Текст книги "Другая сторона Москвы. Столица в тайнах, мифах и загадках"

Спустя несколько дней Екатерина отправилась в Якиманскую полицейскую часть, где предъявила «предсмертное письмо» Гимера. Поначалу всё шло по плану: оставленное «самоубийцей» пальто не украли нищие, его нашёл околоточный надзиратель и принёс в часть. Вскоре нашёлся и подходящий труп, выловленный из Москвы-реки. Несмотря на некоторое несоответствие деталей, Екатерина поспешила опознать тело и получила «вдовий паспорт», позволивший ей вступить в новый брак. В январе 1896 года Екатерина обвенчалась со своим возлюбленным в Никольской церкви села Жегалова (церковь сохранилась).

Но разве можно доверять алкоголику? Быстро пропив все полученные от супруги деньги, Гимер принялся её шантажировать. Платить она отказалась, и тогда Гимер явился в полицию, представив все доказательства мошенничества и сговора. Екатерину Павловну обвинили в двоебрачии, Николая Гимера – в пособничестве. Первоначальный приговор был предельно жесток: суд постановил лишить бывших супругов дворянства, сослать их в Енисейскую губернию на пять лет, и даже после этого ещё в течение четырнадцати лет они не имели права появляться в крупных городах. Однако в дело вмешался знаменитый адвокат Анатолий Фёдорович Кони и добился не только смягчения приговора, но и развода для четы Гимеров. Екатерина Павловна провела в тюрьме только три месяца, работая там в больнице, а выйдя на свободу, смогла вернуться в Щёлково к любящему мужу – новому мужу.

Дело это подробно освещалось в прессе, недостающие подробности рассказал Льву Толстому председатель Московского окружного суда, однако публикация пьесы была отложена по просьбе сына Екатерины Николая, который умолял не бередить душевные раны его матери. Алкоголик Гимер тоже явился в дом к Толстому, умоляя писателя дать ему хоть какую-нибудь работу. К тому времени он совершенно спился и обнищал. Толстой согласился помочь с условием, что тот бросит пить. Гимер пообещал – и сдержал слово. Он прожил ещё несколько лет.

Драма «Живой труп» была опубликована лишь в 1911 году после смерти писателя и быстро заняла ведущее место в репертуарах сотен театров по всей России. Семье Чистовых, уже разбогатевших, ставших солидными заводчиками-мыловарами, это радости не принесло: посещения падких на сенсации журналистов расстраивали Екатерину Павловну, доводя до слёз. С 1911 по 1930 год, пока Екатерина Павловна была ещё жива, на экранах синематографов появились четыре экранизации романа (в 1911, 1916, 1918 и 1929 годах). Умерла она в 1930 году, по некоторым сведениям, покончив с собой из страха перед репрессиями: её сын был арестован.

На берегу Яузы

Свернём на улицу Матросская Тишина. Названа она по Матросскому богадельному дому, существовавшему здесь примерно с 1771 года и мимо которого запрещено было ездить громыхающим телегам. Поэтому улица действительно была тихой, жили здесь вышедшие на покой увечные матросы – вот вам и название.

На углу Стромынки и Матросской Тишины стоит МГУПИ – Московский государственный университет приборостроения и информатики. Выстроен он на том самом месте, где некогда и располагался Екатерининский богадельный дом (Стромынка, 20).

В конце XVII века Пётр Первый основал на этом месте Хамовный двор – полотняную фабрику, где делали парусину для русского флота. От этого строения сохранилось два корпуса – северный и западный. Они принадлежат МГУПИ, образуя угол здания, выходящий к Стромынке.

В 1785 году в зданиях фабрики разместился Екатерининский богадельный дом. Тогда были построены восточный и южный корпуса, замкнувшие каре. Во дворе богадельни стоит полуразрушенное круглое здание с пятью куполами, похожее на церковь. На самом деле это оригинальные старинные погреба.

Следующие строения по этой же улице – Преображенская психиатрическая больница (Матросская Тишина, 20). Это первая специализированная психиатрическая больница в Москве, выстроенная в 1802 году. Построен доллгауз (от немецкого «tollhaus» – дом для сумасшедших) был по проекту того же архитектора, что строил и Екатерининскую богадельню, – Ивана Селихова, ученика Матвея Казакова. Дом скорби был рассчитан на 80 больных, причём у каждого – отдельные покои. В богадельне было три отделения – для излечимых, неизлечимых и выздоравливающих. В конце XIX века здание расширили на средства жертвователей, в том числе купцов Алексеевых и их родственников Бостанжогло.

Одним из пациентов Преображенской больницы был юродивый и предсказатель Иван Яковлевич Корейша (1783–1861 гг.), в медицинской карте которого значилось: «Причины болезни – неистовые занятия религиозными книгами. Болезнь совершенно неизлечима». Он прожил здесь сорок четыре года. За советом к нему обращались не только мещане, но и государственные чиновники, находившие в бормотании больного ответы на беспокоившие их вопросы. Толкователи, всегда находившиеся при Корейше, помогали расшифровать и понять его околёсицу. У стен больницы собирались толпы желающих узнать своё будущее, на его «сеансы» продавались билеты, а сбор за визиты составлял до 500–700 рублей в месяц и обеспечивал благосостояние всего заведения. «Если бы не Иван Яковлевич, не знаю, как бы сводили концы с концами», – говаривал главврач больницы.

Тюрьма Матросская Тишина. Следственный изолятор № 1 (дом № 18) был основан в 1775 году императрицей Екатериной II как «смирительный дом для предерзостных». Сейчас бы такое заведение назвали вытрезвителем: сюда предполагалось помещать буянов и пьяниц для смирения. Постепенно заведение превратилось в исправительный дом, а потом – в исправительную тюрьму.

Туберкулёзная клиническая больница № 7 (дом № 13) сооружена в 1903 году на средства городского управления по проекту архитектора А. И. Роопа. В 1903 году построена больничная церковь иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Церковь была закрыта в 1922 году, и в здании разместился морг.

В 1905 году центральные мастерские московского трамвая перенесли с Миусской площади в Сокольнический трамвайный парк. Так возникли Сокольнические трамвайные ремонтные мастерские (дом № 15/17). Потом стоянка трамваев была перенесена ближе к Яузе, где возник Новосокольнический парк (трамвайное депо имени И. В. Русакова), а мастерские превратились в завод, не только ремонтирующий, но и выпускающий подвижной состав для городского транспорта.

С правой стороны на улицу выходят два длинных трёхэтажных корпуса Сокольнических казарм (№ 10), построенные в 70-е годы XIX века. Первоначально в них размещался сапёрный батальон, поэтому казармы назывались также Сапёрными. На другой стороне улицы – церковь Благовещения Пресвятой Богородицы при Сапёрных казармах. Она предназначалась для солдат и офицеров. Церковь не действует, со здания снята вся священная атрибутика, но алтарная часть сохранилась. Помещение принадлежит Московской восточной таможне.

К набережной Яузы от улицы Матросская Тишина отходит Дворцово-Рубцовская улица. Называется она так, потому что в XVI веке на этом месте в селе Рубцово стоял дворец царя Михаила Фёдоровича. Он выходил на Яузу, и набережная раньше так и называлась – Дворцовой, теперь она Русаковская. Именно здесь Михаил Фёдорович жил после восшествия на престол, ведь Кремль был сильно разрушен в боях с поляками. Дворец был окружён прекрасным садом с благоухающими розами, рядом по велению Михаила Фёдоровича соорудили церковь в честь Покрова Богородицы, отчего село стало называться Покровским.

На месте дворца сейчас Русаковская больница. Её основание связано с печальной историей семьи фон Дервиз. Павел Григорьевич фон Дервиз, железнодорожный магнат, был человеком очень богатым, но сильным здоровьем не отличался: наследственный туберкулёз свёл в могилу его сына Володю, затем дочь, а горе добило и самого главу семьи. Уже тяжело больной предприниматель пожертвовал городу капитал в 40 тысяч рублей на постройку детской больницы на 180 мест, причём по желанию жертвователя 100 мест в больнице должны были навсегда остаться бесплатными для детей-сирот и детей бедных родителей. Больница, названная Владимирской (в честь скончавшегося наследника), открылась в 1876 году; тогда она считалась образцовой не только в Москве, но и во всей России. Пять лет спустя на средства вдовы Дервиза в больнице был возведён храм во имя святой Троицы, где был устроен семейный склеп фон Дервизов. Этот храм в древнерусском стиле и сегодня стоит во дворе больницы, он действующий, но внутренняя его отделка – богатая и искусная – утрачена.

С Матросской Тишины мы попадаем на улицу Николая Гастелло (старые названия – 3-я Сокольническая улица, Сапёрная улица и Матросский тупик). Неподалеку отсюда жил и учился Герой Советского Союза; на этой улице стоит ему памятник. Здесь частично сохранилась старинная застройка, в том числе деревянный усадебный дом № 5 – красивое одноэтажное деревянное здание с резными деталями. Увы, земелька в этом районе нынче дорога, и никто не поручится, что дом простоит долго.

От улицы Гастелло в обе стороны отходят Сокольнические улицы – сейчас их пять, а раньше было двенадцать. На 2-й Сокольнической примечательно здание городских Сокольнических женского и мужского начальных училищ имени А. С. Пушкина (ныне Центр образования им. А. С. Пушкина), открытых в 1904 году; решение об их открытии наряду с другими городскими начальными училищами имени А. С. Пушкина было принято Московской городской думой в ознаменование столетия со дня рождения поэта в 1899 году. Организатором и первым попечителем мужского училища был сын А. С. Пушкина генерал Александр Александрович Пушкин (1833–1914 гг.), и именно в ней учился Николай Гастелло.

На соседней 3-й Сокольнической улице – Дом бесплатных квартир купчихи Э. К. Рахмановой (№ 5). Рахмановы были богатейшими купцами-старообрядцами и известными благотворителями.

Ближайшие станции – «Электрозаводская» – метро и железнодорожная.

Здесь стоит Покровский дворец Елизаветы Петровны (дом № 44) и – за железной дорогой – церковь Михаила Фёдоровича (ул. Бакунинская, 83). Церковь имеет звонницу и два придела – царевича Димитрия и св. Сергия Радонежского. Этот храм строился сразу в камне при личном надзоре молодого царя – первого из Романовых. Здесь молился он сам и вся царская семья, здесь служил молебны его отец – патриарх Филарет. Можно сказать, этот храм – первый выстроенный в России по окончании Смуты. Он считается памятником русской воинской славы и символом возрождения Отечества. Стоит он буквально в нескольких метрах от железнодорожного полотна, а напротив – в такой же близости и от железной дороги высится царский дворец.

Село Покровское уже пришло в запустение, когда при Анне Иоанновне сюда отправили в негласную ссылку молодую прекрасную цесаревну Елизавету Петровну.

В 1770-х годах в сборниках стало печататься стихотворение:

 
Во селе, селе Покровском
Серед улицы большой,
Разыгралась-расплясалась
Красна девица-душа,
Красна девица-душа,
Авдотьюшка хороша…
 

с указанием, что оно является «сочинением знаменитой россиянки, воспетой Ломоносовым». При советской власти это таинственное указание сменилось кратким: «слова народные». Хотя многие исследователи, в том числе поэт Державин, историк Бантыш-Каменский и даже Пушкин, подтверждали авторство российской государыни – Елизаветы Петровны.

Да, русская императрица действительно писала стихи и по праву может считаться одной из первых русских поэтесс. Здесь же, в Покровском, Елизаветой было создано ещё одно стихотворение, не очень умелое (поэтические правила только зарождались), но искреннее и трогательное.

 
Я не в своей мочи огнь утушить,
Сердцем я болею, да чем пособить,
Что всегда разлучно и без тебя скучно,
Легче б тя не знати, нежель так страдати
Всегда по тебе.
 

Его адресат известен – это Алексей Яковлевич Шубин, по одним сведениям, прапорщик лейб-гвардии Семёновского полка, по другим – унтер-офицер Преображенского. Эти полки стояли здесь неподалеку, в Семёновской и Преображенской слободах. Сейчас даже памятник им поставили общий – немудрено, что полки и двести лет назад путали.

По воспоминаниям современников, Алексей Шубин был очень красив, и поначалу именно этим понравился молодой цесаревне. Сентиментальные историки девятнадцатого века писали, что Елизавета предалась своему чувству со всем пылом молодости, со всем упоением страсти и даже предполагала сочетаться с Шубиным браком.

Однако императрица Анна Иоанновна не доверяла ни Елизавете, ни её жениху. Она не могла не замечать, что Елизавета слишком сблизилась с гвардейцами: крестила у них детей, бывала на свадьбах; солдат-именинник приходил к ней, по старому обычаю, с именинным пирогом и получал от неё подарки и чарку анисовки. Елизавета и сама с удовольствием выпивала за здоровье именинника.

«Принцесса Елисавета, дочь Петра I и царицы Екатерины, такая красавица, каких я никогда не видывал. Цвет лица её удивителен, глаза пламенные, рот совершенный, шея белейшая и удивительный стан. Она высокого роста и чрезвычайна жива. Танцует хорошо и ездит верхом без малейшего страха», – писал о ней испанский посол.

Гвардейские солдаты любили цесаревну, называли её матушкой и поговаривали, что ей, дочери Петра Великого, «не сиротой плакаться», а следовало бы на престоле сидеть. Всё это дошло до Анны, и по её приказу Шубин был арестован, долго томился в тюремной камере, а потом был отправлен на Камчатку и обвенчан там против воли с камчадалкой. Под страхом смерти ему было запрещено называть кому-либо своё имя.

Прошло десять лет, Анна Иоанновна умерла, её наследники брауншвейгские на престоле не удержались, а Елизавета, совершив государственный переворот, взошла на престол, принадлежавший ей по праву рождения. Теперь её сердце было отдано другому, но даже за 10 лет разлуки она не забыла своего прежнего возлюбленного и тут же отправила людей на его поиски.

Более года посланный колесил по всей Камчатке, спрашивая, нет ли где Шубина, но не мог ничего разузнать. Однажды, разговорясь с арестантами, посланный упомянул имя императрицы Елизаветы Петровны, но те не поверили, что она царствует. В доказательство ему пришлось предъявить документы с её именем и печатью. И только тогда один из ссыльных признался, что он и есть Шубин.

«За невинное претерпение» в марте 1743 года Шубин был произведён в генерал-майоры и получил Александровскую ленту и богатые вотчины. Камчатская ссылка расстроила его здоровье, он предался набожности, занялся науками и в 1744 году попросил увольнения со службы. Получив отставку, Шубин поселился в своём имении, где и умер в 1765 году, на три года пережив Елизавету.

В конце 1730-х годов дворец, где жила Елизавета, уже совсем ветхий и старый, сгорел. Она немедленно приказала отстроить его заново и даже лично приезжала проследить за ходом работ, теперь уже в сопровождении нового фаворита – Разумовского. С тех пор дворец ещё не раз горел, перестраивался – последний раз в XIX веке, – но всё же дошёл до наших дней и даже сохранил черты своего старого облика. С 1992 года здесь находится Научно-исследовательский институт реставрации. Трёхэтажное краснокирпичное здание рядом с дворцом отношения к нему не имеет. Оно намного более позднее (1913 год) и принадлежало Покровской общине сестёр милосердия (ул. Гастелло, 42).

Купцы-старообрядцы

Если пройти прямо по Бакунинской улице, под мостом, миновав Яузу, можно выйти к Басманной слободе и продолжить экскурсию по сохранившимся дворцам. Но Бакунинская улица довольно длинная, да и в историческом отношении малопримечательная, а рядом со станцией метро «Электрозаводская» есть немало интересного. Поэтому на время стоит вынырнуть из Петровской эпохи и перенестись в чуть более поздние времена.

Станция «Электрозаводская» названа по существующему заводу. Его готическое здание было спроектировано в середине 1910-х годов для рижского товарищества русско-французских заводов, эвакуировавшего предприятие из Риги (это было начало Первой мировой, и промышленники боялись оккупации), тогда же в Москву был перенесён завод «Каучук».

Изначально здание завода было задумано как подобие средневекового замка с окнами-розами и высокими башнями, но из-за войны проект был урезан и сохранил архитектурные изыски только со стороны главного входа.

Раньше здесь находился «прачечный пруд» – на запруженной по всему течению реке Хапиловке, по большей части заключённой в трубу ещё при Павле Первом. Теперь на месте пруда узкая площадь Журавлёва, больше похожая на обычную улицу. На площади – несколько купеческих домой характерной архитектуры. Наиболее значительными предпринимателями здесь были купцы-старообрядцы Носовы из Преображенской общины. Их фабрика – это дом № 1 по Малой Семёновской улице, фактически находится тут же, на площади. Жили Носовы тоже рядом – дом № 12б по Лаврентьевской улице, ныне Электрозаводской.

Основатели фабрики братья Носовы самостоятельно заниматься ткацким и красильным делом стали в 1829 г., основав на берегу Хапиловского пруда фабрику, выпускавшую драдедамовые платки – т. е. довольно дешёвые платки из тонкого сукна, очень популярные в то время. Именно такой носила бедняжка Сонечка Мармеладова. Братья сами ткали, красили и сушили платки, а жёны украшали их бахромой. Позднее фабрика стала выпускать более качественные толстые и крепкие сукна – армейское, кавказское (из такого шили черкески)…

Главой дела в продолжение многих лет был Василий Дмитриевич Носов. Это он выстроил здесь первый дом. Сын Носова, Василий Васильевич женился на красавице Евфимии Рябушинской, девушке хотя и воспитанной в старой вере, но образованной и несколько взбалмошной. Тогда и решил старый Василий Дмитриевич отселиться, оставив старый дом молодым. Наверное, втайне желая утереть нос не в меру изысканной невестке, он пригласил известного архитектора Кекушева, мастера стиля модерн (именно он раньше строил носовскую фабрику, старообрядческую больницу и дома купцам Грачёвым, тоже старообрядцам), и сделал заказ, выбрав проект из заграничного журнала. Особняк вышел на славу: со всеми достижениями комфорта, водяным отоплением, горячей и холодной водой. Вместе с тем дом строился не каменный, а деревянный – так пожелал хозяин, считая дерево более здоровым материалом. Дом был разделён на две половины: нижнюю, мужскую, где жил сам Носов и его прислуга, и женскую, где располагалась его сестра и женская прислуга.

Сейчас дом занимает филиал Российской юношеской государственной библиотеки, и туда можно зайти, интерьеры частично сохранились. Порой там проводятся концерты классической музыки.

Не желая отставать от свёкра, Евфимия Павловна устроила у себя художественный салон, куда приглашались модные литераторы и художники. Красавица госпожа Носова любила живопись, по примеру отца собирала картины, а её портреты охотно писали художники. Она пригласила молодого архитектора Жолтовского перестроить большой зал, собиралась заказать Серову его роспись, но художник умер, не успев закончить дело. После революции Носовым пришлось эмигрировать, бросив всё. Евфимия Павловна уехала в Рим и дожила там до преклонных лет. Её дом стал сначала краеведческим музеем, потом яслями… Сейчас его занимает банк.

Купцы Носовы принадлежали к Преображенской старообрядческой общине и много жертвовали на её храмы. На деньги купцов Носова и Хлудова построена, в частности, колокольня монастыря, сохранившаяся до сих пор. Архитектору Кекушеву принадлежит проект здания общинной больницы (сейчас там помещается туберкулезный диспансер).

По Малой Семёновской и улице Девятая Рота (на обеих сохранились остатки старой застройки) выходим на Преображенский Вал, соединяющий станции метро «Преображенская площадь» и «Семёновская». Именно здесь находятся Преображенская староверческая слобода и Никольский единоверческий монастырь (некогда он тоже принадлежал староверам).

Ныне Преображенская староверческая община очень закрытая, она объединяет староверов-беспоповцев, или феодосийцев, которых многие считают сектантами. Сами они себя именуют древлеправославными христианами, иже священства не приемлющими, т. е. не признающими никаких священников и, следовательно, совершаемых ими таинств: по их мнению, в мир уже пришёл антихрист, настали последние времена и благодать священства прервалась. Крещение и исповедь у них совершаются выборными мирянами, а по вопросам брака существует разделение: на приемлющих и неприемлющих брак, ведь таинство брака тоже совершает священник. Одним из наиболее значимых проповедников, не приемлющих брак, был Феодосий Васильев. Его последователи и создали в 1771 году (после чумы) Преображенскую общину. Однако жить без семьи или же во грехе никому не хотелось, и постепенно даже феодосийцы склонились к тому, чтобы брак признать, причём порой даже брак, совершённый никонианским священником. На территорию этой общины вас не пустят ни под каким видом: она обнесена высокой стеной и совершенно закрыта для посторонних. Можно обойти её вокруг и пройти по старому Преображенскому кладбищу – тоже ранее старообрядческому, но теперь ставшему общим. Тут сохранилось много старинных надгробий и часовен.

Преображенское кладбище находится примерно в равной удаленности от двух станций метро – «Преображенской площади» и «Семёновской». Обе они названы в честь петровских полков.