Текст книги "Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте"

ПОЧЕМУ НЕ СЛЕДУЕТ СТАНОВИТЬСЯ ЖУРНАЛИСТОМ

Моя мама говорила мне в детстве: «Тебя легче убить, чем прокормить!»

В этой фразе – вся парадоксальность материнской любви. Она чувствовала возможные трудности, которые будут подстерегать ее сына, и размышляла о возможном и кардинальном решении моих будущих проблем.

И поскольку мои чувства к читателям этой книги почти материнские – ведь многие из вас эту книгу не украли, а купили, то я постараюсь сейчас, в самом начале книги о журналистике, сделать смелый, но циничный шаг – отговорить вас быть журналистом. Я постараюсь доказать, что профессия журналиста в глазах общества является низшей стадией человеческого падения.

Итак, приступим.

История нас учит, что если ваши родители не наскребли на ваше обучение в Гарварде, то ваши дела плохи. Остается прозябать зубным врачом или захудалым юристом.

Однажды я был в гостях у одного телевизионного магната в Денвере, и он с гордостью показывал мне свою суперсовременную студию спецэффектов. Потом он кормил меня королевскими креветками, одновременно жалуясь, что по последним исследованиям в них много холестерина. Лучше омары.

Мы поехали искать нужных омаров. Дорога пошла в гору, и вдруг справа возник высоченный забор, из-за которого выглядывали верхушки каких-то сказочных дворцов.

– Что это? – удивился я.

– Тут живут адвокаты, – то ли с ненавистью, то ли с уважением произнес хозяин.

Ясно, что в его внутренней иерархии человек с профессией журналиста мог только стоять перед этим забором и описывать красоту этого забора, но не более.

Свой вклад в представление журналистики, как публичной девки, внесли и фильмы.

Вспомним типичный сюжет детектива: коп приезжает на место убийства, но там уже вьются репортеры. Расталкивая друг друга, они суют микрофон под нос шерифу, выкрикивая: «Скажите, кто убийца?!» То, что шериф приехал сюда минуту назад, сценариста, который писал этот кинобред, никак не смущает. Обязательна фраза шерифа: «Никаких комментариев!» Вторая фраза шерифа обязательно обращена сержанту: «Прогоните их!»

И толпу журналистов разгоняют чуть ли не палками.

Иногда сценаристы выходят из творческого запоя и неожиданно понимают, что журналист – это человек.

Однако тогда рождается другой бред: сыщик и обольстительная журналистка сидят у барной стойки. Далее следует шедевриальный диалог:

ОН (курит). Вы ведь не зря назначили мне здесь встречу.

ОНА (посасывая из трубочки коктейль с вишенкой). Мне кажется, вы знаете больше, чем говорите.

ОН (устало потирая лицо, так как не спал три дня). А почему я вам должен доверять?

ОНА (намеренно оголяя силиконовую грудь). Потому что вы не знаете то, что знаю я.

ОН (допивая двойной виски). И что вы предлагаете?

ОНА (приближая губы к его небритому лицу). Давайте объединим усилия!..

Дальше между ними происходит горячий секс, а потом им удается раскрыть заговор против президента и арестовать министра обороны, который настаивал сбросить атомную бомбу на Москву.

Необычайно популярен образ журналиста-подонка.

Вспомним мой любимый фильм «Крепкий орешек» (Die Hard).

Негодяй журналист получает в первой же серии достойный удар по физиономии от героя. Во второй серии этот же журналист снова получает удар. Такие эпизоды клонируют, потому что это нравится публике. То, что по сюжету этот журналист сообщает в свою телекомпанию, что самолет, в котором он летит, может разбиться из-за террористической атаки, о чем все официальные лица молчат, – то есть выполняет свой журналистский долг, никого не интересует.

Подытожим нехитрый набор отрицательных образов журналистов, популярных в кино:

1. Идиотка-блондинка, тараторящая текст, что Годзилла уже рядом.

2. Продажный журналист, покупающий информацию.

3. Продажный журналист, продающий информацию «Викиликсу».

4. Спившийся журналист, в Колумбии сотрудничающий с наркобаронами, но, по случаю, берущий деньги от ЦРУ.

5. Стареющий ведущий, отчаянно цепляющийся за эфир и интригующий против молодого ведущего.

6. Молодой ведущий, подсиживающий старого ведущего.

7. Журналист из президентского пула, знающий, что президент уже инопланетянин, но молчащий об этом.

Еще один отвратительный пример журналистского падения показан в моем любимом сериале «Морская полиция» (NCIS).

Агент Гиббс идет в тюрьму в последний раз допросить серийного маньяка и убийцу, которого казнят через 36 часов на электрическом стуле.

Убийца сидит в камере и что-то увлеченно читает. Перед его решеткой крутится нервный молодой человек с бегающим взглядом.

– Что-то не так? – спрашивает молодой человек, заглядывая через плечо убийцы в текст, который тот читает.

– Глава о моей матери стала лучше, но над ней нужно еще поработать, – говорит приговоренный.

– Я пытался придать ей человечности, – нервничает молодой человек.

– Моей матери не нужна человечность, – холодно говорит убийца.

Входит Гиббс. Выясняется, что молодой человек – это журналист, которому маньяк разрешил написать свою биографию.

Гиббс требует, чтобы биограф вышел, но тот заявляет, что штат Вирджиния гарантировал ему постоянный доступ в тюрьму, особенно в последние три дня.

– Когда вы увидите его в следующий раз, то у него будут идти искры из задницы, – мрачно шутит агент Гиббс, доставая из портфеля толстый пакет.

– О, вы нашли мой фотоальбом? – замечает убийца.

Действительно, это фотоальбом, наполненный страшными фотографиями, которые делал убийца, расправляясь с жертвами.

Это видит и молодой человек.

– Альбом! Вы нашли его альбом! – восклицает он. – А когда он будет издан? Можно я для книги возьму оттуда пару фотографий?

В результате молодого человека вышвыривают, несмотря на разрешение штата Вирджиния. И я считаю, что правильно вышвыривают, потому что если говорить о подобных ничтожествах и называть их журналистами, то я не возражал бы, чтобы искры и у них летели из разных мест, а не только из того, о котором упомянул мой любимый агент Гиббс.

Картину журналистских падений органично дополняют ведущие молодежных музыкальных каналов. В них идет вечная борьба остатков образования с отчаянной попыткой быть вечно молодым, подкрепляя это молодежным сленгом. Саша Барон Коэн довел это до самопародии, сыграв на MTV персонажа Ali G. Зрители очень смеялись, не понимая, что смеются над собой.

Итак, в массовом сознании журналист – это полупродажная поверхностная личность, сующая нос, камеру и микрофон в реальную жизнь, дезинформируя граждан с целью заработка и перевирая ее в карьерных целях.

Еще более отвратительны создания, которых называют папарацци. Несчастный фотограф Папарацци из моего любимого фильма Феллини «Сладкая жизнь» (La dolce vita) и не думал, что его имя так обесславят современники.

То, что имя собственное превратилось в имя существительное, потеряв заглавную букву, – это не случайно.

Главная цель папарацци – сфотографировать знаменитость на его яхте. Причем сделать фото в самом невыгодном ракурсе. Если фотографируется мужчина, то обязателен торчащий живот. Если женщина, то обязательно виден целлюлит. Если крупный план, то лицо видно плохо, а перхоть хорошо.

В ход идут самые современные объективы, приборы ночного видения и вертолеты.

За эксклюзивные фотографии от желтых журналов папарацци получают гонорары с шестью нулями. Чтобы получить скандальную фотографию, папарацци идут на преступления.

Суд присяжных не успел подтвердить их вину в смерти принцессы Дианы, как мы узнаем о новом разбирательстве: в суд Лос-Анджелеса поступил иск против британского агентства «Splash, News & Picture». Истцы утверждают, что два папарацци, с ведома и за деньги агентства, угощали кокаином известного актера Хита Леджера. Все это они снимали на видео, которое потом было передано в СМИ. И еще остается вопрос – не виновны ли эти папарацци в трагической смерти этого 28-летнего актера.

Кстати, в триллере «Папарацци» (Paparazzi) очень хорошо показано, как папарацци доводят кинозвезду до мести. Фильм снял Пол Абаскал – бывший парикмахер Мела Гибсона, то есть человек, знающий тему. Он много лет подстригал актера, и я представляю, сколько горестных историй о папарацци он от него услышал. Думаю, что именно парикмахер, с бритвой и ножницами в руках, мог создать такое справедливое и мстительное кинополотно. А то, что сам Гибсон был продюсером фильма, говорит о том, что идея вздернуть всех папарацци на рее его новой яхты находится в стадии разработки.

Преступлениям журналистов нет числа. Они берут деньги от политиков и профсоюзов, выдавая проплаченный материал за свое независимое мнение. Журналисты не ждут конца расследования, публикуя версии, оскорбляющие невинных людей.

Этот неполный список журналистских преступлений можно продолжать, но давайте зададимся вопросом: а почему мы все это безобразие читаем и смотрим?

Отгадка в одной человеческой особенности.

Рассмотрим пару примеров.

Вы едете в длинной пробке – впереди авария. Но пробка не потому, что дорогу перегородили столкнувшиеся машины, а потому, что каждый водитель притормаживает, чтобы посмотреть, кто и как столкнулся.

Парадокс в том, что ты минуту назад точно знал, почему пробка, минуту назад ты проклинал этих идиотов, которые всех тормозят. Но, оказавшись пред аварией, ты обязательно притормозил.

Другой пример: одна слушательница прислала мне письмо, в котором писала, что ненавидит меня уже много лет. Ей не нравится каждое слово, которое я говорю. А когда она видит меня на экране, у нее начинается что-то похожее на пляску святого Витта, хотя она точно не знает, что это такое. И она в письме спрашивает меня, что ей делать с тем, что ее все же каждый день тянет слушать мои эфиры. Кстати, она ходила советоваться к священнику. Он сказал, что мои эфиры – это либо испытание Господне, либо свидетельство существования сатаны. Священник добавил, что тоже слушает меня ежедневно, но исключительно для того, чтобы постичь бездонный уровень моей греховности. Пока что это постижение в процессе.

Третий пример – это юмористические шоу.

Когда социологи проводят опросы, то телезрители гневно заявляют, что, во-первых, телевизор они не смотрят, а кое-кто его просто выкинул. Во-вторых, зрители заявляют, что более всего не любят глупые низкопробные юмористические шоу, но умирают от счастья, когда показывают симфонические концерты и инсценировки Шекспира.

Реальность же показывает, что это абсолютная ложь: рейтинги юмора гигантские, а Шекспир и Моцарт, судя по их рейтингам, должны серьезно подумать о своем плачевном будущем.

Я бы осудил зрителей, потому что перед нами явный порочный пример мазохизма, двуличия, и еще, как любят говорить политики, «применения двойных стандартов». Но я никогда этого не сделаю, потому что естественное любопытство, жажда получения наиболее точной и достоверной информации и небольшое преувеличение собственного интеллекта не могут считаться пороком. А именно так я бы и назвал эти недостойные стороны поведения публики. Желание новой информации – это базовая потребность, как секс, пища и сохранение собственной безопасности.

Неважно, хочет ли публика знать подробности жизни поп-звезды или политика, потому что это явления одного порядка.

Но если подробности очередного развода поп-звезды приведут лишь к пятиминутной дискуссии с выводом «так ей и надо», то подробности жизни политика могут изменить страну. Неожиданная новость, что его секретаршей, на неплохую зарплату, устроена его любовница, может привести к уходу этого политика с должности и даже к падению правительства.

Кто сообщает вам об этом?

Те же журналисты.

Важность этой профессии подтверждает и тот факт, что уникальный музей журналистики в США переместился из Росслина, штат Вирджиния, в Вашингтон. И на строительство нового здания нашлось 450 миллионов долларов. А за первые пять лет его существования залы этого музея посетили более двух миллионов человек.

Идем далее: а знаете ли вы, что журналистика – опасная профессия.

Конечно, если вы будете репортером со светских тусовок, то вам опасаться нечего. В крайнем случае, какая-нибудь звезда бросит в вас коктейль за назойливость. Правда, потом, на пенсии, вам нечего будет вспомнить, кроме формы пятна от этого коктейля.

Но однажды, неожиданно для самого себя, вы решите написать о всяких безобразиях, потому что они вас возмутят. И вот тут журналистика повернется к вам своей другой, опасной стороной.

«Уотергейт» стал классикой.

Журналисты рискуют жизнями и стоят под бомбами.

В странах с диктаторами у власти они гниют в тюрьмах.

Убийства журналистов стало привычным явлением.

Почему я пишу об этом?

Потому, что это правда!

Потому, что, выбрав эту профессию, вы можете погибнуть.

И вы должны отчетливо это понимать.

Вас могут убить по политическим мотивам, потому что вы узнали что-то серьезное, что власть не хочет обнародовать.

Вас могут убить по религиозным мотивам, потому что религиозные фанатики любое слово в их адрес воспринимают как покушение на их догмы. Многие европейские журналисты ходят с круглосуточной охраной.

Вас могут взять в заложники террористы.

Вас могут убить местные, потому что вы о них неправильно написали и вообще лезете в их дела.

Вы скажете – я сгущаю краски? Ничуть!

Журналист – фигура всегда социальная, даже если вы пишете про местную дискотеку.

Конечно, журналиста защищает закон, но вам вряд ли будет интересно, после похорон, узнать, что ваше убийство раскрыли и негодяи наказаны.

Я лично хоронил своих друзей, которых безмерно уважал.

Они не были военными, но погибли на войне.

Что же они защищали?

Они защищали, может быть, сами того не зная, небольшой документ, который знает и уважает все человечество. Он называется «Всеобщая декларация прав человека». Он был провозглашен ООН 10 декабря 1948 года.

Там есть статья 19-я.

Всего несколько слов:

«Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их. Это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».

За эти несколько строчек каждый год в мире гибнут больше сотни журналистов.

Я не говорю, что вы обязательно должны погибнуть. Но мы с вами договорились, что я буду говорить вам правду, а в жизни бывает все.

Если вы к этому не готовы – не идите в журналистику.

КАК ОПРЕДЕЛИТЬ, ЕСТЬ ЛИ В ТЕБЕ ЖУРНАЛИСТСКИЙ ДАР И МОЖНО ЛИ ЕГО КУПИТЬ ЗА ДЕНЬГИ

Конечно, в наше время почувствовать себя потенциальным журналистом нетрудно.

Моя дочь однажды попросила купить ей диктофон, а когда я его купил, то она стала брать у меня интервью. Первое же, что она спросила, сколько женщин было у меня до моей нынешней жены – ее мамы. Интересно, что жена стояла тут же, в ожидании моих ответов, изображая заинтересованную аудиторию. Я замялся и спросил, не хочет ли дочь, чтобы я рассказал ей что-то о журналистике. На что дочь ответила, что спрашивает то, что требуется, потому что если количество любовниц у меня было больше двадцати, то она сможет продать эту заметку местной газете. А на вырученные деньги они с ее мотоциклистом купят побольше бензина, чтобы уехать подальше от наших замечаний.

Такое представление о журналистике типично: достаточно взять любой гламурный журнал и увидеть на фото, как какая-то девица сует микрофон под нос местной звезде. Так что, если рассматривать журналистику как процесс покупки дешевого диктофона и последующий поход на светскую тусовку, то вы, безусловно, журналист. Однако в этой простоте спрятались первые трудности: на тусовке вы должны встретить звезду, она должна согласиться дать интервью, и, в конце концов, вы где-то должны это все опубликовать, чтобы получить деньги. Упоминание денег за вашу работу неслучайное, ибо мы рассматриваем журналистику не как хобби, а как профессию.

Но даже если у вас есть микрофон и звезда, то начинаются сущностные проблемы.

Во-первых, нужно понять, о чем спрашивать это одноклеточное существо в узком платье и на шпильках.

Во-вторых, вы осознаете, что это существо не может ответить ничего, кроме фразы: «Я хотела бы, чтобы на земле не было войны».

А в-третьих, кто вам заплатит за этот бред?

Это вопрос закономерный, потому что деньги платят за что-то оригинальное. Например, за разговор со звездой, которая сделала столько подтяжек, что последние сорок лет скрывается от публики. Или за беседу с диктатором, который, сидя на атомной бомбе, уверяет вас, что это просто стул такой оригинальной формы.

Конечно, есть особая каста журналистов, которые столь авторитетны, что не они просят дать интервью, а к ним на интервью записываются в очередь. Понятно, что их время расписано надолго вперед.

Но ведь когда-то они были новичками, ведь когда-то они впервые почувствовали, что им нужно заниматься именно этой профессией.

Как же это происходит?

Рассмотрим пример.

Однажды в понедельник мой хороший приятель пошел в ресторан, где ему подали холодное мясо, да еще и обхамили.

Он пришел домой злой и стал сгонять злость на мухах в квартире, прихлопывая их местной газетой. Расправившись с мухами, он развернул газету и обнаружил в ней раздел «письма читателей». Редактор газеты, который находился в конфликте с мэром города и старался сделать все, чтобы его не переизбрали на новый срок, предлагал всем писать, что в городке не так.

Мой приятель был настолько зол, что написал в эту газету письмо о случае в ресторане. Эту заметку тотчас же опубликовали.

На другой день он пошел в тот же ресторан, где ему подали такое же мясо и обхамили дважды. Один раз по традиции, второй раз за заметку.

Приятель тут же прибежал домой и написал в эту газету снова.

Потом он снова пришел в ресторан, но все повторилось, несмотря на письма.

Так продолжалось всю неделю, за исключением четверга, когда его за заметки побили на заднем дворе ресторана.

Но, как известно, пятница – благословенный день!

В пятницу он вновь пошел в ресторан и, к удивлению, обнаружил там кучу всякого народа.

Там были санитарная инспекция, которая исследовала мясо, несколько представителей совета по этике и даже небольшая демонстрация местного союза вегетарианцев, которая требовала запретить в публичных местах продавать бифштексы и носить шубы, хотя шубы в этом ресторане никто не носил.

Приятель пришел домой, посчитав свой долг выполненным.

Но в понедельник ему позвонили из газеты и попросили прийти в редакцию.

Он думал, что его будут бить прямо там, но оказалось, что в кабинете главного редактора его ждали мэр этого городка и масса репортеров.

Мэр на моего друга вначале злобно зыркнул, но когда включили видеокамеры, он вдруг стал трясти ему руку, улыбаться и говорить, что именно благодаря таким людям, как мой приятель, наш город искореняет пороки. И он, мэр, решил лично поблагодарить газету и этого читателя, который рассказал правду про этот нехороший ресторан – последний недостаток при его правлении. На этих словах мэр так сжал руку приятеля, что захрустели кости.

Далее мэр отметил, что мой приятель не склонился перед трудностями. Целую неделю он ел холодные бифштексы, подвергая свое здоровье риску, и в режиме «онлайн» сигнализировал обществу, что порок неискоренен. И он, мэр, лично благодарит моего приятеля и заявляет, что если его, мэра, снова переизберут, то мясо будут подавать только при температуре, рекомендованной федеральным бюро по питанию.

Вспомнив несколько цитат из конституции, мэр отбыл, не забыв на прощанье снова до хруста сжать руку правдолюбцу.

Приятель уже собрался уходить, но неожиданно главный редактор попросил его задержаться и спросил, чем он занимается. Приятель ответил, что у него небольшой магазин скобяных товаров и что он там работает до семи. Тогда редактор предложил, чтобы после семи мой приятель ходил по разным ресторанам, пробовал мясо и тестировал эти рестораны на наличие хамства. И еженедельно писал об этом отчеты, причем правду. Приятель спросил, за чей счет будет еда. Редактор ответил, что за счет редакции. Услышав это, приятель сразу согласился. Напоследок редактор сказал, что в его заметках, кроме имени, будет стоять фраза «наш ресторанный критик», но это не отразится на гонораре.

Итак, приятель начал ходить по ресторанам и коряво, как мог, писать об этом. Поначалу от его писанины все падали в обморок. Потом кулинарные заметки приятеля стали править всей редакцией. Но постепенно новоявленному критику стало интересно, а как пишут другие. Он стал вдумываться в прочитанные чужие тексты и понял, что, оказывается, любая заметка имеет свой размер, стиль и жанр. И приятель постепенно стал писать лучше, параллельно искореняя рестораны с холодным мясом и хамством.

Его несколько раз снова били, о чем он также не забывал написать.

Однако появилась другая проблема – в городке уже все знали о его миссии, и когда он приходил, то ему в любом ресторане, под видом прозаического бифштекса, подавали только мраморное мясо, привезенное накануне спецрейсом из Аргентины. Причем бифштекс подавала одна и та же официантка, в которой нетрудно было узнать победительницу местного конкурса красоты.

Тогда приятель пришел к редактору и честно сказал, что его миссия исчерпана. Он заявил, что ему, конечно, нравится вот уже три месяца каждый день обедать за счет местной газеты, но он помнит просьбу редактора – писать правду. А правда в том, что рестораны стали лучше, а специально писать плохо о них он не может и не хочет.

Редактор задумался. Он не хотел терять моего приятеля, потому что его заметки пользовались успехом, кроме того, он ему мало платил.

– Знаете что, – предложил он, – вы, по-моему, так хорошо стали разбираться в ресторанах, что можете просто писать о хороших блюдах и о правильной еде. Ведь вы это понимаете лучше, чем кто-либо в нашем городе.

Приятель согласился. Он действительно увлекся этим странным занятием.

– Только теперь я не буду вам оплачивать обеды, – осторожно сказал редактор.

– Не проблема, – ответил приятель, – рестораторы готовы возить мне все на дом, лишь бы я о них написал.

А дальше получилось вот что: заметки приятеля стали перепечатывать большие журналы, потом он стал для них писать.

Теперь он один из крупнейших кулинарных журналистов, или, другими словами, ресторанных критиков, и даже участвовал в переиздании нескольких томов знаменитой французской кулинарной энциклопедии «Ларусс».

А сейчас внимательно разберем этот случай. Только внимательно, потому что в нем, как мне кажется, как в капле воды, отражается весь мир журналистики.

Начнем с того, что приятель столкнулся с неким недостатком. И неважно, что эта была его личная проблема.

Главное, что он определил: вот «это» – недостаток.

Второе: он, обуреваемый чувствами, решил об этом написать.

Тут тоже есть важное и неважное.

Неважно, что этот недостаток просто ему не нравился. Согласитесь, мы ежедневно с вами сталкиваемся с миллионом недостатков. Сотни газет предлагают нам об этом написать.

Но вот вопрос – а мы пишем? Нет.

А он написал.

Иначе говоря, он решил предать некий, как он считал, негативный факт общественной огласке. Почему? Потому что у него появилось внутреннее ощущение, что этот факт общественно значим. Это очень важный и принципиальный момент. И действительно, почему мы с вами должны есть холодное мясо под хамские выкрики?

Далее, он не побоялся снова приходить в этот же ресторан, не побоялся писать заметки и оказался правдивым человеком.

Но и это не все.

Он не использовал свои возможности в личных целях. То есть не делил рестораны на хорошие и плохие, не брал взятку в виде денег, выпивки или поцелуев победительницы конкурса красоты.

Когда тема себя исчерпала, он честно об этом признался, а когда ему предложили поменять жанр, он согласился, хотя ему пришлось многому научиться заново.

Не подумайте, что я хвалю своего приятеля. Я просто констатирую значимые вещи.

Смею заявить, что мой приятель – настоящий журналист, хотя никогда этому не учился, да и если бы я тогда ему это сказал – он бы крайне удивился.

Итак, подведем некий итог.

Вы должны уметь, сообразно внутренним критериям, отличать плохое от хорошего, вы должны чувствовать недостатки жизни.

Вы должны не побоятся публично заявить об этих недостатках.

Вы должны написать или сказать об этих недостатках так, чтобы на это обратило внимание как можно больше людей.

Вы должны понимать, что далеко не все считают недостатком то, что считаете вы. Более того, вы должны быть готовы, что вам придется в темном переулке встретиться с авторами этих недостатков.

Вы должны понимать, что один раз написать о недостатках – это просто нагреть воздух. Радио, телевидение, Интернет, блоги – это все размывает вашу проблему, она теряется в потоке информации. Поэтому вы должны быть готовы снова и снова говорить на ту же тему, чтобы какой-то человек однажды сказал жене: «Слушай, этот парень уже в пятый раз пишет об этом ресторане. Может, не пойдем в него, а выберем другой?»

И это будет ваша маленькая журналистская победа.

Прочитав этот итог, вы можете удивиться: разве я пишу о профессии? Вроде бы пишу просто о некоторых человеческих качествах.

И да, и нет.

Если вы пишете неграмотно – вы можете подучиться.

Если вам нравится чей-то журналистский стиль – вы его можете освоить.

Если вы хотите писать о какой-то удивительной, доселе неизвестной вам профессии – вы можете ее изучить.

Вы не можете только одно – заставить себя рассказывать об этом другим. Это дар, это особое человеческое свойство.

Оно либо есть, либо его нет.

И именно этот дар отличает журналиста от всех прочих людей. Это как будто подвид homo sapiens.

Вы видите недостатки и не можете с ними мириться?

Вам хочется, чтобы негодяи сидели в тюрьме?

Вы знаете, как красиво одеваться, и вы хотите, чтобы так же красиво одевались другие?

Вокруг вас сотни действительно талантливых людей, и вы хотите с их талантом познакомить других?

Вы хотите, чтобы то, что знаете вы, узнали миллионы?

Это значит, что свое личное вы считаете общественно значимым.

Это значит, что вы социальная личность.

Это значит, что вы можете стать журналистом.

Ибо профессия журналиста на девяносто девять процентов состоит из его личных человеческих качеств.

И никак иначе.