Текст книги "Записки падшей ведьмы"

В общем, бродила я с утра, бродила, и наконец в мою голову закралась мысля – что мне нужно осесть у человека, который мне захочет помочь, но с которым я оч. давно не общалась. Которого даже и проверять никто не вздумает – там я или не там. В общем, только я пришла к этому выводу, как меня озарило – Ирка Глухарева!!!

Мы знакомы – как – никак сколько лет проучились в одном классе. Мы не виделись после школы одиннадцать лет. Никто и не подумает на нее, идеальный вариант! И к тому же единственный.

Я еще немного поколебалась – идти или нет? Сдать ведь может. Однако в памяти всплыли школьные годы и я вспомнила – стукачкой Ирка сроду не была.

Когда Колька Ващекин разбил на перемене стекло, учительница сцапала Глухареву как свидетельницу и потащила на допрос. Да не тут – то было. Ирка, умница и отличница, махом прикинулась олигофренкой. Молча стояла, тупо пялясь на портрет Ильича на стене и бессмысленно улыбалась. Так от нее никто ничего и не добился. Хотя по совести, так Ващекина ей сам бог велел сдать – тот накануне закинул ее ранец на ветку березы, еле достали.

Или вот другой случай. В восьмом классе мы однажды удрали с химии. Просто потому что была весна, чудесная погода, а химия была последним уроком и мы не захотели на нее тратить свои бесценные молодые годы. Ирка тогда была старостой, и она долго металась между нами, уговаривая нас не делать этого. Однако мы все же забили на ее уговоры и удрали. Глухарева осталась, и когда пришла химичка, с серьезным видом объяснила ей что Анька Смирнова ногу то ли вывихнула, то ли сломала, но наш дружный класс не смог смотреть на ее страдания и понес ее домой. А она, Ирка, осталась – чтобы, значит, предупредить об этом учительницу, дабы та сгоряча не наставила нам за прогулы цвайки.

В общем, в школьные годы Глухарева была молодцом. Не знаю как она сейчас – да только выбора – то у меня все равно нет!

Придя к такому выводу, я скромненько, как все люди, уселась на автобус и поехала к Ирке. Около ее дома я украдкой посмотрела в сторону рощи – мой дом за ней вроде стоял. Ну не взорвали – и слава Богу.

Ирка не открывала долго. Мне деваться было некуда, и потому я упорно вдавливала кнопку звонка. И я уж было совсем пала духом, когда за дверью послышалось злобное рычание:

– Кто там ???

– Я-ааа, – проблеяла я.

– Я – это кто? – снова рявкнули за дверью.

– Потемкина, – с укором призналась я. – Ты ж сама звала в гости, а теперь кричишь на меня!

Дверь с лязгом распахнулась и Ирка, всклоченная и в одной ночной рубашке с недоумением воззрилась на меня.

– Потемкина?

– Да я в черный цвет покрасилась, я это, я! – торопливо пояснила я ей.

– Сроду б не признала, – покачала она головой. – Ну заходи, раз уж пришла.

Я зашла, а Ирка принялась закрывать дверь, ворча при этом:

– Эх, Магдалина, что б тебе дети так делали! Я ж только спать легла!

– Так ведь одиннадцать утра! – пискнула я, слегка обескураженная таким приемом.

– А народ я только в восемь рассчитала! – страдальчески поморщилась она. – Ты иди на кухню, не стой столбом.

Я мышкой шмыгнула в направлении ее руки и скромненько уселась на табуретке. Ой, похоже я совсем – совсем не вовремя. Значит, меня попрут…

Глухарева, держась за поясницу и громко охая, плотно прикрыла дверь кухни и принялась готовить немудреный завтрак – чай и бутерброды с колбасой.

Бакс, почуяв запах, встрепенулся и выбрался из рюкзака.

– Мяв! – сказал он, со значением глядя на Ирку.

– Эт кто? – оторопела она.

– Да дармоед мой, – вздохнула я.

– А, ну тогда конечно, – кивнула она, погладила кота по голове и отрезала ему колбаски.

– Я по делу, Ир, – призналась я.

– Говори, – кивнула она.

– У меня проблемы. Надо перекантоваться, примешь? Я не просто так, нахлебницей, я тебе денег дам сколько скажешь и обряды проведу какие хочешь.

Я выпалила это на одном дыхании и уткнулась взглядом себе к кружку. Я очень не люблю и не умею кого – то просить об одолжении. Язык не поворачивается, и чувствую себя при этом – хуже некуда.

Ирка молча сжевала бутерброд, после чего велела:

– А чего за проблемы? Ты хоть расскажи, чтобы знать, подо что подписываюсь.

– Логично, – кивнула я и все ей подробно выложила. И про Зыряна, и про бабу его, и про то, что Толик обещался непременно намотать мне кишки на уши.

Ирка громко ахала в продолжении рассказа, глядя на меня с некой материнской жалостью.

– Вот, в общем, из дома я свалила, и надо где – то остановиться, пока я не найду ту бабу, которая Зыряна кирдыкнула, – закончила я наконец свое повествование.

– Вот ты влипла, – покачала Ирка головой.

– И не говори, – уныло поддакнула я. – Ну, ничего от тебя не утаила, что скажешь?

– А что сказать? – рассудительно ответила она. – Все равно идти тебе больше некуда. Давай подумаем, как меня обезопасить на случай твоего провала – и живи, мне – то что.

– Ну, во-первых – давай я тебе сделаю очень крепкую охранку на год, – предложила я.

– Магдалин, работы сейчас нет, и десяти часов за ночь не делаем, – покачала она головой. – Заманчиво, конечно, но даже со скидкой для меня такое дорого.

Ирка лукавила, по глазам было видно. Ведь наверняка она помнила – я ей только что пообещала любые обряды в обмен на приют. Нахлебницей сроду не была и начинать в мои года уже поздно. Может, ждет, что я подтвержу ей свои слова? Так без проблем!

– Считай этот обряд взносом за квартиру, – хмыкнула я.

– И как он работает? – немедленно оживилась она.

Я отпила чая и пояснила:

– Ну, допустим, выследит меня Толик и приедет сюда. Так вот, мне – то он кишки конечно без проблем на уши намотает, а вот тебе он и захочет – да ничего не сделает. Рука не поднимется.

– Прямо так и намотает? – поперхнулась она чаем.

– Намотает, – уверила я ее. – Толик – он такой, настоящий мужчина! Сказал – значит точно сделает.

Ирка с жалостью посмотрела на меня. Наверняка представила развешанные на моих ушах кишки.

– Только имей в виду – у меня тут офис, – сказала она наконец. – Половина девчонок живет тут. Могут и сболтнуть про тебя кому не надо по глупости.

– Ой, – поежилась я, – а они как вообще из себя? Наверно все пальцы гнут?

– Да с чего бы это? – пожала она плечами. – Половина из деревни, все милые и славные, только вот в жизни не повезло. Я вот думаю – может скажем что ты моя новая девочка?

Я в полном офигении уставилась на нее.

Не, я конечно девушка либеральная, если мой лучший друг решит однажды что он голубой – флаг ему в руки! Здороваться с ним я от этого не перестану – если только он не начнет на моих парней засматриваться. Ирка вон – фирму девушек по вызову держит – и никаких отрицательных эмоций у меня это не вызывает. Она как была человеком в школе – так человеком и осталась, сразу видно. Но самой? В девочки по вызову? Не, профессия конечно романтическая, было б что на старости лет вспомнить, однако я совершенно не чувствовала призвания к ней.

Мне стало дурно.

– В проститутки – не пойду! – непреклонно заявила я.

– Да кто ж тебя заставляет на заказы – то ездить! – всплеснула она руками. – Старая ты, Магдалина, кто ж тебя брать будет!

– Что значит старая? – возмутилась я, обиженная до глубины души. Дожилась – в проститутки по конкурсу не прошла! Нет, не то чтобы очень хотелось, однако сам факт!

– У нас двадцатипятилетних – то берут с трудом, всем соплюшек надо, а нам с тобой уж под тридцатник! – пояснила она.

– Тем более, – пробурчала я. – Девчонки твои тоже не дуры, скоро начнут задумываться – а что ж это за новая сотрудница, которая на самом деле не работает? И чего это ты такая добрая и не выгоняешь ее?

– Логично, – была вынуждена признать Ирка. – Но тогда – что?

– Давай я буду у тебя домработницей, что ли? – предложила я.

– Девчонки сами убираются, по графику. И также начнут задавать вопросы, чего это я такая добрая и решила для них нанять домработницу, – спокойно возразила она.

– Много их тут у тебя живет?

– Сейчас – трое. Разбегаются девчонки, все на север за длинным рублем уехали, а так может и больше будет. У меня квартира четырехкомнатная, роту селить можно.

– Блин, да чего мудрить? – пожала я плечами. – Скажем что я твоя двоюродная сестра из деревни.

Ирка с сомнением посмотрела на меня:

– Идея здравая, вот только не очень – то ты на деревенскую тянешь. Давай лучше скажем что из Москвы.

– А чего уж тогда не из Нью – Йорка? – хмыкнула я. – Проще надо быть, проще! Деревенька мне вполне подойдет.

– Ну и дура, – разъяснила мне Ирка. – Как ты не понимаешь, в деревне – любой – весь народ на виду, а Москва – она большая.

– Логично, – кивнула я. – Значит, по этому пункту мы порешали. Когда обряды делать будем?

– Может, поспим сначала? – она с надеждой посмотрела на меня.

– Поспать – идея хорошая, сама не спала сутки, – опечалилась я. – Простыни чистые есть и свечки церковные?

– Ну есть, – отозвалась она.

– И свечки? – не поверила я.

– А что? – слегка обиделась она. – Мы, знаешь ли, часто с девчонками в Знаменский собор ездим. Работа у нас грешная, вот и замаливаем время от времени.

– О-о! – только и сказала я. Кто б сказал – я б и не поверила.

– Зря смеешься, – вздохнула она. – На этой работе верить и начинаешь. За проституток ведь вообще никто не впрягается, стремно это, так что если кто и поможет – так только Боженька.

– А это как? – не поняла я.

– Ну, – скупо улыбнулась она. – Раз тут жить будешь, все равно узнаешь – работала я сама девочкой, Магдалина. Полтора года как с куста. Попадов в те времена было – не счесть…

– Попад – это что такое? – нахмурилась я.

– Попад, попадашки, попались, – пожала она плечами. – Это когда мальчики решают, что потрахаться на халяву хотят. Собираются толпой, охранника посылают к черту, девочек, что он привез – используют по назначению, и очень жестоко.

– Мда, – глубокомысленно сказала я. Оч. интересно было узнать подробности местной кухни.

– Ну так вот, помню был как – то попад у нас на Коммунаров, парни из местной футбольной командой пивка выпили да и решили оторваться. А в машине была я и еще одна девчонка. Вот и представь – как нам с ней досталось. Я тогда все на свете прокляла – думаю, скорей бы утро, утром всегда отпускают. Наступает утро – шиш! Половина народа оказывается спала, утром они проснулись и тоже захотели развлечений. Мы уж никакие, ладно, думаем, надо дожить до вечера, вечером отпустят. Вечером – что ты думаешь – просыпаются те, что утром спать залегли. И все по—новой.

– Кошмар – то какой!

– Во—во! – поморщилась она. – В общем, они нам спать совершенно не давали. На вторые сутки мы заперлись с той девчонкой в ванной, сидим, ревем и не знаем что делать. Сбежать – никак. Ну она мне и говорит – давай, Ирка, помолимся. Может поможет. Вот помолились мы с ней, а через полчаса приехали родители того парня, кто за хозяина в квартире оставался. Уж не знаю, откуда они взялись, только там такой переполох начался, что не до нас стало. Ну, а мы под шумок похватали вещички – и дырка свисть! Так что, дорогая, в Бога мы тут все верим.

– Мда, – только и смогла сказать я. – Трудная у вас жизнь – то оказывается…

– Или вот еще случай! – вспомнила она. – Были мы на заказе в гостинице, трое мужиков заказало двух девчонок – типа третий спит. Взяли нас, заплатили сразу часа за четыре, за это время напились, конечно, основательно. А третий, кстати, и правда, выпил немного да и спать лег. В общем, подходит наше время к концу, и решили они нас продлить. Лезут за деньгами – а их нет. Было там аж сорок тысяч долларов – наличкой. Нас, понятно сразу же по стенке размазали, мы кричим что не виноваты – только кто хоть нас слушать – то будет? Заперли в соседний номер и говорят – мол, полчаса вам на раздумья, разбирайтесь, кто деньги спер, не разберетесь – в лес обоих вывезем. И вот сидим мы с ней, кровью умываемся – избили они нас сильно, и не знаем что делать. Сорок тысяч – это четыре банковских упаковки, на себе не спрячешь, а сумки они давно вытрясли. Ну не могли мы их взять! И вот тогда я и говорю второй девчонке – давай мол, помолимся. И что ты думаешь – помолились, а буквально через пять минут заходят мужики, извиняются, по штуке зелени нам дали. Оказывается, третий, который спать лег, перед этим решил – мол, спрячу – ка я деньги, а то эти напьются и посеют их. И засунул баксы в носки, а носки – в ботинки, и под кровать. А вот как мы помолились – мужики и решили его растолкать и в курс дела ввести. Тот схватился за голову да и достал носки с баксами. И вот так у нас, Магдалиночка, было…

– Слушай, я в шоке, – честно призналась я, – вера в Бога дело хорошее, однако то что ты рассказываешь – это ведь ни в какие ворота не лезет! Я совсем не так себе это представляла!

– Я тоже, – невесело усмехнулась она. – Ладно, тебе свечи – то зачем нужны были?

– Обряд я хочу сделать сразу же, – вздохнула я. – Нечего тянуть.

– Это долго?

– Часа два.

– А может завтра? – посмотрела она на меня с надеждой.

– Завтра может Толик в гости прийти, – заметила я. – Мне – то без разницы, а вот тебе эээ…неприятно будет.

– Ну ладно, – со стоном согласилась она.

– Мне пустая комната нужна.

– Сколько угодно, – усмехнулась она. – У меня девчонки в одной комнате живут, им так веселей, я во второй, и еще две свободны. Одну ты выбирай, а во второй пошли поколдуем.

– Оки, – кивнула я. – Показывай комнаты.

И мы с Иркой пошли осматривать ее квартиру. Дверь в зале была прикрыта. «Девчонки спят, тише», – шепнула она. Я понимающе кивнула. Скоро я определилась – жить я буду в дальней маленькой комнатке, уютной и светлой. А во вторую мы принесли простыни, свечи и я отправила Ирку помыться. Сама за это время зажгла свечу и поводила ей вокруг. Странно, но в воздухе раздавался лишь еле слышный треск – всего лишь сгорали невидимые пылинки. Вертеп разврата оказался с очень чистой аурой. Чудны дела твои, Господи…

Чудны…

Ирка прибежала, замотанная в белый банный халат и с любопытством спросила:

– И чего теперь?

– Раздевайся и ложись на простынь, – велела я.

– Что, совсем раздеваться? – хихикнула она.

– Совсем, – серьезно покивала я, продолжая водить свечкой по комнате.

Мда…

То ли я дура, то ли Ирка хорошо Богу молится в Знаменском соборе. Ну не трещала свеча!

– Совсем не буду, – сказала она, потупясь. – Я стесняюсь.

– А перед клиентами так не стеснялась, – ехидно заметила я.

– Стеснялась, – вздохнула она, – так я ж свет выключала всегда. Да и вообще, ты брось это припоминать – это было, Магдалина, давно и неправда.

– А ты брось меня Магдалиной называть, – улыбнулась я. – Имя редкое, вмиг вычислят.

– Хорошо, будешь Машей, – безапелляционно заявила она.

– Ясно, – кивнула я. – Раздеваться будешь?

– Буду, – вздохнула она. – Только ты не смейся, я такая толстая.

– Мне это совершенно по барабану, – уверила я ее. – Могу заговор дать от обжорства.

– Правда, что ли? – не поверила она.

– Правда – правда, – отмахнулась я, – кусок в горло не полезет, махом схуднешь.

– Ой, Машка, как хорошо что ты ко мне пришла пожить! – с чувством сказала она.

– Ты это… раздевайся, да ложись, – с заминкой сказала я.

Она что, решила что я пошутила насчет Толика? Да такого гостя как я надо гнать поганой метлой!

Я позвала Бакса, он степенно зашел и улегся на голом Иркином животе, а я принялась ее крестить свечой и закутывать – слой за слоем – в охранки…

Часа через два я закончила последний, седьмой слой, и провела тест. Сделала на нее сглаз и почувствовала, как он тут же отфутболился обратно. На совесть сделала, на совесть.

– Ой, помру, всю душу вытянула, – простонала Ирка, лежа на влажной от едкого пота простыне. Кстати, на нее ушло всего две – очень мало. Обычно я только успеваю менять простыни. Хороший человек все таки Ирка, хоть и бизнес у нее не очень респектабельный.

– Все, Ира, все, – сказала я, – вставай.

– И что теперь?

– А вот теперь, – потянулась я и со вкусом зевнула. – Я пойду спать, а ты иди на улицу и сожги простыни из-под себя.

– А может потом? – жалобно спросила она.

– Можно и потом, – согласилась я. – Но тогда все с этих простынь обратно на тебя вернется.

Она покосилась на вонючие тряпки и быстро сказала:

– Ладно, куда деваться. Поняла!

– Вот и славненько, – кивнула я.

Напоследок этого длинного дня я подключила ноутбук через мобильник к интернету и быстренько законнектила аську. Если честно – была у меня тайная мыслишка – а вдруг там Алекс? Только какое там! У нас день – в Канаде ночь. Спит, христовый. А в аське на оффлайне дожидалась мессага: «Я уже очень – очень по тебе обскучался!» Приятных снов тебе, Лешенька, видимо хорошо ты по мне скучал, что уберег меня Господь.

Посмотрела свой аккаунт – хоо! А инета у меня и не осталось. Теперь – рассчитывайте, други мои, лишь на устное повествование, онлайн – лавочку я прикрываю.

Будем надеяться, я проживу достаточно долго, дабы рассказать вам все..

Аминь.

Следующее утро началось для меня с тревожного Иркиного вопля:

– Машка, проснись, кот твой помирает!

Я с трудом разлепила чугунные ото сна века, посмотрела на Ирку и невнятно спросила:

– Что, прям так и помирает?

– А что, не слышно?

Я потрясла головой и прислушалась. Котеночек и правда безостановочно вопил, и столько муки было в его голосе…

– Не, не помирает он, – авторитетно сказала я. – Эт он просто в туалет хочет.

– Так я ему лоток поставила, – заверила она меня.

– Так ему надо чтобы в лоточке баксы вместо наполнителя лежали, он по-другому никак, – зевнула я.

– Чего-о? – недоверчиво протянула она.

– Вот и того, – подтвердила я. – У каждого свои недостатки.

– Я ему покажу баксы! – громыхнула Ирка.

– Сделай милость, – согласилась я и перевернулась на другой бок – досыпать.

В следующий раз я проснулась уже глубокой ночью. В квартире стояла тишина, негромко тикали часы на тумбочке, а откуда – то из глубины квартиры раздавался голос Ирки – она явно беседовала по телефону. Я с некоторым сожалением вылезла из нагретой постельки, оделась и пошла умываться.

– Машка, встала? – послышался Иркин голос.

Я изменила траекторию, пошла на ее голос и нашла ее на кухне.

– А где все? – удивилась я.

– А все в машине, – пояснила она. – Пиццу будешь?

– Буду, – кивнула я.

– Иди тогда пока умывайся, я тебе в ванной оставила новую зубную щетку в упаковке, а я пока разогрею все.

– Ой, Ир, спасибо большое! – обрадовалась я. А ведь и правда – я сбежала, и практически ничего с собой не взяла! Как бы я сейчас ходила – с нечищеными зубами?

Тут зазвонил телефон, Глухарева схватила трубку и глубоким красивым голосом заговорила:

– Алло!.. Доброй ночи… Да, конечно, услуги девушки стоят пятьсот рублей в час… Да, пожалуйста… Толстых и старых не держим, все молодые и стройные… В каком вы районе?.. Минут двадцать – тридцать… Разумеется, от вас нужен адрес и телефон…

Я не стала ей мешать, развернулась и все же пошла в ванную. Баксюша мирно дрых на стиральной машинке, подгребя под себя забытое кем – то полотенце. Слегка прищурившись, он посмотрел на меня, подмигнул и снова уснул. А я наслаждением умылась, почистила зубки и посмотрела на себя в зеркало.

Мда…

Мой колхозный бесцветный фейс смотрелся очень чужеродно в обрамлении иссиня – черных волос. Надо б конечно закрасить пшеничные бровки и реснички, да вот косметичку, как и зубную щетку, захватить я не догадалась.

Ирка, когда я вернулась в кухню, возилась у микроволновки.

– У тебя черного карандаша с тушью не будет? – спросила я.

– Без проблем, – кивнула она.

Потом, тяжко вздохнув, обернулась и ошалелым взглядом уставилась мне в лицо.

– Нельзя ж так людей пугать! – всплеснула она руками. – Я утром – то тебя еле признала, но уж как—то и привыкла! А ты опять другая!

– Так я ж блондинка, а значит – пигментонедостаточная, – пояснила я. – Бесцветная, словно чистый лист. Вот что нарисую у себя на лице – такой и буду.

– Ну утром – то ты красоткой была, – заметила она. – Может и мне имидж поменяешь? А то уж скучно мне как—то одной и той же ходить.

– Не, – помотала я головой. – Ты от природы темно-русая, у тебя краски в лице есть. То есть у тебя лицо уже есть. Улучшить – ради бога, но нарисовать что угодно, как на моем лице – не получится.

– Да уж…, – покачала она головой, вглядываясь в мое лицо. – Ненакрашенная ты – совсем другой человек… И правда какая – то бесцветная.

– Хо! – вспомнила я. – Это что! У меня случай как – то был! Поехали мы с Саблиными – Танькой да Иркой в деревню к их бабушке. Помнишь Саблиных?

– Помню – помню, подружки твои по школе закадычные, – отмахнулась она. – И что дальше?

– Ну так вот как приехали, тут же вечером пошли в местный клуб на дискотеку. Я расстаралась, личико нарисовала, и все парни были мои.

– Так уж и все? – хмыкнула она. – От скромности не помрешь.

– Не помру, – согласилась я. – Но штук пять на меня точно запали.

– Ну в общем парочка, если говорить точнее.

– Блин, ехидна! – с укором взглянула я на ее радостную физиономию. – Дай дорассказать!

– Все – все, молчу, – закрыла она ладошкой смеющийся рот.

– Вот и помолчи! – кивнула я. – Сказала пять – значит пять. Может даже и шесть – точно не помню, давно это было. Я ведь когда накрашусь – шибко красивая. Ну вот, значит, произвели мы там фурор. На следующий день идем с девчонками с речки, я понятно без макияжа, а нам навстречу – мой самый – самый настойчивый поклонник. Я уж рожу скривила, мол, сейчас пристанет как банный лист, а он взглядом по мне мазнул да принялся с девчонками болтать. Я в непонятках – что за фигня? А он тут этак застенчиво спрашивает, мол, а где Маша – то? Девчонки в полном офигении тычут в меня пальцами, а блею – мол, здравствуй, милок, не признал? А парень стоит столбом, в полном шоке, и изо всех сил в меня всматривается. Потом чего – то бормотнул, сбежал и больше я его и не видела.

– Верю, – кивнула она, внимательно глядя на меня. – С черными волосами и вовсе как не ты.

Тут пискнула микроволновка, Ирка тяжело поднялась, выставила из нее на стол разогретые кусочки пиццы и налила чай.

Снова зазвенел телефон.

– Алло!.. Сдал на Чапаева?.. Двух на два?.. Кого?.. Ясно, молодец.

Она положила трубку и что – то черканула в толстой тетрадке.

– Как работа? – поинтересовалась я.

– Да вот, семь часов с этими наскребли, – расстроено сказала она.

– Ты ж говорила что у тебя одна из сильнейших фирм, а сейчас на заработки жалуешься!

– Ох, Машка, – вздохнула она. – Ты что, думаешь у других дела лучше? Фирм развелось полно, а пирог на всех один, каждый урывает себе по крошке, вот и мучаемся все.

– А раньше что?

– Раньше – то мы спокойно двадцать часов делали. И пятьдесят не редкость было, ну да что теперь говорить… Это было – то год с лишним назад.

– Ясно, – кивнула я. – Купи мне завтра в церкви свечу из белого воска, сварю я в ней деньги и помогу тебе. Только это надо на растущей луне делать.

– Век благодарна буду! – расчувствовалась она. – А то расходов на фирму жуть как много – сотовые, крыша, реклама, квартиру эту оплачиваю, а доходов реально – кот наплакал!

Она схватила кусок пиццы и принялась в расстройстве жевать. Я уж не стала ей говорить что растущая луна начнется только восемнадцатого, почти через две недели.

– На крышу много уходит? – Я тоже взяла себе кусочек пиццы и пододвинула кружку с чаем.

– Пять тысяч ежемесячно дерут, а делать ничего не хотят, – буркнула она.

– Пять тысяч? – подняла я бровь. – Крыши берут десять процентов, значит у тебя заработки – пятьдесят тысяч. Очень неплохо, чего ж жалуешься?

– Пятьдесят тысяч? – усмехнулась она. – Держи губу шире. Бьюсь как рыба об лед, только и успеваю дыры затыкать. А пятерка – это фиксированный налог, а вовсе не процент.

– Налог? – удивилась я.

– Ага, мы меж собой крышу налоговой зовем, – ухмыльнулась она. – Пятнадцатое число каждого месяца – день подачи деклараций.

– Так а чего ж ты не договоришься – то с ними? Скажи, мол, мальчики, работы нет и столько мне платить не по силам. Они что, идиоты, сук рубить на котором сидят?

– Договоришься с ними, как же, – отмахнулась она. – Работать не дадут, если не заплатишь пятнадцатого – вот и весь договор.

– Ну у вас и порядки, – только и смогла я сказать.

– А тебя кто крышует? – Ирка потянулась за следующим кусочком пиццы.

– Смеешься? – подняла я бровь. – Я сама себе крыша.

– А это как? – хмыкнула она.

– А кто со мной связываться – то будет? Еще прокляну, кто на меня наедет, – ехидно улыбнулась я.

– Так чего ж ты Толика не проклянешь! – вскричала она в сердцах.

– Ну прокляну, – кивнула я. – Только мне от этого по большому счету ни жарко ни холодно. Меня сейчас не только он завалить мечтает. Убийцу искать надо.

Ирка с состраданием посмотрела на меня:

– Хорошая ты баба, Машка. Давай, крутись лучше. Чего делать – то собираешься, как убийцу ту искать?

– Да я вот тут подумала – надо к Татьяне наверно съездить. Невесте Зыряна.

– Ты чего, дура? – покрутила Ирка пальцем у виска. – Да она тебя вмиг скрутит да сдаст.

– Посмотрим по ситуации, – покачала я головой. – Но больше мне поспрашивать не у кого. К тому же она меня не знает, живет в Екатеринграде, так что откуда она догадается что я – это я?

– Ну смотри…, с сомнением протянула Ирка. – Что – то я очень сомневаюсь что она тебе душу откроет.

– На месте разберемся, – твердо сказала я.

– Хочешь – так бери мою машину, – предложила она. – У меня девятка вон под окнами стоит.

– Не, – помотала я головой. – Поеду как все люди на автобусе, спалюсь я с машиной.

– А вдруг удирать придется?

– Эх, Ир, – вздохнула я. – На твоей девятке от мерсов все один не удерешь, а ты без машины останешься. Нет уж. Поеду на автобусе.

Телефон звякнул, Ирка схватила трубку и мелодично пропела:

– Ал-ло! – Потом молча послушала тоненький захлебывающийся голосок в трубке, помрачнела и сухо ответила, – да, конечно, собирайтесь. Сейчас машина приедет.

– Проблемы? – спросила я.

Та расстроено кивнула головой и потыкала кнопки телефона и усталым голосом велела:

– Андрей, езжай на Чапаева, возвращай деньги. На девчонок не наезжай, просто отдай клиентам деньги… Да, все.

Она положила трубку, с полном расстройстве схватила еще кусочек пиццы и пробурчала:

– Ну вот и поработали…

– А что такое?

– Так я только порадовалась – двух на два сдали, сразу четыре часа, а клиенты – кавказцы захотели без презерватива. Вот девчонки и звонят – ревут, мол, забирайте нас отсюда. А я только было порадовалась, всю неделю – час да два… А мне как раз за квартиру надо за три месяца сразу хозяйке заплатить, да рекламу завтра надо дать. Чего делать – ума не представляю.

Ирка вытащила из пачки сигарету и принялась нервно курить.

– Тебе если деньги нужны, так я дам, чего переживаешь, – пожала я плечами.

– Деньги – это хорошо, возможно и правда придется к тебе в долг залезать, – покачала она головой. – Да только мне народ обеспечить работой надо. Водителя, девчонок. Им ведь надо на что – то жить! А работы – кот наплакал. Разбегутся они от меня, Машка, ой разбегутся!

Я посмотрела на нее, устало сгорбившуюся над столом, и мне так ее жалко стало… Что, она виновата что у нее родители – алкаши, и жизнь сложилась именно так? Каждый зарабатывает как может.

– Ты всегда отсюда работаешь? – спросила я.

– Ага, – угрюмо кивнула она. – Уж привыкла.

– Тогда принеси – ка мне пятачок со свечкой, голуба, – велела я ей.

– Зачем? – воззрилась она на меня. – Времени уже – пять утра, вряд ли дальше работа будет.

Я посмотрела за окно – и правда, уже посветлело.

– Ну ты неси, неси, не возражай, – твердо ответила я.

Ирка, шаркая ногами, ушла, долго искала то что мне требуется, после чего вернулась с монеткой и свечкой.

– Теперь чего? – спросила она.

– А теперь, Ирка – свали!

– Поняла – поняла, – покивала она.

Я недолго думая собралась с силами, приложила пятачок к корпусу телефона и принялась медленно, не халтуря, творить заговор на богатство. Сверху я капала свечой, приклеивая монетку, и когда я закончила – ее под толщей воска было и не видать. Телефон за это время пару раз звонил, однако я невозмутимо продолжала свое дело.

Заговор простенький, кому надо – ради бога, списывайте и применяйте.

 
Иду на торг купцом,
Возвращаюсь на соболе молодцом.
Заношу домой клад.
Дай бог столько денег,
чтобы некуда было класть.
Аминь.
 

Серьезные обряды не напишу, и не просите, а такие – такие отчего и не дать?

Закончив, я позвала Ирку.

– Ну, чего тут? – выжидательно посмотрела она на меня с порога.

– Видишь монетку? – ткнула я на телефон.

– Не-а, – помотала она головой. – Только нарост какой – то

– Ну неважно, – отмахнулась я. – Это монетка в воске. В общем, действовать будет слабенько, сразу говорю – месяц убывающий. Такие заговоры вообще сейчас не делают, ну да что теперь…

– Да черт с ним, мне хоть пару часиков если прибавится от этого – в ножки тебе поклонюсь, – отмахнулась она.

И тут телефон зазвонил.

– Алло! – Ирка взяла трубку осторожно, чтобы не повредить восковую блямбу. – Чего, серьезно??? На сколько – сколько? И по сколько ты сдал? Молодец, езжай под расчет…

Ирка положила трубку и уставилась на меня круглыми глазами.

– Я фигею, – только и сказала она. – Мужики – кавказцы перед девчонками извинились, согласны на презервативы и оплатили их время до шести вечера. Не торгуясь. По полной.

– Так хорошо же, – порадовалась я за нее.

– Итого у меня за сегодня почти тридцатка, – в полной прострации сказала она. – Слышишь, Машка – тридцать часов!!! Кому скажи из мамочек – ни в жизнь не поверят…

– А ты не говори, – хмыкнула я.

– Конечно не скажу, я что, дура, – спохватилась она. – Слушай, сколько твое слабенькое заклинание будет работать?

– Не больше месяца, потом надо будет подделать.

– Ох, да неужто у меня месяц нормальной жизни будет! – с чувством сказала она.

– Восемнадцатого растущая луна будет, можно будет и нормальное заклятье сделать, – заметила я.

– Тебя мне сам Бог послал! – очень искренне сказала она.

Я вздохнула. Я б на ее месте не стала так резко повышать Толика в должности…

Ирка тем временем радостно схватила калькулятор, пододвинула тетрадку, а мне велела:

– Сейчас ко мне водитель приедет под расчет, да оставшаяся девушка – ты б шла к себе, не светилась тут.

– Оки, – согласилась я. До десяти часов я честно дремала, а потом позвонила Корабельникову.

– Витенька, это я, – зашептала я в трубку.

– Удрала? – настороженно спросил он. – Я тебе звонил сейчас, дома трубку никто не взял.

– Удрала, удрала, – уверила я его. – Ты мне не поможешь, узнать надо кой – чего.

– Смотря чего, – понизил он голос.

– В общем Зырян перед смертью мне говорил, что собирается жениться на дочери екатеринградского авторитета, Татьяна ее зовут.

– Ну, знаю, – перебил он меня.

– Мне б ее адресок, Вить. Только не руга…

– Ты чего, идиотка? – заорал он, не дослушав. – Сиди где сидишь и не высовывайся!

– Вить, – заныла я. – Ну я тебя очень прошу, не ругайся, лучше узнай, а? Ты не скажешь – так мне в другом месте спрашивать придется, так и спалиться недолго.