Текст книги "Тысяча и одна ночь. Астрономические этюды"

Непостоянные звезды

«Боль мне причиняют звезды, / сияющие столько лет». Мучительное стихотворение португальца Фернандо Пессоа, напоминающее о вечной неизменности, на которую, как кажется, обречено звездное небо, бывшее для древних людей царством богов и символом божественного совершенства. Стихотворение вдохновлено не столько научными понятиями, сколько атавистической верой в дуалистическую концепцию мира, которая стала космологией у греков и достоянием христианского учения у Фомы Аквинского. Представление о видимом мире отводило звездам роль бесчувственных декораций, на фоне которых на сцене развивались земные события, происходившие внутри орбиты Луны, где все подвластно времени. Ужасающая ошибка, чреватая неблагоприятными последствиями для неосторожного смешения человеческого и божественного, вызванного, помимо наших тревог, невероятной долговечностью и неизменностью звезд. В нормальных условиях, действительно, эти газовые шары, поддерживаемые огнем, горящим в их центре, живут миллиарды лет без заметных изменений благодаря колоссальным запасам топлива. Эти бледные, но стабильные огоньки из-за своей огромной удаленности от нас кажутся жестко закрепленными, каковы бы ни были их странствия по Млечному Пути, так что они также напоминают булавки, вколотые в подушечку, если использовать образ дона Ферранте из романа Мандзони. Но для некоторых из звезд и лишь в некоторые моменты их жизни такое бесстрастие уступает место весьма легкомысленному, если не сказать прямо-таки буйному, поведению. Когда это происходит, яркость, с которой они сияют, меняется в течение небольшого промежутка времени регулярно и периодически или же за единственную вспышку света. Астрономы называют их переменными звездами и относят к различным категориям в зависимости от природы этого явления и типа изменения яркости с течением времени.

Единственные переменные звезды, легко различимые невооруженным глазом и потому известные даже в древности, это так называемые новые звезды. Звезды, у которых вследствие избыточной массы или из-за вызывающего поведения расположенного очень близко товарища равновесие внезапно нарушается с более или менее травматическими последствиями: от серьезного «чихания» до полного разрушения строения звезды, от которой после довольно продолжительной, но непостоянной вспышки света остается лишь туманность, иногда связанная с крошечной нейтронной звездой или прожорливой черной дырой. Этим последним событиям, которые случаются довольно редко, было дано название взрывов сверхновых звезд. Объекты такого рода в нашей галактике последние разы наблюдались соответственно в 1572 и 1606 годах. С ними связаны имена двух великих астрономов, которые рассказали о них, – Тихо Браге и Иоганна Кеплера. С тех пор феномен взрыва сверхновой больше не повторялся в Млечном Пути, но наблюдался свыше пяти тысяч раз тут и там в великом множестве других галактик. Эти самоубийства звезд помогают понять, как умирают некоторые звезды и как образуются и перерабатываются химические элементы во Вселенной. Среди них есть и те, из которых сделаны мы, почти в самом низу грандиозной иерархической структуры мира, который, скажем вместе с Эженом Ионеско, «возможно, всего лишь грандиозная шутка, созданная Богом для человека».

Помимо переменных звезд, связанных с различными катаклизмами, столь же поразительными, сколь редкими, и молодых звезд, которые капризно меняют свою яркость, словно еще не научились, как играть роль взрослых, существует неисчислимое множество переменных звезд, яркость которых ритмично меняется в течение длительного времени, но со столь скромной амплитудой, что ее сложно оценить без помощи телескопа. Вот почему первые регулярные переменные звезды были окончательно обнаружены только после революции, произведенной Галилеем, начиная с белой звезды в Персее, второй по яркости в этом созвездии, известной также под арабским именем Алголь, которое было дано ей в честь злого духа, возможно, потому что исламские астрономы уже догадывались о ее странностях. Ее переменность вновь открыл в 1667 году Джеминиано Монтанари из Модены, гениальный адвокат с очень неприятным характером, который развлекался тем, что обращал внимание на все астрономические странности, противоречащие догме Аристотеля о совершенстве неба. Монтанари заметил, что время от времени звезда резко теряла 70 процентов своей яркости, чтобы через некоторое время вновь обрести ее. Тем не менее должен был пройти целый век, прежде чем кое-кто понял, что этот феномен упорно повторяется через каждые 2 дня и 21 час. Человеком, открывшим этот звездный «тик», был англичанин Джон Гудрайк, юноша из хорошей семьи с серьезной инвалидностью, которой нашел в астрономии средство для реализации своих амбиций. К несчастью для него, это благородное хобби стало причиной его безвременной смерти от воспаления легких, которое он получил из-за длительного наблюдения звезд холодной ночью.

Итак, Гудрайк открыл периодичность Алголя и, более того, выдвинул гипотезу о том, что причиной может быть частичное затмение звезды более темным товарищем, движущимся по малой орбите, которая удобно ориентирована для наблюдателя с Земли. Смелое предположение для эпохи, когда двойные звезды были абсолютной новинкой, но столь привлекательное, что сразу позволило юноше выйти на престижную арену британской астрономии. Там через несколько месяцев неутомимый Джон натолкнулся на другую «трепещущую» звезду, четвертую по яркости в созвездии Цефея. «Какая удача! – возможно, подумал он про себя, ведь с рождения он не мог ни слышать, ни говорить. – Вот еще один случай, аналогичный случаю Алголя, хотя он развивается гораздо медленнее». Действительно, звезда совершала цикл переменности примерно за пять с половиной дней. Но на этот раз он ошибся: дельта Цефея – так называется четвертая по яркости звезда (как буква δ в греческом алфавите) в своем созвездии – пульсировала вследствие механизма, свойственного ее физической структуре. Доказательство состоит в том, что простое затмение не могло бы привести к изменениям цвета, наблюдаемым в течение цикла, а также к изменениям скорости (лучевой), которые были измерены во второй половине девятнадцатого века, когда астрономии стала известна спектроскопия и так называемый эффект Доплера. В общем, звезда «билась», словно огромное сердце, ритмично расширяясь и сжимаясь, и каждое «сокращение» продолжалось несколько дней, в течение которых менялись яркость, цвет и лучевая скорость.

Когда догадались, как это происходит, нужно было понять, почему. Но к концу XIX века научных знаний о структуре звезд и физике микрокосмоса все еще не хватало, чтобы решить эту задачу. Тем временем патология, которая наблюдалась у δ Цефея, была выявлена у других звезд, что наталкивало на мысль о существовании настоящего класса переменных звезд, названных «цефеиды» в честь первой обнаруженной подобной звезды. Никто не мог себе представить колоссальную важность этих объектов, которые относительно легко идентифицировать и изучить, для познания космоса. Открытие их свойств было подготовлено решением Эдуарда Пикеринга, директора обсерватории Гарвардского университета, разместить в Перу телескоп, чтобы провести новаторское фотографическое исследование неба Южного полушария. Через двадцать лет, в 1910 году, в его распоряжении было много снимков участков Магеллановых облаков – двух галактик – спутников Млечного Пути, которые видны только на Юге. Съемки повторялись много раз, чтобы выявить переменные звезды, а затем периодичность их пульсации. Утомительное монотонное исследование, для которого требовалась тщательность и терпение. Пикеринг поручил Генриетте Ливитт, даме из Бостона, которая была изолирована от мира, хотя и в меньшей степени, чем Гудрайк, вследствие увеличивающейся глухоты, и поэтому у нее было меньше поводов, чтобы отвлечься.

Говорят, что Пикеринг имел обыкновение пользоваться трудом женщин, который стоил дешевле мужского труда, кроме того, женщины были более послушны и, безусловно, более производительны в отношении количества и качества работы. Труд его «гарема», как он в шутку называл команду своих сотрудниц, дал некоторые важные научные результаты, среди которых наиболее важным, безусловно, стало открытие, сделанное госпожой Ливитт и касающееся отношения между периодом пульсации и светимостью цефеид. Это неожиданное свойство, показавшее, что все небесные тела в каждом облаке находятся примерно на одинаковом расстоянии от наблюдателя с Земли, превратило обычные звезды в превосходные «маяки» для измерения расстояния до близлежащих галактик, что, в свою очередь, необходимо для калибровки космических расстояний. Для нас не важны принципы пользования этим инструментом. Это чисто технический аспект, который очень увлекателен лишь для специалистов в этой области. Нам достаточно знать, что существует точный инструмент для определения масштаба во Вселенной. Его предоставили нам немногие относительно молодые звезды-гиганты, которые, как открыл Артур Эддингтон, английский друг Эйнштейна, временно активировали внутри себя своего рода атомный противовес, аналогичный маятнику. Его можно представить в виде светофора, блокирующего перемещение фотонов наружу, заставляя цефеиды расширяться, что влияет на скорость внешних слоев, светимость и цвет. Расширение продолжается до тех пор, пока новые физические условия не заставят зажечь «зеленый свет», после чего движение световых частиц возобновляется, звезда сжимается и возвращается к первоначальным свойствам, так что может начаться новый цикл. Эта временная нестабильность оказалась для нас настоящей удачей. Пройдет эта «икота», которая длится не больше ста миллионов лет, и цефеиды завершат свою эволюцию в стремлении стать красными гигантами, чтобы затем медленно погаснуть. Но, как Тихо Браге, последний великий астроном дотелескопической эпохи, хотел, чтобы сказали о нем, они жили не просто так.

В погоне за вспышками света

Тому виною месяц!

Он более обычного к земле

Приблизился – и люди все взбесились[6]6
  Перевод с англ. П. Вейнберга.


[Закрыть].

Уильям Шекспир

При встрече в 1689 году они объявили себя поклонниками один другого. Но это было лишь вежливое притворство. Эти двое расходились практически по каждому вопросу, а в особенности – по природе света. На вершине славы Исаак Ньютон видел в нем поток материальных частиц, масса которых обеспечивает различное восприятие цвета. Голландец Христиан Гюйгенс, напротив, полагал, что свет распространяется посредством колебаний неизвестной текучей среды, называемой эфиром, при помощи волн, аналогичных тем, которые, сжимая и расширяя воздух, переносят звуки. Оба были и правы, и не правы. Больше чем через два столетия квантовая механика доказала, что свет имеет двойственную природу и в определенных обстоятельствах ведет себя как волны (поперечные, то есть отличающиеся от звуковых волн), а в других обстоятельствах – так, будто он сделан из крошечных частиц, называемых «фотоны», которые обладают собственными свойствами. Поразительное открытие, которое не перестает изумлять даже специалистов в этой области, было сделано в бурные двадцатые годы, через полвека после того, как была сформулирована теория, на время увенчавшая Гюйгенса лаврами победителя. Устанавливая связь между электрическими и магнитными явлениями, шотландец Джеймс Кларк Максвелл понял, что свет является лишь малой частицей спектра электромагнитных волн, которую воспринимает человеческий глаз. Как звуки, начиная от центральных нот «до» и «ре» в расходящейся музыкальной гамме, с одной стороны, становятся все более высокими (в случае света назовем ультрафиолетовые, затем рентгеновские и, наконец, гамма-лучи), а с другой – все более низкими (инфракрасные лучи, микроволны и радиоволны). Эту картину сломал в 1905 году Альберт Эйнштейн, объяснив фотоэффект, который действует в фотоэлементах, обеспечивающих закрытие дверей и работу электрических ворот, при посредстве фотонов, самых настоящих «проводников» энергии. За эту догадку он получил Нобелевскую премию. Его теория подтвердила гипотезу, выдвинутую Максом Планком за пять лет до того, о наличии связи между частотой – величиной света как волны – и количеством энергии, переносимой каждым квантом.

Чтобы понять значимость этого открытия, вспомним, что любое горячее тело испускает электромагнитное излучение, максимум интенсивности которого приходится на тем более высокие частоты, чем выше его температура. Таким образом, для генерации фотонов, обладающих очень большой энергией, необходимы колоссальные температуры, минимум в сто тысяч раз больше, чем для образования видимых частиц света. Потоки таких фотонов новозеландский физик Эрнест Резерфорд в начале двадцатого века назвал гамма-лучами. Но без паники! Фантазия природы не исчерпывается термическими явлениями, то есть такими ситуациями, в которых действуют «энергетическая демократия» и своего рода глобальная торговля ресурсами, основанная на принципах Робина Гуда: отнять у богатых, чтобы отдать бедным. Отмена такого контроля дает некоторые шансы «фотонам XXXL». Давайте посмотрим, как. На Земле гамма-излучение возникает преимущественно при самопроизвольном распаде некоторых нестабильных атомных ядер, впервые это явление было обнаружено у радия. Это своего рода «линька» материи, которая сбрасывает кожу, освобождаясь от части собственной энергии в виде заряженных частиц (альфа– и бета-лучи) или гамма-фотонов, чтобы достигнуть более прочного равновесия и, возможно, обрести вечность. Речь идет об опасном излучении в высоких дозах с учетом ущерба, который его проникающая и ионизирующая способность может нанести биологическим тканям. Но ущерб, тем не менее, помогает снизить соответствующее расстояние от источника. Прямо как доберманы, которые издали тревожат нас не больше, чем безобидные таксы. Электрические поля, связанные с сильными грозами, также играют свою роль, разгоняя электроны до скорости, близкой к скорости света. Вырванные из толпы атомов атмосферы на высоте между 20 и 50 километрами, эти смертоносные снаряды в конце концов натыкаются на какое-нибудь препятствие и при столкновении освобождаются от энергии движения, излучая гамма-фотоны. Внизу мы об этом даже не догадываемся благодаря воздуху, который выступает в роли нашего щита.

Но это все мелочи в сравнении с тем, что происходит в небесной глубине, где природа дает волю причудам, создавая экстремальные ситуации и нарушая законы справедливости, принятые в мире людей и дающие конкретное содержание идее общественного договора. Это происходит, когда энергия распределяется неравномерно, что позволяет некоторым участникам собирать огромные накопления, которые управляются затем безумной биржей, так что нередки случаи внезапного обогащения и полного краха. Именно из таких «банкротств» рождаются гамма-лучи, в том числе и более «крутые», энергия которых в десять миллиардов раз превышает энергию несчастного оптического фотона. Это происходит, например, когда на поверхности Солнца начинается бурное извержение вещества и выделяется энергия, эквивалентная миллионам атомных бомб. Астрономы называют такие извержения вспышками и объясняют одной из многих «поведенческих странностей» магнитного поля. Слабый кашель спокойной звезды, таким образом, лишь отдаленно напоминает острые приступы кашля у пульсаров, сверхкомпактных нейтронных звезд, магнитные поля которых могут в миллиарды раз превышать магнитное поле Земли. Это самые настоящие «пусковые установки» для заряженных частиц, которые, в свою очередь, представляют собой «запал» для гамма-лучей. Большим масштабом и мощностью обладают квазары и в целом все (активные) галактики, в центре которых располагается гигантская «хорошо откормленная» черная дыра, способная выдержать мощное ускорение для генерации таких высокоэнергетических фотонов.

«Снаряды», которые вырываются в процессе взаимодействия с материей, образуют космические лучи – множества блуждающих очень быстрых частиц, передвигающихся почти со скоростью света, каждая из которых переносит почти ту же энергию, что и стальной шар, брошенный со скоростью 100 км/час. Пересекая атмосферу Земли, они сеют разрушение среди «спокойных» атомов защищающего нас газа, при этом образуются вторичные потоки частиц и фотонов, доходящие даже до почвы. Среди самых эффективных генераторов такого все еще загадочного потока бешеных частиц выделяются сверхновые, настоящие «кузницы» гамма-лучей, а также то, что осталось после взрыва от их звезды-прародительницы. Всегда действуют одни и те же физические механизмы – столкновения сверхэнергетических частиц друг с другом или с фотонами или их взаимодействие с сильными магнитными полями. Этим явлениям специалисты дали такие экзотические имена, как синхротрон, обратный эффект Комптона, тормозное излучение, радиоактивный распад и аннигиляция пар частица – античастица.

В общем, гамма-лучи рассматриваются в разделе физики, которым очень сложно заниматься в земных лабораториях. По этой причине астрономы вот уже полвека охотятся за гамма-лучами в небе, чтобы лучше узнать и понять их происхождение. Поскольку они в значительной мере поглощаются атмосферой Земли, вначале предполагалось отправиться за ними в космос. И именно там американский спутник Explorer 11 начал наблюдать их в 1961 году. К началу 1970-х военные спутники Vela, выведенные на орбиту для наблюдения за атомной деятельностью СССР, открыли первые гамма-всплески. Когда было доказано, что советская армия непричастна к данному явлению, осталось признать небесное происхождение этих длительных шквалов сверхтяжелых фотонов – индикаторов феноменов, при которых выделяется самое большое количество энергии из наблюдаемых в космосе. Чтобы узнать больше об этих интригующих явлениях, на орбиту постепенно выводились все более эффективные приборы для наблюдения, к которым относятся BeppoSAX и AGILE – гордость Космического агентства и ученых Италии. Работу орбитальных инструментов ограничивают лишь размеры устройств сбора данных. По мере увеличения энергии резко уменьшается соответствующий поток фотонов, и необходимо увеличивать «зонтик», чтобы поймать все более редкие капли дождя. Поэтому относительно недавно были оборудованы земные обсерватории (где в целом работать проще) для охоты за гамма-лучами, которые влияют на атмосферу. Но как, спросите вы, если эти суперфотоны уже поглощаются на большой высоте? Наблюдая конус голубого света, который их невероятная энергия создает в атмосферном газе. Это явление называется излучением Черенкова в честь советского физика, изучавшего его в пятидесятые годы. Оно представляет собой электромагнитную версию конуса Маха, который образуется, когда летательный аппарат преодолевает звуковой барьер. Вот в честь кого был назван МЧТ, или Массив черенковских телескопов – международный мегапроект, в котором в числе других стран участвует Италия. Это последний из серии проектов, направленных на использование следов видимого света, которые оставляют в небе гамма-лучи различных энергетических классов. Аппаратная часть представляет собой два огромных массива, состоящих из более ста телескопов, способных охватить весь небосвод, один из которых расположен в Южном полушарии (Чили), чтобы наблюдать также за центром Млечного Пути, а другой – в Северном полушарии (Канарские острова). Он ориентирован на внегалактические объекты. В консорциум, у которого есть свой офис в Болонье, входит более 1400 исследователей из 32 стран. Его управляющий директор – итальянец Федерико Феррини. Реализация проекта уже началась и окончится в 2022 году. Стоимость одного только оборудования составит минимум 300 миллионов евро. Слишком дорого? Возможно, но все же меньше, чем потребовалось бы для покупки трех футболистов уровня Криштиану Роналду. Прежде чем осуждать, подождем и посмотрим, что будет открыто. Нужно учитывать, что в случае успеха научные изыскания немедленно оказывают влияние на уровень наших знаний и имеют не слишком быстрые, но всегда решающие последствия для нашего благосостояния, но только при условии умения распоряжаться ими!

Когда истории писались на небесах

Небесный свод – нечто вроде «трейлера» к большой книге сказок, собранию историй, мифов и персонажей, большей частью выдуманных. Собрание это было задумано, чтобы дать названия небесным светилам, показать их божественное происхождение, а заодно и запомнить их положение друг относительно друга, чтобы можно было ориентироваться в запутанном лабиринте звезд. Для создания небесных топонимов цивилизации по всему миру во все времена прибегали к собственному Олимпу богов и героев, к злым духам, к легендам, повествующим о крови, хитрости, страсти и смерти, к страхам и особенностям своей среды обитания. Одна из самых известных историй, увековеченных в небесах греко-римской традицией, детьми которой мы являемся и которая была пропущена через арабское восприятие, рассказывает о любви со счастливым концом между своеобразным предшественником Супермена и несчастной девушкой-тинейджером, попавшей в беду из-за чрезмерного тщеславия своей мамы. Об этой истории нам напоминает, словно титры в конце мыльной оперы, группа осенних созвездий: Персей и Андромеда, названные в честь двух главных героев, Кассиопея и Цефей – родители девушки, Пегас – высокотехнологичный конь героя и Кит в качестве воплощения абсолютного зла. История, которую мы здесь рассказываем, представляет собой своеобразную объединенную версию различных рассказов. Не удивляйтесь, если она не полностью соответствует тому, что вы помните со школы. Существует несколько версий одного и того же мифа, которые возникли в результате последующих переработок. К счастью, основные отличия состоят в деталях. Суть истории остается неизменной.

Вначале на сцену выходит Персей, возвращающийся домой верхом на Пегасе, своем новом крылатом коне. На голове у Персея волшебный шлем, который может сделать его невидимым, глаза сияют от глубокого удовлетворения. К седлу приторочена сумка с отрубленной головой Медузы – победный трофей, а заодно и нестандартное оружие, которое можно использовать в случае необходимости. Несмотря на гибель, горгона еще могла обратить в камень того, кто посмел бы посмотреть ей в глаза. Идея убить ее, которую юный герой реализовал благодаря помощи богов, сыгравшей решающую роль, была не его собственной. К этому предприятию его подтолкнул Полидект, царь Серифа – маленького островка в Эгейском море. Бодрый монарх страстно желал заполучить мать Персея, Данаю, но для этого нужно было отделаться от мешавшего этому замыслу парня, хотя царь сам спас его от волн, когда тот был еще младенцем. Персей был брошен в море вместе со своей матерью в деревянном ящике коварным Акрисием, царем города Аргоса и своим дедом по материнской линии. Это преступление было совершено с целью предотвратить исполнение злосчастного пророчества, согласно которому монарх будет свергнут и убит своим внуком.

Говорят, что это была уже вторая попытка Акрисия помешать исполнению пророчества – как раз потому, что первая не дала результатов. Он сразу же запер свою единственную дочь Данаю в башне, чтобы воспрепятствовать каким бы то ни был контактам с внешним миром, а особенно с мужчинами. Но он не учел Зевса, который был прямо-таки помешан на сексе. Узнав о Данае, повелитель богов тайно пробрался к ней через окно в виде золотого дождя и овладел ею. В результате этих отношений родился сын, как раз Персей, плач которого немедленно насторожил Акрисия. Узнав об интрижке божества, новоявленный дед не осмелился открыто убить его отпрыска и, прямо как в истории Моисея, а также Ромула и Рема, что подтверждает влияние друг на друга мифов Средиземноморья[7]7
  Здесь можно вспомнить и сказку А. С. Пушкина про царя Салтана.


[Закрыть], предал несчастных водам моря. Такое жестокое «пилатовское» решение никак не могло победить судьбу. Это тем более верно, что брошенная в море парочка, хлебнув горя в течение пары дней, в целости и сохранности причалила к берегу острова Сериф, где младенец мог расти красивым, здоровым, крепким и со столь сильным эдиповым комплексом, что ему претили все предложения, который делал его матери правитель острова. «Необходимо избавиться от него», – пришел к выводу Полидект и убедил взять на себя невыполнимую миссию – устранение непобедимого чудовища. Возвращения с этого задания можно было не опасаться.

Но божественные родственники Персея устроили так, что после просьбы Полидекта убить единственную из горгон, имевшую смертную природу, юноша обрел союзников в лице самых мощных представителей из окружения своего папы Зевса. Афина подарила блестящий щит, в котором Персей мог видеть чудовище без необходимости смотреть тому в глаза, а Гермес снабдил острым серпом, чтобы перерезать шею Медузе прямо под клубком змей, который заменял горгоне волосы. Молодой кандидат в киллеры воспользовался также другими приспособлениями, которые Нимфы хранили в тайном месте. Помимо волшебной сумки и шлема, которые уже упоминались, были еще крылатые сандалии, которые позволяли стремительно перемещаться. Чтобы получить их, герой должен был выпытать информацию о тайнике у грай, сестер горгон и символов старости. Поэтому в целях шантажа он выкрал у них единственный глаз и единственный зуб, которые у бедняжек были по одному на всех и которыми они по очереди обменивались, чтобы иметь возможность видеть и есть. Обеспеченный снаряжением герой вступил в противоборство с Медузой, застав ее спящей вместе с сестрами, отрубил ей голову и получил волшебного крылатого коня, родившегося из пролившейся на землю крови, на котором теперь восседал. Он выиграл сложнейшую игру на выезде всухую со счетом один ноль, в том числе и благодаря сговору арбитров в свою пользу. Знал ли он об этом? Трудно сказать.

Вернемся, однако, к обратному пути, во время которого он залетел на берега Эфиопии. Обозревая панораму, молодой человек заметил фигуру, трепетавшую на скалах над самыми волнами. Заинтересовавшись, он сбавил высоту. Открывшаяся перед ним сцена была, мягко говоря, интригующей. Прекраснейшая и полностью голая совсем юная девушка была прикована цепями к отвесному склону над морем. Персей приблизился, чтобы расспросить ее, но охваченная ужасом бедняжка не решалась произнести ни слова. Она лишь стыдливо пыталась прикрыться, насколько ей позволяли цепи. Но, когда на горизонте стала видна фигура морского чудища, которое быстро к ним приближалось, Кит из коллективного воображения, о котором вспомнил также Коллоди в сказке о Пиноккио, девушка внезапно стала красноречивой и в нескольких фразах, поскольку время поджимало, поведала свою печальную историю.

Всему виной была Кассиопея, легкомысленная и чванливая мамаша, которая однажды перед зеркалом, словно колдунья из сказки о Белоснежке[8]8
  Или из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» А. С. Пушкина.


[Закрыть], осмелилась провозгласить себя самой красивой из нимф Нереид. Эти малые морские божества восприняли ее высказывание настолько плохо, что решили воззвать об отмщении к могущественным членам семьи. Одна из них приходилась супругой самому Посейдону. Чтобы больше не слышать ее жалоб, владыка морей доставил ей удовольствие (надо полагать, против своей воли), отправив чудище опустошать берега Эфиопии. Настоящее бедствие, которое жители сносили с покорностью какое-то время. Но потом, выяснив причину своих страданий, они взбунтовались, вынудив царя придумать способ умилостивить гнев богов. Не зная, на что решиться, Цефей обратился к оракулам, от которых в ужасе услышал, какие будут условия. Он должен принести в жертву чудищу свою единственную дочь, прекраснейшую Андромеду. С разрывающимся сердцем, но, как сказали бы сегодня, с безусловным пониманием государственных интересов несчастный отец понурил голову, оставив прикованную девочку встречать свою ужасающую судьбу. Тот факт, что у нее забрали одежду, многое говорит об истинном характере жертвоприношения.

Персей не растерялся перед лицом таких страданий. Он уже разработал свою стратегию. Вскочив на Пегаса, подлетел к Цефею и Кассиопее, которые принимали участие в этой драме, стоя в слезах на уступе скалы. Он предложил спасти их дочь в обмен на ее руку. Очевидно, увиденное им его удовлетворило. Кассиопея колебалась, но Цефей принял предложение с энтузиазмом. Этого было достаточно, чтобы обречь на смерть чудище, которое тем временем оказалось почти на расстоянии выстрела от девушки. Опять сев в седло, Персей ринулся в бой, словно пикирующий бомбардировщик, на страшное морское чудовище, смертельно ранив его мечом. Не думайте, однако, что чудовище так просто победить. Дело в том, что у Персея было кроме превосходного тактического чутья еще и первоклассное вооружение, а кроме того – могущественный отец, который наверняка приложил усилия, хотя источники об этом и умалчивают, чтобы прекратить разговоры об истории с Посейдоном и его женой. Благодарная за свое спасение Андромеда с радостью приняла предложение выйти за него замуж. Они жили не слишком счастливо, поскольку Персея нельзя было назвать верным супругом. Возможно, когда Андромеда сетовала на это, он попрекал ее тем, что мать, кровожадная Кассиопея, пробовала прикончить его прямо перед свадьбой, чтобы ее расстроить. Действительно невозможная женщина! История на этом не кончается. Персею, «чистому безумцу», подобному Парсифалю, оставалось еще уладить пару моментов. Нужно было решить вопрос с Полидектом, и молодой герой легко справился с задачей, убив царя с помощью головы Медузы; и оставалась более сложная проблема с точки зрения морали – дед Акрисий. Даже греки, имевшие вкус к трагедии, не дерзали представить «дедоубийство» со стороны смелого парня. Это было бы в высшей степени непедагогично! Они предпочли смерть Акрисия в результате неожиданного несчастного случая – спортивной травмы, подстроенной богами ради исполнения пророчества. Поскольку в жизни все может обсуждаться, но только не то, что написано в книге судеб. Беда в том, что книгу эту, если допустить, что она существует, никто не умеет читать. Но все могут получить удовольствие от красивых историй, которые вновь всплывают в уме при взгляде на маленькие огоньки ночного неба в поисках того ушедшего времени, когда еще сохранялась пуповина, соединявшая людей с небесной твердью.