Текст книги "Операция «Мэйфлауэр»"

Глава 2

Они пришли вчетвером.

Долин услышала их шаги и голос Ангелочка еще до того, как четверка добралась до душевой, но она была не слишком удивлена. Стычка была предрешена; это должно было случиться, особенно после того, как разгоравшееся несколько месяцев соперничество в последние недели крайне обострилось.

Долин злило только то, что она была настолько неосторожна, что позволила подловить себя именно здесь. Она предоставила Ангелочку определить место и время стычки, в соответствии с этим и был сделан выбор. Но душевая давала преимущества только сопернице.

Прежде всего, она не контролировалась телекамерами, так что у Долин не оставалось надежды, что кто-либо из воспитателей сможет прийти ей на помощь.

Она была одна, но, по существу, она всегда была одна, а не только с тех пор, как попала в интернат Махорвски. Долин была одиночкой, что вовсе не было следствием ее собственного осознанного решения – ей с детства было трудно войти в коллектив.

Возможно, ключ к этому был скрыт в ее происхождении. Не часто случалось, чтобы на Шмидехаммер Джей 7, главной планете кибертеков, подбрасывали детей в возрасте нескольких недель. Но именно это случилось с Долин. Ее нашли рядом с домом для сирот в корзинке с подогревом. Все розыски и расспросы относительно ее происхождения были напрасными, да вообще-то никто особенно и не старался докопаться до истины.

Единственной приметой была табличка с именем Долин, которая висела на цепочке у нее на шее.

Она выросла в сиротском приюте, и уже с самого раннего детства была не такой, как другие дети. Другие, по крайней мере, знали своих родителей и, если даже потеряли их так рано, что не могли о них вспомнить, то хотя бы знали, кем они были.

У Долин все было иначе. Она совершенно ничего не знала – ни кем она была, ни откуда появилась. А так как у нее не было прошлого и была она без роду, без племени, то уже очень рано начала сочинять свою собственную историю. Уже в раннем детстве в своих грезах наяву она рисовала себе самые страшные тайны и интриги, которыми могло быть окутано ее происхождение.

В отличие от других детей в сиротском приюте Долин никогда не мирилась с той ролью, которая была предписана ей обществом. Она была чем-то особенным, в этом она никогда не сомневалась, и из этого черпала силы, которые ей были нужны, чтобы утвердиться – а этих сил ей было нужно очень много.

Долин никогда не считала себя лучше других, скорее, она всегда довольствовалась тем, что просто была другой, но это сделало ее одиночкой, которая часто служила мишенью для насмешек. Уже только поэтому она была вынуждена стараться действительно всегда быть в выигрыше по отношению к остальным: быть более сильной, ловкой и хитрой, чем они.

В первые годы своей жизни девочке приходилось неоднократно менять сиротский приют, так как ее постоянно против ее воли втягивали в различные потасовки или с помощью лжи и клеветы выставляли в дурном свете.

И, когда в шесть лет она наконец попала в интернат, в ее судьбе опять ничего не изменилось. Напротив, враждебность по отношению к ней и жестокость стычек только увеличились.

С одной стороны, это наверняка было связано с почти неутолимой жаждой знаний, которая очень скоро принесла ей славу карьеристки, но главной причиной всех ее проблем была Ангелочек.

Ангелочек!

В свои девять лет – на два года старше, чем Долин – она все еще сидела во втором классе, так как у нее были трудности с чтением, якобы врожденные, но Долин считала, что всему причиной была ее лень.

И тем не менее Ангелочек – или Анжела, как ее звали в действительности – была любимицей всех учителей и воспитателей. Она по праву носила свою кличку. Своим нежным личиком и длинными золотистыми волосами она действительно немного походила на ангела, но это была только видимость. В глубине души она была полной противоположностью ангелу. Как самая старшая, Ангелочек была самой большой и самой сильной в классе, и это преимущество она использовала, чтобы незаметно от взрослых установить в классе жесткую диктатуру.

Кто противился ее воле – жестоко наказывался. При малейшей провинности виновный получал взбучку, но ходили слухи и о настоящих пытках, начиная с ожогов и вырванных ногтей и кончая тяжелыми увечьями.

Долин единственная из всех не покорилась Ангелочку, более того, она даже осмелилась открыто воспротивиться ее диктату и сумела одержать бесспорную победу в первой и пока единственной драке между ними. Та стычка стоила Ангелочку выбитого зуба. Правда, тогда она была одна.

На этот раз она привела с собой подкрепление.

На какое-то мгновение Долин охватил панический страх. Бежать было невозможно, и она подумала, не лучше ли ей где-нибудь спрятаться, но было ясно, что Ангелочек точно знает, где находится Долин. Кроме того, за исключением маленького шкафчика, в котором хранились инструменты уборщицы, во всей раздевалке не было ни одного места, где можно было бы укрыться.

Долин заставила себя успокоиться. Может быть, если все достаточно ловко устроить, у нее еще есть шанс спастись бегством от Ангелочка и ее подручных. Она схватила свою майку, быстро натянула ее и бросилась в душевую. Поспешно открыв все краны горячей воды, она вновь вернулась в раздевалку и притаилась у стены за дверью.

Не прошло и двух секунд, как дверь распахнулась от сильного толчка. Бросив взгляд в зеркало над умывальником у противоположной стены, Долин убедилась, что Ангелочек шла во главе целой команды. За ней следовали Кара, Джелла и Лиц: ее лейб-гвардия, рабски преданная своей предводительнице.

Долин схватила распахнувшуюся дверь и изо всех сил снова захлопнула ее. Ангелочек явно не была к этому готова. Она попыталась инстинктивно придержать дверь руками, но среагировала слишком поздно. Раздался глухой удар, когда пластмассовая дверь хлопнула ее по лбу, а затем крик, в котором слышались одновременно боль и ярость.

Долин снова бросилась в душевую. Как она и ожидала, все помещение заполнилось клубами пара от кипящей воды, бьющей из открытых кранов. Видимость была не более одного метра, и с каждой секундой пар становился все гуще. Долин исчезла в облаках клубящегося пара.

– Вперед, тащите ее сюда! – завопила Ангелочек, полная ярости и ненависти.

– Дерьмо проклятое! Я убью тебя, как только доберусь до тебя, в этом можешь не сомневаться. Чего вы ждете? Хватайте ее скорее.

Долин добралась почти до задней стены душевой, но именно там ее будут искать остальные, значит, отсюда надо поскорее уходить. Если повезет, ей удастся в этих клубах пара незаметно проскочить мимо остальных.

– Закройте сначала эти чертовы краны! – заорала Ангелочек. – Тогда мы хоть что-то увидим.

Стараясь не шуметь, Долин начала пробираться к выходу. У нее было преимущество, так как она была босиком и ее шаги не были слышны, в то время как все остальные были в ботинках.

Долин удалось обойти одну из противниц, так как вовремя услышала ее шаги по кафельному полу, но сразу же после этого она увидела перед собой еще один силуэт. Судя по длинным черным волосам, это была Кара. Долин попыталась вновь скрыться в клубах пара, но Кара уже заметила ее. Оставался только один выход – напасть первой.

Прежде чем Кара успела среагировать, Долин подскочила к ней, схватила за длинные волосы и изо всех сил рванула за них. От боли Кара издала истошный вопль. Долин толкнула ее, и Кара влетела под струи горячего душа. Ее вопли стали еще истошнее.

Долин бросилась прочь. Она знала, что две противницы остались позади нее, может быть, ей удастся добежать до двери, прежде чем другие схватят ее.

Но счастье, на которое она надеялась, на этот раз оставило ее. Когда она добежала до раздевалки, то увидела, что Ангелочек осталась стоять в дверях – скорее всего, совершенно сознательно, чтобы отрезать ей путь к бегству. Ее лицо было измазано кровью. Видно, она довольно сильно ударилась о дверь.

И еще одно обстоятельство вынуждало Долин спешить. Передние души уже были закрыты, пар быстро выходил через открытую дверь, и видимость стала уже почти нормальной. Из-за этого не было никакой возможности незаметно пробраться мимо Ангелочка. Тем не менее Долин попыталась сделать это, так как ничего другого ей и не оставалось. Она вполне допускала, что Ангелочек не побоится убить ее, и даже если этого не случится, то уж калекой они сделают ее наверняка. У Долин сильно забилось сердце. Речь шла о жизни и смерти, она просто обязана была вырваться из душевой, чтобы попасть в ту часть интерната, которая контролировалась телекамерами.

Она помчалась прямо на Ангелочка, которой в последний момент удалось принять оборонительную стойку. Долин знала, что ей никогда бы не удалось сбить с ног более сильную девочку, поэтому в самый последний момент она немного изменила направление и попыталась проскользнуть у Ангелочка под руками, чтобы прорваться между нею и дверной рамой.

Действительно, ее план почти что осуществился. Ей удалось оттолкнуть Ангелочка и почти проскользнуть через образовавшуюся щель, но на этом ее счастье и закончилось.

Она слишком поздно заметила ногу, которую выставила Ангелочек, споткнулась о нее и потеряла равновесие. Беспомощно взмахнув руками, Долин со всего маху полетела на кафельный пол, больно ударившись о плитку подбородком. Тотчас она почувствовала во рту солоноватый вкус крови. Оглушенная, она потрясла головой и оперлась на руки и коленки, но прежде чем успела встать, Джелла и Лиц навалились на нее. Они грубо перевернули ее на спину и прижали руки к полу.

– Вот так, хорошо! – воскликнула Ангелочек. – Только держите ее покрепче.

Позади нее появилась Кара. Ее лицо и руки покрылись красными волдырями, а глаза горели ненавистью. Было видно, что она довольно здорово обожглась. Кара больно пнула Долин ногой в бок и занесла ногу для следующего удара, но Ангелочек удержала ее.

– Не надо спешить, – сказала она. – Малышка свое получит.

Она наклонилась над Долин и изобразила при этом на своем личике сладенькую улыбочку, с помощью которой была способна обвести вокруг пальца почти всех воспитателей.

– А знаешь ли ты, дерьмо собачье, что я тебя с самого начала терпеть не могла? Уже в первый день, когда ты здесь появилась, я знала, что с тобой будут неприятности, И я была права, – прошипела она. – Ты мне выбила зуб.

– Жаль, что только один, а не больше, – прохрипела Долин, хотя и знала, что этим только ухудшает свое положение. Но сдержаться было просто невозможно.

– По крайней мере, хоть несколько дней все были избавлены от твоей мерзкой улыбочки. А так как одна ты боишься связываться со мной, то теперь привела подкрепление.

Ангелочек попыталась дать ей пинка.

Долин ожидала удара и, хотя Джелла и Лиц держали ее за руки, но ноги были свободны. Она отразила пинок Ангелочка, захватила ее ногу своими ногами и, перекатившись на бок, потянула свою противницу за собой. Еще в то время, когда блондинка падала на пол, Долин подтянула ноги и с силой выпрямила их. Пинок попал Каре в коленку, и послышался сухой хруст, как будто сломался гнилой сук.

Раздался душераздирающий вопль, и Кара рухнула как подкошенная. Голень ее правой ноги была неестественно вывернута. Это было так ужасно, что даже Долин была потрясена. Она хотела просто сбить Кару с ног, а не нанести ей тяжелое увечье.

И Лиц, и Джелла были несколько секунд как парализованные, но затем с еще большей яростью обрушились на Долин. Удары и пинки посыпались со всех сторон, они попадали по лицу, по почкам и по груди. Долин почувствовала, как сломалось одно из ее ребер. Ее губы и кожа на лбу были рассечены, кровь залила глаза. Ей казалось, что ее бьют молотом по голове.

Когда ей с трудом удалось открыть залитые кровью глаза; Ангелочек сидела уже на ней и, схватив за волосы, изо всех сил била головой о керамические плитки пола.

В ушах Долин звенели истошные вопли; она уже не знала, были ли это ее крики или вопли Кары. Все потонуло в кровавом тумане, и вдруг она почувствовала, что ее держат уже другие руки.

Испускающая множество ярких лучей лампа была направлена прямо ей в лицо, она слепила ее. Долин никак не удавалось закрыть глаза. В центре источника света находился какой-то символический знак из перекрещивающихся линий в круге.

Больше она ничего не могла видеть, только иногда мелькали руки в белых резиновых перчатках, которые что-то делали с ней.

Долин не знала, что с ней случилось. Что-то было с ее головой, что-то причиняло ей невыносимую боль, и она в этот момент страстно желала лишь одного: поскорее избавиться от этих мучений. Но вместо этого ее страдания становились все невыносимее, пока…

* * *

– Зачем вообще нужна вторая попытка?

Это был голос Маккены, который снова вернул Долин Джоунс к действительности. Он звучал в шлемофоне так искаженно и громко, что лицо Долин исказила гримаса боли, и она инстинктивно подняла руки, чтобы закрыть уши. Это закончилось тем, что ее бронированная правая с механическим грохотом ударилась о шлем. Казалось, этот грохот бесконечно долго эхом отдается в ушах.

Чтобы заглушить свою нервозность и страх перед предстоящим боем, Долин с помощью аутотренинга погрузилась в легкий транс, но, видно, немного перестаралась. На несколько минут она крепко уснула, и, как это часто случалось, ей снова приснился сон о ее жизни в интернате, о которой она никак не могла забыть и по прошествии стольких лет. Во время нападения на нее Ангелочка с ее командой Долин получила тяжелейшую травму головы, которая чуть не стоила ей жизни. Было просто чудо, что у нее после этого не было никаких негативных последствий. После такой травмы она вполне могла оказаться в дурдоме, где до конца своих дней вела бы растительное существование.

Хотя голос Маккены и вернул ее из кошмарного сна к действительности, но только для того, чтобы она смогла констатировать, что эта действительность была или через несколько минут обещала стать еще худшим кошмаром.

Только когда Маккена во второй раз повторил вопрос, Долин догадалась уменьшить громкость своего шлемофона. Голос Маккены стал тише, но все еще был искажен и почти неузнаваем. Долин узнала его только по своеобразному акценту. Уже давно никто не верил, что он действительно родился на Терре, но Маккена продолжал непоколебимо придерживаться этой легенды и изо всех сил старался подкрепить ее, среди прочего, и своим хотя и звучащим нарочито, но хорошо отрепетированным сленгом, к которому он уже так привык, что не смог бы от него избавиться, даже если бы и захотел.

– Потому что это действительно вторая попытка. – Это был голос Ларанжа, намного тише, но как раз благодаря этому более понятный.

– Только не говори, что ты ничего не слышал об инциденте с Гандамаком?

Точно так же, как и она, все остальные уже загерметизировали шлемы своих скафандров, и их лица были скрыты зеркальными забралами. Их можно было узнать только по голосам и по табличкам с фамилиями на шлемах.

– Инцидент с Гандамаком? – Долин даже показалось, что она услышала, как Маккена нахмурил лоб.

– Ты считаешь, что мы уже однажды были здесь? – его голос постепенно вновь стал громче. Или он увеличил мощность своего передатчика, или подошел ближе.

– Ну, расскажи же наконец. Чем все закончилось?

– Все было коту под хвост, не так ли? – сказала Долин саркастически.

– Конечно, все закончилось нашей полной победой. Поэтому мы сегодня снова здесь, разве ты не знаешь?

Два или три человека в шлюзовой камере легкого крейсера «Ута» засмеялись, но только не Маккена. Наверное, он все еще размышлял, была ли эта шутка в его адрес или нет.

В действительности все было далеко не так весело, и то, что стало известным как «инцидент с Гандамаком». оказалось самым крупным поражением в военной истории кибертеков. Любопытство всегда было слабостью Долин, поэтому и на этот раз она не успокоилась, пока не изучила всю информацию о предыстории предстоящего боевого столкновения, которую только можно было получить из различных банков данных без знания специального кода.

Любопытство было именно тем качеством, которое отличало ее от большинства других людей, но до сих пор оно всегда оказывалось очень полезным. Долин не только заканчивала каждый класс лучше всех остальных, с отличием завершила все остальные курсы обучения, но именно благодаря своему любопытству обратила на себя внимание начальства. Долин Джоунс была первой женщиной, которой в 24 года удалось закончить обучение и получить квалификацию кадета боевого подразделения.

Она не знала, действительно ли Маккена интересовался, почему эта операция получила неофициальное название «Вторая попытка», да ей, в сущности, это было безразлично. Маккена был неплохим парнем, но одновременно странным болтуном, имеющим склонность к бахвальству. Для него это была первая боевая операция. Он нервничал, это было очевидно, и говорил так много только потому, что хотел отвлечься и успокоиться.

Но, прежде чем он успел вновь побеспокоить барабанные перепонки Долин, в шлемофонах раздался звонкий пронзительный сигнал, сопровождаемый словами:

– Приказ боевым группам вартеков с первой по третью. До объекта еще девяносто тысяч. Проверить оружие. Доложить о готовности через четыре минуты.

Этот приказ раздался в их шлемофонах, так как внутри корабля еще разрешалось поддерживать радиосвязь.

Пока еще.

Но с того момента, как откроется выход из шлюзовой камеры, и до высадки на «Орбиту VII» в эфире должна царить абсолютная тишина. Если иметь в виду тот звон, что стоял у нее в ушах после переданного приказа, то, казалось, Долин должна была бы радоваться тишине, но это было не так. Из всего неприятного и опасного, что их ожидало, тишина была, вероятно, наихудшим злом.

Никто из них не сомневался в правильности этого предписания, но это ничего не меняло, так как тишина, как ничто другое, действовала на нервы бойцов. Создавалось впечатление, что тишина эта придает что-то материальное той гигантской холодной пустоте, которая поджидала их за пока еще закрытыми воротами шлюзовой камеры.

Не только Долин была охвачена этим страхом Другие чувствовали то же самое. Это и было основной причиной, почему многие из них перед серьезным боем отпускали глупые шутки и на несколько минут забывали о дисциплине.

По изменившейся вибрации пола Долин поняла, что двигатели крейсера выключились, чтобы повысить шансы десанта и не дать противнику обнаружить его на последних километрах подлета к станции. Одновременно погасли все лампочки в шлюзовой камере, и, как она знала, не только здесь, а повсюду на корабле – вместе с почти всеми техническими приборами, которые в какой-либо форме потребляли или производили энергию. Крейсер теперь мало чем отличался от метеорита, летящего по баллистической траектории сквозь космическое пространство, он почти не излучал ни тепловой, ни какой-либо другой энергии. Просто глыба черного пластметалла с выпущенными инфракрасными диссипаторами, которая не оставит ни малейшего следа даже на самом чувствительном пеленгаторе. По крайней мере, она надеялась на это, так как в противном случае…

Долин проглотила комок, застрявший у нее в горле, и прогнала дурные мысли. В противном случае им приготовят горячий прием, вот и все. В ее глазах все это было чистым безумием. Уже с самого начала эта боевая операция все больше и больше походила на акцию смертников, но ее мнение никого не интересовало. Она получила приказ, который постарается выполнить, и не собиралась в целях собственной же безопасности болтать лишнего.

Рядом с ней Маккена, наверно, уже в сотый раз за последние пятнадцать минут проверял магнитное крепление своего лазера. Это также было признаком его чрезвычайной нервозности, которой нужен был выход. Он повернул к ней голову; за зеркальным забралом шлема Долин не могла различить его лица, но в ушах ее еще звучал его нервный голос.

Маккена сделал рукой вопросительный жест. Долин поняла, что он имел в виду, но у нее не было ни малейшего желания продолжать разговор. Она только пожала плечами, демонстративно повернулась к нему спиной и в который раз проверила капсюли-детонаторы – такое же бессмысленное занятие, как и то, чем занимался Маккена, что, однако, не помешало ей еще раз расстроиться из-за результата. Ей дали только шесть капсюлей-детонаторов; вероятно, какой-то идиот считал, что для женщины этого будет вполне достаточно. Во всем же остальном ее оружие было в порядке. Все магазины были под рукой, энергия и давление в скафандре составляли более 98 процентов.

– Докладывает командир второго отделения, отделение к бою готово, – доложил командованию вартеков сержант Дэлвар.

Услышав эти слова, Долин даже слегка вздрогнула, хотя не было никакого повода для беспокойства. Все было настолько хорошо подготовлено, насколько возможно. Они знали свои приказы, их оружие содержалось в безупречном состоянии, и они были сыгранной командой. Даже если Маккена и она были не единственными, для кого этот бой должен был стать боевым крещением, все они так долго тренировались вместе, что у Долин было чувство, что каждого из них она знает уже целую вечность.

Ну, а кроме того, на их стороне было преимущество внезапности, что, пожалуй, было самым важным.

Тем не менее Долин нервничала.

Или, если уж говорить правду, у нее от страха душа ушла в пятки.

* * *

Командор Мачиано взволнованно мерил шагами центральный командный пост крейсера «Ута». Это был здоровый, как бык, мужчина с коротким ежиком непослушных черных волос. По жестким складкам на его лице и энергичному подбородку было сразу видно, что он привык отдавать приказы. Но сейчас он имел не величественный вид, а был, скорее, довольно сильно обеспокоен и раздражен. Наконец он остановился прямо перед Фицманом.

– Ну хорошо, Рой, до сих пор ваш план, несмотря на весь его авантюризм, срабатывал, – произнес он.

– И маскировка тоже. По крайней мере, йойодины не послали еще нам навстречу космические торпеды, так что можно предположить, что они нас пока еще не заметили. Но вы, так же как и я, прекрасно понимаете, что они перестреляют наших ребят там, снаружи, как куропаток, если все это ловушка – на высоте ниже восьми тысяч метров крейсер прекрасно виден на экране любого пеленгатора, независимо от любой маскировки.

Капитан Рой Фицман, командир наземного отряда вторжения, оторвал яростный взгляд от экрана боевого монитора, на который смотрел все это время, хотя там пока еще ничего не было видно.

– Не вы же рискуете своей шкурой там, снаружи, Мачиано. И кроме того, один из моих людей – женщина. И я, так же как и вы, хорошо понимаю, что почти ни у кого из них нет ни малейшего шанса.

– Проклятие, у вас такой вид, как будто я один во всем виноват!

– А вы будете это отрицать? – взорвался Фицман.

– Когда вы получили это задание, надо было ясно дать понять, что у нас на борту нет исправных десантных челноков.

– Но я же об этом, в конце концов…

– Вы об этом упомянули так, между прочим, при этом у них сложилось впечатление, что это не такая уж большая проблема. Возможно, они вообще не придали этому значения, и уж наверняка они не передали это дальше, а вот это, черт побери, уже полностью ваша вина! Вы сами хотели получить это задание, так как вам не терпится вновь покрыть себя славой.

Фицман замолчал и пристально посмотрел на командора, укоризненно качая головой. Теперь сложилась такая ситуация, что они должны взять штурмом орбитальную станцию йойодинов силами всего лишь трех отделений вартеков, которые к тому же большей частью состояли из новичков кадетов – абсолютно безумная затея, которая противоречила любой военной доктрине.

А с другой стороны – возможно, именно это и могло принести успех. Фицман разработал план, это был их единственный шанс выполнить задание. Однако он не строил иллюзий. Уже то, что они вообще так близко подошли незамеченными к станции, было чудом, которое стало возможным только благодаря новой системе маскировки.

Это было первое испытание новой системы, до этого никто не мог с полной уверенностью сказать, сможет ли она действительно ввести в заблуждение локаторы и пеленгаторы йойодинов.

– Но имейте в виду, Мачиано, – добавил он через несколько секунд. – Вы можете быть уверены, это дело я так не оставлю. Если хотя бы с одним из моих людей что-либо случится, вы за это ответите лично.

Мачиано отвернулся и проглотил вертевшееся на языке возражение. Было бы глупо устраивать спор перед самым боем. А кроме того, Фицман был, в сущности, прав, а это самое скверное. Мачиано знал, что ему будет нелегко выпутаться изо всей этой истории. Он уставился на головку микрофона, как будто в ней было скрыто решение, потом со вздохом нажал на клавишу.

– Командор Мачиано, командир легкого крейсера «Ута», в бортовой журнал, 16:42 часа, 256-го дня 4301 года от рождества Христова. Шесть часов тому назад достигли системы Дельта Павонис, находимся на подлете к орбитальной станции «Орбита VII» над Гандамаком. Все системы, за исключением названных отказов, в порядке, до сих пор противником не обнаружены. По всей видимости, новая система маскировки функционирует превосходно. Приняли решение атаковать «Орбиту VII» через внешнюю оболочку силами трех отделений с летательными агрегатами. Расстояние до станции в настоящий момент 32.000. Начинаем операцию в 18.00. Конец записи.

* * *

– Нападение кибертеков на «Орбиту VII»?

Дэй Хо Ташагино, верховный главнокомандующий наземной станцией на Гандамаке со времен захвата планеты армией вторжения йойодинов, недоверчиво посмотрел на своего помощника Сенаи.

– Об этом, во всяком случае, говорится в радиограмме, – пояснил Сенаи. – Нападение вот-вот начнется.

– И никаких намеков о происхождении этого сообщения?

– Нет, Ваше Высочество. Несомненно, оно было направлено нам, но не напрямую, а через ретранслятор, поэтому мы не можем запеленговать основной передатчик. Радиограмму могли отправить как с этой планеты, так и из космоса.

Ташагино погрузился в раздумье. За исключением этого таинственного анонимного сообщения не было никаких признаков предстоящего нападения. Трудно было представить, что кто-то позволил себе такую глупую шутку, но что же еще могло за этим скрываться? Может быть, какой-то предатель в рядах кибертеков пытался таким способом предупредить его?

Ташагино был в затруднительном положении. Должен ли он принять сообщение всерьез или просто проигнорировать его?

– Я сообщу о радиограмме Дэй Хо Нишигумо на «Орбиту VII», – решил он через несколько секунд раздумий.

– Пусть он сам реагирует на сообщение. Пусть примет соответствующие меры. Немедленно связаться с орбитальной станцией.

– Слушаюсь, Ваше Высочество. – Сенаи передал приказ дальше, затем вдруг испуганно вновь повернулся к нему.

– Ваше Высочество, связь блокирована каким-то очень сильным передатчиком помех. Мы не можем связаться со станцией.

Хотя Дэй Хо Ташагино и постарался, чтобы на его лице не дрогнул ни один мускул, это сообщение его потрясло. Оно могло означать только одно, а именно, что полученная радиограмма сообщала правду.

«Орбита VII» была целью нападения, и оно только что началось.

* * *

– Итак, ребята, вы знаете, о чем идет речь. – В шлемофоне Долин отчетливо и ясно звучал командный голос сержанта Дэлвара. – Сейчас радиосвязь будет отключена, после этого в эфире царит абсолютная тишина, пока из командного пункта не поступит приказ, отменяющий радиотишину. Как только эта посудина остановится, откроются ворота, и вы с максимальным ускорением перемещаете свои зады на станцию. Летите зигзагами, как вас учили, и если кто-то даст себя сбить, будете иметь дело со мной! Точки подрыва на внешней оболочке станции, надеюсь, вы уже запомнили, поэтому не буду их перечислять.

Долин с трудом удержалась от замечания, что лучше бы еще раз все основательно повторить. При этой рискованной операции они не могли позволить себе ни малейшей ошибки. Было бы лучше до тошноты пережевывать каждую отдельную деталь сейчас, чем потом страдать от несогласованности действий.

– Как только мы окажемся внутри, в случае сомнения сначала стреляем, а потом спрашиваем, пока ситуация не прояснится, – продолжал Дэлвар. – Ларанж и я пробиваемся через радиальную спицу секции 4 напрямик к центральному командному посту, Джоунс и Пржевальский идут за нами в качестве группы прикрытия, а Маккена вместе с Рамиресом разбирает гравитационный стабилизатор на внешнем переходе второго уровня. Помните, мы должны здесь не фейерверк устраивать, а занять станцию – у вас обоих 4 минуты на гравитационный стабилизатор. А так как у других групп похожая программа, то сила тяжести исчезнет в первые четыре минуты, но это должно быть большим сюрпризом для узкоглазиков, а не для вас. Желаю всем успеха и, если это послужит для вас стимулом, обещаю – если останемся живы, я всех угощаю.

Кому-то последнее замечание сержанта показалось достаточно забавным, чтобы посмеяться. За спиной все называли его «ангел-убийца», но так говорили скорее в шутку, так как под своей выставляемой на всеобщее обозрение грубой оболочкой сержант Дэлвар скрывал мягкое сердце, и за последние восемь недель этой операции он достаточно часто вступался за «своих» новичков. В этом отношении никто из них не мог пожаловаться на свою судьбу. Дэлвар мог быть очень неприятным, если кто-то валял дурака, но во всем остальном на него можно было полностью положиться, с таким бы только космические корабли угонять.

Долин бросила взгляд в сторону Пржевальского. Окончательное распределение группы было единственной новостью, которую сообщил сержант. Возможно, он потому так долго тянул с этим, чтобы понаблюдать, как они будут вести себя накануне боя.

Если бы кто-то из них не справился с нервами и сорвался, то у сержанта еще была бы возможность приставить к такому новичку опытного опекуна или вообще не включать его в состав боевой группы, при этом ему бы не пришлось заново перекраивать состав пар, что в противном случае могло вызвать лишь ненужную неразбериху.

В любом случае Долин была рада, что она оказалась в одной паре с Вальским, как они называли Пржевальского из-за его непроизносимой фамилии. В отличие от нее Петр обладал не только теоретическими знаниями, но и принимал участие во многих боях. И хотя они до сих пор редко разговаривали друг с другом, так как он был тихим и немного чудаковатым человеком, его опыт мог оказаться чрезвычайно важным.

– Командир вартеков обращается ко всем группам, – голос Фицмана вернул Долин к действительности. – Расстояние до станции двадцать четыре тысячи. При восемнадцати тысячах включаем торможение. При семи тысячах откроются ворота шлюзовой камеры. В это время мы уже будем у узкоглазиков на всех экранах, если они, конечно, не спят. Итак, будет горячо, если вы за две минуты не успеете добраться до станции. Примерно столько времени им понадобится, чтобы настроить системы управления огнем. После высадки «Ута» ложится на курс отхода, пока вы не захватите станцию. Сейчас мы отключаем связь и после этого царит радиомолчание, как мы уже договорились. Ах да, и последнее: удачи вам, ребята!