Текст книги "Полное оZOOMление. Часть 5"

Маша Трауб
Полное оZOOMление. Часть 5

Таланты на карантине

– Зайки мои дорогие, всем привет! Как у вас дела? – спросила радостно классная руководительница дочери на очередном классном часе.

– Хорошо.

– Плохо.

– Нормально.

Дети зевали, что-то дожевывали, но вели себя непривычно тихо. Даже домашние животные молчали. На улице лил дождь, было холодно и как-то особенно тоскливо. Делать ничего не хотелось. Даже вылезать из кровати не было желания. Сима попросила меня связать брюшко ежика, а сама села шить ангелочка. Фоном шли мультфильмы. Мы бы и дальше рукодельничали, не вылезая из пижам, но Мария Сергеевна вдруг объявила классный час.

– А у вас как дела? – спросила староста Катюша, скорее из вежливости.

– Прекрасно! – воскликнула учительница. – Какая чудесная погода сегодня! Какой дождь! Сколько будет зелени после дождя!

– Мы эту зелень неизвестно когда увидим, – буркнул Сева.

– Дети, вы собрали учебники, как я вас просила? Школьная библиотека пока не работает, но лучше заранее проверить состояние учебников, стереть все пометки, вынуть книги из обложек, чтобы вы могли передать их пятиклашкам в следующем году. Кто-нибудь уже собрал все учебники? Что? Никто? Так, я объявляю конкурс на самую творческую, самую красивую стопочку учебников. Вы должны их сложить – по размеру, цвету, ромбиком или лесенкой, перевязать красивой ленточкой, сфотографировать и прислать… э… Ответственной за конкурс назначается Сима. Вы присылаете фотографии своих прекрасных стопочек Симе, а она сделает коллаж и отправит мне!

– А какие критерии оценки? – спросила староста Катюша. – Красота ленточки, например, будет учитываться? А качество завязки?

– Все будет учитываться! Проявите фантазию! Пусь ваша стопочка окажется самой творческой, самой изящной, самой аккуратной, самой!.. – восклицала Мария Сергеевна.

– Это обязательно или по желанию? – спросила Ксюша.

– Учебники подготовить и сложить обязательно, а участие в конкурсе – по желанию. Надеюсь, оно будет коллективным! Сима, проследи за коллективным желанием! Жду фотографий!

– Какой конкурс, я не понял? – спросил Степа.

– Степа, ты опять невнимательно слушал! Я уже три раза повторила! – возмутилась Мария Сергеевна.

– Я за квасом ходил! Чё, попить теперь нельзя? – обиделся Степа.

– Фу, терпеть не могу квас, – включилась в беседу Настя.

– Да ладно вам. Если что-то важное, вы же сто раз еще напишете и напомните! – сказал Степа, прихлебывая квас.

– Степушка, я сама уже устала сто раз писать одно и то же и напоминать! – обиделась Мария Сергеевна. – Сима, после классного часа расскажи Степе про конкурс!

– Ненавижу конкурсы, – прошептала Настя, но ее все услышали.

– А приз будет? – уточнил Степа, который сбегал еще и за пряником, теперь с аппетитом его жевал.

– А мне нельзя пряник, – пожаловалась Ксюша. – Меня мама на диету посадила и с дачи от бабушки забрала. Сказала, что еще месяц изоляции, и я от бабушки колобком выкачусь.

– Степушка, лучший приз – это благодарность вам от будущих пятиклашек. Если им достанутся аккуратные учебники, для вас это будет самая ценная награда, – горячо заверила всех классная.

– Па-анятно. То есть приза нет. А если нет приза, то и конкурса нет, – подвел итог Степа.

– Степан, нельзя быть таким циничным в твоем возрасте! Ну разве тебе не интересно сделать что-то хорошее без всякого поощрения? – ахнула Мария Сергеевна.

– Книги стопочкой точно неинтересно, – объявил Степан и вышел из конференции.

– Зачем столько конкурсов? – спросила меня Сима.

– Симуль, ну все хотят вас чем-то увлечь или развлечь. Чтобы вам скучно не было.

– Я уже устала развлекаться, – сказала дочь с некоторой обреченностью в голосе.

Наши тренеры тоже устраивают своим подопечным разнообразные конкурсы. Девочки участвуют, потому что есть ценный приз – картина по номерам. Большая, в красивой коробке. Так что гимнастки бьются за живопись как на соревнованиях – всерьез, со всей отдачей.

Тренеры, например, объявили конкурс на прическу и макияж для соревнований. Девочки должны записать видео: честно-пречестно, без помощи мам, сделать «пучок» (московское определение), он же «гулька» (я слышала это название на соревнованиях в Сочи), он же «кичка» (питерское название), он же «шишечка» (не помню, от кого услышала). И самостоятельно нанести макияж для выступления.

Как-то мы приехали с дочкой на соревнования в другой город. Я заболела еще в Москве, ходила с температурой. Зал оказался маленьким и неудобным. Я нашла единственное свободное место, где могла присесть – на полу, рядом с полным мусорным ведром. И чтобы не сойти с ума, выясняла у гугла, как еще называется прическа гимнасток. У меня вообще много лишних знаний, которые я черпаю в период болезней. Иногда пугаю своими познаниями и умениями близких.

Вот недавно я связала носок на спицах. Дочь знала, что я умею вязать крючком, но, когда увидела в моих руках спицы, застыла на месте. Муж тоже пребывал в ступоре, хотя за больше чем двадцать лет семейной жизни привык ничему не удивлять. Кажется, в последний раз я его так удивила, когда станцевала осетинский танец – такого он от меня не ожидал.

Но спицы – еще ладно. Я заказала себе массажные мячи, три штуки. И решила ими пожонглировать. Сима опять сидела с открытым ртом. Жонглировать я научилась в детстве, когда лежала в больнице. Мама тогда была в командировке, я оставалась на попечении очередной ее знакомой, и та приносила мне в больницу апельсины, хотя я мечтала о чем-нибудь более калорийном. Апельсинами я и научилась жонглировать. Никогда не знаю, пригодятся ли странные навыки и лишние знания в жизни. Иногда мне удается удивить ими детей и произвести впечатление на мужа.

Так вот, в Америке, например, гимнастический пучок называют bun – булочка, а в Италии – cipolla, то есть лук, который репчатый. В турецком варианте пучок сравнивают с дверной ручкой, в Греции – с котлетой, в Египте – с ореховым печеньем, в Марокко – с пончиком. В Чехии пучок называется «маленькой какашечкой», а в Словакии – просто «какашечкой».

Я не знала, зачем читала про «какашечку», но вдруг, спустя два года, она меня выручила. Сима не хотела участвовать в конкурсе причесок и макияжа, но я настояла, сочтя это очень полезным и нужным. В ее возрасте я плела разнообразные косы, могла себе сделать любую прическу, включая завивку на бигуди, которые сначала требовалось прокипятить в кастрюльке. У меня не было выбора – или заплету косу, соберу волосы, или вообще не выйду из дома, поскольку в осетинском селе, где я выросла, девочки не могли ходить с неприбранной головой. Это считалось верхом неприличия.

Каждое утро я заплетаю дочь. Каждый вечер расчесываю ее и снова заплетаю на ночь. Сима прекрасно умеет рисовать, вязать, шить, выполнять множество мелких работ, требующих внимательности, старательности, скрупулезности. Она может сделать мини-книжку размером с ноготь и каждую страничку снабдить иллюстрациями. Умеет склеить бумагу так, что получится крошечный цветок в горшке и миниатюрная леечка. Но заплести себе косу у дочери никак не получается.

Да, мне нравится ее заплетать. Я получаю безумное удовольствие от вечернего ритуала – когда расплетаю и расчесываю дочь. Мы что-то обсуждаем, планируем завтрашний день, смеемся. Это наше с ней время. Даже муж никогда не заходит в комнату, давая нам возможность пошушукаться, посекретничать. Но иногда очень хочется, чтобы дочь хотя бы «хвост» себе самостоятельно сделала. Другим – пожалуйста, сделает в лучше виде. Себе – нет.

Сима училась делать пучок самым простым способом – наклонила голову и попыталась собрать волосы в хвост. Волосы не собирались. Резинка не натягивалась. Я уже готова была сдаться – дочь так отчаянно драла расческой волосы, что я переживала уже за то, чтобы она хотя бы с половиной косы осталась. Попросила тренера рассказать, как и почему она научилась делать пучок самостоятельно.

– Да что рассказывать? У меня соревнования, например, в девять вечера. А тренер в судейской коллегии с девяти утра. Она мне в семь утра так волосы затягивала, что я к девяти вечера не то что соображать не могла – думала, глаза на ковре растеряю и голову себе оторву. Если у меня было тридцать шпилек, тренер все тридцать в голову и вкалывала. Мы быстро учились.

У Симы не было такого тренера, как и острой необходимости в девять, десять лет справляться с пучком и макияжем. К тому же она вообще терпеть не может краситься, наряжаться, крутиться перед зеркалом, придумывать замысловатые прически, чем увлекаются многие девочки. У дочери в классе почти все девочки пробовали прийти в школу с накрашенными ресницами и блеском для губ. Но Мария Сергеевна в этом отношении консервативна. Нет, она не отправляет девочек в туалет умываться хозяйственным мылом, как было принято в советской школе. Но ласково просит пользоваться косметикой по праздникам и прочим торжественным поводам. Ну и родителям, конечно, сообщает.

Школа у нас строгая, с дресс-кодом и требованиями к опрятному внешнему виду. Девочки-старшеклассницы приходят с распущенными волосами, но при появлении классной руководительницы, завуча или директора за три секунды собирают волосы в хвост. Мальчики-старшеклассники с длинными волосами есть, но и они в школу ходят с хвостиками или косичками. Сима же из дома не выйдет неприбранной, без аккуратно заплетенной косы и вплетенной атласной ленты. Она консервативна, как и ее отец. Мария Сергеевна чуть ли не каждое утро ставит Симу перед классом и настоятельно требует брать с нее пример. Ну а если вдруг срочно нужно отправить ребенка к завучу или к директору – поздравить или что-то спросить, – то Симу выставляют в первых рядах. Чтобы директор или завуч увидели ее в «гимназическом» платье с белым воротничком, с косичками, ленточками, умилились, расплакались и забыли, зачем вообще вызывали.

Для Симы макияж означает одно – соревнования или показательные выступления. У нее собственная огромная косметичка со всеми видами теней, помад разных оттенков, блесков, блесток, подводок и хайлайтеров. Не она у меня тайно забирает помаду, как положено делать дочке, а я у нее. И не она пытается накраситься маминой косметикой и взять мамину заколку, а я у нее одалживаю то подводку, то шпильки, то резинку для волос.

– Симуль, ну что тебе – пылесос дать, что ли? – воскликнула я после двести пятьдесят первой попытки собрать волосы хотя бы в хвост без «петухов».

– Пылесос? – Сима, готовая разрыдаться, вдруг передумала это делать.

– Вася тебя так однажды пытался причесать, когда я в командировку уехала, – вспомнила вдруг я.

Чистая правда. Когда я уезжала в командировки, мне приходилось договариваться с консьержкой, чтобы она заплела Симу. Мужа мне не удалось увлечь плетением кос, а сын неожиданно откликнулся. Показала, как плести, вроде бы у него все получилось. Я уехала со спокойным сердцем.

В первый день моего отсутствия Вася вывязал из волос сестры морские узлы и не знал, как развязать обратно. Мне позвонила Сима, прорыдала в трубку, что Вася ее завязал. После чего прислала фотографию того, во что брат превратил ее прекрасные локоны до пояса. Пришлось отправлять их к консьержке, чтобы та разобралась с морскими узлами. На второй день у дочери в голове застряла расческа. Василий собирался отстричь расческу, но Сима позвонила мне. Я закричала, вспомнив, как Симина бабушка, моя мама, остригла внучке челку. Симе было года четыре, у нее отросли очаровательные кудряшки до плеч, льняные, светленькие, над которыми я чуть не плакала от умиления. Бабушка не справилась даже с «хвостиками» и садовыми ножницами откромсала Симе челку, чтобы не лезла в глаза. Заодно отрезала прядь, в которой застрял и приклеился намертво леденец. Я приехала их проведать и увидела дочь, у которой впереди было выстрижено все до корней, а сбоку зияла проплешина. Плакала я тогда долго и горько. Мама обиделась и не разговаривала со мной еще неделю. Мол, хотела как лучше, а я опять недовольна. Вот ничем мне не угодишь, обязательно найду повод придраться.

А еще тут же вспомнила как год назад к нам прилетали инопланетяне. Однажды я, еще спросонья, заплетала дочь в школу. Заплела, отправила. И только перед тренировкой поняла – что-то не так: у дочери появилась челка. Точнее, выстриженная под корень прядь волос надо лбом. В стиле бабушки с садовыми ножницами. Я допытывалась несколько дней, с чего вдруг Сима решила отстричь челку? Она не признавалась. Твердила, что это не она.

– А кто, инопланетяне? – спросила я, поскольку не могла придумать других варваров-парикмахеров.

– Да, точно они. Прилетели и отстригли мне челку, – радостно ответила дочь.

Потом она, конечно, страдала. Тренеры за эксперименты с прической заставили ее качать пресс и сидеть на шпагатах двойную норму – за себя и за инопланетян. Но все эти страдания не шли ни в какое сравнение с тем, как я приклеивала ей челку перед соревнованиями. Чуть ли не клеем-моментом. Наверное, поэтому она боится отстричь хотя бы сантиметр – тренеры всем девочкам пообещали пятьдесят «выпрыгиваний», если кто-то решит явиться с разноцветными волосами.

Точно так же было с Васей. В возрасте пятнадцати лет он задумался о тоннелях в ушах и поделился планами с тренером. Итог – марафон, сто отжиманий, сто пресса и планка. Желание быстро пропало, зато появились бицепсы, трицепсы и кубики на животе…

А тогда, напомню, я категорически запретила Василию отстригать расческу с головы сестры и отправила их к консьержке. На третий день сын, видимо, воспользовался коллективным разумом гугла и достал пылесос, которым пытался затянуть волосы сестры. Волосы затягивались вместе с головой. Видимо, Вася не рассчитал режим всасывания. Они прислали мне видео – сын держит на голове у сестры шланг, Сима орет как резаная.

Все это я рассказала дочери. Она хохотала и не верила моим словам. Пришлось достать пылесос и продемонстрировать ей, как можно шлангом собрать волосы в пучок. Правда, Сима реагировала на трубу пылесоса, как кошки в такой же ситуации – шарахалась и отпрыгивала. После чего опять начала плакать от отчаяния – у нас не оставалось ни малейшего шанса не то что на победу, а хотя бы на достойное участие. Я была с ней полностью согласна.

– Кстати, ты знаешь, как называет пучок в разных странах? – спросила я, чтобы отвлечь Симу от страданий.

– Как? – хлюпнула носом она.

И тогда наступил звездный час чешской и словацкой «какашечки». Сима хохотала, под мои рассказы справилась с хвостом и вполне прилично закрутила пучок. Я продолжала ее смешить пончиками, луком и булочками. Дочь научилась втыкать в голову шпильки. Я так радовалась, будто мы уже победили в конкурсе. Хотя, если честно, я радовалась открывшейся перспективе высыпаться, а не подскакивать в семь утра. Пучок Симы выглядел вполне прилично, если не фотографировать его сзади.

На стадии макияжа мы сломались. Сима накрасила себя так, как делает это трехлетка, добравшаяся до маминой косметички. Стрелки под бровями, губы до щек.

– Давай мы этот конкурс пропустим, – предложила я, когда дочь дважды ткнула себе тушью в глаз и залилась черными слезами.

– Зачем я вообще так мучилась? – закричала Сима.

– Затем, что хотя бы пучок научилась делать самостоятельно, – ответила я.

– И где мне ваш пучок пригодится? Я же не буду всю жизнь гимнастикой заниматься! Вот брошу и зачем мне пучок? – возмутилась дочь.

– В бассейн или на море. И вообще пучки сейчас в моде, – ответила я, распрощавшись с мечтой о сладком утреннем сне.

Тренеры объявили очередной творческий конкурс. Требовалось сделать поделку на тему «Гимнастки на карантине». Сима победно улыбнулась. В творческих конкурсах ей нет равных. Чего мы с ней только не делали на конкурсы за четыре школьных года – пингвинов из пластиковых бутылок, елку с игрушками на липучках, которые можно перевешивать с ветки на ветку, птичек из ниток в гнезде из ниток. Нашим звездным часом стала поделка на тему рождественского вертепа. Мы с дочерью сделали настоящий вертеп из обувной коробки. Пока Сима изготавливала из фетра Марию и Иосифа, я вязала колыбельку для Иисуса. Она шила младенца, а я приклеивала бороды волхвам. За сеном я бегала в зоомагазин, за еловыми ветками – в парк. Наша работа победила, уехала в храм в районе Ходынки, там тоже победила, а потом уехала в храм Христа Спасителя. Нам выдали грамоту и благодарственное письмо за подписью высокопоставленного священнослужителя. Поделка вошла в анналы школы и заняла почетное место в школьном музее самых выдающихся работ.

Только Сима начала придумывать поделку под названием «Гимнастка на карантине», как классная руководительница снова экстренно собрала детей и сообщила, что они перестали поздравлять друг друга с днями рождения. Потому что никто не помнит даты, а ее список остался в школе. Поэтому Сима, совмещавшая должности заместителя старосты и главного художника класса, должна снова нарисовать плакат, где будут указаны все дни рождения одноклассников. Да, как тот, который она уже рисовала в начале года и который тоже остался в классе. Новый плакат надо сфотографировать, фото выставить в чат, и тогда все снова станут друг друга поздравлять.

– Летом тоже надо поздравлять? – уточнила Анечка.

– Ну конечно! – ответила классная. – Летом всегда грустно отмечать дни рождения. Я по себе помню. Все подружки разъехались, в гости позвать некого. Вот я всегда страдала, потому что у меня день рождения в июле. Так что давайте поддержим тех именинников, которые родились летом, и будем их дружно поздравлять.

– Мария Сергеевна, у меня день рождения 29 февраля, – подал голос Сева, – мама мне отмечает его 28-го. Но я-то знаю, что это не по-настоящему! А вы мне про лето рассказываете.

– Ой, Севушка, да ты уникальный у нас человек! – воскликнула Мария Сергеевна.

Сева тяжело вздохнул. Видимо, аргумент про уникальность на него давно не действовал.

Сима снова обреченно села рисовать воздушные шарики, чтобы потом вписать в каждый шарик месяц и фамилии именинников класса с датами рождения. Она стонала, пастель размазывалась, краски не сохли, а фамилии растекались. Тогда я решила прийти на помощь, учитывая, что дочь больше интересовали не шарики, а шитье куколки-гимнастки.

Сима попросила меня найти в интернете выкройки, скопировала и билась над ними. То ноги получались разных размеров, то голова непропорциональна по отношению к телу. То само тело походило не на тело гимнастки, а какой-нибудь штангистки. По всей дочкиной комнате были разбросаны куски фетра – гимнастка оказывалась то блондинкой, то брюнеткой.

– Это можно выбросить? – Я собирала огрызки тканей.

– Ты что – это рука! А это купальник! – кричала дочь и отбирала у меня части тела. – Нет, это запасная нога! Почему у меня ноги все время разные получаются?

– Ну пусть нога будет рукой. Смотри, вот два одинаковых кусочка.

– Мам, это шея! Ты что, не видишь?

– Прости, какая-то очень длинная шея.

– Она и должна быть длинной! Как, по-твоему, мяч держать, если шея короткая?

– А это что? – уточнила я, разглядывая очередную запчасть из фетра.

– Это запасная нога!

– Ладно, разбирайся с ногами и руками, а я наклею тебе шарики.

Из самоклеящегося картона я вырезала круги, приклеила к ним нитки скотчем, связала, налепила бантики и усадила мужа подписывать каллиграфическим почерком именинников. Но не учла, что на клеящемся картоне не пишут ни фломастеры, ни маркеры. Сима чуть не плакала, что ничего не успевает, муж кричал, что уже рисовал паровозик в первом классе и его произведение все равно не приняли. И вообще он занят срочной работой.

Симу я отправила спать, убедив ее оставить эскиз и шитье купальника для куклы на утро. Мужа вернула упражняться в каллиграфии, отправив всем его коллегам сообщение: «Андрей Владимирович временно отсутствует на работе – рисует шарики». Надо сказать, что коллеги так обалдели, что ни одного вопроса про шарики не задали. Но чего-то не хватало. Тогда я достала из запасов блестки, клей для декупажа и щедро прошлась по шарикам и фону. В какой-то момент рука дрогнула и с блестками я сильно переборщила.

– Ну как? – спросила я мужа.

– Цыганщина, – ответил он, не подумав, что я буду мстительно вспоминать ему эту «цыганщину» ближайшие лет двадцать.

– Ну как? – спросила я сына.

– Отлично. Как раз для мелких, – ответил сын. Он у меня умный, физик и умеет просчитывать ситуацию – расстроишь маму и ничего хорошего не жди.

– Терпеть не могу это слово! – возмутилась я. – Ты еще сестру назови «малая», у меня вообще глаз начнет дергаться!

Сима утром скакала на месте от восторга, сфотографировала плакат с шариками во всех ракурсах и отправила старосте Катюше на согласование.

Катюша ответила, что блесток можно было и побольше насыпать.

Сима вернулась к гимнастке на карантине. Купальник куколки она обсыпала блестками так, что блестела не только вся комната, но и сама Сима с ног до головы. Она соорудила из листов картона комнату. Кровать забрала у зайцев из семейства «Сильваниан фемилис». Сшила постельное белье, вырезала и раскрасила из бумаги игрушки – котят. Булавы она сделала из ватных палочек, которые разрезала пополам и раскрасила, обруч – из проволоки, обмотанной разноцветным скотчем. Стол для комнаты тоже позаимствовала у зайцев. Сима даже сделала крошечный ноутбук из бумаги. И нарисовала конференцию в зуме с изображениями человечков на экране.

Комната гимнастки превзошла вертеп. Куколка стояла в «планше» (это когда одна нога поднята в шпагат) и держала ленту, которую Сима соорудила из зубочистки (за которыми я специально бегала в магазин) и ленточки. Потом я еще раз сбегала в магазин за ватными палочками, поскольку дочь извела полкоробки на «булавы» – то ей цвет не нравился, то размер. А потом я побежала искать батарейки.

– Чего-то не хватает, – сказала дочь, разглядывая готовую работу.

– Симуль, все идеально, лучше не бывает, – заверила дочь я.

– Света нет. Нужно, чтобы свет включился неожиданно, – объявила дочь.

Я застонала, поскольку не понимала, как можно провести проводку в комнату из бумаги. Но Сима порылась в недрах своей коробки для творчества, откуда выудила лампу, оставшуюся от какого-то набора.

– Лампа есть, нужны провода и батарейка, – сказала дочь тоном, не терпящим возражений.

– Симуль, я не смогу собрать электрическую цепь, ничего в этом не понимаю, – взмолилась я.

– Тебе и не надо. Вася соберет. Он же физик. Что он, с лампочкой детской не справится? – ответила Сима и пошла к брату.

Кажется, Вася что-то мычал, в чем-то убеждал сестру, кричал, но все было бесполезно. Если Сима что-то задумала, все, не отступит. Следующие несколько часов Василий рылся в ящиках, в которых хранил запчасти для физических экспериментов, и подбирал провода для лампы.

– Батарейка! Круглая! Срочно! – выкрикнул он мне, выбежав из комнаты, и снова скрылся, грохнув дверью.

– Пальчиковая или мизинчиковая? – уточнила я, зайдя к сыну в комнату, поскольку все батарейки для меня были круглыми.

– Как на твои весы! Ту, которую ты вытаскиваешь и выбрасываешь, чтобы не видеть свой вес! – прокричал сын, который напоминал безумного профессора, создающего как минимум коллайдер.

О, с этой батарейкой я давно знакома. Как и с собственными весами, которые стали меня огорчать в период самоизоляции. Ну просто с ума сошли – показывают какой-то несуществующий вес. Ну не могла я за один день поправиться на два килограмма! Или могла? Ну хорошо, на полтора могла, учитывая слопанную на ночь упаковку чипсов, штук тридцать детских сушек с маком и полбутылки вина. Но жидкие калории ведь не учитываются? С весами я всегда могла договориться. Если встать на правую ногу на носок, то весы показывали граммов на двести меньше. А если на левую и на пятку – то на триста больше. Но вдруг они стали показывать все время одни и те же цифры, как ни встань. Я уже и тапочки снимала, и раздевалась – те же показатели. Так что я сначала выбросила весы в мусорное ведро. Потом подумала, достала весы, вынула из них батарейку и вернула весы в ванную. И очень городилась своим поступком – взяла себя в руки, даже скандал весам не устроила.

Моя приятельница со своими «умными» весами ругается каждый день. Уже добрая традиция сложилась – утром наорала на весы и спокойно пошла детям завтрак готовить. Если надо накопившуюся за день отрицательную энергию выпустить, она встает на весы и вечером. А когда к ней свекровь на пару дней приезжала, так приятельница каждый час бегала взвешиваться.

Немного подумав, я пришла к выводу, что мышцы весят больше, чем жир, и именно поэтому у меня есть лишний вес. Это вовсе не жир, а сплошные прокачанные, тяжелые, увесистые мышцы. И сама я не жирная, а мышечная.

Только я договорилась с батарейками, весами и с самой собой, как на очередной тренировке случайно услышала голос второго тренера:

– Полина, что ты делаешь? Ты как сорокалетняя… бабулечка, которая впервые пришла на гимнастику!

– Я не сокоралетняя! – закричала Полина.

«Мне почти сорок четыре года! Я что тогда – прабабулечка?» – написала я сообщение тренеру. На следующий день решила встретить Юлию Владимировну фразой-лозунгом: «Я не бабулечка, а девулечка! В сорок лет жизнь только начинается!»

Весь вечер тренировали с Симой произношение – она вслед за Полиной говорила «сокоралетняя». Репетировали.

– А Полина уже сдала работу на творческий конкурс. Тренера́ ее похвалили, – сказала дочь.

– Тре́неры! Никаких тренеро́в в моем доме! – заорала я.

– А почему все говорят тренера́? – спросила дочь.

– Это профессиональный сленг. Но это неправильно. Давай мы будем следовать нормам русского языка! Хотя бы дома в условиях самоизоляции. Чтобы у меня мозг из ушей не начал вытекать!

Это никак не относится к творческим и прочим конкурсам, но онлайн-конференции и прочие активности в режиме сообщений разных мессенджеров – моя боль.

Я отказала девушке, которая попросила мою «фотку» для какого-то анонса. От выражения «пришлю вам приглосик» у меня начинается падучая. Как и от неправильно склонения глагола «быть» – это уже из родительского чата. Вы будете, вы не будете, вас не будет…. Никаких «вы буди́те».

Вот насколько уместно делать замечания? Мне кажется, что я не имею права поправлять взрослого человека, поэтому страдаю молча. Но когда преподаватель по танцам дочери говорит «чё» и повторяет это «чё» через слово, я лезу на стенку. Когда она просит детей прислать «видосик» с домашним заданием, мне хочется пожаловаться главному тренеру. Я себя сдерживаю. Преподаватель – чудесная молодая девушка. Заинтересованная, ответственная. Но она же преподаватель, а не просто прекрасная девушка. С детьми работает, знания им передает. Но ее «чё» и «видосик»… Я предпринимаю все усилия, чтобы это не услышал мой муж. Для него это хуже, чем рыдания дочери, когда она «висит» на шпагатах.

Так что там с конкурсами? В режиме самоизоляции мне начала отказывать память. Я сбегала в аптеку и купила все виды витаминов, но они пока не действуют. Купила круглые батарейки всех видов, которые нашла. Сын продолжал колдовать над лампой.

Дети у меня гении, честное слово. Я даже рот раскрыла. Сима повесила лампу над столом и спряталась под кроватью. Но через несколько секунд над столом зажегся свет. Это точно были магия и волшебство. Сима, спрятавшись под кроватью, держала в руках два проводка и прижимала их к батарейке. В лампе зажигался свет.

– Васюш, ее током не шандарахнет? Это безопасно? – уточнила я.

– Мам, ты что-нибудь слышала про закон Ома? – спросил сын без всякой надежды.

– Знала, но забыла, – ответила я.

Я сняла видео комнаты игрушечной гимнастки. Сима была права – эффект вдруг зажигавшейся лампы над столом был убийственным. Естественно, в конкурсе Сима победила. С огромным отрывом. Получила в подарок картину и решила, что все – цель достигнута, победа, можно больше не участвовать.

Но тренеры объявили конкурс на лучшую разминку в любом стиле – прыжковую, силовую, хореографическую. 16 восьмерок на 128 счетов. Тут хмыкнула я и поняла, что не зря ходила в хореографическую студию. Правда, мой педагог всегда говорил, что хорошего во мне – только голова, а остальное можно оторвать и выбросить. Впрочем, так считала и руководительница национального ансамбля танцев, в котором я плясала все детство. Я быстро запоминаю рисунок танца, реагирую, схватываю на лету, но от головы до ног импульс идет очень медленно.

«Зачэм тебе такая голова? – причитала Мадина Алибековна все мое детство. – Давай ее отрэжэм и Фатиме приставим! У нее такие ноги! Почему такая несправэдливость? Фатима, давай ты начнешь думать, чтобы твои ноги уже поимэли смысл, а не то, что я сейчас вижу? Фатима, встань за головой Маши! Смотри! Она будет дэлать головой, а ты ногами! Фатима, дорогая, я тебя сейчас убью, вот не волнуюсь за тебя совсэм! Ты хорошо выйдешь замуж с такими прекрасными ногами и такой глупой головой! Я за Машу волнуюсь – она не выйдэт замуж! Кто ее возьмет такую умную с такими короткими ногами? Маша, не можэшь ногами, хотя бы руками красиво вот так… туда… сюда… Сделай впэчатлэние!»

Я пыталась «сделать впэчатлэние», но безуспешно. До сих пор не владею этим навыком. Как только выхожу на сцену, вижу публику – сразу начинают трястись коленки. Сейчас – через Zoom – я расцвела, записываю лучшие эфиры в своей жизни, прекрасные интервью и всякие подкасты. Просто потому, что не чувствую страха. Все отмечают, что я стала раскрепощенной, менее зажатой, яркой и интересной. Никто не видит моих дрожащих коленок, потому что они спрятаны под столом.

Симе я поставила классическую хореографию. У спинки стула – за неимением в доме станка. Подобрала музыку, «Шутку» Баха в современной обработке – модные исполнительницы, которые играют на двух арфах. Три дня сокращали, переделывали, попадали в такт. Чтобы запись видео была идеальной, я позвала сына – выставить свет и ракурс. Дочь не попадала в музыку, забывала движения. Через пятнадцать минут начала рыдать.

– Все, я больше не могу, – сказала я, – прекрати плакать по пустякам. Я пойду поработаю, когда будешь готова, позови.

– Ты всегда меня бросаешь! Ты меня совсем не поддерживаешь! Ты меня не любишь, что ли, вообще? Ты мне никогда не помогаешь! – выкрикивала Сима сквозь слезы.

Я, если честно, опешила. Сима убежала в свою комнату.

– И что это было? – спросила я сына.

– Поздравляю, ты опять не заметила у ребенка начало переходного возраста, – ответил сын.

– Что значит опять? – возмутилась я.

– У меня ты его тоже не заметила! – сказал сын.

– Еще как заметила! Ты разбивал зеркала в шкафах и плитку в ванной! Ломал ручки и карандаши! Я тапками в тебя бросалась! Ни разу не попала, правда!