Текст книги "Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы"
Автор книги: Марк Вевиоровский
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
У ЭТКИНА
– Израиль Моисеевич, добрый вечер!
– Правильнее сказать – добрая ночь! Ничего, заходи, я не сплю по ночам…
В привычном полумраке Свиридов увидел двух женщин в белых халатах: совсем девчушечку и постарше. В эмалированной кювете лежали использованные ампулы, шприц.
– Не обращай внимания, это мне колют уже давно… и будут колоть до конца…
Та, что постарше, очень неодобрительно посмотрела на Свиридова, и обе женщины ушли.
– Что ты хотел?
#Я хотел обсудить с вами то, чего я сам понять не могу!
#Тогда валяй. Мысленно – быстрее…
#Я могу входить в информационное поле любого человека без его ведома…
#Ну, попробуй!
#Я тоже умею ставить блок. Но постоянно держать блок нельзя…
#Это очень трудно и требует массу усилий, но можно…
#И потом я имел в виду не <людей>, а обыкновенных людей.
#Вот это уже интереснее!
#Причем я могу менять скорость обмена информацией…
#Ну, это зависит только от тебя…
#…и выбирать те информационные области, которые мне интересны. Хотя тут иногда я испытываю затруднения.
#Как ты выбираешь? В чем затруднения?
#Выбор обычен – по ключевым понятиям и образам; по ключевым словам почти ни с кем не получается. Но и образы иногда не переключают поле.
#Ты не отметил связи с интеллектуальным уровнем донора или его характером?
#Заметил. Но мои контакты были кратковременны и я не ставил цели исследовать все это.
#Значит, надо специально исследовать все эти штуки. Так в чем проблема?
#Проблема проста, как жизнь. Какое право я имею влезать в информационное поле человека без его ведома? И как это я могу получить такое разрешение, если сам плохо понимаю, что же такое я делаю?
#Просто надо работать с <людьми>, которые тебе доверяют. Поработай со мной. Я настолько стар, что могу разрешить покопаться в моей памяти без всякого зазрения совести. Для сравнения нужно еще одного – двух доноров.
#Я примерно так и представлял себе, но не каждый разрешит копаться в своей жизни… И потом, это должен быть <человек>, который знает – или узнает – о некоторых моих… аномальных особенностях.
#Верно. Мне известен только один такой <человек> – Карцева. Она верит тебе беспредельно и влюблена в тебя не меньше, чем в своего Александра.
#Ну, будто-бы!
#Именно так. Только тебя она еще побаивается и в житейской иерархии ставит выше Александра. Неужели не знаешь?
#Действительно не знаю, и думаю, что это не совсем так… Будем считать кандидатуры согласованными?
#Да. Что еще мешает тебе? Кроме щепетильности?
#А что будет со мной? Если я буду знать всю подноготную человека, мне не особенно близкого, не очень-то интересного, но подвластного мне? Моя психика как это перенесет?
#Несмотря на… Знаешь, я когда-то размышлял на эти темы… Но ответа не нашел – в широком смысле слова… Потому, что это в конце концов вечная проблема добра и зла, свободы и диктатуры… любви и ненависти… Эти моральные и этические проблемы можешь решить только ты сам… Как решишь – так и будет… Только никто не должен знать, как именно ты их решил – вот это условие обязательное. Не выполнишь его – погибнешь…
#С обыкновенными людьми я пока особенно не занимался, так, немного. Уточнял позиции, уточнял подозрение. Съем информации происходит аналогично тому, как это происходит с <людьми>, но ведь это были кратковременные контакты.
#Выбери себе объект для длительного исследования, человека, с которым ты не знаком и практически не общаешься ни по работе, ни в быту. Так будет проще. А пока можешь полазить по моему информационному полю. Разрешаю.
#Тогда еще одно. Я сегодня арестовал начальника внешней охраны. За должностное преступление, не столь уж серьезное по существу, но очень серьезное формально. Но вырисовывается картина, что там дело значительно серьезнее и преступление лежит в иной сфере. Если я использую свои особые способности для раскрутки этого дела?
#Ну, а кто тебе поверит? Доказательств-то у тебя не будет.
#Доказательства – это не та проблема, над которой нужно думать… Но плюсы я вижу в том, что считывание информации будет происходить либо у заведомых преступников, либо у свидетелей преступлений или подозреваемых. Вы не видите в этом преимущества?
#В морально-этическом плане – несомненно. В психологическом – одни минусы, ведь отключиться от восприятия их информационного поля психологически ты не сможешь, не правда ли?
#Это не совсем так, Израиль Моисеевич. Я как-нибудь попробую вам объяснить, что при этом происходит. Это больше похоже на кино или подробно написанную книгу, только… Да, это трудно объяснить…
#Очень было бы неплохо, если бы с тобой рядом был врач… С богом, или как там у вас говорят – ни пуха, ни пера!
#К черту, Израиль Моисеевич, к черту! Я пошел тоже к черту…
ТОНЯ ЖДАЛА СВИРИДОВА
Тоня ждала Свиридова, забравшись с ногами на диван и с книгой в руках.
– Наконец-то ты пришел. Поздно уже. Хочешь молока? Парное. И черный хлеб свежий.
– Откуда такая роскошь? – вдыхая запах настоящего ржаного хлеба спросил Свиридов.
– А это Степанида Ананьевна постаралась.
– Молодец, тетка Степанида. Ты пила? А Гриша?
– Это мы тебе оставили. А Гриша даже удивился – разве это молоко? Настолько ему вкусным оно показалось.
– Еще бы. Это же не из бумажного пакета. Уф, хорошо! А я тебя погулять хочу пригласить – пройтись перед сном.
– Уже одеваюсь.
Привычно пустое темное небо, тишина и скупо освещенные, но тщательно расчищенные дорожки.
– Хоть бы одну звездочку! Тебе не мешает такое небо?
– Если честно – то тут столько всего, что мешает, и мне сейчас не до неба.
– Рассказывай, – Тоня крепко взяла его под руку и приноровила свой шаг к его шагам.
– На всякий случай я ушел из помещения, потому что то, что я хочу рассказать тебе… совсем не для любопытных ушей.
– Ты думаешь, нас слушают? Пишут?
– Вряд ли. Но – береженого бог бережет, а часть из того, что я хочу тебе рассказать – вообще никто знать не должен. Теоретически.
– Но кто-то уже знает?
– Частично знает Эткин, но не думаю, что от него кто-нибудь что-нибудь узнает, даже если очень сильно захочет. Все это касается моих особых способностей. Ты знаешь, что есть группа людей, которые могут общаться телепатически. Эта группа небольшая, ограниченная, и практически все эти люди сейчас здесь. Способности у этих людей разные, хотя, может быть, это не способности разные, а возможности разные. Или разная степень развитости этих особенностей…
Свиридов говорил тихо, повернув голову к Тоне, и его голос едва перекрывал тихий скрип снега.
– Мне неизвестны индивидуальные особенности их способностей, я только практически определил, что они различны. А у меня эти особенности по заявлению патриарха вообще уникальные, и ни у кого из известных ему телепатов таких способностей нет.
Тоня еще сильнее прижалась к Свиридову.
– Насколько я знаю, все, что умеют и могут все собравшиеся здесь телепаты, я умею и могу – в той или иной степени… Я ведь совсем недавно стал таким, я ведь только учусь… Но оказалось, что я обладаю особыми способностями и могу подключаться к информационному полю людей…
– Читать их мысли?
– Если бы только мысли. Я могу читать их память, и не просто читать, а выбирать то, что меня интересует.
– Не очень понятно – как это выбирать?
– Ну, например, меня интересует отношение данного человека с его давно умершими родителями, и я из информационного поля, из памяти человека получаю эту информацию.
– Все равно непонятно, какую информацию ты получаешь… Но рассказывай, может дальше будет понятно…
– Я могу узнать, что человек делал несколько минут назад, а могу узнать, что он говорил конкретному лицу по конкретному поводу много лет назад. Я могу как бы путешествовать по памяти и выбирать то, что мне нужно. Забираясь в воспоминания, я могу менять скорость получения информации и получить информацию о годе жизни человека за несколько секунд.
– Фантастика… Это какую-же информацию ты можешь выудить из человека …
– Среди телепатов вообще есть режим передачи в импульсе или в режиме выстрела, когда информацию о целой жизни можно передать за секунду. Но среди телепатов есть свои ограничения, способы блокировки от постороннего вмешательства – от простых, когда мысленные переговоры двоих не может услышать третий, до сложных, когда ни докричаться до тебя, ни воспринять от тебя ничего никто не может… Но обычные люди способностями блокировки не обладают и не чувствуют, когда я вторгаюсь в их информационное поле…
– Ты уже пробовал?
– Немного…
– А в мою память…
– Это невозможно… Прости, но я просто не могу этого сделать… Я не могу узнать о тебе все то, что знаешь ты… вернее, узнать все, что с тобой происходило… все мелочи и подробности… Даже если ты разрешишь мне, я не смогу… Это – как подглядывать в замочную скважину…
– Милый мой… Что бы ни было у меня… со мной, я только твоя, без тебя я не смогу жить… Ты и Гриша – это вся моя жизнь, а все остальное… так неважно… Я так люблю тебя… вас с Гришей…
– Успокойся, дорогая моя… единственная… У тебя было… у меня было… но мы вместе, и это самое главное… И мою любовь к тебе не нужно омрачать какими-то мелочами жизни…
Они стояли обнявшись и целовались.
– Мы с тобой целуемся, как влюбленные…
– Разве это не так?
– Конечно, так…
Свиридов обнял Тоню за плечи и они медленно пошли обратно.
– Ты знаешь, а ведь… Смотри, вы, телепаты, можете общаться незаметно для окружающих и передавать необходимую информацию. Обмен полностью скрытый и двухсторонний. Но ты можешь воспринимать информацию у обычных людей и таким образом возможна скрытая односторонняя передача информации. Так?
– Да, ты права…
– Значит, если вдруг будет нужно, я могу передавать тебе информацию?
– В принципе…
– Да не в принципе, а реально – ты можешь сейчас принять то, что я не говорю, а мысленно пытаюсь тебе передать? Я нарочно передаю тебе сложные и непонятные слова, ну!?
– Подожди, мне непросто… войти в твое сознание… я боюсь…
– Толя, милый, нет ничего, чтобы я не могла рассказать тебе, в моей жизни нет секретов от тебя, я – твоя вся, до последней волосинки… Ну, давай, это может оказаться полезным… когда-нибудь…
– Я попробую…
Свиридов начал медленно повторять то, что он <чувствовал > в мыслях Тони:
– Нелицеприятный… Трансцендентальный… Плодопроводящий… Бутирометрический… Силлабо-тонический… Программирование… Нейтринофигационный… Кто-то идет там по дорожке, за поворотом просматриваются две фигуры… Если бы ты знал, как я тебя люблю… Ты думаешь, я не знаю?
– Видишь, все правильно. А сейчас узнай, что я хочу.
– Это же немного не так, как ты себе представляешь… Это глубже…
– Давай. Что, мне тебя упрашивать, что ли? Давай!
Свиридов как можно осторожнее и мягче проник в ее сознание.
– Ты хочешь в туалет…
– Какой ты стал деликатный – писать я хочу! Любимый ты мой, Толенька… Бедный, за какие грехи тебе это все досталось? Ничего, я с тобой, идем…
– А поторопился рассказать тебе все это я потому, что мне придется этими своими возможностями воспользоваться в полной мере. Сегодня я арестовал начальника внешней охраны Шипука. Есть формальный повод, хотя могло все кончится и довольно спокойно – ну, покаялся бы, объяснил бы, и простили бы его… А он начал качать права – грозился, показывая, что у него есть высокие покровители… Пахнет бизнесом на наркотиках… Мне нужно будет и подстраховать подставку, да и просто выкачать из сознание Шипука информацию… И из его подельников тоже… Тебе надо знать, что арестован он за провоз на территорию объекта в своей машине посторонних без ведома и разрешения руководства объекта, а на КПП о этих визитерах нет никаких записей. В нашем сегодняшнем донесении нет ни звука об этом, о его аресте. А всю информацию я запустил шифровкой через Мари для передачи генералу …
– Думаешь, возможна утечка через центральный аппарат?
– Мне пока неясна роль двух представителей Москвы – генерал-полковника Нефедова и его заместителя подполковника Беляся. Пока я практически ничего не знаю, кроме того, что у них здесь были любовницы, и им их приводили.
– Им приводили любовниц здесь? Кто?
– Тонечка! Люди есть люди, действуют они разными способами, в соответствии со своими жизненными принципами, и с их собственной точки зрения – они порядочные люди… Где граница между небольшой ложью и предательством? Где граница между небольшими уступками своей совести и безнравственностью, непорядочностью? Не надо пока…
НАБЕГ НА УСТАНОВКУ ОРАТЫНЦЕВА
В «набеге» на установку профессора Оратынцева участвовали Баранов, Карцева и двое офицеров спецотряда.
На установке кроме дежурного персонала они никого не застали. Установка была ухожена, оборудование было в рабочем состоянии.
Ничего интересного не обнаружив и поговорив с дежурным механиком, они отправились обратно.
– Что скажете, специалисты?
– Видишь ли, Толя… Установка в полном порядке, включай и работай. Только мы четыре года назад уже на таком старье не работали. Я не знаю, может быть для их работ больше и не надо, хотя и сомнительно.
– Рабочего журнала нет, установить, что же они там делают – нельзя, на каких режимах работают – тоже нельзя…
– Приборы контроля стоят вперемежку – старые, допотопные, и новые, современные. Так эти новые врут – у них точность на три порядка выше, чем устойчивость сигнала установки. Там бы, как минимум, демпферы бы поставить, что ли…
– Верно, Леночка. И еще – ты не обратила внимание, что на задающем блоке заводская пломба не снята? Так этот блок не регулировали с тех пор, как его из цеха выпустили.
– А есть обязательный, регламентный срок проверки и регулировки?
– В том то и дело, что нет. Мы поэтому эти блоки каждую неделю гоняли по тест-программе. И отклонения были приличные.
– Ну, на новых установках мы проверяли реже – раз в месяц, и то уход показателей был небольшим. А у профессора вряд ли сигнал достоверен, хотя может быть ему это и не требуется. Что он делает на установке, когда все работы закрыты?
– Я сегодня попытаюсь разобраться во всем этом. Тем более, Скворцов мне в Москве несколько раз говорил о том, что получаемые от Оратынцева данные страдают неполнотой. Не забыли – завтра общий выезд на установку?
– Штурм начинается… От Умарова ничего нет?
– Шифрограмма об отправке к нам оборудования, а люди приедут через несколько дней.
ШИФРОГРАММА от МАРИ
– Вам шифрограмма, Анатолий Иванович. Вашим шифром.
Суковицина протянула Свиридову листок бумаги с колонками цифр.
– Благодарю.
Он расшифровывал недолго – Мари сообщала, что известного Свиридову человека она известила, что действия его одобрены и что в ближайшее время она направит ему дополнительную информацию.
Свиридов вызвал Гнедаша и Волжанина.
– Давайте работать по Шипуку. Что нового?
– Как мы договорились, лейтенант Четвертаков старательно изображает чурку, и что он не прочь, но боится. Микрофон там поставили, запись наладили.
– Когда лейтенант пойдет к Шипуку?
– Следующий раз только вечером, около восемнадцати часов.
– Я хочу прогуляться туда и постоять за углом, послушать.
– Хорошо, Анатолий Иванович.
ВТОРОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ЛАБОРАТОРИИ
Свиридов нашел Оратынцева в одной из комнат лаборатории – в той, где работала Верещатская, любовница профессора.
Они были одни и хотя сидели по разные стороны стола, Свиридов счел нужным войти в сознание женщины. Так и есть, совсем недавно, какие-нибудь двадцать минут назад, Оратынцев, разложив ее на столе, старательно трудился, а женщина в такт ритмичным движениям любовника старательно постанывала. Еще Свиридов узнал, что профессор проинструктировал свою даму насчет соблазнения его, Свиридова, а посему у дамы под халатом ничего надето не было. Правда, это нетрудно было обнаружить и без особых способностей.
– Леонтий Павлович, мне бы не хотелось зря расходовать ваше драгоценное время. Может быть, меня с материалами познакомит кто-нибудь из ваших сотрудников, а уж затем мы с вами побеседуем?
Поскольку это вполне устраивало Оратынцева, он согласился и скоро перед Свиридовым лежала небольшая стопка тоненьких папок.
Оратынцев ушел, а Верещатская принялась за дело.
Надо сказать, что особой фантазией она не обладала, и дальше случайно распахнувшегося халата, глубокого наклона, демонстрирующего ее увесистые груди и прочей ерунды дело не шло. Наконец она исчерпала себя и присела за соседним столом, не забыв раздвинуть полы халата и ноги тоже. Зрелище это было не столько соблазнительное, сколько малопривлекательное – по крайней мере, именно так показалось Свиридову. А мысли его соблазнительницы ничего общего с процессом соблазнения, оказывается, не имели – она думала об очередной встрече с профессором и о том, что он ей при этом подарит.
В тоненьких папочках находились итоговые отчеты по разделам тем, выполняемых в лаборатории. Материал бал подобран не без умысла, и если бы Свиридов плохо знал изучаемые в лаборатории проблемы, ему было бы трудно что-либо понять, кроме громадной важности и насущности описываемых результатов.
Старательно перелистывая страницы, переходя от папки к папке Свиридов все больше убеждался, что Скворцов был прав – фрагментарность результатов, большое количество данных, ненужных для практики, неудобная для практического использования форма представления данных – все это делало отчеты малоинтересными и малопригодными для практического использования.
Чтобы не демонстрировать возможности своей памяти Свиридов начал наносить на лист бумаги вопросы, возникавшие у него по мере чтения отчетов. Когда листок был заполнен с обеих сторон, он попросил даму еще один. Та с готовностью принесла, не преминув снова распахнуть халат и продемонстрировать себя аж до пупка, но продемонстрированные заросли не вдохновили Свиридова.
Посвятив еще полчаса изучению отчетов Свиридов направился к профессору. Тот с готовностью оторвался от бумаг и, демонстрируя радушие и услужливость, предложил Свиридову кресло, чай, рюмочку коньяку. Больше профессор ничего не предлагал, но распространяться о важности и нужности работ ему Свиридов не дал, равно как и пресек попытки пожаловаться на перевод сотрудников.
– Леонтий Павлович, при ознакомлении с отчетами у меня возникло несколько вопросов. Не могли бы вы просветить меня?
– С величайшим удовольствием, Анатолий Иванович!
Удовольствие у профессора улетучилось на втором или третьем вопросе. Ни на один вопрос Свиридова профессор по существу ничего сказать не мог, стал записывать вопросы, так как Свиридов ему свои листки не дал, сославшись на плохой почерк.
Занимаясь диктовкой, поскольку профессор вскоре перестал даже пытаться отвечать на вопросы, Свиридов путешествовал по сознанию Оратынцева. Это было небезинтересно, иногда поучительно, но по большей мере противно. Особенно когда Свиридов "увидел" сцену в номере генерала Нефедова с двумя раздевающимися дамами, одна из которых была женой Оратынцева, и как на глазах профессора генерал поочередно пользовался его женой и его любовницей. Как оказалось, профессор даже испытывал некоторую ревность при этом, но когда генерал предложил ему разделить удовольствие, с готовностью согласился и приступил к делу. Проникнуть в информационные поля генерала и жены профессора Свиридову при этом не удалось, но зато он узнал всю подноготную деловых взаимоотношений профессора и генерала.
Наконец Оратынцев дописал последний вопрос.
– Когда я смогу получить ответы, Леонтий Павлович?
– Анатолий Иванович, дорогой, но тут целая диссертация может получиться! Кстати, вы имеете ученую степень? Не хотите – я могу посодействовать, тут такой материал, что легко защититься. Ей богу, давайте? Вы подумайте над моим предложением!
– Так когда я получу ответы, Леонтий Павлович?
– Мы постараемся ответить вам как можно оперативнее и как можно полнее, Анатолий Иванович!
– И пожалуйста, передайте Суковициной рабочий журнал вашей установки – сегодня на установке его не было, и я не смог с ним познакомиться.
Так и не добившись конкретного ответа Свиридов ушел из лаборатории, оставив профессора с медленно открывающимся ртом – видимо, о "набеге" на установку его не известили.
Но полученная информация могла быть небесполезной и Свиридов решил надиктовывать ее с последующим вводом в память компьютера.
ПОРЕКОМЕНДУЙТЕ МНЕ МАШИНИСТКУ
– Галя, посоветуйте мне, порекомендуйте надежную машинистку, которая не станет болтать даже об очень интересных с ее точки зрения материалах.
Суковицина задумалась.
– Я думаю, что с этой точки зрения вам подойдет Сусанна Эммануиловна Гохштейн.
Свиридов снял телефонную трубку.
– Свиридов, здравствуйте. Прошу вас порекомендовать мне надежную и не болтливую машинистку. Так… Так… А Гохштейн Сусанна Эммануиловна? Так… Так… Так… Пришлите ко мне Гохштейн.
– Вы проверяли меня, Анатолий Иванович?
– Вы обиделись, Галя?
– Немного… Зачем вы прямо при мне?
– Во-первых, я привык проверять информацию, во-вторых, вы это знали – почему я должен от вас это скрывать? В-третьих, я намеренно сталкиваю разные мнения, чтобы иметь возможность получить свое. Вы обижаетесь напрасно, тем более, что ваша рекомендация оказалась верной.
– А что вам ответили? Если можно…
– Мне ответили, что эта старая еврейка, бывшая заключенная и поэтому ее не могут рекомендовать.
– Но разве я не могу вам печатать? Я уже неплохо печатаю.
– Там будет много материала и печатать, вернее, вводить в машину, нужно будет с диктофона.
– Анатолий Иванович, как вы меня терпите? Я задаю столько вопросов, а вы терпите?
– Вам же интересно? Не будет времени – не буду отвечать.
Маргарита Эдуардовна по селектору сообщила, что пришла машинистка Гохштейн. Вошла старая женщина небольшого роста с короткими седыми волосами и неожиданно молодыми глазами.
– Здравствуйте, Сусанна Эммануиловна. Садитесь вот сюда. Мне нужна машинистка для печати с диктофона.
– Да.
– Я буду наговаривать текст на магнитофон, а затем его нужно будет набирать на клавиатуре. Вы можете это?
– Да.
– Вы живете в городе после расконвоирования?
– Да.
– Член семьи врага народа?
– Да.
– Вы живете одна? – тут Свиридов перешел на идиш, и у пришедшей женщины вспыхнули глаза.
– Я живу с дочерью, но почему вас это интересует? И зачем вы говорите со мной на моем языке? Зачем?
– Если вам это неприятно, то я не буду. У вас большая дочь?
– Ей двадцать семь лет.
– Она замужем? Работает?
– Кто здесь возьмет замуж дочь еврейки из лагеря? Она работает машинисткой в бухгалтерии.
– Материалы, которые вам придется печатать, не столько секретные, сколько неприятные. Я хочу быть уверенным, что то, о чем вы узнаете, не узнает от вас никто. Вы можете мне это пообещать?
– Вы верите обещаниям?
– Иногда.
– Я никому не расскажу. Я вам обещаю это.
– Договорились. – Свиридов перешел на русский язык, – Вы будете работать в этой комнате по ночам. С вами будет находится дежурный офицер. Он вам будет давать диктофон и принимать у вас работу.
– Когда мне прийти сегодня?
– Приходите в двадцать три часа сорок пять минут, это без четверти двенадцать. Галина Климентьевна, подготовьте приказ.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
