Текст книги "Я б ему дала"

Глава 11. Не такая. Не такой

Дамир.

Пожалуй, я ни за что не признаюсь Марату, но его идея с невестой из местных все же была хороша. Да, Левданский и так продал бы усадьбу. После двух дней экскурсий и рассказов сомнений не осталось. Но стойкий главбух эскорт-агентства нравилась с каждым часом все сильнее.

Прямо сейчас, перепуганная и храбрящаяся, она так и притягивала к себе. Сжать сладкий задик, пересадить на колени, расстегнуть тонкую блузку и послушать, как моя дорогая невеста будет возражать против небольшой согревающей процедуры.

Хотя… про небольшую ложь. За отдых в глуши я нагулял уже такой аппетит, что всех жильцов усадьбы лучше было эвакуировать еще до первого поцелуя. Для их же психического здоровья!

Чем накормить вредную бухгалтершу, у меня имелось – белка скопилось предостаточно. А самому же сейчас требовалось лишь одно.

К сожалению, холодный погреб с грязными бочками для того самого не годились. Романтика романтикой, а стесанные о камни лопатки или отмороженная попа энтузиазма не вызывали.

Пьяная женщина из этических соображений не годилась тоже.

Потому я пил. Один. Кстати, неплохое каберне. А моя драгоценная Дарья Юрьевна грелась от собственной ярости, наблюдая, как мне с каждой минутой становится все теплее и радостнее.

– Отличная дегустация получилась, – хмыкнув как ежик, она поправила волосы и продолжила отстукивать пальцами по крышке бочки знакомый мотивчик. Вроде бы похоронный марш.

– И компания замечательная. Хоть каждый день здесь запирайся.

– Нет-нет! Без меня, пожалуйста.

– Без тебя, моя дорогая, это будет грустная попойка. А так, прекрасное вино, – я отсалютовал чашкой. – Красивая женщина. И никаких посторонних.

– Да уж, прекрасное.

– Верь на слово! Все равно тебе не дам.

– Еще скажи, что угостить даму вином религия не позволяет, – Даша надула свои пухлые губы.

– Что-то не припомню такой религии, где поощрялось бы спаивание женщин.

– А как насчет спасения? Здесь, между прочим, холодно. – Для пущей убедительности моя строптивая невеста обхватила себя за плечи.

– Чтобы согреться, вино не подойдет. Это скорее успокоительное, чем согревающее. Градус не тот.

– Если ты намекаешь на секс, то я по-прежнему против!

Я щедро плеснул в чашку добавки.

– Боюсь, на секс здесь намекаешь только ты. Я в такой антисанитарии даже не предложил бы.

Вино приятно потекло по пищеводу, и желание плюнуть на принципы стало в разы острее.

– Какое благородство! Князь чистюля! Повезло же мне. – Судя по поведению, эта нахалка даже не представляла, по какому тонкому льду ходит. Прожигала меня насквозь своими глазищами. На сантиметр придвинуться боялась. А хорохорилась, вызов бросала, будто совсем без страха.

И руки, и кое-что другое так и требовали ее проучить. Хотя бы разочек для острастки. Но я держался. Подливал вино. Накатывал. Прислушивался к тишине сверху и снова подливал.

Даша не сдавалась тоже. Где-то за полчаса она изучила взглядом каждый камень кладки, пересчитала бутылки и даже пару раз спустилась со своего стула.

Выглядело это как спецоперация. Опускалась на пол она медленно. Будто в колодец со змеями. Став на обе ноги, долгое время не двигалась. Лишь потом разрешала себе немного размяться.

Воительница моя отважная! Сладкая, красивая и дикая, как кобылка необъезженная.

Можно было, конечно, прекратить пантомиму – сознаться, что никакой живности здесь нет. Что не питаются крысы вином, да и в таком холоде им делать нечего.

Но эти ее движения… Лучшее шоу в наших условиях и представить было сложно, потому я молчал.

Наблюдал за гибкими плавными спусками.

Как последний мазохист воображал, что она опускается на меня.

И вновь пил.

Мелкими глотками. Уже не смакуя и понимая, что после таких фантазий не берет ни хрена.

* * *

К началу второй бутылки терпение моей драгоценной невесты стало трещать по швам. Не склонную к молчанию женскую натуру разрывало на части, а пальцы отстукивали уже не похоронный марш, а что-то другое, гораздо более живенькое. Вроде бы марш.

– Я больше не могу здесь находиться. У меня клаустрофобия скоро начнется, – прорвало ее внезапно.

– Ты же профессионал. Можешь поиграть в инвентаризацию. Или во что-нибудь другое. Во что там у вас, в бухгалтерии, играют?

Словно предложил утопиться в первой же бутылке вина, Даша выгнула левую бровь и сжала губы в нитку.

– А больше никаких игр ты не знаешь?

– Я бы предложил ролевые, но роль девушки из эскорта ты исполнять отказываешься, – послал ей свою самую добрую улыбку.

– Кроме секса у тебя на уме вообще что-нибудь бывает?

– С тобой? Честно ответить?

Она спорхнула со стула и обошла меня с бочкой по кругу.

– Нет! Не надо!

– Так и думал. Правда, что-то мне подсказывает, ты фантазируешь о сексе гораздо больше.

Будто уперлась в стену, Даша остановилась.

– Про эго и самооценку я тебе уже говорила. Шкалит!

– А еще каждую ночь ты так жмешься ко мне, что матрас можно испачкать.

– Ты врешь! – моя фурия резко крутанулась вокруг оси и обалдело уставилась глаза в глаза.

– А как стонешь! – даже врать не пришлось. – Не хочешь рассказать, что снится?

– Это пьяный бред. Ничего такого нет на самом деле.

– После сна трусы выкручивать не пробовала?

– Ты… – Даша в два шага приблизилась ко мне. – Ты!.. – Щеки раскраснелись, тонкая блузка натянулась на груди.

– Я снюсь тебе. Угадал?

Оторвать взгляд от вида острых сосков было невозможно. Эти две вершины… они так дырявили ткань, так и просились на язык. Маленькие, аккуратные, идеальные.

Почти три дня прошло, а, как сейчас, помнил их вкус.

– Ты не князь. Ты наглое похотливое животное!

Засмотревшись на грудь, я даже забыл, о чем мы спорим. Но резкое движение навстречу заставило поднять голову.

– Ты что-то сказала? – Руки все же легли на упругий зад. Сами. Без спроса.

– Ты вообще меня слышишь? – вырвалось у Даши со странным грудным всхлипом. – Хоть иногда?

– Если честно, не очень.

Сжимать эти сладкие, горячие половинки было во сто крат приятнее, чем представлять.

– Точно животное!

Будто в замедленной съемке я видел, как ее губы приближаются к моим, как руки тянутся к шее и расстояние между нами исчезает полностью.

– Завтра я об этом пожалею. – Даша сдавалась сама. Льнула. Царапала зубами губы как голодная. – Но сейчас попробуй сказать хоть слово!

Узкие ладони легли на пряжку ремня. Глухой стон с эхом отразился от стен. И вместо ответа я заткнул наши рты старым проверенным способом.

* * *

По поводу антисанитарии и стертых лопаток я все же врал. Стоило усадить Дашу на бочку, похер стало, где мы и сколько грязи вокруг.

Остались только тугие ягодицы, которые сжимал так, что кожа горела. Мокрое насквозь кружево в развилке ног. И музыка из стонов, всхлипов и просьб… шепотом. Честных и пугливых. Как у правильной девочки, которую слишком долго держали взаперти.

Какая уж тут санитария?

Нереально было думать о всякой фигне, когда женщина так стонет и прогибается от поцелуев.

А выгибалась Даша ох*енно! Дугой, подставляя грудь под поцелуи. Вздрагивала всем телом, когда покусывал тугие вершины. Ахала, словно никто не трахал её до этого качественно.

Хрень полная! Я же сам имел её во всех позах, в каких душа желала. Вырубился, затрахавшись. А тут… удивляется, ресницами машет, дрожит мелко. Как неопытная девчонка. Словно первый раз.

Проклятие! Брать её хотелось, а не целовать или пытаться понять.

Член рвал ширинку в клочья. Мышцы пресса сводило от напряжения. А спасение было рядом! Стоило только пошире развести красивые ножки, спустить штаны с трусами и устроить сеанс терапии младшему.

Но не отпускало. Оторваться не мог от полной груди, от нежного живота, от впадинок над косточками таза.

Сладкая Даша была. Вся как карамелька. Маленькая, тонкая и отзывчивая, будто все ощущения были общими. Словно зеркалила каждую эмоцию. Горячая и очень влажная. Смазки на сутки в ней хватило бы. Пока не сдохну.

Как продержалась два дня? Зачем, глупая, ломалась так долго?

Спросить бы. Насадить на себя по самые яйца, зажать голову, чтобы в глаза смотрела, и заставить хоть раз сказать правду.

Но член ломило слишком сильно. Не до разговоров было вообще. Только до нежных, как персик, губ внизу. До тугого входа, обхватывавшего так плотно, что головку приходилось буквально протискивать. Вбивать себя короткими толчками. До широко раскрытых глаз, в которых плескались безумие, похоть и кайф. Откровенные. Без фальши и тупых попыток изобразить то, чего нет.

Звезда моя провинциальная. Стыдливая и охрененная на этой старой бочке, в пыли, паутине и холоде.

Королева винных погребов. Чувственная, словно созданная для секса. И такая тесная… что хоть бы не кончить на старте от радости. В нее. Без защиты, которая упаковками лежала в нашей спальне, так и не дождавшись своего часа.

Глава 12. И крепость пала

Дарья.

Я умерла и попала в погреб… Нет, не в погреб – в рай.

Аристократ, который благородно лакал вино в одно лицо и не желал спаивать даму, куда-то делся.

Минуту назад он точно ещё сидел здесь. И чашка была целая, а не лежала осколками на полу. И я со всем комплектом одежды. Но стоило потянуться к княжеским губам, прикоснуться руками к плечам… как во рту тут же оказался язык, а любимые кружевные трусы – где-то на осколках.

На осколках чести.

Хотя вру. Про честь ничего не помнилось. Забылось и то, что я главбух, а не девушка из эскорта, и что нельзя поддаваться на княжеские провокации, и что «похмелье» может быть горше «попойки».

Секундная слабость обернулась эротическим взрывом. Разгон у Дамира был как у реактивной ракеты. Попытайся я одуматься, сдать назад, он бы и не заметил. Вжимал бы и дальше меня в свой каменный торс, полировал попой деревянную крышку и убивал…

…взглядом, вкусом, запахом. Настоящим, мужским. С нотками вина, мускуса и чего-то княжеского, отчего не только мизинчик сам оттопыривался – от которого меня всю крутило в пружину с макушки до ног.

Мерзавец князь был хорош!

Непростительно!

Невозможно!

Нереально.

Мял и ласкал так, будто ничего приятнее в руках не держал. Целовал так, словно собрался кончить только от моих губ. Терся налитым членом о позорно влажные половые губы, будто искры высекал.

И они высекались!

Во всяком случае, перед глазами все искрило и мигало, как от горящей проводки. А с губ слетали такие стоны, что не в каждом порно можно было услышать.

Дамир был повсюду. Терзал пальцами соски, выкручивая меня, как магнитолу, на полную громкость. До боли стискивал зад. Скользил подушечками пальцев по спине, животу, будто связывая невидимыми нитями.

Арканил, гад! Стреноживал. Убивал остатки воли. Заставлял хотеть его так, как мужа никогда не хотела, да и Дамира самого в наш первый раз.

Не знаю, как ему это удавалось. Штука, отвечающая за вопросы и ответы, скользким ручейком стекла туда, где недавно были трусы. А та, в которую поршнем толкался его член, звонко хлюпала от радости.

Устояла, называется! Доказала, что приличная! Ни стыда, ни совести не осталось. Ни потолка, ни пола. Мельтешило все перед глазами. Прыгало.

И князя тут больше не было. Растворился в винных парах. Вместо него меня вколачивал в крышку бочки какой-то малознакомый мужик. Резко, жёстко, с оттяжкой. Проталкивал член, как пробку в узкое горлышко, заставляя скулить. И не останавливался ни на секунду.

Как бешеный.

Я даже о том, что мы без защиты, не вспоминала. Хорошо было настолько, будто сверху все святые благословили наш секс. Кивнули дружно, отвернув свои очи от этого безобразия.

Наверное, я бы и не вякнула, залей меня Абашев спермой. Внутри в ожидании развязки все нервные окончания уже спутались в тугой клубок. Не хватало самой малости. Пары движений, одного или двух грязных словечек, шлепка…

Но на белковый фонтан в финале святые санкции не дали.

Как раз в тот момент, когда Дамир увеличил скорость до уровня отбойного молотка и оторвался, наконец, от моих губ, дверь в погреб отворилась.

По глазам безжалостно ударил свет из кухни. Фирменное княжеское рычание разбавилось чужими охами и извинениями. И скотина-оргазм отказался являться на публику.

Вместо радостного «О, да! Молодец, детка!» мой князь завопил: «Пошли все нахер! Дверь закрыли за собой!» А когда пара минут отчаянных фрикций не принесла успеха, обложил матом всех от козла до плотника. Потом сам поправил на мне одежду, застегнул штаны и повел наверх.

Совсем как котики кошечек в марте. Будто меховые коврики, толкая туда, где ещё не приходовали.

В нашем случае – мимо побелевшего старика с кухаркой, мимо еще парочки обалдевших работников. Не глядя по сторонам. Без остановок. К спальне.

– Убью любого, кто сунется! – уже у самой комнаты, словно не гость, а полноправный владелец, прокричал он и толкнул дверь.

Что Абашеву ответили, я не услышала. Вместе со стуком двери мое собственное сердце бухнулось куда-то в ноги. И уже секунду спустя эти самые ноги кто-то оторвал от пола, перенес в сторону кровати и быстро расположил на мужских плечах.

Так ловко и правильно… Под нужным углом. Идеально настолько, что прежние скачки на бочке вмиг показались невинной разминкой перед настоящим шоу.

– Сильно затрахаю, скажи, – его сиятельство плотоядно уставилось на мою грудь и шумно вздохнуло.

– А ты пощадишь? – я бесстыдно потерлась подпухшими половыми губами о твердую головку члена. Внутри все ныло от разлуки с ним.

В ответ благородный князь просто обязан был произнести что-нибудь вроде «Ну, конечно!» или «Я же не животное!». Но мне достался какой-то бракованный дворянин.

С первым толчком я услышала хриплое и глухое: «Вряд ли».

А со вторым: «Кровати хана!»

* * *

Как стало ясно к середине ночи, про «вряд ли» Абашев не шутил, и хана пришла не только кровати.

Наш квадратный сексодром хоть и устоял, но скрипеть начал немилостиво. Порой в пылу страсти я не знала, то ли мне группироваться для падения, то ли расслабляться для оргазма.

Женская же гордость… Князь потоптался по ней, аки носорог по ромашковому полю.

За несколько часов дикой скачки нетронутыми остались лишь уши. Они периодически скручивались в трубочку от горячих княжеских словечек. Пылали от просьб, но держались.

Просил князь многого. Точнее – требовал. Я только и слышала «прогнись», «бери глубже», «расслабься». В кровати, на полу, в ванне. И Абашев основательно насаживал, подставлял свое царское орудие под мои губы, толкался туда, куда не было запланировано матушкой-природой.

Не любил, а трахал во всех значениях этого слова! Как гуру эротических практик, укротитель вагин и девственных женских поп.

Отбиться или спастись шансов не было никаких. Удовлетворенная по самые брови, после каждого финала я отползала от Дамира на другой край кровати. Стараясь не думать о том, ЧТО ЭТО вообще было, закукливалась по макушку в одеяло. Но, стоило чудовищу рядом отдышаться, потянуться… меня вытаскивали из уютного гнездышка и драли дальше.

Не знаю, сколько раз.

Не помню, в каких именно позах.

Мучительно медленно и адски быстро.

Много!

Так много, что к утру ноги не могли сойтись вместе. Стертые колени пылали. Зад горел. А слово «секс» вызывало лишь одно желание – заснуть беспробудным лечебным сном часов на десять или двенадцать. А потом бежать… Как и планировала раньше – огородами. Только гораздо быстрее и дальше, чтобы снова не попасть под княжеский каток.

К сожалению, каток оказался против.

Князь-мать-его-за-ногу, как и было положено князю, после ночи секса выглядел так, будто выписался из санатория. Взгляд горел, на губах блуждала сытая улыбка, и загребущие руки постоянно что-то трогали, гладили и мяли.

Результат многовековой селекции налицо! Никаких мешков под глазами, наркотической потребности в кофеине или сонливости.

Это животное продрало очи с первыми петухами (да, здесь водились и эти крикуны), бесцеремонно воспользовалось моим телом для борьбы с утренним стояком, а потом устроило себе заплыв в ванне. По-царски, с брызгами на всю комнату, пением песен и деловыми разговорами по телефону. Так сказать, без отрыва от производства. По громкой связи.

О том, что вряд ли его собеседнику доставляет удовольствие слушать княжеское фырканье и шум воды, Абашев, наверное, и не думал. Хищно посматривая в мою сторону, он намыливал свое роскошное тело. Особенно тщательно оглаживал самые интимные места. И четким уверенным тоном отдавал распоряжения.

Маньяк! Извращенец! Диктатор хренов!

Но, к своему стыду, вместо того чтобы укрыться с головой или показать факью, я в оба глаза пялилась на мыльное божество в паре метров от кровати. Глотала слюну. И возбуждалась.

Снова!

Как озабоченная самка. Будто за ночь настолько точно настроилась на вибрации в его голосе, что сейчас заводилась от одного тона.

Очень тяжелый случай. Не встречавшийся ранее в моей простой серенькой жизни. Не Костя! Совсем не Костя. Возможно, стоило удивиться, включиться в любимую женскую игру «А как теперь с этим жить?», но…

Сонная голова и расслабленное тело отказывались сотрудничать с совестью. Извилины, отбитые и внешне – о матрас, и изнутри – членом, требовали сна и покоя. Оттисканное до состояния мягкого пластилина тело желало «Вон того мужика! Еще разочек – и отключиться от счастья!».

Ничего общего с предыдущим пробуждением или даже первым нашим совместным утром.

Тепло, легко и будто… правильно.

Я, князь, старая усадьба, окруженная полями и лесом, – словно так было всегда.

В утренней прострации даже не вспомнилось, что у нас осталось меньше недели и главное – не секс, а бизнес.

Как показала практика, не вспомнилось это ни к обеду, ни к ужину, ни на следующий день. Стараниями князя разовый секс превратился в постоянный. К парочке заноз на моих булках добавились царапины от соломы. К неловкости перед хозяином и работниками усадьбы – незатухающее чувство стыда.

Было за что! Много раз!

А еще через день после возвращения домой мой счет пополнился суммой в два раза большей, чем обещала Мэрилин.

Я вначале даже не поверила. Из-за пробуждения в одиночестве все вокруг казалось ненастоящим. Но после СМС о пополнении баланса заглянула на сайт. Вошла в личный кабинет, и то, что обнаружила там, произвело эффект удара по голове бейсбольной битой.

Никогда не получала, но теперь легко могла представить.

Больно.

Досадно.

Ни капельки не понятно, и до чертиков хотелось убивать.

«За что?!»

Глава 13. Трудо-выебудни

Дарья.

Тяжело, наверное, быть мужчиной! Чтобы забыться, нужно много пить, чесать языком в компании товарищей, часами кидать удочку в реку, не забывая охлаждать в этой самой реке бутылки с водкой.

Адский труд и амортизация всего организма.

Женщинам в этом смысле, конечно же, повезло! Генеральная уборка, работа со сверхурочными, глажка, готовка, и через пару дней уставшая замученная бабонька с убитым маникюром и болью в спине неспособна вспомнить даже собственное имя.

Никаких затрат и переживаний за печень подруг! Сияющие чистотой поверхности и счастливое руководство! Сплошные плюсы.

Во всяком случае, меня психотерапевтический комплекс «Уборка-работа» спасал регулярно, и Костину измену я пережила исключительно благодаря ему. Но от возвращения с эскорт-службы в родную бухгалтерию почему-то ничто не помогало.

Я днями убивалась на фирме, наверстывая каждый пропущенный день. Ночами металась по квартире с тряпкой и шваброй. Но дебет с кредитом подбивались без энтузиазма. Налоговая декларация не вызывала прежней головокружительной аритмии. А вылизанная от пола до потолка квартира навевала лишь одно желание – продать ее и уехать куда-нибудь, где все цветет и кукарекает.

Полное фиаско.

Многоопытная в сердечных вопросах Мэрилин назвала это «постсексуальный синдром». «Влюбилась ты, милочка! И отлюбилась качественно!» – горько изрекла она и собственными начальскими руками плеснула в мой утренний кофе армянский коньяк.

Не согласиться с начальством оказалось сложно. Князя под боком больше не было, но снился он регулярно. В основном голый и на мне. Можно было не думать о днях в усадьбе, пытаться скрыть от себя правду, но одетого его не хватало тоже. Особенно в мокрой рубашке или задумчивого, с планшетом в руках, где он что-то чертил.

Тускло стало без высочества. Как на старом телевизоре с севшим кинескопом, сложно было увидеть что-то яркое или рассмотреть любимое и знакомое.

Все страхи, которыми пугала себя перед близостью с Абашевым, сбылись. Как накаркала! И теперь предстояло жить дальше.

– Если бы только знала, что этот князь на тебя так подействует, ни за что бы не согласилась на контракт! – на пятый день моей депрессии сдалась даже Мэрилин.

Вместо обычных безвкусных диетических крекеров на столе появились пирожные. Пакетированный чай сменился дорогим развесным «для особых гостей», а к концу рабочего дня все трудоголики как-то сами рассосались, оставив нас с боссом наедине.

– Зато есть чем платить налоги. И на Новый год не придется сидеть с тортиком в офисе.

Я подтянула к себе поближе тарелочку с угощением, понюхала и отставила подальше. От запаха ванильного крема вдруг захотелось мяса. С острым томатным соусом, и лучше – на шампурах.

– Да фиг с ним, с Новым годом. Еще б дожить!

– В шоколаде доживать будет проще.

– А ты как? Шоколадная моя.

Начальство подперло рукой голову и взглядом постового ГИБДД уставилось в глаза.

– Моя шоколадная фабрика свой заказ уже исполнила.

– Заметно. Уработалась.

– С благословения и за плату, – оптимизм из меня так и пер. Аж мутило и тошнило от него.

Видимо догадавшись, что напирать дальше не стоит, Мэрилин махнула рукой и взялась за пирожные.

– Умные. Обе. – Отхлебнула чай.

Через «не могу и не хочу» я тоже сделала глоток.

– А ведь я так надеялась… – Под тяжелый вздох в начальство пролез первый кусочек пирожного. – Рассчитывала…

В моем чае почувствовалась острая нехватка коньяка. Руки так и тянулись к пузатой бутылке, но субординация – безжалостная сволочь – держала в узде.

– …верила, что, качественно оттраханная элитным самцом, ты оживешь, – продолжила вдруг свою речь Мэрилин. – Забудешь бывшего мужа. Начнешь, наконец, смотреть на мужиков, цвести и пахнуть.

После таких слов моя прежняя мысль о субординации показалась глупостью. Нет, мотивы любимого начальства легко просчитывались и раньше. Несмотря на специфический бизнес, особой алчностью Мэрилин не отличалась. Но алкоголя резко расхотелось, да и засиживаться на работе сегодня – тоже.

– Кто ж знал, что этот князь наворотит столько дел?! – начальство, похоже, и не думало замолкать. Пользуясь тем, что в Трудовом кодексе термин «стоп-слово» отсутствует, оно рвало мне душу и изводило тошнотворным запахом ванили.

– У меня нет ни к кому никаких претензий, – я постаралась это произнести как можно серьезнее. – Условия знала. Оплату получила.

– С доплатой. Ты говорила, – погруженная в какие-то свои мысли, Мэрилин даже не взглянула на меня.

– С очень приличной доплатой!

Воспоминания, как ругала князя, узнав о пополнении счета, пришлось гнать из головы насильно. Хорошо, свидетелей в квартире не было. Такого позора я бы не пережила. Но тогда молчать не нашлось сил.

– Ага… – Мэрилин забарабанила пальцами по крышке стола и неспешно повернулась ко мне. – И деньги получила, и удовольствие… Только я одного пока не знаю, как мы княжича или княжичей теперь растить будем!

– Что? – моя челюсть отъехала вниз.

– А ты что, до сих пор не поняла? – Глаза Мэрилин стали круглые, как плошки.

– Не поняла что?

Извилины скрипнули, а рвотные позывы дошли до горла.

– Даш… – Белокурые начальские локоны качнулись из стороны в сторону. – Ты ничего странного за собой не замечаешь? Совсем-совсем?

Будто общается с душевнобольной, Мэрилин сделала участливый вид и погладила меня по голове.

– Да вроде бы… Нет.

– И то, что в суп сегодня сыпала сахар, не заметила?

– Э-э…

– И что психуешь из-за всякой мелочи? Дворник к нам соваться боится.

– Я-а-а…

– И вот, пирожные, твои любимые… – Тарелочка с угощением мелькнула перед глазами и улетела подальше. – Больше не интересуют.

– Пирожные…

Рвущееся наружу содержимое желудка удалось сдержать чудом. Я даже ладонь прижала к губам. На всякий случай!

Но бухгалтер во мне вдруг ожил. Извилины усиленно стали просчитывать срок задержки. И накативший шок второй раз за неделю битой ударил по голове.