Текст книги "Разговор с доулой. Поддержка в трудных чувствах в беременность, родах и после них"

А что можно сделать с гневом?

О, злиться на самом деле может быть очень азартно и жизнеутверждающе.

Сейчас я вам все расскажу!

Часть этого я узнала из метода Мюррей[1]1
  Метод Мюррей позволяет человеку наладить отношения со своим «Внутренним ребенком». Психотерапевты используют эту методику, чтобы показать человеку последствия дефицита любви, холодности в детско-родительских отношениях, игнорирования базовых потребностей.


[Закрыть], часть – из опыта с клиентками.

как звучит ваша обида?

Берется рулон бумаги, типа старых остатков обоев или икеевской бумаги, маркер и пишется-пишется-пишется от всей души, во всех нефильтрованных выражениях, как, зачем, на кого и почему ты злишься и в каких формах. Выписываешься вот прям полностью, весь свой поток, до состояния облегчения. Потом рвешь это все на мелкие кусочки, страстно, задействуя тело в проживании эмоций («порвать как Тузик грелку»), складываешь в огромный мусорный мешок, несешь на природу и сжигаешь. И в тот миг, когда дым поднимается от пепла к небу, отпускай – пускай он несет Богу – богово, пусть это он разбирается.

Или можно этот самый рулон бить ракеткой и выкрикивать все, что хочет сказать из вас злость.

Вообще, хорошо гнев не задерживать в теле – он часто живет невысказанностью в горле и мышечным напряжением или, наоборот, слабостью в ногах (бежать) или в руках (бить, защищаться) – вот нужно это все и задействовать, способов много. Можно бежать и кричать (в поле, если есть такая возможность), бить воду в море ладонями и снова кричать.

Сделать кричальную коробку! Это вообще мегатема, спасибо за нее огромное Мэрилин Мюррей! Берется обувная коробка, набивается плотно обрезками ткани или скомканной бумагой, заклеивается скотчем, делается круглая дырочка (если ее там изначально нет), оклеивается бумагой или раскрашивается (вот интересно, какую расцветку для коробки с такими целями выберете вы?..) и… готово! Туда можно кричать во все горло, и вас никто не услышит, она поглощает звук. Такая коробочка и в материнстве еще пригодится, да-да! Знаете, как в махровой, но точной интернетовской шутке «Дети, я делаю вам хорошую маму», вот так – взяла коробку, закрылась в комнате, прооралась и вышла вся такая блаженная…

Как звучит ваша обида? Смотрим глубже

Думаю, такое всегда есть смысл делать, чтобы оставаться в ясности с собой и со своей жизнью.

Если бы ваша обида могла говорить, как бы она звучала? Все ли оттенки чувств мы бы обнаружили? Если пробовать эту конкретную ситуацию, обиду, изложить максимально емко, схематично – как бы она звучала?

И тогда, сформулировав это, попробуйте абстрагироваться от ситуации и задаться вопросом – а вам знаком такой сценарий? Что-то он вам напоминает?

Очень часто болезненные ситуации во взаимоотношениях с близкими людьми, которые нас цепляют и задевают чувства, оказываются вовсе не про «здесь и сейчас», а про какое-то базовое травмирующее переживание, с которым ты могла иметь дело в детстве как постоянно, так и разово, но очень ярко. И тогда не так важно, что происходит снаружи, с этим конкретным человеком, мы реагируем на какие-то маркеры: тип реакции другого человека, мимику, слова – мы трактуем их однозначно в соответствии с теми смыслами, которые звучали в базовой травматической ситуации. Это так называемый наш паттерн или «триггер».

Когда мы сталкиваемся с чем-то подобным, разум затмевают те самые не прожитые из-за боли чувства, и наши слезы, крики, обиды звучат в этот момент не к мужу, как часто бывает, а к маме или папе. Им мы кричим о непризнанности и незначимости, а для мужа мы при этом можем быть очень значимыми и ценными, а наш фильтр сколько-нибудь-летнего раненого ребенка не позволяет даже просто увидеть и поверить в это.

И тогда важно разлеплять, находить отличия той базовой ситуации от нынешней. И тогда станет возможным увидеть, что вас, скорее всего (но не всегда), и обидеть-то никто не хотел и что вас любят и ценят. И тогда важно по той же схеме, что я описывала в главе «Стрессы», а также здесь, про грусть и гнев, – прожить те свои детские чувства, отгоревать, может быть, еще написать письмо теплое и поддерживающее – в прошлое, – той своей маленькой девочке.

А человеку, который вас обидел, можно сказать, что ваши чувства не относились к нему, но у вас есть вот такая-то ситуация из детства, и поэтому вы так реагируете: «Пожалуйста, пойми меня – когда ты делаешь так и так, я просто попадаю в те переживания и воспринимаю это, будто ты ко мне относишься так и так. Поэтому, пожалуйста, помоги мне – напоминай, в какой реальности я нахожусь, если ты видишь, что меня сносит. И по возможности не доноси до меня свои чувства – таким способом».

о страхе выкидыша

В ситуациях же, когда ваша обида действительно направлена на данного человека, здесь и сейчас, или она и про прошлое, но и про нынешнее тоже, – есть смысл проживать и грусть, и злость, и доносить до человека в приемлемой форме, что с вами так нельзя.

И еще чуточку

В отношениях самое важное – разговаривать, договариваться, проговаривать. Вы можете быть уязвимыми и говорить за себя, о своем восприятии: «Когда ты делаешь так и так, я думаю, что я для тебя то и то».

Сверяйтесь. «Когда ты говоришь вот это, я воспринимаю это так и понимаю это как… – скажи мне, это так и есть?» Не продавливайте тут того, кто вам отвечает, вы ведь приглашаете и его к уязвимости. Допустите, что то, что он сейчас вам будет говорить, и есть правда. Это про доверие в отношениях.

Договаривайтесь. «Если я начинаю себя вести так и так, мне лучше всего поможет прийти в себя, если ты скажешь то и то, и ни в коем случае не будешь делать того и того».

Если все это звучит как просьба, если вы в семье как в одной команде, если другой человек вас правда любит, то с самой-пресамой большой вероятностью все у вас будет хорошо.

Берегите друг друга!

О страхе выкидыша

1. Я часто пишу о зачатии и о беременности, но ни разу не писала о той беременности, которая пришла, но поверить в нее сложно и страшно, потому что есть страх выкидыша.

И это очень понятно, особенно когда перед этой беременностью уже была череда выкидышей и ты уже точно знаешь, что две полоски не значат ничего, что тот факт, что малыш пришел к тебе, не гарантирует еще, что он останется.

Две полоски – и сердце заходится от радости, но в то же самое время его сжимают ледяные и крепкие клещи тревоги, страха, и уже неясно, что сильнее, что доминирует.

И сразу включается магическое мышление. Вот если я сейчас скажу об этом своей маме – можно? Или сглажу? А рассказать ли о беременности подругам или подождать? А если вот я сейчас плохо подумаю о ком-то, вдруг меня Бог накажет и заберет у меня долгожданного и желанного всем сердцем ребеночка? Но главный, добивающий страх – это страх самого страха. Такая умная, понимаешь, что если душу удерживать, она улетит. Такая умная, знаешь, что на любовь приходит, на любви остается, а страх все разрушает. И получается страх страха – замкнутый круг.

В тревоге этой считаешь, забываясь, будто ты контролируешь все. Гиперконтролируешь и гипертревожишься. Как сделать так, чтобы остался? Как не навредить? Будто от каждого твоего вдоха, мысли, шага, чувства – зависит его жизнь. Забываешь, что мы не влияем ни на жизнь, ни на смерть так директивно, как нам бы того хотелось или не хотелось порой. Не влияем, не контролируем, не в нашей власти.

Страх мешает наслаждаться тем, что уже есть. Ведь он уже есть. Здесь и сейчас. Вы уже вместе. И этого не отменить ничем, что будет или не будет дальше.

И как сложно доверять своему телу! Оно же уже подводило. Когда-то оно подвело так, что было здоровым, и ты ему верила тем, изначальным, невинным доверием – будто оно должно и умеет, – и от этого удар был сильнее, сильнее, чем может быть сейчас.

Я думаю о том, что этот опыт ожога, хоть и болезненный чрезвычайно, позволяет оставаться в ясности. В частности, что за каждым мигом не обязан следовать следующий – ни в чем, никогда. Он о понимании хрупкости и свободы каждого живого существа. Об умении наконец уважать это.

О воле другого. Из которой он решает остаться, какие бы мысли порой мы ни думали, что бы ни говорили, что бы ни чувствовали и ни делали. И уходит, какой бы идеальной и любящей ты ни была.

Мне кажется, нас трое.

Есть то, что хочу, делаю, решаю я.

Есть то, что хочет и решает тот, кто пришел.

Есть то, что «хочет и решает» Бог.

И Бог есть – и в нем, и во мне, и во всем и вся вокруг.

2. Зашкаливающая тревога. Самое сложное в беременности – это когда малыш внутри еще не подает никаких пинков изнутри – наружу, каждым радостно будто возглашая: «Я есть!»

Нет ничего, кроме собственной интуиции и доверия. Или подорванного доверия, рождающего тревогу. И сломанной потому же – интуиции.

Ищешь судорожно, во что вцепиться – как в опору. И понимаешь, что так тело не вынашивает. Нет в этом жизни.

Как расцепить пальцы, как разжать челюсть, как превратиться в текучую, жаркую, обнимающую?

Я вспоминаю роды, когда в пространстве четко повисает «не то». Наоли[2]2
  Наоли Винавер – мексиканская акушерка, у которой училась автор.


[Закрыть] говорила про этот момент с хитрым прищуром, что надо поискать, где не хватает жара. Или где холод, где собственно – зажим, и пустить туда жара, разогреть. Речь идет, как вы понимаете, не только и не сколько о самом теле, сколько о процессе, чувствах, высказанных и особенно – невысказанных, об участниках родов, обо всем, что между.

Мне это стабильно помогает вспомнить степень своей ответственности, границы ее. В этот момент будто на мои напряженные плечи, старающиеся удержать весь мир, ложатся ладони Мира, Матушки Земли, Бога-Матери. Она – мать, я – ребенок. Ребенок в Ее руках, ребенок в руках жизни. Я вспоминаю, что не владею я течением событий в той степени, что мне хотелось бы или нет. Но главное, что Та, Что Владеет нитями судьбы, все видит, всех любит и несет бесконечное благо. Да, это вера моя.

Куда бы развилка ни повернула, в ней нет «там жар, а здесь холод» – глобально, нет такого, чтобы здесь с Богом, а там – без Него. Ты везде со мной.

Еще помню, как этой зимой в страхе дошла до отчаяния, до невозможности уснуть, пока просто не помолилась. То простое, что я оставила где-то далеко, далеко в прошлой жизни, когда со всем имеющимся жаром души просила – но мне не внемли. Но с видимым теперь благом произошедшего получилось вновь стать маленькой, не контролирующей все и вся, и просто раскрыв свою душу настежь – Богу, попросить покровительства Его и защиты. Попросить как-то да все устроить с благом для всех.

На днях моя дорогая подруга вернула мне это словами: «Помнишь, как в сказке? Молочные реки, кисельные берега! Укройте меня! Яблонька, укрой меня!» Как неистово это может быть…

Я вспоминаю свой текст про яблоньку, которая просила ребеночка, и в этом контексте Яблонька превращается в образ Матери, Плодородия, Жизни.

Это искусство быть «здесь и сейчас». Когда-то ты так же страшно боялась не забеременеть никогда. Умение быть благодарным. За то, что уже есть.

Это искусство быть цельным. Куда бы жизнь ни поворачивала, видеть за поворотом – жизнь и снова жизнь. Потому что, кроме жизни, и нет ничего. Жизни брызгами – если честно, если открыто, если с любовью.

Быть честным в том, что есть. Не преувеличивать данность, забегая в будущее, назначая душу – пришедшей. Не уменьшать, не занижать, обесценивая то, что уже есть. Научиться держать тончайшее равновесие на острие самой тоненькой иголочки в мире.

Жить в том, что есть. Жить – по потребности. Заботами сегодняшнего дня. Выполнять то, что доступно тебе, – с заботой о себе и близких. Помня, что о вас заботится Самый Близкий – все мы под небом.

Расплакаться наконец-то, если хочется! Нарисовать всю жуть жуткую – отдав ее бумаге. Пойти в море, отдаться волнотерапии – когда тебя – несет, а ты в волнах. Выписать весь хлам из своей головы. Вытанцевать все напряжение из тела. Обняться с близкими. Петь. Писать тексты об этом. Попросить поддержки и света.

Не убегать, не убегать – от, бежать – в.

Это не только про страх выкидыша, вы понимаете, да?

3. И наконец, раз и навсегда – сломаться. Пережить уже наконец – возможность утраты. Снять дикое напряжение – отсутствием страха, потому что уже как бы случилось, как бы пережила. Заранее проиграть ту битву, в которой так важно было выиграть. Бог с ней.

По-честному проиграть. Без шизотерически-духовных опор ухнуть в адреналин в теле, липкий ужас, онемение в руках и ногах и ком в животе. Испугаться, потерять почву под ногами. Ощутить порванную нить. Холод.

Продышаться. Глубоко. Вдох – глубоко. Выдох – глубоко. Оглядеться. Понять, что кое-что все-таки устояло. Я. Я у себя осталась. Стрелки на часах все еще тикают, а жизнь вокруг широкая и огромная. У нее свои потребности и насущные хлопоты. А у меня что? У меня – мои близкие. Мой дом. Моя любимая работа. Так. Еще вдох и выдох. И получается все больше ощутить, что жизнь вид-то не делает, так оно и есть. Что жизнь – не в стороне, а я из нее выпала. Жизнь по-прежнему есть во мне. Вот она, пульсация: вот, вдох и выдох, вдох и выдох – очевидно, я продолжаюсь.

Ощутить эту точку отправной. Исходить из нее. Оставаться с собой.

Вспомнить неожиданно, что именно в этом состоянии обнуления, когда перестала держать, а только скромно просить у Вселенной, душа-то и пришла. Обнадежиться. Что и сейчас так будет – останется. Правильно, в общем-то, ощутить. Но перестать на это полагаться, вновь заземлив себя тем, что ничто не значит ничего, не обязано ничего нам.

Вспомнить, что тот, кто пришел, – все еще есть. Это тоже факт. Как и факт невозможности удержать и гарантировать.

Подумать о том, что важно не попасть и в иную ловушку: продолжать считать ушедшим того, кто остался, мертвым – живого. Вовремя снять свою защиту, быть теплой.

Себя, такую розово-ранимую, вынутую из раковины – беречь. Но не дать закостенеть.

ПОКРОВ

Под Покров твой хочу. Как тебе – Благая весть, как и ты – ношу в чреве своем человека для человечества, жизнь для жизни. Милая Святая Мать, укрой силой своей, благостью своей – затопи как самым теплым материнским плащом на свете, в который укутаться можно, укрыться – от страхов, тревог и напастей, от всех невзгод, что живут в прошлом и будущем, в прошлом и будущем живут – нет невзгод в настоящем, настоящее – только благость. Только благость внутри, когда в чреве моем – две души, только благость внутри – когда видишь.

Когда видишь – Тебя, во всем, что происходит. Ты – Дочь Матери и Мать Сына – как и я, как и я. Дай мне благости: полных рук, тяжелых грудей, молока в голове, счастья в животе, дай мне благость – нести твою благость – в мир, мир, мир. Ухожу под защиту твою – от защиты твоей материнской – учусь защите своей материнской – не отдавать дитя, не отдавать дитя – в страхи, тревоги, невзгоды и пропасть. Из тягучего, ноющего – в плавное, поющее, в материнство радости иду я, с Тобой, Дорогая Главная Мама, иду я.

Страхи

Страх страха: круговая порука напряжения

Очень часто под понятием «работа со страхами» подразумевается, что страхи нужно убрать, «разобраться» с ними – звучит так кровожадно! Или даже справиться со страхами: справиться-расправиться.

Мы боимся бояться, и это вызывает у нас еще больше напряжения, чем если бы мы просто признавали свой страх, даже ничего с ним не делая.

У нас есть установка и понимание, что чем больше мы боимся, тем больше это вызывает напряжения в теле, а это самый большой враг нормально и легко протекающих родов. И вот мы страшно напрягаемся, чтобы, не дай бог, не напрячь себя страхом. Каламбур получается? И с нашим телом тоже, увы.

У нас существует установка, что в роды нужно входить в состоянии покоя, радостного ожидания, приятия и обязательно без страхов, ведь из-за них все может пойти наперекосяк, и вообще – кто чего боится, то с тем и случится, этакое магическое мышление.

Мы боимся бояться, потому что считается, что страхами мы притягиваем к себе негативные сценарии, сами себе накаркиваем нежелательные ситуации и события. Но на самом деле, если посмотреть на это трезво, пока страхи сидят неосознанными внутри, мы притягиваем их воплощение в реальность с куда большей вероятностью, ведь импульсы исходят от нас – из подсознания.

Когда в такой ситуации женщина старается скрыть от себя, что она боится, подавить эти чувства, не смотреть в неизвестную комкоподобную массу. Вот в это «плохое» не заглядывается, игнорируется, тем самым как бы не питая это, не признавая права на существование. Тогда именно от этого возникает эффект закипания под крышкой. Что-то неизвестное, неподконтрольное нам копится, копится, вызывая смутное напряжение, тревожность, еще более тревожно от этой неизвестности того, что под крышкой.

Страх, выведенный на уровень сознания, вербальный, просмотренный, осознанный, можно растворить, можно научиться с ним обходиться, компенсировать его не задвиганием и деланием вида, что его нет, а контраргументами, поддерживающими вас в ваших сильных сторонах.

Вина и стыд перед страхом

Кроме того, есть и иные наши болезненные «отношения» со страхом. С детства маскулинизированные девочки нашего современного общества, нацеленного на успех и результат, научены, что бояться – это слабость, это значит, что ты не справляешься, что ты мямля. А нужно идти, а нужно бороться, ничего, прорвемся – и тому подобный оптимизм.

Нам может быть стыдно, как только мы заподозриваем себя в страхе. Будто это свидетельствует о какой-то нашей проигрышности, ведь все женщины проходят через роды, сталкиваются с болью в них, неожиданностью в них, и мы будто лишаем себя права испытывать страх по этому поводу. В то время как «все», делая это, могут все так же бояться.

Ведь, как говорила мудрая мама в одной замечательной детской книжке своей дочке Мемули: «Храбрый – это не тот, кто не боится, это тот, кто несмотря на страх, все равно идет вперед».

Суть не в том, боимся мы или нет. Наши чувства вообще никогда и никак не могут нас охарактеризовать, потому что человеческие чувства присущи всем людям, так устроена психика. А в том, как мы поступаем в связи с этими чувствами. Только это и говорит уже о нас что-то, делает нас в связи с нашими проявлениями, проявленностью в действиях – какими-то людьми. В том числе и смелыми. Даже если в душе мы были на протяжении всего пути страшнейшими трусишками. И вот тут – результат и важен.

понятие патологического страха

Бояться – это нормально

Однако возможно ли не бояться? Вот вообще, ни на грамм? Возможно ли не тревожиться – как пройдут роды? Живо ли здорово будет мое дитя? Не случится ли что страшное со мной в родах? Эти два базовых страха – перед смертью и неизвестностью (а роды едва ли не самый непредсказуемый процесс, как и сама жизнь) – являются инстинктивными, совершенно здоровыми (то есть было бы скорее ненормальным отсутствие этих двух страхов), нормальными. Именно они обратной своей стороной, основанием, имеют инстинкт самосохранения и сохранения, бережности, заботы о своем ребенке.

И потому, сколько бы приятия любого варианта родов у нас ни было, сколько бы доверия жизни и Богу, что они дадут нам те роды, а ребенку то рождение, что нам необходимы, эти страхи, так или иначе, все равно будут жить в нас.

Так или… иначе. Как это – иначе? Об этом мы и поговорим в этой главе, с этим и поработаем.

Понятие патологического страха

Как же тогда понять, с какими страхами следует что-то делать, а какие оставить в покое?

Ответ такой. Если страхи оставляют в покое нас, то разбираться с ними не надо. Это значит, что они просто живут в нас своей тихой безобидной жизнью, не высовываясь острыми углами, навязчивыми мыслями, тревогами и грозными фантазиями. В конце концов, каждый из нас боится смерти, например. Но далеко не каждый из нас вспоминает об этом страхе или испытывает его каждый день.

А вот если страх вылезает со своей полки каждый день и устраивает погром – в мыслях, настроении и настрое, крепко держит нас за горло или комом в животе, или разлитым свинцом в груди; если он начинает влиять на наши выборы, идя вразрез с желаниями, ограничивает нас в них, то – да, это он самый – страх, с которым есть смысл что-то делать.

Растождествление со страхом. Я – не мой страх

У меня есть такой образ, будто страх неосознанный, невычлененный, неназванный, несформулированный – больше нас, такой огромный, и человек где-то в центре него, маленький, управляемый им как марионетка.

А страх, который вытащили на поверхность, пролили на него свет; страх, которому посмотрели в лицо, дали имя, встретились с ним, познакомились – становится меньше человека. Уже он внутри точкой, а не человек-точка-марионетка внутри страха. И уже человек может контролировать его, взаимодействовать с ним. В этот момент происходит растождествление со своим страхом. Есть я, а есть мой страх – таракан по имени Вася. Я и мой страх – это разное. Я могу хотеть пройти через родовую боль без вмешательств, а мой таракан Вася будет петь песнь, что я не справлюсь, что я умру от родовой боли. И вот когда настанет момент Х, и какой-то голос зашепчет в моей голове, я могу сказать ему – аааа, привет, брат Вася, иди-ка ты лесом! Потому что я буду знакома с ним заранее и буду знать, что таракан Вася, мой страх, – это не я. И желания моего страха – это не мои желания. (Не путать с ощущением безопасности – напоминание о том, что страх – это еще и средство самосохранения, и именно поэтому хорошо разбираться в своих страхах).