Текст книги "Правила трёх"

3

Через какое-то время я убедился, что прадедушка Кас спит. Его ровное дыхание сопровождалось присвистом, как будто легкие нуждались в смазке.

Ветер мешал мне уснуть. Дом тоже издавал звуки – то поскрипывал, то постукивал. В комнате было жарко и душно. Я слышал, как мама с бабушкой легли, и почувствовал себя одиноко. Все дрыхли. Все уехали в страну грез на паровозике из маминой песни, а меня бросили.

Линда не хотела спать со мной в одной комнате. Я тоже не хотел спать с ней в одной комнате. В любом случае не сейчас, когда у нее были месячные. Но я догадывался, что впредь мне больше не будет места в комнате для девочек, даже когда у Линды перестанет течь кровь. Я это просек. Меня обманули дважды. Не взяли в страну грез и не пустили в комнату Линды, мамы и бабушки. Линда всё испортила.

– Клуша, – произнес я вслух.

Прадедушка Кас вздохнул, на несколько секунд прекратив свистеть.

– Семейство клуш, – уточнил я, прибавив за компанию к Линде маму с бабушкой.

На следующее утро прадедушка Кас ждал меня за кухонным столом с кастрюлей каши.

– Где все? – спросил я.

– Принимают душ у Сванны, – сказал прадедушка Кас. – Не хотели тебя будить. Ты так сладко спал.

Он пододвинул ко мне кастрюлю и тарелку.

– А хлеба нет?

– Ты где-нибудь видишь хлеб? – Прадедушка Кас взял мою тарелку, навалил в нее приличную порцию овсянки и посыпал коричневым сахаром.

Я попробовал с опаской. Оказалось довольно вкусно. Сахар хрустел на зубах, а каша была еще теплая.

– Собираюсь сегодня в бассейн, – объявил прадедушка Кас. – Уже дней пять там не был.

– А почему у Сванны нельзя принять душ?

– Потому что она только мешает. Вдруг ни с того ни с сего заявляется в ванную комнату и допытывается, справляюсь ли я с собственным мытьем.

– Я тоже хочу в бассейн, – сказал я.

– Хорошо, – сказал прадедушка Кас. – А эти клуши пусть у Сванны моются.

Я чуть не подавился.

– Семейство клуш. – Прадедушка Кас усмехнулся, его косматые брови опустились на глаза, а лицо сморщилось.

– У меня уже мало что работает как надо, но с моими ушами пока всё в порядке. Не спрашивай почему. Лично я бы предпочел, чтобы в порядке было мое сердце.

Я кивнул.

– Или еще что-нибудь, – сказал прадедушка Кас.

Он посмотрел на меня в надежде, что я спрошу: что именно? Но я не настолько глуп.

Буря стихла, стояла ясная морозная погода. От дома до дороги через заснеженное поле вилась цепочка следов, проложенная мамой, бабушкой и Линдой. Было видно, что они шли след в след.

Прадедушка Кас проложил свою собственную тропинку. Я пошел за ним не сразу. Сначала взглянул наверх. Прямо за домом возвышалась белая гора с темными скалистыми выступами. Буквально под самым носом. Всё это время она пряталась в засаде и лишь прошлой ночью, в темноте, незаметно подкралась к нам.

– Гора-зомби, – произнес я.

Я скучал по Линде. Мы, как правило, понимали друг друга с полуслова. Когда я что-то говорил, Линда откликалась, и этот наш диалог был похож на перебрасывание друг другу мяча. Мы кидали и ловили его так быстро, что никто не успевал уследить.

– Господи, о чем это они? – негодовала бабушка.

Но сейчас я сказал «гора-зомби», и это слово безответно шлепнулось на землю. Потому что Линды рядом не было.

Я обернулся. Бок о бок с горой-зомби стояла другая гора, а возле нее еще одна и еще.

– Мы окружены, – сказал я.

Снова два жалких шлепка.

Я пересек поле и догнал прадедушку Каса. Дальше мы шли вместе. Медленно, потому что прадедушка Кас покачивался из стороны в сторону, хотя ветра почти не было. Перед нами стоял выбор: идти либо по скользкой дороге, либо по ухабистому тротуару с сугробами. Прадедушка Кас выбрал середину дороги. На нем были высокие походные ботинки и брюки, заправленные в носки. На мне кроссовки, в которых я тут же опять замерз.

Мы миновали пекарню, аптеку и небольшой причал, а прямо перед церковью свернули направо.

– Там, чуть подальше, фьорд выходит в море, – показал прадедушка Кас.

Я начинал соображать, как устроена деревня. Она лежала на берегу длинного узкого морского залива. Фьорда. К фьорду примыкали горы, чуть ли не вырастая прямо из воды. Для домов едва хватало места.

– Фьорд кишел сельдью, – сказал прадедушка Кас.

– Что такое «кишел сельдью»? – спросил я.

Прадедушка Кас остановился.

– Ну, селедки было видимо-невидимо.

– Понятно.

Прадедушка Кас заметил, что селедка меня не очень интересует.

– Ты не представляешь, – продолжал он. – Сюда подплывали лодки. Одна лодка за другой, до краев полные сельди. А девушки, какие здесь были девушки-селедочницы! Уж они-то знали толк.

– В чем?

– В том, как ловко отрéзать голову, вытащить внутренности и бросить сельдь в бочку. Они так проворно это проделывали, что мы за ними не поспевали. Наполнив одну бочку, принимались за следующую.

– От бочки селедки никакого проку, – сказал я. – Бочка конфет – это другое дело. Или бочка ванильного мороженого. И повсюду лодки с мороженым. Девушки с мороженым.

– У тебя слишком богатое воображение, – сказал прадедушка Кас. – Осторожнее, фантазии до добра не доводят.

Мы молча побрели дальше. То и дело нам приходилось уступать дорогу встречным автомобилям.

В бассейне я услышал, как прадедушка Кас говорит по-исландски. Он болтал с кассиром. Я почти ничего не разобрал. «Да» и «нет» я понял, и то, что они обсуждали меня, тоже понял, поскольку оба не сводили с меня глаз, а кассир кивал и смеялся.

Денег у меня при себе не было, прадедушка Кас купил мне билет. Затем он отдал кассиру свой кошелек, а я – свой телефон, и кассир положил наши вещи на полку за кассой.

Прадедушка Кас хорошо ориентировался не только в деревне, но и в бассейне, так что я покорно чапал за ним. Вниз по лестнице к обувной стойке, где мы разулись, а потом в раздевалку с деревянными скамейками и крючками на стенах.

Прадедушка Кас сунул шапку в карман куртки, повесил куртку и шарф на крючок и принялся расстегивать брюки.

– Где кабинки для переодевания? – спросил я.

– Кабинок для переодевания нет, – сказал прадедушка Кас.

Брюки прадедушки упали на пол. Он остался в белых мешковатых трусах.

Я выбрал место на другом конце раздевалки, около душевой, и разделся с быстротой молнии. Но не успел я нацепить плавки, как услышал окрик прадедушки Каса:

– Оставь!

Голый, с полотенцем и плавками в руке, он направлялся в душевую.

Я старался на него не смотреть. Когда он прошел мимо, я обвязался полотенцем и поплелся за ним.

В душевой висела табличка: þvoið yður án sundfata.

– Мыться без купальных костюмов, – перевел прадедушка Кас. – Такое здесь правило.

Для ясности рядом висела еще одна табличка – с нарисованным человечком. Все места, которые требовалось мыть особенно тщательно, были выделены красным цветом. Инструкция по мытью! Маме бы понравилось.

Без конца смотреть мимо прадедушки не получалось. Я видел его плечи и заросшую седыми волосами грудь.

Он положил полотенце на полку, а плавки повесил на кнопку включения душа. И принялся намыливаться под струей воды, повернувшись животом к стене, так что мне была видна его спина. Она была сутулая, белая с коричневыми пятнами. Похожими на родинки, только крупнее. Я видел его сморщенные ягодицы и ноги с выступающими венами. Я подумал, что вот-вот он обернется и я увижу самое страшное. Сморщенный пенис. Я по-быстрому положил полотенце на полку и повесил плавки. На стене между душами крепились флаконы с жидким мылом. Я мылся как никогда долго и тщательно, поскольку хотел выйти из душа только после того, как прадедушка Кас наденет плавки.

Я потащился за прадедушкой в бассейн. У края плескалась женщина в белой купальной шапочке. Прадедушка Кас направился прямиком к стеклянной двери на улицу. Там, на морозе, дымилось джакузи. Обогнав прадедушку Каса, я без лишних слов туда нырнул. Прадедушка Кас с трудом шагнул через край. Он не торопился. Сперва одна нога, потом передышка, затем вторая нога. Глубоко вздохнув, он погрузился в воду.

В джакузи он выглядел еще старше. Бледная кожа с коричневыми пятнами, тонкая дряблая шея и помятая голова с двумя огромными ушами.

Я знал, что не должен много болтать, но не в силах был сдержаться.

– Ты правда вот-вот отдашь концы? – выпалил я.

– Отдам концы? – переспросил прадедушка Кас. – Мне далеко за девяносто – неудивительно, что я вот-вот отдам концы.

Он провел рукой по поверхности воды.

– Поэтому вы и приехали. Так ведь?

– Мама и бабушка, – сказал я.

– А ты? А твоя сестра? Вам разве не надо быть в школе? Неужели вас так просто отпустили?

– Нет, – сказал я. – Не так просто.

Было начало ноября, и мама отпросила нас из школы. По неотложным семейным обстоятельствам. Линда сказала, что нас оштрафуют, ведь уезжать в разгар учебного года по неотложным семейным обстоятельствам не разрешается. Я ее поддержал. Но мама утверждала, что всё в порядке. Она получила разрешение от дирекции школы и договорилась с нашим отцом поменяться выходными. Мы с Линдой через выходные жили у папы, а остальное время с мамой, но они так часто менялись выходными, что мы иногда не знали, с кем нам предстоит их провести.

Бабушка устроила всё остальное: перелет, гостиницу в Рейкьявике и переезд в деревню.

– По неотложным семейным обстоятельствам, – произнес я вслух и прикусил язык. Я уже и так наболтал лишнего.

Снова повалил снег, и мы поглубже скользнули в воду. Прадедушка Кас попросил меня нажать синюю кнопку. Вода начала булькать и шуметь. Снежинки кололи и обжигали холодом лицо, зато всё тело окутывало пузырящееся тепло.

Немного погодя мне стало невыносимо жарко, а прадедушка Кас принялся всё чаще вздыхать. Мы вернулись в раздевалку. Я оделся в углу возле душевой.

– Или ты хотел еще поплавать? – спросил прадедушка Кас.

– Нет. – Я решил, что женщина в белой купальной шапочке – так себе компания.

Получив на выходе свой телефон, я обнаружил в нем сообщение от мамы: «Ты где?!»

«сбд», – написал я в ответ.

4

– Что значит «сбд»? – спросила мама.

– Скоро буду дома, – сказал я.

– Обещай больше так не делать.

– Как?

– Исчезать, а потом посылать сообщения, которых я не понимаю.

Она на мгновение задумалась, все ли мои провинности перечислила.

– Я ходил принимать душ с прадедушкой Касом.

Она удивленно на меня посмотрела.

– Дедушка Кас принимал душ?

– Да, – сказал прадедушка. – Что в этом странного?

– Ничего. Совсем ничего, – сказала мама, затолкав меня в прихожую. – Я рада, что вы поладили.

У вешалки она добавила:

– Еще одну ночку? А, Тван?

– И еще одну, и еще. Ты ведь сразу на это рассчитывала?

– Спасибо, – сказала мама. – Правда, Тван, большое спасибо.

Мы ели бутерброды с вареньем и плавленым сыром. На улице не переставая валил снег. После обеда Линда отправилась читать в комнату для девочек. Мама и бабушка вытащили из ящика прадедушки Каса стопку документов и разложили их на кухонном столе.

Мы с прадедушкой разместились в коричневых креслах в гостиной.

– Страховка? – спросила бабушка.

– Нет, пропуск, – сказала мама. – А у тебя там что, счет?

– Да, – сказала бабушка. – Передай-ка мне тот пропуск.

– Клуши гадают на картах, – шепнул прадедушка Кас.

– Нагадали что-нибудь?

– Нет.

– Карты врут, – сказал я.

– Это ты верно заметил, – одобрил прадедушка Кас.

– Карты врут! – крикнул он в сторону кухни.

Я что-то сказал, и прадедушка Кас тут же подхватил мои слова, и это слегка напоминало перебрасывание мяча.

– Давай я почитаю тебе вслух? – предложил я.

– Давай, – откликнулся прадедушка Кас.

Я достал «Большой справочник выживальщика», но читать передумал. Вместо этого я рассказал прадедушке правила трех.

Прадедушка Кас внимательно слушал.

– И без укрытия можно прожить три часа, – отчеканил я. – Имеется в виду, в экстремальном климате. Три часа. Максимум.

– Ну или около того, три часа с хвостиком, – сказал прадедушка Кас. – Ты не знаешь наверняка, ты ведь не смотришь на часы.

Он был прав. Кто-то открыл правила трех. Но каким образом? Не стоял же он с секундомером рядом с умирающим от жары в пустыне.

– А в море три часа – это вообще вечность, – продолжал прадедушка Кас. – Если свалишься за борт, то пиши пропало. В ледяной воде в твоем распоряжении от силы несколько минут.

Я решил исправить правила трех в «Большом справочнике выживальщика». Взяв ручку, я вставил в каждое правило слово «примерно».

– Вам там весело? – крикнула мама из кухни.

– Да, – коротко ответил прадедушка Кас. – А вам?

– Ох, – вздохнула мама.

– Весельем это трудно назвать, – ответила бабушка. – Ты тут такой беспорядок устроил, пап.

– Мы с Тваном идем на сейнер, – сказал прадедушка Кас. – А вы оставайтесь тут, можете рыскать, сколько душе угодно.

– Какой еще сейнер? – удивилась бабушка.

– Который для ловли сельди, – ответил прадедушка Кас.

Я понятия не имел, о каком сейнере вдруг зашла речь.

– Но я еще не готов, – сказал я.

– Давай, сходи с прадедушкой Касом, – сказала мама, как будто думала доставить мне удовольствие.

Я отнес книгу в комнату для мальчиков и уселся на диван. Вообще-то я хотел дописать еще одно правило трех в своем справочнике. Три минуты в воде. Примерно.

Но прадедушка был неумолим.

– Идем! – крикнул он.

Сейнер оказался в музее, устроенном из причала с пакгаузом. Высокий мужчина с седой бородой пропустил нас внутрь. Он сказал прадедушке что-то по-исландски, пожал мне руку и поднялся по лестнице на верхний этаж, оставив нас одних.

Прогулявшись по музейному причалу, мы с прадедушкой подошли к двум гребным лодкам и старому паруснику. Прадедушка Кас разрешил мне их осмотреть, но недолго. Напротив парусника стояло синее видавшее виды рыболовное судно, к нему-то он и направился. Мы поднялись по трапу на борт. Прадедушка Кас снял шапку и застыл на палубе.

Я же залез в рулевую рубку, чтобы поглядеть на штурвал, приборы управления и старую морскую карту. Судно было не музейное, а самое что ни на есть настоящее. Я опустил руки на штурвал и выглянул в окно рулевой рубки. В музее было довольно темно. Фонарь имитировал маяк. Широко расставив ноги, я повернул штурвал. Навстречу буре с горами-зомби на горизонте.

– Ты идешь или остаешься? – позвал прадедушка Кас.

Я выбрался из рубки.

Прадедушка Кас показал мне лебёдку с блоком и подвешенную над палубой сеть.

– Это невод. А это вот сачок, понятно?

– Да, – сказал я. Не потому, что было понятно, а потому что мы с прадедушкой стояли на палубе. Сейнер был нашей комнатой для мальчиков. Потрясающей комнатой для мальчиков! Хоть прибивай к дверям музея табличку «Клушам вход воспрещен».

– Значит, есть невод, и есть сачки, – пояснил прадедушка Кас. – Происходило это так: мы выходили в море, и у нас на сейнере было две шлюпки. Когда шла сельдь…

– Сельдь – это одна селедка?

– Нет, сразу много селедки.

– То что тогда?

– То мы спускали на воду шлюпки и гребли.

– И ты тоже греб?

– Разумеется. – Прадедушка Кас сунул шапку в карман куртки. – Одна шлюпка гребла к одной стороне, а вторая – к другой.

– К другой стороне невода?

– Да, – подтвердил прадедушка Кас. – Они огибали большой круг у скопления сельди до тех пор, пока снова не сближались.

Он очертил в воздухе большой круг, чтобы показать, как две шлюпки сначала отплывали друг от друга, а потом опять встречались.

– То есть сеть окружала всю рыбу.

– Невод окружал.

– Да, невод, – нетерпеливо продолжал прадедушка Кас. – И тогда снизу эту сеть…

– Невод.

– Господи, ну да, невод. Снизу его стягивали, чтобы получился мешок. Мешок, полный сельди, и этот мешок надо было вычерпать.

– Сачком! – обрадовался я.

– Точно. Но это не так просто, ведь на море волны, ветер и всё такое.

Прадедушка Кас облокотился на поручни и несколько раз вздохнул. Длинная речь явно его утомила. Потом он снова выпрямился и двинулся к будке с деревянной дверью, поманив меня за собой.

За дверью была лестница. Мы спустились в самое нутро судна и оказались в каморке, где стояли стол, деревянные лавки и плита с кастрюлями и сковородками, которые были все во вмятинах. К стене были прибиты койки – похожие на деревянные ящики-лежанки для восьми рыбаков.

Прадедушка Кас сел на лавку, а я выбрал место напротив него.

– Здесь мы можем спокойно поговорить, – сказал прадедушка Кас.

– О чем? – поинтересовался я.

– О том, зачем они приехали.

– Кто?

– Клуши.

Я не ответил, просто кивнул.

– Они приехали меня забрать, – сказал прадедушка Кас. – Но у меня другие планы.

Я снова кивнул.

– Так что теперь ты в курсе.

– Да, – подтвердил я.

Прадедушка Кас наклонился ко мне.

– И мы ничего не скажем…

– Бабушке и маме, – сообразил я.

– Я сам решаю, когда и куда мне ехать, – сказал прадедушка Кас. – Так было всегда. С самого раннего детства.

Прадедушка Кас был таким старым, что у меня не получалось его омолодить, как бы я ни напрягал воображение. Я пытался представить его рыбаком – и видел старика в синем свитере. Я пытался представить его мальчиком – и видел старика в коротких штанишках. Я пытался представить его малышом – и видел старика с соской во рту.

– Я расскажу тебе о своих планах, потому что мне нужна твоя помощь, – сказал прадедушка Кас. – Совсем чуть-чуть.

– Что я должен сделать?

– Об этом позже, – сказал прадедушка Кас.

На обратном пути нас накрыл сильный снегопад. На улице было много детей – наверное, только что кончились уроки.

– Здравствуйте, – крикнула нам закутанная в толстый полосатый шарф девочка.

– Привет-привет, – отозвался прадедушка Кас.

На поле перед прадедушкиным домом лежали такие сугробы, что при каждом шаге мы в них проваливались. Зомби-гора коварно притаилась за снежной завесой.

У входной двери прадедушка Кас посмотрел на меня из-под шапки.

– Ты и я, – сказал он. – Ни одна живая душа не должна знать.

Бабушка и мама всё еще сидели за столом.

– Папочка, – воскликнула бабушка, увидев прадедушку Каса. – Ну почему у тебя здесь такой кавардак?

– Это мой кавардак, – буркнул прадедушка Кас.

– Но теперь это наш кавардак, – заметила бабушка.

– Мы хотим помочь, – сказала мама.

– Я вас об этом просил? – Прадедушка Кас вышел из кухни, после чего в комнате для мальчиков хлопнула дверь.

– Ну вот, – вздохнула бабушка.

– Ах, не обращай внимания, – пыталась успокоить ее мама.

– Ему никогда ни до кого не было дела, – сказала бабушка. – Никогда!

– Прадедушке Касу это не нравится, – вмешался я.

– Что мы приехали? – сказала мама.

– Ох, – снова вздохнула бабушка.

– Сванна нам рассказала, – обратилась мама ко мне, – что здоровье дедушки Каса сильно пошатнулось, он не готовил еду, не принимал таблетки, не убирался….

– И разъезжал на машине по горным дорогам, – добавила бабушка. – С его-то зрением.

– А что у него со зрением? – спросил я.

– Оно никуда не годится, – ответила бабушка. – Папа подвергает опасности себя и других, хотя и утверждает, что всё прекрасно видит.

– А если он прав?

– Нет, – отрезала бабушка. – Правы мы.

– Иногда другим виднее, – сказала мама.

– Вот именно. Когда мы разберемся с документами, прадедушка Кас поедет с нами. – Бабушка погладила меня по голове. – Молодец, что помогаешь нам. Составляешь ему компанию и всё такое.

Я вжал голову в плечи.

Маме показалось это смешным. Она начала петь.

– Жил-был дедушка седой

С аккуратной бородой…

– Мам!

– Жил он в домике с резьбой,

 
Подметал он пол метлой.
 

Мама любила изводить нас всякими такими стишками и песенками. Раньше мы с Линдой бегали за ней, пока она пела, и орали «хватит», потом ловили и щекотали до изнеможения. Сейчас мы обычно просто притворялись глухими. Но один, без Линды, я был недостаточно глух.

И бабушка пела вместе с мамой.

– Подметал он пол метлой,

 
Повторяй скорей за мной!
 

– Клуши!

– Что ты сказал? – спросила мама.

– Ничего особенного.

Я отправился в комнату для мальчиков и хлопнул дверью.

5

Мы с прадедушкой Касом расположились на коричневом диване с «Большим справочником выживальщика» в руках. Одеяло и простыни я откинул – не хотел, чтобы прадедушка сидел на моей постели.

– Что здесь написано? – спросил прадедушка Кас.

– Как проверить растение на съедобность, – сказал я.

– Ну и как?

– Для начала натрите кусочком этого растения участок кожи. Если через четыре минуты не появится сыпь или жжение, положите его между зубами и нижней губой. Если всё пройдет нормально, проглотите его. Если не заболеете, значит растение съедобное.

– А если заболеете?

– Тогда вам не повезло.

Прадедушка Кас опустил руку на справочник. У него были кривые пальцы и желтые ногти, которые давно требовалось подстричь.

– Сидим тут с тобой как сычи, – сказал он. – Они просто выжили нас из кухни. Но я туда не вернусь.

– И я нет.

– Они полагают, что могут мной управлять.

– А эти песенки, – сказал я, – вообще бред какой-то.

– Я не позволю собой командовать.

Придвинувшись поближе ко мне, прадедушка Кас пристально на меня посмотрел. Его седые брови поднялись и снова опустились.

– Человек должен сам решать, как поступать. Согласен?

– Да, – сказал я.

– Хорошо, что мы заодно. – Он теребил уголок страницы. – Лучше всего держаться от них подальше. Убежать.

– В бассейн, – предложил я.

– Дальше.

– На сейнер?

– Еще дальше.

– Тогда сдаюсь.

– В горы, – сказал прадедушка Кас.

– И правда далеко, – заметил я. – Но ведь тебе нельзя водить машину.

– Пешком, – сказал прадедушка Кас. – Не на машине, на своих двоих.

– Ага, конечно! – рассмеялся я.

– Таков мой план, – объявил прадедушка Кас. – Уйти в горы.

– С ватными шариками и вазелином, – улыбнулся я. – И правилами трех.

– Это не шутка, – сказал прадедушка Кас.

– С правилами «примерно трех»!

– Я серьезно, – повторил прадедушка Кас.

– Не может быть, – не поверил я.

Прадедушка Кас молчал.

– Без дураков? – перепросил я, хотя уже знал ответ. Прадедушка Кас говорил на полном серьезе. – Но тебе же нельзя.

На мгновение я засомневался – я не хотел, чтобы он подумал, будто я им управляю.

– В горах слишком опасно. А ты вот-вот отдашь концы!

– Да, – сказал прадедушка Кас. – Так оно и есть. Я стар. И одной ногой в могиле, это правда. Но какое кому до этого дело?

Я собрался было захлопнуть книгу и встать, но прадедушка Кас взял меня за руку.

– Ты меня понял?

– Да, – сказал я.

– Если я поеду с вами, мне крышка. Сначала меня засунут в хранилище для стариков, потом в больницу, где будут пичкать таблетками, шлангами и всякой дребеденью.

Я представил себе прадедушку Каса на больничной койке, а потом в горах. Мне стало страшно.

– Это я виноват? – спросил я.

Прадедушка Кас не понял, что я имел в виду.

– Это из-за справочника выживальщика?

– Конечно нет, – ответил прадедушка Кас. – Тот, кто верит твоему справочнику, не в своем уме, запомни.

В дверь постучали.

– Рыба на столе, – сказала мама. – Будете ужинать с нами или останетесь здесь злиться?

Прадедушка Кас отпустил мою руку.

Мы доедали остатки плоккфискюра, в который мама добавила побольше рыбы. Сверху она еще посыпала тертого сыра, чтобы он расплавился. Но задумка не удалась. Блюдо оказалось слишком пресным и липким. Прадедушка Кас от этого еще больше чавкал, а его левый глаз так сильно слезился, что приходилось его вытирать после каждого съеденного куска. Все прадедушки мира должны уйти в горы, подумал я. Пусть там сводят друг друга с ума своим чавканьем и слезящимися глазами. Но потом я представил себе прадедушку Каса на узкой тропинке, ведущей к вершине горы-зомби. Как он покачивается из стороны в сторону. В вязаной шапке и шарфе.

– Чавканье не самое страшное в жизни, – сказал я.

– А кто здесь чавкает? – спросил прадедушка Кас.

Нам с Линдой поручили убрать со стола. Линда сложила тарелки в стопку, расплющив лежавшие на них объедки.

– Терпеть не могу рыбу, – сказала она.

– У нас и так полно забот, – отозвалась бабушка. – Так что без комментариев, пожалуйста.

Линда поставила тарелки в мойку.

– Пойдем прогуляемся? – предложил я.

Она пыталась выглядеть незаинтересованной, но один уголок ее рта приподнялся, и чуть позже за ним последовал другой.

Мы вышли на поле. Снег всё еще валил, а мои кроссовки не успели высохнуть. Никогда прежде у меня так часто не коченели ноги.

– Здесь горы-зомби, – произнес я.

– Здесь целая куча гор-зомби, – сказала Линда. – Мы окружены.

Я собирался ответить, но Линда шмякнула мне в лицо горсть снега.

– Тебя не было весь день. Я чуть не умерла со скуки.

– Меня не пустили в комнату для девочек, – оправдывался я.

– А меня не пустили с вами – это еще хуже! Ты веселился с прадедушкой Касом без меня.

Я пожал плечами. Мне трудно было объяснить, почему почти всё связанное с прадедушкой Касом было весело и грустно одновременно.

В темноте мы пересекли поле и вышли на дорогу. Ржавое скрежетание скрепера слышалось всё отчетливее. В переулке мигнул оранжевый свет. К нам приближалась обычная снегоуборочная машина – трактор со скребком, тяжело ползущий по дороге. Водитель поднял руку в знак приветствия.

Линда ему помахала.

Долго стоять на месте было невмоготу. Ноги отваливались от холода; еще немного, и мне пришлось бы сунуть их под мышки Линде. Так что для меня она больше не относилась к разряду клуш: не мог же я прятать ноги под мышками у клуши. Но вообще-то я нуждался в Линде еще по одной причине. Прадедушки Каса для меня одного было слишком много.

– Мне надо тебе кое-что сообщить, – сказал я.

Линда меня выслушала. Сначала она мне не поверила. Потом захотела всё рассказать маме.

– Ты этого не сделаешь, – сказал я. – Это секрет.

Мы прогулялись еще немного по свежему снегу.

– Тебе и не придется говорить маме. Потому что я его остановлю. Я за ним присмотрю.

– Ты?

– Ну и ты.

Можно ведь присматривать за кем-то, когда у тебя месячные? Или тогда у девочек может вытечь слишком много крови? В «Большом справочнике выживальщика» упоминалось свертывание крови, но только в связи с ранами и порезами в джунглях. Месячные же Линды не имели к этому никакого отношения.

– У тебя всё еще болит живот? – спросил я на всякий случай. – У тебя всё еще…

Оттолкнув меня, Линда ускорила шаг. Я не мог ее догнать, так как у меня сильно болели пальцы ног.

– Ты ведь не расскажешь? – крикнул я.

– Не знаю! – крикнула она в ответ.

«Не знаю» означало «нет».

Вернувшись домой, я не мог шевелить ни пальцами, ни ступнями, так что Линде пришлось меня разувать. Мама рассердилась. Усадив меня в коричневое кресло, она закутала мои ноги в одеяло.

– Говорила тебе взять с собой еще одни ботинки! – сказала она. – А варежки почему не положил? А шапку? За всем я должна следить?

Из комнаты для мальчиков она принесла мой справочник и велела не вставать с кресла.

К тому времени прадедушка Кас уже облачился в клетчатые пижамные штаны и белую рубашку и собрался идти спать, но мама с бабушкой его задержали.

– Где твой паспорт? – спросила мама.

– Где-то лежит, – сказал прадедушка Кас.

– Где-то. Где-то. Нам от этого не легче, – вздохнула бабушка.

Линда присела на подлокотник моего кресла.

Я показал ей правила трех. Потом пролистал пару страниц, добравшись до главы «Холодные регионы».

– Прадедушка Кас должен это прочитать, – прошептала Линда.

– Как раз наоборот, – прошептал я в ответ.

– А по-моему, должен, на всякий случай.

– Прадедушка Кас не может читать. У него плохое зрение.

– Хватит шушукаться, – сказала бабушка.

– Тёмной ночью в тишине

Кто-то шепчет в ухо мне, – запела мама.

Линда закрыла уши руками.

– А что шепчет, не слыхать,

Мог бы громче прошептать.

В дверном проеме появился прадедушка Кас.

– Я тоже так могу, – сказал он маме и начал, стараясь перепеть песню про шепот:

– А вот первый мой куплет:

 
Я беру горшок конфет,
Ставлю я его на стол.
Съел конфету и ушел.
 

Он пел фальшиво и немного хрипло.

– Это мой второй куплет:

 
Я беру горшок конфет,
Ставлю я его за стол.
Съел вторую и ушел.
Вот и третий мой куплет:
Я беру горшок конфет,
Ставлю я его под стол.
Третью съел, потом ушел.
 

Линда сообразила раньше меня.

– И четвертый мой куплет! – вступила она. —

 
Я беру горшок конфет,
Ставлю около стола.
Ем четвертую! Ушла!
 

– Ну хватит, – сказала мама.

Но тут я тоже к ним присоединился.

– А вот пятый мой куплет:

 
Я беру горшок конфет!
 

– Довольно, – сказала бабушка.

 
– Ставлю на соседний стол!
Съел конфету! И ушел!
 

– Прекратите! – крикнула мама.

Но мы только начали распеваться.

– А теперь шестой куплет!..

К восьмому куплету бабушка рассердилась. На десятом куплете мама вышла из комнаты, а на двенадцатом за ней последовала бабушка.

– Надеюсь, теперь они образумятся, – сказал прадедушка Кас. Он тяжело дышал, будто только что вернулся с пробежки.