Текст книги "Стоять, бояться, раздеваться!"

Глава 8. Женская гордость против мужской ласки. Раунд первый

Бадоев уже и не помнил, когда так заводился последний раз.

Возможно, на первом курсе института, когда случайно задержался вечером на кафедре с молоденькой аспиранткой и разнес в хлам профессорский стол. Возможно, сразу после развода со сговорчивой секретаршей ЗАГСа, которая радовалась за него больше, чем он сам за себя.

А может, и никогда.

Крышу уносило с дикой скоростью. От стадии «Пристрелочный поцелуй в губы» до панического поиска презервативов прошло, наверное, не больше пяти минут.

Будь его воля, справился бы и быстрее. Член еще в лифте нашел лаз к тонкому платью и сквозь несколько слоев одежды высекал яркие искры. Руки тоже удобно устроились на попе, круглой, упругой, словно созданной для шлепков и качественного глубокого бурения.

Тормозила процесс сама владелица попы. В лифте ее Высочество вспомнила, что она не такая, и напомнила Руслану про диагноз. На площадке, с мужской рукой у себя в трусах, вдруг пошла на попятную и потребовала, чтобы убрался. А в тесном коридоре квартиры чуть не устроила битву с кровопусканием и скальпированием.

– Сволочь! Подонок! Ты вообще что о себе возомнил?! – расстегивая на Руслане рубашку, возмущалась эта фурия.

– Развлекаться к другим иди! У тебя баб целый гарем! Справишься! – шипела как змея, когда Руслан потянул в стороны полы черного платья и бросил его рваной тряпкой себе за спину.

– Я не буду с тобой спать! Губу закатал! Быстро! – стонала, зарывшись пальцами в коротком ежике, когда Бадоев зубами сдирал вниз бюстгальтер, покусывал набухшие вершинки и с варварской жестокостью сминал нежные полушария.

– Только посмей ко мне прикоснуться! – Терлась бедрами о твердый пах, пока выбирались из коридора.

– Псих ненормальный! – угрожала, проворно расстегивая ширинку и освобождая от боксеров каменного «младшего».

Потом Вероника тоже что-то кричала. Лицом в подушку. Глухо и эмоционально. Но Бадоев уже ничего не мог разобрать.

Сразу возле двери гостиной он наткнулся на диван. Жесткий и настолько узкий, что они бы не поместились. Потому сдернул со своей дамы кружевное безобразие, называющееся трусами. Перекинул возмущенную красотку через спинку, а сам устроился сзади. Наедине с роскошными длинными ногами, аппетитной попкой и фантастическим видом на узкую женскую спину.

Наверное, неправильно было первый раз угощать даму членом в такой позе. Мягкий ковер на полу или широкая кровать подошли бы лучше. Как и долгая прелюдия. Но после битвы в лифте и на площадке не осталось никакого терпения. Строптивая ведьма так и напрашивалась на жесткое укрощение. А кто он был такой, чтобы отказать даме в ее заскоках?

– У тебя последний шанс сказать «нет», – сам не понял, как выдавил из себя эту фразу. От прикосновений к тугой розетке ануса и влажной розовой киске перед глазами мутилось. Дышать получалось через раз, не то что думать о каких-то правилах!

– Я тебе сейчас такое «нет» скажу! – воинственно промычала подушка.

– Это твое «да»?

Стиснув зубы от боли, он раскатал латекс по всей своей длине. И сразу же приставил головку к нежному входу. Как дуло пистолета к виску.

– Пошел к черту!

Вероника сама двинула ягодицами назад. Сама нанизалась до середины, а потом, словно с непривычки, замерла. Такая смелая, злая и вдруг растерянная.

– Это все еще я, милая. Но пока не весь.

Руслан, успокаивая, провел двумя ладонями по спине. Скользнув ниже, сжал пышную грудь. Сдавил между пальцами соски. И теперь уже сам медленно начал проталкиваться глубже. Миллиметр за миллиметром. Растягивая Веронику под себя стон за стоном.

– Затрахаю так, что завтра и шагу ступить не сможешь.

Ни на секунду не прекращая ласкать грудь, шизел от тесноты.

– Сидеть тоже не сможешь. – Терпение трещало по швам. Словно первым в ней оказался. Будто до него ничего крупнее мизинца в этой женщине не бывало. Совершенно нереальное ощущение. Убойное настолько, что сердце из груди готово было выскочить.

– Будешь лежать раздвинув ноги. И ждать, когда снова за тебя примусь. – Руслан вышел полностью. Вспомнил всех богов из всех знакомых религий. И с одержимостью настоящего маньяка начал снова осторожно толкаться в самые райские врата на земле.

* * *

Где-то в третьем или четвертом часу ночи Веронику, наконец, отпустили. Вернее, даже не так – в нее перестали толкаться, но огромная тяжелая лапа так и осталась на груди, словно система безопасности.

Спать с такой «охранкой» было трудно. Вдохнуть полной грудью не получалось, а от жары плавился спинной мозг. Но удовлетворенного маньяка ничто не брало: ни пинки локтем в солнечное сплетение, ни угрозы, ни человеческие просьбы отодвинуться.

На просьбы Бадоев вообще странно реагировал. Сонное чудовище прижимало Веронику еще сильнее к твердой груди и ворчало на ухо что-то вроде: «Я сейчас» и «Вот ненасытная».

Гад так и напрашивался на хорошую взбучку. Умолял сопением на ухо устроить ему локальный Армагеддон. Но после четырех раундов во всех плоскостях открывать рот и будить этого монстра было страшно.

Такого в жизни Вероники еще не случалось.

Такое не видела и в кино для взрослых.

Не было уверенности, что это вообще нормально.

Хоть Вероника и не могла похвастаться большим количеством мужчин… Бадоев в этом списке оказался под номером «четыре» – самое жуткое, по версии всех японцев, число. Но она не считала себя зажатой или неумелой.

Ни один из любовников, даже требовательный Паша, не считал ее неопытной. Однако то, что творил этот бешеный гризли… Кровать дымилась от одних только воспоминаний.

Слово «переспали» тут не подходило категорически. С «сексом» тоже не было ничего общего. А «любовью» и не пахло.

Наверное, правильно было бы сказать – сношались, спаривались, как объевшиеся дурман-травы кролики, которых хозяева предупредили об убое назавтра.

Тормоза, как и скромность, потерялись где-то за порогом квартиры. Рядом с ними брошенной болонкой осталась женская гордость. И совсем далеко, еще в лифте, – осторожность.

Бадоев словно зачет по эротическому ГТО сдавал. Вероника героически сражалась с этим асфальтоукладчиком три раза. Заставляла рычать, ускоряться, ждать ее, несмотря на черноту в глазах и вздутые вены. Но к четвертому заходу ни злости, ни сил не осталось.

Позади был диван и первый, похожий на салют в честь Дня Победы, оргазм.

Там же в гостиной с поломанными ножками лежал на полу кофейный столик. Его Вероника считала дубовым и надежным, но жесткие, как отбойный молоток, толчки босса доказали обратное.

Чуть правее сиял белым ворсом в темноте любимый коврик. На нем чудовище позволило ей взобраться наверх и целых две минуты самозабвенно играть в наездницу.

А потом в ее жизни случилась кровать. Родная, пружинистая и удобная. Можно было хоть раз заняться человеческим сексом. Показать себя во всей красе, чтобы мерзавцу было о чем кусать локти поутру.

Но к этому времени конечности уже не слушалась. Сорванные от криков связки могли выдавать лишь странные хрипы. А ноги категорически отказывались сдвигаться вместе.

Обидно было до слез! Но даже принять эффектную позу оказалось не под силу. Лишь подчиниться, когда Бадоев, как коврик для йоги, разложил ее поперек кровати. Позволить облизать от пальчиков на ногах до ушей, словно она чупа-чупс. Изнасиловать языком в ополоумевшую от ощущений вагину. А потом снова засунуть в нежную истерзанную плоть свой пожарный шланг. Резко, на всю длину.

Ни о каком оргазме уже и не думалось. Задача стояла одна, простая как грабли – выжить. Но то ли монстр успел изучить все ее чувствительные местечки, то ли вагина вступила в сговор со шлангом… Через пятнадцать минут неспешного ласкового секса с поцелуями в лопатки и покусыванием шеи Вероника снова забилась от ярких ощущений.

Теперь пульсировал не только низ живота, но и каждая клеточка в теле. До этого момента Вероника не знала, что такое возможно, не ощущала никогда и пятой доли удовольствия. И тем более не знала, как вести себя дальше.

Если бы ноги ее слушались – обязательно пошла бы в душ.

Если бы язык не прилип к небу – отправила бы Бадоева к черту и попросила бы захлопнуть за собой дверь.

Если бы осталась хоть капелька сил – спихнула бы этого гада с кровати, чтобы не трогал больше ее несчастное тело.

Но все, что смогла, – закрыла глаза, чтобы не видеть, во что превратилась уютная квартирка. Натянула на себя одеяло. И вздохнула, когда медвежья лапа притянула в кокон из горячих мускулов.

– Хорошая девочка! – чудовище впервые за ночь расщедрилось на комплимент. – Когда молчишь и слушаешься, вообще золото.

От такой похвалы Вероника мысленно выругалась и указала на дверь.

– Завтра воевать будешь. – Мерзавец читал ее словно раскрытую книгу. – Сейчас спи! Восстанавливай силы. Тебе они еще пригодятся.

Будто в подтверждение его слов, к копчику прижалось что-то тяжелое и бархатное. А широкий зевок за спиной теплым дыханием опалил шею. До мурашек. До томного, плавящего тело предвкушения.

Чтобы не дать повода для пятого акта, Веронике пришлось собрать в кучу все остатки воли и замереть. Еще бы провалиться в спасительный сон. Но она минуту лежала на кровати, другую, третью. А сон не шел.

Вместо сновидений в голову лезли непрошеные мысли. О том, что в коллекции Даш, Валь и прочих прибыло. О том, что не такой представляла свою первую близость после двух лет с Пашей. О том, что не было ни лепестков роз, ни комплиментов, ни нежности.

Не было вообще ничего из того, что в прошлой жизни радовало ее больше всего. А вместо откровений и признаний досталась волосатая медвежья лапа на груди и шумное дыхание в затылок, как у супругов, проживших в браке лет двадцать.

Глава 9. Утро добрым не бывает

Руслан, конечно, знал, что с Пожарской будет непросто, но не ожидал, что настолько!

Ноги эта газель утром все же сдвинула. Более того – до его пробуждения она успела принять душ, одеться и даже сделала кофе.

После почти двадцати лет брака Бадоев и не представлял, что все это можно провернуть без шума. На магию было похоже. Две дымящиеся кружки, какие-то бутерброды на тарелке, полностью одетая женщина. И при этом его никто не тормошил, не требовал помощи и не завидовал крепкому сну.

Впору было сгрести в охапку роскошную богиню бутербродов и отблагодарить старым мужским способом.

Но на этапе реализации Руслан застопорился. Вспомнил о работе. О том, что за его антилопой идет настоящее сафари и охранять ее гораздо важнее, чем трахать. Напомнил себе про мудака, которого его люди два дня пытались разговорить в гараже, а потом он лично выбил очень невеселую информацию… планы сломать девчонку и заставить работать на конкурентов. Подумал о том, как вредно совмещать личное с рабочим…

В общем, на целую долгую минуту, а то и две, застрял в собственных мыслях. И, как оказалось позже, это был фатальный проёб!

Какая логическая цепочка выстроилась в женской голове, оставалось только догадываться. Но, вдоволь налюбовавшись его хмурой, задумчивой рожей, Вероника вылила содержимое второй кружки в раковину, отправила бутерброды в мусорное ведро, а на кровать вместо себя с раздвинутыми ногами швырнула стопку одежды.

– Ясно. Понятно. Это была ошибка, – выдала эта звезда с таким важным видом, что у Руслана даже лицо перекосило.

– Если ты про выброшенные бутерброды, то да. Оттуда я есть не буду.

Не тратя время на нижнее белье, он натянул на задницу брюки. И, как был, с расстегнутой ширинкой, подошел к пыхтящей от гнева Пожарской.

– Ты азверин себе в кофе плеснула?

Попытался погладить ее по бледной щеке, но ведьма извернулась.

– Надеюсь, сейчас твоя болезнь тебя отпустит, – задрав подбородок, произнесла она.

– Не-ет, это был не азверин. Тут что-то тяжелее!

Уже не нежничая, Руслан за руку притянул эту дуреху к себе. И попытался губами коснуться губ. Вчера сработало хорошо. До сих пор нега по всему телу разливалась. В жизни такого кайфа не испытывал. И чего маялся столько дней?

– Тяжелее было вчера. А сегодня как раз все предельно ясно. – Вместо губ Бадоеву досталась щека. А вместо поумневшей бабы – еще более дикая зверушка. – Будем считать, что это терапия. Благодарность за спасение неделю назад. Теперь с чистой совестью можешь найти себе другой объект для слежки. Или вернуться к прежним.

– Эй, я тебя до сотрясения, что ли, затрахал?

Руслан обхватил белобрысую голову и на всякий случай устроил осмотр. Даже в уши заглянул. Хорошенькие, розовые, с нежными мочками, которые за ночь он облизывал столько раз, что уже почти своими стали.

– Вроде здоровая, – спустя минуту объявил диагноз. – Во всяком случае, внешних повреждений точно нет. А внутри мы сейчас другим способом проверим.

Под громкий «ох» он усадил гневную красотку на высокий барный стул. Потерся своим уже готовым к подвигам «младшим» о шов на тонких брючках. Вот только чудо, на которое рассчитывал, не случилось.

Бешеная тигрица, вытянувшая из него за ночь все соки, даже не дернулась навстречу. Не застонала. И не всхлипнула. Будто подменил кто-то, пока он спал. Вручил взамен горячей Снегурочки Снежную королеву и стер из памяти, как охрененно было вместе.

– И где я облажался?

Возбуждение схлынуло за миг. Ледяной душ принимать не пришлось.

– Это был сиюминутный порыв. Ничего больше. Обычно со мной такого не случается.

– Э-э…

Впервые в жизни у Бадоева даже слов не нашлось. Это он «порыв»… Сиюминутный? Этот дикий трах, что был сегодня ночью, всего лишь «ничего больше»?

Мозг отказывался воспринимать реальность. За сорок четыре года у Руслана случалось всякое. Иногда он говорил «баста». Иногда ему махали ручкой. Но наутро после диких скачек, после самых крутых скачек, какие он помнил… Сигнал между извилинами не проходил, как он ни пытался понять. Сбоило все в черепушке. Словно не баба эта дурная, а он сам получил сотрясение. Свалился в нокаут от первого удара.

– Через месяц-другой я вернусь на прежнее рабочее место к генеральному, так что предлагаю все забыть и доработать этот срок мирно. – У ведьмы и грамма совести не осталось.

Смотрела на него как на пустое место. И лупила фразами, как дятел – дубовое бревно.

– И все?

Его взгляд против воли уткнулся в декольте. Справа, возле самого края блузки, алел засос, его метка. Раньше никому не ставил. И в мыслях никогда не было, а с ней не удержался. Чуть ниже, за кружевной броней, скрывались самые шикарные полушария на свете. Те, которые обещал поиметь, но этой ночью так и не успел.

– Дверь там!

Пока Руслан пытался хоть что-то понять в этой адской бабской логике, кроваво-красный ноготь указал в сторону выхода.

– Мой рабочий день еще не начался. Но, если поторопишься, где-нибудь тебя обязательно обслужат, – хладнокровно добила его стерва и прямо на барной стойке принялась преспокойно цедить свой кофе.

* * *

С белым пушным зверьком на букву «п» Руслан был знаком давно и серьезно. Судьба баловала «радостными» встречами и постоянно держала в тонусе. Но сейчас никакая подготовка и жизненный опыт не спасли.

Еще пятнадцать минут назад он точно знал, в какой позе начнет сегодняшний день. «Младший» рвался в бой, как курсант на первых стрельбах. А сейчас приходилось остужать руки о холодный снег и думать, как бы не прибить кого-нибудь по тихой грусти.

Прибить хотелось!

В первую очередь себя. За то, что газель ерепенистая смогла на своих ногах выбраться из кровати после ночи секса. Недоработал! Расслабился слишком рано!

Во вторую очередь тоже себя. За то, что контрольно не затрахал ее утром до состояния «Ноги – врозь, извилины – прямо». О том, что с Вероникой действовать нужно на опережение, можно было и усвоить за две прошедшие недели.

Еще надавать люлей хотелось самой виновнице жесткого облома. Без членовредительства. Исключительно рукой по сладкой заднице, чтобы выбить всю дурь.

Сколько там дури, Бадоеву и представлять было боязно. После того как эта Барби продемонстрировала таланты хакера и медвежатника, в пустоголовую блондинку уже не верилось.

Это его бывшая жена могла забыть пин-код от банковской карты или пароли от соцсетей. Пожарская, скорее всего, помнила все пароли, какие хоть раз видела. Причем неважно – свои или чужие.

Может, будь она чуть дурнее, и не стоял бы как идиот под балконом, утираясь снегом. Трахались бы сейчас как кролики. Ели бы бутерброды. А потом, сытый во всех смыслах, он бы думал, как защитить ее от конкурентов и не отлучить себя от роскошного тела.

Отлучать еще несколько минут назад не хотелось. Собственный уровень айкью, конечно, падал при виде молочных изгибов. Но даже остатков серого вещества хватало, чтобы понять простую истину – так хорошо в кровати ему не было еще никогда. Словно совпали и телами, и темпераментами, и еще какой-то неизвестной науке фигней.

Аргумент казался весомым. Достаточным, чтобы выдержать непростой характер этой гну. Во всяком случае – пока не насытится. Но холодный ветер в лицо, пустой желудок и полные яйца отрезвляли качественно.

Да ну её!

На фиг такое счастье!

К черту бабу, которая может вот так, по первому заскоку отправить, как пацана, морозить уши.

Член все еще напоминал о себе ноющей болью, но верхняя голова окончательно перехватила управление у нижней.

Душа давно уже не требовала экстрима, а нервная система – проверки на прочность. Отпроверялся свое в браке на несколько жизней вперед.

С этими мыслями, злой как черт, Руслан достал из кармана телефон. Нисколько не беспокоясь, что ломает утренние планы своему заму, заставил Фёдора выехать к дому Пожарской. И, не вводя в курс расследования, велел проконтролировать доставку секретарской задницы на рабочее место.

– Будет выпендриваться – сажай в машину и вези! – хмуро выдал он напутственное ЦУ.

– А это обязательно?..

Кое-как подняв упавшую челюсть, Фёдор испуганно посмотрел на дверь подъезда, на свой джип и на обручальное кольцо, словно где-то могла быть загвоздка.

– Хоть волос с ее головы упадет, твою откручу лично, – начальник уточнениями не баловал. А после взгляда на кольцо стал темнее тучи.

– Но, может, кого другого вызвать? – Фёдор будто даже ростом уменьшился.

– Ты мне еще предложи группу захвата организовать!

На скулах Бадоева заиграли желваки, и случайные снежинки принялись по дуге облетать суровое лицо начбеза.

В ответ на это Фёдор начал что-то блеять про коллег, которые тут же донесут жене. Про то, что благоверная не поверит в такое задание. Про детей, троих и любимых… Но Руслан уже не слушал.

Смотрел на Федьку как на свое собственное отражение в зеркале. Прежнее, женатое. Хмурился сильнее. И все отчетливее понимал, что точно не нужна ему никакая головная боль с непредсказуемой Пожарской.

Совсем не нужна! Ни ради изгибов. Ни ради нагибов. Ни ради геморроя, который эта женщина организовывала бы каждый день.

Глава 10. Гордая, независимая, одинокая

Если бы Вероника умела читать мысли, она бы удивилась, насколько ее мысли схожи с мыслями собственного босса. Над ними будто один и тот же садист-экстрасенс поработал.

Впрочем, времени на построение заковыристой логической цепочки у Пожарской было гораздо больше.

Еще ночью под боком Руслана ее начали одолевать сомнения, а перед глазами – пролетать лица офисных антистрессов Бадоева. Потом с ними двоими случилось утро. И вместо радости от приятного пробуждения на мужском лице нарисовался траур.

Сведенные густые брови, сжатые в нитку губы и тяжелый взгляд – на Ромео босс в принципе никогда не тянул, но такой недовольной мины она от него не ждала.

После было ожидание. Мыслительный процесс, мать его!

Очень сложные две минуты. Точно такие же Вероника пережила не так давно, когда Паша собирался с силами сказать, что у него другая и любви вообще никакой не было.

Веронику даже тряхнуло от дежавю. Уж насколько Паша и Бадоев были непохожи, настолько их сходство в эти секунды разило наповал.

То, что случилось позже, уже не имело никакого значения. Хлипкая надежда на красивое пробуждение накрылась медным тазом, и, как бы Руслан ни буравил ее бедра своим тараном, а мозг – вопросами, сквозь гаденькое послевкусие не могло пробиться никакое возбуждение.

Хорошо хоть у начальства хватило ума не дурить ей голову лекциями и мозолить глаза своими кубиками, ромбиками и прочими твердостями. Она и кофе допить не успела, как он оделся и без единого слова убрался из квартиры.

Гордый. Красивый до безобразия своей дикой, медвежьей красотою. Стильный в дорогом костюме. И без трусов. Боксеров. Красных. Словно созданных, чтобы по фэншую вешать на люстру для привлечения богатства.

«Как абажур!» – издеваясь, подсказала фантазия.

Больше фантазия не подсказывала ничего. Спустя полчаса настало время ехать на работу, и Вероника старалась вообще ни о чем не думать. Упаковывала себя в скучный брючный костюм. Красилась. И прихватив щетку для своей ласточки, спускалась к подъезду.

Сидеть в одном салоне с боссом не было никакого желания, а немного померзнуть, пока греется машина, сегодня ей даже казалось полезным.

К счастью, ни объясняться с Бадоевым, ни любоваться разъяренным выражением лица не пришлось. Вместо начальника вахту маньяка-вуайериста неожиданно занял его зам Фёдор. А с женатыми мужчинами, тем более – многодетными отцами, Вероника предпочитала не иметь никаких дел.

Так и поехали. Молча. Паровозиком. Вначале на работу. К девяти. А вечером, в восемнадцать, обратно. Без тотального контроля главного сталкера и его хмурого (сегодня весь день хмурого) лица.

* * *

– Так говоришь, секс у тебя был?

Ленка явилась вечером. С пакетом презервативов вместо конфет. И коробкой черного чая вместо просекко. О том, что у подруги случился секс, она поняла буквально за пару секунд. Известным только ей способом! А после устроила форменный допрос.

– Ничего особенного. Это случайность. Временное помутнение рассудка. – Веронике даже за дверь гостью захотелось выставить. Никогда такого не было, словно переклинило ее с этой дверью. Но с раздражением справиться не получалось.

– Ага… – Лена с видом следователя по особо важным делам прошлась по квартире. – Случайно ковер твой, дорогущий, из итальянского салона, до состояния половой тряпки измочалили. Диван на полметра в гостиную затолкали. И столик на дрова разнесли. Дубовый!

– Может, он и не дубовый… был.

– Не важно! Чтобы такое сделать, силища нужна, потенция и темперамент… – Лена мечтательно закатила глаза. – Пожалуй, про заварку я в прошлый раз погорячилась. Нашелся-таки мужик, который умеет качественно натягивать. Признавайся, кто это божество? Где ты нашла такой бриллиант?

– Никого я не искала. И не такой он уж бриллиант.

Позади был долгий рабочий день, трудное утро, и Веронике совсем не хотелось ничего рассказывать. Тем более – про Бадоева с его «булыжником».

– Подожди!.. – Лена сузила глаза. – А не вуайерист ли твой добрался до сладенького?

Она громко хлопнула в ладоши и засмеялась.

– Все, крошка! – Даже слова вставить не дала. – Можешь не отнекиваться! По лицу вижу, что он. Маньячище наш! Совратил, надлюбил и чуть жилплощадь не разнес. Красавец!

Вероника снова попыталась объяснить, что все случайно и не такой уж он профессионал. Но Лена уже вошла в раж и совсем ее не слушала.

– Вот это дела! Вот это скорость! К себе под бок перевёл и быстренько в кровать уложил! – развалившись на диване, охала она. – Зверь! Монстр! Не то что твой Пашка, который шмелём-импотентом два месяца над поляной летал, прежде чем к опылению приступить.

Вдруг задумавшись о чем-то, Лена замолчала. А потом уже совсем другим тоном, грустным, выдала:

– Жаль, он мастер-классы не проводит. Я бы своего благоверного отправила. Пусть бы поучился, как правильно нужно женщину зажимать. Хоть теоретически.

– Нет. Ничего он не проводит. И со мной никаких тренировок больше не будет! – Вероника сама не поняла, почему так сильно разозлилась. Аж пальцы в кулаки сжались, а голос так и норовил соскочить на истерический визг.

– Не поняла!

На Лену словно ведро воды вылили. Губы округлились в букву «о», и чашка чуть не выпала из рук.

– Практикум был первым и единственным, – уже спокойнее пояснила хозяйка квартиры.

– Э-э… В смысле – в этой квартире больше ничего не будет? Или совсем? – часто хлопая ресницами, уточнила Лена.

– Совсем. Нигде и никогда.

Гостья нервно сглотнула. Поставила чашку на обломки стола и, подойдя к подруге, крепко ее обняла.

– Вот скотина! Он попу, что ли, в первый же раз потребовал?! Домогался тебя туда, да? – спросила встревоженно.

– Э-э… – пришел Вероникин черед мычать. – Нет… Только погладил.

– Тогда… Кончить не давал? Или… Нет, знаю! Отстрелялся быстро? Все эти горячие мачо – скорострелы. С виду напалм, а на практике – бенгальский огонь.

– Нет… – Вероника почувствовала, как щеки вспыхнули, а от воспоминаний о долгих раундах с Бадоевым внизу живота приятно заныло. – Второе тоже… нет.

– Что ж за дела? Носки в кровати не снял? Или маме после секса позвонил с отчетом за день?

Лена снова сощурилась и гладить стала подозрительно медленно.

– Носки… не помню. Но маме точно не звонил.

– Тогда, может, кто-то охренел и сдуру отправил идеального мужика на все четыре стороны? – все тем же сочувствующим тоном спросила Лена.

Привыкшая, что вопросы исключительно про Бадоева, Вероника вначале не поняла. Даже успела сказать «да». И лишь заметив, как понимание в глазах подруги сменилось гневом, до боли закусила губу.

– Пожарская, ты с дуба рухнула? – Лена больше не подбирала слова. – Пашка твой лишь мозги трахать умел. Сама рассказывала – оргазмов было меньше, чем государственных праздников в календаре. Но ты с ним два года продержалась. А тут кобель. Высшая проба! И послала.

– Он мой босс. И мне не нужны никакие служебные романы!

Утром Веронике с поводами было как-то проще. Для гневного прощания хватило хмурого взгляда синих глаз и двухминутной задумчивости. Сейчас же приходилось сочинять причины без присутствия вдохновителя, потому звучали поводы как-то штампованно и не шибко убедительно.

– Ужас какой! Собственному боссу позволила себя отлюбить! Вся квартира в доказательствах, как тебе было «плохо». Я так сочувствую, что хоть бы от зависти не помереть.

– Но у меня всего ничего прошло после расставания с Пашей! – взвилась Вероника. – Я не готова к новым отношениям. От прежних ещё больно.

– Да кто тебе говорит про отношения? – Лена больше не кричала. Вернувшись на диван, она забрала свой чай и продолжила пить. – Ты о женском здоровье подумать не хочешь?

– Здоровье?..

– Да, кисуня моя. Просто о здоровье. Ещё один «Паша», и ты в тридцать будешь выглядеть как в сорок. И проблемы заимеешь соответствующие. А тут настоящий доктор. Трахает качественно, – Лена загнула один палец. – Борщ, котлеты и компот не требует, – загнула второй. – И на работе обижать не станет, – загнула третий. – Бери, пока не увели. Хоть месяцок попользуйся. Курс омоложения себе устрой. А потом уже следующего мозгоклюя ищи.

* * *

Утро после долгого чаепития с Леной оказалось немногим лучше предыдущего. Между ног все еще тянуло, будто накануне был не секс, а дефлорация. Желания радоваться и улыбаться так и не вернулись. А опухшее от большого количества жидкости лицо с трудом помещалось в зеркале.

На поплывший контур и мешки под глазами смотреть было страшно. Утро в китайской деревне пасечников! Никаким чудо-массажёрам, ледяным патчам для глаз или корректорам не под силу оказалось превратить этот раздувшийся шар в знакомое лицо.

Радовало в этой ситуации лишь одно – собственный босс выглядел ничуть не лучше. Нижняя половина лица Бадоева почернела от густой двухдневной щетины. Синие глаза тоже казались угольно-черными. А его грозный голос каждым новым рыком приятно цеплял струны женской души.

Никогда Вероника не замечала за собой склонности к злорадству, но сейчас искренне наслаждалась настроением босса.

Подчиненные ходили на цыпочках и лишний раз старались не отсвечивать. Дамочек из сметного даже на этаже не было видно. А личный покой Вероники не тревожили ни приказы сверху, ни распоряжения своего руководства, ни случайные ходоки, которые вылетали из приемной, стоило только почувствовать тяжелую ауру местного босса.

И без мудрой Лены было понятно, что до снятия стресса бешеный гризли не дошел. Перекинув слежку за ней на своего заместителя, этот маньяк так и остался буйным Дедом Морозом из подсобки, готовым сорваться от первого же «да».

После недавнего эмоционального прощания, наверное, это было не так уж важно. Все равно сдавать назад и идти к мужчине на поклон Вероника не умела. Однако слова подруги попали в цель.

Иногда шальная мысль «соблазнить» наведывалась в гости в ее черепушку. Зудела там, напоминая об умелых руках, жадных губах и сломанном столике.

На кресле усидеть в такие минуты было сложно. Казалось, загорится под ней. К счастью, мучения были недолгими. И одна проблема неожиданно сменилась другой.

В первое же утро, когда Вероника поехала на Тойоте, она заметила увязавшийся за ней и Фёдором темно-синий Фольксваген. Во второе и третье утро он тоже пару раз встречался на пути. А вечером четвертого дня из-за него Пожарская чуть не попала в аварию.

Ангелу-хранителю пришлось здорово потрудиться, чтобы увести ее от знакомства с кюветом. Голова не поспевала за реакцией рук и ног. Еще не сумев ничего понять, Вероника крутанула руль влево, в сторону встречки. Со всей силы ударила по тормозам. И лишь через пару секунд, когда подрезавший ее Фольксваген оказался далеко впереди, сбросила скорость до черепашьей и вернулась на свою полосу.

Джип Фёдора даже занесло немного из-за такой неожиданной остановки. Сам Фёдор выскочил из машины настолько бледный, что, вместо того чтобы привести нервы в порядок, Веронике пришлось успокаивать своего конвоира.

Тогда же она сообщила, что видела этот Фольксваген не первый раз. Продиктовала шокированному заму государственный номер машины лихача. И даже удержалась от того, чтобы съязвить, кто среди них двоих безопасник.

К дому Вероника приехала почти спокойной. Руки еще немного подрагивали. Но со второй попытки удалось протолкнуть ключ в замочную скважину. А в родной квартире и дышать стало легче.

Спасаясь от истерики, психика объявила происшествие на дороге стечением обстоятельств. «Снегопад, плохая видимость и идиоты за рулем». Владельца темно-синего Фольксвагена записала в соседи с таким же графиком, как у нее, и работой в центре города.

Единственное, что не получалось ни на что списать, – это Бадоева под окном. Он приехал минут через двадцать после нее. Прямо под козырьком подъезда долго о чем-то разговаривал с Фёдором. Ругался. Кому-то звонил. А потом просто стоял. Уже без зама. Один, как памятник.

До одури хотелось спуститься вниз и самой рассказать о случившемся. А еще лучше – впустить этого снеговика к себе. Откуда-то взялась уверенность, что Руслана успокаивать уж точно не понадобится, зато ее отпустит полностью.