Текст книги "Девочка, кот и штурман"

Матильда Вудс
Девочка, кот и штурман

Посвящается Бутс, Салли, Элис и Гэндольфу – четырем отважным котам

The girl, the cat and the navigator

Text copyright © 2018 by Matilda Woods

Illustrations copyright © 2018 by Anuska Allepuz

© Наталья Гладнева, перевод, 2021

© ООО «Феникс», оформление, 2022

Деревня тысячи кораблей

На суровом и заснеженном Севере есть одно поселение с двумя названиями. Первое – Нордлор – оно получило в честь своего первооткрывателя, великого исследователя и путешественника Фредрика Нордлора, зашедшего в Северное море дальше всех. А второе – Деревня тысячи кораблей – прославило его на весь мир.

Поселение Нордлор находится около длинного фьорда, протянувшегося до Великого Северного моря. На заре его существования никаких деревьев поблизости не росло, поэтому, когда Фредрик Нордлор решил построить здесь первый дом, вариантов у него было немного. Вначале он слепил жилище из снега, но с приходом весны оно растаяло. Затем он смастерил домик из травы, но летом тот высох и развалился. После этого Фредрик даже сложил дом из ракушек, которые выловил во фьорде, но в его стенах зияло столько щелей, что зимой внутри было холоднее, чем снаружи.

В отчаянии Фредрик Нордлор разобрал собственный корабль и выстроил из него дом. Деревянное жилище вышло куда лучше предыдущих зданий из снега, травы и ракушек. Но была у него одна особенность. Даже летом в этом доме было прохладно и сыро, а каждую ночь он раскачивался взад и вперед, словно корабль, который по-прежнему шел по волнам, а не лежал на земле грудой обломков.

Фредрик Нордлор думал, что этой особенностью обладают только доски его собственного судна, но, когда на берег выбросило другой корабль, который пошел на строительство здания деревенской ратуши, история повторилась. Северная древесина будто была наделена особой силой, которая заставляла ее «представлять», что она все еще в море.

Фредрику Нордлору понравилась эта особенность древесины («Чувствуется северный характер», – любил повторять он), поэтому, даже когда в горах вокруг поселения посадили деревья, все дома в Нордлоре по старой традиции продолжали строить из обломков.

На протяжении многих лет любой затонувший корабль – будь то крупное китобойное судно или небольшая рыбачья лодка – оттаскивали в гавань Нордлора, разбирали на части и строили из них что-то новое. Так росла деревня Нордлор. Строились дома, появилась пристань, вдоль берега потянулись таверны.

Вместе с Нордлором росла и его слава. Вскоре среди жителей северных и южных земель стала ходить молва о деревне, построенной из затонувших кораблей.

– Фредрик Нордлор сам это придумал, – говорил парень из Исло. – Он всегда был смекалистым.

– Я слышала, что идея принадлежала его жене, – заговорщицки шептала женщина в порту Айсблоун. – За каждым великим мужчиной стоит еще более великая женщина, которая подсказывает ему, что делать.

– Оказывается, – клятвенно заверял мальчишка в Витлоке, – эта деревня построена ровно из тысячи затонувших кораблей, ни больше ни меньше.

Нордлор приобрел такую известность, что один из принцев в южных землях потратил две тысячи золотых крон[1]1
  Крона —общее название ряда западноевропейских монет с изображением короны на лицевой стороне (аверсе). – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть], чтобы построить его копию в стенах своего замка. Звалось это сооружение Литл-Нордлор[2]2
  То есть Малый Нордлор (англ. Little Nordlor).


[Закрыть], и принц категорически отказывался показывать его простым смертным.

Побывать в знаменитой северной деревне мечтали, конечно же, все, но на деле редко кто туда добирался. Снег был слишком глубоким, воздух – чересчур холодным, а дни – очень уж короткими и темными.

В Нордлоре так редко появлялись новые люди, что каждый вновь прибывший всегда вызывал большой переполох. Так было, когда леди Саммер уехала из южных мест и поселилась в переулке Уэйлбон. Или когда мистер Бьоркман сбежал из Скорбной гавани и выстроил башню из корабельных мачт на главной площади. Но больше всего шума своим появлением наделала прорицательница Фрейдис Спитс.

Первое предсказание прорицательницы

Прорицательница прибыла глубокой зимней ночью. Она приехала в экипаже – в одном из великолепнейших экипажей, которые когда-либо видел Север. Карета была украшена драгоценными камнями и резными позолоченными китами, а везли ее не два коня, как обычно, а четыре белых медведя. Чтобы избежать укусов этих свирепых хищников, предсказательница заковала их в золотые цепи и надела на них золотые намордники.

Белые медведи, звеня в ночи тяжелыми цепями, клонившими их к земле, с грохотом катили карету по булыжникам, которыми были вымощены улицы деревни. Несмотря на внушительный вид, звери оказались медлительными и неповоротливыми. Натянув поводья, прорицательница остановила карету под серебристо-зеленой вывеской, гласившей: «Затопленный угорь».

Эта таверна считалась самой популярной в Нордлоре. Когда-то, до того как его подняли со дна моря и приволокли в деревню, это был великолепный корабль под названием «Скользкий угорь». Однако это не уберегло его от столкновения с айсбергом, после чего он затонул в шестидесяти милях к северу от Ада рыбака. С тех пор прошло уже пятьдесят лет, но бывшее судно, похоже, по-прежнему находилось в бурных морских водах. С крыши таверны капала ледяная морская вода, о стойку бара бились волны, а когда дул сильный ветер, то можно было даже различить крики людей, пытавшихся удержаться над прибывающей водой.

– Это я, – говорил старик Эйрик всем подряд. – Это я. Тот, кто кричит: «О, боги морские, мы идем ко дну!»

Предсказательница судьбы слезла с экипажа и постучалась в дверь таверны. Не дождавшись ответа, она нахмурилась и распахнула ее сама.

– Узрите! – закричала прорицательница, входя в таверну. В ту ночь на Севере бушевала непогода, и вслед за ней внутрь ворвались дождь, град и мокрый снег. – Перед вами сама Фрейдис Спитс, знаменитая предсказательница судьбы с Севера! – она широко раскинула руки, и пятьдесят ракушек, свисавших с золотого посоха, который предсказательница перекинула через плечо, зашелестели, словно аплодируя. – Я не гадаю по чайным листьям на дне чашки, – сообщила она местным жителям, которые собрались спокойно провести вечер за стаканчиком-другим и теперь в раздражении уставились на нее. – Нет и еще раз нет. Такие предсказания никуда не годятся. И даже не смейте говорить мне о линиях на ладони. В них нет ни слова о будущем. В своих предсказаниях я доверяю только одному: раковинам, которые выносят на берег воды Великого Северного моря.

В таверне воцарилась тишина: посетители явно заинтересовались. Все знали, что подобные раковины хранят не только звуки океана: шум волн и голоса тюленей и китов, поющих глубокими ночами. Еще в них можно было услышать шепот – тихий шелест, рассказывающий о грядущих событиях. Но лишь очень немногие могли различить и понять этот звук. Поэтому к таким людям относились с огромным уважением.

– Все эти раковины у меня за спиной, – произнесла Фрейдис, – открыли мне великие тайны. Вот эта зеленая, – она развязала веревку, на которой держалась одна из ракушек, – предсказала гибель «Огромного морского окуня» за двадцать лет до того, как построили корабль. А вот эта, – Фрейдис отвязала ракушку, поблескивавшую оранжевым, – знала все о Великом пожаре в Скорбной гавани за три ночи перед тем, как была зажжена первая искра. А эта, – она указала на третью ракушку, – поведала мне, что огромный китобой «Икра» потонет около Ледяных земель во время своего первого плавания.

При этих словах тишину, воцарившуюся в таверне при появлении предсказательницы, нарушил громкий смех.

– «Икра» не затонула, обманщица! – крикнул один из мужчин. – Она пришвартовалась в нашей деревне не более двух недель назад.

– Именно так, – подтвердила Фрейдис. – Я рассказала команде об их участи – за плату, разумеется. Почему бы и нет? Поэтому они изменили курс, и тридцать человек остались живы. Если бы они меня не послушались, то пошли бы ко дну. А теперь, – быстро произнесла Фрейдис, пока ее снова не перебили, – у меня есть предсказание для одного человека из этой деревни, деревни Нордлор.

Мужчины в таверне переглянулись, гадая, о ком пойдет речь. Но прежде чем они успели сообразить, Фрейдис достала из складок своего плаща, сшитого из шкуры лося, пурпурную ракушку и подняла ее, показывая всем.

– Вот эта ракушка, – сообщила она, – знает кое-что о будущем. О том, что изменит жизнь человека по имени капитан Бритт.

Все взоры обратились к человеку, сидевшему в одиночестве в глубине таверны.

– Ты хочешь поведать о моем будущем? – негромко спросил он. Даже сидя, этот человек возвышался надо всеми собравшимися. У него были черная борода и обветренное лицо, не раз испытавшее на себе суровый характер Северного моря.

– Если ты капитан Бритт, то да, это предсказание для тебя, – ответила Фрейдис.

– Так что же? – уточнил мужчина. – Что говорит ракушка?

Фрейдис довольно хмыкнула:

– Предсказательнице судьбы надо как-то зарабатывать на жизнь. Так что сначала заплати за предсказание, а просто так я ничего не скажу.

– Сколько? – спросил капитан.

Фрейдис ненадолго задумалась. Обычно за предсказания такого рода она брала две серебряные монеты. Но предсказательница знала, что этот человек очень богат, ведь он – капитан и владелец самого большого китобойного судна в Нордлоре. Поэтому она решила взять с него больше.

– С тебя одна золотая крона.

На этот раз засмеялся мужчина.

– Ага, как же. Держи карман шире! – сказал он и вернулся к своему напитку.

– Уверен? – спросила Фрейдис. Она подошла ближе. – Не сомневаюсь, что ты будешь рад узнать о таком будущем.

То ли оттого, что он был азартным человеком, то ли из-за боязни, что его корабль может пойти ко дну следующим, капитан Бритт пошел на уступку.

– Пять серебряных монет, – произнес он. – И ни медяка больше.

– По рукам! – Фрейдис схватила протянутые деньги и проворно спрятала их в складках своего плаща. Затем она поднесла пурпурную раковину к уху и еще раз прослушала предсказание. Убедившись, что все верно, прорицательница произнесла услышанное так, чтобы слышали все посетители таверны:

ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ ШЕСТИ НИКЧЕМНЫХ ДОЧЕРЕЙ КАПИТАН БРИТТ С «ОТВАЖНОГО ЛЕОПАРДА» СТАНЕТ НАКОНЕЦ ГОРДЫМ ОТЦОМ РЕШИТЕЛЬНОГО И ХРАБРОГО СЫНА.

Праздник в «Затопленном угре»

Девять месяцев спустя

– Напитки за мой счет! – выкрикивал капитан Бритт снова и снова, пока в таверну «Затопленный угорь» прибывало все больше посетителей. С тех пор как он купил предсказание у прорицательницы, прошло девять месяцев, и теперь мужчина пригласил всю деревню отпраздновать скорое рождение сына.

– Нет, ты ничего не пропустил, – сказал он очередному гостю. «Может быть, следовало выбрать другое место для праздника, – думал капитан. – Не будет ли дурным предзнаменованием отмечать такое событие внутри затонувшего корабля?» Но было уже поздно. Его сын вот-вот появится на свет.

– Ну же, женщина, – ворчал капитан себе под нос. – Поторапливайся!

Счет в баре рос с каждой минутой. Наверное, зря он пригласил всю деревню. По крайней мере, капитан не торопился открывать бутылки дорогущего вина, он приберег их до появления своего сына: ему хотелось откупорить их ножом из китового уса так, чтобы брызги разлетелись по всей толпе.

Его жена продолжала кричать и стенать еще два часа. Она голосила так громко, что ее крики доносились из дома до таверны. Пиво лилось рекой. Толпа все росла. Музыка грохотала. Бармен дал глотнуть спиртного даже детям, и теперь дочери капитана еле держались на ногах, пошатываясь, словно шесть кеглей, которые вот-вот упадут. Тут до окон таверны долетел новый звук. Это был вопль повитухи.

Праздничный шум сразу умолк, и в здании воцарилась тишина. Спустя пять минут на пороге появилась женщина, которая явно волновалась. В руках у нее был маленький сверток.

– В чем дело? – спросил капитан, поспешив ей навстречу. – Что-то не так? Что-то случилось с моим сыном? О, боги морей и океанов! – взвыл он. – Он же не умер?

Женщина покачала головой:

– Нет, дело не в этом, капитан. Просто…

– Ну? – он шагнул ближе. – Не томи. Чего ты ждешь, женщина? Порадуй меня хорошей новостью.

– Ну… э-э… – женщина уставилась в пол. – Твоя жена родила девочку.

– Девочку? – его лицо вытянулось. – Нет, – он покачал головой, – не может быть. У меня уже есть шесть дочерей. Проверь еще раз.

Сильно сомневаясь, что что-то изменилось, женщина глянула на ребенка, которого держала в руках.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Но могу заверить тебя, капитан, что это девочка. Хорошенькая здоровенькая малышка.

– Но… – он перевел взгляд с ребенка на женщину. – У меня должен был родиться сын. Мне нужен только сын, – мужчина потянулся к ножу из китового уса. – Где она? – рявкнул он. – Где та проклятая предсказательница?

В таверне повисла напряженная тишина. Посетители оглядывались в поисках женщины в плаще из шкуры лося и с посохом, увешанном ракушками. Но из всех жителей деревни, собравшихся на праздник, предсказательница судьбы была одной из тех немногих, кто не пришел.

– Прочь с дороги, – рычал капитан, прокладывая путь к двери. – Я сверну ей шею! – кричал он. – Я выпотрошу ее, словно рыбу. Я изрублю ее на куски, как китовый жир. Ей конец, слышите? Считайте, что она мертва!

С этими словами капитан оставил свою новорожденную дочь и в бешенстве скрылся в ночи.

За два переулка от таверны «Затопленный угорь» в небольшом домике, срубленном из носовой части судна под названием «Маленький капитан», появлялся на свет еще один ребенок.

– У тебя отлично получается, Матильда, – говорил мужчина своей жене. – Просто великолепно.

Мужчина курил старую трубку, украшенную резными китами и рыбами, но она то и дело выпадала у него изо рта. Он нервничал. Никогда прежде ему не доводилось принимать роды. Но единственная повитуха в деревне была сейчас в доме капитана, поэтому все зависело только от него.

– Ты почти справилась, – сказал он жене с теплой улыбкой.

Она улыбнулась в ответ. Они хотели ребенка больше двадцати лет, и вот наконец их мечты сбывались. В отличие от капитана Бритта, им было все равно, кто появится – мальчик или девочка, лишь бы малыш оказался здоровым, счастливым и был любим своими родителями.

Прошло еще два часа. Матильда измучилась и ослабла, но благодаря поддержке своего мужа она не сдавалась. Наконец на исходе третьего часа Матильда родила. Дом погрузился в тишину.

– Харойльд, – спросила она, – это мальчик или девочка?

– Девочка, – печально ответил он.

Матильда засмеялась:

– Ты говорил, что тебе все равно, кто родится. Но я знала, что ты хотел сына. Мужчины всегда хотят сыновей.

– Дело не в этом, – произнес ее муж. – Она… – он медленно поднял малышку. Девочка не двигалась.

– Ох, Харойльд, – выдавила Матильда. – Только не это.

– Мне так жаль, Матильда, – завернув тельце ребенка в желтое одеяло, он подошел к жене.

– Какая красивая, – сказала Матильда.

– Она прекрасна, как северное сияние, – согласился Харойльд. Он нежно погладил холодную щечку малышки большим пальцем и слегка покачал ее. И хотя она уже была мертва, ему очень не хотелось отпускать свою единственную дочь.

Седьмая дочь капитана

Десять лет спустя

– Ага! – сказала Уна Бритт. – А вот и мой нож из китового уса.

Она наклонилась и подняла с земли длинную палку. У всех великих капитанов северных морей были ножи из китового уса. Так говорил ее отец. Свой он носил на поясе, крепко обмотанным веревкой, и доставал, только когда собирался нанести смертельный удар.

– Так, куда это подевался мой корабль? – оглядев гавань, Уна различила силуэт «Отважного леопарда», покачивавшегося на волнах. Судно принадлежало ее отцу, но сейчас она представляла, что оно – ее. – Пошли, Гилберт, – сказала девочка игрушечному коту, сидевшему у нее на плече. – Пора на борт. А то опоздаем на Великую охоту.

Однако Уна не сделала ни шагу в сторону корабля. Вместо этого, оставаясь на месте, она стала представлять, как садится на борт. Она вскарабкалась по воображаемой доске и посмотрела в морскую даль, представляя себя на месте своего отца, когда тот отправлялся на Великую охоту.

Во время Великой охоты по одному кораблю от каждого северного поселения выходили в сторону Ледяных земель: места настолько холодного, что если пробыть там достаточно долго, то море вокруг замерзнет и можно будет подняться на вершину мира. Каждая команда охотилась на кита. Если животное удавалось поймать, его разрубали на куски и везли обратно в деревню, где что только из него ни делали. Мясо и китовый жир шли в пищу. Зимой одна миска похлебки из такого жира давала взрослому человеку сил на неделю. Китовая ворвань и воск жировых тканей использовались в лампах и свечах, которые горели ровно и ярко всю ночь. А китовый ус отправляли на юг, где из него делали корсеты и зонты для жительниц южных земель.

Великая охота была очень опасным занятием: во время каждого такого рейса одно из десяти судов обязательно тонуло, и только половине экипажей удавалось поймать китов. Но, несмотря на то что шанс потерпеть неудачу был очень высок, отец Уны неизменно возвращался с добычей, год за годом. Это был рекорд, побить который больше никто не смог.

– Эй, Гилберт, – крикнула Уна своему вязаному коту. В северных морях при каждом корабле жил кот. Никто не знал, откуда они берутся, но в какой-то момент между составлением планов и установкой руля кот обязательно появлялся на палубе и оставался на судне, пока оно не прекращало свое плавание.

Уна слышала одну южную поговорку: «Капитан идет ко дну вместе с кораблем»1. Но здесь, на Севере, в море тонул кот, а капитан первым садился в шлюпку.

– Эй! – снова крикнула девочка. – Кит! Я вижу кита. Мы должны пойти за ним. Но не шуми, – предупредила она игрушечного кота. – Мы же не хотим, чтобы зверь разозлился.

Уна присела и поползла по черному песку, покрывавшему побережье Нордлора. Она уже почти поймала воображаемое животное, но тут кто-то наступил на конец ее палки и разломил ее надвое.

– Ой! – раздался голос, в котором, однако, не было ни капли сожаления.

Мысли Уны неохотно вернулись из Ледяных земель обратно в деревню Нордлор. Она подняла глаза, и сердце у нее упало. Перед ней стояли шесть ее сестер: Ина, Берит, Сиссель, Трин и двойняшки, Онка и Плонка.

Уна отбросила сломанную палку и поднялась.

– Что вы здесь делаете?

Ее сестры никогда не выходили на берег. Именно поэтому Уна проводила тут почти все свое время.

– Мы пришли за тобой, – сказала Ина. – Мама с папой приглашают нас на ланч.

– И мне тоже можно пойти? – спросила Уна. Она не верила своим ушам. Обычно, когда ее семья выходила куда-то на ланч, ее заставляли сидеть дома в одиночестве.

– Наверное, они хотят сказать нам что-то важное, и нужно, чтобы все мы при этом присутствовали.

Уна стряхнула черный песок со своей одежды. Она уже хотела уйти, когда одна из сестер заметила игрушечного кота, торчавшего из кармана Уны.

– А это что? – сердито спросила Берит.

– Это морской кот, – ответила Уна. – Его зовут Гилберт.

– Как по мне, так это просто старый сухопутный кот.

– Вовсе нет. Посмотри на его глаза. Они голубые, и в них плещутся волны.

– Где ты вообще его взяла? – спросила Сиссель.

– Могу поспорить, что она достала его из мусорного ведра, – сказала Онка. – Из очень большого вонючего мусорного ведра.

– Или сделала сама, – поддержала ее со смешком Плонка. – Тогда понятно, почему он так плохо сшит.

– Гилберт хорошо сшит, – возразила Уна. – Он идеальный.

– Правда? – спросила Берит. – Дай-ка взглянуть.

И прежде чем Уна успела отступить, Берит схватила Гилберта и вырвала его из ее рук. Потом она оторвала ему одно ухо.

– Перестань! Ты порвешь его, – воскликнула Уна.

Она попыталась схватить кота, но Онка с Плонкой помешали ей сделать это.

– Если бы он был хорошо сшит, то так легко не порвался бы.

В подтверждение своих слов Берит оторвала Гилберту хвост, а потом зубами отодрала глаза. Выплюнув их на землю, она втоптала их в песок.

– Ну вот, – заметила Берит, – так-то лучше.

– Ты жирная зубатка! – закричала на нее Уна. – Склизкий угорь! – Она вырвалась из рук двойняшек, схватила камень и швырнула его в голову Берит. – Отдай его! Отдай его сейчас же, иначе я… я…

– Иначе что? – поддразнила ее Берит. – Пожалуешься маме с папой?

Все сестры захохотали, кроме самой младшей из них, Трин. Похоже, она хотела, чтобы остальные сестры перестали мучить Уну, но слишком сильно испугалась и не могла заступиться за нее.

– Им плевать на тебя, – продолжила Берит. – Так всегда было и будет. Вместо тебя должен был родиться мальчик, а не очередная глупая девчонка.

– Неправда! – закричала Уна. – Вы все просто сборище… сборище лживых неуклюжих моржей!

Эти слова задели сестер за живое. Они хорошо знали, что из-за своей сероватой кожи и выступающих вперед зубов действительно походили на моржей. И только Уне повезло с внешностью. Она была нежной и изящной, словно первые полевые цветы, распускавшиеся весной.

– Как ты смеешь! – взвизгнула Берит. – Мама же говорила тебе, чтобы ты нас так не называла.

– Да, – поддакнули остальные пять девочек. – Никогда!

– Ну а я назвала. И не возьму свои слова обратно, пока ты не отдашь мне Гилберта.

– Отлично, – произнесла Берит. – Забирай своего Гилберта, – она размахнулась и бросила игрушечного кота в бухту. – Пожалуйста, – сказала она с ухмылкой, – он весь в твоем распоряжении.

– Ты опоздала, – произнес отец Уны, когда она встретилась со своей семьей около «Ржавого якоря», одной из пяти таверн Нордлора. Когда-то их было шесть, но в тот день, когда родилась Уна, «Затопленный угорь» загадочным образом сгорел дотла. В поджоге многие подозревали ее отца, ведь той ночью он пришел в настоящее бешенство. Но поскольку никаких доказательств не было, преступление так и осталось нераскрытым.

– Прости, – извинилась Уна. Она потратила полчаса, пытаясь выловить Гилберта из воды. Однако ее спасательная операция провалилась, и вязаный кот теперь навсегда затерялся на дне Нордлорской гавани.

– Как всегда, – пробормотал ее отец. Он развернулся и вошел в таверну.

– Раньше этот корабль назывался «Золотой якорь», – объяснила Уна сестрам, когда они последовали внутрь за отцом. – Но потом он потонул во время бури. Один член команды погиб, но остальные двадцать были спасены.

– Нам все равно, – хором откликнулись пять старших сестер Уны. Трин хотела сказать что-то другое, но прежде чем она успела открыть рот, старшие сестры схватили ее и ввалились в таверну. Когда дело касалось еды, они становились на удивление проворными.

Уна вздохнула и вошла внутрь за сестрами. Она многое знала о кораблях, по крайней мере о затонувших. У нее была целая книга о них. Но с судном ее отца дела обстояли совсем по-другому. Он никогда не разрешал ни одной из своих дочерей подниматься на борт, несмотря на то что оставался единственным владельцем и капитаном «Отважного леопарда». Сестер Уны это нисколько не огорчало, зато сама она просто мечтала оказаться на корабле своего отца. Не обязательно было плыть куда-то. Ей просто хотелось узнать, каково это – стоять на деревянной палубе, глядеть через леерные ограждения и представлять, как корабль идет по волнам. Но Уна знала, что отец никогда не позволит ей этого. Он часто любил повторять: «Женщине не место на корабле».

Бритты сели за стол с видом на Нордлорскую гавань. Как только они разместились, к ним подошел человек, чтобы принять заказ.

– Доброе утро всем! – произнес он, кивнув в знак приветствия. Он носил капитанскую фуражку с пришитым спереди золотым якорем. Сама фуражка истрепалась и выцвела, но якорь по-прежнему сиял. Этого человека звали Арвид, и он был бывшим хозяином корабля. – Что вам принести?

Пока ее семья изучала меню, Уна огляделась вокруг. Она уже бывала в «Ржавом якоре», но сегодня заметила кое-что новенькое.

– У вас чучело кошки, – девочка кивнула в самый дальний угол таверны, где на бронзовом пьедестале застыла полосатая рыжая кошка с длинными усами.

– А, старенькая госпожа Блубел, – с нежностью произнес Арвид. – Пошла ко дну вместе с кораблем и с ним же была поднята. Единственная, кого мы тогда потеряли. Ее шерсть вся обросла ракушками, и от нее воняет, как из самых мрачных и темных глубин моря. Я мыл ее раз восемьсот с мылом и все такое. Но так и не смог избавиться от этого проклятого запаха. Какое-то время она была у меня на кухне, но вонь от нее проникала в еду. А ведь при жизни кошка пахла очень приятно, это уж точно. – На лице бывшего капитана заиграла улыбка. – На рассвете – как розы, а в сумерках – как пирог с рыбой. Ей бы здесь понравилось. – В глазах Арвида заблестели слезы. – Я назвал пирог в ее честь. Она очень их любила: с окунем, с тюлениной, с китовым мясом. Ей нравились любые. Достаточно было просто раскатать тесто, положить внутрь подливку и закрыть пирог сверху, как она тут же съедала его.

– Довольно болтать об этих проклятых кошках, – сказал отец Уны. – Давайте заказывать еду.

– Но разве ты не любишь своего кота? – спросила Уна. Она бы все отдала за собственного настоящего котика, пусть даже и сухопутного.

– Ты о Барнакле? – уточнил отец. – Да я бы выбросил его за борт уже давным-давно, но этого проходимца так просто не поймаешь.

– На вашем месте я бы не стал этого делать, капитан Бритт, – заметил Арвид. – Я еще не слышал о корабле без кота. Это очень плохая примета. Может навлечь проклятие на все судно.

– Что-то присутствие кошки не сильно помогло твоему кораблю, когда он тонул. А теперь… – капитан заглянул в меню, – я буду стейк из оленя и немного капусты.

Когда подошла очередь Уны делать заказ, она сказала:

– А мне, пожалуйста, пирог госпожи Блубел.

Уна уже почти доела свой пирог, когда родители раскрыли причину, по которой собрали их за столом.

– Как вы знаете, – произнесла мама, – через несколько месяцев ваш отец отправляется на Великую охоту далеко в Северное море. В этом году и мы устроим себе приключение.

При слове «приключение» – слове, которое никогда прежде не слетало с губ ее матери, – лицо Уны просияло.

– Мы тоже поедем на север? – она не верила своим ушам. Неужели сбудется одно из ее самых сокровенных желаний?

Сестры в ужасе отшатнулись от стола.

– Это же неправда, мама? – спросила Ина. – Ты же не заставишь нас ехать туда? Ведь нет же?

– Пожалуйста, только не это. Не надо, – стала умолять Берит. – Там ужасно холодно, и море такое мокрое.

– Я не поеду. Нет. Просто не поеду, мама, – заявила Сиссель.

– Мы провоняемся рыбой, – сморщила нос Трин.

– Мы умрем! – зарыдали Онка с Плонкой и театрально воздели руки к небу. – Мы все умрем, если отправимся туда.

– Успокойтесь, девочки. Успокойтесь, – заговорила миссис Бритт. – Разумеется, мы не поедем на север, – она бросила косой взгляд в сторону младшей дочери. – Мы бы никогда так с вами не поступили.

Сестры разрыдались от облегчения, залив слезами весь пол, так что Арвиду пришлось оставить других посетителей и сходить за шваброй, чтобы навести порядок.

– А куда тогда мы поедем? – спросила Уна, когда пол был протерт.

– Когда ваш отец поплывет бороздить просторы Севера, – ответила мама, – мы с вами отправимся в южные края.

Уне показалось, что ее сейчас стошнит. Эта поездка совсем не походила на приключение, скорее, это был сплошной кошмар. На Юге никогда не происходило ничего интересного.

– Что мне там делать? – спросила Уна.

– Что за вопрос! Вы все выйдете замуж, – произнес капитан.

– Об этом мечтает каждая девочка, – добавила мать. И в ее голубых глазах заблестели слезы радости.

– Замуж? – у Уны отвисла челюсть. – Но мне только десять.

– Почти одиннадцать, – поправил ее отец. – Там в этом возрасте девочки уже могут выходить замуж.

– И никто не ожидает от тебя детей, по крайней мере, в ближайшие два года, – добавила мать.

– Детей? – челюсть Уны отвисла еще ниже. – Но я не хочу детей. Я хочу кота.

– Можешь взять моего, – пробурчал мистер Бритт.

– О, перестань, – сказала мама. – Не говори так. Каждая девочка хочет быть любящей женой и заботливой матерью.

Шесть голов за столом согласно кивнули. Седьмая же осталась неподвижной.

– Но это нечестно, – заметила Уна. – Я не хочу ехать с сестрами. Пожалуйста, папа, – она повернулась к капитану, – можно остаться с тобой?

Он покачал головой:

– Там, куда я поплыву, девушкам не место.

– Но… но…

Сестры Уны за столом засмеялись.

– Почему ты хочешь остаться, – спросила Ина, – ведь на Юге гораздо лучше?

– Там теплее, – сказала Берит.

– Там полно красивых парней, от которых не воняет рыбой, – добавила Сиссель.

– Улицы немокрые, – заявила Трин.

– Там в каждом городе принцы, – взвизгнула Онка.

– К тому же, – добавила Плонка, – целыми днями светит солнце и никогда не темнеет, даже ночью.

– Кроме того, – произнесла мама Уны, – зачем тебе оставаться? У тебя здесь даже друзей нет.

– Да, – поддакнула Ина. – Никто здесь тебя не любит, даже мы, а мы твоя семья.

Уна хотела бы возразить Ине с матерью, но, к сожалению, они говорили правду. Она никому не нравилась, и никто ее не любил. У нее не было друзей, и даже в своей родной семье девочка чувствовала себя чужой. Еще больше, чем отправиться в северное путешествие, ей хотелось, чтобы ее любили, особенно отец. Уна долго размышляла над тем, почему ей так важна его любовь. Наверное, потому что она им восхищалась. Ему все удавалось. К тому же отец был смелым человеком и у него был свой корабль. Уне казалось, что если бы она тоже обладала всеми этими качествами, то заслужила бы его любовь.

* * *

Фрейдис не понимала, отчего девочка выглядит такой печальной. Если бы это она ела свежий пирог прямо из духовки, то была бы счастлива. При мысли о пироге предсказательница облизнулась. В прежние времена она могла бы купить сотню таких же. Теперь же у нее не было денег даже на один. Уже третий год подряд Фрейдис питалась исключительно объедками. До этого проклятого предсказания – единственного, в котором она ошиблась, – предсказательница жила как королева.

Фрейдис отошла от окна и покачала головой. После того предсказания капитан Бритт хотел привязать ее к мачте своего корабля, отвезти в Ледяные края и сбросить в море. И это была не пустая угроза. Ракушка нашептала ей то же самое не более чем за четыре часа до рождения Уны Бритт. Поэтому она и не пришла на праздник в «Затопленный угорь».

«Всего лишь одно неверное слово», – думала Фрейдис, удаляясь от «Ржавого якоря». Всего одно: мальчик вместо девочки. Во всем остальном она оказалась совершенно права, так ведь? Миссис Бритт действительно родила ребенка, который вырос решительным и храбрым. Другие шесть дочерей уж точно никуда не годились. И самое главное, Фрейдис предсказала беременность жены капитана за три месяца до того, как это стало очевидно!

Но нет. Все в Нордлоре помнили только о том, что она предрекла рождение мальчика. Одно слово разрушило ее блестящую тридцатилетнюю карьеру. Слухи быстро распространились. В тот вечер, когда родилась Уна Бритт, в небо поднялись восемьдесят морских дроздов. Они разлетелись по разным деревням, неся одно и то же послание: «Фрейдис Спитс – обманщица».