Текст книги "Огненные письмена"

Глава 5

Лицо Натали заполнило экран.

– Черт побери, – сказала она, – надеялась, что застану тебя. Мм. Слушай, тут кое-кто хочет сказать тебе «привет».

Купер уже три раза просмотрел эту видеозапись, и все равно грудь его наполнялась радостью, когда камера, смещаясь, послала разноцветную вспышку на его экран, а потом изображение сфокусировалось и он увидел улыбающееся лицо Тодда.

– Привет, па!

Его мальчик, его десятилетний красавец-сын, не только живой, но и в сознании, на больничной кровати, с дурной стрижкой после операции.

– Дела у меня идут хорошо, – объявил Тодд. – Боли почти нет. Доктора говорят, я могу бегать и даже играть в футбол.

– Они сказали, «скоро сможешь», детка…

– А мама сказала, что ты его прикончил! Просто обалдеть, па. – Сын прикусил губу. – Извини, путался у тебя под ногами. Только помешал.

«Нет, Тодд, дружище, ничего ты не помешал. Ты десятилетний мальчишка, который пытался защитить отца от чудовища. Ты мне ничуть не помешал, напротив…»

– Тут все очень милые, но я скучаю по дому. Надеюсь, мы вскоре сможем вернуться. Я тебя люблю!

Камера переместилась снова на Натали. Его бывшая жена выглядела усталой.

– Здесь все в порядке. Эрик к нам хорошо относится. Он организовал этот звонок… я думаю, линии связи… Ну, в общем, мы в безопасности.

Она перевела дыхание, и он понял все то, что она хочет сказать, но не может. Отчасти по соображениям приватности: его семья все еще находилась в Новой Земле Обетованной и связь наверняка мониторилась. Но он знал, что есть и другие соображения. В последний раз они общались после того, как убийца по имени Сорен Йохансен вонзил ему нож в сердце и ударом локтя погрузил в кому его сына. В тот же день Эрик Эпштейн уничтожил Белый дом и убил семьдесят пять тысяч солдат. Америка в тот день соскользнула в пропасть, и Купер видел: Натали хочет понять, что это означает. Для него, для них, для их детей.

– Будь осторожен, Ник, – произнесла она.

Видео замерло на расплывчатом изображении ее руки, протянутой, чтобы выключить камеру.

Вызов поступил, пока он носился за Эйбом Каузеном по «Гранд Сентрал».

«Еще один повод устроить взбучку доброму доктору».

Купер две недели не разговаривал с семьей, и хотя каждый день предпринимал попытки, соединиться ему ни разу не удалось. В новостях обвиняли Новую Землю Обетованную, утверждали, что Эпштейн оборвал связь с остальной Америкой. Но Купер подозревал, что верно как раз противоположное. Если правительство собиралось атаковать НЗО, то изоляция являлась важной мерой в кампании оболванивания телезрителей.

Он на всякий случай попробовал перезвонить. Но в трубке раздался только голос робота:

– Приносим извинения, из-за технических трудностей соединение в настоящий момент не может быть установлено. Пожалуйста, повторите попытку позже.

Он набрал еще раз.

– Приносим извинения, из-за технических…

Еще раз.

– Приносим извинения…

Купер отключился, сунул трубку в карман и вообразил, как Эйб Каузен умирает в огне. Эта фантазия ласкала ему сердце.

– Ваша бывшая? – спросил Итан с набитым гамбургером ртом.

– Да. Натали.

– Она ладит с Шеннон?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, вы понимаете – бывшая жена, нынешняя любовница.

«Нынешняя любовница».

Купер вспомнил свою последнюю встречу с Шеннон две недели назад. Его практически ожидало поражение в той схватке, один из солдат Джона Смита переиграл его. Купер, услышав выстрелы, уже был готов почувствовать пулю в теле. Но он увидел, как словно из ниоткуда появилась Шеннон с автоматом на плече. Она улыбнулась ему своей неповторимой полуулыбкой и сказала: «Привет».

«Проблема в том, что через полчаса вы попрощались».

Так у них всегда и получалось. Они сражались в теневой войне, оба ходили по краю пропасти. Кому-то со стороны их отношения могли показаться романтическими, но на самом деле это был сущий ад. С ее умом, сексуальностью и необыкновенными способностями они составляли мощнейшую команду. Но времени вместе проводили всего ничего. Всегда по какой-то причине кто-то из них должен был уходить на секретное задание или участвовать в отчаянном столкновении. И судя по тому, как развивались события, перемен не предвиделось.

– Тут все сложно, – сказал Ник.

– Могу себе представить.

Купер поспешил сменить тему:

– Вы с Эйми не разговаривали?

Итан отер губы, кивнул – в его движении чувствовалась какая-то усталая грусть.

– Она все еще у матери в Чикаго. Говорит, там тоже творится много всякого, но с ними все в порядке. Прислала фотографию Вайолет.

Он протянул Куперу телефон. Малютка была хороша на тот бесформенный манер, на какой хороши все младенцы, к тому же у Купера сохранились воспоминания о собственной дочери в грудничковом возрасте. Кейт была такая маленькая и легкая, что он мог носить ее на руке, что часто и делал, разговаривая с ней и одновременно готовя завтрак на залитой солнцем кухне, которую когда-то делил с Натали. «Сюрприз» – так они называли Кейт, и никогда – «несчастный случай». Ее рождение заставило их еще какое-то время изо всех сил пытаться сохранить семью. Но отношения между ними уже давно начали портиться, и к рождению Кейт они оба решили, что лучше расстаться друзьями, чем оставаться вместе и жить как кошка с собакой.

– Красавица, – улыбнулся Купер, возвращая Итану телефон.

Пошевелив пальцами, он ощутил в суставах боль, которой сопутствовало жжение от рассеченной ладони. Ткани на ладонь ему нарастили в той же подземной клинике, где починили сердце, после того как Сорен его убил. Хотя рука сейчас болела, как родная, а сердце иногда пропускало удар-другой, его возвращение к жизни было настоящим чудом.

«Да, Эрику Эпштейну нужно отдать должное».

– Как себя чувствуете? – спросил Итан.

– Годен для работы на правительство.

– Забавно, – усмехнулся Итан, смял фольгу от сэндвича и швырнул в мусорную корзину. – Вы их здорово уделали – тех ребят в квартире Винсента.

– Они избили его, расколотили все его имущество, а потом обоссали – и все потому, что он анормальный, – покачал головой Купер. – Не люблю жлобов, док.

Холод пробирался ему под куртку, кофе был слабый и кислый. В окне отделанного серым камнем здания напротив последовательно мигали рождественские огоньки, отчего бумажные снежинки светились то красным, то зеленым. Удивительно было думать, что кто-то затратил столько усилий: достал из кладовки украшения, нашел скотч и кнопки. Земля продолжала вращаться, хотя и разваливалась на части.

– Как у вас все это получается?

В вопросе Итана прозвучали слова, которые дались ему нелегко.

– Получается что?

– Это. – Итан сделал движение, означающее «всё». – Я не видел Эйми и Вай две недели, а уже с ума схожу. Хочу обнять моих девочек. Хочу вернуться к работе, хочу готовить классную еду, спать в своей кровати. Как вы живете такой вот жизнью?

– Кто-то ведь должен спасать мир.

– Ваша мантра. – Итан помолчал. – Что, если нам не удастся найти Эйба?

– Мы должны его найти.

– Да, но не может ведь все зависеть от нас. Что-то образуется само собой. Как и всегда.

Купер это понимал. Год назад он и сам придерживался такого мнения. Пусть в мире есть напряженность и опасности, но есть и надежда – действующая система, сама цивилизация, обладающая массой и инерцией, которые не допустят катастрофы. Да, мир нуждается в защите, но он не настолько хрупок, чтобы развалиться.

Год назад он и сам бы произнес такие слова. А сейчас – просто встретил взгляд Итана и промолчал.

– Ну ладно, – сказал Итан. – Значит, так. Нам известно: Эйб здесь. У него нулевой уровень. И за ним охотится ДАР.

– Вот в этом-то вся и штука. – Купер отхлебнул отвратительный кофе. – Не случайно же в логотипе ДАР присутствует глаз. Пусть их ресурсы сегодня не те, что прежде, но Бобби Куин имеет возможность мониторить камеры видеонаблюдения, новостные дроны, приборы наблюдения за уличным трафиком. Повсюду сотни объективов. Укрыться на Манхэттене от ДАР довольно затруднительно.

– Мы это можем использовать? Обратитесь к своему другу – тому, кто сегодня утром сообщил вам об Эйбе.

– Нет. Валери не исключила нас из игры, но я не могу просить ее, чтобы она была против собственной команды. И потом, если бы она даже согласилась, мы бы шли вровень с ДАР. А нам нужно его опережать.

– Как?

– Персональные данные. Вы знаете Эйба, а они – нет. Они о Винсенте не узнают, а мы его найдем.

Итан задумался. Тень облака проползла по высоткам, где-то внизу под ними раздался гул поезда метро.

– Не думаю, что он вернется в свою квартиру. Может быть, попытается покинуть город?

– Может быть. Только это будет непросто.

После того как Эпштейн показал, что с помощью компьютера может сбить любой летающий объект, коммерческие полеты запретили. Отчасти поэтому так повысился спрос на поезда. Поэтому и еще из-за смутного ощущения, что надвигается открытое противостояние, а когда оно наступит, города станут опасным местом.

– Он может взять машину…

– Нет, – сказал Купер. – Профессиональные пианисты, даже сверходаренные, не зарабатывают достаточно денег, чтобы владеть машиной в Нью-Йорке.

Логическое решение проблемы доставило ему удовольствие. Казалось, что это было с ним в какой-то прошлой жизни. Но ведь и года не прошло с тех пор, когда он охотился на таких же, как он, анормальных, работая в одном из самых секретных подразделений ДАР. А потому ему не составило труда вернуться к тем навыкам мышления.

«Соседи Винсента, фашиствующие скоты, не позволили ему взять с собой какие-нибудь вещи, даже бумажник, вероятно, отобрали. Возможно, он оказался на улице без гроша в кармане.

Пойти к приятелю? Возможно. Вот только сейчас Винсент явно не расположен к излишней доверчивости.

Он испуган, сломлен, чувствует себя в ловушке. Ищет…

Убежище».

Купер встал, допил остатки кофе, смял стаканчик и бросил в мусорный бачок.

– Идем.

* * *

Он всего раз был в Мэдисон-сквер-гарден – несколько лет назад на игре «Ников»[16]16
  «Ники» – так болельщики называют профессиональную баскетбольную команду «The New York Knickerbockers».


[Закрыть], прошел тогда по светлому стеклянному фойе вместе с двадцатью тысячами других болельщиков. А сегодня они подошли к заднему входу, который раньше использовался, вероятно, как служебный. Здесь, на нефасадной стороне огромного здания, они увидели ряд убогих металлических дверей. Щиток на припаркованном рядом автоприцепе гласил: «ПРИЮТ ДЛЯ БЕЖЕНЦЕВ МЭДИСОН-СКВЕР-ГАРДЕН», а ниже: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, СВЕРХОДАРЕННЫЕ». У двери болтали два солдата в адаптивном камуфляже. Они жестикулировали, и цифровой рисунок на их форме переливался и смещался.

– Джентльмены, – сказал один из них, открывая дверь, – прошу вас приготовить документы.

Они оказались в тесном пропускном тамбуре. Объективы камер вглядывались в каждый угол, у металлодетектора и рентгеновского конвейера тоже стояли солдаты. Усталая мать несла шестилетнюю девочку, а ее муж спорил о чем-то с хорошенькой женщиной в гражданской одежде.

– Но я не понимаю, – сказал мужчина. – Я думал, можно приходить семьями.

– Можно, – ответила сотрудница. – Но ради вашей безопасности мы размещаем одаренных членов семей отдельно.

– Я не оставлю жену и дочь.

– Вы будете вместе, вам только койки будут назначены в разных местах.

– Если мы будем разделены, то я не понимаю, как мы…

– Дорогой, – прикоснулась усталая женщина к плечу мужа, – у нас нет выбора. Ты ведь не хочешь, чтобы нашу дверь выломали и тебя уволокли?

– Кто уведет папу? – испугалась девочка, услышав ее слова.

– Никто, детка, – сказал мужчина. – Никто.

Он погладил ее волосы. Купер посмотрел на него – ярость и беспомощность этого человека достигли степени каления, но он тем не менее проговорил:

– Хорошо.

– Прошу вас, проходите сюда, – обратилась хорошенькая женщина к Куперу. – Добро пожаловать в Приют. Вы ищете убежища?

– Нет.

Он распахнул удостоверение. На нем была фотография совершенно другого человека. Человека, абсолютно уверенного в себе, который не надеется, а знает, что поступает правильно. Ведет справедливую борьбу. Делает трудный выбор ради большего блага. В реальности воплощает героические мгновения из кинофильмов, вызывавших у него слезы. Тревожное звучание музыки, дерзкое самопожертвование, вера в то, что можно умереть за дело, которому ты служишь, – все те солдатские клише, соблазнявшие его еще с детских лет, все он носил в себе.

НИКОЛАС ДЖ. КУПЕР

СПЕЦИАЛЬНЫЙ АГЕНТ

СЛУЖБЫ СПРАВЕДЛИВОСТИ

ДЕПАРТАМЕНТА АНАЛИЗА И РЕАГИРОВАНИЯ

Кроме удостоверения был еще и значок, в центре которого логотип ДАР – всевидящее око. И хотя Купер теперь находился в резерве, но технически продолжал оставаться агентом правительства в длительном отпуске. Он подумывал, не уволиться ли из департамента, когда принял предложение президента Клэя и стал его советником, но решил не делать этого – сомневался, что останется в политике.

«Ты здорово недооценен…»

Женщина изучила его удостоверение.

– Добро пожаловать, сэр. – Она протянула им пластиковые значки. – Пожалуйста, прикрепите их на видное место – они дают вам полный доступ в Приют. Если вы вооружены, то оружие вам придется оставить здесь.

– Почему?

– Просто мера предосторожности. У нас несколько тысяч резидентов, и мы не можем рисковать.

Купер не понимал, что это значит.

– Мы не вооружены. Но может быть, вы найдете для меня одного… резидента. Винсента Луса.

Она постучала по спрятанной клавиатуре и сказала:

– Секция С, ряд шесть, помещение восемь. Подниметесь лифтом на пятый этаж, а там по коридору к выходу на площадку.

Со значками в руках они прошли пост охраны, где солдаты обыскивали три жалкие сумки, с которыми пришло семейство. Собирать такие сумки было, вероятно, трудно. Как можно решить, с какой частью жизни расстаться? Отец посмотрел на него, и Купер кивнул. Человек ему не ответил.

Они вошли в кабинку лифта. Когда двери закрылись, Итан сказал:

– Не понимаю.

– Чего?

– Я бы ни за что не привел сюда свою семью.

– Нет? – Купер нажал кнопку пятого этажа. – Вы пытались выбраться из Кливленда посреди ночи, минуя посты военного карантина. И вы говорите мне, что, если бы нашлось теплое, безопасное место, где можно было бы пересидеть, вы бы им не воспользовались?

– Мы не «пытались». Мы выбрались. И все тюрьмы поначалу теплые и безопасные.

– Тюрьмы? Да бросьте вы.

– Вы посмотрите, как быстро все образовалось. Прошло всего несколько дней после атаки, а у них есть приюты, система безопасности, даже рекламная кампания. Кто-то все это спланировал заранее.

– И что?

– Какова вероятность того, что он действовал от чистого сердца?

Дверь лифта открылась, и они вышли в голый бетонный коридор. Солдаты и гражданские двигались по чреву арены, лишенному фасадного лоска: монтажные короба наверху, вилочные погрузчики, припаркованные в нишах, слабый запах мочи в воздухе.

– Если говорить о резидентах и их благе, – сказал Купер, – Винсент в буквальном смысле наша единственная ниточка, и мы собираемся просить его предать Эйба. Я не знаю, в каких он отношениях с вашим боссом, но не исключено, что он откажется.

– Так, въехал, – прогнусавил Итан, подражая произношению персонажа из низкобюджетного детектива. – Ты, значит, мне втыкаешь кусачки ему показать, чтобы очко заиграло.

– Я всего лишь говорю: он должен нам помочь. Точка.

– Постойте. Вы не шутите? – Итан остановился. – Что вы имеете в виду? Это гестаповский подход.

Может быть, сказалась утренняя неудача. Или то, как мир, с упорством, достойным лучшего применения, двигался к катастрофе. Или запах мочи в коридоре. А может, Купер просто устал, накопилось раздражение, чертовски давно не видел детишек. Какова бы ни была причина, но злость проснулась в нем со скоростью атакующей кобры, и он, еще секунду назад не замышлявший ничего такого, развернулся и прижал Итана к стене. Ученый удивленно вскрикнул.

– Я устал от сравнений с гестапо, – четко произнося слова, проговорил Купер.

Внутренний голос шептал ему: «Легче, легче», но другой голос напоминал, что у него было две возможности убить Джона Смита, что он способствовал отрешению от власти одного президента и не смог уберечь другого, что, как он ни пытался создать лучший мир для своих детей, ему удалось лишь приблизить конец света.

– Америка, – пояснил Купер, – сейчас находится в состоянии войны, потому что я не действовал как гестапо. Семьдесят пять тысяч солдат погибли, потому что я не действовал как гестапо. Мальчишку линчевали, потому что я не действовал как гестапо.

И только выговорившись, он понял, что именно это и не давало ему покоя в последнее время. Повешенный подросток в одной кроссовке. Именно поэтому он и избил сегодня утром до потери сознания трех человек. Поэтому и сейчас его мышцы действовали, опережая его мысли. Он заставил себя глубоко вдохнуть, увидел страх в глазах Итана, и его ярость ушла так же быстро, как появилась.

– Извините. – Он отпустил ученого. – Я устал оттого, что люди, которым никогда не приходится принимать таких решений, говорят мне, будто я монстр.

Итан уставился на него с открытым ртом.

– Сорен мог убить всю мою семью, – сказал он. – Вы спасли мою жену и дочь. Мы можем расходиться во мнениях, но я никогда не считал вас монстром.

Купер кивнул и пошел дальше, бросив через плечо:

– Извините, нервы немного разыгрались.

* * *

Купер предполагал увидеть гуляющую кругами многотысячную толпу, услышать громкие разговоры и крики детей. Может быть, даже смех. Но его взгляду предстали около ста человек. Они безучастно ходили по игровой площадке, разговаривали шепотом, старались не поднимать глаз. За ними наблюдали десятки вооруженных солдат. Ощущение возникало такое, будто ты попал в тюрьму или зоопарк. За площадкой были удалены кресла для зрителей, и наклонное пространство застроено рядами панельных комнат, похожих на детальки «лего». Ряды за рядами уходили в темноту. На гулком стадионе стояла тревожная тишина. Голоса, едва звучавшие на площадке, заглушались тяжелым грузом всего этого пространства.

«Кто-то все это спланировал заранее, – вспомнил Купер слова Итана. – Какова вероятность того, что он действовал от чистого сердца?»

У солдата, стоявшего возле лестницы секции С, на подбородке расцветало целое созвездие прыщей. Проверив предъявленные ему значки, он спросил у Купера:

– Хотите, чтобы я отпер, сэр?

– Их держат взаперти?

– Да, сэр. В целях безопасности.

Купер уставился на него и сказал:

– Си-шесть-восемь.

Охранник пошел наверх, Купер двинулся следом, держась одной рукой за перила. Он вдыхал застоялый запах пива и вел подсчеты в уме.

«Семь в одном ряду, двадцать рядов в секции, двадцать секций, всего около трех тысяч. Три тысячи клеток.

Клеток для таких, как ты».

Когда они дошли до клетки Винсента, охранник провел карточкой по считывателю электронного замка, взял на изготовку винтовку и объявил:

– Си-шесть-восемь! Посетитель.

Он потянулся к ручке двери, но Купер остановил его:

– Я сам.

– Вы уверены?

– Уверен.

Он дождался, когда охранник уйдет, и открыл дверь.

Панельная комната имела в ширину менее полутора метров и в длину около двух с половиной – размер стенного шкафа или листа фанеры. Коробка без окон, места достаточно лишь для койки и биотуалета, вонь которого стояла в воздухе. У лежащего человека были тонкие черты актера с рекламы шотландского виски, хотя его привлекательной внешности не шли ни синяк под глазом, ни сломанный нос.

Не отводя взгляда от лампы, Винсент Лус сказал:

– Вы не охранник.

– Меня зовут Ник Купер. Нам нужно поговорить.

– О чем?

– Не хотите подышать воздухом? – спросил Купер, показав на дверь.

* * *

Прежняя ложа для прессы – вот самое тихое место, какое им удалось найти, отсюда когда-то трехмерные камеры вели запись игр «Ников». Винсент прислонился спиной к наружной стене, уставился на превращенную в тюрьму арену. Его побитое лицо отражалось в стекле.

– Вы здесь ведете допросы и пытаете водой? Должен вам сказать, я ничего не знаю о тайных планах анормальных.

– Я хочу поговорить о докторе Эйбрахаме Каузене.

– Вы шутите? – повернулся к нему Лус, и в его глазах сверкнул огонек. – Невероятно.

Купер хотел было объяснить, но передумал.

«Это не защитное поведение».

– Сначала он выдает меня фашиствующим гопникам-сосе дям, которые… – Он оборвал себя, не закончив предложения. – А когда я с испугу принял идиотское решение прийти сюда, он хочет спасти положение? Пошел он к черту, ваш Эйб. Я уж лучше останусь здесь, чем назову его спасителем.

– Я думал… – начал Купер и замолчал.

Он понял, что что-то упустил, что-то важное.

– Таково его представление о жесте любви? – сказал Винсент.

«Опа».

Купер скосил взгляд на Итана, который лишь пожал плечами: я, мол, ни о чем таком и не догадывался.

– Значит, вы с Эйбом – пара?

– Мы порвали отношения год назад, если уж вы назвали нас парой. Чтобы жить вместе, нужно уважать друг друга. Он никогда не видел во мне личность. Скорее – фетиш.

– Что вы имеете в виду? – спросил Купер, выкатил кресло на колесиках и сел.

– Он любит мозганов, – сказал Винсент. – Ко мне он не питал никаких чувств – только к моему дару. А его работа! Он мог бы изобрести средство от рака, а он всю свою энергию тратит на то, чтобы найти способ сделать обычных людей сверходаренными.

– Постойте-ка, – встрял Итан, – он рассказывал вам о нашем исследовании?

Винсент наклонил голову. Его пальцы, длинные и гибкие, выстукивали какой-то ритм по стеклу.

– Вы Итан Парк.

– Мм. Да.

– Я много слышал о вас. Столько, что даже ревновать начал.

– Я… и я тоже. К вам.

– Сомневаюсь, – мрачно улыбнулся Винсент. – Эйб никогда не говорил о вещах, которые ему безразличны. Но вы были его маленьким гением. Он сказал, что без вашей работы о теломерных последовательностях ничего бы не получилось. И он бы теперь не знал, что значит чувствовать себя богом. Сноб.

– И когда он вам это говорил?

– Позавчера, когда показывал мне свою лабораторию.

– Что?! – в один голос воскликнули Купер и Итан. – Лабораторию?

– Ага, – кивнул Винсент, переводя взгляд с одного на другого. – Я только теперь понял: Эйб вас не посылал. Вы его ищете.

Купер хотел солгать, но передумал.

– Можете рассказать мне о его лаборатории?

– Вы поэтому его ищете? Из-за его исследований?

– Да.

– Вы собираетесь его убить?

– Нет.

– Если я вам скажу, вы меня вызволите отсюда?

– Даю слово.

Винсент поднял глаза и спросил у Итана:

– Ему можно верить?

– Да, – без колебаний ответил ученый, и, несмотря на ссору, Купер не мог не признать, что проникся к нему теплым чувством.

Раздался звук гудка, приглушенный стеклом. Люди, бродившие по арене, вздрогнули, словно получили пинка, поспешили построиться один за другим и, опустив руки, направились в свои клетки.

Винсент, глядя сквозь стекло, сказал:

– Моя музыка слишком продвинутая для большинства слушателей, но Эйбу нравилось смотреть, как я играю. Он всегда просил меня сыграть двойное соло. Одновременно отдельное соло для каждой руки. – Он покачал головой. – Мне казалось, ему нравится звук. Но дело было не в этом. Ему просто нравилось видеть проявление моего дара.

Он повернулся к ним и продолжил:

– Его лаборатория в Южном Бронксе на Бэй-авеню. Он мне все уши прожужжал, говоря о том, что это страшная тайна, что он для строительства лаборатории переводил часть грантов, что о ней даже Итан не знал. Адреса я не помню, но она расположена в одноэтажном кирпичном строении без окон напротив двора по утилизации машин.

Купер вытащил из кармана планшетник, развернул его движением ладони и вызвал карту. Улица проходила близ реки и имела в длину всего метров восемьсот. Он почувствовал прежний прилив уверенности, ощущение, что вышел на цель.

– Что вы с ним сделаете? – спросил Лус.

Не сводя глаз с карты, Купер ответил:

– Вы сами видите, куда мы скатываемся. К войне или еще чему похуже. Работа Эйба могла бы предотвратить это.

– Каким образом?

– Выровняв игровую площадку.

– И вас не беспокоят побочные эффекты?

Купер посмотрел на Итана, снова перевел взгляд на Винсента и переспросил:

– Побочные эффекты?

Сенатор, при всем моем уважении, дело не сводится к тому, чтобы запретить полеты и перевести ракеты в офлайн. Система, которая подает воду в ваш дом, управляется компьютерами. То же относится и к системе сбора мусора. Распределение электричества осуществляется компьютерами. Локальные, региональные, национальные и глобальные коммуникации. Нефтяные скважины. Телевидение. Уличные светофоры. Торговые автоматы. Перевозка и охлаждение продуктов питания. Автоматические замки. Медицинское обслуживание. Лимузин, в котором вы приехали. В современной жизни нет ни одной области, которая в какой-то степени не зависела бы от компьютеров.

А потому, когда вы спрашиваете, что требуется для гарантии неповторения 1 декабря, я могу дать только один ответ: купите винтовку и переезжайте в пещеру.

«Кибер-царь» ФБР Джизела Брак

Обращение к сенату США