Текст книги "Домик на юге (сборник)"

Соня легла и закрыла глаза. Но рядом пыхтел Витя, и она не выдержала.

– Что с тобой? – спросила она у мальчика.

– Ноги. Натер.

– Дай посмотрю. – Соня взяла его ногу. Никаких мозолей. Все в порядке.

– Не здесь, – прошептал мальчик.

– А где? – испугалась Соня.

– Не скажу, – ответил Витя и сжал ноги.

Соня догадалась, что Витя натер внутреннюю сторону бедра.

– А тебе мама чем мажет?

– Кремом.

– Потерпи. Придем домой, намажем.

– Не намажем, – чуть не заплакал мальчик, – мама этот крем забыла.

– Тогда мы сходим в аптеку и купим. Не переживай. Сходи искупайся.

Но Витя продолжал тяжело вздыхать и расчесывать ноги.

Андрюша с Анькой познакомились с мальчиком – Кирюшей. Судя по выпавшим передним зубам, Кирюше было лет шесть. Одет он был в спортивную футбольную форму с фамилией Муранов на спине. Соня такого футболиста не вспомнила, из чего заключила, что Муранов – фамилия мальчика. Кирюша бегал по пляжу в носках и шлепках. Его родители расположились рядом. Девушка-блондинка в спортивном костюме и мужчина, лет на двадцать старше. Мужчина пил пиво, а девушка бегала за Кирюшей и голосила:

– Кирюша, осторожно, не ходи туда, я сказала. Кирюша, слезь немедленно. А вы мамочка? – обратилась девушка к Соне.

– Да, вон того мальчика.

– А остальные?

– Тоже мои. Мы живем вместе.

Девушка представилась Наташей. Мужа звали Славой. Слава пил пиво, а Наташа щебетала:

– Ой, а вы где обедаете? Там еда качественная? А то Кирюша не ест соленого и перченого. А море же холодное, вы не боитесь за деток? Солнце такое агрессивное – сгорят в один миг. А воду вы какую используете? В бутылках покупаете или из-под крана? А фрукты на рынке модифицированные? Что-то они слишком красивые – я не доверяю. А вы уже в школу ходите? Обычную или частную? Ой, и не боитесь? Я слышала, что в обычных школах деток обижают. А вы где живете? А мы с вами соседи. Кирюша так хорошо с вашими играет. Так сложно сейчас с детками – такие агрессивные, а мамы вообще ужас – пьют, курят. А то вообще бросят мне детей на площадке и уходят. А я за всеми приглядываю. Как можно своих детей бросать? Правда же?

Соня слушала этот монолог и кивала. Девушка ей показалась милой, сдвинутой на материнстве и детстве, но доброй и приятной.

Наконец пришли Ира, Антонина и Марина Михайловна.

– Вы где были? – спросила Соня.

– Ирочка нашла чудесный ресторан, пообедать. Уже и с директором познакомилась. А мы с Тонечкой ходили мне юбку покупать, – сказала Марина Михайловна. – А ты как?

– Никак, – обиженно пробурчала Соня, – я тут одна, с детьми…

– Сонечка, вот если бы их было тридцать, я бы тебе посочувствовала… – сказала Марина Михайловна.

– У меня нет такого опыта, как у вас.

– Софка, две минуты, только окунусь и пойдем, – пообещала Ира. – Закажем рыбки, мяса и винца холодненького.

В ресторане заказывала Ира. Она уже знала по именам всех официантов, шеф-повара и директора. Блюдами уставили весь стол. Соня глотнула холодного вина.

– Полегчало? – заботливо спросила Ира.

– Угу, – ответила Соня.

– Не ешь макароны. Это не для тебя. Вон овощи возьми, салатик. Куда ты столько кетчупа льешь? – Антонина вырывала у Вити тарелку. Витя заныл, и Антонина сдалась. – Врач сказал, надо худеть, а он все равно ест, – как будто оправдываясь, объяснила она.

– У него ноги болели. Натер, – доложила Соня Антонине.

– Я знаю. Летом всегда так. До язв. Или когда много ходит. Худеть ему надо.

– Так, Витек, – обратилась к мальчику Ира. – Быстро отодвинул макароны и взял овощи. А то я тебе липосакцию сделаю. Дорогу в больницу знаем, врач есть.

– А это что такое? – осторожно поинтересовался мальчик.

– А это когда тебе в живот втыкают шланг и отсасывают жир. Операция такая. Понял?

Витя быстро пододвинул к себе тарелку с овощами.

– Гениально, – восхитилась Антонина, – я бы так не смогла.

– Ты что пить будешь? – спросила у нее Ира.

– Пивка бы.

– Сейчас сделаем.

Они наелись до отвала. Соня с Ирой допивали вторую бутылку вина. Соня чувствовала, что уже совсем пьяная. Дети из последних сил давились мороженым. Витя добровольно отказался от десерта и лопал черешню. Даже Марина Михайловна позволила себе винца и тут же захмелела.

– Телефон, – сказала Ира. – У кого-то звонит телефон.

Все похватали сумки и стали искать телефоны. Оказалось, что звонил мобильный Марины Михайловны. Она взяла трубку другой стороной, долго в нее дула и кричала «алле». Наконец перевернула телефон, нажала нужную кнопку и ответила:

– Да, Маргоша, все в порядке. Я тебе сейчас Соню дам.

– Что это с ней? – спросила Маргоша Соню, когда та взяла трубку.

– А что?

– А с тобой что?

– Ничего. Обедаем.

– Вы что, опять пьете?

– Нет, мы едим.

– Ты с ума сошла? Марине Михайловне нельзя пить! У нее давление и сердце! – заорала Маргоша. – А что пьете? – с живым интересом и завистью спросила она.

– Вино. Белое.

– Вот ведь… а я тут…

Они сидели еще долго. Уходить не хотелось. Ира поила вином шеф-повара и говорила хозяину, что он гений ресторанного бизнеса. Антонина поправляла прическу и подтягивала повыше юбку. Дети играли в «крокодила» под руководством Марины Михайловны. Надо было загадать животное и изобразить его без слов. Изображали по очереди. Остальные клиенты ресторана, оторвавшись от еды, смотрели, как Марина Михайловна ходит по залу, выбрасывая ноги, и что-то подбирает с пола вытянутыми руками. При этом бабуля издавала непонятные звуки.

– Слон! Жираф! – кричали дети.

– Цапля! – сказал официант и оказался прав.

Вечером шли домой. По дороге встретили семейство с пляжа – Наташу, Славу и Кирюшу.

– Вячеслав, не хотите ли зайти на кофе? – спросила Ира и пощелкала пальцами по горлу.

– Хочу, – радостно согласился Вячеслав.

– Нет, нет, что вы. Нам нужно принять душ и идти ужинать, – засуетилась Наташа.

– Да ладно, Натуль, на пять минут, – сказал муж.

Наташа поджала губки, но увидела, что Кирюша уже забежал с остальными во двор.

Ира быстренько достала рюмки и вытащила из пляжной сумки коньяк.

– Откуда ты это взяла? – удивилась Соня.

– Это подарок шеф-повара, – ответила Ира. – Садитесь.

– Я пойду за детками посмотрю, – сказала Наташа, – я не пью.

Девушка скрылась во дворе, и Вячеслав выдохнул. Под Ириными пылкими взглядами в сочетании с коньяком он разговорился – рассказывал про игру на бирже. Никто не понимал ни слова – мужчина говорил тихо, мычал, икал, заикался, но Ира кивала и вставляла фразы «Как интересно!», «С ума сойти!».

Наташа еле увела пьяного и счастливого мужа домой. Все женщины расселись на веранде, смотрели им вслед и мирно сплетничали.

– Интересно, она его насколько младше? – спросила Антонина.

– Лет на двадцать точно, – ответила Соня.

– Наверняка не первый брак у него, – сказала Антонина. – Что ж он такой подкаблучник? Что он в ней нашел?

– Молодость, – мудро заметила Ира.

– У нее нет высшего образования, – встряла в разговор Марина Михайловна. – Я интересовалась. И мальчик у нее – с пробелами. Ничего не знает. Даже слово на слоги не умеет раскладывать. Я его протестировала по программе подготовки к школе – ноль, полный ноль. Тут много от матери зависит. Отец, конечно, тоже играет роль в формировании личности, но мать…

– Да ладно вам, Маринмихална, – сказала Соня, опасаясь, что бабуля свернет на любимую тему значения образования матери в воспитании ребенка и перейдет на личности, то есть на Маргошу, из-за которой, по мнению Марины Михайловны, природа отдохнула на Анькиных математических способностях.

– Нам с ними детей не крестить, – заключила Антонина.

– А мужик нормальный. Она, конечно, дура, но мужик – ничего себе, – сказала Ира.

– Слушай, Тонь, а что с Витей? – спросила Соня.

Мальчик опять покраснел и опух.

– Не знаю, – отмахнулась Антонина, доливая себе вино, – на солнце перегрелся. Сгорел. Я ему говорила, чтобы футболку надел.

Марина Михайловна увела детей спать и тоже легла, а остальные все еще сидели на веранде – у Иры в сумке «завалялась» еще одна бутылка вина.

Из дома выплыл Витя с простыней на голове.

– Мам, мне жарко, – сказал мальчик.

– Иди сюда, я тебя сметаной намажу, – сказала Антонина и пошла в дом за сметаной. По дороге свернула стул и врезалась в дверной косяк.

– Мне не сверху жарко, а внутри, – заныл Витя.

Но Антонина уже запустила руку в банку с домашней сметаной и плюхнула ее на сына.

– Тонь, по-моему, у него опять аллергия, – сказала Соня.

– Да нет, сгорел, – отмахнулась Антонина, обмазывая ребенка сметаной.

– Потрогай его, горячий? – спросила Соня.

– Да вроде нормальный, – ответила Антонина. – Я что-то не чувствую.

– Иди сюда, Витек! – велела Ира.

Витя, обмазанный сметаной, прикрываясь простыней, подошел к ней.

– Тонька, да у него температура! – воскликнула Ира. – Точно аллергия. Как от анальгина.

– Витя, ты что ел? Признайся! – закричала в панике Антонина.

– Ничего я не ел, – буркнул Витя, – овощи, как тетя Ира сказала.

– Витек, если не скажешь правду, оторву голову, – спокойно сказала Ира.

– Рыбу, – захныкал Витя, – я у Андрюшки с тарелки ел рыбу.

– Тебе же нельзя! У тебя на рыбу аллергия! – заорала Антонина. – Ты же знаешь!

– Я есть хотел! Я ее без кетчупа ел! И без макарон! От рыбы не толстеют! – опять заныл перепуганный Витя.

– Что же делать? Сейчас, у меня где-то были таблетки, – засуетилась Антонина.

– Тонька, успокойся. Щас в больницу поедем, – решительно встала из-за стола Ира.

В больницу они ввалились все дружно. Перепуганная дежурная медсестра пыталась их остановить и спросить, чего хочет эта компания – красный, в белых потеках мальчик в простыне и три пьяные дамочки, – но Ира отодвинула ее к стене решительным жестом:

– Мы знаем дорогу, спасибо. – И направилась в кабинет главного.

Как ни странно, главврач был на месте.

– Я пришла, – торжественно объявила Ира, распахивая дверь ногой и держа в руках недопитую бутылку вина. – Вы же приглашали! А такому мужчине я не могу отказать!

Главврач чуть не упал со стула, но удержался.

– А я не одна пришла. С подружками! – продолжала Ира. – Веселее будет. Только вы нашему мальчику укольчик вколите, и я ваша навеки!

Соня плохо помнила, что было дальше. Помнила, как Витю увели в процедурную. Помнила, как Ира сидела на коленях у главврача. Помнила, как Антонина бегала за коньяком. Помнила, как блевала в больничном, пахнущем хлоркой туалете. Помнила, как возвращались домой – Ира ее практически несла на себе и обещала налить, «как только дойдем и сядем». Помнила, как их встретила Марина Михайловна, которой «не спалось». Соня отрубилась на диванчике на веранде, переживая, что Маргошина свекровь расскажет ее мужу, что она пила.

Утром всем было плохо. Ира стояла злая на крыльце и курила. Дети же, наоборот, были возбуждены и бегали из дома во двор и назад.

– Еще раз хлопнешь дверью – убью! – рявкнула Ира на Андрюшку.

– Это у мамочки нервное, не обращай внимания, – объяснила ему Тася.

Тася убежала за Андрюшкой в дом, громко шибанув дверью. Ирка поморщилась и раздавила в земле окурок.

– Ты как, Софка? – спросила она.

– Плохо, – честно призналась Соня.

– Та же фигня, – ответила Ира.

Опять хлопнула дверь – прибежал Кирюша с ружьем, стреляющим водой, и начал хвастаться.

– А смотрите, что у меня есть! У вас такого нет! – закричал Кирюша.

– Где твои родители? – недобро спросила Ира.

– Они собираются. А мы идем на море! А я буду стрелять из ружья! А у вас нет такого ружья! – кричал Кирюша.

– А можно мне попробовать? – попросил Андрюшка.

– Нет, нельзя, это мое ружье. Скажи маме, пусть она тебе такое же купит.

Андрюшка насупился.

– А мы знаете куда поедем? Мы на катере поедем! А вы не поедете!

– Пасть захлопни! – оборвала мальчика Ира.

Кирюша испугался и замолчал. Но, набрав воздуха, закричал опять:

– А я маме расскажу, что ты меня ругаешь! А еще я скажу маме, что ты меня обидела!

– Кирюша, – вышла на веранду Марина Михайловна, – к взрослым обращаются на «вы», и если тебе делают замечание, нужно извиниться.

– А ты мне не приказывай! Я тебе не слуга! – крикнул Кирюша.

Марина Михайловна поджала губы и вскинула голову. Соня поняла, что сейчас что-то будет. Она приготовилась слушать лекцию Маргошиной свекрови о том, «как должны себя вести приличные дети в присутствии старших». Но Марина Михайловна, еще с утра жаловавшаяся на давление, сказала просто:

– Слышь, ты, хамло беззубое! Закрой рот немедленно. Научишься себя вести – придешь.

Кирюша кинулся к калитке.

– Кирюша, Кирюша, – звала его Наташа.

– Что она кричит? Прямо по мозгам, – сказала раздраженно Ира.

– И лицо у нее вечно недовольное. Хоть бы улыбнулась, – поддержала Соня.

– Что вы тут разбегались? – набросилась на Тасю с Витей Ира. – На пляж собирайтесь. Чтобы я вас не видела!

– Мама, мама, а знаешь, что мне бабушка их сказала? А тетя Ира меня выгнала! – стал ябедничать Кирюша.

– Ой, сейчас Наташа придет скандалить, – сказала Соня с ужасом.

– Не придет. Испугается. А если и придет – мы ее интеллектом задавим, – пообещала Ира.

– Из этого мальчика не выйдет ничего хорошего, – заявила Марина Михайловна. – Тяжело им в школе придется. Ой, тяжело. Она с ним еще наплачется. Это я как педагог говорю.

– Да ладно вам, пусть живут как хотят, – сказала Антонина.

– Нет, Тонечка, раньше лучше было. Школа и семья шли рука об руку. Мы растили приличных людей. Это сейчас – частные школы, нельзя замечания делать, нельзя ломать психику ребенка. А вседозволенность – пожалуйста, а никакого уважения к преподавателю – сколько хочешь. Они думают – все купить можно. Заплатил школе – и можешь ноги об учителя вытирать. Нет, у меня таких родителей не было. И дети себя вести умели. Мой класс любимый, помню, подарил на День учителя вазу хрустальную. Так я эту вазу заставила их вернуть в магазин и отдать деньги родителям. Я им тогда сказала: «Выучитесь, поступите в институт, будете работать и с первой зарплаты, честной, своей, купите мне одну розу. Только такой подарок приму». И что вы думаете? Десять лет прошло, и вдруг они приходят ко мне домой – весь класс – и каждый держит в руке по розе. Вот это я понимаю. Я и пионервожатой работала, с детьми в походы ходила… Так в наше время такого Кирюшу быстро бы на место поставили. А песни какие были! А стихи!

Марина Михайловна запела песню о Сталине и пионерах.

– Я такой песни не знаю, – сказала Ира.

– А ее потом запретили – из-за Сталина. А песня-то – замечательная. Слова там очень правильные. Вот послушайте второй куплет.

Марина Михайловна спела второй куплет и зашла на припев. Дети выбежали на веранду и тоже слушали.

– Дети, запевайте «Катюшу»! – взмахнула руками, как дирижер, бабуля.

Дети послушно затянули «Расцветали яблони и груши».

Соня видела, что около калитки Наташа выслушивает жалобы Кирюши и хочет войти к ним. Она уже толкнула дверь, но, услышав дружное хоровое пение, схватила сына за руку и поволокла его по дороге.

Марина Михайловна построила детей парами и повела на пляж. Она хотела, чтобы они по дороге говорили речевку, но никто не знал слов. Марина Михайловна пообещала им потом написать.

– Ну что делать будем? Тоже на пляж? – спросила Соня.

– Или попьем кофейку? – предложила Ира, постучав по горлу.

– Ир, я не могу больше. Я в Москве не пью в таких количествах. Я вообще не пью, – испугалась Соня.

– Никто не пьет. Я тоже за рулем все время. Тут, Софка, воздух другой и, так сказать, сопутствующие обстоятельства. Тут нельзя не пить. Мы с ума сойдем, – совершенно серьезно заметила Ира.

– Девочки, я уже коньячок достала. Давайте по чуть-чуть! – позвала из дома Антонина.

– Вот это я понимаю! – одобрила Ира.

Соня тяжело вздохнула и пошла в дом.

Они выпили и на пляж пришли уже в хорошем настроении. Соня, почувствовав себя бодрой и готовой к подвигам, побежала играть с детьми в мяч. Правда, падала часто.

С ними играл и Кирюша – одетый в спортивную форму, в носках и шлепках. Соне даже показалось, что мальчик-то не такой уж плохой. Ира уплыла к горизонту. Антонина поплыла с ней «на всякий случай» – все-таки выпили.

– Тонь, ты меня не спасешь, – сказала Ира. – Ты сама нетрезвая.

– Тогда надо взять кого-нибудь третьего, – предложила Антонина.

– Софка отпадает… О, надо Марину Михайловну взять, – высказала идею Ира. – Марина Михайловна, поплыли с нами. Наперегонки.

– На старт, внимание, марш, – скомандовала бабуля, и три женщины с визгом кинулись в волны.

Соня видела, как Наташа смотрит на них с ужасом.

Наконец все выползли на берег и растянулись на полотенцах.

– А я рассказал маме, что вы меня утром обижали, – сообщил Кирюша женщинам.

– Ты лучше скажи маме, чтобы она носки с тебя сняла, – ответила Ира.

– А ты не знаешь, что ябедничать нехорошо? – обратилась к мальчику Соня.

– А я не ябедничаю. Я правду говорю. Мама говорит, что я должен рассказывать, кто меня обижает.

– А что ты тогда к нам приходишь, если мы плохие? – поинтересовалась Антонина.

Кирюша убежал жаловаться маме. Та слушала его и кивала. Наташа тоже сидела в спортивном костюме, носках и шлепках.

– Надоел, – сказала Ира.

После плавания все протрезвели и обозлились.

– Почему она носки со шлепанцами носит? – подала голос Соня.

– Теплее, наверное.

– Раздражает.

– И не говори.

– А почему она не раздевается?

– Замерзла. Или у нее месячные.

– У меня тоже месячные.

– Пора обедать, – стала собираться Ира.

– Я больше не могу есть! – пожаловалась Соня.

– Ты и пить не могла, а пришлось, – напомнила Ира.

Они пошли в ресторан, где их встретили с распростертыми объятиями. Ира сказала Вите, что, если он съест хоть кусочек рыбы, она его убьет.

Вместе с десертом шеф-повар принес самогон – домашний, лично делал. Даже Марина Михайловна решила попробовать. Дети взяли ключи и побежали домой. Женщины не могли подняться – от еды и самогона их разморило. Марина Михайловна на весь ресторан пела «На теплоходе музыка играет».

Вечером она устроила детям интеллектуальную викторину, а Соня, Ира и Антонина опять сидели на веранде, потягивая самогон «от шефа». Соня разглядывала джинсы Андрюшки, к которым намертво прилипла жвачка. Мальчик научился выдувать пузыри и запихивал в рот сразу несколько пластинок – чтобы пузырь был больше. Соня поскребла ногтем жвачку – не отдирается.

– Что делать? – спросила она.

– Есть средство специальное, как пятновыводитель. Наливаешь на жвачку – она растворяется.

– И где я это средство сейчас возьму?

– Не надо средства. Положи в морозилку, – посоветовала Антонина.

– И что будет? – удивилась Соня.

– Она замерзнет и отвалится.

– Ты серьезно говоришь?

– Абсолютно, – ответила Антонина и икнула.

Пока дети тянули руки и отвечали на вопросы Марины Михайловны, Соня решила разобраться с джинсами и замочить грязную одежду, Ира пошла вздремнуть, а Антонина убежала в магазин.

Зазвонил телефон. Соня как раз стояла над раскрытой дверцей морозилки и гадала – так положить джинсы или в целлофановом пакете?

– Привет, как у вас дела? – спросил Сонин муж.

– Хорошо.

– Что Андрюшка делает?

– Играет в интеллектуальную викторину с Мариной Михайловной.

Она чувствовала, что муж расслабился и уже не так напряжен.

– А что у тебя голос такой? – спросил он. – Ты спала? Я тебя разбудил?

– Нет, нет, не спала, – ответила Соня.

Почему они звонят тогда, когда она нетрезвая? Как будто специально. С другой стороны, она все время нетрезвая.

– Что делаешь? – опять забеспокоился муж.

– Запихиваю Андрюшкины джинсы в морозилку, – честно ответила Соня. Она хотела придумать какое-нибудь «приличное» занятие, но фантазия не работала.

Муж в трубке замолчал.

– А зачем? – наконец выдохнул он.

– Чтобы жвачка замерзла и отвалилась, – ответила она.

– Какая жвачка? Соня, что с тобой? – Муж уже кричал в трубку.

– Послушай, что ты волнуешься? У нас все в порядке. Я стирала, дети под присмотром, теперь пытаюсь отодрать жвачку от джинсов. У тебя есть рецепт по отдиранию жвачки? – рассердилась Соня. – Если нет, то и нечего на меня кричать.

– Сонечка, я не кричу. Просто я волнуюсь.

– Все хорошо. Честно.

– А дай мне с Андрюшкой поговорить, – попросил муж.

Соня пихнула джинсы в морозилку, хлопнула дверцей и пошла за сыном.

– На, поговори с папой, – сказала она.

– Папа, а ты знаешь, что такое пендель? Мне Витек дал пенделя! А я ему! Витек собирается жениться на Таське. Мы выучили речевку и играли в «крокодила». Еще мы пели «Катюшу», а мама не разрешает мне дружить со стукачами. А Марина Михайловна рассказывала, что раньше стукачей расстреливали. А Витек уже два раза в больнице был. Ему огромные иголки в попу втыкали, и в руку тоже, и даже в голову. А если он не перестанет есть, то ему шланг в живот воткнут. А мы сами домой ходим. Я лучше всех замок ключом открываю, потому что он заедает. А я ночью проснулся, а мамы нет. Я спал с Анькой. А Таська ничего не видит. Она слепая. Совсем. Представляешь, как круто?

– Ладно, давай трубку, – велела сыну Соня.

– Сонечка, что у вас там происходит? Какие больницы, какая слепая девочка? Какие стукачи?

Соня живо себе представила, как муж схватился за сердце.

– Послушай, все в порядке. Хочешь, я тебе Иру дам? Она подтвердит.

– Какую Иру? – заголосил муж.

– Позвони завтра, ладно? Я не могу говорить. У нас тут Таська в ведро с водой наступила. И шваброй по голове получила. Она не слепая, а близорукая. Пойду все уберу, а то Ира проснется и всем головы поотрывает…

– Сонечка, Соня, подожди! – закричал муж, но Соня отключила телефон.

Тася действительно наступила в ведро с водой, а потом на швабру, которые Соня не убрала за дверь. Девочка терла себе лоб и встряхивала мокрой ногой, как пописавшая собачка.

– Тасечка, иди сядь на диван, – попросила ее Соня. – Я вытру.

Тася села.

– Ой, у тебя на юбке жвачка! – сказала Анька, когда Тася встала, чтобы взять книжку.

– Андрюшка, я тебя убью! – закричала Соня. – Ты что, не можешь жвачку в мусорку выплюнуть? Больше не куплю.

Андрюшка в этот момент надувал пузырь. Пузырь лопнул, обляпав лицо.

– Так, Тася, снимай юбку. Ее тоже в морозилку надо положить. Андрюшка, быстро иди умывайся!

– А что ты мне приказываешь? Я тебе не слуга!

– Что ты сказал?

– А я расскажу папе, что ты меня обижаешь! – заявил сын.

Соня изменилась в лице. Андрюшка уже понял, что сказал лишнее.

– Что ты сказал? – заорала Соня, хотя понимала, что сын слово в слово повторяет Кирюшу.

– Лучше беги, – ласково и спокойно посоветовала Тася.

Андрюшка вскочил с дивана и выбежал на веранду. Соня кинулась следом.

– У тебя своих мозгов нет? Ты попугай – повторять за другими? – кричала она. – Ты как с матерью разговариваешь?

– А Кирюша сказал, что мама всегда его слушается, если он говорит, что расскажет папе, – отойдя на безопасное расстояние, объяснил Андрюшка.

– Я тебе сейчас покажу, «Кирюша сказал»! – опять заорала Соня, сняла с ноги шлепку, чтобы надавать по заднице, и побежала за сыном. Но больно ударилась большим пальцем ноги и упала. – У-я, блин, что ж такое… – ругалась Соня, сидя в траве и потирая палец.

Андрюшка, Витя, Анька и Тася окружили ее и смотрели на палец.

– Тетя Соня, не ругайтесь, а то вам Марина Михайловна замечание сделает, – сказала Тася.

– Надо холодное приложить, – посоветовала Анька, – а то опухнет.

– А если отрезать палец и положить его в лед, то потом его пришьют, – сообщил Витя. – Я по телевизору видел.

– Мам, я больше не буду за Кирюшей повторять, не сердись. – Андрюшка погладил мать по голове.

– А вам очень больно? – спросила Аня.

– Очень, – пожаловалась Соня, которой было стыдно, что она сорвалась на сына.

– Круто, – сказал Витя. – Точно отрезать надо.

– Не надо, – ответила Соня и, ковыляя, пошла к веранде.

На веранде стояла Ира.

– Что вы все орете? – недовольно спросила она.

– Тете Соне нужно палец отрезать и в лед положить, а потом пришить, – сообщил Витя.

– Мамочка, я наступила на швабру и в ведро. Нет, сначала в ведро, а потом на швабру, – сказала Тася.

– Это все из-за Кирюши, – сказала Аня, – за ним Андрюшка повторил нехорошие слова, вот тетя Соня и расстроилась.

– Я не хотел, – сказал Андрюша.

– Так, понятно, – ничуть не удивившись, сказала Ира. – Дети, вы все сделали, что было нужно?

Дети понуро смотрели в землю.

– Что задала Марина Михайловна? – поинтересовалась Ира и подмигнула Соне. Она точно не знала, что придумала бабуля, но была уверена – без задания детям Марина Михайловна спать после обеда не ляжет.

– Прочитать сказки народов мира, – ответила Анька, – а потом пересказать их друг другу.

– Вот идите и читайте, пока бабуля не проснулась. Софка, садись, я тебя сейчас лечить буду.

– Да ладно, уже все прошло, – заныла Соня. – Слушай, меня этот Кирюша совсем довел. Ведь я знаю, что Андрюшка никогда бы себе такого не позволил. Может, поговорить с этой Наташей?

– Ты пей лучше, – велела Ирка и налила Соне вина из канистры.

– А это откуда? – удивилась Соня.

– Это не я. Это Антонина принесла. Мне в подарок, – гордо сказала Ира.

– Какой ужас, – закатила глаза Соня.

– Не ужас, а дезинфекция.

– Какая дезинфекция? У меня же палец! И это не перекись водорода.

– Внутренностей. И обезболивание. Естественное. На, закуси. – Ирка сунула ей свежий батон.

Соня послушно выпила – вино было замечательное. Зазвонил телефон. Видимо, она его не отключила. Она жевала теплую горбушку и показывала знаками, чтобы ответила Ира.

– Да, здрасьте, все в порядке. Соня не может говорить. У нее производственная травма. Не волнуйтесь, лед есть. Если отрежем палец, то будет куда положить. У нас и частный врач есть – пришьет, – строго говорила в трубку Ира. – Странно, положила трубку. Что она – юмора не понимает?

– Кто это был?

– Женщина какая-то.

– Наверное, Маргоша. Невестка Марины Михайловны. А ты что не пьешь?

– А я уже.

Вечером они ходили на аттракционы. Антонина блевала в кусты, жалуясь на вестибулярный аппарат. Ирка говорила, что аппарат надо тренировать, и советовала выпить еще.

На следующий день все проснулись поздно. Соня вообще не сразу поняла, где она и что происходит. За окном шел проливной дождь. Соня вышла из спальни и увидела, что все сидят за столом в гостиной – в пижамах, закутанные в пледы и одеяла. Марина Михайловна разливает чай.

– Холодно, – сказала Соня.

– Да уж. А теплых вещей мы не взяли, – ответила Ира.

– Даже в доме холодно, – пожаловалась Антонина.

– Давайте нагреем, – предложила Марина Михайловна.

– Чем? – спросили все дружно.

– Конфоркой. Оставим включенной. Станет тепло.

– Марина Михайловна, вы гений, – сказала Ира.

– Только нужно, чтобы кто-то был в доме – следил, чтобы дом не сгорел, – сказала Марина Михайловна.

Когда немножко распогодилось, Антонина убежала покупать зонтики и продукты, а Марина Михайловна вывела детей во двор. Дети бегали босыми ногами по лужам и были счастливы. Ира пошла досыпать.

Соня походила по дому, взяла книгу, отложила, помыла полы и посуду. Постучалась к Ире.

– Ты спишь?

– Уже нет.

– Слушай, дай таблетку от головы. Болит невозможно. И странно: как выпью – не болит, как трезвая – болит.

– Это, Софка, называется похмелье. Иди открой шкаф, там водка стоит.

– Нет, я лучше таблетку.

– Как хочешь. Мое дело предложить.

Соня выпила таблетку, но голова не проходила. Она открыла шкафчик и тайком плеснула себе водочки. В доме никого не было, и прятаться было не от кого, но Соня все равно чувствовала себя виноватой. В ресторан еще утром решили не ходить и приготовить обед дома. Марина Михайловна решила устроить детям «кулинарный поединок».

Соня убавила газ под конфоркой – уже стало жарко – и вспомнила про джинсы в морозилке. Зазвонил телефон.

– Как у вас дела? Что делаете? – спросил муж.

– У нас ливень был. Только распогодилось немного. Мы дом греем плитой. Джинсы вот из морозилки достала.

– Сонечка, тебе там совсем плохо?

– Почему? Мне хорошо. А что?

– Маргоша вчера мне звонила. Сказала, что у вас что-то точно происходит, только она не поняла что. Про какой-то палец рассказывала. Только я не понял, чей палец.

– У нас все в порядке. Сегодня будет «кулинарный поединок».

– Что у вас будет?

– Не вникай. Все. Я пошла жвачку отстирывать. Представляешь, Андрюшкины джинсы стоят колом и инеем покрылись.

– У вас снег?

– Нет, это те джинсы, из морозилки.

– Ты мне звони, если что. Маргоша хотела к вам приехать, но ее не отпустили на работе.

– Ей жить негде будет. У нас тут толпа.

– Ладно, я понял. Но, Сонечка, может, вам поменять билет и приехать пораньше?

– У нас все в порядке. Целую.

Соня пошла отстирывать джинсы.

Вернулась Антонина с продуктами и в шляпе. Огромной, белой. Видимо, попала под дождь, и на полях шляпы плескались лужицы.

– Вот, шляпку купила, – похвасталась Антонина.

– Зачем? – не поняла Соня.

– Как зачем? Шляпа? Зачем? Это же главный аксессуар. В Москве можно на вечеринку пойти. Очень сексуально.

Антонина подошла к мутному зеркалу и, отряхиваясь от капель, примеряла шляпу – заламывала поля, сдвигала на лоб.

– Ну просто Голливуд, – радовалась она собственному отражению. – С обложки журнала.

– А по-моему, ужасно, – сказала Соня.

– Потому что нужны платье и бусы, – совершенно не обиделась Антонина. – На, померяй ты.

– Не хочу, я не ношу шляпы, – ответила Соня.

– Ну и зря, – весело сказала Антонина.

– Дайте я померяю, – предложила Марина Михайловна.

Антонина отдала шляпу.

– Отлично, – оценила бабуля, – я у тебя ее забираю.

Марина Михайловна, не снимая шляпы, разобрала сумки и выложила продукты. Детей она усадила за стол и раздала задания. Было решено налепить пельменей, нажарить блинов и сделать фруктовый салат.

– Я лучше пойду, – сказала Ира и скрылась в комнате.

– Я тоже побегу. Мне еще нужно купальник померить и шляпу другую купить. – Антонина тоже убежала.

Марина Михайловна стала учить детей лепить пельмени. Соня с Тасей встали печь блины.

– Тась, смотри, берешь половину половника, наливаешь на сковородку, переворачиваешь, смазываешь маслом, – показывала Соня.

Тася кивала. Проблема была в том, что девочка не видела сковородку и проливала тесто мимо. А еще она никак не могла разобраться с руками – как держать половник, намазывать ножом блин маслом и переворачивать лопаткой. Половник она плюхала мимо кастрюли на стопку блинов, ножом пыталась перевернуть блин на сковороде, а лопатку засунула под мышку. Соня два раза протерла плиту, выбросила испорченные блины и велела Тасе отойти. Девочка, виновато улыбнувшись, ушла.

За пельменным столом Витя пытался есть сырое тесто и даже попробовал фарш. Аня с Андрюшкой честно пытались слепить что-то, отдаленно похожее на пельмень. Тася, проходя, уронила пакет с мукой. Тарелку с фаршем Марина Михайловна поймала налету – сказывалось пионерское прошлое с игрой в пионербол.

Тася взяла зонтик, вышла во двор и начала прыгать с лесенки. «Я – Мэри Поппинс! – кричала она. – Я лечу!»

На кухню вышла Ира. Стояла и смотрела, как дочь танцует на улице с зонтом.