Текст книги "Смесь бульдога с носорогом"

Время потекло дальше, медленно и тихо. Я листала журнал, набиралась ума, кошки резвились в густой траве, ветерок ласково обдувал меня. Идиллия! Через минут пятнадцать девушка встала, забрала свою кошку и ушла с ней домой. Бакс тут же снова приполз ко мне и вцепился в лодыжку.

Я тяжко вздохнула – одному коту прогулка явно не нравилась. Ну что ж, раз так, то я подхватила его под пузо, и пошла обратно.

Не успела я подойти к подъезду, как тут же во двор влетел шестисотый мерс, тормознул около меня и донельзя довольный Максим вылез ко мне навстречу.

– Марья, я нашел! – ликующе протянул он мне дурно воняющую тряпку. Из нее на наш мощеный дворик упала картофельная шелуха и обгрызенный хвостик селедки. Сидящие в двух шагах у подъезда пацаны на нас как – то странно посмотрели и дружно скривили носы. Надо же, неженки какие, вы бы гнойные раны полечили, вот где запашок с ног сбивает! Да, кстати – насчет дворика – завтра надо идти в управление, подопнуть работничков, чтобы нового на работу приняли. Старого, дядю Васю, забрали родственники в деревню, и за прошедшую неделю наш двор стал смахивать на филиал главной городской свалки, что за городом. А ко мне, между прочим, такие люди ездят!

– Пойдем, – кивнула я Максимке, взяв у него добытую рубашку.

Мы поднялись в квартиру, я налила ему чая, поставила пирожные, сама пошла на второй этаж в кабинет. Заклинание простенькое, никаких громов и молний, так что нечего мне разрушать имидж великой и ужасной.

В кабинетике после Маруськи на столе стояла батарея пивных бутылок, на рабочем столе компьютера висело с десяток аськиных мессаг с общим содержанием: « куда подевалась», а в тарелочке лежал кусочек торта. Пиво и торт? Странно…

Не долго думая я сдвинула бутылки в сторону, разложила рубашку на столе и провела по ней руками. Рубашку не стирали несколько лет по виду. Это было как раз то, что и требовалось – накрепко впитавшая за это время в себя пот, слезы, мысли и эмоции, рубашка была идеальным промежуточным звеном между моей магией и своим хозяином.

Я встряхнула ладошки и завязала рукава узлами, роняя на ткань капельки силы.

– Стоят амбары из осины, замки на них – сильны … – шептала я заклинание. Бакс сидел рядом и смотрел на меня настороженными глазами. Я нараспев читала слова, и старалась не думать о том, что моей толики силы, оставшихся после всех треволнений, может и не хватить. Слава Богу, я дотянула до конца, запечатала заклинание и, подхватив рубашку, пошла вниз. Максимка лопал пирожные, пил чай и пытался поболтать с купленным сегодня попугаем.

– Чего – эт он у тебя некачественный? – недовольно спросил он.

– А что такое? – подняла я бровь.

– Кроме «дурак» ничего не знает.

– Макс – дурррак! – подтвердил попугай.

– Познакомились? – изумилась я не на шутку.

– Да не, я его просто учил говорить – здравствуй, Макс, здравствуй, Маша.

– Машшка – дурра! – снова вякнул попугай.

– Убил бы! – сплюнул Макс.

«Он и так долго не проживет», – подумала я и протянула ему рубашку:

– Хранить дома, если с ней что случится – ко мне никаких претензий, умаялась я, всю себя грохнула. С тебя полторы тысячи.

– Не вопрос, – Макс вынул бумажник и отсчитал баксы. – Кстати, Марья, Галку – то и правда как подменили. Она у меня через три недели рожает, ты в курсе?

– Ну вот в следующий раз слушай меня, а то все считаете, что мне б с вас только баксы состричь, – проворчала я.

Галка, Максимкина жена, была самой сварливой женой, какую я только видела за свою жизнь. Она была отличной хозяйкой, дома у них все сияло и блестело, Максимка вкусно накормлен и ухожен, но ее скандалы из – за малейшего его опоздания парня чуть в гроб не свели. И боже сохрани было ему, бедному, посмотреть на какую – то девушку более двух секунд! Я давно предлагала Максу ее утихомирить, да только вот месяц назад уговорила.

– Представляешь, меня с мужиками на рыбалку без звука отпустила, и не орет каждые пять минут, как раньше.

– Ну а ты на рыбалке, конечно, и оторвался, – ехидно сказала я.

– Ну не без этого, – самодовольно ответил он. – Там такие девочки были, какая рыбалка. На обратном пути купили у бабок по ведру карасей на нос, женам предъявили в доказательство, и все нормально.

– Может тебе импотенцию на всех, кроме жены сделать, а, орел? – задумчиво спросила я, резко пересмотрев взгляды на поведение Галки.

– Да ты что? – чуть не шарахнулся он. – Это ж так, просто. Это даже не измена, так, способ поднять настроение, что б не скучно было. Чистая физкультура – упал, отжался. А Галке сейчас все равно нельзя – девятый месяц, не лезти же мне к ней со своими потребностями.

– Мда? – еще задумчивее протянула я.

– Ну ладно, Маш, побежал я, – опасливо косясь в мою сторону, Макс нырнул в прихожую, быстренько обулся и только дверь за ним схлопнула.

«Никогда не выйду замуж», – подумала я. Беременность жены как убедительнейший аргумент для измены. Тьфу!

Вечером я прикрыла пледом сладко спящую Маруську на нерасправленной кроватке, чмокнула в лобик и задумалась.

Маруську, бедную, я усыпила, надо б обряд делать, да вот только сил – то у меня нисколько не осталось. Но ведь и время поджимает. Ворон, вражина, явно не дремлет.

Следовало срочно сделать доброе дело.

Подумав, я надела старенький спортивный костюм, я в нем в походы ходила, взяла веник с совком и ведро со шваброй и пошла вниз – убирать двор. Слава богу, около подъезда молодежи уже не было – на лавочке одиноко сидела бабулька.

– Добрый вечер, – поздоровалась я, сгружая свои ведра – метелки.

– Добрый, – отозвалась она. – А ты чегой – то делать собралась?

– Двор убирать буду, а то совсем ни на что не похож.

– Ой, молодец, внученька, – похвалила меня бабка, и я почувствовала, как сила тут же возросла на несколько пунктов.

Наши старушки меня поражали. Дом навороченный, охрана, видеокамеры, дорогущие сверкающие мерсы, и среди всего этого такой анахронизм как почти ежевечерние посиделки трех бабулек на изящной лавочке у подъезда. Они преспокойно сплетничают, вяжут, выгуливают внучков и покрикивают на своих сыновей – владельцев тех самых мерсов. Чудно все это как – то.

Первым делом я собрала со двора в пластиковые мешки для мусора банки и бутылки из – под пива, потом я долго и нудно мела домашним веником наш немаленький дворик. А что делать? Хочешь баксы – надо и ручками поработать. Бабульки давно уж убрались по домам, однако шляющиеся по двору жильцы с удивлением на меня смотрели. Две подвыпившие девчонки, брюнетка и блондинка красивые и стройные, но явно не наши, прошли мимо, громко что – то обсуждая. Меня это не касалось – я знай мела себе веничком.

Тут зазвонил телефон.

– Ало? – устало разогнулась я.

– Маняша, завтра Николяша с матерью придут, будь добра к пяти вечера быть у меня.

– Хорошо, а что так рано? – удивилась я.

– В семь у нас в церкви собрание, как раз нас туда и отвезешь.

– Конечно, мама.

– Ну все тогда, до завтра, – сказала она.

Я снова взялась за веник, как услышала голос одной из девчонок.

– Нет, ты видела? Видела? Какая – то задрипанная дворничиха, а сотовый имеет!

– Ха! Сотовый! Да сотовый сейчас первоклашки и те имеют!

– Ага, если у них папы – мамы миллионерши, сотовый недорого стоит, счета оплачивать дорого, – огрызнулась первая. – Я ведь помнишь, хотела пойти в дворники!

– Ну и будешь с метлой не разгибаясь как это чмо махать, – презрительно ответила ее подруга.

Я разогнулась и в упор посмотрела на девиц. Те на меня даже не посмотрели как на пустое место и дальше продолжили :

– Да зато им квартиры дают! Ну и что толку, что ты меня в фирму к себе пристроила? Денежки, да идут, но текут сквозь пальцы – квартиру съемную оплати, косметику да тряпки купи, не пойдешь же к клиенту как эта, – брюнетка не глядя кивнула в мою сторону, и облокотилась об мою БМВ. – А еще и субботники, попадаловы, с ментами трахайся, с крутиками трахайся, и все бесплатно! Никакого покою, у меня уж ноги вместе не сводятся!

Как эта??? Чмо?

Что это она имеет в виду? Да еще и на моей шушлайке чуть ли не разлеглась.

– Девушка, вы от моей машины не отойдете? – сквозь зубы приказным тоном сказала я.

Девушка вообще не поняла, что я это ей говорю. С минуту она таращилась на меня, потом нахмурив лобик, нехотя отошла, а я села в машину, намереваясь ее поставить в подземный гараж.

– Пойду завтра же в дворники устраиваться! – пораженно выдохнула брюнетка, когда я открывала дверцу.

– Завтра к нам в управление к десяти подходите, нам как раз надо, – кивнула я и завела машину.

Когда я вышла из гаража, девчонок уже след простыл. Я спокойно домыла двор, полюбовалась на дело своих рук и проверила уровень силы. Недостаточно, черт возьми! Если бы я Максу обряд не делала – хватило б, а так… Я вскинула руку и посмотрела на Ролекс – двенадцатый час ночи, где я буду теперь доброе дело искать? Ну Грицацуева, ну подвела! Придется мне на завтра все отложить. Я собрала все свои ведра и метелки и уныло поплелась обратно домой. Ну что за суматошный день!

– Напилася я пьяяяно!!!! Не дойдууу я до домууу!!! – вопил мне кто-то около меня.

– Ты кто? – не открывая глаз спросила я.

– Маруська я, ты что, старушка, своих не узнаешь? – удивилась подружка.

– Маруська, пой в другой комнате, я сплю.

– А убираться кто будет? Мне песня строить и жить помогает! – заявила та. – Я вот только пропылесошу тут и уйду.

Я застонала:

– Брысь на кухню пирожки печь! Дай поспать!

– Да пожалуйста, – оскорбилась Маруська. – Хотела как лучше.

Она хлопнула дверью, а я нахлобучила на ухо подушку и уснула сном младенца. Через часик встала как белый человек, умылась и поплелась на кухню. Маруська увидев меня, язвительно сощурилась:

– Барыня встать изволили?

– Отстань, юродивая! – прошипела я.

– А я, как вы и приказывали пирожков на завтрак вам нажарила, – сладко пропела она и кивнула на поднос с горой пирогов.

– Окстись, кто ж на завтрак пироги ест? – удивилась я.

– Я, – ответила Маруська, – я все ем. А ты что, воду родниковую?

– О! Спасибо что напомнила! Надо воду заказать сегодня!

– Еще воду я не покупала, – буркнула Маруська.

– Дело твое, – пожала я плечами, – здоровье твое, гробь.

Я залезла в буфет, сыпанула в керамическую мисочку мюслей, бросила горсть малины и лесной земляники и залила все это молоком. Расстелила на столе накрахмаленную льняную салфеточку и поставила на нее свой завтрак.

– Какая гадость, – сморщила нос Маруська. – Как ты это можешь есть.

– Да черт его знает, – я задумчиво повозила ложкой в мисочке. – Тут куча витаминов, микроэлементов и клетчатка.

– Ну ты даешь! А ты вкус – то за всем этим чувствуешь?

– Чувствую.

– И как он тебе?

– Витамины, микроэлементы и клетчатка, какой тут вкус, – слегка пожала я плечами. – Зато у меня нет прыщей, кожа у меня гораздо лучше чем несколько лет назад и я чувствую моральное удовлетворение!

– Ну и фиг с тобой, а вот я сейчас съем пирожок и почувствую от него удовлетворение! – фыркнула Маруська.

Я с тоской посмотрела, как она лопает пирожок, съела свои мюсли и потянулась за телефоном. Надо было решить насчет воды.

– Чистая вода «Кристалл», слушаю вас, – отозвался бодрый женский голос.

– Добрый день, мне бы водичку у вас заказать на дом.

– К сожалению, сегодня доставка по техническим причинам производиться не будет, – жизнерадостно чирикнул голос. – Но вы можете подъехать к нам в офис и приобрести воду здесь.

Я аж поперхнулась. Кристалловская вода продавалась в огромных бутылях по пятьдесят литров. Ко мне домой их заносила парочка бравых ребят, как же я одна – то поволоку?

Поразмыслив, я решила:

– Примите в таком случае на завтра заказ!

– К сожалению, мы в субботу и воскресение не работаем, – заявила мне девушка.

Я скосила глаза на циферблат часов, где в окошечке показывался день недели. Пятница! Вот тебе раз. Три дня без чистой воды я точно не выдержу.

– Маруська, а Маруська, – жалобно посмотрела я на нее.

– Ну? – подозрительно посмотрела она на меня, догадываясь, что я от нее что – то хочу.

– Маруська, ты со мной за водой не съездишь, а?

– А сама? – удивилась она.

– Я не дотащу, – еще жалобнее протянула я и указала на пустую бутыль.

– Е – моё! – прифигела Маруська, оценив размеры. – И ты что же, хочешь чтобы я ЭТО тащила???

– Марусь, я хочу чтобы ты мне помогла МНЕ это тащить. Одна точно не дотащу.

– Ладно, убогая, – со стоном вздохнула она. – Собирайся, поехали, куда тебя девать.

Обрадовавшись, я махом натянула джинсы, после вчерашнего ставшие шортами, топ, заплела косу и схватила пустую бутылку, их почему – то требовали назад.

– Готова, – отрапортовала я.

Бакс надрывно-многозначительно мявкнул.

– Да ладно, иди, выводи машину, я ему баксов свежих сама насыплю, – сказала Маруська, перехватив мой взгляд.

– Я тебя люблю! – облегченно воскликнула я. – Ключи около зеркала, запрешь квартиру.

После чего спустилась на лифте в гараж, вывела машину и остановилась около подъезда, поджидая Маруську.

Невидимые за кирпичной стеной, обрамлявшей парадный вход, бабульки как обычно сидели и балакали о своем, о девичьем. Я бы и не прислушивалась, если бы вдруг не прозвучала моя фамилия.

– Потёмкина – то из двенадцатой квартиры по миру пошла, слышали? – прошепелявила одна.

Потёмкина – это я, если кто не знает.

– Да ты что! – дружно ахнули ее товарки.

– Это которая тут Потёмкина? – переспросила одна.

– Да ходит тут, каланча одна, коса у нее длиннющая.

– Ааа, – вспомнила бабулька, – поняла я, бабоньки, про кого вы тута говорите. А что ж по миру – то пошла, она вроде вся из себя?

– Уж не знаю что у нее стряслось, а только служит она теперь дворничихой у нас! – радостно оповестила всех первая бабулька.

– Да ты что? – усомнился кто – то. – Она ж вон какая цаца, машина у нее ненашенская, и вообще.

– Истинный крест, сама вчера видела, как она тут метелкой махала! – уверила ее сплетница. – И вышла она не днем убирать, а ближе к темени, видно, людей стесняется. Правда на совесть убрала, я за ней присматривала с балкона, все чистенько смела, а потом шваброй двор вымыла, дядя Вася сроду плитки не мыл.

Тут я не выдержала. Ноги сами меня вынесли из машины, и я нарисовалась, фиг сотрешь, перед остолбеневшими бабульками.

– Добрый день, бабушки, – вежливо поздоровалась я. Бабки молча кивнули, глядя на меня, как кролик на удава. У всех на лбах была практически написана одна – единственная мысля – слышала я или нет.

– Бабушки, я к вам по делу, – похлопывая кончиком косы по коленкам, начала я. – Дядя Вася – то, дворник, уехал, и площадка перед домом вчера настолько была замусорена, что мне пришлось от важных дел отрываться, и убирать двор. Вы бы сходили в управление, дали там разгона, а?

– Ну можно, – неуверенно ответила одна, переглянувшись с остальными.

– Иначе, – продолжила я, – не остается ничего другого, как последовать моему примеру и установить дежурство поквартирно. Так сказать, своими силами. Каждому жильцу – по одному дню дежурства.

Бабки снова переглянулись, на этот раз гораздо тревожнее.

– Ты погоди пока, – в конце концов произнесла одна, – сейчас сходим в управление, решим. Если что, то день, второй двор и неубранный постоит, ничего не случится.

– Вы вроде из первой квартиры? – обратилась я к ней, узнав по голосу главную сплетницу. – Августа Никифоровна вас зовут?

– Ну? – настороженно посмотрела она на меня. Бабулька выглядела сегодня на редкость аристократично – легкий летний костюмчик, соломенная шляпка, гордая посадка головы.

– Я к вам вечерком тогда зайду, скажете, что насчет дворника решили, хорошо?

Ответить бабка не успела. Из двери вылетела Маруська:

– Ой, старушка, извини, прокладку меняла, – громогласно объявила она. Я чуть не застонав от ее простоты, быстренько схватила ее в охапку и поволокла в машину. Этим бабулькам только тему дай, вон как меня махом в дворничихи определили!

– Не забудьте, я вечером зайду! – напоследок крикнула я.

Без приключений мы доехали до тихой улочки, где располагался Кристалловский офис. Воду мы купили, и нам даже неслыханно повезло – какой – то парень донес гигантскую бутылку до машины. А дома, я надеюсь, будут сидеть у подъезда не слабосильные старушки, а юные гаврики, и уж они – то мне никак не откажут в такой малости, как занести домой воду.

Маруська страдальчески на меня посмотрела и велела:

– Сходи хоть сникерс мне в утешение купи, что ли.

– Маруська, дома все есть, – идти мне не хотелось, жара действовала расслабляющее.

– Я сейчас хочу, – капризно надула она губки.

– Ох, горе ты мое горькое, что ради тебя не сделаешь, – вздохнула я и пошла к светофору. Хоть я и водитель, однако перехожу дорогу строго по правилам – я абсолютно убеждена, что половина водителей – ненормальные, и нет им большей радости, чем придавить зазевавшегося пешехода. Дорога была пустынна, лишь плелся где – то вдалеке красный жигуленок, однако я честно дождалась зеленого света, и лишь потом двинулась на другую сторону. Черт его знает, чего я посмотрела влево. Жигуленок, еще секунду назад такой далекий, был в нескольких метрах и несся на меня на бешеной скорости. Ноги вдруг стали ватными, мысли в голове разбежались, там что – то тонко зазвенело, и я лишь с ужасом глядела на летящую на меня машину.

Неведомая сила отшвырнула меня вдруг назад. Жигуленок, в ту же секунду проехав по месту на котором я только что стояла, скрылся за поворотом.

– Ты что, не видишь, куда прешь? – стоял надо мной и орал парень, который помог донести нам бутылку. – Жить надоело???

Странное дело, спасти от смерти, а потом кричать, будто я миллион баксами должна.

– Я на зеленый переходила, – тихо ответила я.

– Да какая разница, – продолжал разоряться парень, – жизнь – то твоя, могла б по сторонам лучше смотреть!

Я молча собрала разбросанные конечности и встала. Посмотрела по сторонам. Мир не перевернулся. Улица была по-прежнему сонная, Немногочисленные пешеходы как шли, так и шли, некоторые, правда, со сдержанным любопытством поглядывали на меня. Неслась Маруська ко мне с белым от ужаса лицом. Только ей и было дело, что от меня чуть мокрое место не осталось.

– Маняяя! – завывая, она бросилась мне на шею. – Ты жива???

– Жива, – ткнулась я ей в макушку лицом и заревела. Так мы и стояли на тротуаре, рыдая во весь голос. Маруська утиралась моим белым топиком, а я – ее волосами.

– Тьфу, истерички, – сплюнул мой спаситель и пошел к магазину.

Зазвенел сотовый.

– Алло, – сквозь слезы сказала я.

– Это что там у вас за вой? – осведомился Ворон.

– Меня чуть не убили! – всхлипывая, выдала я.

– То есть?

– Машиной чуть не сбили.

– Переходить надо осторожнее, – равнодушно ответил он. – Ты где? Я тебя у дома жду.

– Да, конечно, – я тут же перестала реветь от злости. Нашла кому жаловаться.

– Так ты когда приедешь? Мне тебя надо, – как ни в чем не бывало, заявил Ворон.

– А мне напиться надо, у меня стресс, – злобно рявкнула я и нажала кнопку отбоя.

– Пошли, Маруська, до хаты, – решительно поволокла я подружку к машине.

– А ты вести сможешь? – пролепетала она.

– Я все могу, – мрачно ответила я. – В горящую избу, коня – все что угодно!

Маруська молча села на переднее сидение. А у меня снова зазвонил телефон.

– Ну? – нелюбезно ответила я, увидев на экранчике номер Ворона.

– Маш, а ты номер – то той машины запомнила?

– Да. К 086 ДУ, еще вопросы?

– Вопросы потом.

Психанув от этого наглого и самоуверенного тона, я резко нажала на кнопку отбоя.

– Маняяя, – всхлипнула Маруська. – Ты чего?

– Дома, все дома.

Дома я напьюсь, пореву и расскажу Маруське что меня каждый день повадились убивать. И что я хочу жить, потому что меня кот, Маруська, вздорная матушка и папа, который без меня пропадет. Да что папа, все они без меня пропадут – и мать, которая не проживет на зарплату учительницы, и папа, как алкоголик не имеющий возможность трудиться, и Маруська, получающая полторы тысячи, и кот Бакс – сдаст его мать на живодерню, как пить дать сдаст. Мать, единственная кто по идее в случае моей кончины жила б хорошо – блаженная, и мигом определит все наследство в церковь.

А я сама, двадцати восьми лет от роду, не успела еще увековечить свое имя абсолютно ничем, не написала докторской диссертации, не получила Нобелевскую премию ( по Канадзаве до 35 лет у меня время есть!), не посадила березу и в общем – то ничего в жизни толком не видела, кроме плохо выбритых по нынешней моде фейсов клиентов и заклинаний в ученической тетрадке на 98 листов, написанных моим старательным, тогда еще детским почерком.

Жуть!

В общем, у меня были веские причины чтобы не желать моей безвременной кончины.

Мы молча доехали до дому и ярость всколыхнулась во мне удушающей волной, когда я увидела долговязую фигуру Ворона, покуривающую у своего серебристого джипа. Кровавая пелена застлала мне глаза. То что жигуленок – дело его рук, я не сомневалась. Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde, – стучало у меня в висках набатом. Я бросила машину в его сторону, страстно желая смять его, почувствовать глухой удар о бок дорогущего лексуса, смягченный прослойкой в виде его тела.

– Мама! – протяжно закричала Маруська у меня над ухом.

Неимоверным усилием воли я в последний момент затормозила, буквально в нескольких сантиметрах от него, и застыла, в ненависти наблюдая за своим убийцей.

«Не пори горячку, – холодно велел внутренний голос, – на дворе полно народа, которые тут же стали бы свидетелями, если ты б его раздавила, никакой адвокат не поможет. Загремишь на нары, как пить дать загремишь». Я с ненавистью наблюдала, как Ворон выкидывает длинное поджарое тело из слишком узкой щели меж нашими машинами. Когда он выбрался, я, уже почти спокойная, вышла из своей бэмки и от души залепила ему пощечину, так, что его голова мотнулась в сторону.

– Ты чего?

– ошеломленно пробормотал он.

«Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde», – билось у меня в голове.

«Вот и умница, за это точно не посадят, – одобрил внутренний голос, – а сейчас – руки в ноги, и быстрей несись домой, дядя злой».

«Конечно, – отстраненно согласилась я, – только сначала…»

И я снова размахнулась, желая, чтобы от моих ударов темноволосая голова Ворона безвольно моталась из стороны в сторону, чтобы в его совершенном накачанном теле что – то сломалась, как в механизме часов, чтобы этот механизм перестал равномерно тикать, отмечая минуты и часы.

Но Ворон меня обманул. Он перехватил мою руку, я тут же молниеносно подняла вторую, но невесть откуда вероломная Маруська с воем повисла на ней, а Ворон отвесил мне звонкую пощечину, так, что МОЯ голова мотнулась в сторону, нарушая ход мыслей. Изумление – он-меня-ударил!!! – вытеснило и кровавую пелену и «тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde».

– Успокоилась? – зло спросил он.

Я злобно посмотрела на него и промолчала, посчитав что я в невыигрышном положении.

– Ты мне за это – должна, – лишенным эмоций голос продолжил мой убийца.

– Через две недели это обсудим, – цинично усмехнулась я, уверенная что через две недели я буду пить кисель на его поминках.

– Не тебе выбирать. Ты ей кто? – обратился он к Маруське.

– Подруга, – проблеяла она, с ужасом глядя на разыгравшиеся страсти.

– Домой ее уведешь?

Маруська только кивнула.

– Что, – с ненавистью глядя на него, – не получилось меня сегодня уконтрапупить? Не мог попрофессиональнее нанять людей, денег пожалел?

– Ты о чем? – бесстрастно спросил он.

– Святая простота, – злобно улыбнулась я. – О твоем знакомом с жигуленка, госномер К 086 ДУ. Только, Ворон, теперь ходи и оглядывайся – ты не на невинного младенчика напал, я тебя самого сожру, и без гарнира. Ты меня знаешь. Уж не удивляйся если завтра с тобой чего случится.

– Дура, – бросил он. – Насчет жигуленка твоего я уже позвонил знакомым ребятам, его на Горького задержали, водитель пьян в усмерть, с трехдневной попойки по случаю свадьбы у друга возвращался.

– Ну-ну, – саркастически бросила я. – А я тогда принцесса Диана.

– Пошла к черту, – раздельно бросил он. – И на принцессу ты рожей не вышла, уж извини за правду.

Я в оцепенении наблюдала как он загрузился в свой джип и, с места газанув, проехался по острым носкам моих туфель. Несколько сантиметров левее – и минимум у меня были бы тяжкие телесные повреждения.

– Это кто? – пискнула Маруська, когда он скрылся за воротами.

– Ворон, – кратко ответила я. – Бери бутылку с того бока.

Люди во дворе, пока мы надрываясь, несли баклажку с кристалловской водой к подъезду, очень пристально на меня смотрели. Также пристально, затаив дыхание, они смотрели и на почти исполненное мной смертоубийство Ворона. Или наоборот? Бабульки на лавочке, все как одна замолкшие при моем приближении, прятали глаза, лишь Августа Никифоровна попыталась меня остановить:

– Эээ, Машенька, мы в домоуправлении …

– Потом, – невежливо отмахнулась я. Зайдя в подъезд, я села по ступеньку лестницы, достала сотовый и набрала номер Витьки Корабельникова, с которым мы выросли в одном дворе, а ныне мента.

– Витя, привет, это Маша Потёмкина.

– О! Сколько лет, сколько зим! Чем обязан?

– Вить, а ничего если я по делу? Без китайских церемоний?

– Ну говори, – вздохнул он.

– Послушай, меня интересует водитель красного жигуленка, госномер К 086 ДУ, по моей информации он на Горького недавно задержан.

– Подписаться за него хочешь? – неодобрительно спросил Витька.

– Не, хочу узнать что за фикус, и почему его задержали.

– Минутку, – бросил Корабельников и в трубке повисла тишина.

– Маруська, дай сигарету, – попросила я.

– Ты же не куришь, – страшно удивилась она.

– Так котенок сдох, – невпопад ответила я.

– Какой котенок? – Маруська смотрела на меня как на умалишенную. Я дотянулась до ее сумочки, достала «Золотую Яву», выбила сигарету и прикурила. Потом послушала тишину в трубке, от души затянулась и пояснила :

– Да анекдот такой старинный есть. Приезжает Чапаев из боя, а во дворе сидит Петька и горько плачет. «Петька, – говорит Василий Иванович, – ты чего ревешь? Ты ж боец красной армии, стыд и срам!» А Петька шмыгает носом и говорит: «Котенок у меня, Василий Иванович, сдох». « Отчего же?» «Да вот, конины объелся». «А где ж он столько конины взял?» – удивляется Чапаев. «Конюшня сгорела, а он там потом лазил, маленький, дурной, что с него взять». «Как – конюшня сгорела? – бледнеет, сереет и зеленеет Чапаев. – Кто виноват? Расстреляю!» «Да Фурманов сигарету непотушенную бросил, сразу занялось». «Ну а вот тут ты, Петька, врешь, Фурманов же отродясь не курит!» «Закуришь тут, когда знамя полка белые сперли».

– А в чем прикол? – не поняла Маруська.

– Да черт его знает, – снова затянулась я и поперхнулась дымом с непривычки. Откашлявшись, задумчиво сказала. – Вроде как потеря знамени была самым страшным событием для полка, абсолютной катастрофой в то время.

– Ааа, – с умным видом протянула подружка.

Трубка сотового ожила и Витькиным голосом спросила:

– Лис, ты тут?

– Тут, тут, – откликнулась я. Лис, Лисица, Лисонька и Лисёночек – так меня зовут друзья еще со школьных времен. Различные недоброжелатели правда зовут не иначе как Лисищщщей, непременно шипя при этом. Когда меня спрашивают, откуда это пошло, я мило улыбаюсь и скромно заявляю : «Умная я очень». Хотя на самом деле Лисом я стала после того как в седьмом классе свистнула у матери пачку хны и явилась в школу с ярко – оранжевыми волосами.

– В общем, владелец сего транспортного средства – Ломеко Станислав Иванович, 1954 года рождения, трудится токарем на моторостроительном заводе. Полчаса назад совершил наезд на «Волгу» в состоянии сильного алкогольного опьянения и потому задержан прибывшим патрулем. Что еще тебя интересует?

– Витя, можно на него взглянуть?

– Он тебе вообще кто? – поинтересовался Корабельников.

– Никто.

– Тогда приезжай завтра, посмотришь, – почему—то сразу согласился он.

– Витенька, мне сегодня, сейчас надо.

– Не, сейчас не могу, и не проси, у меня обед, – отрезал он.

– Покажешь мне его – и съездим, пообедаем как раз, я угощаю! – предложила я.

– В «Патио», – не колеблясь, предложил он. Там делали просто фантастическую пиццу и на любой вкус – помимо традиционной с мясом – колбасой были и пиццы с ананасом, семгой, отличное пиво и коктейли.

– Здорово, – обрадовалась я. – Куда подъезжать?

Витька объяснил, я достала ключи из сумочки и кинула Маруське.

– Я по делам, как видишь, дождешься?

– Ага, – пожала она плечами. – Только ты уж пришли мне из охраны снизу мальчиков посимпатичней, мне твою воду одной не уволочь!

Товарищ Ломеко Станислав Иванович, раскрыв рот, храпел в маленькой камере, распространяя удушающий аромат давнего перегара. Непрезентабельные черные штаны, грязная футболка из тех, что бесплатно раздают заезжие американские проповедники с надписью «Together in Christ», сальные волосы и лицо – немолодое лицо, потрепанное неумеренными возлияниями, вечно брюзжащей женой и парочкой детей – двоечников, которые твердо именуются им как «спиногрызы». Черт меня возьми, но Ломеко Станислав Иванович, 1954 года рождения на киллера не тянул никак. Максимум на что он способен – это на травлю тараканов и битье собственной жены по случаю ее недовольства «Опять пришел пьяный, скотина!».

– Посмотрела? – нетерпеливо спросил Витек.

Понятно, дружочек, обед у мужчин – святое, а тут я чего – то торможу у немытого тела этого дядьки.

– Дай мне его адрес, – попросила я.

– А что сразу не сказала? – поскучнела я.

– Адрес – и сразу в пиццерию! – клятвенно пообещала я.

– И пустишь меня за руль, – уточнил он.

– Пущу, пущу.

– Тогда иди в машину, я сейчас! – обрадовался Корабельников.

Не успела я устроиться на непривычном мне пассажирском кресле, как на крыльце появился Витек в сопровождении товарищей – тоже в форме.

– Вы уж меня прикройте, может подзадержусь, – вещал мой школьный друг.

– Прикроем, какой разговор, – ответил молодой светловолосый парнишка и достал сигарету.

– А что у тебя стряслось? – спросил второй.

– Да вот с девушкой в пиццерию на обед договорился съездить, – небрежно бросил Витек и не торопясь подошел к моей бэмке, по хозяйски уселся на мое бывшее место, по хозяйски хлопнул дверцей и привычным жестом повернул ключ.

«Далеко пойдет», – улыбнулась я про себя.

– Держи, – кинул он мне на колени сложенный тетрадный листок.

Я развернула – корявым почерком было написано «Новогодняя, 45».

Значит, Новогодняя…

В голове пронеслась крамольная мысль – с лихвой выдать Витьке денег на такси и пиццу и рвануть по адресу, однако я решительно ее прогнала как недостойную. Кое – как промучившись час, отведенный на обед, я с облегчением высадила Витьку около его ментовки и рванула на Новогоднюю. Улочка оказалась на краю вселенной и моя машина, притормозившая на ней около сорок пятого дома оказала магическое действие на пару малолетних аборигенов, щелкающих семечки на лавке.