Текст книги "Убийца с крестом"

7.05 утра

Уолкер вышел из-под душа и посмотрел на часы. Оставалось еще два часа до выхода на дневную работу. Он лег, весь мокрый, на односпальную кровать и положил на глаза полотенце. От дексамила по всему его телу пульсировала кровь, сердце учащенно билось, в горле совсем пересохло. Но чувствовал он себя прекрасно.

Квартирка у него была маленькая, всего одна комната, и то в форме буквы "L". В одном конце помещалась крохотная кухня: газовая плита с двумя горелками, старый холодильник, облезлая мойка. В другом конце находилось все необходимое для накачивания мускулов: гантели, гири, штанги, скамья и опорные стойки. По всей комнате была разбросана одежда и обувь и большие кипы желтеющих газет.

Уолкер, так и не высохнув, встал и подошел к гирям. Взял две двадцатипятикилограммовые гири и стал их раскачивать перед зеркалом, висящим на двери клозета. Шумно, словно паровоз, вдыхая и выдыхая воздух, он, как зачарованный, наблюдал за своими вздувающимися мускулами, которые плавно перекатывались под его татуированной кожей.

Татуировкой было густо изукрашено почти все его тело: пантера и череп на левой руке, крест и пронзенное кинжалом сердце – на правой, на груди и спине – летящие птицы. И он с удовольствием любовался, как под этими наколотыми картинками напрягаются его мускулы и сухожилия.

Проделав по двадцать движений каждой рукой, он уронил тяжелые гири на пол. Квартирка находилась в гараже, и под ним не было никаких других жильцов. Он прислонился к кухонному столу, пережидая, пока пройдет легкое головокружение, вызванное упражнениями и капсулами. Вновь поднял глаза на зеркало, понаблюдал за собой пару минут и занялся мастурбацией. Дело подвигалось медленно. Это все из-за капсул, подумал он.

Закрыв глаза, он думал о негритянке с черными сосками. И ему почему-то хотелось отрезать их.

9.43 утра

Мимо них снова проскользнул серый «линкольн» с шашками.

– Он едет в центр, – сказал Голд.

– Не думаю, – ответил Хониуелл.

– Нет, он едет в центр, я уверен.

«Линкольн» прибавил скорость и скрылся за углом.

– Он уже в третий раз тут проезжает. Мы в Пасадене, – сказал Хониуелл.

Его черное лицо поблескивало тонкой пленкой пота. Окна машины были закрыты, и жара внутри стояла удушающая.

– Такие веши я всегда могу определить. Он направляется к центру, я уверен, – сказал Голд.

– Стало быть, ты уверен. Может, ты еврейский колдун?

– Не хочешь – не верь, – сказал Голд с сильным еврейским акцентом. – Смотри внимательно.

Они стояли на стоянке около бульвара Санта-Моника, напротив западноголливудского филиала Золотой государственной банковской и трастовой компании. Они сидели в красной машине, конфискованной две недели назад у венесуэльского торговца кокаином; его выпустили под залог, и, по всей вероятности, он уже был дома, в Каракасе. Машина никак не походила на полицейскую.

В радио послышался шум и треск, затем кто-то сообщил:

– Они свернули на Санта-Монику, лейтенант.

– Они направляются к центру, – повторил Голд.

Хониуелл улыбнулся, но его глаза были холодны и прикованы к улице. На стоянке возле банка, в ожидании его открытия, собралась небольшая толпа.

Хониуелл был высок и худощав, ему было уже под сорок. На нем был блестящий, голубой с красным кантом спортивный костюм.

Голд, сидевший на пассажирском месте, был старше и плотнее. На нем была яркая цветастая гавайская рубашка, теннисные туфли и выцветшие джинсы. На голове спортивная, для игры в гольф, шапочка, надвинутая на самые глаза.

«Линкольн» проехал снова. Хониуелл и Голд сидели не шелохнувшись, стараясь; чтобы их не заметили. Когда автомобиль исчез, Голд спросил:

– Ты знаешь этих братьев?

– Я знаю младшего, Уэтерса. Того, что зовут Псом. Однажды я задержал его за опасную езду. Он просидел три года в тюрьме. Старшего зовут Джоджо. Этот размазня. Я даже не знаю, почему он ввязался в это дело. В первую очередь наблюдай за Псом. Он может убить тебя.

– Они все могут убить.

– Что верно, то верно. – Хониуелл вновь улыбнулся. – Но я не знаю водителя.

– Зато я его, знаю, – сказал Голд.

Хониуелл недоуменно взглянул на него.

– Он стукач, – объяснил Голд.

– Должно быть, он в большом долгу перед тобой, если выдал Пса.

– Поэтому надо, чтобы все выглядело правдоподобным.

Как раз в эту минуту мимо них, громко стуча обувью, прошла веселая пара; они крепко обнимали друг друга за талию. Голд и Хониуелл проводили их глазами. В открытые двери банка устремилась собравшаяся толпа.

– Теперь уже скоро, – сказал Голд.

В следующий момент серый «линкольн» остановился за полквартала от банка, в запрещенном для стоянки месте.

– Они остановились, лейтенант, – доложил голос по радио.

– Вижу, Манкузо, – ответил Голд в свой передатчик.

Хониуелл нервно хохотнул.

Из «линкольна» на жгучее утреннее солнце вышел высокий черный человек в черном кожаном пальто. За ним появился, человек поменьше, в коричневом замшевом пиджаке и в кепке с большим козырьком.

– На улице больше тридцати, – сказал Хониуелл. – Любопытно, что эти гады прячут под своими пальто.

Оба человека остановились у входа в банк. Тот, что поменьше, оперся о стену и закурил сигарету, с мнимым безразличием наблюдая за улицей через зеркальные очки. Второй стоял совсем рядом и что-то ему втолковывал, быстро и возбужденно. Правой рукой он яростно жестикулировал.

– Похоже, этот Джоджо уже наложил в штаны, – сказал Голд.

– Да. Похоже, он отговаривает своего напарника. И впрямь наложил в штаны. Явно хочет отказаться от всей этой затеи.

Пес в последний раз затянулся сигаретой и швырнул ее на мостовую. Джоджо подошел еще ближе и коснулся руки Пса. Он что-то шептал ему на ухо.

– Он не здешний, – сказал Хониуелл. – И к тому же размазня. Ему следовало бы заняться каким-нибудь другим делом, полегче. Если он вытащит револьвер, то рискует отстрелить себе свою собственную шишку. Следи за Псом. Пес может...

– Убить меня, – с улыбкой договорил за него Голд.

Хониуелл посмотрел на него искоса.

– Я только хочу, чтобы ты берег свою шкуру, Джек. Вот и все.

– Знаешь, что я тебе скажу, Хони? Я буду беречь свою шкуру. Но и ты береги свою черную шкуру. Нам надо смотреть в оба.

Пес сказал что-то тихо, но резко Джоджо, и тот отпустил его руку и понурил голову. Они оба вошли в банк.

– Манкузо, – сказал Голд в микрофон, – вы со Спайсером возьмите водителя. Не стреляйте в него – он наш человек. А вы, Кристиансен и Флорес, спрячьтесь за подпорной стенкой. И не показывайтесь. Мы возьмем их на выходе. Понятно?

– Понятно, лейтенант, – ответил другой голос.

– А ты, Майклс, со своим напарником закрой своей машиной подъездную дорогу. О'кей?

– О'кей, лейтенант.

– Ну что, все готовы?

Радио молчало. Хониуелл протянул руку к заднему сиденью и достал оттуда автоматический пистолет.

– Пошли, – сказал Голд в микрофон, одновременно толчком ноги распахивая дверцу.

На полпути через Санта-Монику Голд, точно с чьей-то подсказки, вытащил свой полицейский револьвер 38-го калибра и загнал патрон в патронник. Проезжавшие мимо них машины отклонялись в сторону. Разинув рты и широко раскрыв глаза, на них смотрели матроны с голубыми волосами и бородатые строители. Как будто на глазах у них, под ярким солнцем, разыгрывалась очередная сцена из телевизионного боевика. Машина Майклса остановилась на подъездной дороге.

– Проклятый ковбой! – прошипел Голд.

Они тесно прижались к стене по обеим сторонам от входа в банк. Шероховатости стены врезались в их спины. В висках у Голда стучало. Он дышал часто-часто, и во рту у него все пересохло, точно он был в знойной пустыне. И он знал, что это было не от короткой перебежки через улицу.

Они ждали.

Из кузова проезжающего пикапа им помахал маленький мальчик. К тротуару подъехала женщина в зеленой «севилье», но, увидев их, тотчас же укатила прочь.

Хониуелл прижался лицом к стеклянной двери и заглянул внутрь.

– Я не вижу их, Джек.

Голд хмыкнул в ответ.

– Хочешь зайти в банк?

– Нет, они же должны выйти, – сказал Голд. – Запасись терпением.

Хониуелл вновь привалился спиной к стене и тыльной стороной руки стер пот со лба. Мимо, с таксой на поводке, медленно пробежал мужчина лет шестидесяти в зеленых беговых трусах. Он улыбнулся им.

– Господи Иисусе, – выдохнул Хониуелл.

Голд заглянул одним глазком внутрь.

– Они выходят, – сказал он.

Хониуелл опустил автомат, прижав его плашмя к своей ноге, подошел к фургону, который стоял на стоянке. Он сделал вид, что открывает дверь, но в последний миг положил автомат на крышу фургона и занял боевую позицию. Пес и Джоджо были уже посредине двора, когда заметили, что подъездную дорогу загораживает машина Майклса. Они замерли на месте, отыскивая глазами свой «линкольн», где никого не было за рулем. Джоджо попятился назад. Рука Пса медленно поползла в карман пальто.

– Эй вы, чертовы поганцы! – завопил Хониуелл. – Руки вверх!

Джоджо пятился назад. Пес как-то весь съежился, стараясь быть незаметнее. Теперь рука была уже в кармане. Его взгляд метался между «линкольном» и прячущимся за машиной без номера Хониуеллом.

– Руки вверх или мы пристрелим вас на месте! – крикнул Хониуелл.

Джоджо уперся спиной в стену банка и медленно поднял руки. В это время из боковой двери банка появилась средних лет женщина в жакете от Шанеля. Она что-то записывала в свою чековую книжку и, не поднимая глаз, направлялась к своему «мерседесу».

– Берегитесь, леди! – закричал Хониуелл, но Пес уже успел обвить рукой ее горло и приставить дуло своего автоматического пистолета 45-го калибра к ее виску. Она была выше, чем Пес, но он резко наклонил ее назад, так что ее ноги оторвались от земли и только его рука удерживала ее от падения.

– Я вышибу ей все мозги! – заорал Пес, туфли свалились с ее ног, обтянутых чулками, и она тщетно барахталась, пытаясь достать до земли.

– Я вышибу ей все мозги.

Голд ворвался в банк и пробежал по залу, крича:

– Происходит ограбление. Никому не выходить в переднюю дверь. Всем лечь на пол.

Послышался удивленный гул, стоявшие в очереди люди уставились на Голда с нескрываемым удивлением. Было ясно, что только кассир знает об ограблении.

– Всем лечь на пол! – повторил свой приказ Голд и толкнул молодую азиатскую девушку, чтобы она легла. В поднятой левой руке он держал свой золотой значок и поворачивал его так, чтобы все могли видеть.

– Я из полиции. Всем лечь на пол. Сейчас же!

Толпа наконец осознала, что происходит, и все распростерлись на гладких плитках. Голд осторожно открыл боковую дверь.

Женщина стояла на коленях. Пес тесно прижимался к ней сзади. Одной рукой он держал ее за волосы, другой все еще приставлял пистолет к ее виску. Джоджо все еще стоял у стены с поднятыми руками так близко от Голда, что тот чувствовал, как он дрожит.

– А сейчас мы сядем в машину этой суки! – кричал Пес.

– Пес, ничего у тебя не получится, – сказал Хониуелл. – Твоя затея не сработает.

– Послушай меня, мать твою... Мы сядем в машину этой суки. Уберите ваш чертов драндулет!

Какой-то миг никто не двигался, никто ничего не говорил. Только шумели машины, проезжавшие по Санта-Монике.

– Сейчас я ее убью!

– О'кей, о'кей, – сказал Хониуелл. – Мы уберем машину.

Он подал знак Манкузо, и тот, пригнувшись, сел за руль и медленно вывел задним ходом машину с подъездной дорожки. Пес поднял женщину за волосы, все время стараясь держаться поближе к ней. Женщина хныкала. Голд оперся о косяк двери и прицелился.

– Мы сядем в машину этой суки и уедем.

– Мы не можем допустить этого, Пес! – крикнул в ответ Хониуелл. – Ты знаешь, что мы не можем этого допустить.

– Лучше пропусти меня, проклятый ниггер, или, клянусь, я пришью эту суку! Вышибу ей все мозги. Держитесь от меня подальше, мать вашу так!

Пес медленно, дюйм за дюймом, потащил женщину по стоянке. Не отрывая глаз от Хониуелла, он кивнул Джоджо.

– Пошли, парень.

Голд услышал, что сообщник Пса тихо плачет.

– Пошли, Джоджо, – повторил Пес.

– Ну, пожалуйста, Пес. – Джоджо вдруг зарыдал. – Пожалуйста!

– Говорю тебе, пошли, – прорычал Пес.

– О Господи, – сказал Джоджо, и вокруг его ширинки расползлось темное пятно. – Ну, пожалуйста, пожалуйста.

– Иди сюда, кусок куриного помета, или я тебя убью, – сказал Пес и направил свой автоматический пистолет на Джоджо. В этот момент он увидел Голда в дверях, увидел, что тот вооружен и что его пистолет нацелен прямо на него. Прежде чем он успел выстрелить, Голд опередил его. Джоджо у стены завопил и упал на колени. Из-под его кожаного пальто послышался оглушительный грохот, и Джоджо вновь завопил. Пес покачивался, у него на боку расползалось пятно крови. Он попробовал поднять свой пистолет, но Голд выстрелил два раза подряд. Пес повалился вперед на женщину, его тело забилось в конвульсиях. Женщина завизжала и попробовала выбраться из-под него. Она ломала себе длинные ногти, а ее рот и глаза были широко раскрыты от ужаса. Голд прошел вперед, не опуская своего револьвера 38-го калибра, готовый выстрелить еще раз, но Пес вдруг затих. Чувствуя на себе всю тяжесть мертвого тела, женщина завизжала еще громче. Голд схватил ее за руку и вытащил из-под убитого Пса. Он попробовал поднять ее на ноги, но ноги у нее были как резиновые, и она тяжело осела на асфальт. Она перестала визжать и, горько рыдая, старалась отдышаться. Теперь вокруг них собрались все другие полицейские, и Манкузо, который был в таких делах мастак, стоя перед ней на коленях, утешал ее. Хониуелл и Кристиансен накладывали ременной жгут на кровавый обрубок, который некогда был ногой Джоджо.

– Я же вас предупредил, что он отстрелит себе свою шишку. Только он отстрелил ногу, – сказал Хониуелл. – У него был обрез под пальто. Лучше бы у него был с собой игрушечный пистолет.

Джоджо стонал.

– Заткнись, задница! – проворчал Хониуелл, пытаясь остановить кровь. – Ты перепачкал мой лучший спортивный костюм.

Хониуелл поднял глаза на Голда.

– Пес мертв?

– Мертвее не бывает. Больше эта собака никого не укусит.

Голд прислонился к стене.

– С тобой все в порядке, Джек?

– Меня что-то подташнивает, Хони.

Хони пригляделся попристальней.

– Почему бы тебе не сесть в машину, Джек?

– Со мной все в порядке, – сказал Голд. – Ты уже вызвал «скорую» для этого засранца?

Хониуелл буркнул что-то невнятное. Он вновь принялся затягивать жгут. Появился Флорес с молодым парнем в наручниках.

– Как поступить с водителем, лейтенант?

Парень смотрел на тело убитого Пса.

– Господи, – чуть слышно произнес он.

– Чего ты хочешь, Нолан? – спросил его Голд. – Я могу отпустить тебя прямо сейчас. Или из полицейского участка. Или продержать тебя пару дней в кутузке, а потом выпустить.

Парень не мог оторвать глаз от Пса.

– Господи! Ведь он муж моей сестры.

– Отведи его в машину, – сказал Голд Флоресу. – Мы задержим его, а завтра я поговорю с окружным адвокатом, и через день мы его отпустим за отсутствием улик. Так будет лучше. Не думаю, что у такого дерьма, как Пес, были друзья, но осторожность не помешает. Так будет лучше.

Он повернулся к парню.

– Я поговорю с окружным прокурором, Нолан. Доложу ему о том, что ты для нас сделал, и попрошу отнестись к тебе снисходительнее. Я считаю, что ты искупил свой давешний проступок. Я поговорю с ним, а он позвонит кому следует.

– Господи Иисусе, – сказал парень. – Ты уложил его на месте.

– Завтра суббота, – вставил Флорес.

– Значит, ему придется побыть в кутузке до понедельника или вторника. Так будет лучше.

– Господи Иисусе, – продолжал твердить Нолан.

Вдалеке послышалось еще негромкое завывание сирены «скорой помощи», оно чем-то походило на отзвук гитарных струн. Спайсер, стоя на улице, махал вертолету, зависшему высоко в пропитанном смогом воздухе. Подкатил черно-белый автобус, и полицейские в униформах стали разгонять собравшихся зевак-автомобилистов. Хониуелл и Кристиансен все еще продолжали возиться с ногой Джоджо. Несколько мгновении Голд наблюдал за ними, затем пересек улицу и зашел в небольшой бар. Бар назывался «Уют»; бармен стоял на тротуаре с группой молодых людей, наблюдая за происходящим. Он вошел в бар следом за Голдом и занял свое место за короткой, обтянутой искусственной кожей стойкой.

– "Джонни Уолкер", черная марка, – сказал Голд и поднял широко расставленные большой и указательный пальцы.

Бармен был худым, загорелым, похожим на сосиску человеком в тесно облегающей футболке и шортах цвета хаки. Его волосы были острижены коротко, по-военному; в одном ухе – золотая серьга; на шее повязана красная банданна[3]3
  Банданна – пестрый платок, обычно шелковый.


[Закрыть], на левом бедре – огромная связка ключей.

Он налил виски, отошел от стойки и смотрел, как Голд одним залпом выпил половину налитой ему большой порции.

– Эти люди мертвы? – спросил он.

Голд сделал еще глоток, наблюдая за барменом над краешком стакана. Поставил стакан на стойку и показал на него. Бармен налил еще порцию.

– Один мертв, а другой нет, – ответил Голд.

С улицы вернулось несколько молодых людей; собравшись в другом конце бара, они опасливо посматривали на полицейского. Кто-то бросил в музыкальный автомат четверть доллара, послышался старый хит «Еще один целует прах земной» в исполнении «Квин». Кто-то приглушенно рассмеялся.

– Я тоже однажды убил человека, – сказал бармен.

Голд посмотрел на него.

– Да, – подтвердил бармен. – Прошло много, много, много дней, прежде чем я очухался.

Молодые люди засмеялись. Один из них, маленького роста, танцуя, прошел вперед. Он был лишь в «бананах» и бейсбольной шапочке с надписью «Доджерз».

– Тебе пришлось убить этого негодяя или это получилось само собой?

Голд мрачно улыбнулся коротышке:

– Уматывай-ка ты лучше, пустозвон, а то я тебе выдерну ноги из задницы.

– О-о-о, вы только послушайте, Пресвятая Мария, – сказал коротышка и с вызывающим видом вернулся к своим друзьям, которые встретили его заливистым смехом.

Голд вновь показал на стакан. Бармен налил двойную порцию и ушел в другой конец бара, чтобы присоединиться к своим друзьям. Голд достал из нагрудного кармана длинную, толстую сигару и закурил. Загасив спичку, он поднес ее к своему лицу. Рука не дрожала.

В дверях показался Хониуелл. Его лицо было все в поту. Он всмотрелся в прохладный полумрак, разглядел Голда и сразу же подошел к нему.

– Какого хрена ты тут околачиваешься, Джек? – спокойно спросил он.

– Выпей немножко, Хони. – Голд прищелкнул пальцами, подзывая бармена, который хотел было подойти, но Хониуелл взмахом руки заставил его оставаться на месте.

– Тебе нельзя этого делать, Джек. Эти гады из отдела проверки уже здесь. Они хотят знать, куда ты запропастился, и я их понимаю. Это твоя операция, а ты здесь попиваешь виски. Тебе нельзя этого делать, дружище.

Голд раскурил сигару, и его окутал венок сизого дыма. Посасывая шотландское, он посмотрел на Хониуелла.

– Отдел проверки уже здесь?

– Да.

– Быстро же они примчались.

– Такая уж у тебя репутация.

– Кто там?

– Куш. И кое-кто из его людей.

– Сержант Куш, – медленно произнес Голд и отхлебнул еще виски. – Если Куш здесь, значит, недалеко и телевизионщики.

– Одна независимая телекомпания уже готовится к съемке. Они находятся в трех кварталах отсюда. На Сансет.

Голд выпустил облако дыма и, казалось, внимательно рассматривал зажатую в руке сигару.

– Джек, ради Бога!

Голд медленно раздавил сигару о пепельницу.

– Джек, прошу тебя.

– Хорошо, – сказал Джек, вставая. – Не будь таким занудой. – Он вынул десять долларов из кармана брюк и положил их перед барменом, тот кивнул. Допив виски, Голд поставил стакан на стойку рядом с деньгами. Один из молодых людей что-то сказал, и остальные опять рассмеялись.

Снаружи было очень жарко, смог сильно сгустился. Голливудские холмы теперь рисовались смутными коричневыми пятнами на фоне коричневого неба. Банковская стоянка была отгорожена желтой полицейской лентой; люди коронера[4]4
  Коронер – следователь, производящий дознание в случаях насильственной или скоропостижной смерти.


[Закрыть] уже уносили тело Пса. Голд и Хониуелл протолкнулись через толпу, собравшуюся перед входом в банк.

Молодой человек в тройке, с уже нанесенным на лицо гримом, стоял перед полицейским барьером, говоря в мини-телекамеру, установленную на плече длинноволосого азиата.

– Этим утром на задымленных улицах Западного Голливуда, – вешал репортер, – разыгралась ужасная трагедия.

– Повтори еще раз, Джефф, – попросил оператор.

От толпы отделилась девушка и щеточкой поправила макияж на лице репортера. Он подтянул галстук и уставился в камеру.

– Можно продолжать?

– Продолжай, Джефф.

– Говорит Джефф Беллами, репортер телевизионной компании КЗТВ в Западном Голливуде. Сегодня утром на этих туманных улицах разыгралась ужасная трагедия, которую, по мнению некоторых людей, можно было бы предотвратить.

– Еще раз. Джефф.

– Что за дерьмо он там несет? – спросил Голд у Хониуелла.

– Не знаю, Джек. Он...

– Я вам объясню, что он говорит, – пролаял тучный, коротко стриженный человек в костюме спортивного покроя из шотландки и галстуке в виде шнурка. – Он говорит о том, что миссис Эскадириан собирается подать жалобу на вас. А может быть, даже возбудить уголовное дело против города.

– Привет, Джо Куш. Я уже слышал, что ты здесь. Что это за миссис Эскадириан? Погоди минутку. Не говори мне этого.

– Точно. Это глупая баба с Беверли-Хиллз, которой сегодня утром едва не отстрелили задницу. Та, что «танцевала» с этим самым... Уэтерсом. Ее муж – знаменитый кинопродюсер, он только что закончил съемку документального фильма об аргентинских эскадронах смерти.

Куш обмахнул свое багровое лицо сложенным носовым платком.

– Ну и что?

– Она утверждает, что вы, парни, такие же.

– Как аргентинские эскадроны смерти? – переспросил Голд.

Хониуелл хихикнул.

– Да нет, она так прямо и говорит, что вы – лос-анджелесский эскадрон смерти. И что вы казнили бедного гражданина из непривилегированного класса. «Устроили на него засаду» – это ее точные слова. И когда мистер Уэтерс оказался в положении, когда вы могли его легально ликвидировать, вы тут же убили его. Даже не думая о многих невинных людях, чья жизнь оказалась под угрозой. Включая, естественно, и саму миссис Эскадириан.

– Что за чушь! – сказал Хониуелл. – Джек спас ее задницу. Пес непременно убил бы ее.

– Я передаю вам то, что сказала леди. Это все.

– Где она? – спросил Голд. – Я хотел бы с ней потолковать.

– Слишком поздно. Она села в ту же «скорую», куда посадили подозреваемого с отстреленной ногой. Как его, кстати, зовут?

– Джоджо.

– Она была малость в истерике. Впрочем, это вполне понятно, насколько я наслышан. Не каждый день убитые валятся тебе на голову. Они впрыснули ей какое-то лекарство и повезли в больницу, чтобы там хорошенько проверить, все ли с ней в порядке. Перед отъездом она успела сказать, что потребует, чтобы вас лишили вашего значка, лейтенант. А по пути в больницу они с Джоджо, чего доброго, договорятся обвинить вас в убийстве.

Сержант Куш весело фыркнул и показал свои мелкие, острые, похожие на крысиные зубы, которые плохо вязались с его одутловатым лицом.

– Где вы, кстати, пропадали, лейтенант? Я вас уже давно ищу, с тех пор как приехал. – Куш внимательно поглядел на Голда и принюхался. – Вы же знаете, что не имеете права уходить, пока вас не осмотрят люди из отдела проверки.

Голд прислонился спиной к машине и скрестил на груди руки.

– Я ходил пописать, Джо. Не знал, что на это требуется письменное разрешение.

– Не усложняйте положение, лейтенант, все старые служаки вроде вас доставляют мне кучу неприятностей. И больше всех – вы. Вы знаете, что у меня, как и у вас, есть своя работа. Позвольте же мне ее сделать. – Лицо Куша все раскраснелось от жары и раздражения.

– Извините меня, офицеры, – прервал их знакомый голос. Рядом с Кушем стоял светловолосый репортер Джефф Беллами; он был преисполнен сознания собственной важности. – Сержант Куш, можем ли мы провести сейчас интервью. А то уже подключаются другие каналы.

– Да, конечно, Джефф. Сейчас я подойду, – ответил Куш маслянистым голосом. И, обращаясь к Голду, резко добавил: – Лейтенант, я поговорю с вами позднее.

– Ради Бога, – рассмеялся Голд. – Ради Бога.

Куш сверкнул глазами на Голда и торопливо последовал за Беллами, застегивая верхние пуговицы рубашки и поправляя свой узкий галстук.

– Ты только посмотри на этого жирного ублюдка, – сказал Хониуелл, усаживаясь на крыло рядом с Голдом. – Говорят, что он держится так самоуверенно, потому что готов сделать все, что угодно, для шефа Гунца.

Голд снова рассмеялся. Он вытащил еще сигару из кармана. Когда он ее раскуривал, Хониуелл глянул на него искоса:

– Что ты думаешь об этой истории с миссис Эскадириан, Джек? Будто бы она собирается подать жалобу? У нас могут быть неприятности?

Голд медленно попыхивал сигарой.

– Сержант Хониуелл, я служу в полиции уже больше двадцати пяти лет, и если я что-то усвоил твердо, то только одно: не беспокойся о том, что будет завтра, потому что завтра не заставит себя ждать. – Он повернулся к Хониуеллу. – О'кей?

Хониуелл пожал плечами и поднял обе ладони.

– Как скажешь, Джек.

– Давай-ка посмотрим на это шоу?

Джефф Беллами с серьезным видом разглагольствовал перед камерой:

– Мы беседуем с сержантом Джо Кушем, сотрудником специального подразделения лос-анджелесского департамента полиции. Сержант Куш, можете ли вы рассказать нам, что случилось? – Беллами протянул микрофон к багровому лицу Куша.

– Видите ли, была произведена попытка ограбления местного, западноголливудского отделения Золотой государственной банковской и трастовой компании. Попытка была сорвана, на короткое время была взята – и тут же освобождена – заложница, один подозреваемый был убит, второй ранен и отвезен в лос-анджелесскую Мемориальную больницу. После необходимого лечения он и третий подозреваемый – молодой парень – будут задержаны и им будет предъявлено обвинение.

– Есть ли, сержант, какие-нибудь основания у слуха... что этого кровопролития можно было бы избежать?

– Абсолютно никаких, Джек, – сказал Куш, глядя прямо в камеру. – Предварительное расследование показывает, что офицеры полиции действовали быстро и осторожно в крайне опасной ситуации. Я считаю, что их действия в этом случае заслуживают всяческого одобрения.

– Мели, мели языком, сержант, – пробурчал Хониуелл.

– Поговаривают, будто освобожденная заложница намерена подать жалобу на департамент, – сказал Джефф Беллами, – Жалобу о том, как вся операция была проведена?

– Освобожденная заложница, Джек, была в очень возбужденном состоянии, поэтому ее даже пришлось госпитализировать. Я уверен, что когда она достаточно успокоится, то сможет увидеть утренние события в другом свете; не сомневаюсь, что, когда расследование будет закончено и все факты тщательно изучены, всем станет совершенно ясно, что полицейские офицеры действовали мужественно, чрезвычайно мужественно, с полным сознанием своей ответственности.

– Ну и болтун этот Куш, – присвистнул Хониуелл. – Навалил целую кучу дерьма.

– Болван, каких мало, – проворчал Голд.

Два высоких человека в темных костюмах и солнцезащитных очках пересекли улицу и остановились перед Голдом.

– Лейтенант Джек Голд, из лос-анджелесского департамента полиции?

– Да, это я.

Один из них поднял свое удостоверение личности в кожаном футляре.

– Агент Фицхью, а это агент Бремер из Федерального бюро расследований. Мы хотели бы с вами поговорить.

Голд взглянул на удостоверение и краешком рта сказал Хониуеллу:

– Если так пойдет дело дальше, скоро станет невозможно работать. Ты меня понимаешь?