самая высокая часть неба, которая называется эфиром, содержит в себе тонкость и жар без всякой примеси плотности и соединяется с верхними слоями воздуха.

XLVI. В эфире вращаются звезды, которые благодаря силам внутреннего [своего] тяготения сохраняют шарообразную форму, и эта же форма и фигура поддерживают длительность их существования, ибо они шарообразны, а этим формам, как я, кажется, уже сказал, менее всего можно причинить ущерб. (118) А природа звезд огненная, поэтому они питаются испарениями земли, моря и прочих вод. Эти испарения вызываются солнцем из согретой земли и из вод. Напившись ими и восстановив себя, звезды и весь эфир изливают их обратно и вновь извлекают их оттуда, так что почти ничего не пропадает, или очень мало, из того, что потребляет огонь звезд и пламя эфира. Из этого следует, по мнению наших, что в конце концов весь мир воспламенится, после того как будет уничтожена вся влага, когда ни земля не сможет питаться, ни воздуху не из чего будет восстановить себя, ведь когда истощится вся вода, то и воздух не сможет образоваться. Итак, ничего не останется, кроме огня. Но от него-то, живого существа и бога, и произойдет восстановление мира, и возродится его красота. Впрочем, Панетий, как говорил, сомневается в правильности этого мнения стоиков[339]339
  Панетий… сомневается – см.: II, 85, примеч.


[Закрыть].

(119) Я не хотел бы, рассуждая о звездах, показаться многословным, особенно говоря о тех, которые называют «блуждающими». У них при всем несходстве их движений существует такая согласованность между собой, что в то время как самая далекая из них, Сатурн, приносит холод, средняя, Марс, шлет жару, а находящаяся между ними звезда Юпитера умеренно светит и греет. Ниже Марса два светила повинуются Солнцу[340]340
  Ниже Марса две планеты повинуются Солнцу – Венера и Меркурий, находясь ближе к Солнцу, сильнее испытывают его власть.


[Закрыть], само Солнце наполняет весь мир своим светом, а Луна получает от него свое сияние, и она влияет на беременность и роды, и сроки родов. Найдется ли такой человек, которого не поражает эта связь и сочувствие между частями и как бы согласованная взаимопривязанность природы, направленная к сохранности мира? Такой человек, я уверен, никогда не задумывался всерьез ни над одним из этих вопросов.

XVVII. (120) Давайте, однако, перейдем от дел небесных к земным, посмотрим, есть ли в них что-либо такое, в чем бы не проявился разум мыслящей природы. Начнем с [растений], которые рождаются из земли. Нижние части их с корнями придают им устойчивость и извлекают из земли соки, которыми растения питаются. Стволы же их покрыты лубом или корой, чтобы лучше уберечь их от холода и зноя. А виноградные лозы так охватывают своими усиками подпоры, словно руками, и так поднимают себя, точно живые существа. Они даже, как говорят, отклоняются от капусты, как от опасной и вредной, и если она посажена поблизости, то не коснутся ее ни с какой стороны[341]341
  Ср.: Плиний. Естественная история, XVII, 24.


[Закрыть].

(121) А какое разнообразие в мире животных! И как хорошо они приспособлены к существованию, каждое в своем роде! Одни из них покрыты голой кожей, другие одеты шерстью, иные топорщатся иглами, иные – перьями, иных мы видим покрытыми чешуей. Одни вооружены рогами, другим для спасения служат крылья. И пищу для животных природа заготовила в изобилии, какая для каждого подходяща. Я мог бы подробно рассказать, как животные приспособлены для схватывания и поедания пищи и какое искусство и тонкий расчет заложены в каждой части их тела, как изумительно устройство их членов. Ибо все, что у них заключено внутри [тела], так от рождения устроено и так размещено, что нет ничего лишнего, ничего не необходимого для поддержания жизни.

(122) Так, та же природа дала животным и аппетит, и органы чувств, первый для того, чтобы он побуждал их добывать себе естественную пищу, вторые – чтобы отличать ядовитое от здорового. Одни животные приближаются к пище, подходя к ней, другие – подползая, одни – подлетая, другие – подплывая; некоторые хватают пищу, раскрывая рот, зубами, часть животных схватывает ее цепкими когтями, часть – крючковатыми клювами. Иные сосут пищу, иные щиплют, иные пожирают целиком, иные жуют. У одних такой низкий рост, что они легко достают ртом пищу с земли. (123) А тем, которые повыше, как гуси, лебеди, журавли или верблюды, помогает длинная шея. Слонам же придан даже хобот, потому что из-за огромного тела им доступ к пище затруднен.

XLVIII. Тем животным, которые питаются животными другого вида, природа дала или силы или быстроту, а некоторым даже дана некая изобретательность и хитрость. Так, среди паучков одни словно сплетают сети, чтобы, если кто попадет в них, съесть, другие, как бы притаившись, наблюдают и, если что попадется, схватывают и съедают. А раковина Пина (так ее греки называют), которая состоит из двух больших створок, как бы заключила союз ради добывания пищи с маленьким морским рачком squilla[342]342
  Раковина Пина – «Морское перо», род морского моллюска (Pina nobilis). Squilla – мелкого краба. Ср.: Плиний. Естественная история, IX, 98; IX, 142.


[Закрыть]; и вот, как только в раскрытую раковину заплывут маленькие рыбки, тотчас рачок посредством укуса сообщает об этом раковине, и она сжимает свои створки. Так совершенно непохожие одно на другое мелкие животные сообща добывают пищу. (124) В этом все достойно удивления независимо от того, вследствие ли некоего соглашения между собой они объединились, или уже от рождения, самой природой.

Нечто поразительное есть также в тех животных, которые рождаются на земле, но живут в воде. Так, например, крокодилы, речные черепахи и некоторые пресмыкающиеся, родившись вне воды, лишь только смогут сами двигаться, устремляются к воде. Мы часто подкладываем утиные яйца курам; и вот вылупившихся из этих яиц утят сперва кормят как матери те, которые их высидели и согревали своим телом. А затем утята их покидают и убегают, как только смогут увидеть воду, как бы свой естественный дом. Такой врожденной великой заботой о сохранении своего существования одарила природа живые существа.

XLIX. Читал я также написанное о некой птице под названием platalea[343]343
  Platalea – неясно, о какой птице идет речь. У Плиния (Естественная история, X, 40) описана птица с похожим названием platea, в которой можно узнать пеликана. Но тот способ добывания нищи, который Цицерон приписывает platalea, пеликану не свойствен.


[Закрыть], которая добывает себе пищу, подлетая к другим птицам, ныряющим в море. Когда те выныривают со схваченной рыбой, она до того преследует их, кусая в голову, пока те не выпустят свою добычу, а она сама ее схватит. Об этой же птице пишут, что она имеет обыкновение заглатывать целиком раковины. А после того как они подвергаются пищеварению под влиянием теплоты в ее желудке, она изрыгает створки раковины и таким образом извлекает из них съедобное.

(125) А морские лягушки, говорят, имеют обыкновение зарываться в песок и движутся под самой водой. Когда же рыбы приближаются к ним, словно к приманке, лягушки их убивают и съедают[344]344
  Морские лягушки (Ranae marinae) – неясно, о каких пресмыкающихся идет речь. Описанный способ ловли рыбок применяет хищная рыба «морской черт», которая водится в Средиземном море.


[Закрыть]. У коршуна как бы естественная война с вороном, так что каждый из них, где бы не нашел яйца другого, разбивает их[345]345
  У коршуна… война с вороном – Ср. также: Плиний. Естественная история, X, 203.


[Закрыть].