Текст книги "Записки ищущей агамистки"

Было восемь…

«Есть восемь всех главных помыслов, от которых происходят все другие помыслы. Первый помысел чревоугодия, и после него – блуда, третий – сребролюбия, четвёртый – печали, пятый – гнева, шестой – уныния, седьмой – тщеславия, восьмой – гордости. Чтоб эти помыслы тревожили душу, или не тревожили, это не зависит от нас, но чтоб они оставались в нас надолго или не оставались, чтоб приводили в движение страсти, или не приводили – это зависит от нас».

Евагрий Понтийский – христианский богослов; 399 год

Серия «Было восемь…» состоит из восьми повествований, где в каждой отдельной истории человек ведет внутреннюю борьбу с захватившим его пороком и находит в себе силы быть выше его.

1. Γαστρι-μαργία («гастримарги́а») – дословно: чревоугодие (обжорство);

2. Πορνεία («порни́а») – дословно: блуд (прелюбодеяние);

3. Φιλ-αργuρία (филаргири́а) – дословно: сребролюбие (алчность);

4. Θλιψις («фли́псис») – дословно: скорбь (тоска, печаль);

5. Оργή («орги́») – дословно: гнев (ярость);

6. Аκηδία («акиди́а») – дословно: уныние (депрессия);

7. Κενο-δοξία («кенодокси́а») – дословно: тщеславие (звездность);

8. Уπερη-φаνία («гиперифани́а») – дословно: высокомерие (гордыня).

История шестая.

Записки ищущей агамистки.*

*Агамистка – холостячка, незамужняя женщина.

Если принц на белом коне проскакал мимо Вас -

значит, судьба готовит Вам иной сюрприз…

Глава 1

Мужчина мечта. Не, ну я тоже ничего…

Без пятнадцати. Следующий звонок в семь. Голова поднявшись, падает на подушку. Не сейчас. Можно ещё. Ресницы смыкаются, свет гаснет – щуриться больше не надо. И вдруг небо. Огромное синее небо. Раскинув руки, парю словно птица. Ветер в волосах. Синь в глазах. Свобода, покой, невесомость – как в аэротрубе. Одно неудобно – лечу спиной вниз. Хочу перевернуться… Не могу… Понимаю – не лечу, а падаю! Полёт превращается в скоростной спуск. Секунда, две. Небо резко меняется краем скалы. Несусь в пропасть. Тело сжимается, готовится к удару. Господи, хоть бы подо мной оказалось море. Не хочу боли. Громкий крик пронзает пространство.

– Аня! Зачем? Зачем?

Вздрагиваю, просыпаюсь, трясу головой, возвращаюсь в реальность. Пятница, рабочий день, я жива, здорова и у меня сегодня день рождения, а в голове свербящая мысль – с четверга на пятницу сны сбываются.

– Ерунда, с какого перепугу, я полезу в горы. Да и теперь точно не полезу.

Одеяло отлетает в сторону. Начинается новый день.

Нынешнее утро выдалось динамичней обычного. Офис оживился, зашевелился муравейником. Новый сотрудник. Каждый первым норовил увидеть новенького, и поделиться своими наблюдениями с остальными, менее расторопными собратьями. Внезапно людская суматоха прекратилась и в офисе воцарилась тишина. Начались смотрины, где процедуру знакомства с новичком по обыкновению взял на себя сам босс. До этого момента именно он являл собой абсолют мужчины – высокий, красивый, сорокашестилетний стройный брюнет, умный до жути. Единственным недостатком которого, являлось наличие жены, которую он боготворил и двадцатитрехлетней дочери по имени Станислава, которую безмерно любил, по-отечески называя Стасия.

Вошедшим оказался молодой человек, который во время знакомства, переминаясь с ноги на ногу, не проронил ни слова, озадачивая остальных двузначностью вопроса – то ли он стесняется своего нерусского имени, то ли напрочь лишен интеллекта. Алекс – так нам представили новичка, а если точнее и по паспорту, то Алексей Германович Ростовский – сын владельца нашей газеты, внешне смахивающий на модель с обложки журнала «мен-хелс». Высокий блондин с голубыми глазами. Привлекательный типаж. Костюм в полоску, стильная обувь, дорогой запах – кричали о состоятельности, а улыбка в тридцать два белоснежных зуба вызывала зависть не только у мужчин. Если охарактеризовать пришельца одним словом, мужчина – мечта. А если тремя, да не моя.

На календаре, стоящем на моем столе, с изображением чёрного летящего паровоза, всё ещё пахнущим типографской краской, сегодняшний день, был аккуратно обведен красным маркером, и датировался десятым января 1999 года. Близился конец века, и до Миллениума без малого оставалось двенадцать месяцев. Судя по крикам компьютерщиков всего мира, с 1 января 2000 года состоится перезагрузка всех и вся. Веря в приметы, в этот ажиотаж втянулась и я, с единственным желанием кардинально изменить свою жизнь к этой дате и начать новый век в замужестве и в семейном счастье. Но мои воздушные замки – это ещё вилами на воде… Так вот, вернёмся к красному кружку, который сигнализировал о дате моего рождения. В этот зимний, денёк меня угораздило родиться в тридцатый раз. В тридцатый – звучало как контрольный. Контрольный в голову. Поднимало настроение одно – сегодня я выглядела фантастично, а купленное платье, практически вырванное из рук другой соискательницы, чудесным образом стройнило меня и приукрашивало. Случаются же приятные совпадения. Случаются, и сегодня как нельзя кстати.

Знакомство со мной происходило с последней из присутствующих из-за расположения моего стола, который базировался в углу комнаты, прикрытый шкафом. Это давало мне неплохие преимущества – мою невидимость, и уязвимость входящего, но привлечь к себе внимание при такой «посадке» – порождало немало моих усилий. Встав и шагнув влево, я оказалась в зоне видимости. Первым шикарность наряда оценил шкаф, который комплексуя отступил, ворох бумаги на моём столе, по тем же причинам съёжился, и я предстала обществу во всей красе. Платье без сомнения заслуживало показа и оправдывало потерянное мной время. В нём я чувствовала себя богиней – это без вранья и лукавства. Нечто подобное читалось и в глазах двух вошедших мужчин. Небольшое замешательство, двухсекундная пауза, мураши в волосах, электричество по коже – и я влюбилась. Это была любовь с первого взгляда, точно она, все остальные мужчины мира, умерли в то же мгновение.

Моя личная жизнь к настоящему времени складывалась параллельно моему запланированному сценарию, а если точнее, то в разрез с ним. Я прожила пять лет с женатым человеком, и шесть месяцев назад он с женой и дочкой взял и переехал в другой город, а не женился на «Анютке», то есть на мне. От любимого мне досталась однокомнатная квартира, выменянная у моих же родителей, в размере тридцати шести квадратов, для игры во взрослую жизнь, и маленькая серебристая машина восьмой модели, подаренная, в знак утешения за разбитое сердце. Раз такая оказия, оставалось позиционировать себя свободной амазонкой – яркой, независимой, самостоятельной. Но если честно замуж хотелось. А всё остальное было напускным притворством, придуманным для маломальской защиты чуток расшатавшейся психики. Приятным совпадением оказалось и то, что страница «семейное положение» в паспорте Алекса тоже оказалась девственно чистой. И это первое о чём сообщили мне девчонки.

– А вдруг это мой шанс, – прикидывала я, настраиваясь на позитив.

Одна деталь, омрачала мечты – это возраст. Он оказался моложе меня на шесть лет. Много ли это? Мало? Казалось много. И этот факт, крепко прописавшись в моей голове, принялся со скоростью света доселе недостижимой никем уменьшать вероятность познания неземной любви в реальности. Ведь тридцать лет для женщины расценивается концом молодости, точнее девичества. Из девушек мы сами того не желая, совершаем скачок в контингент молодых женщин. В двадцать девять мозг не отягощен этим, а в тридцать всё – старуха. Откуда берутся столь пессимистичные мысли в наших красивых головках? Ведь никто не нашептывает их нам. Полагаю, передаются они одним путём – с молоком матери. Про ощущения трансформации женского сознания, возникающие в разные этапы взросления, у нас с мамой состоялся нешуточный разговор. Меня интересовало её отношение к такому неоспоримому факту, как женское старение, с высоты шестидесятидвухлетнего возраста. Ответ получился интересным и поучительным для меня. Многое из сказанного уходило в отрицание, но в большинстве случаев казалось правдой. Так вот, в теории каждая женщина пытается убедить всех и вся, что возраст это не страшно, и что она не боится стареть. Но почти каждая непременно хочет выглядеть моложе своих лет, и если она не делает какие-либо основательные манипуляции со своим лицом, то маску из сметаны, пытается пристроить на лицо почти каждая. Сейчас я озвучу некоторые наблюдения мамы и пары её подруг о женском возрасте, которые возможно не совпадают с мнением большинства, но кажутся не лишенными смысла. Судите сами. До тридцати лет женщина занимается поиском мужчины, она раскована (насколько может позволить себе каждая), жизнерадостна (смотри предложение в скобках выше), любопытна (ну Вы поняли принцип). Она наслаждается жизнью, своим телом, своими эмоциями. Она Ева. Возраст в это время исчисляется цифрами 1,2,3,4,5,6,7,8,9 после двойки, дни рождения радуют, искренне по-детски ожидаются подарки. С тридцати до сорока, здесь в основном идёт тройка на первом месте, а цифры 1,2,3,4,5,6,7,8,9 не имеют значения. Тебе тридцать – а это значит, что есть девушки гораздо моложе тебя. И тут включается новое видение, возникает необходимость формирования себя как личности, и ты включаешься в битву за карьеру (ну Вы помните, насколько может позволить себе каждая). Даже если к этому возрасту, Вы обзавелась парой карапузов и Вас усадили устраивать быт, то, не теряя ни минуты впустую, Вы поле битвы за становление своей личности переносите в стены родной квартиры, и начинаете борьбу за равноправие с родственными душами. С сорока до пятидесяти лет, определяющими цифрами снова идут 1,2,3,4,5,6,7,8,9 после четверки. Да уже не тридцать, но и не пятьдесят. В этот период видимо основную идею вносит фраза из кинофильма «в 40 лет жизнь только начинается». Женщина пытается что-то поменять в своей жизни, а в итоге получается одно – «а воз и ныне там». Новая работа? Попытаться начать с нуля, с пятнадцати тысяч вместе с молодыми. Опыт это хорошо, только у молодых есть неоспоримое преимущество – молодость. А менять шило на мыло, создавать возню не более того. Может нового мужчину? Одумайся, как бы свой собственный, не завел себе подружку помоложе. Тело, что с тобой? Не, ну я же занимаюсь спортом. Реанимация кожи происходит всё трудней. А может маску из сметаны каждый день? Всё с понедельника коплю деньги на ботокс. С пятидесяти до шестидесяти, в голове одно, скоро пенсия. Определяющим снова идёт пятерка, а не цифры после неё. Хороните в себе женщину как сексуальный объект, и начинаете позиционировать себя как боевую подругу. Покупка новой одежды не радует, из Вас уже не получается той самой сексуальной штучки. Однотипность работы утомляет, скорость информационного потока поражает. Послать по вацапу? Что это? Хорошо хоть не переспросила, Вы не слово «кацап» имели в виду. Политика? Да что Вы, мне бы пенсию вовремя. Появляются сад, подруги, желание последний раз махнуть на море. Возникает необходимость в хобби, желание научиться хоть что-то делать своими руками, чтобы наконец куда-то их пристроить. Нет, ну кожа ведь не одежда, почему она с каждый годом всё больше и больше разнашивается. Откуда эти складки и морщины? Птоз? Необходимо срочно набирать вес, чтобы заполнить изъяны. Литр сметаны на всё тело, и каждый день. Да, и узнать можно ли ботокс в тело? С шестидесяти до семидесяти. Тут пока тайна, маме шестьдесят два, но она молодится, убеждая всех и каждого, что ей ещё далеко до шестидесяти. Да, и я ей в этом помощница, статусом бабушки никак не награжу. Краткий экскурс от моей мамочки закончен, вернёмся к началу, к моему понимаю тридцатки.

Тридцать – это определенная черта. Итог достигнутого. Кто-то имеет семью, детей, престижную работу. А я? А я профукала пять лет, пять самых активных для женщины лет с женатиком. И наконец, одумавшись, и пересмотрев все свои принципы, с ходу влюбилась в малолетку. Всё-таки нет предела женской глупости. Анька одумайся и вернись на землю. Меняй жизнь, разумом живи. Тридцатка ведь тебе уже. Соберись и сосредоточься на главном, вернее единственном – работе. Но, не придумав ничего нового, я по кальке маминого плана – устремилась завоёвывать своё место под солнцем. Другие варианты были. Правда, немного. Пару минут гоняла в голове мысли о братстве и секте, но дала себе шанс и выбрала работу. Кстати о ней.

Наш отдел, в котором я тружусь, состоит из четырех человек, мы пишем статьи в многотиражку «Уральский мегаполис». Ну как пишем, если нет мировых сенсаций, то приукрашиваем уральские будни, отыскивая материал в регионе. Поэтому восьми-десятичасовой рабочий день пять-шесть дней в неделю, плюс свободное время, проводимое вместе, сделали нас родными. Не коммуна, но делимся многим. Правда существует пару но – всем кроме мужчин, да и деньги только взаймы. Знакомьтесь мои подруги.

Светлана – тридцатилетняя блондинка, как говорил мой бывший «одного призыва девки», пишет статьи об изобретениях и ноу-хау в промышленности. Она целеустремленно завышает показатели производства отечественной индустрии, надеясь этим, поднять боевой дух населения. Патриотка. Её ироничные статьи являются любимой рубрикой большинства читателей нашей газеты.

Оксана, сексапильная брюнетка, ведет рубрику – мировая экономика. Пишет об экономических преступлениях, которые возникают в результате неконтролируемой экономии чинуш в свой карман. Её статьи частенько приводят её к разбирательствам в суде, а нередко и к личным разборкам.

Альбина, яркая шатенка, её тематика передовые разработки в медицине и в косметологии. Косметология это её стихия, о ней она может говорить часами, а если не остановить то и днями.

И наконец, я, Ваша покорная слуга «активистка, комсомолка и, наконец, просто красавица» – Анна, которой доводится излагать на бумагу факты о природных катаклизмах и необъяснимых явлениях, происходящих на планете.

– Почему столь мужскими вопросами занимаются женщины? – спросите Вы.

Ответ на поверхности – наисильнейшая часть нашего коллектива, то бишь мужская, говоря их словами – взвалила на себя всю основную и грязную работу в поиске сенсационного материала. Мы же офисные маратели бумаги, умея быстро барабанить по клавиатуре, просто тупо переносим факты на газетные листы, тем самым перетягивая одеяло славы на себя. Они по крохам собирают сенсации, мы же в комфорте, в чистоте, сытые, умытые с лавром в волосах, сидим на заднице, и ничего не делаем, лишь расставляем запятые в нужных местах. Вы бы видели ту бредятину, которую они присылают нам. Мало что поменялось с древних времен, добыча мамонта так и осталась прерогативой мужчины, а его приготовление привилегией женщины. Хотя плюсы в нашей работе тоже были – мы приятная находка для любой компании, никто кроме нас не знает такого количества свежих новостей. Соперничать с нами могут, телевизионщики, но и они штучный товар на больших вечеринках. Думаю, по этой причине, я всё ещё не была замужем, меня просто боялись мужчины, ведь о наводнение в Гватемале я могла трещать часами, тогда, как мой избранник с трудом мог соорудить пару предложений о том, как провел пару часов свободного времени и что бы хотел съесть на ужин. Человек с полётом мысли, с юмором, с креативом в голове мог бы заинтересовать меня, но такого человека всё время не находилось рядом. Или я не там искала.

В связи с занятостью остальных, всю следующую неделю мне поручили ввести Алекса в специфику нашей работы. Тяжелым трудом это было не назвать, Алекс оказался легок в общении, искренен, внимателен, не кичась своим происхождением, на лету схватывал мелкие нюансы работы. Если без врак, я наслаждалась общением.

Однажды спросив его: «Почему он не остался работать в Москве, в газете или журнале отца?» – узнала простой ответ, что два Ростовских в одном здании, или даже в одном городе – это бомба замедленного действия. Несхожесть во взглядах, различие в подходах и ценностях – раздражали отца. Возникающие ссоры на пустом месте, переходили в длительное игнорирование друг другом. В обиды. В непонимание. Исправить сложившуюся ситуацию помог друг детства отца – наш босс, приютив нигилиста. В результате чего у спорщиков появилась свобода, а у младшего новая возможность – показать себя в деле, самостоятельно открыв журнал. Неплохой старт, и нервировать папеньку при этом не особо предполагалось.

Недельное знакомство показало, Алекс – самостоятельная единица. Настырная, упорная и любознательная. Без стеснения с долей юмора он рассказывал про свою прошлую жизнь, не комплексуя, делился планами на будущее. Открытость и беззлобность, несвойственная русскому менталитету восхищала, а ведь он считался русским.

Родился он в Советском Союзе, а вот отрочество провел в Америке у тётки, старшей сестры его матери. Можно было понять её радость приютить племянника, своих детей у неё не было. Её американский брак как раз пришёлся на момент ослабления железного занавеса, когда после основательных проверок разрешили выезды за границу. Тётку долго не выпускали, но должность её мужа сыграла во всей истории главную роль. Это было время – «время холодной войны» и «время разоружения», когда две сверхдержавы СССР и США вели переговоры об ограничении вооружений и об уничтожении целого класса ядерных ракет среднего и ближнего радиуса действия. В делегации от США и оказался будущий муж тётки Алекса, а переводчицей с советской стороны – сама тётушка, поэтому их отношениям не стали препятствовать, не желая поднимать международный скандал. Но в газетных статьях, про золушку полюбившую принца, не написали, даже на последней странице жёлтой газетенки. Полина, так звали тётушку, уехала в Америку на пмж, а когда Алексу исполнилось четырнадцать, взяла его к себе в небольшой особняк для углублённого изучения английского языка и получения качественного образования. Инициативная женщина. В Америке Алекс закончил сначала колледж, затем университет. Но в последнее время у тётки начались проблемы со здоровьем, она постоянно лечилась в специализированных санаториях и почти не бывала дома. Муж пытался спасти свою Полли от хвори, а хворь больше напоминала тоску, поэтому лечение не давало видимых результатов. Алекс в периоды лечения был предоставлен себе, лишь формально числясь на попечении дядюшки. Последний скупился на воспитание чужого чада. Да и наличие родного сына, делало отношения между ними «если тактичней сказать» – прохладными. Это не могло тянуться вечно и по настоянию родителей, скорее мамы, Алекс вернулся на родину, в Россию. Родительница получила любимого сына, а отец – наследника и продолжателя своих наполеоновских планов. Да и наследство – не разбитое корыто, кроме газеты, на балансе семейки числился ещё московский журнал, парочка ресторанов и загородный клуб.

– Мальчик упакован полностью, – размышляла я, – и ссылка в наш город временная, так для набора опыта. Руководству столичного журнала нужно хорошо ориентироваться в возглавляемой теме. И, заматерев в провинции, он без колебаний рванет на московские просторы. Интересно, а открыть пару ресторанчиков в нашем городе, ему тоже захочется? Да бог с ним, смелым и флаг в руки.

В результате, взаимного и поначалу вынужденного общения, мы оказались не безынтересны друг другу. Алекс щедро делился опытом и запасом историй, обретенных во время путешествия с тёткой. Я в силу своей профессии в количестве историй не уступала. У меня кроме знания мировых катастроф и чтения груды литературы, существовала фора – шесть лет, эти чертовы шесть лет. А за шесть лет можно сделать многое, даже горы свернуть, если конечно папа работает на динамитовой фабрике, и у него этого динамита… во сколько. Неделя пролетела незаметно. Я влюбилась по уши. Алекс стал кислородом, без которого я задыхалась. Прирастая к нему всё больше и больше, я мысленно стирала в сознании всю абсурдность ситуации с возрастом, придуманную мной. С трудом, но стирала.

Завтра день рождения Алекса, ему исполняется двадцать четыре. Я узнала об этом накануне. Он сам сбросил смс-сообщение: «Завтра я именинник, твой подарок Ань будет самым дорогим для меня )))».

Ответив, что с меня презент, я помчалась со всех ног выбирать подарок. Хотелось непременно неординарный и неожиданный.

– Так, так, так, что можно подарить человеку, у которого нет только луны? Зима, холод… Что-нибудь тепленькое, а лучше горячительное… – коньяк? Да, хороший стоит дорого, как раз попадаю в «дорогую» тему, только как-то простовато получается, типа лишь бы отвязаться. Возвращаемся на исходную. Зима, холод… тепло души… дорогой подарок… Что можно подарить? Свитер! Я подарю ему тёплый, вязаный свитер.

Колебание с выбором цвета, синий или серый, заняло минут сорок. Серый подходил к голубым глазам, но мне больше нравился фасон синего свитера, и я купила синий. На открытке дружеского плана, недолго думая, написала стихотворение в стиле хокку, чтобы вечером поразить аудиторию эрудицией. Рифмовать особо ничего не пришлось, поэтому получилось быстро.

Хокку – это один из жанров японской поэзии, нерифмованное трехстишие. Искусство писать хокку – это умение сказать многое в немногих словах. У него, по сути, своеобразное построение, где размер строк измеряется слогами. В первой строке 5 слогов, во второй 7, в третьей снова 5. Итого 17 слогов. Вышло не так романтично, как мне хотелось, но тоже неплохо.

Зи-ма хо-лод-на,

Мгно-ве-нья сча-стья, мо-гут

И ду-шу сог-реть.

Вот что получилось, а остальное я собиралась сказать словами. Утром шестнадцатого я пребывала во всеоружии. К тридцати годам, я точно знала, что дарить маленькое счастье близкому человеку – это огромная радость и для самого дарящего.

После фуршета в стенах офиса, родилось внезапное решение – завершить вечер посиделками в кафе вдвоём. Свитер оказался впору, да и с цветом произошло стопроцентное попадание. Презентабельность исчезла, появилось живое мальчишеское лицо. Мой стих удивил, понравился и озадачил. Именинник, демонстрируя свой творческий потенциал, написал пару новых хокку на салфетке, выбирая смешные темы. Звонок телефона прервал наш дружеский сейшн, возникло неотложное и важное дело, а нынешнее сразу попало в разряд менее значимых. По итогу, неотложным и важным делом оказался праздничный ужин в честь именинника, в гостях у моего дорогого шефа и его семейства.

– Мило, очень мило, – думала я тогда, ещё не зная, что это начало конца.

Следующие три месяца наше общение сводилось к ремонту четырех арендованных комнат, этажом ниже, для сотрудников нового журнала. Две небольшие, планировались для директора и выпускающего редактора, оставшиеся для пишущих корреспондентов. Занятость на основной работе не давала мне проводить весь день с Алексом, поэтому мои порывы помощи носили скачкообразный характер. Во время обеда, вечером или в пятнадцати минутные перерывы, я спускалась вниз, чтобы выбрать краску, фактуру обоев, или проконтролировать аккуратность выполнения строительных работ.

Я мечтала, что должность выпускающего редактора предложат мне (и не из-за отдельного кабинета, а по заслугам). И что, разбившись в лепешку, я сделаю журнал любимого одним из лучших.. Но мечта так и осталась мечтой. Через три месяца с начала работ по ремонту и укомплектовке офиса мебелью и оргтехникой, выпускающим редактором назначили дочь шефа, красавицу Стасию.

– Да разве и могло быть по-другому, – успокаивала я себя. Хотя выдергать этой стерве космы было единственным моим желанием.

После майских праздников состоялось открытие нового офиса. Размах удивлял, шампанское лилось рекой, еда подвозилась вагонами. В этот день и представили нового редактора на суд общественности. Родитель с гордостью говорил о своей дочери, о её успехах и регалиях. Станислава в ответ, вспыхивая румянцем от удовольствия, по-девичьи смущенно хлопала ресницами. Они стояли рядом как семья, и эта возникшая мысль не давала мне покоя весь вечер. А после торжественного мероприятия напрочь засела в голове, вытаскивая наружу ревность.

– Глупости, – успокаивала я себя, – ведь мы с Алексом похожи, мы команда, а она – она просто фифа и всё.

Но в этот вечер Алекс поехал отмечать столь знаменательное событие не со мной, а со своим новым редактором и её папенькой. Мне прилетело лишь сообщение на телефон: «Аня, с праздником! Без тебя бы он не состоялся. Большущее спасибо!»

– Ладно, – подумала я, – будет и на моей улице внеплановая дегустация повидла.

В выходные обо мне не вспомнили, целых два дня никаких сообщений. Я, подстегивая свою гордость, молчала в ответ. А в понедельник с утра напросилась в командировку, на открытие горячего источника в соседнюю область. Моя тема, мне и писать статью о дивном явлении в нашем краю. Алексей Германович, позвонивший вечером, извинился за пятничную недооценённость моего существенного вклада в открытие журнала и пообещал загладить свою вину ужином после работы.

– Сегодня вечером у меня деловая встреча по размещению рекламы в журнале, а завтра я свободен, – произнес он.

– Кстати я тоже не могу сегодня, – ответила я, скрывая обиду в голосе. – Мне завтра рано вставать, еду в командировку.

Он быстро расспросил, куда и зачем. Я неохотно рассказала о завтрашних планах.

– Слышу, ты обижаешься, давай прекращай, я поеду с тобой, там и отметим открытие журнала, – предложил он.

Со мной, в такую даль? Волна счастья накрыла, прежние обиды забылись. А что собственно и было то? Мои выдумки. Решили следующее – он приедет не на открытие, а ближе к вечеру, как освободится.

– Значит он мой, только мой, – радовалась я. – А ужин со Стасией – пустая формальность.

Глава 2

Секс возможен или нет? Тьфу тьфу тьфу да хоть бы да…

      Подготовка к отъезду получилась основательней обычного. Перетряся шкаф на два раза, и отыскав лучшее, я приступила к тщательному анализу, каждой отобранной вещицы. Неотразимость – вот моя задача. Я знала, что мужская заинтересованность к противоположному полу сводится к голимой визуализации, к оценке внешних данных претендентки. Мужчины при первом знакомстве словно дети, видят лишь красивую и яркую обертку. Их мозг работает в строгой последовательности – схвати, попробуй, оцени. И никак не наоборот. Отталкиваясь от этого, я с оценочным прищуром уставилась на отобранное нижнее белье, прикидывая какое взять белое или красное? Белое позиционировалось с нежностью, а красное – со страстью. А существовала ли вообще вероятность секса? Иногда казалось, что флирт с его стороны выскакивал за рамки дозволенного, но такие порывы я всегда списывала на собственное воображение. Но сейчас, сидя на голом полу в красных стрингах, решила, что при малейшем намеке на его чувства ко мне – я отброшу ханжество, навязанное воспитанием и соблазню, склоню и оторвусь на полную. Дай Бог, всё так и случится.

Рано встав, быстро собравшись, я отправилась в дорогу. Ехать оказалось далековато. И вместо двух часов как планировалось, я провела в дороге почти три, еле успев на открытие. Желающих побывать на гиперсобытии, оказалось немало. Несколько телевизионных каналов расставив свои камеры по периметру, застыли в ожидании. Бассейн, вернее источник, оформленный под бассейн, оказался маленьким, не оправдывающим ожидания. Рядом с ним красовалось кирпичное строение – гостиница, дающая возможность желающим остановится на постой. Сразу за ней кучковались несколько домиков для отдыхающих на более длительный срок. Комплекс был огражден кирпичным забором с металлическими штырями, напоминающими стрелы. Внутреннее пространство украшали клумбы с цветами, что несколько одомашнивало территорию. А судя по торчащим из земли горшкам, высадка цветочной рассады производилась вчерашним вечером, специально для открытия. Усердие человеческого фактора чувствовалось во всём. Все выглядело чисто, уютно, по-европейски стильно и дорого. Гостиница, в которой я решила остановиться, представляла собой двухэтажное строение с большими балконами, выходившими на территорию маленького курорта. К зданию прилагалась пристройка, в которой размещались бар и ресторан с танцевальной площадкой. Поодаль волейбольная площадка и теннисный корт – две асфальтированные полосы стандартных размеров. Внутри гостиницы европейский стандарт, в интерьере много дерева и цветов. Пахнет новизной. Я с наслаждением вдыхала этот воздух, с радостью думая: «Ну вот, могут же». С другой стороны здания ещё один бассейн, ледяной – для нырков и купаний после бани и сауны.

– Мило, очень мило, ну просто луч света в темном царстве, – думала я, глядя на это великолепие.

      Забронировав комнату в гостинице, я двинула в направлении источника. Церемония открытия по-хорошему удивила. Совдепией не пахло. Ярко, живо, непредсказуемо. Купающихся – масса. На плоскогорье люди не балованы, они умудряются барахтаться в любых маломальских водоёмах, получая при этом огромное удовольствие. Сказывается отсутствие моря. После официальной церемонии, когда большая часть людей разошлась, я отправилась осматривать территорию небольшого европейского отельчика, делая снимки и разговаривая с персоналом. В баре после фотосессии бармена с бутылками, мне предложили коктейль за счёт заведения, и после пятнадцатиминутного общения я узнала о гостинице и её владельце почти всё. Фотоматериала на статью хватало, я могла возвращаться. Но вечером у меня планировалась встреча, и ничто не могло сдвинуть меня с этого места, именно сегодня, и именно этим вечером. Вернувшись в номер, я начала её подготовку. Первым делом приняла душ, переоделась, предусмотрительно таская телефон с собой. Но Алекс не звонил.

– Ну что будем ждать, выбора-то нет, – решила я. Разложив вещи, принялась сооружать праздничный стол. Со мной в компании неудачников оказались наспех взятые из дома несколько предметов: бутылка вина, два бокала, конфеты и пара апельсинов.

– Зачем тащила бокалы, – недоумевала я. Местные оказались не хуже, и откуда мне было знать, что бокалы в таком малопривлекательном месте окажутся не гранёным произведением госпожи Мухиной. Набрав знакомый телефон, услышала – «не доступен». Стол накрыт и только мой единственный и долгожданный зритель отсутствовал.

Пройдясь несколько раз по комнате, меряя её шагами, я снова осмотрела стол, всё стояло на своих местах и не требовало иного вмешательства. Подошла к окну. Солнце садилось. Оно походило на огромный оранжевый апельсин, который медленно поворачиваясь, скатывался на другую сторону планеты, где возможно точно такая же женщина ожидала его восхода. Сантиметр за сантиметром земля поглощала солнце, хоронила золотое светило и мои надежды вместе с ним. Смеркалось. С улицы зазвучали музыка и смех. Жизнь, которая замерла в ожидании для меня, для других продолжалась.