Текст книги "Байкеры"

Глава 9++

Плед был большой, пушистый и теплый, но все равно рассчитанный на одного. Приходилось сидеть, плотно прижимаясь друг к другу плечами, боками и бедрами, и все равно стоило кому-то пошевелиться, как холодный ночной ветер тут же забирался под ткань, заставляя ежиться и притискиваться еще плотнее.

И надо же, как оказалось легко впустить в личное пространство человека, с которым едва знаком. Джэмисон Фрейзер, Джэм, не ощущался ни медиаперсоной, ни чужим. Легкий в общении, несмотря на отлично подвешенный язык и откровенность, он был очень своим. Его прикосновения не вызывали протеста – совсем как тогда, в душевой, когда Мика поцеловал сначала Айк, а потом его сестра.

Стоило подумать об этом, как Мик сам себе выписал штраф на пару миллионов. Это было чертовски неправильно – думать о Фрейзере в контексте горячих близнецов, Айка и его сестры, так и оставшейся в памяти безымянной. И нет, последняя его фраза вовсе не была приглашением, как и опустившаяся на колено рука – чем-то большим, чем просто дружеский жест.

Но мысли снова и снова шли по кругу. От того, как вчера Джэм повел себя, увидев их с Элли, к выборам главных в их командах и разговору во время готовки. Мик старался пореже сворачивать на совсем уж скользкую дорожку: к своим фантазиям на тему того, чем занимались Элли и Джэм наедине, и воспоминаниям, как собственная рука скользила по члену, попадая в такт с Фрейзером.

– Что с тобой? – вернул его на землю негромкий голос Джэмисона. – Ты как будто дрожишь. Замерз, что ли?

– Есть немного, – Мик показательно завозился, натягивая плед на плечи. – Наверное, стоит наслаждаться прохладой перед тропиками и пустынями.

Да, он замерз. Но не телом, а душой. Сам не заметил, что столько лет прожил в доме без отопления, и уже и забыл, как это – задыхаться от жара, купаться в тепле, как саламандра в огне.

– Давай схожу за пивом? – предложил Фрейзер. – Или чем-нибудь более согревающим?

– Нет, алкоголь точно будет лишним, – Мик обхватил себя за плечи. – Расскажи лучше что-нибудь.

– Горяченькое? – хмыкнул Джэмисон. Он притиснулся к Мику вплотную и натянул плед как мог туго. – Ну… я не могу сказать тебе, что это был за фильм, но секс-сцена там получилась настолько горячей, что я на голубом глазу могу утверждать, что снялся в порно.

– Думаю, я это порно видел, – хмыкнул Мик. От тела Джэма шло мощное и ровное тепло, и оставалось желать лишь одного: чтобы Рассел придумал еще пару-тройку интересных вызовов, и все были поглощены ими. – Удивляюсь, как ее муж не дал тебе в глаз – я бы точно с ума сошел от ревности.

– Если ты об Элли, то тогда действительно ничего не было, – улыбнулся Джэм. – А вот с кем постельная сцена вышла вполне себе настоящей, я тебе не скажу. Но она была не замужем. И черт, может, это и не похлеще твоих близнецов, но у меня до сих пор кровь кипит, как вспомню. Нас накрыли одеялом, и вроде как никто не видел, что все по-настоящему, но это не отменяет того факта, что я трахался на глазах у примерно двадцати человек.

Мик покачал головой.

– Прости, но я должен задать этот вопрос: сцену сняли с первого дубля? Потому что если нет, то не представляю, как ты выкрутился, – он усмехнулся и подумал о том, что у него есть занятие, если и сегодня будут проблемы со сном. Вряд ли Фрейзер снимался в слишком большом количестве постельных сцен, так что найти ту самую будет нетрудно.

– Никак не выкрутился, – Джэмисон забавно улыбнулся и одновременно поморщился. – Мой стояк не видел разве что десятый помощник электрика. Но все решили, что я просто слишком вошел в роль.

– Сколько тебе было? – Мик решил, что не больше двадцати. Потому что только в юности член вставал, стоило появиться миловидной девушке, и опустить его не было никакой возможности, хоть пузырь со льдом к паху прижимай, хоть представляй себе все мерзости мира. А уж десятый помощник электрика вообще не в счет.

– Прости, но если я скажу, то ты сразу поймешь, о каком фильме речь, – хмыкнул Джэмисон и запрокинул голову, сползая ниже. – Жаль, звезд не видно. Поваляться бы под открытым небом…

– Так чего проще – берем плед, вытаскиваем матрас из моей палатки и идем искать Млечный путь, – предложил Мик. – Эта роща совсем небольшая, а дальше огромное поле, помнишь, еще смотритель говорил, что там растет какой-то очень редкий цветок.

– Про цветок не помню, про поле помню… – Джэмисон резко сел и посмотрел на него взглядом, обещающим приключения и немного безумия. – Но возьмем мою пенку. Твой матрас мы до утра вытаскивать будем.

– Не напоминай мне про этот позор, – рассмеялся Мик. – Пошли, пока наши еще играют, а то все захотят идти в поле.

Безумие. Авантюра. Боже, как давно у Мика не стучало в ушах сердце от предвкушения приключения. Он даже забыл, что оно так может. Пусть это было всего лишь короткое путешествие за забор отеля, все равно казалось, что они делают что-то запретное и невероятно крутое.

– Так, стой на стреме, – сказал Джэмисон, когда они дошли до его палатки. – Я быстро.

И он нырнул в разрез “молнии” полога.

На то, чтобы собраться, у него ушло максимум две минуты.

Фонарики остались в палатках, но встроенных в телефоны вполне хватало, чтобы не переломать ноги, преодолевая неглубокие канавы и обходя муравейники. У Мика ныли ноги: он тренировался четыре раза в неделю, но бегал исключительно на дорожке в тренажерном зале. Над ними вились комары, в кустах кто-то шуршал, но страха не было.

А когда они выбрались из-под тени деревьев, Мик позабыл об усталости и всем остальном. Небо – огромное, бездонное, невероятно близкое – нависало над полем темно-синим пологом, щедро усыпанным яркими звездами.

– Мы точно на Земле? – шепотом спросил Мик. Задрав голову, он смотрел вверх.

– А есть разница? – Джэм накинул на него принесенный плед и тут же сам залез под теплую ткань. – Черт! – выматерился шепотом. – Трава мокрая.

Пенка из односпальной палатки была слишком маленькой для двоих, и ему пришлось буквально вжаться в Мика.

Но даже так кто-то их них постоянно оказывался на мокром. Лежать в постоянном напряжении было неудобно – затекали мышцы, и в конце концов Мик лег набок и положил руку Джэму на бедро.

– Так странно, – сказал он. – Люди живут в огромных городах и чувствуют себя одинокими. А вот тут этого нет. Я ощущаю себя частью Вселенной. И мне кажется, на каждой из этих звезд тоже кто-то живет и сейчас смотрит в небо.

– Ну да, все как у нас – живут, ругаются, мирятся, трахаются… – Джэм закинул руку за голову, и между его горячим телом и Миком не осталось никаких преград. – Такая большая зеленая осьминожиха говорит своему мужу: милый, достань наш супер-пупер-радио-телескоп, давай посмотрим на этих смешных двуногих. Как думаешь, не вымерли они еще за эту ночь?

Мик рассмеялся, удобно подпер рукой голову. Вторая, лежавшая на бедре Джэма, будто сама собой скользнула вверх, легла на его живот. Теперь Мик буквально вжимался в Джэма, и спина наконец оказалась под пледом. Уютное тепло растеклось по жилам, и уставшие мышцы наконец расслабились.

– А может, они вообще бестелесные? – спросил он, разглядывая самолет, идущий на эшелоне. Конечно, его не было видно, только мигающие синий и красный фонари на крыльях переливались в темноте. – Вдруг существует форма жизни, представленная мыслями. Или звуками, а может, светом?

– Или соплями, – совершенно серьезно продолжил Джэм. Помолчал несколько секунд, а потом громко рассмеялся: – Прости! – выдохнул и накрыл его ладонь свободной рукой. – Философ из меня херовый.

– Разумная слизь? – не засмеяться было трудно, но Мик сумел. – Вот уж не хотел бы я, чтобы такие инопланетяне решили нас поработить, – он все-таки засмеялся, громко, так, что из травы вспорхнула растревоженная птица. – Нормальный ты философ. Правильный, не ограниченный рамками бытия, – Мик снова засмеялся, потряс головой. – Черт, сто лет ни с кем не говорил вот так. Обычно за день на рабочие, неотложные и насущные темы так наговорюсь, к вечеру кажется, что язык распух, и, если еще раз открою рот, уже не смогу удержать его за зубами, и он будет болтаться, как коровье вымя.

– М-м-м… Как насчет пришельцев из молока? – Джэм вскинул бровь. – Представляешь, прилетает тарелка, а там разумный сливочный пудинг. Интересно, сколько их съедят, прежде чем издадут закон, что есть пришельцев строжайше запрещено?.. – он улыбнулся широкой, невозможно солнечной улыбкой и покачал головой. – А о работе больше ни слова. Сливочный пудинг осуждает.

– Суровый он, я посмотрю, – рука, подпиравшая голову, начала затекать. Мик выпрямил ее, попытался улечься – теперь заныла шея. Решив, что их поза и без того неоднозначна, Мик положил голову на плечо Джэму. – А как отличить наш пудинг от инопланетного? – спросил шепотом. – Ведь нельзя запретить производство пудингов во всем мире – это ущемление прав любителей пудингов.

– Изобретут какой-нибудь сертификат. Типа "при изготовлении продукта ни один пришелец не пострадал". А потом окажется, что какая-нибудь наша паприка для пудингов круче героина, и они начнут угонять друг друга в рабство и продавать нам за пару пакетиков специй… – Джэм опустил локоть и еще немного подвинулся, чтобы Мику было удобнее.

– А потом запретят нашу паприку и вообще планету, как колыбель порока? – спросил Мик и задумался. Он только теперь по-настоящему осознал, во что именно ввязался. – Джэм, мы совершим кругосветку, – прошептал на ухо, будто, произнесенные вслух, эти слова могли взорвать мир. – Еще пара недель, и покинем Америку. А через три месяца увидим Антарктиду.

– Чертовски жду момента, когда пересеку границу по земле, а не на самолете, – отозвался Джэм шепотом, уже совсем не шутя. – Никогда этого не делал. – А ты? – он чуть повернул голову, ища его взгляд.

– Нет, – Мик удивленно посмотрел на него. – Правда же, для нас всех теперь граница – это аэропорт. И сколько бы капитан воздушного судна ни говорил – вот мы летим над Францией, а вот это уже Испания – внизу или непроглядная темень, или облака.

– Тоже представляешь себе пограничников с автоматами и собаками? – Джэм снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка была совсем близко. – А еще… Не подумай, что я звездную болезнь поймал, но мне интересно, узнают ли меня где-нибудь в Африке. В Америке часто узнают, в Европе, Англии… А там, с другой стороны экватора?..

– А еще есть Азия, и это вообще другая планета, – Мик удивился, как легко вернулись воспоминания о детстве. – Мне было семь, и мы всей семьей поехали в Японию. Я плакал три дня – думал, что умру голодным, потому что еда была совершенно не такой, как дома, не было вилок, да и привычного стола и табуреток тоже не было. Отец с матерью кое-как уговорили меня есть бульон и рис, ими я и питался до возвращения в Америку.

– Серьезно? – Джэм выразительно приподнял брови. – А по-моему, Азия – страна чудес. Я смотрел фильмы с Джеки Чаном и уговаривал родителей съездить в китайский квартал. Так и не уговорил, – он грустно усмехнулся. – Съездил сам, когда купил старый мопед в шестнадцать.

– Китайский квартал – это все равно Америка. Ты знаешь, что можешь в любой момент пройти милю до кафе и заказать бургер, – возразил Мик. – А тогда для меня моя страна закончилась в самолете. Я не понимал, о чем говорят вокруг меня, не мог прочитать вывески. Но когда был в Японии в тридцать, именно это воспринимал как благо – я мог не контактировать с миром, если мне того не хотелось.

– Я до Японии так и не добрался, – вздохнул Джэм. – Но очень хочу поехать туда осенью. Знаешь, когда клены красные.

– А разве они не желтые? – спросил Мик, задумавшись, а когда в последний раз замечал смену времен года? Не просто "пришла зима – надо надевать пальто" или "какая жара, снова приходится включать кондиционер", а как в детстве? Сколько прошло лет с момента, когда Мик набирал в ладони первый снег, липкий, мягкий, сладко пахнущий морозом? Или бежал домой, зная, что мама сделала лимонад, и можно выпить залпом целый стакан, чувствуя, как отступает зной?

– Желтые – это у нас, – со знанием дела возразил Джэм. – А у них там какие-то особенные клены. Как большие бонсаи и с красными листьями. И мостики с пагодами. И камни еще – самые разные. Сад из деревьев, мостов и камней – вот куда я хотел бы попасть.

– Полуфинал, если я правильно помню, будет в Токио, – Мик не стал спрашивать, почему Джэм просто не купит билет на трансконтинентальный рейс. По той же причине, почему сам Мик никогда не был в Перу или на Мадагаскаре – работа. Для Мика это заключение контрактов, утверждение планов и контроль их исполнения. Для Джэма – съемки, промо и бесконечные кастинги.

– Если будем там оба, сбежим смотреть на клены? – кажется, Джэм снова шутил, но Мику было все равно.

– Только если в саду будет пруд с карпами, – сказал он. – Я слышал, они даже поддаются дрессировке и совершенно не похожи на обычных рыб.

Он почти был готов предложить съездить в Японию вместе, если им придется покинуть проект раньше, но не стал. В этом случае пропала бы добрая половина очарования авантюры – вот как сейчас, когда они тайно убежали ото всех смотреть звезды.

– А как мы узнаем, есть пруд или нету?.. – начал было Джэм, но тут у него в кармане тихо пискнул телефон. Звук был короткий, но какой-то удивительно нежный. – Ща, погоди, – Джэм вытащил руку из-под головы Мика и полез в карман. – Это Элли, – пояснил с улыбкой, явно узнав адресата по звуку сообщения.

Он не счел нужным закрывать экран, и Мик увидел сообщение:

"В палатке тебя нет. В беседке тоже. Напиши хотя бы смайлик, чтобы я знала, что тебя не нужно спасать".

– Отправь ей грустный смайлик, – предложил Мик, ощущая неудержимую тягу совершить проделку. – И напиши, что нас взял в заложники сливочный пудинг.

Джэм рассмеялся и исполнил указание в точности.

"Кого «нас»? – немедленно уточнила Элли. – Только не говори, что ты окучиваешь Зорга без меня! Его, к слову, тоже нет в бэт-дворце".

Дочитав сообщение, Мик несколько секунд тупо пялился на экран и только потом понял, что Джэм в свою очередь смотрит на него и посмеивается.

– Напиши, что это еще вопрос, кто кого окучивает, – наконец отмер Мик. Понятно же, что Элли шутила – ну зачем он, Мик, нужен им, когда и так ночами жарко? Да и Мик не был готов превратиться в сортовой картофель и подвергнуться тому самому окучиванию, пусть и занимался мысленным вуайеризмом – ему хватило развода, и пока он не хотел лезть в очередную западню.

"Кто кого еще окучивает! – послушно написал Джэм. – Скидываю адрес грядки, приходи на сеновал", – и прикрепил геопозиционную метку.

– Ее точно не надо встретить? – спросил Мик. Элли не производила впечатления хрупкой барышни, по десять раз на дню падающей в обморок, но в темноте можно испугаться того, что днем окажется совершенно безобидным.

Джэм нахмурился и сел.

– Ты же в курсе, что мы и сотни метров от ворот не ушли? – уточнил со смешком. – Смотри, вон она идет, – под неяркими фонарями на ограде отеля появилась тонкая женская фигурка. Джэмисон включил фонарик на телефоне и посветил им, подавая Элли сигнал.

– Да? – спросил его Мик, тоже садясь. – А зачем ты вел меня через канавы и лес?

– А как же приключения? – справедливо возмутился Джэм. – Осьминогу же надо что-то смотреть в свой телескоп!

– Надеюсь, сегодняшняя серия стоила того, чтобы побегать в поисках телескопа, – сказал Мик, наблюдая, как Элли уверенно идет к ним. Действительно, они были совсем недалеко от отеля, но очарования момента это не убавило.

Элли, пахнущая костром и чем-то сладким и пряным, подошла к ним, кутая плечи в плед.

– Вы что, поспорили, кто дольше не отморозит зад? – спросила она и поежилась. – На кону миллион?

– Нет, всего лишь очередность, с которой нас поглотит разумная слизь, – Мик попытался подвинуться, чтобы Элли могла сесть рядом на пенку, но увы, та была слишком маленькой.

Джэм поступил проще – распахнул плед и похлопал себя по животу.

– Лучшая в мире пенка к твоим услугам, – протянул, сверкнув улыбкой. – Можно сказать, диван. И даже со спинкой, – он кивнул на Мика.

– Ортопедическая, эксклюзив от фирмы “Зорг инкорпорейшн”, – поддержал Мик и откинул свой конец пледа.

– Обожаю диваны, – скороговоркой выпалила Элли и нырнула под плед.

Джэм обнял ее обеими руками, уложил на себя, но все равно бедром и всем плечом она прижалась к Мику.

– Звезды, – выдохнула с благоговением.

– Вон на той живут нематериальные мыслительные формы жизни, – сказал Мик. Он попытался укутать Элли, но плед то и дело соскальзывал с ее плеча. Но, стоило прижаться грудью к ее боку, стало немного лучше. – Мы с Джэмом пока не решили, это мысль, голос, а может, ветер.

– Или пудинг, – добавил Джэм.

Элли явно хотела было что-то ответить Мику, но, услышав реплику Фрейзера, осеклась и рассмеялась своим низким грудным смехом.

– По-моему, пудинг – это все-таки что-то материальное, – возразила она.

– До тех пор, пока его не съели, – протянул Джэм.

– Так когда его съели, то о жизни вообще говорить не приходится, – она расслабилась, опираясь спиной на Джэма и Мика. – И вообще, чего вы привязались к пудингам? Вдруг там живут мыслящие камни? Как тролли? А может, разумные деревья? – она помолчала. – Энды вроде. Или кто там хоббитов на своих плечах возил.

– Энты, – поправил Джэм и подтянул ее чуть повыше, удобно устраивая в кольце своих рук. – Ладно, я согласен. Пусть будут разумные нематериальные деревья, которые едят пудинг.

– Фу, – скривилась Элли. – Деревья никого не едят, только пьют воду, – она поерзала, пытаясь устроиться. Мик действовал скорее интуитивно, чем осознал, что делает: подхватил Элли под колени, забросил их себе на ноги. Сегодня ее ступни были спрятаны в кроссовки, но зато лодыжки выглядывали из-под укороченных по моде брюк, и можно было накрыть их ладонями, согревая.

– А может, пудинг и деревья живут в согласии? – спросил Мик, вдыхая запах ее духов. – Пудинг живет в дуплах, путешествует по веткам и греется на солнышке, растекаясь по листьям?

– И приходит к местным жителям, когда те перепьют, – рассмеялся Джэм, а потом негромко сказал: – Вообще-то мы тут звезды смотрели. А лежа это делать удобнее.

– Ну так ложись, – улыбнулась Элли, и Джэм немедленно послушался, утягивая ее за собой.

Мику мгновенно стало холодно, и он тоже лег, стремясь вернуться под теплый кокон пледа.

– Я все еще часть дивана, – сказал он, опуская голову на пенку.

– Да, – Джэм глянул на него и, освободив одну руку, поднял ее вверх, молчаливо предлагая Мику снова использовать его плечо как подушку. – Весьма существенная часть. По площади намного больше матраса.

– Ну раз так, – Элли обернулась, глянув на Мика, а потом ловко развернулась, укладываясь на живот. Подождала, пока Мик ляжет вплотную к Джэму, и переползла так, чтобы лежать на них обоих. – Знаете, а теперь я поняла, что подарю вам на Рождество, – сказала, удобно устроив подбородок на сложенных руках. – шапки звездочетов и телескоп.

– Ага, – хмыкнул Джэм, улыбаясь. – Только звезды во-он там, – он указал пальцем в небо. – Вряд ли ты увидишь их своей очаровательной макушкой.

– Но вы же мне о них расскажете? – улыбнулась Элли.

Мик обнял ее за талию – просто чтобы не дать свалиться в мокрую холодную траву. Элли лежала на нем лишь наполовину, бедром на бедре, боком на боку, грудью на груди. Мик ощущал идущее от нее тепло, чувствовал ее вес, упругую тяжесть тренированного тела. Удивлялся: сексуального возбуждения не было, но Мика будто окунули в подогретое масло – уютно, спокойно и тепло.

– Над твоим затылком летит спутник, – сказал Мик. – Маленькая светящаяся точка, движется быстро и ровно.

– А в какую сторону? – Элли перевела на него веселый взгляд.

– К нашим ногам, – проследив траекторию, ответил Мик. – Если быть совсем точным – к левой пятке Джэма.

Плечи замерзли – плед пришлось опустить пониже, чтобы укрыть Элли, но Мик готов был потерпеть неудобства. Происходящее сейчас затмило даже близнецов – не по возбуждению, но по остроте ощущений.

– Давай, лети к папочке, – Джэм поднял ногу, выставив пятку в небо. – Мик, гони его на меня!

– Лети!! – крикнул Мик и, выпростав из-под пледа руку, взмахнул ею, будто и вправду хотел подтолкнуть спутник. – Хьюстон, у нас проблемы! – заорал еще громче, когда траектория спутника оказалась иной: он летел в сторону пяток Элли. – Элли, лови его скорее!

Элли снова рассмеялась.

– Чем? – спросила сквозь смех. – Ногами? – и согнула ноги, болтая ими в воздухе.

– Мик, ну ты совсем не помогаешь! – возмутился Джэм, усиленно тряся ботинком в небе.

– Я толкаю, как могу, ловите его, черт возьми, – Мик отчаянно болтал рукой. – О нет, мы его потеряли! – закричал, когда мерцание спутника исчезло – он просто скрылся за небольшим облаком.

– Черт! Хьюстон, все пропало… – Джэк скорчил скорбную мину и медленно опустил ногу.

– Мальчики – они такие мальчики… – протянула Элли и, дотянувшись до кроссовок, скинула их в траву. А потом натянула свой плед, закутываясь полностью.

Мик поправил края, чтобы Элли не задувало с боков. Миниатюрная даже по меркам вечно худеющего Голливуда, она уютно устроилась на них с Джэмом.

– Хьюстон, как думаете, спутник был сбит разведчиком пудинга? – спросил Мик, продолжая игру. Просто он не мог сказать вслух, что ему нравится лежать вот так и в голову не приходит ни единой темы для разговоров, помимо инопланетного вторжения.

– Или пудинг был захвачен в плен пиратами-гурманоидами? – подхватил Джэм.

– Кем? – переспросила Элли и тут же поморщилась. – Ты ужасен! Нельзя есть разумный пудинг!

Мик расхохотался: Элли будто бы с самого начала участвовала в разговоре – настолько быстро вошла в роль.

– А может, пираты не знали, что он разумный? – предположил он, отсмеявшись. – Взяли корабль на абордаж, а на борту никого, только тут и там расставлены тарелочки с пудингом. Интересно, кстати, а с каким он вкусом? Весь одинаковый, ванильный, или есть лимонный, клубничный, шоколадный?

– Прям тарелочки? – с сомнением протянул Джэм. – Это как в штанишках, что ли?

– Или в юбочках, – улыбнулась Элли. – Если бы я была пудингом, я бы носила юбочки.

Мик вспомнил фильм с участием Элли. Стилизация под начало прошлого века, корсеты, турнюры и пышные нижние юбки. Элли играла типичную красотку того времени – мелкие кудряшки, нежная сливочная кожа, тонкие руки без намеков выступающих вен. Мику понравилась ее героиня – неожиданно умная, в чем-то даже мудрая.

– Как насчет пудинга в плиссированной юбке и матроске? – спросил Мик, намекая на бесчисленные японские мультики про боевых школьниц. – Или, учитывая нестабильность организма, роль юбки лучше отдать чашкам? Младенцам – из-под эспрессо, подростки носят тару от американо, а матроны обзаводятся бульонницей?

– М-м-м, а ты знаешь, как угодить женщине-пудингу, – промурлыкала Элли. Она положил голову щекой на сложенные руки и посмотрела на него с улыбкой. – Я бы надела пластиковый стаканчик. Взорвала бы нормы пудинговой морали.

– Прозрачный или с рисунком? – спросил Мик. – Думаю, прозрачный. И все матроны в округе обязательно начали бы волноваться, грозя выплеснуться через край бульонниц.

– К черту старых прокисших простокваш! – решительно заявил Джэм. – Даешь отвязную молочную вечеринку!

– И что наденешь ты? – Мик усмехнулся. – Бокал для коньяка? Или большое блюдо – на случай, если кто-то из девочек устанет от своих стаканчиков?

Боги, их пора было показать врачу: ну ведь истинное сумасшествие – говорить о посуде как об одежде. Но Мику было наплевать, кто может услышать, о чем они тут рассуждают, и что при этом подумает. Ему нравился разговор, вечер, небо, усыпанное звездами, и двое, разделивших все это с ним.

– Думаю, он наденет ложку, – хмыкнула Элли. – Исключительно на стратегически важный отросток. У пудингов же есть отростки? Если нет, то я так не играю.

– Конечно, есть, – без раздумья ответил Мик. – И, как знать, может, даже не один… Представляете, как выглядит их групповуха?

– А вдруг они двуполые? – мечтательно протянула Элли. – Весь спектр ощущений.

– Думаю, у них может вообще не быть понятия "пол", – Мик поправил на Элли плед, положил руку ей на спину поверх него – так было удобнее и теплее. – А отростки и впадинки появляются пропорционально симпатии. Не нравится тебе пудинг – ты гладкий как коленка. И наоборот.

– О, я была бы сейчас как телевизионная антенна, – лукаво протянула Элли. – Два вот такенных отростка.

– Но один же больше? – тут же поднял голову Джэм.

– Конечно, больше, милый, – Элли погладила его по груди. – Твой отросток всегда самый большой, – и улыбнулась такой лукавой улыбкой, что Фрейзер разочарованно застонал.

– Вот так всегда, – протянул он с наигранной досадой и с негодованием посмотрел на Мика. – Ты уменьшил мой отросток!

– А может, наоборот, – с жаром возразил Мик. – Раз твой должен быть больше остальных, а мой тоже не может быть маленьким, то твой, наоборот, стал больше, чем если бы был в гордом одиночестве.

Конечно, Мик не воспринял слова Элли всерьез. Ну конечно, она испытывала к нему симпатию – на противном тебе человеке точно не будешь лежать, как на диване. Но речь не шла о каком-то особом интересе. Тут “отросток” Мика далеко отстал от сотоварища, посвященного Джэму.

– Вот объясните, почему отростки в кои-то веки у меня, а меряетесь ими все равно вы? – Элли приподнялась на локтях и с возмущением на них посмотрела.

Джэм не ответил – лишь рассмеялся и с нежностью вернул на ее оголившиеся плечи плед.

– Потому что мы – мальчишки? – спросил Мик, всматриваясь в ее глаза, в темноте казавшиеся бездонными. – И необходимость померяться заложена в наших генах?

– Да, Кэп, – Элли усмехнулась. – Именно поэтому.

– И это она сейчас про Капитана Очевидность, а не про Капитана Америку, – уточнил Джэм ехидно.

– Я частенько думаю, что эти два Кэпа – один человек, – рассмеялся Мик. – Кстати, я один был фанатом Человека-паука? Мне было тринадцать, и я купил экземпляр первого выпуска комиксов про Питера Паркера. Триста баксов отдал, полгода копил карманные деньги.

– Бэтмен навсегда! – провозгласил Джэм, а Элли демонстративно закрыла ему рот ладонью.

– Лучше молчите, если не хотите слушать, как звали лошадей моих барби, – пригрозила сурово.

– Разве не Лошадь? – Мик рассмеялся и крепче прижал Элли к себе, чтобы она ненароком не свалилась в холодную траву – спинку ее “дивана” нещадно трясло.

– Так, тихо, – вдруг шикнул на них Джэм, убрав ладонь Элли со своих губ. – Я кого-то слышу.

Мик прислушался. И правда, со стороны ворот явственно слышались голоса. Они постепенно приближались, и скоро Мик сумел разобрать слова:

– …тенько: это такие ебеня, что мотоцикл вытаскивать замучаешься. Проще на лошади. А лучше вообще туда не ездить. А еще… А! Вот эта нечисть! Смотри, вон сидит!

– Подожди, подожди! Я банку открою! – присоединился к густому мужскому басу тонкий мальчишеский голосок. – Да! Вот! Сейчас я его достану! Есть!

Мик знал, что Денни уже исполнилось двадцать два, но не мог отделаться от ощущения, что с ними едет подросток.

– Йо-хо! – кажется, компания у Денни сложилась самая неожиданная: этот крик мог издать только Рассел. – Молодца! А я еще одного вижу. Давай-ка, слазай за ним. Банку давай!

– Они что, оба пьяные? – шепотом спросил Мик. Рассел говорил с заметным южным акцентом и растягивал слова, а Денни то и дело издавал смешки. – Где успели, коктейли были безалкогольные.

Элли фыркнула.

– Так Рассел бутылку бурбона притащил, – сказала она. – Уже почти все свалили, и он предложил сыграть в “Я никогда не”.

– Ловлю! – крикнул Денни. – Пой… – раздался треск ломающихся ветвей, – ауч!..

– Ловлю! – откликнулся Рассел. – Твою мать!.. – добавил сдавленно. За новым треском раздался звук падения чего-то в траву. – Пацан, ты жив? – спросил Рассел целую секунду спустя.

– Ага, – Денни снова был полон веселья. – И даже добычу не упустил. Давай банку. Не разбил?

– Не знаю… она под моей задницей, – Рассел завозился в траве. – Вроде нет. Давай, сажай паршивца.

– Кого они там ловят? – недоуменно протянул Джэм. – Лягушек?

– Не знаю… – Элли растерянно пожала плечами и приподнялась повыше.

– Эй! – Джэм положил ей ладонь на затылок и резко притянул к себе. – Увидят же!

Элли рассмеялась, не пытаясь выбраться.

– И что? – спросила, все-таки понизив голос.

– Испортим им охоту, – Мик надеялся, что правильно понял мысли Джэма. – Пусть хоть за пудингом охотятся.

– Смотри, какой! – восхищенно сказал Денни. – Он правда как лампочка!

– Светлячки! – догадался Мик. – Наши бравые байкеры ловят светлячков.

– За каким хреном им… – начал было Джэм, но тут Рассел громко выкрикнул:

– Ну ладно, давай копать! – и Джэм удивленно округлил глаза.

– Нет, я так не могу! – Элли решительно высвободилась. – Я же умру от любопытства!

Она села, попытавшись оседлать бедра Фрейзера, но не смогла впихнуть ногу между их с Миком телами. Тогда она спустилась вниз и села им на ноги, втиснув обоим между ног по коленке.

– Что-нибудь видишь? – шепотом спросил Мик, заставляя себя не думать о том, как близко нога Элли к его паху. И что, если она наклонится вперед и ее бедро, горячее и твердое, упрется в него, Мику не избежать объяснений насчет размера “отростка заинтересованности”.

В ответ Элли прижала руку ко рту и выдохнула:

– Боже, нет!

– Что? – Джэм попытался извернуться и посмотреть, что происходит. – Что там?

– Они… они… – Элли сделала страшные глаза, а потом рассмеялась, и над ними возникло крайне заинтересованное лицо Рассела. – Идут сюда, – закончила Элли как ни в чем ни бывало.

– Ничего себе, – Рассел присвистнул, рассматривая их скульптурную группу. – А мы тут светлячков, блядь, ловим…

– Расс, банка, – Денни немного отстал, и его лицо, вытянувшееся от удивления, Мик увидел несколько секунд спустя. – Ой… Привет.

– Привет, мальчики, – Элли, кажется, и не собиралась вставать. Она чуть откинулась назад, усаживаясь ягодицами на колени Мика и Джэма, скрестила руки на груди. – Прекрасный вечер, не находите?

– Минуту назад был великолепный, пока я не понял, как сильно лоханулся, – Рассел безо всякого стеснения окинул ее откровенным взглядом. – Так и знал, что нужно было идти с Фрейзером!

– Эй! – Денни возмущенно пихнул его под локоть. – Эти долбанные светлячки – твоя идея! И это было весело, – добавил, улыбнувшись.

Он тоже посмотрел на Элли, и Мик наконец осознал, что мальчишка вовсе не так прост, как могло показаться. По крайней мере, смущения в его взгляде не было ни на йоту.

– Конечно, моя, – Рассел с возмущением посмотрел на него. – Но кто сказал, что все мои идеи хорошие?

– Ты и сказал, – Денни хмыкнул. – Дословно: “Эй, парни, у меня есть отличная идея! Айда ловить светлячков”.