Текст книги "Великая Отечественная катастрофа – 3 (сборник)"

Директива Наркома обороны № 1 о возможном внезапном нападении немцев в течение 22–23.6.41 года в штабе ЗапОВО была получена 22 июня 1941 года в 1.45. Немедленно после расшифровки штаб округа с 2.25 начал передавать ее содержание армиям:

ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО

ВОЙСКАМИ ЗАПОВО КОМАНДУЮЩИМ

ВОЙСКАМИ 3-й, 4-й и 10-й АРМИЙ

22 июня 1941 г.

Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. ПРИКАЗЫВАЮ:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков, Павлов, Фоминых, Климовских[124]124
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 69. Имеются пометка: «Отправлена 2:25–02:35».


[Закрыть]

Вот и командующий ЗапОВО генерал Павлов, получив 22 июня 1941 года в 1:45 директиву НКО № 1 о приведении войск в полную боевую готовность, приказывает привести все части в боевую готовность. При этом «в течение ночи […] скрытно занять […] перед рассветом […]рассредоточить и замаскировать […]».

Передавать приказ начали в 2:25, а рассвет на широте Бреста наступал в 4:15. Отписали, а там хоть трава не расти. Сколько раз во время войны это будет повторяться! Многие приказы писались «для прокурора» (добавим: и для Особых отделов).

Но в штабе 4-й армии эту директиву не получили. Примерно в 2 часа ночи (за два часа до вторжения) начала действовать вражеская агентура из местных противников советской власти, и его диверсионные группы, заранее заброшенные в наш тыл. Они вывели из строя практически всю проводную связь штаба армии с войсками и округом. Исправной осталась только линия на Пинск. Принятыми мерами примерно через час связь со штабом округа была восстановлена. По свидетельству Сандалова, в 3:30 командующий войсками округа по телеграфу сообщил генералу Коробкову, что в эту ночь ожидается провокационный налет немецко-фашистских войск на нашу территорию. При этом он категорически предупредил, что на провокацию наши войска не должны поддаваться. Действия командования округа были скованы распоряжением наркома «не поддаваться ни на какие провокационные действия». Директиву № 1 в 4-й армии получили, когда ее штаб в Кобрине был уничтожен ударом авиации противника.

Командующий 4-й армией, имевший право в любой момент поднять одну дивизию по боевой тревоге, решил прежде посоветоваться с Павловым. Но тот, конечно, не разрешил. На вопрос Коробкова, какие же мероприятия разрешается провести, Павлов ответил:

«Все части привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать 42-ю дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского укрепрайона скрытно занимайте доты. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы» [13].

По мере восстановления связи в войска передавали соответствующие распоряжения. До 4 часов командарм лично по телефоны передал распоряжение начальнику штаба 42-й стрелковой дивизии и коменданту брестского укрепрайона, но было уже поздно. Распоряжение о приведении в боевую готовность 14-го мк, отданное в 3 часа 30 минут, передать в соединения и части до начала военных действий так и не успели. Лишь когда стали поступать донесения из частей и соединений о том, что немцы начали артиллерийский обстрел, командование армии убедилось, что началась война. Командиры соединений, подвергшихся обстрелу и бомбежке, самостоятельно стали поднимать части по боевой тревоге, пытаясь действовать согласно плану прикрытия, хотя он уже не соответствовал сложившейся обстановке. Попытки уточнения задач из-за отсутствия связи успеха не имели. Целенаправленными ударами авиации противника по узлам связи и командным пунктам управление войсками было нарушено. К рассвету связь штаба фронта с армиями была полностью выведена из строя.

Около 6 часов штаб округа получил телеграмму, на которой было проставлено время отправления из Москвы – 5.25: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому»[125]125
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 76.


[Закрыть]. Распоряжение было немедленно продублировано армиям. 4-й армии был дан сигнал «Кобрин-41» на вскрытие «красных» пакетов и ввод в действие планов прикрытия госграницы.

На брестском направлении враг начал артподготовку в 3:15 (4:15 по московскому времени), одновременно с началом налета на приграничные советские аэродромы. В 4:15 начальник штаба 42-й стрелковой дивизии доложил командующему армией, что противник открыл массированный огонь по Бресту.

В соответствии с планом основные усилия Люфтваффе, начиная с 4 часов утра 22 июня, были направлены на завоевание господства в воздухе. Выполнение этой задачи облегчалось тем обстоятельствам, что авиачасти русских располагались в основном на заранее разведанных стационарных аэродромах. Надо сказать, что немцам в 1939 году удалось захватить в Варшаве документы генерального штаба польской армии. Из них им было хорошо известно расположение основных военных объектов в Западной Белоруссии, в том числе аэродромов, военных городков и стационарных складов материальных средств, которые использовали советские войска. Кроме того, германское командование широко использовало для разведки и доразведки важных объектов и целей свою агентуру из числа людей, враждебно настроенных к советской власти.

Поэтому первый удар, в котором участвовали 637 бомбардировщиков и 231 истребитель Люфтваффе, был нанесен по 31 советскому аэродрому. А всего в этот день в штурмовке 66 советских аэродромов, на которых находилось 70 % самолетов приграничных округов, участвовало 1765 бомбардировщиков и 506 истребителей врага. По немецким данным, в результате в первый же день войны удалось уничтожить 890 советских самолетов, из них на земле – 668, в воздушных боях – 222. Потери Люфтваффе при этом составили всего 18 самолетов [5]. По нашим официальным данным, 22 июня авиация приграничных округов потеряла 1200 самолетов, из них на аэродромах – 900. Западный фронт в первый день потерял 738 самолетов, большую часть на земле.

Более детальное исследование показало, что большие потери самолетов – это результат не столько ударов авиации противника, сколько оставления их противнику по различным причинам, в том числе и в результате вынужденного отхода. Таким образом, немцам удалось в первый же день завоевать господство в воздухе, что обеспечило германским войскам огромное преимущество в ходе боевых действий на земле. Кроме того, самолеты Люфтваффе продолжали наносить последовательные удары по хорошо разведанным командным пунктам и узлам связи, складам боеприпасов и горючего, железнодорожным станциям. Например, в полосе 4-й армии немцы нанесли удар по складам боеприпасов ЗапОВО в Пинске и Бронна-Гура.

Нет смысла пересказывать все, что случилось в тот день. Это сделано в сотнях воспоминаниях и статей непосредственных участников, переживших начало войны на границе. Была и паника, и минуты растерянности. Из донесения немецкого поста подслушивания (результат радиоперехвата):

«Русская военная радиостанция запрашивает:

– Нас обстреливают. Что мы должны делать?

Из старшей радиостанции отвечают:

– Вы, наверное, не здоровы? И почему ваше сообщение не закодировано?» [ 11].

Согласно записям в журнале боевых действий 4-й армии, в 4 часа 22 июня части были подняты по тревоге и начали выдвижение в свои районы без вскрытия красного пакета. В 4:00-4:10 началась бомбежка городов Брест, Кобрин, Пружаны. Связь с корпусами и с дивизиями в корпусах, кроме гарнизонов Березы (205-я мд) и Малориты (75-я сд) прекратилась. Связь с ними осуществляется делегатами.

Одновременно с бомбежкой с воздуха началась и артподготовка по городу Брест, крепости, казармам, автопаркам и общежитиям. Вывести весь личный состав и матчасть из крепости не удалось, и к 10 часам части брестского гарнизона понесли большие потери. На Брестском артполигоне, что располагался юго-восточнее города, находились в палатках подразделения 28-го стрелкового корпуса, собранные для проведения опытных учений, а также дивизионы 204-го гап 6-й стрелковой дивизии и 455-й корпусной артполк. В момент открытия огня по полигону все решили, что произошла какая-то неувязка с началом учений. Предпринимались даже попытки с помощью ракет и звуковых сигналов приостановить артиллерийскую стрельбу. Начальник штаба 4-й полевой армии генерал Блюментритт в своих воспоминаниях отметил: «В 4 часа вся наша артиллерия открыла огонь. И случилось то, что показалось чудом: русская артиллерия не ответила…» [И].

Наиболее пострадали от артогня противника соединения, находившиеся в непосредственной близости от госграницы, в том числе 6-я стрелковая дивизия (за исключением ее гаубичного полка), главные силы 42-й стрелковой дивизии, а также части 22-й танковой дивизии, располагавшиеся в южном военном городке Бреста в 2,5–3,5 км от государственной границы,

Кроме артиллерии 45-й пехотной дивизии и 12-го армейского корпуса, в артиллерийской подготовке участвовали приданные танковой группе Гудериана девять легких и три тяжелых отдельных батареи, три дивизиона 210-мм мортир и батарея большой мощности, на вооружении которой состояли 600-мм осадные мортиры. Для корректировки огня немцы применили несколько аэростатов наблюдения.

Внезапный артналет вызвал замешательство среди личного состава, располагавшегося в крепости. К тому же многие командиры, уцелевшие во время налета, не смогли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня. В результате красноармейцы и младшие командиры группами и поодиночке самостоятельно пытались выбраться из крепости. Но на место сбора по тревоге они не могли попасть, так как немцы, зная о нем, вели по этому району сосредоточенный огонь.

Некоторым командирам все-таки удалось пробраться к своим частям и подразделениям, но вывести их они не смогли и сами остались в крепости. Потери в людях, вооружении и боевой технике оказались очень большими. Большая часть орудий, находившихся в открытых артиллерийских парках, была уничтожена. Из крепости удалось вывести только 8 орудий 2-го дивизиона 131-го артполка 6-й стрелковой дивизии. В открытых автопарках сгорели автомашины. Погибли у своих коновязей почти все лошади артполка 6-й сд, артиллерийских и минометных подразделений. Неприкосновенные запасы, находившиеся на складах, были частично уничтожены, остальное имущество досталось немцам.

В первые же часы боя немцам удалось взять в плен многих бойцов и командиров, вырвавшихся из крепости. В последнее время получили широкую известность кадры немецкой кинохроники, на которых видно, как гонят полураздетых бойцов и командиров по железнодорожному мосту на другой берег Буга. О мужестве героических защитников Брестской крепости написано много книг. Действительно, они, проявив стойкость, надолго сковали 45-ю и часть сил 31-й пехотной дивизий, которые понесли большие потери. Но у большинства читателей, поверхностно знающих историю войны, сложилось впечатление, что защитники крепости надолго задержали продвижение немцев на брестском направлении. Напомним, что два моторизованных корпуса Гудериана обошли Брест с севера и юга, сомкнув свои фланги далеко восточнее его.

В немецких источниках так описывается начало вторжения. Как только сгустились сумерки вечером 21 июня, солдаты 3-й танковой дивизии погрузились на автомашины, мотоциклы, в броневики и танки и начали 20-километровый марш от района сбора на западный берег реки Буг, напротив Кодена, чуть южнее советской крепости Брест-Литовск. Первые залпы артподготовки предполагалось сделать 22 июня в 3:15.

3-я и 4-я танковые дивизии должны были одновременно форсировать реку и двинуться на северо-восток, обходя Брест, в направлении шоссе Брест – Кобрин[126]126
  В З-й танковой дивизии имелось танков: 59 Pz.II с 20-мм пушкой (из них в 6-м тп – 58, в дивизии – 1); 110 Pz.HI (из них 29 с 37-мм пушкой и 81 с 50-мм короткоствольной пушкой); 32 танка Pz.IV (с 75-мм короткоствольной пушкой); а также 13 саперных (на базе Pz.I) и 15 командирских в полку, всего по списку – 229. В 4-й тд – 44 Pz.II (с 20-мм пушкой); 110 Pz.HI (из них 31 с 37-мм пушкой и 74 с 50-мм короткоствольной пушкой); 20 танка Pz.IV (с 75-мм короткоствольной пушкой); а также 10 саперных (на базе Pz.I) и 8 командирских в полку, всего по списку – 212: Таким образом, в 24-м моторизованном корпусе 2-й танковой группе Г. Гудериана имелся 441 танк.


[Закрыть]. В 3-й дивизии Моделя имелся небольшой отряд танков T-III, которые могли самостоятельно форсировать Буг по дну на случай, если русская охрана мостов на восточном берегу сумела бы взорвать мост у Кодена. Корпус передал дивизии группу саперов-понтонеров, чтобы в случае необходимости навести понтонный мост через реку. Однако Модель добился от Гудериана разрешения сформировать специальное штурмовое подразделение из пехоты и саперов, чтобы незаметно пересечь мост за 20 минут до первых выстрелов. Они должны были внезапно атаковать гарнизон и разминировать мост. Затея удалась: в 03:11 офицер XXIV корпуса сообщил в штаб Гудериана, что мост захвачен, и пехота на мотоциклах перешла по нему реку на своих транспортных средствах.

Немцы стыдливо опускают подробности захвата этого моста. Восполним этот пробел. Около 4 часов с немецкой стороны начали кричать, что по мосту к начальнику советской погранзаставы сейчас же должны перейти немецкие пограничник для переговоров по важному и не терпящему отлагательства делу. Наши пограничники ответили отказом. Тогда с немецкой стороны был открыт огонь из нескольких пулеметов и орудий. Под прикрытием огня через мост прорвалось пехотное подразделение [13]. Советские пограничники, несшие охрану моста, пали в этом неравном бою смертью героев.

В 03:45 передовые группы пехоты и саперы 3-й тд дивизии под прикрытием огня артиллерии переправились через реку Буг на резиновых лодках. С захватом восточного берега Буга оборудованные для движения под водой танки 3-го батальона пересекли реку. Остальные танки из-за транспортных заторов начали переправу по мосту уже после 10:00. Хотя мост был захвачен, саперы спешно навели дополнительные переправы в нескольких километрах выше и ниже по реке. В первые часы вторжения русские не оказывали никакого сопротивления. На восточном берегу было развернуто боевое охранение, а передовые подразделения 1-го разведывательного и 3-го мотоциклетного батальонов ринулись вперед, чтобы найти главные силы противника. За ними двинулись боевые группы дивизии, возглавляемые командирами полков и бригад дивизии. В первом же донесении В. Модель отметил, что была достигнута полнейшая оперативная внезапность [14].

Немецкое командование принимало специальные меры по захвату мостов и переправ через водные преграды. Для их захвата и обороны использовались не только специально подготовленные группы, но и передовые и разведывательные отряды соединений. В первые же минуты и часы войны немцам в полосе 4-й армии удалось захватить в полной исправности четыре дорожных и два железнодорожных моста через Буг. Железнодорожный мост у Бреста был захвачен десантом, высаженным из бронепоезда еще до того, как артиллерия открыла огонь. Севернее Бреста танковые подразделения 17-й и 18-й танковых дивизий 47-го танкового корпуса переправу через Буг начали в 4:15 (5:15 по Москве). В 4:45 первые танки форсировали реку. Сразу же началось устройство дополнительных переправ. К исходу 22.6 все намеченные планом мосты в полосе группы армий «Центр» были готовы к пропуску войск. Строительство дополнительных временных мостов продолжилось. При этом понтонно-мостовое имущество соединений первого эшелона, как правило, не использовалось.

Официальные обвинения в адрес СССР прозвучали в меморандуме, врученном министром иностранных дел Германии Риббентропом советскому послу в Берлине 22 июня 1941 года в 4 часа утра. Так что в момент, когда нашему послу вручали ноту об объявлении войны, на советские города и войска в приграничных областях страны уже обрушились бомбы и снаряды, а части вермахта перешли государственную границу Советского Союза. В Москве германский посол вручил Молотову ноту с формальным объявлением войны в пятом часу. Лишь после этого войска получили приказ «действовать по-боевому». Немцы это сразу отметили: «лишь после 9 часов утра действия советских войск стали носить более целенаправленный характер». Соединения 4-й армии, застигнутые врасплох, не успели занять подготовленные позиции и вступили в бой с превосходящими силами противника в крайне невыгодных для себя условиях. Тем не менее после некоторого замешательства советские войска оказали врагу ожесточенное сопротивление. Немцы ворвались с юга в Брест, но крепость, железнодорожный узел и вся северная часть города оставалась в наших руках. Находившиеся в этом районе батареи 447-го кап и 131-го артполка открыли огонь по частям противника, переправляющимся через Буг, и нанесли им ощутимый урон. На железнодорожном мосту остался подбитый бронепоезд, и движение по нему было прекращено. К этому времени немецкие войска севернее и южнее города, преодолевая слабое сопротивление наших войск, продвигались в восточном направлении.

В 7:15 22 июня 1941 года в Москве была подписана директива № 2:

«22 июня 1941 г. в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.

Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск.

Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км.

Разбомбить Кенигсберг и Мемель.

На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать»[127]127
  ЦА МО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 41. Лл. 1, 2.


[Закрыть].

Хотя активными действиями 14-го мехкорпуса на брестском направлении удалось несколько снизить темп продвижения танковых соединений Гудериана, переломить ход боевых действий не удавалось. Судя по немецким источникам, в первый день войны немцы испытывали трудности не столько из-за сопротивления русских, сколько из-за труднопроходимой заболоченной местности. 3-я танковая дивизия Моделя вышла на так называемый танковый маршрут № 1, опередив 4-ю тд. С этого момента основные силы обеих дивизий 24-го корпуса генерала Гейера действовали вдоль дороги Кобрин – Береза – Слуцк, в основном следуя друг за другом. В связи с изменением направления наступления дивизии пришлось выслать вперед новый авангард, состоящий из стрелковой роты на мотоциклах и танковой роты с саперами. К исходу дня части 3-й танковой дивизии достигли реки Мухавец. Так как деревянный мост был уже сожжен дотла, дальнейшее продвижение пришлось остановить. Общее продвижение от границы составило 18 километров вместо запланированных 80.

На следующий день в полдень после короткой атаки были захвачены Кобрин и мост через канал Буг-Днепр. Продвинувшись еще примерно на 65 километров, передовые части 3-й тд захватили районный центр Картуз-Березу. «Русские были полностью захвачены врасплох нашим нападением. Они оказывали незначительное сопротивление и вели сдерживающие действия, используя условия местности (лес и болота). Вражеские танки, беспорядочно отходящие из Брест-Литовска на восток, были захвачены или уничтожены. В течение первых двух дней войны 3-я тд уничтожила 197 вражеских легких танков и несколько сотен орудий различных калибров. В эти же дни значительные потери понесли небронированные войска и тыловые колонны, причиненные вражескими войсками, отрезанными от своих главных сил. Они скрывались около маршрутов движения, открывали внезапный огонь и могли быть побеждены только в интенсивном рукопашном бою. Немецкие войска раньше не испытали этот тип войны. Вражеские самолеты имели хороший шанс напасть на наши войска, потому что мы шли только по одной дороге, но они были не способны остановить наше наступление» [14].

Танковые клинья группы Гудериана, обойдя Брест с юга и севера, сравнительно легко «протыкали» слабую, поспешно занятую оборону разрозненных соединений 4-й армии. Неся большие потери, советские войска не смогли выдержать натиск врага, который, используя захваченные мосты, быстро наращивал силу удара. Встретив серьезное сопротивление на каком-либо рубеже, немцы немедленно вызывали авиацию, одновременно их разведка начинала искать незанятые нашими войсками промежутки и открытые фланги.

Неудачные действия наших войск во многом объяснялись массированными ударами авиации противника. Немецкая авиация, захватившая господство в воздухе, безнаказанно бомбила позиции наших войск, огневые позиции артиллерии, расчищая путь наземным войскам. При этом пикирующие бомбардировщики противника выводили из строя орудие за орудием. Хотя некоторым советским частям удалось несколько приостановить продвижение противника, немцам к исходу 22 июня удалось продвинуться от госграницы на 25–40 км, а передовые отряды вышли к Кобрину.

Выдержка из журнала боевых действий 4-й армии: «К исходу 23.6 разрозненные части 28-го ск и 14-го мехкорпуса, не успевшие привести себя в порядок [после не совсем удачных попыток контратаками остановить наступление противника], атакованные танками противника при поддержке большого количества авиации, начали отход, который превратился в неорганизованное сплошное отступление перемешавшихся частей за р. Ясельда. Организованные отряды заграждения не смогли остановить отступление.[128]128
  ЦА МО РФ. Ф. 318. Оп. 4631. Д. 22. Л. 4.


[Закрыть]

Отход соединений 4-й армии поставил в трудное положение левофланговые соединения 10-й армии. К тому же на бельский участок прикрытия границы так и не вышла 13-я армия, которая еще не закончила формирование. 49-ю стрелковую дивизию пришлось переподчинить 10-й армии. Связи с ней у штаба фронта не было. К командарму К. Д. Голубеву Павлов послал своего заместителя генерала И. В. Болдина с задачей выяснить обстановку и организовать контрудар на гродненском направлении, как это предусматривалось планом прикрытия.

Дело в том, что в штабе фронта, не получая донесений от армий, неправильно оценили обстановку. В донесении начальника штаба генерала Климовских в 22:00 был сделан вывод, что 3-я и 10-я армии отошли, а соединения 4-й продолжают вести бой у границы. В результате Генеральный штаб был введен в заблуждение. Его больше беспокоило положение под Гродно, где наметился глубокий охват правого крыла Западного фронта. Советское военно-политическое руководство, плохо представляя ситуацию на фронте, попыталось вырвать из рук противника стратегическую инициативу. В Москве недооценили самую мощную группировку противника на брест-барановичском направлении и больше думали о разгроме сувалкской и люблинской группировок, решив, что сил для ответного удара достаточно.

Вечером 22 июня штабы фронтов получили разработанную на основе предвоенных планов директиву № 3, в которой, в частности, отмечалось:

«1. Противник, нанося удары из Сувалковского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.

На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями […]»[129]129
  ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 90. Лл. 260–262.


[Закрыть].

Далее в директиве ставились наступательные задачи фронтам. Ее подписали Тимошенко, Маленков, Жуков. Имеется пометка: «Отправлена в 21:15 22 июня 1941 г.».

Некоторые публицисты, сторонники Резуна, считают, что эта директива лишний раз подтверждает, что никаких оборонительных планов у советского Генштаба не было, только наступательные. Ничего она не подтверждает: подобные планы разрабатываются во всех армиях мира (во времена Варшавского договора тоже имелись). Вырабатывать новое решение времени не оставалось, надо было нацеливать командующих и войска на решительные действия. Изложенный в директиве вариант действий явно не соответствовал складывающейся обстановке, но в какой-то степени отрабатывался на картах.

Увы, поставленные задачи исключали создание устойчивой обороны. В результате поспешно подготовленные контрудары имели минимальный успех. Так, контрудары войск Северо-Западного (23–24 июня) и Западного фронтов (23–25 июня) привели лишь к значительным потерям, но практически не повлияли на развитие операций ударных группировок противника. Лишь на Юго-Западном фронте, где 26–29 июня в районе Луцк– Ровно – Броды произошло крупнейшее танковое сражение начала Второй мировой войны 1939–1941 гг., советским войскам частично удалось приостановить продвижение германских войск. Однако понесенные потери в танках привели к фактическому прекращению существования большей части мехкорпусов этого фронта.

Здесь, видимо, уместно будет напомнить замысел действий командования группы армий «Центр». Фон Боку ставилась задача во что бы то ни стало разгромить основные силы противостоящего Западного фронта, расположенные в белостокском выступе. Расположенная в этом выступе (в случае его удержания) крупная группировка советских войск могла нанести удары как по флангам, так и в тыл наступающим немецким войскам и тем самым задержать их наступление. Окружение и разгром белостокской группировки планировалось осуществить нанесением двух ударов по сходящимся направлениям из районов Сувалки и Бреста в общем направлении на Минск. Предполагалось, что быстрый разгром основных сил русских в Белоруссии откроет путь для продвижения немецких армий на Смоленск и далее на Москву. Таким образом, замысел операции заключался в том, чтобы наступлением двух фланговых ударных группировок расчленить советские войска в Белоруссии и, развивая наступление в глубину, осуществить двойной охват основных сил Западного фронта и завершить их разгром в районе между Белостоком и Минском.

Основную роль в достижении поставленной цели должны были сыграть войска 2-й (командующий генерал-полковник Гудериан) и 3-й (командующий генерал-полковник Гот) танковых групп, в состав которых входило пять моторизованных корпусов, то есть столько подвижных соединений, сколько имелось в двух других группах армий.

Своевременно и в полной мере вскрыть этот замысел противника по окружению основных сил Западного фронта нашему командованию не удалось. Максимум, что допускалось – попытка замкнуть клещи в районе Волковыска. Перенос основных усилий наших войск с юго-западного направления на западное пришлось осуществлять в условиях острого недостатка времени и под бомбами 2-го воздушного флота Люфтваффе.

Вот как представляло сложившуюся обстановку партийное руководство Брестской области. Выдержки из письма (документ имеет гриф «Сов. секретно. Особая папка») секретаря обкома КП(б)Б М.Н. Тупицына от 25 июня 1941 года, адресованной в ЦК ВКП(б) т. Сталину и в ЦК КП(б) Белоруссии т. Пономаренко:

«[…] Обком КП(б)Б считает, что руководство 4-й армии оказалось неподготовленным организовать и руководить военными действиями […]

Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать, или погибнуть. В таком положении оказались 6-я и 42-я стр. дивизии в Бресте и 49 сд – в Высоковском районе.

В Брестской крепости на самой границе держали две стр. дивизии, которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии […]

В Коссовском районе был расположен отдельный [120-й] полк АРГК. 22 июня, когда областное руководство переехало туда, мы застали этот полк в таком состоянии: материальная часть находилась в городе Коссово, бойцы же находились в лагерях под Барановичами (в 150 км от Коссово[130]130
  Явное преувеличение: от Коссово до полигона по прямой 50 км, по дорогам – 80..


[Закрыть]), а боеприпасы отсутствовали. Чтобы вывезти материальную часть из Коссово, у командира полка не хватало шоферов и трактористов. Обком КП(б)Б помог мобилизовать эти кадры на месте в гражданских организациях. Но пока сумели перебросить часть орудий, было уже поздно – они были разбиты бомбами, и, по существу, все ценные орудия остались у немцев.

Много боеприпасов и оружия погибло в складах на Бронной горе, а в воинских частях боеприпасов и оружия не хватало.

[…] Командование 4 Армии […] не подготовилось к военным действиям. Вследствие такого состояния с первого же дня военных действий в частях 4 Армии началась паника. Застигнутые врасплох нападением, командиры растерялись. Можно наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и начальников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращается до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер. Работники обкома партии вместе с группой пограничников пробовали задержать бегущих с фронта. На шоссе около Ивацевичи нам временно удалось приостановить это позорное бегство […] Поэтому, не зная обстановки, не имея связи с военным командованием, не рассчитывая на боеспособность военных частей, мы вынуждены были оставить город Брест.

Обком КП(б)Б считает, что необходимо принять самые срочные и решительные меры по наведению порядка в 4 Армии и укрепить руководство 4 Армии.

Секретарь Брестского обкома КП(б)Б. Тупицын» [15].

На документе имеется резолюция И. В. Сталина – «т. Маленкову» и справка Г. К. Жукова: «Командующий 4-й армией снят с работы и отдан под суд»[131]131
  A.A. Коробков 9 июля был арестован и 22 июля приговорен Военным трибуналом к расстрелу.


[Закрыть].

Пора рассказать, как очутился в таком положении 120-й гап РГК. Командир полка полковник Лопуховский вернулся из отпуска в Коссово досрочно – 20 июня. Он не мог пропустить боевые стрельбы, назначенные на 23 июня, – не часто для учебных стрельб выделяли 203-мм снаряды. Четко помню, как в пятом часу утра к нам домой прибежал дежурный по подразделениям, оставшимся на зимних квартирах (полк находился в лагере) и доложил: