Текст книги "Ремонт Земли. Трансатлантическая история экологической реставрации"

Реставрационные мероприятия проводились в Америке и до выхода в свет книги «Человек и природа», но при большинстве из них руководствовались старой парадигмой спонтанной естественной дегенерации. Американские фермеры и лесники неустанно работали, чтобы сохранять те благоустройства и улучшения, которые их предки с таким трудом привнесли в дикие и безлюдные земли Нового Света. Сорняки, заполонившие их поля, насекомые, губившие их посевы, – все это казалось им результатом естественных процессов, даже если в реальности они имели дело с инвазивными видами, завезенными человеком и распространяемыми ввиду его действий. Реставрация для американцев того времени заключалась в постоянной борьбе с природой и ее направлении в правильное русло. Американские животноводы аналогичным образом противодействовали вырождению своих любимых пород путем постоянного селекционного разведения.

Только после 1864 года американцы начали рассматривать пагубное влияние человека на природу и противодействие ему как цели реставрации. Комиссар сельского хозяйства Ф. Старр-младший в своем отчете за 1865 год цитирует Марша и призывает к «немедленным действиям как по сохранению, так и по восстановлению» лесов [Starr 1866]. С. Бэрд, крупная фигура в Смитсоновском институте и уполномоченный США по рыболовству, благодарил своего хорошего знакомого Марша за проницательный взгляд на причины вымирания и методы разведения рыбы. Он также боролся за ужесточение законов о рыбном хозяйстве в интересах «восстановления численности рыбы до ее первоначального уровня» [Baird 1873]. Ч. Сарджент процитировал Марша в своей брошюре 1876 года о посадке деревьев и предупредил об «опасностях, которые следуют за уничтожением лесов, и о методах противодействия им» [Sargent 1876]. На Американском лесном конгрессе 1885 года Б. Г. Нортроп обосновал необходимость рекультивации некоторых обезлесенных прибрежных районов, ссылаясь на призывы Марша к восстановлению лесов [Northrup 1886].

В течение целого поколения после смерти Марша почти каждый крупный деятель американского лесного хозяйства, географии и геологии в той или иной мере подтверждал необыкновенную важность книги «Человек и природа». К американцам пришло понимание, что человек является источником ущерба Земле и что часть этого ущерба можно устранить.

После смерти Марша филантроп и лесной магнат Ф. Биллингс приобрел его гигантскую личную библиотеку и вывез ее из Италии в Америку. Кроме того, он купил бывшую ферму Марша в Вудстоке. Биллингс занялся восстановлением пришедшего в упадок поместья, засеяв его саженцами ели, лиственницы и ясеня. Через несколько десятилетий заброшенная ферма превратилась в пышный лес, который, в свою очередь, выкупил филантроп и эколог-энтузиаст Л. Рокфеллер. Не так давно он передал землю в дар Национальной парковой службе США. На этой земле появился один из самых современных парков страны, Национальный исторический парк Марша – Биллингса – Рокфеллера. Ферма Марша в Вудстоке стала памятником американской реставрации.

На рубеже XX века излюбленной темой американцев стал новый феномен – wasteland («пустошь»). Слово вошло в лексикон в 1844 году и поначалу означало просто бесплодную землю. Однако с течением времени оно стало все больше ассоциироваться с землями, опустошенными в результате человеческой деятельности. Р. П. Харрисон отмечает, что в начале XX века пустошь1414
  Согласно Оксфордскому словарю английского языка, самое раннее применение слова wasteland приходится на 1844 год. Тогда этот термин относился к земле, которая оставалась невозделанной и считалась растраченной впустую. Только позже он приобрел популярность при описании территории, разрушенной в результате злоупотреблений со стороны человека. Марш писал: «При восстановлении и повторном заселении земель, опустошенных из-за человеческой недальновидности или злого умысла и покинутых человеком или занятых только кочевым или малочисленным населением, задача пионера-поселенца имеет совсем иной характер. Он должен стать сотрудником природы в восстановлении поврежденной земли, которая из-за небрежности или распущенности бывших жильцов стала непригодной для проживания» [Marsh 1864].


[Закрыть] стала одним из излюбленных пейзажей модернистской литературы и ее своеобразной эмблемой [Harrison 1992]. Если принимать как факт то, что и недобросовестное действие (а не только бездействие) причиняет вред окружающей среде, реставрация пустошей становится важной обязанностью человека. Как будет показано в следующих главах, некоторые энтузиасты соглашались с Маршем в том, что пустоши снова следует превратить в культивированные сады, в то время как другие хотели вернуть их в дикое состояние. Утилитаристам восстановленная дикая земля могла бы обеспечить бо́льшую продуктивность и стабильность или помочь выявить определенные экологические процессы; романтикам же первозданная дикость представлялась ресурсом, необходимым для сохранения земли.

Наблюдая за чужими землями

«Если и существует такая тема, которую газеты должны обсуждать изо дня в день, это должен быть вопрос восстановления лесов на оголенных горных склонах нашей страны», – писал Ф. Карега ди Муричче в 1880 году. Агроном, журналист и политик, Карега был одним из самых ярых сторонников реставрационной политики в Италии в годы, последовавшие за Рисорджименто. Подобно самому Джорджу Маршу, Карега читал много лекций, писал о неотложности восстановления лесов и необходимости более эффективных методов землепользования. Будучи редактором популярного Giornale Agrario Italiano, Карега положительно оценивал замысел лесного закона 1877 года на его страницах, но при этом сетовал на его недостаточную реальную эффективность. Правительство испытывало трудности с проведением закона в жизнь и не могло в полной мере обеспечить его соблюдение. Разочарованный этим, Карега недоумевал: «Зачем вообще тогда издавать законы?» [Carega 1875].

Карега тоже был путешественником и, как и Марш, придавал большое значение урокам, которые можно получить из наблюдения за чужими землями и за тем, как местные распоряжаются ими.

Между 1871 и 1872 годами Карега путешествовал по Соединенным Штатам Америки, где он сделал ряд наблюдений, которыми впоследствии делился со своими соотечественниками в речах, статьях и книгах. Одна из его самых ярких речей, которую он произнес в 1873 году перед ведущими агрономами Академии Джорджофили во Флоренции, напоминала речь Марша 1856 года на ярмарке штата Нью-Гэмпшир. Оба натуралиста рекомендовали своим слушателям обратить внимание на то, как управлялись земли по другую сторону Атлантики. Карега считал, что итальянцам следует видеть в Америке больше, чем просто далекую страну, из которой периодически привозят диковинные, экзотические растения. В США, писал он, «бытует сложная и рациональная система сельского хозяйства, которая заслуживает изучения и подражания». Описывая огромные размеры американских ферм, Карега восхищался и широким использованием на них достижений научно-технического прогресса. Он советовал итальянцам подражать американскому обычаю выращивать только одну культуру на отдельно взятом участке земли, а также хвалил американское правительство за помощь фермерам посредством технических публикаций и экспериментальных исследований. Кареге виделось, что итальянцы могли бы многому научиться у американских землепользователей [Carega 1871–1872, 1873].

Однако Карега также отдавал себе отчет в том, что из-за разительных отличий между двумя странами американские земли и традиции землепользования представляли ограниченный практический интерес для итальянцев. Американцы, чья страна без всякого вмешательства человека была покрыта бескрайними девственными лесами, мало что знали о лесоводстве и не были особо заинтересованы в нем, поэтому итальянцы вряд ли могли научиться у них методам посадки и культивирования деревьев. Что касается сельскохозяйственного производства, Карега отмечал, что американцы производили почти в два раза больше зерна на 1 га земли, чем итальянцы: «Девственная сила американской почвы настолько велика, что она превосходит даже самые обильно удобренные из наших истощенных земель». Карега также писал, что американцы редко используют минеральные удобрения для подпитки почвы и почти никогда не перерабатывают навоза. По его словам, это отсутствие заботы о поддержании плодородия земли являлось принципиальным отличием американского подхода к сельскому хозяйству от итальянского. Цель итальянской сельскохозяйственной школы состояла в том, чтобы «давать жизнь умирающей земле… восстанавливать и омолаживать почвы с помощью более рациональных и осмотрительных методов ведения сельского хозяйства» [Carega 1873]. Американцы, напротив, проявляли почти полное безразличие к восстановлению почвы. Карега читал лекции во Флоренции о необходимости продолжать благоустройство земель, в то время как Марш в Конкорде – о необходимости прекратить их деградацию. В качестве предостережения американцам Марш указывал, что вырубка лесов на склонах итальянских гор привела к «обширной деградации почвы и обнажению горных пород на больших высотах; пахотные земли целых провинций были опустошены», при этом он старался и вселять надежду, рассказывая о том, как итальянским инженерам в некоторых случаях удавалось изобрести средства «для устранения или по крайней мере компенсации этих разрушений» [Marsh 1856]. Карега, напротив, предостерегал своих слушателей, что невнимание к состоянию почв приводит к ущербу земле и только усилия человека могут сохранить и улучшить ее плодородие. Касаясь «умирающих земель» Италии, он заявлял: «Мы должны убедить землевладельцев в том ущербе, который может последовать, если земля не получит компенсации за свое использование в прошлом». Карега был сторонником постоянного внесения нововведений, а не борьбы с ложными улучшениями [Carega 1873].

Путешествуя за границу и наблюдая за чужими землями, Марш и Карега могли взглянуть на вопрос реставрации с новой точки зрения. Карега считал, что девственные почвы Америки были в состоянии послужить тем эталоном, до уровня которого могли бы улучшить свои земли итальянцы. Марш же полагал, что деградированные почвы Италии демонстрируют то состояние, из которого американцам, возможно, когда-нибудь потребуется вывести свои земли. Тот и другой сравнивали чужие пейзажи со своими (привычными, родными) ландшафтами. Италия Кареги с ее пустынными холмами, окруженными ухоженными садами, сильно контрастировала с Америкой Марша, полной густых лесов и диких животных. Две совершенно разные природы породили два совершенно различных взгляда на то, как следует восстанавливать землю. В Италии Марш наблюдал бо́льшую деградацию, чем в Америке, но он также заметил там большее стремление к реставрации.

Марш принес в Европу представление о том, что девственная дикость земли является ее нормальным состоянием. Он объяснял, что люди, вырубая нетронутые средиземноморские леса, спровоцировали ряд непредвиденных и катастрофических последствий. В отличие от итальянцев он считал, что культурные силы наносят ущерб естественному ландшафту, а не наоборот, что «натура» вредит «культуре». Эталоном нормальной земли для Марша были родные для него американские пейзажи. Эту первобытную, дикую местность (насколько бы реальной или мифической она ни была) Марш, как ему казалось, видел исчезающей в Вермонте времен своей юности. Мы можем предположить, что без своего благоговения перед дикой природой Марш, возможно, никогда бы не пришел к теории антропогенной деградации. Без должного почтения к дикости реставраторы до сих пор боролись бы только со спонтанным вырождением.

Глава вторая
Восстанавливая горы Кунео

Работая над книгой «Человек и природа» на своей вилле в Пьобези близ Турина, Джордж Перкинс Марш часто поглядывал из окна на горные хребты, которые дугой возвышались над Пьемонтом, чье название и означает «подножие горы». «Мы часто гуляем в Альпах, соблазняясь их невероятной близостью, – писал Марш другу. – Они столь близки, что, сидя на своем балконе, я часто развлекаюсь, сбивая камешками сосульки с отвесов этого солидного холмика под названием Монте-Роза. Когда погода стоит совсем ясная, я и вовсе могу протянуть руку и дотронуться до склона горы чубуком своей трубки».

Марш жил в получасе езды на экипаже от десятка долин, которые тянулись от французской границы до Паданской низменности. После своего прибытия в Италию в 1861 году Марш первым делом собрал коллекцию карт и путеводителей, изображающих и описывающих захватывающие дух альпийские долины Пьемонта. Растущий энтузиазм по отношению к горам, которые виделись европейской интеллигенции своего рода духовными убежищами, отразился в 1860-х и 1870-х годах в создании национальных альпийских клубов по всей Европе, в том числе в Италии. К. Селла и Л. Торрелли, члены нового итальянского правительства и друзья Марша, были активными членами Итальянского альпийского клуба. Эти альпинисты вторили призывам Марша к восстановлению лесов на крутых склонах холмов и борьбе с наводнениями, одновременно продвигая соответствующее законодательство (как, например, лесной закон 1877 года) в итальянском парламенте [SB-3].

Илл. 6. Карта водораздела Валь-Нерайсса, Италия

Кунео, одна из южных провинций Пьемонта, была во времена Марша местом, где активно развивались традиции экологической реставрации. Многие итальянские эксперты, повлиявшие на идеи Марша в области рекультивации и реабилитации поврежденных земель, были родом из этих мест. Дж. Микелини, ведущий местный политик и глава Комитета по лесному хозяйству Кунео, представил Маршу свое эссе 1833 года о необходимости более строгого регулирования лесного хозяйства. Несколько сенаторов цитировали эссе Микелини наряду с книгой Марша во время парламентских дебатов, приведших к принятию закона о лесах 1877 года. К. Каландра, юрист и президент Сельскохозяйственной комиссии Кунео, был автором “Manuale Idraulico Legale”, или «Руководства по ирригационному праву» (1871), которое Марш рекомендовал Конгрессу США как «самый свежий и наиболее всеобъемлющий» взгляд на ирригационное право – в свете того факта, что водный вопрос становился все более животрепещущим на подверженном засухе западе страны. Наконец, В. Перона – лесничий из Кунео, который впоследствии поднялся по карьерной лестнице до директора Института лесного хозяйства в Валломброзе. Он также снабдил Марша своими трактатами по лесопользованию. Местное правительство Кунео не только основало первый в Италии Комитет по лесопользованию (1872), но и дало ход одним из самых интенсивных и продолжительных проектов по реставрации горных водосборов в стране. Пейзажи Кунео и опыт местных землепользователей в немалой степени поспособствовали пониманию Маршем «возможности и важности восстановления нарушенной гармонии»1515
  Марш получил автографированные копии следующих книг: Michelini G. B. Osservazioni Intorno ai Principi sui quali debbono essere fondate le Leggi Forestali (1833); Calandra C. Sulla Esecuzione della Legge Forestale nella Provincia di Cuneo (1879); Calandra C. Manuale Idraulico Legale (1871); Perona V. Trattato di Selvicoltura (1880).


[Закрыть].

Начиная по крайней мере с XVIII века горные катастрофы стали самой распространенной формой стихийного бедствия в Кунео. Сильные ливни, подверженные эрозии почвы в сочетании с обезлесевшими горными хребтами приводили к наводнениям, а также селевым потокам, оползням и снежным лавинам зимой. В густонаселенных долинах Кунео пастухи и фермеры использовали свои пастбища и леса так интенсивно, что в конце концов наводнения и лавины стали беспрепятственно обрушиваться с пустых горных склонов, ставя под угрозу многие деревушки, разбросанные по альпийскому ландшафту, а также низменные города, расположенные на берегах рек. Маршу довелось лично наблюдать за последствиями катастроф в Кунео. Совершив несколько поездок по долинам региона, Марш заключил: «Ни один внимательный наблюдатель не сможет в течение шести лет бывать на южном склоне Пьемонтских Альп или во французской провинции Дофини, не став свидетелем усиления горных потоков и образования новых. Я могу лично засвидетельствовать превращение травянистых склонов в русла яростных потоков вследствие обнажения лежащих выше холмов». Однако Марш был свидетелем не только того, как итальянцы разрушали свои горы, но и того, как они начали их восстанавливать. Опыт упорных лесоводов Кунео, которые начиная с 1860 года в течение века каждое лето восстанавливали растительность на склонах гор и реконструировали русла рек, представляется борьбой грандиозных масштабов за контроль над природой. Местные жители часто называли эту борьбу restaurazione montana («реставрация гор») [Marsh 1847].

Когда Марш посетил долины Кунео, он обнаружил, что местные землеустроители видели себя не соучастниками природы, как Марш представлял себе роль человека в реставрации, а, скорее, ее соперниками. С точки зрения жителей Кунео, их участок Альп страдал от воздействия ветров, дождей и снегопадов, приведение его в здоровое состояние требовало постоянной компенсации ущерба усилиями человека. Они считали, что их земля приходит в упадок из-за недостаточного ухода, а не из-за безответственного обращения со стороны человека: жители говорили не о том, как люди наносят ущерб горе́, а о том, как она причиняет вред им. В последующие десятилетия землеустроители Кунео будут постепенно перекладывать вину с бездействия человека на его действия. Как мы увидим далее в этой главе, наводнения и лавины, которые когда-то рассматривались как часть естественной дегенерации Альп (возможно, в чем-то усугубленной человеческой халатностью), постепенно стали рассматриваться как результат антропогенной деградации. История восстановления Альп Кунео – это история, как итальянцы пришли к согласию с Маршем в том, что в нанесенном окружающей среде ущербе виноват человек, а не природа.

Итальянцы, которые устраняли природный ущерб, использовали иные стратегии и создавали другие ландшафты в отличие от их потомков, которые занимались устранением культурного ущерба (и это имело драматические последствия для земли). Борясь с природными разрушениями в 1860 году, землеустроители Кунео полагались на инженерные принципы, восстанавливая горные склоны с помощью каменной кладки. Однако через 100 лет, уже во время борьбы с антропогенными разрушениями, они стали полагаться на экологические принципы, восстанавливая горы с помощью биологических, а не физических средств. Там, где реставраторы Кунео когда-то оставили неизгладимые следы своей деятельности, 100 лет спустя они научились делать так, чтобы их изменения легче вписывались в пейзаж горных хребтов. Несмотря на то что многие разрушения в горах Кунео в этот период были вызваны одними и теми же источниками, различные взгляды на природу ущерба привели к разным методам реставрации.

Глядя в сторону гор

Именно альпийские возвышенности, а не равнины Паданской низменности или холмы сельской Италии стали тем местом, где открывались и испытывались новые способы мелиорации лесных и водных угодий. Известный итальянский географ Л. Гамби писал, что вырубка лесов и возделывание земли на крутых склонах альпийской местности более резко влияли на состояние почвы и режим стока рек, чем на равнинах [Gambi 1974]. Таким образом, проживавшим в этих районах людям было проще наблюдать экологические последствия лесного и сельского хозяйства и делать соответствующие выводы. Верно и то, что в горах Италии имели место более значительные демографические изменения, чем в низменных регионах, приводившие к широким колебаниям в потреблении древесины и кормов и, следовательно, стремительным изменениям состояния земли. С середины XIX века началась массовая миграция из долин Альп и Апеннин, что привело к соответствующим экологическим последствиям – стремительному восстановлению растительного покрова в одних местах и быстрой эрозии в других. Можно сделать вывод: бо́льшая чувствительность горных экосистем в сочетании с бо́льшими демографическими колебаниями среди альпийского населения привела к тому, что итальянцы стали свидетелями особенно скорых биофизических изменений в своих горах. Таким образом, Альпы и Апеннины стали своего рода наглядными образцами для демонстрации того, как следовало управлять земельными ресурсами и восстанавливать их.

Хотя вся Италия обычно представляется как сплошная горная страна (с хребтом из Апеннин и короной в виде Альп), именно регион Западных Альп вокруг Кунео стал одним из наиболее важных мест для практического решения задач реставрации. Одно исследование показывает, что провинция Кунео получила непропорционально бо́льшую долю всех правительственных средств на проекты по sistemazione и rimboschimento («систематизация» и «лесовосстановление») между 1867 и 1950 годами, то есть около 68 % всех инвестиций в Пьемонт, или примерно пятую часть от 5 млрд лир (около 1 млрд $ США образца 1950 года), которые были выделены на аналогичные проекты во всех итальянских Альпах, вместе взятых. Долина Стура в Кунео, которая простирается на 60 км от французской границы до равнин Пьемонта, возможно, была в Италии самым затратным объектом реставрации. Как свидетельствуют архивные записи, Корпус лесничих и Корпус гражданских инженеров Италии выделили долине Стура гораздо больше ресурсов, чем любому другому району провинции: на нее ушло около ¾ всех денег, потраченных на местные экологические инициативы в период с 1868 по 1914 год. Благодаря статьям и фотографиям в популярных журналах и научных публикациях река Стура и ее притоки стали одним из самых известных мест в Италии, где наглядно демонстрировалось, почему и как следовало реставрировать земельные ресурсы [Patrone 1953].

Илл. 7. Вид на долину Стура из местечка Винадио (Brockedon, Illustrations of the Passes of the Alps, 1828–1829)

Находясь на переднем крае усилий своей страны по восстановлению лесов и рекультивации земель, жители Кунео обратили особое внимание на восстановительные программы, проводимые непосредственно по ту сторону границы – во Франции. Долина Убайе в Провансе, соединенная дорогой через пологий перевал с долиной Стура, была местом реализации некоторых из самых известных проектов Франции по восстановлению водоразделов и предотвращению наводнений, особенно в боковой долине Рио-Бурду близ Барселонеты. Следуя самолюбивому закону Наполеона III о лесовосстановлении 1860 года, французские лесники начали высаживать тысячи гектаров хвойных деревьев на бесплодных склонах альпийских холмов, уделяя особое внимание предрасположенным к наводнениям ледниковым циркам в горах Прованса. В 1882 году французское правительство возобновило свои усилия по строительству дамб и посадке лесов, учредив Service de restauration des terrains en montagne (Служба восстановления горных угодий). Землеустроители Кунео часто ссылались на опыт своих французских коллег, и такие проекты, как восстановление долины Рио-Бурду, послужили источником вдохновения для аналогичных итальянских работ в близлежащей долине Стура.

Таблица 1. Крупные наводнения в долине Стура, Италия

Источники: * Govi. Cartographie. 1975; † ASC-3

Нерайсса, крутой боковой каньон посередине долины Стура, возможно, был объектом самых интенсивных восстановительных работ в истории Италии. На месте слияния проходящего по Нерайссе ручья с рекой Стура находилась укрепленная деревня Винадио, которая принимала на себя основной удар частых наводнений и селей. Начиная с 1869 года жители Кунео начали восстанавливать леса в верхней части долины Нерайсса, а в 1887 году стали укреплять ее русла, возводя защитные дамбы из камня. Реставрация Нерайссы шла на протяжении 100 лет. Огромные суммы были потрачены на эту боковую долину длиной всего в 7 км. В отчете за 1872 год указывалось, что землеустроители стремились предотвратить наводнения и оползни в Нерайссе путем восстановления «вотчинных лесов» и «первозданной растительности». Однако, как будет подробно описано на следующих страницах, реставраторы Кунео не ставили своей целью ренатурировать долину Нерайсса и вернуть ее к полудиким условиям – они стремились рекультивировать ее и вернуть во власть человека. Натурализация деградированных земель станет визитной карточкой типично американского подхода к реставрации [ASC-5].