Книга: Марк Твен. Афоризмы и шутки - Марк Твен

Я с некоторых пор испытываю к Марку Твену сложные чувства. То есть, с детства, конечно - один из любимых писателей (и один из немногих с американской стороны! в те времена у нас американцы были представлены крайне скудно - не то что сейчас)) ). Том Сойер, авантюрные "Янки при дворе короля Артура" и "Принц и нищий", потом, уже ближе к перестройке каким-то чудом ухваченный сборник юмористических рассказов - тогда, помню, чтобы хоть как-то сбить книжный дефицит, одно время приспособились издавать книги в журнальном формате, типа Роман-газеты... Потом, уже в институте, в атеистическом разделе - критические статьи по поводу религии, инфернальный "Таинственный незнакомец"... (фантастические впечатления)) ) Короче говоря, ничто не предвещало...

И тут попалась книжка из разряда автобиографических - что-то там про Дикий Запад. Нет, текст написан здорово, все в той же знакомой иронической манере, но буквально недалеко продвинувшись от начала, вдруг натыкаюсь на пассаж про индейцев - что-то там в том роде, что - вот, смотрите, как они копаются в куче падали, ха-ха, ну ясное дело - они же как животные... ха-ха. Как-то это меня прямо резануло по мозгам... прямо читать расхотелось. Книжку отложила, погрузилась в раздумья. Оказалось, все глубоко неоднозначно. И как-то вот в процессе размышления стало ясно, что и в детском "Томе Сойере" главный злодей - Индеец Джо - выведен прямо как-то уж совсем злобно. Прямо-таки с ненавистью, можно сказать. Ах-ха... в детстве на такие вещи внимания не обращаешь... Как-то вот в детстве принято было относиться к книгам - особенно интересным и хорошо написанным - как к абсолютной данности. Что вот и книга интересная, значит, хорошая, и автор, значит, тоже хороший - в абсолютном смысле... А вот, оказывается, что автора надо воспринимать и принимать не абсолютно, а с условиями... О-хо-хо. В этом ключе читаю и письма, с записными книжками. Автор четко выступает за демократию, свободу, равенство, братство, мир, дружбу, жвачку и все такое. Но я, помня об индейцах, не спешу радоваться, потому что еще вопрос - для кого, по мнению автора, все эти радости жизни? Тут надо копаться в деталях... Понятно, что автор - американец, и рассуждает, воспринимает мир и все происходящее с этой точки зрения. Такая картина мира. Что же тут поделаешь. (Хотя все равно, на мой взгляд, издевательски смеяться над умирающими от голода людьми, которых твоя же драгоценная страна почти начисто истребила - это за гранью (( )

Еще из прелестного - внезапно обнаруживается какая-то прямо патологическая ненависть к России. Тут я прямо удивилась... Ну ладно - индейцы, помним про исторический контекст, как просвещенным белым людям понадобились земли и ресурсы, на которых почему-то находились какие-то там грязные индейцы, мешались под ногами - ну что еще с ними делать, как не истребить нафиг? а они еще и стали сопротивляться, совсем козлы. Но Россия-то чем ему помешала? ??? Мы с американцами вроде в те годы вообще конфликтов не имели... Вот так чтобы с горячностью провозглашать, что в России нужно просто идти и убивать всех из царского рода и вообще там у власти, просто по одному вырезать! до тех пор, пока они сами не станут отказываться править из страха! Что такая страна, как Россия, вообще не должна существовать на планете! (это он потом до самого конца утверждал) Поразительно... Потом картина немножко прояснилась. Оказывается, он тут прочитал какую-то статью в эмигрантской революционно-нигилистической-террористической прессе - что-то там про какую-то интеллигентную молодую женщину, которую раздели донага и перед солдатами засекли до смерти... Прямо чуть ли не царь лично засек. А, ну понятно... Отечественная интеллигенция, как всегда, в русле традиций, обливает грязью свою страну... Все, в общем, довольно понятно. Марк Твен как раз в это время трагически потерял свою дочь - она внезапно умерла совсем молодой, что он должен был себе представить, читая такие ужасы. Но касательно данного случая - я даже не знаю... Что-то вот не доводилось до сих пор слышать ничего подобного - чтобы каких-то у нас интеллигентных прелестных молодых женщин голых запороли насмерть перед солдатами. Про публичные казни читала - Софья э... Перовская, да. Повесили ее. Кстати, за покушение на царя, насколько я помню. Но запороть насмерть... Вроде же и казни такой не было? Может, что ли речь идет об этой - нигилистке? Вера Засулич? Которая стреляла в градоначальника Трепова за то, что тот приказал выпороть политически заключенного студента? Ее, так-то не только не засекли насмерть, но вообще оправдали, на радость отечественной прогрессивной интеллигенции. Может, это тут такие глухие телефончики получились?

Но в любом случае - разве это не довольно-таки показательно, что несмотря на такой гуманизм и прогрессивность взглядов, и острый ум, да - человек просто без разговоров принимает на веру что-то изложенное в эмигрантской прессе, людьми, которые у себя в стране официально признаны преступниками? Нет, я помню, что нас, в советской школе, учили, что это было прогрессивное течение, все эти нигилисты, народовольцы, и надо их уважать... Но вместе с индейцами все это у меня как-то сложно закрутилось... короче говоря, все неоднозначно. )) То есть, я хотела сказать, что - не получается ли так, что неважно, что там действительно происходит в России, по каким причинам и при каких обстоятельствах - но Россия все равно в глазах западной цивилизации занимает место где-то наравне с индейцами, которых, как мы помним, надо было поскорее истребить, чтобы не мешали прибрать к рукам ценные земли и ресурсы, потому что вообще таким злобным дикарям и варварам это даже и не может быть нужно... Просто как-то назойливо возникает такое впечатление... (Это меня параллельно с Марком Твеном еще Гюго изводил )) )

Люди, занимающиеся изданием собрания сочинений еще в советское время, я думаю, поместили это все в подборку, исходя из наивных соображений, что Марк Твен тут занимался критикой царизма, как реакционного режима, а вот если бы это был передовой наш советский строй... то он типа бы по-другому подходил. Ага, как же, злобно размышляю я - он бы тогда погрузился в обличения сталинского режима, стотыщмильенов репрессированных и т.д. Это уж к гадалке не ходи. 95% вероятности, я бы сказала... ((

Ну, к концу жизни, судя по письмам, да и по записным книжкам, Марк Твен дошел до глубокого и черного пессимизма. Там и печальные события в личной жизни - он пережил жену, дочерей - и политические события. Что там у них было в начале ХХ века? Кажется, захват Филиппин? В общем, у Марка Твена это вызвало депрессивное настроение. Плюс еще эти самые демократические выборы, избирательные кампании, политика, поражающая откровенным цинизмом - писатель стал вообще сомневаться в человечестве. Ну, по крайней мере, он был настолько честным, что признал отвратительную суть происходящего в своей стране - тут я его уважаю. Далеко не каждый на это способен. В смысле, я давно размышляю, что мы все находимся в своей картине мира, и практически невозможно, находясь внутри системы, осознать, что может быть и по-другому. Марк Твен хотя бы почувствовал, что есть какие-то заданные рамки, границы, которые заставляют людей автоматически думать, чувствовать, действовать в одном определенном формате, и ни в каком другом... Действительно, неординарный ум, мне кажется...

Касательно тех самых анти-религиозных мотивов и текстов. Помню, еще когда в институте я читала эти подборки, там что-то писали о том, что изданию этих текстов в свое время противились родственники Марка Твена, его жена была против и т.д. Возможно, я что-то не так поняла/запомнила. Но у меня с чего-то отложилось, что Марк Твен вынужден был писать в такой тяжелой атмосфере, когда даже его близкие не воспринимали его творчество... Ну, из писем оказалось, что это совсем не так. И Марк Твен очень любил свою жену (видимо, она действительно была очень милой женщиной) и своих дочерей. Его жена действительно не полюбила его последние мрачные тексты. Но в первую очередь против издания выступал сам Марк Твен. И он распорядился, чтобы их издали что ли через сто лет после его смерти. В 2006 году. Во всяком случае тут так говорится. Ну, может, он в этом году распорядился... Угу, и спустя сто лет после его смерти в США, по ходу, вообще широкие массы не знают про такого Марка Твена. Или, разве что, знают, что он писал какие-то одиозные книжки, где называл негров неграми - из-за этого на них регулярно накладывают какие-то запреты в общественных библиотеках. Красота, что тут скажешь. Можно уже смело издавать эти страшно секретные тексты - всем до лампочки. А интересно все-таки, что же там такое. ))

Записные книжки.

"Сегодня нашелся старый знакомый. Пока еще не было такого места, где бы я не находил знакомого." *** "Мои книги - вода, книги великих гениев - вино. Воду пьет каждый." *** "Старик сказал: "Когда я размышляю об окружающих меня страданиях, которые разрывают мне сердце, когда я вспоминаю, что это всего лишь капля в океане, в необъятной Атлантике горя, на которую каждодневно взирает бог, я негодую на легкомысленных людей, которые славят бога и не думают о том, что его нужно жалеть." *** "Дни рождения хороши до поры до времени. Когда у тебя подрастают дети, эти торжественные даты подобны веселым флагам на дороге, по которой мчишься вперед. Но вдруг ты замечаешь, что с флагштоками случилась какая-то беда - они изменили свою форму. Да, они превратились в дорожные столбы. Теперь по ним считаешь не выигрыши, а потери." *** "Наша семья всегда отличалась благочестием, и дай мне волю, из меня тоже получился бы недурной святой." *** "Давайте чертыхаться, пока есть время, в раю нам не позволят." *** "Мы так почитаем истину, потому что редко имеем случай близко с ней познакомиться." *** "Хорошие друзья, хорошие книги и дремлющая совесть - вот идеальная жизнь." *** "Многие к тому времени, когда приходится умирать, уже истратили всю правду, которой обладали, и являются на тот свет с пустыми руками. У меня осталось столько, что там просто ахнут..." *** "Вряд ли найдется разумный человек, достигший 65 лет, который согласился бы прожить их еще раз." *** "Во время серьезных общественных кризисов, чреватых кровавыми событиями, толпа на самом деле мало заботится о том, на чьей стороне правда. Она заботится лишь о том, чтобы быть на стороне сильного."

Письма.

"На днях я слышал, как один джентльмен сказал: "Это самое проклятое место на свете"; и я вполне согласен с этой исчерпывающей характеристикой. Птицы, которые пролетают над этим краем, прихватывают пропитание с собой." *** "Когда Гек жалуется Тому на строгости в доме вдовы, он говорит, что слуги совершенно извели его, без конца цепляются и требуют, чтобы он вел себя как благовоспитанный мальчик, и кончает он свои жалобы так: "... и уж чешут меня и причесывают до чертиков". Когда-то давно я читал эту главу миссис Клеменс, и эти слова не смутили ее; в другой раз я воспользовался случаем прочесть это место ее тетушке и матери (обе - ревностные дочери церкви), но и они ничего не заметили. Я очень обрадовался: ведь что может быть естественнее этих слов для такого мальчишки; когда же и вы тоже ничего не возразили, я вовсе обрадовался, но и испугался, - а вдруг вы просто не обратили внимания? Вы заметили? По-вашему, эти слова уместны? Они меня ничуть не тревожили, пока я думал, что моя книга для взрослых. Но с тех пор, как все безоговорочно решили, что она предназначается для мальчиков и девочек, это ругательство подчас не дает мне спать по ночам." *** "На прошлой неделе я послал купить для Сьюзи пару просторных преуродливых башмаков, ибо заметил, что она ходит в премиленьких, но тесных, и пальцы у нее на ногах скорчились и сжались. Она не жаловалась, но явно чувствовала себя униженной и оскорбленной. Перед сном, когда она собралась помолиться, мать, как обычно, сказала ей: "Ну, Сюзи, теперь подумай о боге". - "В этих башмаках я не могу, мама". *** "По-моему, я понимаю, как обстоят дела, - полная свобода голосовать за кого угодно, при условии, что вам будет угодно голосовать за того, кто угоден другим, в противном случае вас подвергнут остракизму." *** "Я сказал ему, что довольно болтать о "сладкой грусти ушедших лет", - пора принимать жизнь, как она есть. Я сказал, что о прошлом следует помнить только одно, а именно: что оно прошлое и вернуть его нельзя." *** "Дорогой брат, только что получил твое письмо. Прилагаю чек на 25 долларов. К тому времени, как он до тебя дойдет, ты успеешь отказаться от своего плана, ради которого просил об этих деньгах, но что за важность? - употреби их на свою новую затею, какова бы она ни была. Как видишь, моя вера в твое непостоянство незыблема. Что ж, валяй, продолжай в том же духе! Не вижу, почему бы непостоянному человеку не извлекать столько же радости из своего непостоянства, перемен и преображений, сколько получает какой-нибудь упрямец, непоколебимо стоя весь век на одном и том же месте и долбя изо дня в день все одно и то же. Иначе говоря, я не вижу, почему бы калейдоскопу не жилось так же весело, как телескопу, отчего жернов должен быть меньше доволен своей судьбой, чем точильный камень, и чего ради барометр стал бы завидовать масштабной линейке. Точно так же у меня нет охоты насмехаться над тобой за то, что ты всякий раз затеваешь что-то новое,- ведь я наконец понял и признал, что это неизлечимо; но пока я не научился мириться с этой истиной, каждую неделю твой очередной план вызывал у меня отчаянный, выматывающий все силы приступ богохульства." *** "Дорогой Чарли! Совет публичной библиотеки города Конкорда, штат Массачусетс, устроил нам сногсшибательную рекламу, которая обойдет все газеты страны. Он изъял "Гека" из своей библиотеки, как "никчемную книжонку, пригодную только для трущоб". Это обеспечит нам продажу лишних 25 тыс. экземпляров." *** "... Будет время, когда люди действительно научатся говорить друг с другом из самых различных мест земли при помощи телепатии, - и это будет не просто внушение, оно будет облекаться в слова... И таким образом, когда будет вызван человек, не желающий беседовать, его откровенно обругают и отключат." *** "Я замечаю, что бог в этой войне сочувствует обеим сторонам. Однако я единственный человек, который замечает это. Здесь все считают, что он держит их сторону, и только их." *** "Я приближаюсь к порогу старости; в 1977 году мне стукнет 142." *** "Пора бы мне усвоить и запомнить, что нечестно и несправедливо винить род людской в каких бы то ни было его действиях и поступках. Ведь человек не сам себя создал, он - просто механизм, орудие, действующие под влиянием внешних сил; они ему никак не подвластны, он не может выбрать или отвергнуть какую-либо из этих сил, он так же мало может распоряжаться своим разумом, как и своим желудком, который получает пищу извне и и справляется с ней по своему усмотрению, не внемля ни подсказкам, ни тем более приказам своего владельца; что бы ни сделала машина, включая так называемые подлости и преступления - все это сделано никем иным, как ее создателем, и он один за все в ответе." *** "Когда мне было сорок три, а Джошу Хэю сорок один, он сказал мне, что жизнь становится трагедией после сорока лет, и я с ним спорил. Три года тому назад он спросил, стою ли я по-прежнему на своем; я сосчитал могилы своих близких - и не нашелся, что ему ответить." *** "Я стар; сознаю это умом, но постичь не могу. Не знаю, перестает ли когда-нибудь человек чувствовать себя молодым, можно ли хоть на день - на целый день - почувствовать, что ты больше не молод?"

Постепенно книга из своего рода путевых заметок и размышлений перешла в разряд воспоминаний о том о сем - поиски работы, переезды, снова поиски работы, местный колорит и калейдоскоп американской действительности второй половины 19 века. Забавно, в чем-то удивительно и, если не на каждой странице, то в каждой главе встречаются просто гениальные фразы, мысли, высказывания. Как недостаток можно рассматривать отсутствие собственно сюжета и перегруз сведениями о серебряных рудниках, акциях и проч болезненно ударивших по кошельку автора факторам. И откровенно скучный рассказ о морском путешествии, завершающий книгу. Три балла.

Книга читается на одном дыхании однако не с самого начала а примерно с 20 или 30 страницы, так как первые 20-30 страниц это скорее вступление о том как все начиналось однако вся остальная часть книги некого скучать не заставит.

Это не просто путешетсвие по Америке это пушествие по Дикому Западу в прошлое во времена молодости Марка Твена. Из нее вы можете узнать очень многое о быте и нравах Западной части США, а так же с чего начинали такие штаты Калифорния и Невада. Если вы начнете читать эту книгу вы понастоящему поймете слово приключение. Книга в десятки раз увлекательней чем Простаки за Границей, Твен в ней в отличии от последней будет попадать в разные передряги и ходить по "лезвию ножа", его будут грабить бандиты, он будет плыть в шторм на дырявой лодке по щелочному Озеру Моно, из за шутки его друзей он будет несколько месяцев назад лежать прикованный к постеле, его будут преследовать разные незнакомые ему люди, он дважды станет миллионером а потом потеряет все до цента. Он с другом спалит огромный кусок леса по не острожности он более десятка раз будет на волоске от смерти. Он будет спать в одной комнате с несколькими десятками тарантулов, он будет умирать от холода и голода в снежной пустыне не зная из за тумана что всего в нескольких десятках метров от него стоит полный людьми отель. Он пообещает не курить больше никогда в жизни однако начнет курить на следущий же день, столько передряг которые случатся с Твеном в этой книге вы не увидите не в одном приключеческом фильме аля Индиана Джонс.

Из этой книги вы так же можете узнать как мыслят,чем занимаются и что думают сошедшие с ума люди так как в течении книги Марк Твен познакомится с многими из них не раз. Многие части книги так же написаны очень уникально и своеобразно и ни чем не похожи ни на большинство классиков ни на большинство современных писателей. Я клянуюсь если вы прочитаете эту книгу до конца вы не капли не пожалеете.

Пожалуйста не пропустите ее.

Вот один из понравившихся мне отрывков из книги

В ту же минуту навстречу мне, со стороны Вирджиния-Сити, поднялся неясный силуэт, по-видимому, мужчина. Он шел прямо на меня, и я подался в сторону, чтобы его пропустить; он тоже сделал шаг в сторону и снова предстал передо мной. Тут я увидел, что он в маске и держит что-то возле моего лица, потом услышал легкое «щелк-щелк». И глаз мой различил смутные очертания револьвера. Отстранив ствол рукой, я сказал: — Не надо! Он резко произнес: — Часы! Деньги! Я отвечал: — Возьмите их себе на здоровье, но только, пожалуйста, уберите пистолет от моего лица. А то мне становится как-то неуютно. — Без разговоров! Давайте деньги! — Конечно… Но… — Руки вверх! Не вздумайте вытаскивать оружие! Вверх, слышите? Выше! Я поднял руки выше головы. Пауза. И опять: — Ну, вы собираетесь отдать мне ваши деньги или нет? Я опустил руки и полез было в карман, говоря: — Конечно, только я…  Я сказал: руки вверх! Вы что же, хотите, чтобы я прострелил вам череп? Выше! Я снова поднял руки. Опять пауза. — Ну-с, дадите вы мне деньги или нет? А-а, вы опять? Вверх руки, ну! Ей-богу, вы добьетесь того, что я разнесу вам череп! — Послушайте, друг, ведь я иду вам навстречу во всем. Но вы требуете, чтобы я выдал вам деньги, а вместе с тем настаиваете на том, чтобы я держал руки над головой. Если бы вы… Что вы делаете? И все шестеро сразу! Вы же моего спутника упустите… Ну, пожалуйста, уберите хоть пару револьверчиков от моего лица, я вас очень прошу! Всякий раз, как я слышу щелканье курка, у меня печенка подымается прямо к горлу! Если у вас есть мать… У кого-нибудь из вас… или если хоть у одного из вас когда-нибудь была мать… или… бабушка… или… — Довольно! Дадите вы нам деньги, или… Ну-ну-ну, нечего! Поднимите руки! — Джентльмены… я вижу, что вы настоящие джентльмены, по вашим… — Молчать! Молодой человек, шутить вы будете в другом месте. Мы тут заняты делом. — Вы попали в самую точку, сэр. Все похороны, какие мне довелось видеть на своем веку, — чистая комедия по сравнению с тем, что происходит здесь. Мне лично кажется, что… — Да замолчите вы наконец! Деньги! Деньги! Деньги! Стой! Руки! — Внемлите же рассудку, джентльмены. Вы видите, в каком я положении. Ах ты господи, да уберите же вы ваши пистолеты — я сейчас начну чихать от пороха! Вы видите, в каком я положении. Если бы у меня, к примеру, было четыре руки… так, чтобы я мог две поднять, а остальными двумя… — Задушить его! Заткнуть ему глотку! Убить его!