Текст книги "Блэкаут"

День 1 – суббота

Париж

– У нас тонна материала, – объявил Тёрнер, распахнув дверь в редакцию.

Но умолк, когда увидел в темноте несколько мерцающих экранов и свечей.

– Что случилось?

– А о чем мы снимали всю ночь? – съязвила Шеннон.

– Да-да, авария энергосистем… Как видно, резервного питания здесь нет.

– Точно, – отозвался Эрик Лаплан, его лицо светилось синим в мерцании монитора. – Работают только ноутбуки, в которых еще есть заряд. Я как раз пытаюсь найти альтернативу.

– Чудесно, – заключил Тёрнер. – У нас материала на несколько часов, и мы не можем подать его в эфир?

– Обработать можно и на ноутбуке, – ввернула Шеннон.

– А что у вас там? – спросил Лаплан.

– Освобождение пострадавших из лифтов, люди, застрявшие в метро, сюжет с Северного вокзала, полностью парализованного, несколько аварий на дорогах, интервью с командующим пожарной службой, хаос в супермаркетах и торговых центрах…

Тёрнер уже загружал первые записи.

– Нужны вот эти, – он показал на сцену в метро.

«Только потому, что ты везде в кадре», – подумала Шеннон. Она запустила запись, сделанную возле министерства, и остановила в тот момент, когда мимо них проезжала машина. Сквозь затемненное стекло угадывалось чье-то лицо. Шеннон применила несколько фильтров, и изображение стало четче.

– Где-то я видел это лицо… – пробормотал Тёрнер.

«Только вот имени его не знаешь», – подумала Лорен.

– Это Луи Вазу, глава «Электрисите де Франс» собственной персоной, – пояснила она.

– Я знаю, кто он, – огрызнулся Тёрнер.

– Отличное вступление, – добавила Лорен. – Босс французских электросетей с тайной миссией в Министерстве внутренних дел.

Тёрнер в кадре терялся за снежным вихрем.

– Не, – промолвил он, – это никому не интересно.

– Я бы так не сказал, – заметил Лаплан. – Все-таки половина страны в темноте, пострадали и другие регионы… Состояние связи пока под вопросом.

– Точно! – воскликнула Шеннон. – И мы выходим с сюжетом возле министерства. Все предваряется человеческой драмой, а в концовке звучит вопрос: становится только хуже?

– Лорен, я тебя умоляю, – простонал Тёрнер. – Ты – оператор. А редакторы и журналисты здесь мы.

«Без меня ты ничего не сделал бы», – подумала Шеннон. Но стиснула зубы и промолчала.

Милан

Такси остановилось перед стеклянным зданием, офисом «Энель», одной из крупнейших электроэнергетических компаний в Европе. Манцано расплатился с осознанием, что отдает последние наличные деньги.

Двери были закрыты, и сотрудники из службы безопасности сдерживали натиск журналистов, зевак и недовольных потребителей.

Пьеро протиснулся сквозь толпу и попросил кого-то из охранников провести его внутрь.

– Сегодня никого не принимают.

– Я знаю, чем вызвана вся эта неразбериха. И должен сообщить об этом правлению. Как вы потом объясните, почему помешали мне в этом? И поверьте мне, вам придется объясняться!

Охранник неуверенно переглянулся с напарником, затем что-то тихо сказал в рацию. При этом он не спускал с Манцано глаз. Наконец произнес:

– Прошу за мной.

Пьеро последовал за ним. За вытянутой стойкой ожидали три девушки-секретарши. Вид у всех был довольно потерянный. Одна из девушек встретила его с постной миной:

– Подождите здесь, пожалуйста. К вам сейчас спустятся.

Прошло двадцать минут, и Манцано собрался уже уйти ни с чем. Но вскоре появился менеджер, словно сошел с обложки журнала: молодой, высокий, элегантный, гладко выбритый, и даже сегодня в костюме и при галстуке; лишь мешки под глазами выдавали, что прошедшей ночью он спал куда меньше обычного. Мужчина представился как Марио Кюраццо и без лишних церемоний спросил:

– Откуда нам знать, что вы не журналист?

– Потому что у меня нет с собой ни камеры, ни микрофона. И вообще я не хочу ни о чем вас расспрашивать; я пришел, чтобы самому поделиться новостью.

– Именно так все журналисты и говорят. Но если вы пришли тратить мое время, я собственноручно вас вышвырну.

Манцано не сомневался, что он вполне способен на это. Этот Кюраццо был на голову выше и явно поддерживал форму.

– Шифр KL956739 о чем-нибудь говорит вам? – спросил Манцано.

Кюраццо смотрел на него без всякого выражения. Потом все же ответил:

– Код для счетчиков, у нас его применение не предусмотрено.

Такой реакции Манцано не ожидал. То ли Кюраццо был специалистом в этой области, то ли просто отлично владел собой. Или они уже сами все знали.

– Тогда почему прошлой ночью мой счетчик показывал его?

Снова этот бесстрастный, пронизывающий взгляд.

– Следуйте за мной.

Кюраццо провел Манцано по пустому коридору.

Они пришли в огромный зал, одна из стен которого была увешана гигантскими экранами. Под ними за расставленными в круг столами сидели перед бесчисленными мониторами десятки людей. Воздух был тяжелый, наполненный гулом разрозненных разговоров.

– Командный центр, – пояснил Кюраццо.

Он подвел Манцано к группе людей, склонившихся вокруг одного стола, представил его и объяснил, с какой целью привел. На их изможденных лицах не отразилось никаких эмоций. Манцано во второй раз поведал свою историю.

Первым отреагировал пожилой мужчина в расстегнутой у ворота рубашке и распущенном галстуке:

– Вы уверены, что вам это не привиделось?

На груди у него висел бейдж: «Л. Троппано».

Пьеро почувствовал, что краснеет.

– Уверен на сто процентов. Вы до сих пор не получали таких сообщений?

Троппано покачал головой.

– А код может быть активирован по ошибке?

– Нет.

– По радио сказали, что сбои начались в Италии и Швеции. Это так?

– Да, мы в числе первых.

– Две страны, где практически повсеместно установлены новые счетчики. Странное совпадение, как по-вашему?

– Полагаете, кто-то подключился к счетчикам? – спросил мужчина с усами и уложенными волосами.

– Если получилось у меня, почему бы еще кому-то не суметь?

– Десятки миллионов по всей Италии?

– Проблема не в счетчиках, – заявил Троппано, повернувшись к остальным, словно хотел о чем-то напомнить коллегам. – В первую очередь необходимо привести электросеть в стабильное состояние. – Затем вновь взглянул на Манцано: – Спасибо, что попытались помочь нам. Господин Кюраццо проводит вас к выходу.

Пьеро собирался ответить, но Кюраццо мягко потянул его за локоть.

По дороге к выходу Манцано убеждал Кюраццо проверить счетчики и поделиться результатами с другими энергетическими компаниями. Оставалось надеяться, что ему удалось заронить зерно сомнения и в ближайшие часы оно даст всходы. Но больших надежд Манцано не питал.

Ферма в окрестностях Дорнбрина

Соня Ангстрём еще раз постучала в бурую добротную дверь. Их машина стояла в десяти метрах на дороге, у въезда к ферме. Тербантен и ван Каальден ждали там. Бондони, которая тоже немного говорила по-немецки, пошла с ней. Было слышно, как мычат коровы.

Никто не открывал, хотя не было сомнений в том, что на подворье есть люди. Поэтому Соня с Ларой обошли дом, чтобы поискать кого-нибудь в коровнике. Дверь оказалась приоткрытой. Мычание было теперь до того громким, что Ангстрём постучала лишь для проформы, после чего шагнула внутрь. Запах в хлеву наполнял чувством тепла и уюта. Перед ними тянулся длинный проход, по обе стороны которого стояли в стойлах коровы. Людей видно не было.

– Есть кто? – осторожно окликнула Соня, но поняла, что коров так не перекричать. – Есть кто-нибудь?! – крикнула она во весь голос.

Наконец-то они увидели сгорбленную фигуру, сидящую на скамейке и едва заметную под коровьим брюхом.

– Здравствуйте! Прошу прощения! – снова крикнула Ангстрём.

Фермер обернулся к ним. На его лице, отмеченном долгой работой на свежем воздухе, читалось недоверие. Не поднимаясь и не отнимая рук от коровы, он что-то сказал, но Соня ни слова не поняла.

Насколько позволяли ее познания в немецком, она объяснила, что им нужно.

Дружелюбия в глазах мужчины не прибавилось, но по крайней мере он поднялся и вытер руки о фартук. На нем были резиновые сапоги и поношенный, перелатанный свитер. Рядом, под коровьим выменем, стояло ведро с молоком.

Он снова что-то сказал, и снова Ангстрём ничего не поняла. Она с улыбкой протянула ему дорожную карту. Фермер взглянул на нее, затем провел пальцем по маршруту и уже на более внятном языке объяснил, как им добраться до ближайшей станции.

Ангстрём и Бондони поблагодарили его и собрались уже уходить, но Соня вдруг спросила:

– Почему они так мычат?

– Вымя у них болит, – хмуро ответил фермер. – Без электричества доильные аппараты не работают. Так что нам с женой и соседями приходится делать все вручную. На это нужно время. У нас больше сотни голов, у некоторых вымя уже переполнено. Так что вы простите, но мне работать надо.

Соня перехватила взгляд Бондони и поняла, что подругу посетила та же самая мысль, что и ее.

– А это сложно?

– Чего?

– Доить. Сложно научиться?

Милан

Продрогший до костей Манцано наконец добрался до виа Пьеро делла Франческа. Дорога заняла три часа. Он мечтал о горячем душе, но в квартире было, наверное, не больше десяти градусов. «По крайней мере скоро для продуктов не понадобится холодильник», – думал он. Пьеро не стал снимать пальто. С грустью осознал, что не может даже приготовить себе кофе. В дверь постучали. Бондони.

– И ты так в этом уверен?

Манцано рассказал ему, куда ходил.

– Я уверен, что кто-то манипулирует электросетью. Я не могу говорить конкретно, но вижу все примерно так: кто-то разом деактивирует все счетчики. Следует резкое падение частоты в сети. Затем начинается цепная реакция, и все выходит из строя. К кому теперь можно обратиться?

– Ну, если тебя не хотят слушать в Италии, попытай счастья где-нибудь еще.

– Отличная идея, – съязвил Манцано. – И кого же ты предлагаешь? Американского президента?

– Европейский союз.

– Блестяще! Такая попытка обречена на успех.

– Брось свои шутки и послушай меня! Соображай! Кто у нас работает при Евросоюзе?

Манцано начал понимать, куда клонит Бондони.

– Твоя дочь. И чего же мы ждем?

Старик досадливо скривился:

– Лара поехала кататься в Австрию. Тироль. Ишгль. Она дала мне адрес на всякий случай.

– Я как-то был там. – Манцано задумался. – У тебя ведь хранятся канистры, что ты наполняешь про запас, когда падает цена на бензин? – спросил он.

Бондони нахмурил брови:

– А что?

– Да или нет?

– Да.

– И в твоем «Фиате» полный бак?

– Вроде бы. Но… – Бондони понял. Он принялся трясти пальцем, будто отчитывал маленького ребенка: – Нет-нет. Исключено. Ты бредишь!

– У тебя есть идея получше? – Пьеро усмехнулся, глядя на соседа. – Дорога займет часов пять, не больше. И, – он потрепал ворот его плаща, – в машине есть печка.

Ферма в окрестностях Дорнбрина

– Это божественно! – Тербантен прислонилась к теплой печи.

Ангстрём вместе с остальными сидела за большим старинным столом и угощалась тем, что выставила жена фермера. Ржаной хлеб, масло, сыр, грудинка. И парное молоко. Все ели с аппетитом, и только ван Каальден, как заметила Соня, еще не притрагивалась к теплому молоку. Она сама с трудом удерживала кружку. Они непринужденно общались с обитателями фермы и их помощниками, смеялись над собственной неуклюжестью, когда доили коров, причем хозяин подражал им своими мозолистыми пальцами и хохотал до слез. Затем стали думать, как быть дальше.

Когда сосед фермера понял, что у них не хватает топлива, чтобы добраться до места, он спросил:

– А далеко еще ехать?

– Около часа пути, километров шестьдесят.

– Десяти литров для вашей машины должно хватить, – произнес сосед. – У меня полный бак. Могу слить вам немного.

Ангстрём перевела остальным и следом радостно кивнула:

– Было бы здорово! Конечно, мы заплатим.

– Я к тому и веду, – не моргнув и глазом, ответил мужчина. – По четыре евро за литр.

Ангстрём сглотнула. Это было вдвое выше обычной цены. Она переглянулась с Бондони. Подруга думала о том же: возмущаться будет неуместно. В нынешнем положении о честной торговле не могло идти речи. Главное, что у них будет топливо.

Ибс-Перзенбойг

Спокойный и неукротимый, нес свои воды Дунай. По обоим берегам лежали заснеженные поля и фермы, тянулись в тусклое небо скелеты деревьев. «Плотина электростанции дает лишь иллюзию человеческой силы, – думал Оберштэттер. – Мы можем замедлить, запрудить реку – но нам не обуздать эту мощь. В действительности мы не имеем над ней никакой власти, как показали наводнения последних лет».

Снег прекратился. Глядя на водовороты, Оберштэттер докурил сигарету и обдумал произошедшее за последние сутки. Он так и не уехал домой, даже когда явилась команда ночной смены. Спали урывками на лавках. И беспрерывно пытались реанимировать генераторы. То и дело запуск срывался сообщениями о дефектах, и всякий раз им приходилось отправлять группу, чтобы проверить сбоящий элемент. За все время проблему ни разу не выявили, оборудование было в порядке. Оберштэттер затушил сигарету, бросил окурок в урну и направился на главный пульт.

– Скорее всего, дело в программном обеспечении, – сказал он начальнику смены.

– Я тоже об этом думал, – ответил коллега. – Вопрос в том, откуда начать.

На электростанции применялось различное программное обеспечение. Самые сложные из них представляли собой системы диспетчерского управления и сбора данных, или SCADA-системы. Они осуществляли контроль оборудования и состояли из множества компонентов, от специализированных программируемых контроллеров до простых приложений под «Уиндоуз». SCADA-системы осуществляли управление все усложняющимися процессами современного мира: будь то производственные циклы в индустрии, организация инфраструктуры в портах, на вокзалах, в аэропортах, штаб-квартирах концернов и торговых центрах или жизнеобеспечение орбитальных станций. С их помощью десяток человек управлялся с танкером в море, несколько десятков обслуживали цех автозавода, и аэропорты пропускали ежедневно миллионы пассажиров.

– Понятия не имею. SCADA-системы протестированы от и до. К тому же у нас нет к ним прямого доступа. Я бы начал с общих приложений.

Начальник смены смотрел сквозь стекло в машинный зал. Оберштэттер догадывался, о чем он думает. Если решится приостановить попытки запуска, пока не будет проверено программное обеспечение, пройдет несколько дней, прежде чем электростанция вновь начнет производить энергию. В первую очередь их решение затронет потребителей.

– Надеюсь, нам не заслали что-нибудь вроде «Стакснета», – сказал Оберштэттер.

– Такими вещами не шутят.

– Я и не собирался шутить.

Осенью 2010-го этот вредоносный код наделал немало шума, когда нарушил ядерную программу Ирана.

– Продолжать все равно не имеет смысла, – произнес наконец начальник смены. – Прекращаем попытки запуска. Я сообщу в головной отдел.

Ратинген

На парковке было разбросано всего несколько машин, но все-таки их оказалось непривычно много для субботы. Снег тонким слоем укрывал асфальт, и ветер взметал белые вихри, оставляя после себя серое полотно. На фоне зимнего запустения десятиэтажный куб из стекла и бетона выглядел несколько сиротливо. На самом верху на фоне серого неба выделялись синие буквы: «Талэфер АГ». В некоторых окнах горел свет.

Джеймс Уикли припарковал свой родстер «Мерседес SLS» на площадке для лимузина, на котором приезжал в будни. Но сегодня была суббота, и он мог позволить себе прибыть в штаб-квартиру на спортивной машине стоимостью в несколько годовых окладов среднестатистического сотрудника «Талэфер АГ».

Уикли выпрыгнул из машины. От главного входа его отделял десяток шагов, и он даже не стал застегивать плащ. Взглянул на свое отражение в стеклянной двери: стройное тело, жесткая укладка, которой не страшны никакие порывы ветра.

К счастью, в подвальном помещении находились дизельные генераторы, что позволяло даже теперь пользоваться лифтом и отапливать кабинет на десятом этаже.

Он скинул плащ на спинку стула и включил компьютер. Джеймс Уикли – родился в Бате, сын дипломата, рос в Лондоне, Сингапуре и Вашингтоне, получил образование в Кембридже и Гарварде, вот уже четыре года возглавляет совет директоров «Талэфер АГ» – ожидал, что в ближайшие годы их предприятие произведет настоящий прорыв на рынке систем автоматического управления. После либерализации европейских рынков не за горами был очередной переворот. Создание так называемых интеллектуальных электросетей стало золотой жилой для предприятий во всем мире. Основная идея была проста. До сих пор крупные энергетические концерны производили электроэнергию и по объединенной электросети доставляли до конечных потребителей. До сих пор такая система в известной степени функционировала. Потребность в электричестве была известна. Гидроэлектростанции, теплоэлектростанции или атомные электростанции обеспечивали бесперебойные поставки. В часы пиковых нагрузок задействовались теплоэлектростанции, прежде всего газотурбинные.

В будущем в производство электроэнергии будет вовлекаться все больше мелких предприятий. К тому же извлекать энергию они будут из таких малонадежных источников, как солнце или ветер. Кульминацией предстоящих перемен станет молодая еще отрасль аккумулирования энергии. При этом вырабатывать энергию удастся, например, во время ходьбы – из микрогенераторов, встроенных в подошвы.

Электросети в привычном своем виде не справлялись с независимыми и малопредсказуемыми источниками энергии. Уже сейчас растущее число ветрогенераторов и солнечных батарей представляло угрозу стабильности в сетях. И ситуация окончательно выйдет из-под контроля, когда каждое домохозяйство или каждый человек обзаведется собственной мини-электростанцией и начнет сбывать излишки энергии.

Интеллектуальные электросети в конечном итоге будут контролировать сами себя. Миллионы высокочастотных сенсоров смогут в реальном времени отслеживать напряжение и качество энергии. И все эти крошечные установки посредством новой сети смогут объединиться в одну виртуальную электростанцию. Потребителям установят интеллектуальные счетчики – по предписаниям Европейского союза, к 2020 году на них перейдет значительная часть Европы.

Однако компьютер сигнализировал, что в данную минуту Уикли не мог даже выйти в Интернет.

Он перешел в конференц-зал, где его дожидались двадцать человек из руководящего совета. Уикли еще накануне предписал им явиться в случае, если электроснабжение так и не будет восстановлено.

– Мы пока не получали откликов от операторов, производителей оборудования или электростанций, – сообщил коммерческий директор. – Я организовал горячую линию, на случай если клиентам потребуется поддержка.

– Хорошо, – сказал Уикли. – Техников достаточно?

– Пока да, – ответил менеджер по персоналу.

– Что по связям?

Вопрос был адресован директору по корпоративным коммуникациям, худощавому мужчине с проседью в волосах.

– Пока никаких запросов от СМИ, – ответил тот. – Но я намерен в ближайшее время связаться с ведущими журналистами в неофициальном порядке, подчеркнуть в беседах надежность наших продуктов и высокую квалификацию наших разработчиков и инженеров. Особенно если принимать во внимание наши проекты.

– Отлично! Читаете мои мысли. И это подводит нас к главному пункту нашего собрания.

Уикли подался вперед и еще раз оглядел присутствующих.

– Ситуация дарит нам колоссальный шанс! Пройдет несколько часов, и все останется позади, но не изгладится из памяти. Об этом мы и позаботимся. – Он резко поднялся. – Мы должны донести до руководящих лиц, что идея конкурентной борьбы поверхностна или обманчива и радикальные новации неизбежны.

Согласно его планам, в ближайшее десятилетие годовые обороты «Талэфер АГ» должны показывать двукратный прирост.

– В понедельник утром, – обратился он к коммерческому директору, – необходимо оговорить встречи со всеми, от кого зависит принятие решений.

В этот раз им не придется продвигать свои интересы в роскошных ознакомительных турах по странам. Теперь достаточно будет продемонстрировать в презентации факты и продукты «Талэфер». Уикли уперся обеими руками в стол и обвел взглядом своих сотрудников.

– К вечеру понедельника необходимо подготовить основные презентации, где красной нитью проходила бы тема обесточки.

По лицам сотрудников он видел, что на такое они не рассчитывали. Должно быть, их домочадцы сидели без отопления, воды и связи с внешним миром, ждали их возвращения. Что ж, придется им какое-то время обойтись без своих кормильцев.

– Приступаем, господа! Покажем миру, что такое энергия.

Париж

Шеннон проснулась от музыки и прокляла про себя Эмиля, соседа по квартире. Затем села в кровати и попыталась прийти в себя.

В чем была, футболке и шортах, она добрела до ванной, открыла старомодный кран, умылась, прополоскала рот. Заспанно посмотрела в зеркало. Спутанные волосы падали на лицо.

Текла из крана вода. Играла музыка. Шеннон подошла к туалету. Бачок был наполнен.

Лорен накинула купальный халат и направилась в кухню. За столом сидели Мариэль и Карл, по радио играл французский хип-хоп.

– Доброе, – сказала она. – Нам вернули свет?

– К счастью, – отозвался Карл, коренастый немец с черными волосами.

Помимо нее, в квартире проживали еще четверо. Мариэль была из окрестностей Тулузы, Эмиль – из Бретани; еще был Даян из деревни в Восточной Польше. С парижскими ценами Шеннон могла позволить себе только комнату. Шеннон налила в чашку кофе и молоко. Похоже, глава «Электрисите де Франс» напрасно бушевал в министерстве. Или же его появление – иначе для чего ему туда заявляться? – принесло желаемые плоды, и снабжение было скорейшим образом восстановлено.

Шеннон приняла горячий душ, после чего устроилась за ноутбуком и загрузила материал с прошлой ночи. Она работала на Тёрнера внештатно и могла свободно распоряжаться неиспользованным видеоматериалом. Тем временем Шеннон просмотрела несколько новостных сайтов и проверила сообщения в социальных сетях. Затем составила ролик из нескольких обрезков и выложила на «Ю-тьюб».

Покончив с делами, оделась потеплее и отправилась за покупками. Небольшой супермаркет через два квартала был открыт. По пути она осматривала последствия прошедшей ночи, но парижане уже вернулись к повседневной жизни.

На обратном пути Шеннон встретила у дверей соседку. Аннет Дорель, уже на седьмом десятке, неизменно ухоженная, тоже возвращалась с покупками.

– Лорен! – воскликнула она. – Вот вечерок выдался вчера, да?

– Ага, я всю ночь провела на ногах, – ответила Шеннон, шагая к лифту. – Только к шести часам все стало понемногу налаживаться.

– Дочь с семьей собиралась приехать из Амстердама, а их рейс отменили.

– Жаль. Знаю, как вы скучаете по внукам.

Кабина лифта дернулась, замерла между этажами. У Шеннон все сжалось внутри, но вот лифт снова пришел в движение.

– Этого еще не хватало, – Дорель нервно рассмеялась.

Далее они молча смотрели, как за стеклянной дверью проплывают этажи. На четвертом лифт остановился. Шеннон вздохнула с облегчением и решила, что впредь лучше подниматься по лестнице.

– Передавайте привет супругу. Может, внуки скоро приедут.

– Надеюсь.

Рядом с Беллинцоной

Машин на шоссе было заметно меньше обычного. Бондони предоставил управлять Манцано. «Автобианчи-112» 1970 года выпуска неслась на предельной скорости в сто сорок километров в час. В миниатюрном багажнике лежали четыре канистры по двадцать литров каждая. Бондони включил радио: большинство станций передавали последние новости, и они были малоутешительны. Значительная часть Европы по-прежнему оставалась без электричества.

Они были уже в Швейцарии. Проехали Лугано и приближались к Беллинцоне, когда указатель топлива переместился в красную зону.

– Надо заправиться, – сказал Манцано, завидев знак стоянки.

Левую сторону занимали четыре грузовика, справа стояли три легковые машины. Возле одной из легковушек расхаживал и курил мужчина. Манцано и Бондони вышли и размяли ноги. Пьеро открыл багажник, достал одну из канистр и стал заливать бензин.

Он прислушивался, как топливо с бульканьем льется в бак. По шоссе время от времени проносились машины.

– Эй! Да у них тут мини-бензовоз, – раздался рядом с ним хриплый голос.

Мужчина, уже без сигареты, рассмеялся над собственной шуткой и с любопытством заглянул в багажник «Фиата».

– Так и дорога впереди неблизкая, – ответил Манцано.

– Куда же вы едете с таким-то грузом?

– В Гамбург.

– Ого! На этом тарантасе?

Манцано опорожнил канистру, закрыл и положил обратно в багажник. При этом он посмотрел поверх крыши и заметил, что от машины курильщика к ним приближаются еще два человека. Они понравились ему не больше, чем их приятель. Он захлопнул крышку багажника.

– Вы на ней до Гамбурга не доедете, – продолжал мужчина. – Может, лучше продадите нам канистру? Или две?

Манцано уже открыл водительскую дверь, собрался сесть.

– Простите. Но я уже сказал, что нам далеко ехать. На счету каждая капля бензина.

Тем временем к ним подошли двое других. Один встал перед радиатором, второй направился к Бондони, который только взялся за пассажирскую дверь.

В этот миг первый схватил Манцано за предплечье.

– Нам нужен бензин, – заявил он. – До сих пор я просил вас вежливо.

Пьеро действовал без промедления – резко ударил мужчину между ног. Тот, явно не ожидав удара, согнулся пополам и выпустил его руку. Манцано оттолкнул нападавшего, и он повалился на асфальт. Пьеро запрыгнул в машину. Бондони воспользовался замешательством и буквально завалился на сиденье.

Манцано захлопнул дверь, одновременно поворачивая ключ зажигания. Нападавший уже вскочил на ноги. Тип перед радиатором уперся руками в капот, словно мог остановить машину. Манцано включил передачу, затем надавил на газ и отпустил сцепление. «Фиат» скакнул вперед, мужчина прокатился по капоту, ударился в ветровое стекло и свалился в сторону, увлекая за собой приятеля. Манцано переключился и направил машину к выезду.

– Мерзавцы! – проворчал Бондони. – Не дай бог, если этот идиот оставил вмятину!

«Скорее бы восстановили электроснабжение», – думал Манцано, глядя в зеркало заднего вида. Что же будет дальше, если они уже сейчас голову теряют?

Берлин

Это была идея Михельсен, и министр ее одобрил. Вместо конференц-зала в министерстве они временно арендовали помещение в здании напротив. Адвокатское бюро все равно было закрыто из-за отключения. Температура внутри опустилась до двенадцати градусов. На Михельсен под жакетом было теплое нательное белье. Даже из окна четвертого этажа она видела замешательство на лицах управляющих концернами, когда те выходили из машин и оглядывались в поисках нужного здания. Внизу их встречал служащий, открывал перед ними двери и говорил, как пройти на четвертый этаж. По лестнице. В зале они пожимали друг другу руки, снимали плащи. У некоторых лица еще блестели испариной. Через несколько минут все расселись.

В одном из директоров Михельсен узнала главу E.ON. Это был довольно стройный мужчина, и он потирал ладони, как будто пытался согреться. Восхождение по лестнице далось ему легче, чем другим, и он первым начал мерзнуть.

Вошел министр внутренних дел. Все поднялись.

– Господа, – приветствовал он, – прошу, садитесь. Сегодня наше совещание пройдет в непривычных условиях. Вам предложили бы кофе или чай, но в нынешнем положении это, увы, невозможно. Посещение туалета я также попросил бы отложить для более подходящего времени и места, где функционирует водоснабжение и отведение.

Министр тоже сел.

– Мне хотелось бы, чтобы во время этого заседания вы на себе прочувствовали, с чем вынуждены мириться миллионы наших сограждан.

Михельсен украдкой следила за реакцией первых лиц. Большинство сидели с дежурным выражением заинтересованности. И только у одного губы на краткий миг насмешливо изогнулись.

– Оперативные силы работают на пределе своих возможностей. Мы не можем запросить помощь соседних государств, потому что у них дела обстоят не лучше. И ответственность в этом лежит на вас. Отговорками я уже сыт.

Он оглядел по очереди каждого из присутствующих, после чего продолжил:

– Ответьте наконец, что произошло. Пора выкладывать карты. Есть ли необходимость во введении чрезвычайного положения?

Михельсен смотрела на лица. Возможно ли, что хозяева концернов договорились? Вполне. В таком случае у них должна быть выработана какая-то стратегия. Или в их рядах не было единства? Тогда каждый сейчас ждал, что кто-то раскроет карты первым. Присутствующие переглядывались. Этим первым оказался Курт Хефген, глава одного из крупнейших операторов распределительных сетей. Мужчина чуть за пятьдесят с седыми, зачесанными набок волосами.

– Признаю, – начал он, – что пока нам еще не удалось синхронизировать значительную часть электросетей.

«Это заслуживает уважения», – подумала Михельсен. Хефген не прятался за амбразурами, а встал во весь рост под обстрелом. Теперь оставалось лишь наблюдать за последствиями.

– В том числе потому, – продолжал он, – что нам недоступны значительные участки сетей. Но это оказалось невозможным даже на региональном уровне. В тех немногих регионах, где удалось восстановить подачу, частота крайне нестабильна.

«С уважением поспешили», – вновь подумала Фрауке. Человек просто донес в элегантной форме мысль, что «они не виноваты», и сгладил острый угол.

– Возможно, наши коллеги по производству сумеют прояснить вопрос.

И поскорее передать эстафетную палочку. Правда, раскаленную. Кто захочет за нее хвататься? Хефген откинулся на спинку и скрестил руки на груди в знак того, что он сказал достаточно.

– Господин фон Бальсдорф, может, вы? – предложил министр.

Человек, к которому были адресованы слова, – полноватый, с пористой кожей курильщика, – нервно облизнул губы.

– Кхм… Проблем оказалось больше, чем ожидалось даже в такой ситуации, – начал он. – Никто из нас прежде с таким не сталкивался. В учебных сценариях не предполагались масштабы отключений выше тридцати процентов. Вообще, это примерно вдвое больше возможного. Мы пока ищем…

– Хотите сказать, – перебил его министр угрожающе тихим голосом, – что вы не можете гарантировать возобновление подачи в ближайшие часы?

Фон Бальсдорф страдальчески смотрел на министра.

– Мы задействовали все доступные средства. Но со своей стороны гарантировать этого не можем. – Он прикусил губу.

– Вы, господа? – Министр оглядел сидящих.

Остальные лишь смущенно качали головами.

Такое же чувство Михельсен испытала несколько лет назад, когда к ней домой явились двое полицейских и спросили, она ли дочь Торстена и Эльвиры Михельсен. Она видела по лицам собравшихся, что и они начинают постепенно понимать. Несмотря на холод в зале, на лбу у нее выступил пот и сердце заколотилось у самого горла.

Ишгль

Ангстрём с облегчением и нетерпением смотрела на заснеженные горы, обступавшие их со всех сторон. Все были измотаны и мечтали о ванне, нормальном туалете, горячей воде, чистой и теплой постели, камине. Дорога серпантином взбиралась в гору, и Соня искала взглядом деревню, где они забронировали дом. Через десять минут приехали. На крутом склоне ютилось, почти вплотную друг к другу, с десяток бревенчатых домиков. Из некоторых труб поднимался дым. Тербантен с трудом отыскала место на маленькой парковке. На первом домике висела табличка с надписью «Администрация».