Текст книги "Огонь"

Сейчас мать на коленях стоит возле одной из своих цветущих клумб. Рядом с ней корзина с садовым инвентарем. Мать, как всегда, фанатично борется с сорняками.

– Ма-ма! – вопит Лотта, прыгая на гигантском батуте. – Ма-ма! Я хо-чу е-есть!

– Возьми на кухне йогурт и хлопья! – отзывается мать, с трудом вырывая из земли очередной сорняк.

– Не-е хо-чу хло-пья! Хо-чу бли-и-ны! – кричит шестилетний Расмус, шлепаясь на батут рядом с восьмилетней сестрой.

Со вздохом мать снимает рабочие перчатки и бросает их в корзину с инвентарем.

– Значит, хлопья не хотите? Ну что ж, будут вам «бли-и-ны», – говорит мама, и дети издают торжествующий вопль.

– У-ра! У-ра! – скандируют они, продолжая прыгать как заведенные, и их длинные светлые волосы прыгают вверх-вниз в такт движениям.

– Обжоры вы мои ненаглядные! – смеется мама и поднимается с колен.

Ида старается подавить раздражение. Она понимает, что это глупо, но не может ничего с собой поделать. Когда она была маленькой, мама не бегала по ее первому требованию на кухню жарить блинчики.

И кстати, Ида в этом возрасте уже не шепелявила.

– Почему не идешь на озеро? – спрашивает мама, когда Ида проходит мимо нее.

– Тебя жду.

– Ты же видишь, у меня сегодня очень много дел.

Мать снимает сандалии, поднимается на крыльцо и легкими шагами проходит по белым крашеным доскам пола. Ида идет следом за ней в кухню:

– Ты сказала, мы поедем на озеро на машине и ты дашь мне поводить.

– Да, мы говорили об этом, но я ничего не обещала.

Мать достает белую банку из выкрашенного в белый цвет кухонного шкафа. Ставит банку на столешницу из белого мрамора, над которой висят два панно с надписями на белом фоне: «HOPE» и «LOVE»[4]4
  «Надежда» и «Любовь» (англ.).


[Закрыть]. Мама – хозяйка дизайнерского бутика в Бурленге, и их дом напоминает иллюстрации из маминого рекламного каталога.

– Нет, ты обещала, – возражает Ида и слышит, что ее голос звучит так же капризно, как у Лотты и Расмуса.

– Съездим в другой раз, – говорит мама и достает из холодильника яйца и молоко.

– Мы совсем не упражняемся! Юлия и Фелисия получат права раньше меня!

– Не переживай, не получат! У них нет твоей настойчивости и самодисциплины.

Мама с улыбкой поворачивается к Иде:

– Ты вся в меня.

Злость Иды моментально улетучивается. Юлия и Фелисия постоянно жалуются на своих матерей, а для Иды мать – образец и пример для подражания. Карина Хольмстрём прекрасно выглядит и умеет себя держать, хотя никогда не молодится и не навязывается Идиным приятелям в друзья.

– Тебя, наверно, Эрик уже заждался? – спрашивает мать.

– Наверно.

– Что же ты здесь маешься, иди погуляй!

Мать включает радио, и из встроенных динамиков начинает литься старая песня про лето. Мать берет венчик и начинает взбивать тесто с той же энергией, с какой только что выдирала сорняки.

Ида выходит в сад, берет велосипед и идет к воротам. Проходя мимо брата и сестры, она говорит:

– От батута бывает недержание мочи.

– А что это такое? – спрашивает Лотта.

– Скоро узнаешь, – отвечает Ида.

* * *

Ванесса просыпается от крика Мелвина.

Она садится в кровати, головная боль перекатывается от одного виска к другому. Жалюзи опущены, в комнате полумрак.

Ванесса встает и краем глаза видит себя в большом, прислоненном к стене зеркале.

Глаза красные, тушь размазана по потному лицу. Во рту пересохло, язык покрыт толстым противным налетом. Сальные волосы торчат в разные стороны, и отросшие корни выглядят сейчас особенно неопрятно. И почему-то очень болит большой палец правой ноги.

Ванесса берет со стула халат и включает радио. Истерический шлягер заполняет пространство комнаты. В памяти проносятся несвязные картинки прошлой ночи. Вот они играют в «Правду или действие», и Ванессе приходится целовать Эвелину. Вот Мишель рыдает на кухне из-за Мехмета. Вот Ванесса и Вилле занимаются сексом на теннисном столе. Тут Ванесса вспоминает, почему у нее болит палец на ноге. Вернувшись ночью домой, она споткнулась в темной прихожей о пылесос.

Ванесса проводит рукой по голове, взъерошивая волосы. Глубоко вздыхает и выходит в кухню.

Мама и Никке пьют кофе за столом. Младший брат Ванессы, Мелвин, лежит на полу голый. Его лицо свекольного цвета, значит, он опять закатывал истерику. Рядом с Мелвином растянулся Фрассе и тяжело дышит, язык овчарки свисает чуть не до пола.

– Доброе утро, – говорит Ванесса.

Никке поднимает глаза от газеты и делает глоток кофе. Ванессе кажется, что она угадывает на его губах издевательскую усмешку.

– Конечно, если это можно назвать утром, – отвечает он.

Ванесса бросает взгляд на часы. Еще нет и половины одиннадцатого.

– Плохо выглядишь, – говорит Никке.

– Невозможно спать в такую жару.

Никке ставит чашку на стол. Да, он определенно над ней издевается. Неужели он слышал, как она споткнулась ночью о пылесос? Да нет! В эту неделю у Никке ночные дежурства. Он вернулся домой только пару часов назад.

С тех пор как Ванесса вернулась жить домой, она и Никке заключили негласное перемирие. Но прежняя ненависть пролегла между ними как минное поле, по которому они передвигаются осторожно, ни на минуту не спуская глаз с противника. Ванесса делает вид, что прислушивается к требованиям мамы и Никке, а Никке делает вид, что верит этому. Но Ванесса знает: он только и ждет, чтобы поставить ее на место. Проклятый коп!

Мелвин всхлипывает, как будто желая напомнить о себе.

– Что с ним? – спрашивает Ванесса.

– Не хочет одеваться, – вздыхает мама, поглаживая плечо с татуировкой, на которой изображена змея, глотающая собственный хвост. – И я его понимаю. Я бы тоже с удовольствием ходила в такую жару голой.

– Я не против, – ухмыльнулся Никке.

Мама смущенно хихикнула. Ванесса закатила глаза.

– Что будешь сегодня делать? – спросила мама.

– Пойду на озеро с Мишель и Эвелиной.

– А Вилле с вами не пойдет? – спросил Никке.

– Вилле тоже пойдет, – с улыбкой ответила Ванесса, думая про себя: «Чертов лузер, чтоб тебе сдохнуть!» Вслух она сказала: «Я пошла в душ».

Ванесса долго стояла под прохладной струей, чистила зубы, мыла лицо ледяной водой. Приняла две таблетки от головной боли. Правда, стоило ей вернуться к себе в комнату, как она снова начала потеть. Но с макияжем она теперь хотя бы была похожа на человека.

Вилле прислал эсэмэску. Написал, что они выехали и скоро будут. Ванесса натянула бирюзовое бикини, футболку и джинсовые шорты. Засунула полотенце, подушку и книжку в пляжную сумку.

Потом вышла на кухню и наполнила бутылку водой.

– Я ухожу, – сообщила она.

– Без завтрака? – спросила мама.

– Я не успею позавтракать. Мишель возьмет бутеры.

– Может, меня с собой пригласите? За компанию?

Эту дурацкую шутку мама повторяла изо дня в день. Ванессу уже от нее тошнило. Но ответить маме она не успела. Пляжная сумка перевернулась, книжка выпала.

– Бах! – сказал Мелвин и рассмеялся.

– Что читаешь? – спросила мама.

Ванесса быстро подняла книжку и хотела убрать ее в сумку.

– «Во время чумы»? Господи боже мой! Зачем ты это читаешь?! Мало тебе в жизни страданий и смерти!

– Я взяла ее в твоем книжном шкафу.

– Это твоя книжка, Яннике! – засмеялся Никке.

– Читать такие книжки – значит замусоривать свой мозг. Разрушать его. Давно нужно разобраться в шкафу и выкинуть лишнее. Такие книги даже дома держать вредно!

Ванесса вздохнула. Мама ходила на очередные курсы и в сотый раз думала, что нашла смысл жизни. Теперь ее гуру была Хелена Мальмгрен, которая, уйдя из церкви, теперь вела группу психологической помощи.

– Каждый из нас несет ответственность за ту энергию, которую он впускает в свою жизнь, – продолжала мама. – Каждый выбирает – поддержать добрые или злые силы в универсуме. Если думать позитивно, большинство проблем решатся сами собой. А у того, кто настроен негативно, редко что-то получается.

Ванесса медленно начинала закипать. Ее бесили эти пустые рассуждения.

– То есть, по-твоему, если человек болен или у него проблемы, он сам в этом виноват? Дети в Африке умирают от голода потому, что поддержали злые силы в универсуме? Или в разных странах действуют разные правила?

Вид у мамы сделался недовольный.

– Я не это имела в виду, – сказала она, как всегда избегая объяснений.

Ванесса наклоняется и щекочет мягкий живот Мелвина, пока брат не начинает икать от смеха.

– До свиданья! – говорит Ванесса и уходит.

– Привет Вилле! – кричит ей вслед Никке.

Машина Вилле уже стоит с работающим двигателем на автобусной остановке. Ванесса плюхается на переднее сиденье и захлопывает дверь.

– Привет! – говорит Вилле, чмокает ее в щеку и отъезжает.

– Черт, ну и дали мы вчера… – вздыхает на заднем сиденье Мишель.

– Я ничего не помню! – хихикает Эвелина.

– Да ладно, помнишь, только признаваться не хочешь! – говорит Ванесса, глядя в заднее зеркало и многозначительно облизывая губы.

Все смеются. Ванесса откидывается назад в кресле и вытягивает руку в окно – встречный ветер бьется в ее раскрытую ладонь.

– Давай проедем мимо гриля, я не успела позавтракать, – говорит Ванесса Вилле.

– Давай, но сначала захватим Юнте и Лаки.

– Куда же мы их посадим? Один Лаки – как три человека.

– Девочки сядут к ним на колени.

Мишель и Эвелина начинают громко протестовать.

– Загляни в бардачок, – говорит Вилле.

Ванесса видит, что он улыбается. Она открывает крышку бардачка. Там лежит маленький белый мишка, в лапах у него большое шелковое сердце с надписью: «Лучшей в мире девушке».

– Спасибо, – говорит Ванесса.

Мишка такой смешной и милый, Ванесса растрогана.

– Ой! Какой симпатяшка! – пищит Эвелина.

– А мне Мехмет никогда ничего не дарит, – канючит Мишель.

Они выезжают на шоссе, Вилле выжимает газ.

– Я тебя люблю, – говорит он, повернувшись к Ванессе.

– И я тебя, – отвечает Ванесса, трогает на пальце кольцо – подарок Вилле, и думает, что очень-очень сильно любит его.

* * *

– Господи, ну сколько можно?! – думает Ида, открывая крышку тюбика и выдавливая на ладонь крем для загара.

Мазать все тело кремом – ужасно нудно и долго. Причем после каждого купания процедуру приходится повторять. А если не купаться – потеешь, и крем все равно сходит.

Вот бы подул ветер, набежали облака и пошел дождь! В душном неподвижном воздухе висят звуки. Крики детей, играющих в озере. Болтовня Юлии и Фелисии. Дурацкий хип-хоп, который Робин и Эрик включили через раздолбанный усилитель.

Ида берет защитную помаду. И, нанося на губы белую густую массу, вспоминает эктоплазму, которая появляется у нее на губах в состоянии транса. Раздраженно отогнав эту мысль, Ида ложится на полотенце и пытается расслабиться. Но скользкое от крема тело зудит, хочется умыться. А тут еще Эрик придвигается ближе и прижимается к ней потными ляжками.

– Отвянь, чего пристал?! – рявкает Ида.

Юлия и Фелисия замолкают, и Ида, даже не глядя на них, знает, что они сейчас испуганно переглядываются.

– У тебя что – месячные? – бурчит Эрик, однако отодвигается в сторону.

Юлия и Фелисия возобновляют прерванный разговор: сегодня последний день каникул, как жалко, и как бесчеловечно заставлять детей ходить в школу в такую жару. Потом Юлия говорит, что видела, как директриса, Адриана Лопес, заходила в «Галерее» в один прикольный магазин.

Ида старается не слушать. Не думать про директрису с ужасным шрамом во всю грудь. Сев на полотенце, Ида тянется за бутылкой, липкими от крема руками откручивает крышку и пьет. Вода согрелась и на вкус отдает пластмассой. Господи, как всё противно!

Она украдкой разглядывает своих друзей. Юлия говорит без умолку, то и дело поправляя футболку, одетую поверх купальника. Фелисия вроде слушает подругу, но на самом деле думает о Робине, который об этом и не подозревает. Он, похоже, единственный не знает, что Фелисия к нему не равнодушна.

– Интересно, сколько психов покончат с собой в этом году, – говорит он, остальные смеются. Фелисия громче всех.

Ида подносит ко рту бутылку, чтобы скрыть гримасу. Она старается не думать о так называемых самоубийствах Элиаса и Ребекки. А ей без конца напоминают про ее принадлежность к Избранным и про всё, что случилось в прошлом году!

– Скоро в гимназии учеников не останется! – говорит Фелисия Робину, но он ее не слышит. Он резко бьет Эрика в грудь.

Эрик вскакивает:

– Ты чего?!

И замолкает, увидев то же, что и Робин.

Иде не нужно оглядываться, она и так знает: на пляже появилась Ванесса Даль. Ее мощная энергетика, так хорошо знакомая Иде по их совместным магическим опытам, ощущается даже на расстоянии, и, будь Ида менее рассеянна, она бы и раньше заметила приближение Ванессы.

Ида обернулась. Ванесса появилась в сопровождении своей странной компании.

– Говорят, она трахается с ними по очереди. И с этим жирным тоже.

Ида и Юлия фыркают. Но парни их не поддерживают. Они во все глаза смотрят на Ванессу, пока та, нагнувшись, расстилает на песке полотенце. У Ванессы тонюсенькое бикини. И потрясающий загар, какого никогда не добиться Иде.

– Классный причесон, – говорит Ида Ванессе, указывая на ее растрепанные мелированные волосы с отросшими каштановыми корнями. Сказав это, Ида убирает за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос натурального золотистого цвета и чувствует себя уже гораздо лучше.

Ванесса оборачивается, как будто чтобы поздороваться с Идой.

Но ничего не говорит. А просто ложится на полотенце. Ида облегченно переводит дыхание. Пяти Избранницам больше не нужно скрывать, что они знакомы друг с другом. Демоны и так знают их имена. Но если бы знакомые в Энгельсфорсе узнали, что у Иды и Ванессы есть что-то общее, Ида сгорела бы со стыда.

Парень, с которым пришла Ванесса, ложится рядом с ней на полотенце, и уже через полсекунды они начинают друг друга лапать.

Ида косится на Эрика. Ей хочется крикнуть, чтобы он перестал таращиться на Ванессу, но сделать это – значит проявить слабость.

Вместо этого Ида, склонив голову набок, неотрывно смотрит на темную макушку Эрика, пока тот наконец не замечает ее взгляда.

– Ты чего? – раздраженно спрашивает он.

Похоже, ему нисколечко не стыдно того, что он так пялится на Ванессу. Ида старается говорить как можно спокойнее:

– Странно, как я этого раньше не замечала, – говорит она.

– Чего?

– Да так, пустяки, – отвечает Ида и отворачивается.

– Нет уж, говори, раз начала!

Ида снова поворачивается к нему. Улыбается:

– Ничего, просто на солнце хорошо видно, что ты начинаешь лысеть.

Робин начинает ржать, Юлия и Фелисия тоже заходятся смехом.

– Не ври, – говорит Эрик, и его глаза темнеют.

– Да ладно, не расстраивайся. Лысина появится не сразу, через несколько лет. Пока это видно только при ярком свете.

Робин хватает Эрика за волосы:

– Давай проверим, хорошо держатся?

Эрик бьет Робина по руке и со злостью смотрит на Иду.

Она удивленно поднимает брови:

– Ты что – рассердился? Я тут ни при чем, ты сам спросил.

Тут Иде приходит эсэмэска, одновременно слышится звяканье телефона в другой сумке, и Ванесса достает свой мобильный.

В животе у Иды холодеет. Это не случайность.

Она выхватывает из сумки мобильный. Ее пальцы оставляют на экране жирные белые полосы.

Сообщение от Мину. Ида читает его, чувствуя на себе взгляд Ванессы.

Ида удаляет сообщение, встает и идет к воде.

– Ты купаться? – кричит Фелисия.

– А ты как думаешь?

Она пробирается среди громко горланящих детей и их не менее громкоголосых, чересчур заботливых родителей.

Теплая вода касается ее ног. Ида идет дальше, ныряет и плывет до тех пор, пока не достигает места, где со дна бьют холодные ключи. Она плавает долго, и в голове ее пульсирует одна мысль:

Я не хочу. Я не хочу. Я не хочу.

Но она знает, что идти надо. И она пойдет ночью на кладбище вместе с остальными девочками. Плевать ей на могилу с именем Николауса, но она должна сдержать слово, данное Книге Узоров.

5

На ужин был салат «Мимоза» и фрикадельки, которые мама Анны-Карин разморозила и разогрела в микроволновке. Поужинали, как обычно, перед телевизором. Мама Анны-Карин пыталась так делать и раньше, когда они жили на ферме. Но дедушка настаивал, что есть нужно за столом.

Анна-Карин и мама ели молча. По телевизору рассказывали про миллионера, который долго притворялся бедняком. А потом раскрыл свою тайну и пожертвовал деньги нищим, которые от такого счастья заплакали. Анна-Карин почувствовала, что ее начинает подташнивать. То ли от программы, то ли от салата, которого она съела слишком много, хотя он был совсем невкусным.

– Спасибо, – сказала Анна-Карин, вставая с дивана.

– На здоровье, – с отсутствующим видом ответила мама и зажгла сигарету.

Взгляд ее не отрывался от экрана.

Анна-Карин пошла в свою комнату и включила компьютер. Котенок Пеппар нежился у нее на коленях, а она искала в Интернете информацию о мертвых лесах, но не нашла ничего похожего на то, что она видела сегодня. Тогда Анна-Карин переключилась на поиск учебных заведений, в которых можно получить ветеринарное образование. Закончится этот год. Потом еще один. И она уедет из Энгельсфорса. Если до этого не произойдет апокалипсис.

Анна-Карин смотрит на часы – пора идти к Николаусу. Она попросила Николауса подвезти ее до кладбища, но на самом деле просто хотела удостовериться, что у него все в порядке и находка Линнеи его не слишком огорчила.

Когда Анна-Карин на цыпочках вышла в гостиную, телевизор был все еще включен, мама на боку лежала на диване и тихо похрапывала. Анна-Карин взяла пепельницу, тихо прокралась в кухню и смыла окурки в воду.

Выйдя из подъезда, Анна-Карин посмотрела на дом напротив, где раньше была библиотека. Теперь библиотеку закрыли, а дом все лето ремонтировали – его большие окна до сих пор затянуты коричневой бумагой, из-под которой на улицу пробивается свет.

– Интересно, что там теперь будет? – думает Анна-Карин. И заранее жалеет владельцев. Им не продержаться больше года.

Анна-Карин идет по центральным улицам.

Поздний вечер понедельника. Город, как обычно, пуст. Кое-где в окнах светится голубой квадрат телевизора. Августовская луна похожа на жирный желтый круг сыра. На улице душно, и неизвестно, когда спадет эта жара.

Анна-Карин пересекает площадь и, повернув на улицу Гнейсгатан, останавливается перед трехэтажным домом с зеленым фасадом.

Дверь открывается легко, без усилий. Анна-Карин заходит в подъезд, останавливается перед единственной дверью на первом этаже и звонит.

– Добрый вечер, – говорит Николаус, открывая.

Анна-Карин не видела его уже неделю. За это время он успел загореть. На загорелом лице ярко выделяются васильковые глаза. Николаус одет в брюки и рубашку, но его волосы слегка взъерошены.

В общем, выглядит он классно.

«Вот бы мама встретила такого, как он», – думает Анна-Карин.

– Извините, я не вовремя? – спрашивает она.

– Ты всегда вовремя, – отвечает Николаус, пропуская ее в квартиру.

Первое, что видит Анна-Карин, это папоротник. За исключением старой карты города и красивого серебряного креста на стене, в квартире Николауса нет никакого убранства. Ни ковров, ни занавесок, ни скатерти на обшарпанном столе, ни книг в шкафу. Но на подоконнике стоит папоротник в пластмассовом горшке. От мысли, что Николаус купил папоротник, чтобы немного скрасить свою жизнь в пустой квартире, у Анны-Карин сжалось сердце.

– Симпатичный папоротник, – сказала она.

Николаус просиял:

– Да, в такую жару приятно видеть зелень.

Анна-Карин хотела рассказать ему про лес, но передумала. Николаус и так нервничает, не нужно его еще расстраивать.

– Ты чем-то озабочена? – спрашивает он.

– Думаю про вас. Что вы думаете про все это. Я имею в виду могилу.

Николаус натянуто улыбнулся:

– Должен признать, это очень неприятно…

Тут в дверь зазвонили, и Николаус пошел открывать.

– Здравствуйте, – раздался с лестницы голос Мину.

Мину входит в комнату и с удивлением смотрит на Анну-Карин:

– Ты тоже?..

– Я попросила Николауса меня подвезти.

Девочки смотрят друг на друга. Они здесь оказались по одной и той же причине. Интересно, понял ли это Николаус.

* * *

Ванесса настежь открывает окно, хотя знает, что это не поможет. На улице душно и жарко. Но внутри, в комнате Юнте, дышать совсем невозможно – Лаки, Юнте и Вилле ставят рекорды по курению травы.

Вилле пообещал Ванессе осенью завязать с наркотиками и найти работу. И Ванессе очень хочется ему верить. Она опустилась на диван рядом с Вилле. Скоро ей нужно ехать на кладбище. Маме Ванесса сказала, что останется у Эвелины, Эвелине – что проведет ночь с Вилле. А Вилле Ванесса предупредила, что вернется домой. За завтраком ей придется соврать маме, что она поссорилась с Эвелиной и потому вернулась ночью домой. Таким образом, за несколько часов Ванесса несколько раз обманет маму, Вилле и одну из своих лучших подруг. С тех пор как она стала одной из Избранниц, она постоянно лжет. И постоянно боится запутаться в собственной лжи.

– М-м-м, какая вкуснота! – стонет Лаки, набивая рот лимонным кексом.

С его губ сыплются крошки. После курения травки на Лаки нападает ненасытный голод. Это напоминает Ванессе то далекое время, когда Избранницы после первых упражнений в магии должны были немедленно подкреплять свои силы едой и сладостями.

– Ванесса, ну возьми пивка, – говорит Вилле, окутывая ее облаком сладкого дыма. – Что ж ты просто так сидишь…

– Давай, присоединяйся, – зовет ее Лаки и дружески толкает в плечо: – Ты чего-то от нас отбилась! И в «Ётвендарен» в субботу не была. А мы там сурово потусили!

– Думаю, как-нибудь переживу и без вашего «Ётвендарена».

– Можно подумать, у тебя есть выбор!

Вид у Лаки довольный. В кои-то веки в споре с Ванессой последнее слово осталось за ним. В день последнего школьного звонка[5]5
  В Швеции существует обязательное девятилетнее образование в средней школе. Желающие могут продолжить обучение в гимназии.


[Закрыть] Ванессу и Эвелину выставили из гостиницы «Ётвендарен», единственного места в городе, где можно потанцевать и развлечься. Причина – сломанный унитаз и потоп в туалете. Счастье еще, что хозяева гостиницы не сдали девушек в полицию. Спасло то, что они были несовершеннолетними и их по идее вообще не должны были пускать на вечерние мероприятия.

– Ты бы видела Вилле… – продолжает Лаки, но Юнте обрывает его:

– Заткнись!

Лаки запинается на полуслове и начинает смущенно скручивать новый косяк.

– Ване-е-есса, – тянет Вилле, склонив голову набок и стараясь принять умильный вид. – Почему ты не хочешь расслабиться?

– Потому что я супергерой и иду сегодня на тайное задание, – серьезно говорит Ванесса. – Вот почему.

Вилле смеется, думая, что она шутит.

Ванесса смотрит на Юнте, который не сводит с нее серьезных темных глаз. Иногда ей кажется, что он знает больше, чем ему полагается знать. Или не знает, но догадывается.

Жуткие часы с кукушкой на стене начинают куковать. Ванессе пора идти.

– Ты такая красивая, – говорит Вилле. – Суперкрасивая. Ты знаешь это? Ты самая лучшая девушка во всем мире. Я тебя недостоин!

Ванесса смотрит на Вилле. Его длинные светлые волосы разлохматились и торчат в разные стороны. Пора стричься. Но Ванессе так нравится больше. Поцеловав Вилле, она встает с дивана.

– Мне надо домой, – говорит она и поворачивается к Юнте: – Можно взять твой велосипед?

Юнте кивает и поправляет бейсболку. Он не может ей ни в чем отказать. Ванесса слишком много про него знает. Юнте боится, что она все расскажет Вилле. Например, про то, что он спал с Линнеей, бывшей девушкой Вилле. Или про то, как Линнея украла у Юнте пистолет. Тот самый, который потом нашли в столовой возле Макса.

Ванесса мчится по шоссе, встречный ветер освежает лицо, руки и ноги. Это приятно, но недостаточно, чтобы как следует охладиться. Больше всего Ванессе хочется сейчас сложить на груди руки и лечь в какой-нибудь огромный холодильник, как вампиры ложатся в гроб.

Велосипед такой же никудышный, как его владелец. Руль перекошен, и Ванессу все время заносит влево, к тому же на кочках старая машина гремит и звенит, того гляди развалится. Ванессе даже показалось, что она слышит, как выпадают из своих гнезд и падают на дорожку винты и гайки.

Белая облицовка кладбищенской стены таинственно поблескивает в свете луны. Возле ворот стоят девочки и ждут Ванессу.

Вид у всех взволнованный. А Ванесса рада. Наконец что-то начинает происходить. И можно действовать, а не просто сидеть и ждать, пока на тебя нападут демоны.

Велосипед попал в ямку и вильнул. Ванесса чуть не свалилась, но удержала равновесие и затормозила возле ворот. Спрыгнув с чертова драндулета, она пнула его ногой. Больной палец заныл снова, Ванесса тихо выругалась.

Даже не глядя на Линнею, Ванесса знала, что Линнея улыбается. Вот бы разделить с ней эту улыбку, как бывало раньше!

Линнея обещала, что не будет больше читать их мысли. Что она не признавалась в своих способностях только потому, что боялась напугать девочек. Но что бы она ни говорила, Ванесса ей не верила и не могла ее простить. Они подружились с Линнеей после битвы в столовой с Максом. Или даже раньше. А вдруг Линнея все это время знала, как себя вести с Ванессой и что ей говорить, просто потому, что читала ее мысли?

Ванесса уже в который раз мысленно возвращается к субботнему вечеру в квартире Линнеи, когда они вместе смеялись над проблемами, осложнявшими их жизнь. Когда недоверие отравило это воспоминание, Ванесса поняла, как много для нее значил тот вечер.

Сначала она разозлилась на Линнею и стала игнорировать ее. Но с каждым днем делать это было все труднее и труднее. Ванесса с удивлением поняла, что сильно скучает по Линнее. Но едва она задумывалась о примирении, как обида опять вспоминалась и Ванессу снова захлестывал гнев.

В этом-то и проблема. Ванесса не может без Линнеи. И не может ее простить.

– Мы тут всю ночь будем стоять? – спросила Ида.

Вид у Николауса сделался решительным:

– Ида права. Пойдемте поглядим, что там.

Они вошли в ворота, гравий зашуршал у них под ногами. Линнея остановилась и подождала Ванессу, но та сделала вид, что смотрит прямо перед собой.

– Как дела? – спросила Линнея.

– Норм, – ответила Ванесса тоном, исключающим всякое продолжение разговора.

Но Линнея продолжала смотреть на нее. Ванесса стала сосредоточенно напевать про себя любимую песенку Мелвина, чтобы только не дать Линнее подслушать ее мысли.

Линнея еще раз посмотрела на Ванессу, потом отошла, присоединилась к остальным и стала показывать, куда нужно свернуть, чтобы попасть на старую часть кладбища.

Узкая тропинка вилась между покосившимися от времени плитами и чугунными крестами. Похороненные под ними люди жили столетия назад, и теперь уже никто не мог бы рассказать, какими они были, как выглядели. Эта мысль одновременно поражала и пугала.

– Вот, – показала Линнея.

Могила, у которой она остановилась, была неприметной и скромной по сравнению с роскошными соседними надгробиями. Линнея зажгла карманный фонарик и посветила на высеченное на плите имя Николауса.

* * *

Мину посмотрела на Николауса. Он стоял неподвижно, как те жуткие мимы, которые на площадях изображают статуи. Мину попыталась угадать, что он чувствует.

– Подумаешь, – сказала Ида. – У Николауса был предок, его тезка. Не понимаю, зачем мы притащились ночью на кладбище. Кот хочет, чтобы мы занялись изучением родового древа Николауса?

Мину закипела, но постаралась сдержаться.

– Memento mori, – сказала она. – Помни о смерти. То же самое было в письме, которое Николаус написал сам себе. Мы все время думали, что это значит, и теперь, может быть, узнаем.

Ида, подняв брови, посмотрела на Николауса, однако тот продолжал молчать.

– Ладно, – сказала Ида. – Тогда объясните, что это за могила.

Николаус только замотал головой.

Против своей воли Мину разозлилась на Николауса. Она не знала, чего ждала от этого визита на кладбище, но хоть как-то Николаус должен был отреагировать!

– Может, нам нужно что-то сделать? Совершить какой-то ритуал? – спросила Анна-Карин.

Все посмотрели на Мину, и она подумала, что от нее почему-то все ждут последнего слова, хотя она не умеет читать Книгу Узоров и не имеет своей магической стихии.

– Не знаю, – ответила она. – Давайте спросим Книгу.

– Я уже спросила, – сказала Линнея. – Книга молчит. Но что нужно делать, и так понятно.

Она сделала паузу и посмотрела на остальных:

– Нужно копать.

Мину тоже об этом подумала, но тут же отогнала эту мысль. Они уже проделали много странных вещей. Исполняли магические ритуалы, боролись с демонами. Но раскапывать могилу…

Однако ничего другого в голову не приходило.

– Ты спятила? – вскипела Ида. – Хочешь, чтобы мы это разрыли?

– Действие, предложенное вами, карается как поругание могилы, – вдруг нарушил молчание Николаус.

Мину подняла на него глаза. Лицо Николауса стало решительным. Было видно: он не потерпит возражений. Такого Николауса Мину еще не видела.

– Но что же нам тогда делать? – слабо попробовала возразить Мину.

– Ничего. Это тайна, тайной и останется. Земля здесь проникнута благостью, и мы не нарушим ее покой.

– Но…

– Никаких «но»!

– Какого черта! – взорвалась Линнея. – Ваш фамилиарис указал нам эту могилу. Вы написали письмо себе самому со словами «Memento mori». То есть это вы привели нас сюда. Пока вы еще что-то помнили, вы позвали нас сюда, чтобы мы что-то сделали. Почему же теперь вы нам мешаете?

Николаус посмотрел на нее. Потом развернулся и быстро пошел к выходу.

* * *

Анна-Карин побежала за Николаусом по тропинке. Но он шел так быстро, что догнать его было непросто. В конце концов она все-таки схватила его за плечо. Николаус резко остановился.

– Подождите, – попросила Анна-Карин.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Пожалуйста, не уходите, – снова попросила она. – Нам нужно поговорить.

– Говорить не о чем, – сказал он. – Анна-Карин, ты должна их остановить.

Во взгляде Николауса отразилось отчаяние, и ей ужасно захотелось ему помочь.

Если Николаус не хочет, чтобы они раскапывали могилу, они не будут этого делать. В конце концов, он их проводник. И кроме того, он ее… что? Друг? Может ли она называть его так? Он ей очень нравится. Иногда ей даже кажется, что она любит его, как отца, которого никогда не видела и не имела.

– Но что же нам делать? – спросила Анна-Карин. – Мы не можем проигнорировать эту информацию. Похоже, это что-то важное. Во всяком случае, кот так считает.

Николаус покачал головой и снова пошел к выходу. Анна-Карин хотела окликнуть его, но подумала, что орать ночью на кладбище глупо, тем более что они приехали сюда скрытно.

Анна-Карин вернулась к остальным. Они стояли и разговаривали.

– Он прав, – сердито доказывала Ида. – Это ни в какие ворота не лезет. За раскапывание могил можно и в тюрьму угодить.

Но Иду, как обычно, никто из Избранниц не слушал. Договорились собраться на этом же месте следующей ночью и решили, кто возьмет с собой лопаты.

6

Ванесса ехала домой по пустынным улицам Энгельсфорса. Скрип цепи, шуршание шин об асфальт эхом отдавались от стен виадука. Потом виадук остался позади и наступила тишина. Тихо было так, будто Ванесса осталась единственным жителем Земли, выжившим в глобальной катастрофе.