Текст книги "Опаленные страстью"

Она едва удержалась на ногах и, когда Эмори взял ее за плечи, буквально рухнула на него.

– Простите меня, – прошептал он. – Здесь так тесно.

– Что? Что вы делаете?

– Пытаюсь поменяться с вами местами, но что-то мешает… – Она услышала звук рвущейся материи и очень удивилась, когда он, дотянувшись до того места в стене, откуда проникал тоненький лучик света, большим пальцем расширил высверленное в стене отверстие, приник к нему, после чего дал ей возможность посмотреть.

– Они вам знакомы? – прошептал он ей в самое ухо.

Аннели кивнула, но тут же подумала, что в темноте он не видел ее кивка, и повернула голову, чтобы ответить ему тоже шепотом, однако вместо уха наткнулась на его губы и, отпрянув, сильно ударилась затылком о стену, Она не успела вскрикнуть – Эмори среагировал моментально, зажав ей рот рукой, и повернул ее голову к своему уху.

– Это ваш брат Стэнли, – прошептала Аннели. – И его жена Люсиль.

Эмори снова посмотрел в щель, после чего ликвидировал ее и нашел потайную дверь, о которой говорила Флоренс. Отодвинул панель и, взяв Аннели за руку, вместе с ней вошел в библиотеку.

Задвинув панель, на обратной стороне которой были полки, он смахнул пыль с платья Аннели. Ленту, стягивавшую его волосы, он потерял, когда они ходили к скалам, и теперь кудри его рассыпались по плечам. На рукаве рубашки была огромная дыра. Когда они шли сюда в темноте, Эмори зацепился за гвоздь. Если прибавить к этому пятна от морской воды на бриджах и промокшие башмаки, выглядел Эмори не лучшим образом и вряд ли хотел предстать перед братом после долгой разлуки в подобном виде.

Эмори пытался привести в порядок непокорные волосы, когда Аннели вдруг спросила:

– Откуда вы узнали про отверстие в стене?

Олторп сдвинул брови.

– Понятия не имею. Просто я знал, что оно там есть, вот и все. – Он слегка улыбнулся. Аннели бросила взгляд на дверь.

– Полагаю, мне следует пойти сейчас к бабушке. А вам не стоит этого делать. Ваш брат не хотел, чтобы его жена узнала о том, что вы в Бриксгеме, и если до сих пор не изменил своего мнения, вам лучше не появляться им на глаза.

Олторп как-то неохотно кивнул, но Аннели его понимала. Возможно, брат помог бы ему хотя бы частично восстановить память.

– Оставайтесь пока здесь. Если все в порядке, я вернусь за вами.

Он снова кивнул и поймал ее руку, когда она уже собиралась уйти.

– Извините.

– За что? – шепотом спросила Аннели.

– Хотя бы за то, что меня выбросило на ваш берег, не говоря уже об остальном.

После ее ухода Эмори облегченно вздохнул.

Он посмотрел на ларец с оружием. Утром он отдал Аннели ключ от него, и она опустила его в карман. Эмори не составило никакого труда вытащить его, когда они менялись местами в узком проходе в кромешной тьме. Но зачем ему это понадобилось?

Следовало ли ему сомневаться в преданности брата? Опасаться, что тот передаст его властям? Более мучительным был вопрос о маркизе Бэрриморе. Кто он такой, черт побери? И почему Эмори охватил леденящий страх, когда Аннели рассказала о нем? Эмори его не узнал, его появление не вызвало у него никаких особых ассоциаций, но это не значит, что они не возникли у маркиза. Аннели бросилась в объятия Эмори, чтобы Бэрримор оставил ее в покое, но что, если, несмотря на все их старания, Бэрримор узнал его и помчался за констеблями?

Вряд ли Бэрримор заподозрил свою невесту в связи с преступником, преследуемым законом. Вряд ли у него были основания подозревать ее в неверности. Скорее всего он был до того ошеломлен увиденным, что оказался не в состоянии оценить ситуацию.

Эмори окончательно потерял покой. На губах до сих пор был вкус поцелуев Аннели.

Открыв ларец с оружием, он снова проверил пистолеты и положил их обратно.

Действительно ли он предатель? Совершал ли преступления против своей страны, против короля? А если совершал, то как долго может скрываться в Уиддиком-Хаусе?

Глава 9

– Поверьте, я тоже в ужасе от одной лишь мысли, что Стэнли ходит к больным чумой. Я всячески помогаю ему спасать человеческие души, прежде чем они покинут этот мир, но общаться с чумными – это уже слишком.

– Люсиль, дорогая, в Бриксгеме нет чумы. Миниатюрная белокурая красавица посмотрела на мужа, – Но я хорошо слышала, как ты сказал, что у кого-то лихорадка и кровотечение.

– Только у двух прихожан, которые просто заболели желудком, съев несвежее мясо.

– Мясо? – Она вздохнула и обратилась к Флоренс:

– Теперь вы понимаете, почему я приехала вместе с ним? Он совершенно не заботится ни о своем, ни о моем здоровье.

Преподобный отец перевел взгляд на Флоренс.

– Моя милая женушка не оставит меня в покое, пока я не отпущу ее в Лондон. Вчера твердила о вторжении французской армии, которая намерена спасти Наполеона, и о том, что в этом краю Британии небезопасно. Сегодня заговорила о кровотечениях.

– Но здесь и вправду небезопасно. – стояла на своем Люсиль. – Везде полно солдат. Дороги кишат ворами и убийцами, они надеются, что с наплывом людей в деревни им будет чем поживиться. И все это еще до официального подтверждения, что он прибудет именно сюда. Я удивлена, мисс Фэрчайлд, – обратилась она к Аннели. – что вы не захотели вернуться в Лондон.

– В Лондоне в десять раз больше людей, – возразила Аннели. – А о ворах и говорить нечего.

– Да, но там вы в полной безопасности, под защитой вашего брата, виконта Ормонта, и маркиза Бэрримора. Последний слывет одним из опаснейших дуэлянтов Англии, владеет и пистолетом, и шпагой. Так что только глупец отважился бы причинить вам зло.

– Люсиль познакомилась с обоими джентльменами вчера, – объяснил священник.

– Могу поклясться, что минут пять назад мы проехали мимо его экипажа. Дело в том, что вчера я имела удовольствие прокатиться в нем.

Аннели удивленно подняла брови.

– Маркиз, как обычно, остановился в Норт-Форте по правительственным делам, – продолжал объяснять священник, – где обедала моя жена вместе с другими леди из Общества защиты сирот.

– Да, помню, вы что-то говорили об этом, – кивнула Флоренс.

– Действительно, – подхватила Люсиль. – Нас пригласил полковой командир, полковник Хаксли, на парад пехоты и кавалерии. Ваш брат и маркиз, – обратилась она к Аннели, – прибыли в тот момент, когда одна из дам попросила, чтобы солдаты пальнули из большой пушки. Но полковник отказал ей в ее просьбе, и, как мне показалось, в довольно грубой форме, заявив, что заряды нельзя тратить на развлечения.

– Я имею несчастье знать полковника Хаксли вот уже тридцать лет. – сухо заметила Флоренс, – и ничего хорошего о нем сказать не могу.

– Вряд ли кому-то из нас нравится, что Наполеон намерен высадиться в нашем районе, – добавила Люсиль, – Не сомневаюсь, именно поэтому маркиз решил лично проверить все оборонительные сооружения и средства. Он, кажется, связан с министерством иностранных дел, не так ли?

Аннели через силу улыбнулась.

– Кажется, он сотрудничает с лордом Уэстфордом из министерства иностранных дел.

– Значит, он занимается шпионами? Как интересно! Неудивительно, что он был так взволнован и хотел поговорить с полковником Рэмзи, – Он опять встречался с полковником Рэмзи? – Да, они довольно долго беседовали, но так тихо, что ни единого слова не было слышно. И знаете, он просто очаровательный! И настоящий джентльмен. Когда я сказала, что давно не видела такого красивого экипажа, он настоял, чтобы я поехала вместе с ним в Бриксгем. Уверена, это он проехал мимо нашего дома утром, и недавно мы опять его видели. Как жаль, опоздали всего на пять минут.

Люсиль разочарованно надула губки, и Аннели, подумала, что она сейчас очень похожа на тех женщин, которые носят платья с очень глубокими вырезами и кокетливые шляпки, чтобы завлечь маркиза. Но по-настоящему ее встревожила новость о том, что Бэрримор вчера не сразу отправился в Торки, а поехал в гарнизон за полковником Рэмзи и потом «долго беседовал с ним.

Флоренс, как и Люсиль, не понимала, почему маркиз так поспешно уехал, и сверлила взглядом Аннели.

– Я так сожалею, что не застала его здесь, – сказала Люсиль.

– Он пробыл здесь совсем недолго, – пробормотала Аннели. – Очень торопился в город.

– Ну ладно, как-нибудь в другой раз. – Люсиль теребила кружевную манжету, явно раздосадованная тем, что зря сюда спешила. – Все равно я не отпустила бы Стэнли одного.

Флоренс улыбнулась.

– Гости – всегда приятный сюрприз, уверяю вас. – Она устремила взгляд на дверь и пробормотала:

– Хотя, полагаю, сегодня этот сюрприз не последний.

Стэнли Олторп проследил за ее взглядом и увидел своего брата. Силы оставили его, но он заставил себя встать.

– Слава Богу, – прошептал он, – ты жив! Эмори улыбнулся:

– Боюсь, что Бог тут ни при чем. Это леди Уиддиком спасла меня.

Священник с улыбкой бросился к брату.

– Слава Богу! Слава Богу! В прошлый раз ты был похож на покойника. Я и не надеялся, что ты выздоровеешь. А сейчас ты такой, каким я тебя помню.

Эмори осторожно высвободился из объятий Стэнли.

– Я еще не совсем здоров, – сказал он и посмотрел на Флоренс. – Вы не сказали?

– Не успела. Речь шла о чуме в деревне и убийцах на дорогах.

Выражение счастья не сходило с лица священника.

– Что вы должны были мне сказать? – спросил он. – Ты выглядишь совершенно здоровым.

– Он потерял память. – Флоренс постучала пальцами по лбу. – Это не так-то легко заметить.

– Память? – Священник нахмурил брови. – Ты хочешь сказать, что не помнишь, как попал на берег?

– Он хочет сказать, – вздохнула Флоренс, – что вообще ничего не помнит. Он не знает, кто он такой, кто я, кто моя внучка. Правда, ее он не может знать, поскольку они раньше никогда не встречались. Видимо, удар по голове был таким сильным, что повредил мозг. Иногда он что-то вспоминает, перед глазами мелькают какие-то картины, отдельные эпизоды, но соединить их в одно целое он не может.

– Но ведь это абсурд! – выдохнул Стэнли. – Как можно не знать, кто ты такой?

– Я клянусь, что не знаю, – сказал Эмори. – И для меня эта мысль вдвойне абсурдна. Я битый час ходил по дому, в котором, как мне сказали, бывал тысячу раз, ну а теперь вряд ли найду дорогу до главного входа.

– Ты и меня не помнишь? – прошептал Стэнли. Эмори не ответил, но взгляд его был достаточно красноречив. Брат стиснул зубы от отчаяния, Аннели заметила между братьями явное сходство: резко очерченный подбородок, правильной формы нос, красивые шелковистые брови. Только Эмори выглядел более зрелым и сильным, его жизнь, полная испытаний, оставила на нем след. Стэнли был полной противоположностью Эмори: немного субтильный, без малейшего намека на грубость, и все же в нем нет-нет да и проглядывала суровость.

– Мы должны сделать все возможное, чтобы узнать друг друга, – заявил Стэнли.

Люсиль, сидевшая на диване, кашлянула.

– Ты, я смотрю, совсем забыл обо мне. Или ты тоже потерял память?

Стэнли посмотрел на жену.

– Прости меня. Я, кажется, забыл о приличиях. Люсиль, дорогая. – Он подошел к ней. – Я счастлив представить тебе моего брата Эмори Джеймса Олторпа. Его не было в Англии целых шесть лет, и вот наконец он вернулся. Эмори хотел поклониться Люсиль, но она вскинула брови.

– Эмори Олторп? Тот самый предатель? В комнате воцарилась гробовая тишина, и когда Флоренс постучала тростью по ножке стола, это произвело такой же эффект, как если бы грянул выстрел.

– Его вина пока не доказана, – заявила Флоренс. – Он брат вашего мужа и мой друг, и я прошу относиться к нему с уважением. Во всяком случае, в моем доме.

Люсиль вжалась в спинку дивана, опасаясь, что Флоренс снова ударит тростью по ножке стола, и взяла мужа за руку.

Стэнли сжал ее нежные дрожащие пальчики.

– Люсиль, не надо так говорить, – взмолился он. – Особенно сейчас.

– Ничего страшного, – сказал Эмори. – Я знаю, что меня считают персоной нон грата.

– Нон грата? – взвизгнула Люсиль. – Солдатам приказано в вас стрелять, как только вы появитесь!

Флоренс так стукнула тростью по ножке стола, что подскочили не только лампа и две фарфоровые статуэтки, но и все находившиеся в комнате.

– Но это правда! – настаивала Люсиль. – Солдаты патрулируют улицы, к тому же награда за его поимку живым или мертвым увеличена до тысячи фунтов!

Флоренс взглянула на Стэнли.

– Боюсь, что это так. Полковник Рэмзи снова расспрашивал того рыбака и показал ему набросок портрета. Он уверен, что человек, изображенный на портрете, и тот, которого видел рыбак, – одно лицо. Более того, он утверждает, что когда «Беллерофонт» придет в порт, Наполеона попытаются спасти… – он умолк и посмотрел на брата, и главным в этом заговоре будет Эмори.

– Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, – пробормотала Флоренс. – Делать ему, что ли, больше нечего, как плести интриги? Неужели ему здесь не хватает женщин, чтобы развлечься?

– Погодите. – Эмори потер висок. – Этот человек взят под стражу на английском военном корабле, в английском порту и под мощной охраной английских солдат. Как же я мог совершить такое чудо?

– А как ты сделал это на Эльбе? – с горечью спросил Стэнли. – Его охраняли три тысячи английских солдат, но говорят, что ты каким-то образом вытащил его оттуда.

– Вина Рори не доказана, – напомнила ему Флоренс.

– Рэмзи утверждает, что есть свидетели, они клянутся, что преследовали именно «Интрепид» и подошли к нему достаточно близко, чтобы завязать бой, но потом из-за плохой погоды потеряли этот корабль из виду.

Эмори нахмурился.

– «Интрепид»?

– Твой корабль, будь он неладен. Твой проклятый корабль! Судно, на котором ты совершал кругосветные путешествия в поисках приключений, вместо того чтобы находиться дома и заниматься делами семьи!

Он умолк, заметив удивление на лицах Флоренс и Аннели, в то время как Люсиль торжествовала.

– О Господи, Эмори, зачем я это сказал? Я не вправе винить тебя за поступки, о которых ты, может быть, и не слышал, находясь за тысячу миль от того места. И уж тем более сейчас, когда ты даже имя свое забыл. – В голосе Стэнли звучало искреннее раскаяние.

Аннели показалось, что Эмори пошатнулся. Она вскочила и бросилась к нему, опасаясь, как бы ему не стало плохо.

– Нет, – резко сказал он, стиснув зубы и через силу улыбаясь. – Я в полном порядке. – Он накрыл ладонью холодные пальцы Аннели и посмотрел на Стэнли. – Не нужно извиняться. Если я подлец, то лучше услышать об этом сначала от своей семьи.

– Вы хотя бы сядьте, – сказала Аннели. – Может, выпьете вина или бренди?

Флоренс привычным движением махнула тростью и попала прямо в колокольчик, висящий на стене.

– Прекрасная идея. Мы все могли бы выпить чего-нибудь покрепче чая. Когда успокоимся, обсудим ситуацию без всяких глупостей и сцен. Стэнли, вы принесли одежду?. Позвольте заметить, что бриджи, которые надеты на вашем брате, были бы впору подростку. Он даже не может в них сидеть.

– Я… да, – кивнул Стэнли. – Я привез несколько пар ботинок и одежду. Они в сундучке в нашем экипаже – Ты знал? – спросила Люсиль, сверля его взглядом. – Знал, что он здесь, и ничего не сказал?

– Я узнал только в понедельник, когда госпожа Уиддиком послала за мной. А ничего не сказал потому лишь, что не хотел волновать тебя, моя драгоценная. Я ведь знаю, какая ты чувствительная. Это могло тебя расстроить, тем более что полковник Рэмзи бывает у нас чуть ли не каждый день и рассказывает всякие страшные вещи.

Флоренс фыркнула, и ее пергаментные щеки слегка покраснели.

– Полковник Рэмзи – настоящий джентльмен, – запротестовала Люсиль. – Он совсем не назойливый, и надеюсь, вы не думаете, что я могу причинить зло нашей семье.

– Нет, конечно, нет, дорогая. Я бы никогда…

– Прежде всего я верна тебе, Стэнли. И если расстроена, то лишь потому, что ты мне не доверяешь. И конечно же, я удивлена, что вполне естественно. Госпожа Уиддиком слишком строга ко мне. – Она прикусила губу, желая, видимо, показать, как ей сейчас тяжело. – Я не глупа. Просто я беспокоюсь. И о тебе, и о твоем брате.

– Конечно, дорогая, – простонал Стэнли, опустившись перед ней на колено. – У меня и в мыслях не было не доверять тебе. Просто я хотел уберечь тебя от ненужных волнений.

Немного успокоившись, Люсиль обратилась к Эмори:

– Дорогой Эмори, я не хотела тебя обидеть, надеюсь, ты простишь мне мою необдуманную жестокость. Поверь, я безмерно рада познакомиться с тобой. И если бы это было возможно, мы увезли бы тебя домой прямо сейчас.

Флоренс подняла трость, чтобы снова позвонить в колокольчик, но в этот момент в дверях появился Уиллеркинз.

– Слава Богу. Я думала, ты не услышал звонка.

– Я услышал трость, миледи.

– Будь так любезен, принеси из экипажа преподобного отца сундучок. И пожалуйста, скажи Милдред, чтобы приготовила еды на пятерых – вы ведь останетесь ужинать, не так ли?

Стэнли не посмел отказаться, к великой досаде Люсиль, которая вцепилась в его руку, дав ему понять, что хочет немедленно уехать домой.

Уиллеркинз поклонился.

– Что-нибудь еще, миледи?

– Вообще-то да. Насколько я помню, старый негодник Дюпре оставил нам бочонок прекрасного французского бренди в последний раз, когда я позволила ему спрятаться от таможенных судов в моей бухте. Бутылочка бренди нам сейчас не помешала бы. И немного пирожных, пока не готова курица.

После ухода Уиллеркинза Флоренс, положив руки на трость, обвела всех собравшихся взглядом и сказала:

– Еще до войны я полюбила французское кружево и целых двадцать лет использовала его. Сомневаюсь, что на всем Корнуолле найдется дом, где кладовка не была бы набита контрабандными товарами. И я не поверю, если вы скажете, что исследовали пещеры под Берри-Хэдом и не нашли там никаких следов сделок между солдатами. Потому что я помню… Ладно, не важно, что я помню. Гораздо важнее, что помнит Рори. Сегодня он выглядит намного лучше, чем вчера, а завтра будет чувствовать себя еще лучше, если мы поможем ему вспомнить радостные события.

Аннели ни на шаг не отходила от Эмори. Взгляды их встретились. Лицо Эмори было совершенно бесстрастным. Однако Аннели поняла, о чем он думает, когда заглянула в его темные бездонные глаза. Завтра его здесь не будет. В этом нет никакого сомнения. Она не знала, почему эта мысль пришла ей в голову, но была уверена, что не ошибается. Он покинет Уиддиком-Хаус при первой же возможности. Независимо от того, вернется к нему память или нет.

Аннели опустила глаза, не сумев скрыть разочарования. Ей так не хотелось расставаться с Эмори. Но ему следовало уехать до того, как еще кто-нибудь узнает о том, что он здесь. Аннели не верила Люсиль Олторп. Такие женщины заполняют бальные залы и клубы в Лондоне, и любая из них, прикрывшись веером, откроет тайну первому встречному, лишь бы произвести впечатление. А Люсиль, как говорит бабушка, мечтает стать графиней Хатерли и охотно шепнет пару слов кому нужно, устранив таким образом препятствия со своего пути.

Глава 10

Буря разразилась через два часа. Хлынул ливень. От порывов ветра дрожали стекла, сгибались пополам деревья. Уиллеркинзу ведено было принести дополнительно свечи и лампы в гостиную и спальни, расставить ведра и разложить тряпки там, где вода, просачиваясь через потолок, текла по стенам.

Стэнли говорил без умолку, уверенный в том, что поможет Эмори восстановить память. Аннели слушала его с увлечением. Это была история о попусту растраченной молодости третьего сына, взбалмошного и непокорного, не желавшего изучать философию и заучивать наизусть латинские тексты.

Флоренс как-то рассказывала, что Эмори не ладил с отцом, что отец его бил, особенно когда тот заступался за Беднягу Артура, которого отец буквально истязал даже тогда, когда тот уже был болен. Стэнли был уверен, что только из-за Артура Эмори не сбежал задолго до своего шестнадцатилетия.

В тот год граф умер от кровоизлияния в мозг, и главой семьи стал Уильям. Теперь за Артура можно было не беспокоиться, и через неделю после похорон отца Рори уже был на индийском корабле. Следующие шесть лет он провел в плаваниях по малоизвестным странам и вернулся в Уинзи-Холл с сундуками, набитыми экзотическими шелками и специями, о которых никто никогда не слышал. Он побывал в американских колониях, в Мексике и Перу. Плавал на Восток, прошел вдоль Великой китайской стены. Привез тигровые шкуры, китайский фарфор и чудесный резной меч, купленный у одного из известных самураев.

Артуру он привез большую золотую клетку с маленькими желтыми птичками. От их сладкого пения у Артура слезы выступали на глазах.

Несмотря на то что Уильям был рад Эмори, тот не смог прожить в тихом захолустье и месяца и присоединился к войскам, воюющим против Франции. Эмори служил лейтенантом на флоте Нельсона, но после победы под Трафальгаром занялся торговыми сделками, давшими ему возможность приобрести «Интрепид». Как раз в то время Стэнли и стал священником. Тринадцать месяцев назад скоропостижно скончался Уильям Олторп, и Артур, как следующий по старшинству сын, должен был унаследовать титулы и поместья.

Аннели внимательно наблюдала за реакцией Эмори. Он слушал брата с безучастным видом, словно все это совершенно его не касалось, словно речь шла о чьей-то чужой запутанной жизни.

Аннели устала за ним наблюдать, и мысли ее приняли совсем другой оборот. Она теперь только и думала о том, что произошло между ней и Эмори на вершине скалы. Ей легче было бы броситься под колеса экипажа, чем посмотреть ему в глаза после того, что случилось. Ведь это она сама спровоцировала его, требуя показать, на что он способен. Вот он и показал. И теперь она таяла от каждого его взгляда, от каждой улыбки.

Когда Уиллеркинз принес сундучок, привезенный Стэнли, Эмори взял его и пошел переодеваться. В сундучке лежала его одежда. Она хранилась на чердаке. Но он уже не был тем тощим подростком, который оставил дом и отправился на поиски приключений. Не был он и тем офицером-патриотом, который ушел на войну. Он раздался в плечах, и когда натягивал на себя синюю бархатную куртку, она буквально трещала по швам; Высокий белый воротничок сдавил горло, а пуговицы на кремовом шелковом камзоле грозили порвать вышитые петли. Бриджи сидели немного лучше, чем те, что были на нем, но облегали слишком плотно, почти как кальсоны, в которых Аннели нашла его на берегу и о которых хотела забыть.

Сейчас он выглядел точь-в-точь как пират с длинными черными волосами и мускулистым телом. Аннели представила его себе стоящим на палубе корабля, у штурвала, со злорадной ухмылкой на губах, под развевающимся на ветру флагом с изображением черепа и костей.

И все же Аннели отказывалась верить в то, что Эмори предатель, что он подлый, вероломный, коварный. Будь он хладнокровным убийцей, это проявилось бы как-то в его взгляде, в манерах. И уж конечно, он не остался бы равнодушным, когда Люсиль задавала ему провокационные вопросы о его жизни на корабле, а потом обвинила в предательстве.

В шесть часов, когда буря была в самом разгаре, Уиллеркинз доложил, что экипаж священника поставили в конюшню, чтобы его не унесло в море, и он позволил себе приказать, чтобы приготовили еще одну спальню. Люсиль ужасала мысль о том, что придется заночевать в Уиддиком-Хаусе, но, когда завыл ветер и дождь забарабанил по стеклу, ее опасения сменились хныканьем.

Ужин подали рано, в восемь часов: вареную курицу, пирог с бараниной и тушеные почки. Аннели не притрагивалась к еде, просто водила вилкой по тарелке, переводя взгляд с окна, за которым сверкала молния, на Эмори, Время от времени посматривала на Стэнли, который счел своим долгом заметить, что Эмори с детства не любил почки, маринованных угрей и терпеть не мог капусту, от которой пучит живот. Люсиль чем дальше, тем больше действовала Аннели на нервы, она то и дело заливалась визгливым хохотом, перебивала Стэнли, чтобы рассказать какую-нибудь пошлую историю.

После ужина все вернулись в гостиную, куда Уиллеркинз принес на подносе бренди и сигары в коробке из тикового дерева. Открыв коробку, он, прежде чем подойти к мужчинам, предложил сигару Флоренс. Та взяла ее, откусила кончик и выплюнула.

Увидев это, Люсиль потеряла дар речи, особенно после того, как Эмори зажег сигару для Флоренс, после чего вернулся на свое место и зажег еще одну – для себя.

Ни отец, ни брат Аннели никогда не отказывали себе в удовольствии выкурить сигару. Но она ни разу не видела, чтобы курила женщина, только слышала, что королева любит выкурить сигару после обеда. В высшем обществе Лондона мужчины не курили при дамах, это считалось верхом неприличия. В Девоншире, в доме на вершине холма, со всех сторон атакуемого буйной стихией, все эти приличия казались неуместными и смешными.

Аннели тоже захотелось взять сигару, но тут Люсиль захлопала в ладоши, сказала, что все это очень забавно, и, несмотря на протесты мужа, попросила Эмори зажечь и для нее сигару, после чего закашлялась так, что слезы выступили на глазах.

Флоренс и мужчины с удовольствием потягивали бренди, не обращая внимания на вой ветра за окном.

– Думаю, на завтрак нам снова подадут почки. – заметила Флоренс, докуривая сигару. – Милдред не станет выбрасывать добро. Стоит приподнять корочку пирога за ужином, чтобы увидеть там мясо, оставшееся от обеда. Обычно она маскирует остатки горчицей и фенхелем. Не помню, чтобы ей приходилось готовить больше чем для одного гостя, поэтому утром на столе еды будет либо на десятерых, либо с трудом хватит на одного.

– Вы и так слишком щедры, госпожа Уиддиком. Жаль, что обстоятельства вынуждают нас пользоваться вашей добротой еще какое-то время.

– Что за вздор, преподобный отец! Не каждый день в моем доме бывают такие замечательные мужчины. Что ж, уже поздно. Пожалуй, я вас покину. Не буду больше вам докучать.

Эмори помог ей встать, и она направилась к двери.

– Уиллеркинз покажет вам вашу комнату, преподобный отец. Он говорит, что приготовил для вас самую лучшую спальню. Рори, дорогой, тебя мы тоже переселяем с чердака в комнату с туалетом и ванной. Надеюсь, ты их не перепутаешь, – добавила она, подмигнув Эмори. – Аннели, проводи меня до лестницы, а когда вернешься, будешь за хозяйку. Пожалуйста, оставайтесь здесь, сколько пожелаете. Сомневаюсь, что мне удастся уснуть в такую грозу, с громом и молнией, но я выпила тройной бренди и с помощью Уиллеркинза как-нибудь доберусь до кровати.

Пожелав всем спокойной ночи, Флоренс в сопровождении Аннели, которая несла канделябр с тремя свечами, пошла по холлу.

– Ну? – Флоренс перешла на шепот. – Что скажешь?

– Думаю, преподобный Олторп искренне обрадовался брату и пытается помочь ему хоть что-то восстановить в памяти. Что же касается Люсиль…

Флоренс фыркнула.

– Если наша милая Люсиль будет так пялиться на Эмори, то наверняка прожжет дырку у него на бриджах.

– Бабушка!

– Да, бабушка. Но я не так стара, чтобы не замечать мужских достоинств. И нечего строить из себя невинную овечку, дорогая. Это не мой язык резвился во рту у Эмори сегодня на скале.

Аннели буквально приросла к полу.

– Вы нас видели? – спросила она после паузы.

– Господи, я вижу только то, что у меня под носом. Этель вас видела. Сказала Милдред, Милдред – Уиллеркинзу, Уиллеркинз – мне. Я все новости узнаю от него. Я и сама догадывалась, что с тобой что-то произошло. Лицо у тебя весь вечер горело. Кстати, тебе это идет. Жаль, что я не видела, – Уиллеркинз говорит, что твоему жениху открылась весьма впечатляющая картина.

– О, бабушка… Я все это нарочно сделала. Олторп тут ни при чем. Я его уговорила. Надо же мне было как-то избавиться от лорда Бэрримора, и это было единственное, что пришло мне в голову в тот момент…

– Броситься в объятия другого мужчины? Разумеется, Рори пришлось согласиться. Как это мило с его стороны! Я бы даже сказала – галантно. – Флоренс, вытянула губы трубочкой. – Думаю, ты преуспела в своей затее. Этель говорит, что лорд готов был провалиться сквозь землю от подобного унижения и как ошпаренный бросился к своему экипажу. Странно, что он не явился сегодня вызывать соперника на дуэль. Видимо, из-за бури. Сам Бог нам ее послал. Не удивлюсь, если сюда заявится твой брат, чтобы увезти тебя из этого развратного дома.

Аннели тихонько застонала. Меньше всего ей хотелось огорчать бабушку. Канделябр вдруг показался чрезмерно тяжелым. Он наклонился, и с него капал воск. Аннели уронила бы его, не появись в этот момент Эмори. Он неслышно подошел к ним, и при свете свечей видно было, как пляшут в его глазах озорные огоньки.

– Часть вины за случившееся лежит на мне, дорогие дамы. Для подобного зрелища нужны два человека.

Глаза у Аннели округлились, когда он, передав канделябр Уиллеркинзу, подошел к Флоренс. Ее морщинистое лицо расплылось в улыбке, и она потрепала щеку Эмори.

– Вы такая красивая пара, – прошептала она. – Будь я лет на шестьдесят помоложе, даже на сорок… Эмори поймал ее руку и прижал к губам. – Я бы, наверное, с вами не справился. Улыбка исчезла с ее лица, и она тяжело вздохнула, – Как ни печально, но скоро мы лишимся твоего общества. Не так ли? Надеюсь, ты не покинешь нас, не попрощавшись?

– Ни в коем случае. Я даже не знаю, какими словами отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали. Флоренс усмехнулась.

– Вот этого я тебе никогда не скажу.

Она взяла под руку Уиллеркинза и повернулась к лестнице, чтобы подняться к себе. Эмори остался у балюстрады, наблюдая за тем, как играют на стенах тени от канделябра.

На белом платье Аннели тоже играли тени. Она была настолько бледна, что румянец на щеках казался неестественным.

– Вы действительно могли уйти, не попрощавшись? – тихо спросила Аннели.

– Будь у меня хоть капля разума, я ушел бы прямо сейчас, ведь буря для меня спасение!

– Спасение? А промокшая одежда, простуда и жар – тоже спасение?

– Я рискую только собственным здоровьем, никому не причиняя вреда.

Голос его прозвучал удивительно нежно и мягко. Аннели старалась не замечать, что его взгляд скользит по ее шее, плечам, глубокому вырезу на платье. Перед ужином она по глупости сменила платье с высоким воротом на шелковое, более открытое, из которого виднелась грудь.

– И куда бы вы отправились, не зная, кто друг, кто враг? Вы же ничего не помните и рискуете попасть в ловушку.

Он подошел ближе.

– Я тронут вашей заботой, мисс Фэрчайлд.

– Забота тут ни при чем, – мягко возразила она. – Я… я просто пытаюсь реально смотреть на вещи. Вы не находите, что в вашем нынешнем положении нелепо покидать единственное надежное место?

– Это так же нелепо, как опозорить себя в глазах всего общества, вместо того чтобы просто отвергнуть предложение руки и сердца мужчины, которого вы не любите.

В этот момент грянул гром, и пол содрогнулся у них под ногами. По телу Аннели побежали мурашки.

– Джентльмен сделал бы вид, что забыл о том случае. Он взял прядь ее темных волос и пропустил между пальцев.