Текст книги "Убийца с крестом"

– Дуэйн говорит, что «Доджерз» должны встретиться в «Энджелс» в мировом чемпионате. Матч будет транслироваться на весь мир.

– О! Вон оно что...

– Дуэйн говорит, что это в первый раз, такого до сих пор еще не было!

– Вот как?

– Дуэйн говорит, что никто из нашего класса никогда не входил и не войдет в состав бейсбольной команды.

– Знаешь, что я тебе скажу, – медленно начала Эстер, – все когда-нибудь бывает в первый раз. И нечего относиться к болтовне твоего Дуэйна как к Священному Писанию. Тоже мне, истина в последней инстанции.

– Ты так считаешь, мама?

– Я полагаю, что если ты очень сильно захочешь организовать в своем классе бейсбольную команду, никто и ничто не сможет тебя остановить.

Какое-то время они ехали молча, вокруг кипело движение. По радио диктор распространялся на тему, насколько вопиюще безграмотно в этом сезоне защищают поле у своих ворот «Энджелс». Эстер покосилась на сына.

– Малыш?

– Угу? – рассеянно отозвался Бобби. Эстер убавила звук.

– А ты знаешь, что во вторник папа возвращается домой?

Бобби поднял на нее глаза. В стеклах очков блеснуло солнце.

– Да, мам.

– Так вот, – несколько неуверенно продолжала Эстер, – я бы хотела знать, как ты к этому относишься. Ты разве не рад?

– Конечно, мама. Наверное, рад.

– Что значит «наверное»?

– Да нет, конечно же, я очень рад, и все такое...

– Ты ведь скучал по папе, правда?

– Конечно, мама. Только...

– Что только?

– Только не хотелось бы, чтоб дома у нас снова начались все эти крики и скандалы. Как раньше, когда папа приходил домой... Я не могу заниматься, когда кричат и дерутся.

Эстер почувствовала, как сердце у нее дрогнуло и словно скукожилось. Словно клочок бумаги, объятый пламенем.

– И еще, мама. – Малыш Бобби обернулся и посмотрел на нее: – Ты говорила, что папу забрали потому, что он болеет. А Дуэйн сказал, что в тюрьму попадают только плохие люди. А больных забирают в больницу.

Не мешало бы добавить крысиного яда в сладкое, когда в следующий раз этот Дуэйн забежит к ним угоститься молоком с шоколадными чипсами, отметила про себя Эстер.

– Ты совершенно прав, малыш Бобби. Но иногда люди ошибаются. Иногда они помещают больного в тюрьму, а плохих людей – в больницу.

Бобби продолжал молча смотреть на нее.

– Твой отец был болен, – твердо заявила Эстер.

– А теперь поправился?

Эстер не сводила глаз с дороги.

– Будем надеяться, что да, малыш. Мы все на это надеемся.

– Потому что я не могу готовить уроки, когда в доме шум и драка.

– Не беспокойся, детка. – Она протянула руку и похлопала сына по бедру. – Никто больше не будет мешать тебе заниматься. Никто и ничто, обещаю. Ой, мы же чуть не проскочили съезд!

Эстер резко свернула направо. Машина, ехавшая следом, тормознула и сердито засигналила. Эстер и малыш Бобби только хихикнули, съезжая на боковую дорогу, ведущую под уклон.

– Куда мы едем, мама? Я здесь раньше никогда не был.

– Это Промышленный центр, детка.

– Ну и?.. Куда мы все-таки едем?

– Я же сказала.

– Куда?

– Это сюрприз.

– А когда мы туда попадем?

– Прямо сейчас! – Эстер свернула на дорожку, усыпанную гравием и выходящую на площадку перед невысоким кирпичным зданием. За домом виднелся длинный ряд клеток, обнесенных высокой изгородью. Вывеска у входа гласила: «Центральный приют для животных южного округа». Эстер выключила мотор, и воздух наполнился собачьим лаем и завыванием. Малыш Бобби с удивлением посмотрел на мать.

– Ду-ду! – изобразила звук трубы Эстер. – Сюрприз!

Малыш Бобби перевел взгляд на здание, затем – снова на мать.

– Я что-то не пойму, мама...

– Помнишь мисс Реджину, даму, которая у меня работала?

– Ага.

– Так вот, теперь она работает здесь. В комиссии по контролю над численностью домашних животных.

– О! – откликнулся малыш Бобби, откинувшись на сиденье.

– И она кое-кого присмотрела. Для тебя.

Бобби, похоже, пребывал в полном смятении.

– Послушай, – произнесла Эстер таинственным шепотом. – Чего бы тебе больше всего хотелось на этом свете?

Малыш Бобби задумался.

– Войти в школьную команду.

Эстер покачала головой.

– Нет, не то. Какую вещь ты бы хотел иметь больше всего на свете?

Бобби прикусил нижнюю губу.

– Маленький компьютер.

– Нет, не то, детка. На втором месте.

Малыш Бобби недоверчиво уставился на мать.

Эстер решила помочь: «М-р, м-р...»

– Котенка!

– Угадал! – воскликнула Эстер. – Идем!

Малыш Бобби выкатился из машины и преодолел лестницу у входа прежде, чем Эстер успела отворить дверцу автомобиля.

– Идем же, мама! Идем! – Бобби затанцевал от нетерпения, как делают дети, когда хотят писать. – Ну, скорее же, мам!

– Иду, иду!

Полы в холле были покрыты выщербленной плиткой и устланы газетами. В воздухе стоял острый звериный дух и запах экскрементов, но все перекрывала кислая вонь какого-то дезинфектанта. Посредине над стойкой из пластика возвышалась темнокожая женщина неопределенного возраста в коричневой униформе. Цвет костюма в точности гармонировал с цветом кожи. Позади нее от пола до потолка поднимались клетки, где обитали кошки, котята, маленькие собачки, щенки и даже целый выводок енотов. В одной из клеток сидела пара зеленых попугаев.

– Эстер! – воскликнула женщина в униформе. – Как поживаешь, детка? Как дела?

– Реджина! Смотрите-ка, какой на ней костюмчик! – рассмеялась Эстер, – Ты выглядишь просто шикарно!

Реджина была очень ухоженной и нарядной дамой с пышными формами. Высокая грудь, широкие бедра, соблазнительный зад. Под жакетом виднелась белая, туго накрахмаленная блузка. На запястьях блестели и звенели золотые браслеты.

– Иди сюда, Эс, – сказала Реджина и, обогнув стойку, подошла к подруге и обняла ее. – Могу поклясться, девочка, ты еще больше похудела. Хотя уж больше вроде бы некуда. Одна кожа да кости!

– Ты же знаешь меня, Ри. Сколько ни ем, все не впрок. Я всю жизнь такая.

– Нет, дело не в этом. – Реджина выпустила ее из объятий. – Слишком много работаешь. И слишком долго. И так – всю жизнь.

– Ну, ты же знаешь, какая на этот счет есть поговорка. Не потопаешь – не полопаешь.

– Слыхала. А кто это тут у нас такой толстый, того гляди лопнет?

Малыш Бобби, терзаясь нетерпением, перебегал от одной клетки к другой. Глаза его сверкали.

– Где он, мисс Реджина?

Женщины рассмеялись.

– Веди себя прилично, Бобби, – заметила Эстер. – Во-первых, ты должен поздороваться с мисс Реджиной Мы с ней полгода не виделись.

– Здравствуйте, мисс Реджина. Где он?

Реджина, глядя сверху вниз на малыша Бобби, снова рассмеялась.

– Здравствуй, Роберт. А ты с тех пор, похоже, ни на дюйм не вырос. Ну, ничего. Зато потом сразу вымахаешь. Будешь высоким и сильным, как папа, правда?

– Да, мэм, – ответил малыш Бобби, изо всех сил стараясь вести себя прилично.

– А кем собираешься стать? Футболистом или бейсболистом? Мои – так только об этом и мечтают. «Рейджером» или «Лейкером»?

– Сегодня утром заявил, что собирается быть телекомментатором.

– Телекомментатором? Как вам это нравится? Вот уж не думала...

– Пожалуйста, мисс Реджина! – взмолился малыш Бобби, да так громко, что на миг заглушил визг и щебет плененных животных.

– Бобби! – строго одернула его Эстер, однако не могла сдержать при этом улыбки.

– Прости, мама. Ну, пожалуйста...

– Ну, ладно, ладно. – Реджина снова зашла за стойку. – Придется принести, а не то несчастный ребенок лопнет от нетерпения. – Она вышла в заднюю комнату и вскоре вернулась, неся в руках пушистого, цвета какао, котенка с темными лапками и золотистыми глазами. Он с любопытством оглядывал людей.

– Вот, прошу вас, мистер Фиббс. – Реджина передала котенка Бобби. – Держать его надо вот так... Не слишком крепко, но аккуратно, чтоб не упал. Чтоб чувствовал себя в безопасности. А не как какой-нибудь там бездомный бродяжка.

Малыш Бобби отнес котенка в угол и сел на пол.

– Пол грязный, малыш, – заметила Эстер, но он ее не слышал. Котенок вскарабкался по рукаву и уселся на узенькое плечо.

– Эй, ты! Ты кто такой, а? – нежно произнес малыш Бобби. Осторожно оторвал котенка от плеча и прижал к груди. Котенок вырвался и снова взбежал по рукаву. На этот раз он вскарабкался Бобби на голову и закачался там, пытаясь сохранить равновесие. – Ты кто такой, а? – снова прошептал мальчик.

– Вы только посмотрите на них! – заметила Эстер.

– Два ребенка, – сказала Реджина. – Жаль, что камеры нет.

Какое-то время они наблюдали, как мальчик играет с котенком. Потом Эстер покачала головой.

– Бирманский котенок, подумать только! Большинство мальчишек мечтают о собаке. Немецкой овчарке, добермане, о чем-то в этом роде... О большом и злобном звере. Этот же хотел только котенка.

– Да, он у тебя особенный, Эс.

– И не просто о котенке. Именно о бирманском. Слыхали что-либо подобное? Я сроду не знала, что на свете существуют бирманские кошки.

– Да, это редкая порода. За все время, что здесь работаю, попался впервые.

– Должно быть, непросто было раздобыть его, а, Ри? Я так тебе благодарна!

– С тех пор как поступила сюда, только и делала, что искала. Сколько я уже здесь? Полгода? И вот, представляешь, в прошлый четверг приходит какой-то мужчина с котенком, и, клянусь Богом, девочка, в глазах у него слезы. Сказал, что купил его на день рождения своей маленькой дочурке, а тут вдруг выясняется, что у нее аллергия на кошек. Стоит ей только его погладить – и тут же начинает кашлять, чихать и задыхаться. А стоит только его забрать, как начинает кричать и плакать.

– Кошмар!

– Правда? И вот мужчина говорит, что этот котенок едва не разбил ему семью. Жена заявила, что разведется с ним, если он не уберет котенка из дома и не придет со щенком. А человек, у которого он его купил, назад не взял, вот он и принес котенка сюда. Он обошелся ему в четыреста долларов!

– Четыреста?!

– Белые – они же почти все сумасшедшие, детка. Ну и как только я его увидела и поняла, что это то, что надо, что как раз о таком мечтает малыш Бобби, тут же договорилась с этим господином. Он отправился домой с совершенно очаровательным щенком коккера. Хозяин присмотрел для какого-то своего родственника, но я сказала ему, что собачка ночью сдохла.

– Ой, Ри, может, не стоило?

– Здесь такое происходит сплошь и рядом, Эстер. Для того и предназначено это заведение. Здесь убивают животных...

В здание вошел мужчина с двумя сыновьями. Он хотел подобрать себе собаку, и Реджина повела его на улицу, смотреть. Эстер закурила. Малыш Бобби лежал в углу на спине, а котенок охотился за его пальцем, которым он водил под майкой.

– Пол грязный, детка, – снова сказала ему Эстер.

Малыш Бобби поднял на нее глаза.

– А он теперь правда мой, мама?

– Конечно, детка. Смотри, не забудь поблагодарить мисс Реджину. Как следует поблагодарить. Она так для тебя старалась.

– Да, мам, обязательно. – Бобби продолжал играть с котенком.

– А как ты его назовешь, детка?

Бобби улыбнулся.

– Багира.

– Ба... что?

– Багира. Так звали черную пантеру из сказки, которую читала нам мисс Абраме. «Книга джунглей». О маленьком мальчике, который живет с волками. А лучшим другом у него была старая черная пантера по имени Багира.

– Но наш-то вовсе не похож на черную пантеру.

Вернулась Реджина, размахивая тяжелой связкой ключей.

– Позвольте познакомить вас с Багирой, Ри. Королевой джунглей.

Реджина расхохоталась.

– Ах, Багира! Как поживаете, мисс Багира? Звучит по-африкански. Это что, правда африканское имя? Очень экзотичное!

Малыш Бобби вскочил на ноги и подошел к Реджине, прижимая котенка к груди.

– Мисс Реджина, огромное вам спасибо за Багиру. Это лучшая кошка в мире. Когда я вырасту и стану знаменитым телекомментатором, мы обязательно приедем сюда со съемочной группой, мини-камерой и тонвагеном, и я сделаю о вас и вашем приюте передачу. И вы станете знаменитостью.

Реджина улыбнулась.

– В кругу своих знакомых мужчин я уже и так достаточно популярна, малыш. – Она задорно подмигнула Эстер. – Но буду тебе страшно признательна, если ты подкинешь мне еще парочку-другую! – Реджина наклонилась и чмокнула Бобби в щеку, оставив на ней четкий красный отпечаток жирной губной помады. Бобби отошел, что-то нежно шепча на ухо Багире и вытирая щеку рукой.

– Очень занятный у тебя малыш, Эстер. Личность.

– Да, это верно. – В голосе Эстер звучала гордость.

Малыш Бобби снова уселся на пол. Котенок с воинственным видом расхаживал вокруг.

Реджина облокотилась о стойку.

– Ну, рассказывай, как живешь, детка. Бобби скоро возвращается?

– Во вторник утром.

– Небось рада?

– Да, Ри, очень.

Эстер снова закурила. Реджина внимательно наблюдала за ней.

– Тогда в чем дело?

Эстер, щурясь, смотрела на нее сквозь сигаретный дым.

– О чем ты?

– Давай выкладывай все как есть своей старой подружке! Она-то чует, когда что-то не так.

Эстер затянулась и вздохнула.

– Я боюсь, Ри. Страшно боюсь!

– Понимаю, милая.

– Я обещала маме Фиббс, что, если Бобби еще хоть раз затеет скандал, между нами все кончено. Я вычеркну его из жизни. И знаешь, Ри, на этот раз я действительно так и сделаю.

– Мы это уже слышали.

– Просто я ужасно люблю этого человека, Ри.

– Да, он красавчик, это верно.

Эстер снова глубоко затянулась. Потом заговорила снова, голос ее дрожал.

– Я так боюсь, Ри. Так страшно боюсь! Я не представляю себе жизни без Бобби.

– Ну, стоит ли так убиваться, детка! – Реджина нежно погладила Эстер по руке.

– Знаешь, последние пять лет Бобби провел в тюрьме больше времени, чем дома. Но я всегда знала: срок кончится и он вернется. Три месяца, шесть, последний раз он загремел на год. И знаешь, он мне снится каждую ночь! Я без него не могу...

– Знаю.

– Но я понимаю также, что продолжаться так больше не может. Не хочу, чтобы мой сын рос, зная, что отец его в тюрьме. Что это за жизнь? Ничего хорошего! Особенно для такого ребенка, как малыш Бобби. Ему нужен покой в доме, стабильность.

Эстер помолчала, глядя, как Бобби играет с Багирой.

– Учителя беседовали с родителями детей, которые учатся в классе для особо одаренных. Они говорят, что такие дети особенно чувствительны. Они очень остро реагируют на все. Понимаешь?

– Ага.

– Такие дети ко всему относятся иначе. Родители должны быть вдвойне внимательны к талантливым детям. Когда Бобби был совсем маленьким, это значения не имело. Он не понимал, что происходит. Я уходила на работу, оставляла его с Бобби. Как-то возвращаюсь, а большой Бобби вырубился и лежит на полу в кухне, как камень, не сдвинешь. А малыш твердит: «Папочка спит, папочка спит!»

Реджина сострадательно закивала головой.

– Пару раз возвращалась, а Бобби нет. Он бросал ребенка, оставлял в доме совершенно одного. Уходил раздобыть себе зелья. Бог его знает, где он пропадал, еще слава Богу, у малыша хватило ума не выскочить на улицу, начать играть со спичками и все такое. Господи, Ри! Я как-то раз пришла и вижу: Бобби оставил на кухонном столе заряженное ружье. Представляешь, заряженное! На кухонном столе! А этот сидит, уперся в телевизор и больше ничего не видит! Но, Боже мой, Реджина, не вечно же будет так везти!

Реджина снова закивала головой.

– Да, этот героин – дьявольское зелье!

– А теперь малыш Бобби вырос. Он все понимает. И он посмотрит однажды на отца – отца, которого едва знает, – и что? Жалкий наркоман, и все тут. Преступник. А кто тогда я? Жена наркомана. Нет, я не хочу, чтобы мой сын так обо мне думал, Реджина! Клянусь Богом, не хочу!

Голос Эстер превратился в хриплый шепот. В глазах блестели слезы. Реджина вышла из-за стойки и ласково обняла ее.

– Ну, ну, успокойся, – бормотала она, похлопывая Эстер по плечу. Малыш Бобби на секунду прервал игру с Багирой, взглянул на обнимавшихся женщин, затем его внимание снова переключилось на котенка.

– И знаешь, Ри, – продолжала шептать Эстер подруге в воротник, – я тут пошла навестить его. И когда увидела, такого чистого и аккуратного, с такими ясными глазами, как тогда, когда я выходила за него замуж, знаешь, у меня сердце чуть не разорвалось от любви. Мне так хотелось дотронуться до него, просто коснуться рукой. Ты понимаешь, Ри?

Реджина не ответила, лишь еще крепче прижала ее к себе.

– Я не представляю себе жизни без Бобби! И в то же время знаю: так дальше продолжаться не может. О. Ри, я так страшно боюсь!

– Ну, тихо, тихо... – Реджина продолжала похлопывать подругу по спине. – Может, на этот раз Бобби исправился. Может, все будет хорошо...

Наконец женщины оторвались друг от друга. Эстер вытерла глаза ладонью.

– На это я и надеюсь, Ри. Молюсь об этом каждую ночь.

– Ну, вот вам, пожалуйста! – Реджи на широко улыбнулась, обнажив ярко-белые ровные зубы. В помещение вошел отец с сыновьями в сопровождении щенка эрде-ля-полукровки. Собака, почуяв Багиру, рванулась вперед. Мужчина дернул за пластиковый поводок, и пес, неуклюже осев на пол, залился звонким лаем. Нахмурившись, Бобби подхватил Багиру на руки и крепко прижал к груди.

– Отойди, псина! – сказал малыш Бобби и сделал вид, что хочет пнуть щенка ногой. – Заткнись!

Пока Реджина выписывала на эрделя документы, Эстер подошла к сыну и присела рядом на корточки.

– Эта противная злая собака пугает Багиру! – пожаловался малыш Бобби.

Эстер бросила окурок на пол и раздавила каблуком. Бобби поднял на нее глаза.

– Ты в порядке, мам?

Эстер улыбнулась и кивнула:

– Конечно, детка. Я в порядке.

– Я видел, ты плакала.

Эстер рассмеялась.

– О! Это ничего не значит! Женщины вообще любят поплакать. После этого они себя лучше чувствуют. Вот подрастешь – сам убедишься.

Бобби не сводил глаз с эрделя, тот в свою очередь – с Багиры.

– Ты плакала из-за папы?

Эстер провела пальцами по бедру, обтянутому синими джинсами.

– Я плакала из-за жизни, детка. Вот так... – Она снова улыбнулась. – Такое с женщинами тоже часто случается.

Эрдель потерял интерес к Багире и теперь подобострастно обнюхивал ноги своего нового владельца. Один из его сыновей посмотрел на Бобби с Багирой, потом обнял щенка за шею. Щенок радостно завилял хвостом и облизал ребенку лицо.

– А мне моя Багира гораздо больше нравится, чем этот противный старый пес! – шепнул Бобби матери.

– Мне тоже, – шепнула Эстер в ответ.

Малыш Бобби помолчал немного, затем вдруг добавил:

– Надеюсь, папе он тоже понравится...

Эстер испытующе взглянула на сына.

– Не беспокойся, детка! Папа будет от Багиры просто в восторге, вот увидишь!

8.15 вечера

Уолкер тихо крался по вымощенной плитами дорожке, что вилась между двумя рядами жилых домов. В распахнутые окна струилась вечерняя прохлада, из окон нижних этажей, где находились кухни, тянулись пряные ароматы готовящейся пищи. Светились и бормотали экраны телевизоров, а там, где окна были закрыты, работали кондиционеры. Дорожка, густо поросшая сорняками и травой, круто обрывалась у насыпи футов пятнадцать высотой. Уолкер осмотрелся, проверяя, не следит ли кто-нибудь за ним, затем нарвал две полные пригоршни сорняков и вскарабкался вверх по насыпи. Она заканчивалась узкой грязной площадкой не более семи футов в ширину; от самого ее края отвесно уходили вниз стены каньона глубиной этажа в три, где надавно устроили стоянку для машин. Сразу за стоянкой начинался Пико-бульвар, а на противоположной его стороне возвышалось новое ультрасовременное здание из стали и грубо обработанного камня, вход в которое украшала футуристическая скульптура в виде звезды Давида из металлических конструкций. У входа сверкали огромные буквы из стали, гласившие, что здесь располагается Центр западного побережья по исследованию массового уничтожения евреев.

Уолкер залег в высокой траве на краю обрыва и уставился на здание. К красному ковру, разложенному на тротуаре, подкатывали лимузины – «роллс-ройсы», «мерседесы». Из них выходили мужчины в смокингах и дамы, сверкающие драгоценностями. Затем машины отъезжали и припарковывались на стоянке, мигая фарами. Расторопные служители в коротких зеленых пиджаках помогали столь же элегантным гостям выбраться из таких же роскошных автомобилей, затем прыгали за руль и, взвизгивая тормозами и давя на газ, объезжали здание по Пико и отгоняли машины на стоянку, расположенную прямо под тем местом, где лежал Уолкер. Сквозь затемненные стеклянные панели фасада нового здания Уолкер видел этих господ – они смеялись, пили, хватали закуски с подносов, которые разносили молоденькие девушки латиноамериканского типа в черно-белых униформах.

Уолкер пролежал в траве, наверное, целый час, пока не закончился съезд гостей. Двое служащих в зеленых пиджаках лениво бродили у входа в здание, перебрасываясь шутками и посмеиваясь. До Уолкера доносились обрывки речи на испанском – мексиканцы слушали трансляцию матча с участием «Доджерз» по портативному приемнику, который они поставили на ступеньки у входа. Стемнело, и стоянка, где еще не успели установить прожекторы, погрузилась во мрак. Уолкер поднялся. Прошел по узкому гребню вдоль обрыва, пока не нашел более пологий спуск, и снова залег, приподняв голову, чтоб видеть служителей у входа. Несколько минут спустя игрок из команды «Доджерз» прорвал оборону противника, и мексиканцы, радостно рассмеявшись, обменялись дружескими пинками. Уолкер выскользнул из травы и начал спускаться вниз по склону, то притормаживая на каблуках, то помогая себе руками. Под тонкую футболку забилась пыль. Наконец, сопровождаемый тонкими струйками земли и мелких камешков, он приземлился на дне обрыва и торопливо присел на корточки за капотом сверкающего лаком серого «корниша». Оттуда было слышно, как пересмеиваются и поздравляют друг друга и «Доджерз» служители.

Уолкер приподнялся и высунул голову из-за капота «SL-450». Увидел, как по ступенькам сбежала девушка-официантка с двумя бумажными тарелками, наполненными едой. Мексиканцы поблагодарили ее и начали с ней заигрывать. Один из них сделал вид, будто собирается шлепнуть ее по заду. Девушка увернулась и, улыбаясь, погрозила ему пальцем. Парни расхохотались, а она убежала в дом.

Мексиканцы уселись на раскладные стулья и начали есть прямо руками. Отстегнув от пояса баллончик с краской, Уолкер встряхнул его и начал с помощью распылителя выводить на лакированном сером боку машины слово «жид». Затем подкрался к черному «биарицу» и огромными красными буквами вывел на дверце слово «еврей». Потом подобрался к коричневому «мерседесу» и написал на одном крыле «любитель ниггеров», а на другом – «лживый еврей». Так он ползал между автомобилями минут десять, тяжело пыхтя, и практически вслепую выводил на автомобилях надписи. Он был окрылен своим успехом, кровь, казалось, так и кипела в жилах, разливаясь приятным теплом по рукам и ногам. Обработав двадцатую по счету машину, он откинулся на хромированный бампер немного отдышаться. Дыхание было учащенное, сердце бешено билось, и он вдруг с удивлением обнаружил, что у него эрекция. Он дотронулся до члена. Какое приятное ощущение... Потом развернувшись лицом к машине, винного цвета «ягуару», уже начал было выводить на капоте «Бей жидов!», как вдруг через улицу до него донесся крик:

– Эй, ты! Какого черта ты там делаешь?!

На ступеньках стоял высокий худощавый мужчина с длинными седыми волосами и указывал в его сторону пальцем.

– Я заметил его со второго этажа! Это ваша обязанность – охранять стоянку! – кричал он служащим. – Схватите его!

Парни перебежали через Пико и направились к стоянке. Но вместо того, чтобы разделиться, они держались вместе. Уолкер побежал между рядами автомобилей, увлекая преследователей за собой, затем метнулся в сторону, запетлял как заяц, приближаясь к улице.

– Он там! Держите его, не позволяйте уйти! – кричал мужчина. Теперь к нему присоединилось еще несколько человек из приглашенных, и все они бросились вдогонку за Уолкером.

Уолкер перепрыгнул через низкую металлическую цепь, огораживающую стоянку, и, свернув направо, помчался по Пико к ближайшему перекрестку. Еще раз свернул направо. Дорога плавно поднималась на холм, вокруг расстилались лужайки частных владений. Он бежал легко, неспешно, время от времени оборачиваясь. Два мексиканца отстали от него примерно на полквартала. Мужчины в смокингах и кожаных вечерних туфлях, выбежавшие из здания, отстали еще больше и постепенно выдыхались. Уолкер пробежал еще несколько кварталов, затем свернул налево, промчался по аккуратно подстриженному газону и повернул направо, на боковую улицу. Здесь подъем кончился, и он позволил себе остановиться и осмотреться. Парни все еще пытались догнать его. Уолкер побежал дальше, все время сворачивая направо. Потом нырнул в темную аллею, обсаженную кустарником, бегущую вдоль задних изгородей между двумя плохо освещенными улицами. Примерно посредине обернулся, потом распластался на животе и стал следить за входом в аллею. Несколько секунд спустя в нее вбежали мексиканцы – головы опушены, ноги заплетаются. Они проскочили мимо. Тогда Уолкер поднялся, развернулся и затрусил в обратном направлении. Его голубой фургончик был припаркован в нескольких ярдах от входа. Он отпер дверцу и сел за руль. Сорвал с себя пропыленную футболку, завел мотор и выехал на дорогу. Сунул майку под сиденье, туда же кинул баллончик с краской. Давя на газ, он мчался среди закругленных холмов, одновременно натягивая на себя ярко-красную ветровку, затем натянул на потную голову желтое бейсбольное кепи с надписью «Шины фирмы Мишлен». У подножия холма он свернул на восток, по направлению к Пико-бульвару, и немного сбавил скорость. Впереди стояло несколько полицейских автомобилей, сверкая мигалками. Полисмен в униформе регулировал движение. На тротуаре и ступеньках у входа толпились люди с мрачными, расстроенными лицами. Напротив, на стоянке, вдоль рядов изгаженных автомобилей, чертыхаясь и размахивая руками, двигались люди с фонариками.

Уолкер надвинул кепи по самые брови и, улыбаясь, проехал мимо.