Текст книги "Опасная леди"

Глава 5

1960 год

Сестра Розарио не могла без жалости смотреть на измученное лицо Моры Райан. Еще раньше она заметила, что девочку во время обеда целый час безжалостно дразнили и все потому, что ее брата Бенджамина третьего дня исключили из школы.

Теперь, когда у Моры не осталось защитника, дети спешили наверстать упущенное. Маргарет перегнулась через стол и стала изо всех сил дергать Мору за косичку. Сестре Розарио не нравилась Маргарет Лейси. Она вообще не терпела всех Лейси с их рыжими, как морковка, волосами и злыми зелеными глазами. А эта Маргарет была самой бесстыжей из всех детей, с которыми ее когда-либо сводила жизнь. Монахиня вскочила, отшвырнув в сторону стул. Тридцать пар глаз уставились на нее.

– Маргарет Лейси, немедленно подойди сюда! – Голос монахини звучал гулко, как эхо. Маргарет побледнела от страха и пошла к монахине.

Несомненно, сестра Розарио была самой строгой: сколько ни лей слез – не поможет.

Когда Маргарет, трепеща, подошла, сестра Розарио, постукивая по ладони линейкой, несколько секунд пристально на нее смотрела.

Из своего тридцатилетнего опыта она знала, что задиры – существа особого рода. Как правило, они трусливы и пристают только к тем, кто слабее.

– Ты дергала Мору Райан за косичку, или мне померещилось? – В темно-карих, посаженных близко к носу глазах монахини был вызов, в то время как большие зеленые глаза Маргарет округлились от ужаса и наполнились слезами, а крошечные розовые губки дрожали.

– Н...Н...Н... нет, мисс, извините, я хотела сказать: сестра. Девочка заикалась, к великому удовольствию остальных детей, зажимавших рты, чтобы не рассмеяться.

Маргарет Лейси слыла в классе задирой, так что поделом ей, будет знать, как дразниться.

– По-твоему, я лгу? – Глаза монахини сузились.

– Нет, сестра! – уже громче ответила Маргарет. Да разве посмела бы она назвать монахиню лгуньей? Подумать и то страшно.

Родная мать убила бы ее, случись такое. Говоря это, Маргарет не сводила глаз с линейки в руке сестры Розарио. Ох как больно она бьет!

Сестра Розарио между тем наслаждалась испугом Маргарет и, проводя языком по кончикам зубов, продолжала на нее пристально смотреть. Белый платок, покрывавший почти всю голову сестры Розарио, оставлял открытой лишь часть желтого морщинистого лица. За желтую кожу и темные глаза монахиню прозвали "ящерицей".

– Значит... Значит, ты признаешься, что дергала Мору Райан за косу?

Маргарет уже была доведена до отчаяния. Мора, с пылавшим лицом, наблюдала за происходящим. Зачем сестра Розарио это делает? Ведь, если Маргарет будет наказана, она жестоко отомстит Море.

Между тем Маргарет произнесла:

– Да, сестра, я дергала за косу Мору Райан, – она сказала это так тихо, что никто ничего не услышал.

– Погромче!

– Да, сестра. Я дергала Мору Райан за косу. – Тоненький голосок девочки дрожал от страха.

Торжествующе улыбаясь, Розарио подняла линейку.

– В таком случае давай сюда твою руку.

Маргарет покорно вытянула свою тонкую маленькую руку и зажмурилась, в то время как линейка шесть раз кряду с силой опустилась на ее пальцы. Горячие слезы брызнули из глаз Маргарет. Она прижала руку к груди, словно придерживала, чтобы не отвалилась, и, по знаку сестры Розарио, вернулась на место.

Круглые глаза-бусинки сестры Розарио почти минуту рассматривали класс, после чего она произнесла:

– Пусть это послужит уроком всем, кто вздумает стать задирой. В другой раз, Маргарет, получишь двенадцать ударов, и во время мессы будет названа твоя фамилия.

Тридцать пар глаз выразили смятение при мысли о том, что их фамилии могут быть названы отцом Маккормаком. А монахиня, водворив на место упавший стул, принялась как ни в чем не бывало писать на доске.

Воспользовавшись случаем, Маргарет прошипела Море:

– Считай себя мертвой, Райан! Как только выйдешь из школы, я прикончу тебя!

У Моры с перепугу засосало под ложечкой, и она прикрыла глаза. Все боялись Маргарет Лейси, даже мальчишки, несмотря на то, что она, пожалуй, была самой маленькой в классе. Впрочем, это не имело никакого значения. Драться она умела. И это главное. Мора откинулась на стуле и посмотрела в окно. Там младшие школьники играли в лапту, и снаружи доносился голос учительницы физкультуры. Она никогда не ругала детей, напротив, подбадривала. Наблюдая за танцующими в луче июньского солнца пылинками, Мора ничего так не желала, как очутиться сейчас на дворе вместе с младшими детьми. И вообще, где угодно, только вдалеке от Маргарет и ее закадычных подружек, которые, несомненно, станут поджидать Мору у школы. Как быстро бежит время! Особенно когда ты этого не хочешь! Вот и звонок, возвестивший конец уроков.

Мора не спеша направилась за пальто в раздевалку, надеясь в душе, что Маргарет надоест ждать, если она там задержится.

Выйдя из школы, Мора медленно пересекла площадку для игр, миновала ворота и оказалась на Латимер-роуд. Ну, конечно, Маргарет была тут как тут, поджидая ее всего метрах в двадцати от школьных ворот, а с ней – ее три подружки: Дженнифер Ховард, Бетти Лидс и Ванесса Рауз. Мора приближалась к ним, как смертник к виселице. Она вся вспотела и закусила губу.

Вдруг она заметила, что Дженнифер и Ванесса смеются и догадалась: это они над ней. Все существо Моры восстало. Сколько Мора помнит себя, с ней рядом всегда был кто-то из братьев. Сейчас впервые в жизни ей предстояло самой постоять за себя. Она сглотнула слюну. Сердце забилось так гулко, что стук его отдавался в ушах. Нет! Она не уступит! Дралась же она с братьями, а их у нее восемь: Мора вскинула голову и ускорила шаг, угрожающе размахивая ранцем.

Девочки удивленно переглянулись. Они-то собирались заставить Мору поваляться в ногах, прежде чем Маргарет задаст ей хорошую трепку... И вдруг на тебе! Бетти Лидс стала переминаться с ноги на ногу, не в силах скрыть своего волнения, Ванесса и Дженнифер спрятались за спину Маргарет.

Наконец, Мора подошла к ним, все еще размахивая ранцем.

– Ну, что надо? – Надменный тон Моры немало удивил девочек, и они уставились на нее. Но к Маргарет Лейси быстро вернулось самообладание.

– Сейчас я тебя "отнукаю". Сука несчастная! Уродина! Разобью тебе морду!

Ее подружки ухмыльнулись: вот это деловой разговор!

– Хватит болтать! Давай действуй!

Взгляды девочек были прикованы к вращающемуся ранцу Моры. Маргарет вдруг умолкла. Она чувствовала, что у подружек сдают нервы. Надо что-то немедленно предпринять, иначе они ее бросят. Маргарет презрительно сплюнула.

– Когда захочу, тогда и врежу!

Тревога нарастала с каждым мгновением. Она рассчитывала сперва оттаскать Мору за ее длинные светлые косы, затем поцарапать ей физиономию и под восторженные возгласы подружек отправиться домой пить чай. Но сейчас уверенность ее поколебалась. Как бы ей самой не досталось! И она решила потянуть время: наклонилась, сделав вид, будто завязывает на туфле шнурок.

В следующее мгновение она уже валялась на тротуаре. Мора огрела ее ранцем по голове и вцепилась ей в волосы с такой силой, что чуть с корнем не вырвала их.

В следующий момент Маргарет получила такой удар по коленке, что завопила на всю улицу. Пораженная случившимся, забияка Маргарет лежала поверженная, уставясь на свою обидчицу. Подружки ее давно слиняли: чего доброго Мора и им врежет по башке.

Глядя на распростертую у ее ног Маргарет, Мора никак не могла прийти в себя. Неужели она победила саму Маргарет Лейси! Мору просто распирало от радости. Она сумела постоять за себя! Обошлась без помощи братьев!

Маргарет попыталась подняться, и тут врожденная доброта Моры взяла верх над прочими чувствами. Завтра об этом будет болтать вся школа. Мора нерешительно протянула Маргарет руку, но та, прежде чем принять помощь, смерила ее долгим, тяжелым взглядом.

Наконец Мора помогла подняться своей противнице и принялась счищать пыль с ее формы. Все происходило в полном молчании. Коленка у Маргарет вспухла, и Мора, заметив это, ощутила стыд. Она била Маргарет не стесняясь, а та была меньше ее. Так же молча девочки пошли рядом по Латимер-роуд, затем по Брэмли-роуд и, наконец, по Ланкастер-роуд, где они обе жили. Когда они дошли до дома Маргарет, та небрежно сказала:

– Можешь зайти, мать на работе.

Мора не отвергла протянутую ей руку дружбы и пожала плечами:

– Ладно, пошли.

Они стали подниматься по лестнице, дом был точно такой же, как у Моры, только разделен на квартиры. Маргарет жила на самом верху. Это были большие городские дома, трехэтажные, с вместительными подвалами. В каждом доме – не меньше пяти семей. Чем выше, тем резче пахло стряпней и мочой. Квартира, где жила Маргарет, оказалась открытой. Замок здесь был ни к чему – нечего было красть.

– Раздевайся, я быстренько сооружу сандвичи с повидлом.

– Чудесно! Повидло я очень люблю.

Пока Маргарет делала сандвичи и разливала жиденький чай, Мора осматривала комнату. Везде беспорядок, платья и газеты свалены в кучу. У Моры дома регулярно морили тараканов, здесь же их было полно. Один, шевеля усиками-антенами, тонул в растаявшем маргарине без всякой надежды выбраться. Море стало не по себе. Последние годы Сара вела настоящую войну со всей этой нечистью, включая клопов. Денежки у них в доме теперь водились. Майкл взял в свой бизнес братьев. Но в большинстве своем обитатели Ланкастер-роуд жили не лучше, чем до войны.

Мать Маргарет работала на новой сигаретной фабрике "Черный кот" в Харлоу, отец – в булочной Лайонсов. Мора с отвращением наблюдала за тем, как Маргарет кончиком ножа выковыривает таракана из маргарина. Очутившись на полу, таракан делал отчаянные усилия, чтобы перевернуться и встать на лапки. Поморщившись, Маргарет придавила его ногой. Таракан хрустнул, будто выстрел прогремел.

– Ненавижу этих сволочей!

– Я тоже, – тихо отозвалась Мора.

Вскоре обе девочки уплетали сандвичи, запивая их чаем. О случившемся не вспоминали. И никогда не вспомнят.

В комнате было душно. Со двора доносились звуки игры в крикет.

Допив чай, Мора собралась уходить. Смущенно улыбаясь, Маргарет протянула ей мизинец. Мора сцепила его со своим. Это была клятва в вечной дружбе, но без крови, не в пример мальчишкам. Девочки предпочитали не резать себе пальцы.

Маргарет проводила Мору до самого выхода.

– Завтра утром буду ждать тебя здесь, – сказала Мора, – пойдем вместе в школу. О'кей?

Маргарет усиленно закивала:

– До завтра, Мора.

– Пока! – Мора направилась к своему дому. На душе было легко и радостно. Как плохо начался этот день и как неожиданно хорошо закончился!

Мальчишки с самодельными битами в руках перестали играть и во все глаза уставились на Мору. Новости распространяются быстро. Динни О'Брайен, дружок Гарри, с улыбкой спросил:

– Это правда, Мо, что ты отлупила Маргарет Лейси?

Девочка кивнула, чувствуя, что краснеет.

– Мы теперь с ней подруги, Динни.

Динни с презрением отвернулся. Вот и доверяй после этого девчонкам! Все у них шиворот-навыворот! Вместо того чтобы устроить этой Маргарет кислую жизнь... Мора не нашла ничего лучшего, как с ней подружиться.

* * *

– Это ты, Мора? – донесся из кухни голос матери, едва Мора ступила на порог.

– Да, мама.

Она прошла на кухню. Сара стояла подбоченясь, с лицом мрачнее тучи.

– Где тебя, дрянь паршивая, носит? Я чуть с ума не сошла от волнения.

Мора, закусив губу, смотрела на мать. Ее редко ругали – не было причин. Но уж если такое случалось, девочка тяжело переживала.

– Отвечай, где была, телка ты этакая!

– Зашла к подруге выпить чаю. – Слезы наполнили огромные голубые глаза Моры и засверкали на ресницах.

Увидев, что дочь вот-вот расплачется, Сара не выдержала и привлекла ее к себе.

– Прости, доченька, но ты так меня напугала. Ты ведь никогда не задерживаешься, первая приходишь домой. Вот я и беспокоилась.

– Извини, мама, это больше не повторится, обещаю. – Она попыталась улыбнуться, искренне раскаиваясь, что заставила мать волноваться.

– Бенни, Гарри и Ли пошли тебя поискать. – Не успела Сара заговорить, как все трое, легкие на помине, влетели в кухню.

– Мам... мам, ты только послушай!

– Ни за что не угадаешь, что произошло!

– Ради Бога, не все сразу, по одному, – взмолилась Сара, воздев руки, и сделала знак Гарри, самому правдивому из троих. – Расскажи, что случилось, Гарри:

Гарри ткнул пальцем в перепуганную насмерть Мору:

– Это все она.

– Мора? А что такого она сделала? – Сара, нахмурившись, поглядела на дочь.

– Набила Маргарет Лейси морду!

Глаза Сары поползли на лоб.

– Что? Что ты сказал?

Вне себя от страха Мора вцепилась в материнский передник.

– Мам, я не могла иначе поступить. Она грозилась меня прикончить, потому что сестра Розарио отходила ее линейкой за то, что она таскала меня за косы, – говоря это, Мора умоляюще смотрела на мать.

– Не ослышалась ли я? Ты... – Сара ткнула пальцем в Мору. – Ты дралась с Маргарет Лейси? – Она закатила глаза.

Мору била дрожь.

– Я врезала ей ранцем, но теперь мы с ней друзья. У нее как раз я и была.

Сара сокрушенно покачала головой. Значит, и Мора пошла по той же дорожке. Мало в семье драчунов.

– Убирайтесь отсюда, идите играть на улицу! Скоро заявится ваш папаша, а мне кормить его нечем.

Она подтолкнула детей к дверям.

Мальчики выбежала на улицу, а Мора на миг задержалась.

– Прости меня, мам...

– Иди погуляй, Мо, – устало ответила Сара.

Когда Мора ушла, Сара налила себе большую кружку крепкого черного чая, положила четыре ложки сахару, добавила немного сгущенки и села к столу. Она потягивала свой чай и вся как-то обмякла на стуле, но мысли стремительно мчались вперед.

Лесли уже исполнилось двадцать, и он сейчас отбывал свои три года за ограбление. Антони, на два года старше, был там же, где брат, получив пять лет за ограбление и нанесение увечий.

Майкла боялись в округе, как настоящего мафиози. Теперь все старшие мальчики работали на него. Многие годы она гнала от себя эти мысли. Что поделаешь, если сыновья все в отца. Но ее единственная дочка, ее сокровище! Как могла она ввязаться в драку! Нет, жизнь несправедлива! Впрочем, ее мать всегда говорила: каковы родители, таковы и дети. И была права.

О, теперь у Сары полно денег и дом как дом. Столько лет они бедствовали, а сейчас сыновья буквально осыпают ее деньгами. Откуда они, Сара ни разу не спрашивала, хотя и догадывалась. Но если братья и Мору потащат за собой, Сара их лучше прикончит. Дочь должна жить по-другому. Пусть хоть она в этом мире чего-то достигнет. И тут Сара была настроена весьма решительно.

На улице Мора была в тот летний вечер центром внимания.

– Недурно сработано, Мо, – говорил Гарри, души не чаявший в сестре.

– Я ей как врежу ранцем, она и свалилась.

В это время с противоположной стороны улицы донесся голос отца. Сверкая глазами от радости, Мора помчалась навстречу родителю. Бенджамин Райан основательно поднабрался, широкое лицо и толстая шея заметно побагровели.

Большая коробка с хрустящим картофелем и бутылка "Тайзера" были зажаты под мышкой. Он протянул коробку подбежавшему вслед за Морой Ли и подхватил на руки дочь. Старик – так называли дети отца – обожал Мору, впрочем, в семье все ее обожали.

Мора потерлась щекой о щеку отца, ощутив, как царапает ее нежную кожу его щетина, вдохнула исходивший от него знакомый запах лучшей из горьких настоек "Вудбайнс" и прильнула к нему, почувствовав себя в полной безопасности.

– Ну как поживает самая лучшая дочка на свете?

– Прекрасно, папа. Ты выиграл?

Он рассмеялся.

– Откуда ты знаешь?

– Сразу видно: коробка с картофелем, "Тайзер" и еще от тебя несет пивом.

Бенджамин обвел взглядом сыновей и притворился рассерженным.

– Слыхали, ребята? Мора – настоящая женщина! Она с удовольствием выпьет "Тайзер" и съест картофель, но все равно будет выражать недовольство: зачем, мол, играл.

Бенни и Мора засмеялись, но Гарри и Ли только кисло улыбнулись. Они никак не могли забыть о том, что остались голодными, когда их папаша проиграл все, что им причиталось по линии "Национальной Помощи".

За ужином Сара не обращала на мужа никакого внимания. Когда же он захрапел на своем стуле, растолкала его и потащила по лестнице в спальню, не переставая ругаться. Бенджамин не оставался в долгу. Дети уже привыкли к вечным крикам и перебранкам и оставались равнодушными. Полчаса спустя все, кроме главы семейства, снова сидели за столом и как ни в чем не бывало пили чай. Радостное возбуждение не покидало Mopv. Неожиданно в дверь громко постучали. Гарри пошел открывать и вернулся с двумя полицейскими.

– Поднимитесь-ка наверх и разбудите отца! – глухим голосом приказала Сара.

Старший полицейский улыбнулся женщине, но та опустила глаза и стала возиться у мойки. Нервы ее натянулись как струны. Всякий раз при появлении полицейских тяжелый ком подкатывал к горлу.

Бенджамин Райан ввалился на кухню в брюках с болтающимися подтяжками и полосатой нижней сорочке.

– Какого дьявола вам здесь нужно? – с угрозой в голосе спросил он.

Старший полицейский посмотрел в сторону детей.

– Не обращайте внимания, рано или поздно они все равно узнают, что вы собираетесь нам сказать. Давай выкладывай живо! Не буду же я стоять здесь весь день!

– У нас дурные вести, ваш сын Антони...

– Что с моим Антони? – В голосе Бенджамина звучала надежда.

– Да нет, не сбежал. Вы уж нас простите, мистер Райан, но ваш сын мертв.

– Что вы сказали? – Рука Сары потянулась к груди, она задыхалась.

Подошел Ли, обнял мать. Младшие дети стояли бледные, молчаливые.

– Его утром убили ударом ножа в пентонвилльской тюрьме. В душевой. Мы делаем все, чтобы найти убийцу.

Рыдания Сары становились все громче. Ее горе тронуло младшего полицейского, и он сочувственно посмотрел на нее.

– Господи Иисусе! – Бенджамин пытался прогнать из головы хмель. – Кому понадобилось убивать моего Антони? Все его любили...

– Выходит не все, – возразил младший полицейский, – раз пырнули ножом.

– Ну ты, грязный ублюдок! – обозлился Бенджамин.

Тут вмешался второй полицейский, и всякие формальности были забыты:

– Остынь, Бенни! А ты, Браун, заткни свою паршивую глотку. Он подтолкнул Бенджамина к стене.

– Слушай, Бен, мы долго допрашивали Лесли, но он молчит, хотя наверняка знает, кто это сделал.

Бенджамин оттолкнул полицейского.

– Если даже и знает – не скажет, он не стукач.

– Стукач не стукач, но ведь прикончили его брата!

– Убийца за это заплатит. Спасибо, что пришел, Билл. А теперь вали отсюда. Мне надо потолковать с женой.

Это было сказано тоном, не терпящим возражений, и полицейские покинули дом.

Бенджамин ткнул пальцем в Ли и сказал:

– Отправляйся в Западный Лондон к Майклу, расскажи, что случилось, и передай, пусть он и Джоффри возвращаются домой. Ну, живо!

Ли кивнул и подвел мать к отцу. Когда же Бенджамин попытался ее успокоить, она яростно оттолкнула его.

– Не трогай меня! Все несчастья из-за тебя, старый ублюдок. Ты во всем потакал сыновьям.

Мора бросилась к матери, и они крепко прижались друг к другу.

Сквозившая в голосе жены ненависть потрясла Бенджамина.

– Гарри, беги за доктором, твоя мать не в себе!

Перепуганный мальчик выскочил из комнаты, подгоняемый причитаниями Сары.

Мора тоже дрожала от страха. По лицу ее текли слезы. Антони больше нет... того самого Антони, который, хоть и дразнил ее, но был таким заботливым, а теперь лежит где-то мертвый и никогда не придет домой. Что драка с Маргарет Лейси в сравнении со случившимся? Почему плохое приходит непременно тогда, когда чувствуешь себя счастливой?

Всю ночь Мора не могла уснуть. Мать тихонько похрапывала рядом, и девочка осторожно выскользнула из постели. Приходил доктор, дал матери снотворное. Хотел сделать укол, но с ней случилась истерика. Натянув одеяло на плечи матери, Мора прокралась в коридор и спустилась вниз.

Дверь в гостиную была приоткрыта, и Мора увидела Мики. Мрачный, расхаживал он по комнате и что-то говорил. Мики был самым любимым из братьев и, пожалуй, самым красивым, по мнению Моры. У остальных мальчиков волосы тоже были темные, а голубые глаза глубоко посажены, но Мики был просто великолепен. Что-то влекло к нему и мужчин и женщин. Мора обожала его. Но сейчас это был совсем другой Мики, со стиснутыми зубами и темными тенями под глазами, злой и взбешенный.

– Клянусь, я убью ублюдков! Господи, помоги мне с ними расправиться!

– Успокойся, Мики, остынь, – сказал Джоффри.

– Остынь, говоришь? И это, когда ублюдки зарезали нашего брата?

Джоффри глотнул из стакана виски.

– Остынь и все хорошенько обдумай – вот что я тебе говорю! Поработай башкой, а не сердцем!

Майкл внезапно остановился и забарабанил кулаками о стену.

– Лучше бы я отдал ублюдкам эти стоянки такси, чем видеть Антони мертвым!

Джоффри вздохнул:

– Что делать, братишка, теперь уже ничего не поправишь. Единственное, что мы можем, – это отомстить.

– Мы разнесем на куски этих сукиных детей, чтобы и следа от них на земле не осталось!

– Вот, вот, об этом как раз я и думал. – Все уставились на Джерри Джексона, ближайшего друга Майкла, и он слегка покраснел.

– Итак, насколько мне известно, у них стоянка в Илфорде, верно? На Хай-стрит?

Все согласно кивнули.

– Прекрасно! В субботу вечером Ли со своими ребятами может отправиться к Илфорд-Пале, с тем, чтобы потом завалиться на стоянку такси к этим греческим ублюдкам и взять машину, скажем... до Уанстэда. В общем, не важно куда. Главное – везде порыскать. Если этот негодяй будет на месте, кто-нибудь из ребят отвалит и даст нам знать, тогда мы хиляем туда и бомбим их бензинкой. В ожидании сигнала можно собраться на Грин-лейн. Только должен быть кто-то, кого они не знают. Так мы проучим этих сопливых подонков!

Мики кивнул:

– Отлично, Джерри, кое-что я возьму на заметку. А тем временем мы с Джоффри и Роем, чтобы не вызвать подозрений, устроим еще где-нибудь заварушку.

– Прекрасно! Значит, договорились?

Мора слушала, затаив дыхание. Ей было страшно. Братья собираются кого-то взорвать! Девочка и прежде слышала от людей, что они грабители и способны на все. Почти все обитатели Ланкастер-роуд были такого мнения. Но никогда его не высказывали, напротив, даже симпатизировали парням, особенно Мики. Недели две назад Мора и Мики гуляли в субботу по Портобелло-роуд и остановились купить для нее фруктов. Так уличный разносчик ни за что не хотел брать у Майкла деньги, говоря, что это подарок, словно отдавать свой товар за так было для него делом обычным. Только сейчас Мора поняла, что разносчик просто боялся Майкла.

Охваченная страхом, девочка переминалась с ноги на ногу. Антони убили, а теперь братья в отместку собираются кого-то взорвать.

Внезапно входная дверь распахнулась, и на пороге появился Рой. Он был очень бледен.

– Что с тобой, принцесса? Не спится? – неестественно громко спросил он и на руках внес сестренку в гостиную. Мора сразу закашлялась, так там было накурено. Майкл протянул к ней руки, но она отстранила его и прижалась к Рою. Она не привыкла видеть Майкла таким, и он путал ее.

Неужели брат, который балует ее, дарит подарки, может взорвать человека? Она с тревогой вглядывалась в его лицо. Майкл это заметил и едва не плакал от обиды. После того, что случилось с Антони, он был сам не свой. Мора скорее это почувствовала, чем поняла, выскользнула из рук Роя и кинулась к Майклу, из груди ее вырвались рыдания. Но глаза оставались сухими.

Майкл схватил ее на руки и крепко прижал к себе, зарылся лицом в ее мягкие, сладко пахнущие волосы.

– Я хочу, чтобы Антони вернулся домой... вернулся домой! – кричала она каким-то не своим голосом, громко всхлипывая. – Взорви негодяя, Мики, чтобы от него клочья летели!

Майкл обвел взглядом собравшихся в комнате мужчин, и глаза его задержались на отце. Кто-то пробормотал: "Господи Иисусе".

Майкл прижимал сестренку к себе, пока она не успокоилась. Потом заглянул ей в лицо и с тревогой произнес:

– Послушай, принцесса, о том, что ты здесь слышала, никому ни слова! Никогда! Поняла? Даже другу! Иначе нас заметет полиция! Всех! И папу тоже.

Она мрачно кивнула:

– Я никому не скажу, Мики, даже маме.

Мора чувствовала, что именно это хотел услышать от нее Мики, и прочла в его глазах облегчение.

– Ты – хорошая девочка, очень хорошая. Ну а теперь пусть папа отнесет тебя в постельку. – Майкл нежно поцеловал Мору в лоб, потом в губы и спустил на пол. – Спокойной ночи, принцесса.

Отец взял Мору за руку, но, прежде чем выйти с ним из комнаты, она оглянулась и очень серьезно посмотрела на брата:

– Помни же, что я тебе сказала, Мики. Отомсти за нашего Антони! – В белой ночной сорочке, с золотистыми волосами, Мора была настоящим ангелочком.

Бенджамин с грустью взглянул на дочь. Слишком рано пришлось ей познать не самые лучшие стороны жизни.

* * *

Двадцатого июля 1960 года хоронили Антони Райана. Погребальная процессия проследовала мимо тюрьмы «Вормвуд-Скрабс», затем мимо ремонтных мастерских и дальше – к католическому кладбищу Святой Девы Марии в конце Скрабс-лейн. За гробом ехали пять автомобилей похоронного бюро и дюжины две машин с друзьями и родными. Завершала процессию полицейская машина. В ней ехал Лесли. На нем был его самый лучший костюм и, на всякий случай, наручники.

В первой машине сидела Сара, глаза ее без слез были устремлены в окно на мелькавшие мимо улицы. Они миновали Дю Кейн-роуд, с которой был вход в тюрьму "Вормвуд-Скрабс" Сколько раз Сара навещала здесь либо мужа, либо кого-нибудь из старших мальчиков. Муж ее часто с гордостью заявлял: "Чем только я не промышлял в жизни". Сыновья пошли по той же дорожке. И вот результат: ее дорогой мальчик мертв. Комок подступил к горлу.

Бенджамин участливо посмотрел на жену и ласково взял ее за руку. Она отняла руку. Это он во всем виноват, с малолетства учил детей только плохому. Поколотят их, а он еще добавит, чтобы дрались как следует.

– Среди моих сыновей нет этаких Нэнси! – любил говорить Бенджамин, что означало: "Мои ребята – крутые парни". Он таскал мальчиков по собачьим бегам, пивным, кулачным боям. Учил взламывать замки, угонять машины, воровать в магазинах... И все в таком духе.

"Что он натворил", – без конца повторяла про себя Сара. Ей нестерпимо хотелось свалить его на пол машины, надавать пощечин, причинить такую же боль, какую испытывала она сама. О, как она его сейчас ненавидела, этого здоровенного мужика, своего мужа!

Она изо всех сил сцепила на груди руки. Но тут взгляд Сары остановился на их единственной дочери и глаза ее ласково засветились. Эту он не посмеет тронуть. Ее Мора такая красавица! Сару распирало от гордости. Светло-русые волосы, синие глаза. Само совершенство.

Сейчас, не заплетенные в косы, ее волосы волнами падали на плечи. В затуманенных печалью глазах сверкали слезинки. Бедняжка! Как она страдает из-за случившегося! Сара перегнулась через сиденье, взяла Мору за руку и заставила себя подмигнуть ей. Наконец машины остановились и все вышли, тихо переговариваясь.

С Лесли сняли наручники.

Братья подняли гроб с телом Антони и понесли на кладбище. Главная служба и погребальная месса были совершены еще раньше в католической церкви Ее Величества в Ноттинг-Хилле. Оставалось только похоронить мальчика. Самый младший из братьев, Бенни, нес гроб вместе со старшими, а Мора, одетая во все белое, шла впереди процессии, направлявшейся к кладбищу. Так распорядился Майкл.

Отец Маккормак молча стоял у вырытой могилы. Солнце уже высоко поднялось и немилосердно жгло.

В тисовых деревьях пели птицы, но они не могли заглушить шум городского транспорта. Сильно пахло выхлопными газами. За кладбищенской оградой стояли повозки. Это приехали старьевщики из Шефердз-Буша. Суровые, молчаливые. Иными и не могли быть люди, сделавшие своей профессией сбор тряпок и костей. За главного у них был старший брат Бенджамина Райана.

Головы лошадей украшали старомодные черные султаны из перьев, возвышавшиеся над упряжью. Повозки, соответственно случаю, вычистили и вымыли.

Когда гроб с телом племянника стали опускать в могилу, Пэдди Райан смахнул слезу.

Только пчелы спокойно занимались своим делом, перелетая с цветка на цветок, – они не могли усидеть в ульях в такой замечательный летний день. Монотонно звучал голос священника.

На Лесли снова надели наручники. Мора, бледная и взволнованная, крепко держала за руку Майкла.

Полицейский, соединенный с Лесли наручником, был потрясен: подумать только, здесь были и Крейсы, и Ричардсоны, и еще много других мафиозных семейств. Они прибыли отдать последний долг брату Майкла, к которому питали особое уважение.

Заглянув в могилу, Майкл словно оцепенел. На крышке дубового гроба было большое бронзовое распятие, и надпись "I H R I" над головой Христа сверкала в солнечных лучах. Майкл пытался представить себе лицо Антони, теперь уже погруженное в вечную тьму. Он стиснул зубы, чтобы сдержать готовое вырваться рыдание. Впервые за последние несколько лет он принялся горячо молиться Святому Духу, чтобы явился и забрал душу брата, чтобы заботился о нем и защищал его. Он молился Непорочному Зачатию и Святому Антонию, покровителю всего чудесного. Молился всем святым и мученикам, которых помнил еще с тех пор, как учился в католической школе. Сегодня, каким-то непостижимым образом, он вдруг ощутил всю важность существования Бога.

Краешком глаза Майкл заметил движение в толпе и повернул голову. Возвышаясь над всеми из-за своего роста, он устремил взгляд на кого-то, стоявшего слева, метрах в десяти от столпившихся у самой могилы людей. Это не ускользнуло от Моры, и она внимательно осмотрела того, кто привлек внимание Майкла.

Мужчина был темноволосым, как и ее братья, и смуглым. Море он напомнил безумного профессора из ее комиксов. Жесткие волосы окружали плешь, сверкающую на солнце. Она инстинктивно почувствовала, что это Ставрос, грек, тот самый, о котором после смерти Антони все время говорили братья. Едва заметная улыбка блуждала по его губам.

Увидев, что Майкл, работая плечами, пробирается сквозь толпу со своим обычным небрежным видом, она дернула брата за руку. Тот взглянул на нее, а когда, секунду спустя, оба обернулись, мужчины уже не было. Мора хорошо запомнила его лицо. Она чувствовала, как наполняются глаза горячими, жгучими слезами, как они катятся по щекам и проникают в рот, она ощущала их соленый вкус. Вдруг откуда-то издалека донесся крик. Мора не сразу поняла, что это она закричала.

Майкл взял ее на руки, крепко обнял и стал успокаивать, гладя ее волосы, ее спину, пока девочка не затихла. Через минуту, показавшуюся вечностью, Мора уже только всхлипывала. Даже самые суровые мужчины не могли без слез смотреть на малышку.

Регги Крейс, глубоко тронутый, наблюдал за тем, как Майкл успокаивает сестренку. Для большинства лондонцев из рабочих низов семья была превыше всего. Ради близких, какими бы они ни были, они готовы были на все.