Текст книги "Любовь со странностями и без (сборник)"

Утром она Дениса не видела, ни за завтраком, ни потом – в конференц-зале. Закрутилась сама и выползла в вестибюль выпить кофе. В баре она увидела Дениса, который обнимал за талию молоденькую девушку из числа младших сотрудниц. Девушка хохотала и демонстрировала декольте. Ксения вернулась в конференц-зал, решив, что ей почудилось и ничего такого она не увидела. Конференция, слава богу, прошла успешно. Никаких срывов, хотя Ксения была не в себе – делала все на автомате. Но начальство отметило отличную организацию и пообещало премию.

На вечер был запланирован общий ужин в банкетном зале. Ксения увидела Дениса. Он сидел с той самой девушкой, совсем молоденькой, обнимал ее за талию. С ужина они ушли вместе. К Ксении Денис так и не подошел.

Ксения уехала в Москву поздно вечером.

– Вам нехорошо? – спросил водитель.

– Да, что-то тошнит. – Она открыла окно.

– Погода меняется. Давление, наверное. Завтра потепление обещают, – сказал водитель.

Ксения думала, что сильнее, чем Алик, ее никто не сможет обидеть. А этот пшик, пустышка, мужчина на ночь, так себе любовник задел ее за живое. Алик все-таки был родным человеком, которого рано или поздно прощают. Этот Денис обидел ее как женщину. Или просто наложилось одно на другое, и Ксения отреагировала приступом.

Утром она проснулась от звонка Дины Самуиловны.

– Ты ко мне не приехала! – объявила бывшая свекровь.

– Да, простите, ночью в Москву вернулась. – Ксения расплакалась.

– Ну и что случилось?

– Ничего. Кроме того, что мне за сорок, я только почувствовала себя умной взрослой женщиной. И нашелся тот, кто быстро объяснил мне, что я дура. Как была, так и осталась.

– Тогда остаются варежки или вышивание крестиком, – хохотнула бывшая свекровь.

– Дина Самуиловна, хоть вы меня не добивайте!

– Прости, детка, хотела пошутить. Неудачно. Отдыхай. Если будет совсем невмоготу, приезжай.

Ксения заставила себя выползти из кровати и поехала к бывшей свекрови, которая тут же, с порога, объявила новость – Карина беременна.

– Поздравляю, вы станете бабушкой, – на автомате ответила Ксения.

– Так, давай я тебе кофе сварю. И я уже бабушка, если ты забыла. Дважды.

– Я не хочу говорить о Карине и ее беременности. Я вообще ни о чем не хочу говорить.

– Хорошо, тогда иди поспи.

Диван в комнате Дины Самуиловны всегда оказывал на Ксению какое-то удивительное действие. Стоило ей только на него присесть, как она тут же проваливалась в глубокий сон. Так было, когда Кирюша был еще маленьким. Ксения, чтобы отоспаться, приезжала к свекрови, отдавала ей сына и падала на этот диванчик, узкий и короткий – даже ноги не вытянешь. Но ни на какой другой кровати она не высыпалась, как на этом диванчике. Так было и сейчас. Ксения легла и тут же уснула. Проснулась и побежала в туалет. Ей было плохо. Она не хотела, чтобы свекровь видела ее в таком состоянии, и не рассказывала ей про мигрени.

– Почему ты мне не сказала? – кричала, стоя под дверью туалета, Дина Самуиловна. – Я должна была знать! Кому мне звонить?

– Сергей. Пусть приедет ко мне, он знает адрес. Он врач. Телефон у меня в сумке, – говорила Ксения между приступами рвоты. – И вызовите мне такси.

– Я его вызову сюда!

– Нет, пожалуйста. Я хочу домой. Я вас обязательно познакомлю. Обещаю.

* * *

Ей было уже сорок два. Сергею – пятьдесят два. Вдовец. Взрослый сын, живущий в другой стране. Он хотел свадьбы. Ксения готова была согласиться. Сергей – тот самый врач, который поставил верный диагноз. И тот самый врач, с которым не нужно было разговаривать. Он и так все понимал, без слов. Юбки-карандаш и декольте ему тоже были не нужны – он видел Ксению в халате, в полуобморочном состоянии, в обнимку с ведром. Он делал ей укол в тот момент, когда она лежала головой в унитазе – ее уже не рвало, просто не хватало сил подняться. Он знал про Кирилла, который вызвал «Скорую», а потом уже, когда обмороки повторялись, звонил сразу Сергею. Он знал про Алика. Только про Дениса Ксения ему не рассказала. В тот раз, когда Ксения вернулась от бывшей свекрови и все-таки свалилась с приступом, Сергей узнал, где у нее хранятся чай, где сахар. Он подобрал валявшийся на полу лифчик. Уехал и приехал снова. Ксения открывала глаза и видела Сергея – он спал в кресле. Она опять закрывала глаза и засыпала. Однажды у нее случилась истерика – она плакала, кричала. Сергей лег рядом, успокаивал. Успокоил.

Она жила на два дома – между Кириллом и Сергеем. В собственной квартире она появлялась все реже – сварить суп, нажарить котлет, забить холодильник йогуртами. Иногда натыкалась в коридоре на розовый велосипед, обнаруживала новый гель для душа в ванной. Кажется, у Кирилла была Лиза, потом вроде бы Саша или Катя. Ксения спокойно реагировала на девушек сына – пусть нагуляется, поймет, что ему нужно. Только не ранний брак, как у нее с его отцом. Она старалась не мешать Кириллу. У Сергея, который жил за городом, ей было хорошо. Она куталась в плед и выходила в сад – покурить, выпить кофе. Ей было спокойно. Голова не болела ни утром, ни вечером. Если бы не необходимость ходить на работу, Ксения бы и не уезжала. Ей нравилось так жить – читать, сидеть в саду, пить кофе, что-то готовить. Не бежать, не спешить, не рваться. Сергей уезжал, и она оставалась одна, но это одиночество было другим. По ощущениям, по чувствам. Она знала, что Сергей вернется, и ждала его. На работе взяла отпуск и наслаждалась простым, обычным счастьем. Ждать кого-то с работы, жарить к ужину мясо на мангале, пересматривать библиотеку, которую собирали еще дедушки и бабушки. Ксения проваливалась в старый диван, укрывалась пледом и перечитывала Фейхтвангера, Фицджеральда, Бальзака. Наткнулась на книгу по домоводству советских времен. Внутри оказались трогательные записки – на четвертинках листа в клетку. Рецепт лимонного пирога. Памятка, как выводить пятна с одежды. Состав для мытья окон без разводов. Рецепт пирога с корицей. Ксения зачиталась и решила непременно приготовить пирог по найденному рецепту.

– Очень вкусно, – сказал Сергей.

Ксения ковырнула вилкой кусочек – есть было невозможно. Сода скрипела на зубах.

– Я не виновата. Все делала по рецепту. Кстати, кто записывал? Твоя бабушка? Мама?

– Мачеха. Ее почерк.

Ксения чуть не поперхнулась чаем.

– Мачеха? У тебя была мачеха?

– Да, кстати, мы с ней очень дружили.

– И ты не ревновал? А твоя мама?

– Мама устраивала свою жизнь.

– Я думала, у тебя благополучная семья…

– Она и была такой. Очень благополучной. Мачеха меня любила как родного сына.

– А у нее были дети?

– Нет. Она не могла родить. Сейчас смогла бы. Медицина не стоит на месте. Тогда – приговор.

– Прости, я думала, это рецепт бабушки. Хотела тебя порадовать.

– Не переживай, у нее этот пирог тоже никогда не получался.

– И для тебя не было ударом, что отец снова женился?

– Нет. Ты за своего сына переживаешь? Не стоит. Он нормальный парень.

Однажды Ксения вернулась домой от Сергея, сварила борщ, нажарила котлет и сырников и только после этого почувствовала, что она в квартире одна. Глобально одна. Будто часть квартирной души испарилась. Ксения побежала в комнату сына, увидела разбросанные вещи. Шкаф был пуст. Обувь, куртки – ничего.

– Кирюш, ты дома? Кирюш! – позвала она сына, хотя уже поняла, что его нет. Совсем нет. Ксения почувствовала, как в голове, в правом виске начали взрываться маленькие бомбочки.

Она взяла телефон и написала сообщение: «Кирюш, ты где?»

Кирилл не ответил. И тогда, впервые за все годы, Ксения позвонила Алику.

– Ты не знаешь, где Кирилл?

– Знаю. Странно, что ты, его мать, не в курсе, – хохотнул Алик.

– Просто скажи, где он, – попросила Ксения, выдохнув, вдохнув, чувствуя, что начинается приступ.

– У Кати.

– Какой Кати?

– Слышь, мать, ты чего? – Алик расхохотался. – Между прочим, Катя – твоя будущая невестка.

– Кто? – У Ксении поплыло перед глазами, как в юности после бурной ночи. Люстра крутилась и крутилась. Она опустилась на пол.

– Катя. Кирилл у нее уже полгода живет. Она, кстати, вполне. Такая миленькая блондиночка. Симпатичная. Ничего особенного, конечно.

– А ты откуда знаешь? – выдавила из себя Ксения. Приступ начался. Она стала задыхаться. Хотела вдохнуть поглубже и не получалось. Ее зазнобило. Она рванула с вешалки куртку и укрылась. Подняться с пола уже не хватало сил.

– Так Кирилл нас познакомил. Он сказал, что ты не в Москве, не можешь приехать. Ну, и пришлось мне… так сказать… от семьи выступать. Карине Катя понравилась, – весело докладывал Алик.

– Карине? – Ксения поняла, что сейчас потеряет сознание. Она уже ничего не понимала. Карина – третья жена ее мужа. Какое отношение она имеет к этой… как ее… Кате?

– Ну да, – продолжал рассказывать Алик, – встретились в ресторане, посидели, все нормально, а что? Я думал, ты в курсе.

– В курсе чего?

– Мать, ты пьяная или что? Голос у тебя странный какой-то. Все нормально? Как твоя конференция? – Алик сменил хихиканье на озабоченный тон.

– Не пьяная, но мне нехорошо. Конференция? Какая?

– Слушай, ты там это… поспи, кофе выпей. Прости, меня Карина ужинать зовет. Если что – денег я Кириллу дал. Там все тихо, мирно, они распишутся и уедут. То ли в Париж, то ли в Прагу.

– Да, конечно, а как Дина Самуиловна? – спросила Ксения. У нее уже не просто люстра на карусели крутилась, а шкафы хороводы водили. Париж, Прага, свадьба? Что случилось? Она сошла с ума? Только поэтому Ксения спросила про Дину Самуиловну. Бывшая свекровь была якорем ее жизни, на нее не влияли ни годы, ни события. Даже если бы случился конец света, Дина Самуиловна бы выжила – с укладкой и идеальным маникюром. Ксения сомневалась в собственном рассудке и рассчитывала на помощь бывшей свекрови.

– Нормально, как всегда, – ответил Алик.

– Она видела эту… Катю? – уточнила Ксения.

– Нет, не захотела. Но Кирилл и не настаивал, – признался Алик.

– Жаль, возможно, тогда никакой Кати и не случилось бы.

* * *

Поначалу Дина Самуиловна была для Ксении чудовищной свекровью. Конечно, Ксения считалась недостойной ее Алика. Конечно, Дина Самуиловна мечтала о другой невестке. И, конечно, надеялась, что Алик образумится, получит опыт в первом «крайне неудачном» браке, что подчеркивала свекровь при каждом удобном и неудобном случае, и женится уже «как положено». Когда они развелись, Дина Самуиловна заламывала руки.

– Разве вы не этого хотели? – удивилась Ксения. – У вас будет новая невестка.

– Зачем мне новая? Мне не нужна новая! Я с ней не справлюсь! – чуть не плакала свекровь.

И оказалась права. Вторая жена Алика, Вера, Дину Самуиловну держала на расстоянии. К мужу и новорожденной дочке не подпускала.

– Ксения, ты занята? Ты знаешь, что она мне сказала? Она мне хамит! И я не могу дозвониться до Алика! – говорила Дина Самуиловна своей первой невестке.

– Да, Дина Самуиловна, что у вас случилось? Как вы себя чувствуете? – покорно интересовалась Ксения.

– Девочка, ну повлияй как-нибудь на Алика. Он же тебе не чужой человек! Ты всегда мне казалась очень умной и сообразительной! Ну открой ему глаза на эту его пассию!

– Дина Самуиловна, я не могу. Эта пассия – его новая жена. А я – бывшая.

– Зато бывших свекровей и бывших детей не бывает.

И здесь тоже свекровь оказалась права. В результате именно Ксения приезжала к Дине Самуиловне раз в неделю и пила чай на кухне. Ксения стала связующим звеном между Аликом и его матерью, поскольку Дина Самуиловна иногда отказывалась разговаривать с сыном.

Когда они расстались с Аликом, когда прошло время, Ксения стала восхищаться свекровью. Дина Самуиловна умела удивить. Ксении всегда казалось, что свекровь равнодушна к внукам. Ну они есть где-то далеко, и хорошо, что далеко. Кирилл общался с бабушкой только потому, что на этом настаивала Ксения.

– Позвони бабушке, – просила она сына.

– Зачем?

– Спроси, как она себя чувствует. Ей будет приятно твое внимание.

– Не будет. Ей все равно.

– Звони.

Кирилл с тяжким вздохом набирал номер и что-то мычал в трубку. Дина Самуиловна тут же перезванивала Ксении.

– Кирилл мне звонил. Я так и не поняла, что он хотел.

– Ничего. Просто так.

– Но ведь это странно. Мальчику десять (двенадцать, четырнадцать, шестнадцать) лет, он не должен звонить своей бабушке «просто так». Он должен звонить друзьям или барышням.

– Он хотел сделать вам приятно.

– Он сделал мне нервы.

Дина Самуиловна, прекрасно владеющая литературным русским языком (знание которого, кстати, ценила в Ксении и незнание которого ставила в упрек остальным невесткам), иногда переходила на местечковый сленг. И тогда невозможно было понять – шутит она или говорит всерьез.

– Ксения, я скажу тебе за твою рыбу! – вдруг говорила Дина Самуиловна, когда Ксения приезжала к бывшей свекрови и готовила рыбу на пару. – Это не рыба! Ты видела ее глаза, когда потрошила? Она умерла еще до моего рождения! Как ты ее вообще купила? Или ты меня так любишь, чтобы уже накормить этой рыбой? Как женщина я тебя понимаю – я бы себя тоже отравила. Но скажи этому продавцу на рынке, который тебе продал рыбу, что Дина Самуиловна пожелала ему здоровья!

– Не надо заставлять мальчика мне звонить, – твердила Дина Самуиловна Ксении – Я не такая наивная, к сожалению.

– Я буду его заставлять вам звонить. И мы приедем в воскресенье, – отвечала Ксения. – Это нужно ему. Он должен знать, что у него есть семья.

– Хорошо, тогда мне придется вставать к плите и жарить пирожки. И я буду уставшая как собака. А Кирилл уставится в свой телефон с видом идийота. (Дина Самуиловна говорила именно так – «идийот». А если чего-то не слышала, то, переспрашивая, говорила не «что?», а «как?». Ксения тоже стала переспрашивать вслед за ней – «как?».) И мне будет неприятно, потому что я не понимаю, что он там такое видит, что не может поддержать разговор. Разве мальчик не из приличной семьи?

– Дина Самуиловна, они другие. Воспитанные дети вынимают из уха один наушник. Кирилл ради вас вынимает даже оба, – шутила Ксения.

– Все равно, мне от вас лишние хлопоты. Я буду мыть после вас посуду, – бурчала Дина Самуиловна.

Ксения знала, что бывшая свекровь не только нажарит пирожков, но еще и борща наварит, пельменей налепит и заморозит и все выдаст «с собой». Она очень любила Кирилла, и для нее эти воскресные обеды были важны. И она только делала вид, что ее не волнует внучка. Алиса стала ее непроходящей болью.

Девочка была слишком мала, чтобы помнить бабушку. И, конечно, она не могла ей позвонить. Но и Вера после развода с Аликом вычеркнула бывшую свекровь из своей жизни. У нее имелась новая свекровь. Зачем ей бывшая?

– Знаешь, что обидно? – говорила Дина Самуиловна Ксении. – У девочки не останется родовой памяти. Она же даже не узнает про своих кровных родственников. Если девочка начнет рисовать, кто ей объяснит, откуда этот талант взялся? Она может начать петь, ты же в курсе, что моя мама была оперной певицей? Знаешь, за что я зла на своего сына? Он ни одной из своих жен не рассказал о нашей семье. Ни обо мне, ни о своих бабках и дедах.

– Мне рассказывал.

– Тебе я все рассказала, потому что ты спрашивала. И ты рассказываешь Кириллу. А Алиса станет – уже стала – чужой девочкой. Ей будет сложно, если она не пойдет в свою мать.

– Может, подрастет и станет задавать вопросы.

– Может, и станет. Или нет. Но меня к тому моменту в живых уже не будет. И к кому она обратится? К тебе? Вряд ли.

– Ну, Кирилл совсем не похож на Алика, я имею в виду по внутреннему устройству. И на вас не очень похож, к сожалению. Да и от меня он мало взял. Никаких особых талантов я за ним не замечала.

– Кирилл похож на родную сестру моего мужа. Просто копия. Она тоже была такой – ведомой и мягкой. Вечно ныла и на жизнь жаловалась. Кирилл не ноет, но, судя по тому, что ты рассказываешь и что я вижу – он – копия Стэллы. Ты можешь себе такое представить? Девочку назвали Сталиной! Потом она переименовала себя в Стэллу. Потом требовала называть себя Линой. У нее вся жизнь так прошла – ни имени, ни дома, ни детей, ни мужа.

– И что мне теперь делать с этим знанием? Кирилл тоже не будет счастлив в жизни?

– Не знаю, детка. Просто прими это к сведению. Его позовут – он пойдет. Его выгонят – он уйдет. И у него все кругом будут виноваты.

– Или он найдет себе женщину, которая окажется сильнее и умнее. Так тоже бывает.

– Да, – рассмеялась Дина Самуиловна, – ты оказалась и сильнее, и умнее Алика.

Ксения чувствовала, что бывшая свекровь хочет увидеться с Алисой. Хочет установить хоть невидимую, но связь. И предчувствия ее не обманули.

– Я хочу съездить к Вере и Алисе. Ты меня отвезешь? – позвонила свекровь.

– Почему я? – удивилась Ксения. – Алик с ними общается. У него вроде бы хорошие отношения с Геннадием.

– Не хочу Алика просить. Он не поймет.

– У меня даже телефона Веры нет! Надо же предупредить, что мы приедем! Вам когда удобно? На следующей неделе?

– Поехали сегодня. Ты забываешь, сколько мне лет. Я имею право на какие-то желания и капризы. Можешь считать, что мне приснился плохой сон, вещий, я вдруг решила повидаться с внучкой. Или ты едешь со мной, или я поеду сама. Вызови мне такси.

Ксении пришлось везти Дину Самуиловну на другой конец города, где жила Вера.

– Ксения, скажи мне честно, – показательно хваталась за сердце Дина Самуиловна, не без интереса разглядывая окрестности спального района, – мой сын – идийот? Я же как мать не могу оценить его состояние.

– Почему идиот?

– Потому что его дочь носит такое имя – Алиса, и ему за это не стыдно перед своими еврейскими родственниками!

– Дина Самуиловна, имя вашего внука – Кирилл – вам тоже никогда не нравилось, – напомнила Ксения.

– Да, но он мальчик! Мальчик может жить с любым именем! Но как девочка будет жить с таким именем? Кто же ее замуж возьмет?

– Вашего сына зовут Аликом, а не Давидом.

– Ты же знаешь, что это не мое решение, а моего покойного супруга. Он тогда впервые в жизни встал в позу и подал голос! Я так испугалась, что подумала, что заговорила моя тумбочка! Но он хотел Александра! Да, мне пришлось уступить, чтобы у него не открылась язва. У меня были обстоятельства! Мне пришлось выбирать – или язва, или имя! И что? Если бы я знала, что мой муж все равно умрет от язвы, я бы тогда сделала другой выбор! Ты все-таки родила мальчика, моего внука, и имела право его назвать как угодно. Но на имени для девочки мой сын мог настоять? Зачем ему дочь Алиса?

– Дина Самуиловна, ну какая разница?

Ксения не знала, чего ожидать. Они поднялись в загаженном лифте панельной девятиэтажки на такой же загаженный этаж. Дина Самуиловна улыбалась, Ксения шла первой по темному коридору и наткнулась на велосипед, стоявший в общем тамбуре.

– Твою ж мать, – выругалась она.

Вслед за велосипедом на нее упали санки, снегокат, пакет с обувью и еще что-то. Грохот стоял на всю площадку. Двери открылись, выглянули соседи.

– О, и даже не пришлось звонить! – услышала Ксения, которая выбиралась из-под завала, голос свекрови. – Ну, и где моя внучка?

– А это вы тут? Явились! Не позволю! – услышала Ксения голос другой женщины, судя по всему, Вериной матери, второй Алисиной бабушки. Ксения не знала, как ее звали. Помнила только, что она была откуда-то из-под Рязани, солила знатные огурцы и грибы и очень радовалась, когда ее дочь развелась с Аликом и вышла замуж за Геннадия.

Ксения просто замерла под велосипедом и санками.

– Господи, как же у вас душно! Откройте окна! – Дина Самуиловна, судя по всему, прошла в квартиру. Соседи выползли на лестничную клетку и слушали во все уши. Кто-то помог Ксении выбраться, и она пошла вслед за свекровью.

– А вы кто? – спросила ее соседка.

– Э…

– Я бабушка Алисы, меня зовут Дина Самуиловна, а это моя бывшая невестка. Она будет меня сюда привозить, – крикнула из квартиры Дина Самуиловна.

Мать Веры чуть ли не затолкала Ксению в квартиру и закрыла дверь.

– Вы это чего? – зашипела она. – Я щас милицию вызову.

– Вызывай, – отозвалась Дина Самуиловна. – Ксения, окна открой.

Ксения пошла открывать окна.

Дина Самуиловна прошествовала в ванную, где долго мыла руки.

– Каким полотенцем мне можно воспользоваться? Или брать туалетную бумагу? – спросила Дина Самуиловна.

– Вот, сбоку, – ответила мать Веры.

– О, какая прелесть! Тут даже печать больничная стоит. Где вы его взяли? Ксения, принеси мне очки, я не вижу! Больница номер… Ну естественно… Вы там кто, терапевт? Я помню конфеты от пациентов, которые вы мне дарили на Новый год и на Восьмое марта. Надеюсь, запасы закончились? Вы, кажется, ушли на пенсию? И полотенчико прихватили? Может, и постельное белье? Ну и где ребенок? – Дина Самуиловна вышла из ванной, стряхивая капли с рук.

– Спит она, – буркнула сватья.

Дина Самуиловна зашла в комнату и увидела спящую в кроватке девочку.

– Одеяло убери. Ребенок потный. И полы тут помой, – шепотом сказала она сватье.

Та аж задохнулась от возмущения.

– У тебя тут срач и духота, – продолжила Дина Самуиловна. – Будешь мешать, я в органы опеки позвоню. Поняла? Я стану приезжать сюда, когда захочу. Это понятно? У меня есть деньги и связи, так что не стоит со мной связываться. А если дверь не откроешь, так я ее выломаю. А соседи мне помогут. У моей невестки – первой, – Дина Самуиловна кивнула на Ксению, – новый муж – прокурор. Ну это так, на крайний случай. Ты меня поняла?

Дина Самуиловна говорила все это, стоя над детской кроваткой. Говорила тихо, но настолько зло, что даже Ксения испугалась. Она никогда не видела свекровь такой.

Сватья молчала.

– Ксения, тут надо помыть полы. И пыль вытереть.

Следующий час Ксения мыла полы и вытирала пыль. Проветривала, собирала в мусорные пакеты хлам, на который ей указывала бывшая свекровь. Ксения двигала мебель, выгребала пыльные хлопья из-под кровати, протирала ножки стульев. Через час квартира сияла чистотой, а Ксении хотелось застрелиться. Все это время Дина Самуиловна ходила по квартире и показывала пальцем – что выбросить, где помыть. Ее сватья скрылась на кухне.

Дина Самуиловна вышла из квартиры. Ксения шла следом. Они молча сели в машину и поехали назад.

– Дина Самуиловна…

– Не надо. Не хочу говорить. Что-то у меня сердце… Перенервничала. Спать сейчас лягу. Ты домой поезжай. И спасибо. Моему сыну ничего не говори.

После этого визита, буквально в тот же вечер, Вера позвонила Алику и сказала, что его мать может видеть внучку, когда захочет. Тот тут же перезвонил Ксении и долго рассказывал о своем умении «оставаться с бывшими друзьями». Дина после того визита слегла на неделю с давлением, о чем знала только Ксения.

Дина Самуиловна ездила к внучке раз в месяц. Ксения ее отвозила и привозила. К их визиту в доме явно устраивались генеральная уборка и проветривание помещений. Алиса сидела в красивой кофточке, подаренной Диной Самуиловной. Каждый раз, когда они приезжали, Алиса была в «их» одежде, которую покупала Ксения по просьбе свекрови. Во время визитов в доме не оказывалось ни Геннадия, ни Вериной матери. Сама Вера открывала дверь и, сославшись на неотложные дела, убегала. Так что два часа Дина Самуиловна могла свободно общаться с Алисой.

– Ну хоть чувство такта у них присутствует, – заметила Ксения.

– Это не такт, а чувство самосохранения. Боятся, что я скандал устрою. Да, девочку пора развивать. Надо в следующий раз книжки детские привезти.

– Хорошо, я поищу в шкафу. От Кирилла целая детская библиотека осталась.

– Нет, купи новые. Те пусть лежат для твоих внуков. Это твоя библиотека.

– Дина Самуиловна, почему вы так поступили? – спросила Ксения.

– У моего отца… тоже была другая семья. С моей матерью он так и не развелся, но жил с другой женщиной. Мне говорили, что папа в командировке. У той женщины тоже была дочка. На два года младше меня. Мы с ней в одной школе учились. Я это позже узнала, когда выросла. И моя бабушка, моя любимая бабушка, мать моего отца… Она приходила меня забирать из школы, но подолгу стояла во дворе. Я не понимала, почему мы не можем уйти сразу. А она смотрела на свою вторую внучку. Моя мать поставила условие – чтобы я не знала о том, что у меня есть единокровная сестра. И бабушка стояла во дворе и не решалась к ней подойти. А я не хотела играть с «малышней» и думала, что бабушка меня не любит. Она меня даже не видела тогда. Если бы я ушла, она бы и не заметила. Потом, когда бабушка уже умерла, когда мама сгорела от болезни за два месяца и меня забрали в новую семью отца, я все узнала. Но знаешь, что меня больше всего тогда волновало? Не смерть бабушки, даже не смерть мамы и не то, что я должна была жить в чужом доме. А то, что эта девочка, «малявка» – моя сестра. Я ее видела каждый день и не знала об этом. И то, что бабушка смотрела на нее каждый день и не могла подойти. Она не обняла ее, не прижала, не сказала: «Я твоя бабушка». Она была моей бабушкой. Так решила моя мать. Почему она так и не смогла к ней подойти? Как у нее хватало сил смотреть каждый день на внучку? И еще мне кажется, бабушке она нравилась больше, чем я. Девочка была очень на нее похожа. На моего отца и на бабушку. А я – копия мама. Как-то я нашла фотографию бабушки с моей сестрой. Какое-то общее фото, даже не знаю, как там бабушка оказалась. Она его хранила. Я помню, как она его рассматривала по вечерам и прятала, когда я заходила. Я не хочу так, как она. У Алика своя жизнь, а у меня – своя. Понимаешь? Эта девочка должна знать, что у нее есть бабушка. Она меня забывает, но я все равно буду маячить у нее перед глазами. Пока есть силы.

* * *

Когда Алик женился на Карине, Дина Самуиловна не изъявила желания знакомиться с новой невесткой. Рождение девочек-погодок, названных Жанной и Сюзанной, Дина Самуиловна отмечала диким хохотом, который приводил к повышению давления, вызову Кcении и «Скорой помощи». Конечно, не сам факт рождения провоцировал истерику, а имена, которые были им даны.

Оба раза, когда приезжал врач, Дина Самуиловна продолжала хохотать. Ей делали укол с коктейлем успокоительных препаратов, и она, засыпая, продолжала истерично хохотать. Утром Дина Самуиловна будила Ксению, которая оставалась у нее ночевать, и объявляла, что у нее развивается деменция.

– Дина Самуиловна, – мямлила Ксения, – с чего вы взяли?

– Я не хочу запоминать такие имена! Пусть у меня будет деменция!

Ксения стонала. Дина Самуиловна больше всего боялась за свою голову. Она не боялась умереть от рака, от воспаления легких или сломать шейку бедра. Она боялась потерять память. Не узнавать близких. Скатиться в безумие. Все болезни «головы» Дина Самуиловна определила для себя как деменцию и устраивала самой себе тест – нарисовать на листе циферблат от часов и правильно установить время. Где-то она вычитала, что это – самый правильный и надежный тест. Циферблаты бывшая свекровь рисовала перед каждым приездом Ксении. На листе формата А4. Несколько штук в ряд.

– Ну, который у нас сегодня час? – спрашивала Дина Самуиловна.

– Давайте без пятнадцати двенадцать, – говорила Ксения, гадая, откуда у бывшей свекрови такой страх именно перед деменцией.

– Нет, давай посложнее.

– Хорошо, тридцать пять минут пятого, – говорила Ксения.

Свекровь старательно чертила стрелки на циферблате и требовала:

– Еще.

– Двадцать пять минут восьмого. Дина Самуиловна, у вас все хорошо с головой! У вас память лучше моей!

– Вот поэтому я и хочу держаться в тонусе. Чтобы у меня была память! Ты же не хочешь, чтобы когда-нибудь я приняла тебя за какую-то Карину?

– Она к вам не приедет, – буркнула Ксения.

– А вдруг? Говори, который час.

– Двадцать сорок три.

Дина Самуиловна чертила стрелки. Ксения вдруг заметила, что свекровь раньше рисовала круглые часы – женские, а тут вдруг стала рисовать квадратные – мужские. Но виду Ксения не подала. Как не сказала Дине Самуиловне, что раньше она все цифры прописывала тщательно, а в последнее время ставила только основные зарубки – двенадцать, три, шесть, девять.

Ксении эти проверки давались с трудом. Она вспоминала, как учила Кирилла определять время, когда ему было лет шесть. Он никак не мог справиться – шесть, восемь, десять. Полночь, полдень. Шесть – это восемнадцать часов, восемь – двадцать. Можно сказать «без пятнадцати пять», можно «без четверти пять», можно «шестнадцать сорок пять». Как-то Ксения купила Кириллу модные детские часы, и сын их тут же бросил на пол, чуть не разбил. На часах не было цифр, только палочки побольше и поменьше. Ксения купила ему часы в детскую и повесила на стену. Они не шли, барахлили все время. То спешили, то отставали. Однажды Ксения нашла у Кирилла под подушкой батарейки. Каждый вечер он вытаскивал их из часов, а утром вставлял. Поэтому часы никогда не показывали правильное время.

– Почему ты так делал? – спросила Ксения, когда Кирилл уже вырос.

– Там были римские цифры, а я их не знал, – признался Кирилл, – и боялся признаться. Ты меня и так мучила этими «без четверти», «полночь», «после полудня»… А когда ты говорила «пополудни» и «пополуночи», я вообще ничего не понимал.

* * *

– Вы мне нужны, Дина Самуиловна, – позвонила свекрови Ксения.

– Зачем? Ты перепутала текст роли? Вообще-то это моя реплика, – рассмеялась Дина Самуиловна.

– У Кирилла появилась девушка. Он собирается на ней жениться. Может, вы, то есть мы с вами, с ней, то есть с ними, встретимся? Посмотрите? Ее зовут Катя. Алик уже ее видел. А я была… в командировке. Кирилл у нее живет. Давно. Я не знала, правда. Карина ее тоже видела. Они от семьи выступили. Я даже не знаю, как реагировать, – выпалила Ксения все, что наболело.

– Нет! Не хочу! – отрезала свекровь.

– Почему?

– И так все понятно.

– И что вам понятно?

– Девочку зовут не Рахиль, вот что.

– Дина Самуиловна, ну кого сейчас назовут Рахилью?

– Мою бабушку звали Рахилью, и она радовалась, что ее внучку, то есть меня, назвали Диной. А я и так чуть не сошла с ума от радости, когда моих внучек назвали Алисой, Жанной и, напомни мне… какое-там имя… никак это рифму не могу запомнить.

– Ох, Дина Самуиловна, при чем здесь имя? Пусть хотя бы девочка окажется доброй.

– И глупой, – хмыкнула бывшая свекровь. – С дурами легче жить.

– Дина Самуиловна, ну пожалуйста! Я вас ни о чем не просила.

– Вот и не проси. Я старая, и у меня деменция.

– Нет у вас никакой деменции! – Ксения чуть не плакала.

– Перестань, я тебе не нужна, – ласково сказала бывшая свекровь. – Ну сама подумай, зачем пугать девочку? И я не хочу вмешиваться в личную жизнь внука. Раз он ее выбрал, значит, ничего уже не поделаешь. Я пошучу неудачно, а девочка расстроится. И Кирилл расстроится. Ну зачем?

Кирилл все-таки познакомил Ксению со своей Катей. Катя как Катя. Ничего выдающегося ни в лице, ни в фигуре. Зацепиться не за что. Никакая. Кивала, молчала в нужных местах, умела говорить «спасибо», вяло улыбалась. Блекленькая. Не придраться. О чем Ксения и доложила Дине Самуиловне.