Автор книги: Матвей Гречко
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
«…Государь знает свою неограниченную власть и не желает исправляться. Он действует исключительно по своему усмотрению, следуя лишь советам своих фаворитов», —
замечал австрийский посол в России.
Пётр Второй обожал охоту и посвящал ей всё свободное время, забывая о занятиях и государственных делах. Но не очень сильному физически мальчику явно не по силам было рыскать по полям и лесам по несколько дней кряду. Результатом стали болезни: корь, затем тяжёлая простуда – горячка, как называли тогда грипп. Долгоруковы забеспокоились, но не о здоровье Петра, а о собственном благополучии. Чтобы упрочить свою власть, они решили срочно женить императора на сестре Ивана Екатерине. Правда, девушка уже была помолвлена с другим, но кого волновали её чувства?
Незадолго до дня назначенной свадьбы в Лефортовском дворце произошёл случай, воспринятый народом как роковое предзнаменование: «государыня-невеста» в новой карете въезжала во дворец. Кичливые Долгоруковы постарались изукрасить экипаж как можно богаче, а наверху установили императорскую корону. Однако высоту кареты не рассчитали, и вызолоченная корона оказалась выше, чем арка ворот. Корона зацепилась, упала и разбилась на множество кусков. «Свадьбе не бывать!» – закричали в народе.
Так и случилось: сразу после пышных празднеств по случаю нового 1730 года император вновь заболел, на этот раз очень серьёзно – это была чёрная оспа. Нет, приговором эта болезнь не считалась: врачи XVIII столетия уже достаточно поднаторели в её лечении и большая часть больных выживала. Однако организм юного царя был ослаблен беспорядочной жизнью, и это создавало дополнительную опасность.
Поначалу казалось, что лекари справились: жар спал и юноша пошёл на поправку. А затем случилось непоправимое: молодой и глупый государь, не привыкший соблюдать режим и прислушиваться к мнению старших, встал с постели и открыл у себя окно, решив полюбоваться на замёрзшую Яузу и подышать свежим воздухом. В результате он простыл, последовали осложнения, и в конце месяца, ровно в день предполагаемой свадьбы, он умер.
Всё это случилось здесь, в Лефортовском дворце, положив начало эпохе «дворцовых переворотов», или «царству женщин». Затем последовали новые интриги, коронование нового государя, ссылка Долгоруковых – они поплатились за свою жадность и беспринципность.
Избранная государыня Анна Иоанновна, племянница Петра Первого, приехала в Лефортово со стороны Измайлова, в том дворце она ожидала официальной торжественной встречи. В Лефортово она разорвала подписанные ею ещё в Голштинии «Кондиции» – условия, ограничивающие царскую власть, и стала самодержавной государыней. Здесь она жила со своим фаворитом и тайным мужем Бироном, приказав выстроить на другом берегу Яузы Анненгоф – парк увеселений наподобие Петергофа. Ныне от него сохранились лишь руины. Любимой забавой императрицы было стрелять из ружья по уткам, водившимся там в изобилии и до сих пор ещё полностью не изведённым.
В конце царствования Анны Лефортовский дворец горел и после был сильно перестроен. После смерти Анны Иоанновны постоянно в нём никто больше не жил, но императрица Елизавета Петровна частенько останавливалась здесь, посещая Москву. Порой дворец использовался как резиденция иностранных послов, в 1770-е годы – как чумной карантин… При пожаре 1812 года дворец был сильно повреждён. Долгое время он был заброшен, теперь в нём располагаются два архива – военно-исторический и звукозаписи. Их сотрудники утверждают, что порой в пустых комнатах бывшей царской резиденции слышатся звуки барочной музыки, чей-то смех, шелест кринолинов…
Слободской дворец
Соседний дворец, обычно называемый Слободским, начал строить в середине XVIII века канцлер Бестужев-Рюмин для себя, чтобы удобно расположиться по соседству с государыней Елизаветой Петровной, коли той случится жить во дворце Лефортовском. Закончить строительство он не успел: попал в опалу и отправился в ссылку. Дворец конфисковали, и в конце 1760-х Екатерина Вторая подарила его своему фавориту – графу Григорию Орлову. Тому подарок был не очень нужен (и без него дворцов хватало!), и жил он там мало. Здание начало разрушаться. Его даже планировали разобрать, но Екатерина распорядилась иначе, передарив дворец Александру Андреевичу Безбородко. Умный рачительный Безбородко был полной противоположностью безалаберному Орлову, он сразу же принялся за ремонт и привлёк для этого лучших мастеров – Кваренги, Казакова, Баженова. Рядом выстроили церковь, сгоревшую в 1812-м, и два деревянных дворца – Жёлтый и Марлинский.
Затем дворец вновь отошёл в казну, там бывали Павел Первый и Александр Первый. В начале войны 1812 года в залах дворца разыгрались драматические события: в патриотическом порыве московские дворяне и купцы начали сбор денег на содержание армии. После войны пострадавший от пожара Слободской дворец был восстановлен и перестроен для новых целей: теперь в нём открыли училище для мальчиков-сирот. Теперь здесь Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана. Имя университет получил потому, что в 1905 году, после убийства Николая Баумана, гроб с его телом стоял в главном зале дворца. В 1963 году перед зданием тогда ещё училища поставили Бауману памятник (скульптор А. П. Шлыков).
По Второй Бауманской улице мы выходим на улицу Радио. В доме № 17 некогда располагалась лютеранская кирха св. Михаила, «новая кирха», потому соседний переулок – Новокирочный. Именно в этой церкви был похоронен Яков Брюс, но она до нас не дошла: в 1928 году её закрыли и передали ЦАГИ. Отчего-то ученики Николая Егоровича Жуковского решили, что старое здания им страшно мешает, и отправили соответствующее письмо в правительство. Поступило разрешение на снос. Кирху взорвали и, не ограничившись этим, вырыли на её месте котлован глубиной 8 метров. Что искали – «черную книгу», философский камень?
Дом № 10 – многократно перестраивавшаяся усадьба, которой последовательно владели Фёдор Ромодановский, Головкины, Демидовы. С 1825 года здание передали Елизаветинскому институту, входившему в число учебных заведений, опекаемых императрицей Марией Фёдоровной, ныне это Московский государственный областной университет.
По улице Радио пройдём к реке и перейдём её по Лефортовскому мосту. Он был выстроен специально, чтобы облегчить сообщение между двумя дворцами – Лефортовским и Головинским, поэтому его иногда называют Дворцовым. К сожалению, основная достопримечательность Заяузья – Екатерининский (он же Головинский) дворец (1-й Краснокурсантский проезд, 3/5) – находится в ведении военных и для нас недосягаем. Взглянуть на роскошное здание можно только издали, через забор. Причём сразу оговоримся, что то, что мы видим, – не оригинальная постройка, а результат ремонта и перестройки после пожара 1812 года. Тогда дворец был отделан в стиле классицизма. Впрочем, его принадлежность военным достаточно исторична: хоть Екатерина Вторая и строила его для себя, но её сын Павел, ненавидевший мать, сразу по воцарении отвёл уже законченное строение под казармы, дополнив дворец обширным плацем.
Можно углубиться в Лефортовский парк, осмотрев остатки Анненгофа – парка, который приказала для себя и своего тайного фаворита и фактического супруга Эрнста-Иоганна Бирона разбить старательная, но непопулярная императрица. Деревянные сооружения времён её царствования, конечно, не сохранились. Зато сохранилась регулярная планировка – главные аллеи, Головинский пруд и Крестовый пруд, у которого находится ныне полуразрушенный «Грот» конца XVIII века (каменная подпорная стенка с колоннами и нишами). Беседка поблизости из другого времени, она была выстроена в начале XX века.
Отсюда недалеко до Введенского кладбища – нужно только свернуть на Госпитальный Вал. Кладбище это не православное – немецкое, то есть предназначенное для иностранцев: когда-то на Руси «немцами» называли всех иноземцев, не говоривших по-русски, то есть немых. Многие обитатели немецкой слободы нашли на нём последнее упокоение: шотландец генерал Патрик Гордон, сподвижник Петра Первого, его друг Франц Лефорт. Позднее – немец Фердинанд Теодор фон Эйнем, чья национализированная фабрика была переименована в «Красный Октябрь». Одно из самых почитаемых захоронений – могила Фёдора Петровича Гааза, «святого доктора», радевшего о нищих и убогих, о заключённых в тюрьмах и о беспризорных детях. На ограде могилы Гааза укреплены настоящие кандалы: это облегчённая модель, которой после долгих требований Гааза заменили старые, двадцатифунтовые, в которых прежде этапировали ссыльных.
Похоронены на этом кладбище и французы: гвардейцы Наполеона и лётчики из эскадрильи «Нормандия-Неман». Также здесь находится братская могила немецких солдат, погибших во время Первой мировой войны.
Тем, кто не любит кладбища и не хочет заканчивать прогулку на печальной ноте, стоит пройти пешком по Красноказарменной набережной либо дворами мимо церкви Троицы Живоначальной, расположенной у Салтыкова моста, – эта церковь, выстроенная в начале XIX века, принадлежала единоверческой общине – старообрядцам, вступившим с РПЦ в компромисс: они совершали богослужения по дониконовскому чину, но подчинялись официальной церковной власти. Потом идти мимо старого здания завода «Кристалл» на Самокатной улице (старинного завода, основанного в 1901 году как Московский казённый винный склад), добрести до парка «Имени 1 мая» – посмотреть Сыромятнический гидроузел. Это эффектное речное сооружение по плану обводнения Москвы выстроили в 1940 году на месте бывшего Золоторожского моста – насыпали искусственный остров и устроили плотину и шлюз, чтобы предупреждать наводнения во время весенних паводков и ливней. Плотина обеспечивает перепад уровней воды на Яузе до 4 м.
Если вы устали, то здесь можно сесть на трамвай № 45 и доехать до ст. м. «Бауманская», трамваем № 43 – до «Авиамоторной», автобусами № 125, 730 – до ст. м. «Площадь Ильича», «Римская».
Ну а если силы есть, то имеет смысл перейти Яузу по пешеходному Таможенному мосту и пройтись по Нижней Сыромятнической улице до станции метро «Курская». Слева будут видны башни Андроникова монастыря, который мы посмотрим в следующий раз.
Вокруг «Курской» – район старой промышленной архитектуры. Владение № 11 по Н. Сыромятнической ул. – это корпуса старинной чаеразвесочной фабрики «Торгово-промышленное товарищество преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и К». В 4-м Сыромятническом переулке располагается известный клуб и выставочный зал Винзавода, где часто проводятся интересные мероприятия. У самой станции метро «Курская» в Нижнем Сусальном переулке в 1868 году близ путей Курско-Нижегородской железной дороги был построен Московский газовый завод. Газ тогда использовался для освещения, и его развозили по домам в баллонах. Здания завода сохранились, теперь там много необычных магазинов, как сейчас принято говорить – концептуальных.
И ещё один царский дворец – Измайлово!
От станций метро «Курская», «Бауманская», «Электрозаводская» можно доехать до Измайлова, ставшего популярным местом для проведения выходного дня.
Иван Грозный пожаловал измайловские охотничьи угодья младшему брату царицы Анастасии Никите Захарьину-Юрьеву. После избрания Михаила Романова на царство Измайлово перешло в казну, а его сын Алексей Михайлович приказал выстроить здесь дворец. Да не просто дворец, а целый город, включавший обширные поля, сады и огороды, льняную мануфактуру, стекольный завод, скотные дворы и птичники, пасеку, 37 прудов с рыбой, 7 мельниц, винокурни и маслобойни.
На измайловских полях произрастали новые сорта пшеницы, в садах росли диковинные фруктовые деревья: грецкий орех, венгерские груши и др. Тут пытались выращивать даже тутовые деревья и виноград, в оранжереях – арбузы и дыни.
Здесь устраивали театральные представления, разыгрывали «шутейные пьесы», о которых камер-юнкер Берхгольц написал: «Сцена была устроена весьма не дурно, но костюмы актёров не отличались изяществом». Центром всего этого роскошества была царская дворцовая усадьба, выстроенная на искусственно созданном острове. Лишь малая её часть сохранилась до наших дней – Парадные ворота, Мостовая башня и один из храмов. Что-то обветшало и рухнуло само, а дивную церковь Иосафа царевича Индийского снесли в 1930-е годы.
Сохранился украшенный изразцами Игната Максимова и Степана Полубеса cобор Покрова Пресвятой Богородицы. По преданию, в праздники в соборе Покрова служил св. Дмитрий Ростовский, а на клиросе храма читал молодой Пётр I.
Молодой царь, любивший церковное пение и сам обладавший прекрасным голосом и слухом, действительно часто бывал в Измайлово. Здесь, в амбаре старого Льняного двора, юный Пётр нашёл английский ботик, которому суждено было стать «дедушкой русского флота». Теперь этот ботик хранится в Петербурге, в галерее, окружающей домик Петра I.
Здесь тогда ещё не царь, и всего лишь царевич Пётр плавал на ботике сначала по Измайловским прудам, а потом по Яузе. В предисловии к Морскому уставу (1720 г.) сам Пётр рассказывал об этом так:
«…Случилось нам быть в Измайлово на Льняном дворе и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил стреченного Франца (Тиммермана), что это за судно. Он сказал, что это бот английский. Я спросил, где его употребляют. Он сказал, что при кораблях для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет пред нашими суднами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне сказал, что он ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветра; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно. Потом я его паки спросил: есть ли такой человек, который бы его починил и сей ход мне показал. Он сказал мне, что есть. То я с великою радостью сие услышал, велел его сыскать. И вышеречённый Франц сыскал голландца Карштен Бранта, который призван при отце моём в компании морских людей для делания морских судов на Каспийское море, который оный бот починил и сделал машт и парусы и на Яузе при мне лавировал, что мне паче удивительно и зело любо стало…»
Из старинных зданий в Измайлово сохранилась Николаевская военная богадельня на четыреста человек, выстроенная по приказу Николая Первого. C приходом к власти большевиков инвалидов сначала перестали кормить, а потом и вовсе выгнали, превратив богадельню в жилой «Рабочий городок имени Баумана», где в коммунальных квартирах проживало почти три тысячи жильцов. Храм Покрова Божией Матери был закрыт, кресты с него сбиты. В нём располагался архив НКВД, после – овощной склад.
По соседству со стариной выстроен кремль-новодел – культурно-развлекательный комплекс со множеством музеев и аттракционов.
Стоит заглянуть и на измайловский блошиный рынок, где можно купить всё – от редкого антиквариата до дешёвых китайских сувениров.
Экскурсия № 4. Что такое Заяузье?
Выйдем из метро на станции «Таганская» и оглядимся: шумная несуразная площадь с разношерстной застройкой, разбегающиеся во все стороны улицы, знаменитый театр, торговый центр, гудящий тоннель и множество машин. Некогда здесь проходил окружавший столицу Земляной вал – высокая насыпь с частоколом, защищающая горожан от набегов. В насыпи через определённые промежутки были проделаны проходы, к которым сходились проезжие дороги. Тут стояла стража, проверявшая купцов и путешественников и собиравшая таможенные пошлины.
При Борисе Годунове на этом месте были возведены большие каменные ворота – Таганские, к которым подходили сразу два тракта – Владимирский и Коломенский. Считается, что и ворота, и окружающий район, и сама площадь получили название по Таганской слободе: здесь жили ремесленники, изготавливавшие подставки для котлов в виде железного треножника с кругом наверху, называвшиеся таганами. Это татарское слово, их вообще в топонимике Москвы сохранилось много: Ордынка (орда, сброд), Балчуг (балка, овраг)… Существует мнение, что в географии слово «таган» имеет другое значение – «гора, холм, вершина». А Таганская площадь действительно венчает один из семи холмов, на которых, по легенде, построена Москва.
Ближе к центру города лежит старинное урочище Болвановка. Прямо за вестибюлем метро сохранилась церковь Николая Чудотворца на Болвановке (Верхняя Радищевская, 20). Одна легенда гласит, что некогда в древности на месте церкви стоял каменный идол – болван, а на месте языческого капища построили церковь. Другие – что идол действительно был, но изображал вовсе не языческого бога, а всего-навсего татарского хана. Действительно, именно здесь заканчивалась дорога, шедшая в Москву из Рязани и Орды, и где-то неподалеку перед привезёнными из Орды войлочными изображениями ханов – «болванами» – московские князья давали присягу перед татарскими послами. Есть и менее романтические предположения, что в XVII веке здесь находилась ремесленная Болвановская слобода, жители которой делали из дерева шляпные болванки.
Каменный храм Николая Чудотворца, сохранившийся до наших дней, не самый первый: его выстроили уже в петровские времена, но выглядит сооружение весьма архаично. Дело в том, что его архитектор – Осип Старцев петровские реформы воспринял в штыки. Но с царской волей не поспоришь, и открыто выражать своё недовольство он боялся, довольствуясь тем, что принялся отвергать все нововведения в архитектуре, предпочитая работать в стиле традиционного «московского барокко». Его церковь Николы на Болвановке даже иногда называют последней средневековой постройкой старой Москвы. Первоначально она выглядела ещё более «древней»: церковь украшал старорусский белокаменный декор, растрескавшийся и отвалившийся при пожаре в середине XVIII века.
Около 1920 года храм был закрыт, разорён и отдан под учреждения, а четверть века спустя в конце войны при строительстве станции метро «Таганская» была предпринята попытка вовсе его разрушить. Успели снести главы и верхушку колокольни, затем внезапно храму был присвоен статус «памятника архитектуры», и его принялись восстанавливать, не вернув лишь кресты на куполах.
Верхняя Радищевская (ранее В. Болвановская) уходит вниз, к Яузе. Там, где Яуза впадает в Москву-реку, красуется сталинский высотный дом. Некогда на том самом месте располагались гончарные мастерские: их специально выселили за Яузу, боясь пожаров. На доме много мемориальных досок в память о проживавших там знаменитых людях, но главной его достопримечательностью является кинотеатр «Иллюзион», где показывают старые фильмы из коллекции Госфильмофонда. В фойе – небольшой музей со старыми афишами, вырезками из газет и портретами давно забытых звёзд, тут же – чистенький буфет в стиле 1950-х годов.
Швивая горка – откуда такое странное название? Существует несколько объяснений: здесь располагался грязный завшивленный квартал либо рынок подержанных вещей – «блошиный», «вшивый» – и на самом деле горка вшивая. Через неё проходила дорога в Хиву, или, как её тогда называли, Шиву; здесь жили портные (швецы); на горке в изобилии росла сорная трава – ушь, и горку называли ушивой.
Как уже говорилось, гончарные и кузнечные производства, грозившие частыми пожарами, были изгнаны за реку Яузу, где образовались Котельническая и Гончарная слободы. Мастерские были обнаружены и, к счастью, изучены перед их уничтожением в конце 1940-х годов при рытье котлована высотного дома.
Не доходя до конца Верхней Радищевки, свернём налево, на Гончарную улицу, полюбоваться на храм Никиты Мученика на Швивой горке – подворье Афонского Пантелеймонова монастыря (№ 4–6). Судя по надписи на вкладной плите, существующий каменный храм был построен в 1595 году «московским торговым человеком Саввой Емельяновым, сыном Вагиным», но цокольный этаж храма, одностолпный подклет – ещё более древний. Там сохранилась кладка из мелкого «алевизовского» кирпича, который был введён в практику строительства на Руси итальянским архитектором Алевизом Новым (Алоизио Ламберти да Монтаньяна) из Милана, возводившим в 1505–1509 гг. Архангельский собор Московского Кремля. Так что, по всей видимости, Савва Вагин строил здание не с нуля, а перестраивал ранее существовавшее. В честь Саввы пролегающий рядом переулок был назван Вагиным, но купцу не повезло: из-за ошибки переписчика буква «г» сменилась на «т» и теперь переулок известен как Ватин.
В 1936 году храм был закрыт, и поступило распоряжение о его сносе. Успели разрушить ворота и ограду, но, к счастью, произошёл тот редчайший случай, когда помогло вмешательство общественности: деятели искусств выступали в печати и писали письма «на самый верх» и сумели-таки отстоять храм. Его отреставрировали и передали… студии «Диафильм». До середины 1990-х годов эта церковь служила складом.
Вокруг храма осталось старое кладбище кузнецов-оружейников, их останки были обнаружены в 1950-е годы.
До 1917 года в Москве было 846 храмов, а к 1980-м годам их осталось лишь 353, причём действовало только 67, а прочие занимали разные учреждения. В 30-х годах XX века был запрещён колокольный звон, колокола снимали и отправляли на переплавку. Храмы целенаправленно взрывали в годы Великой Отечественной войны, считая, что они могут служить ориентирами для врага. Снос церквей продолжался до середины 1980-х годов.
Неподалеку по Гончарной улице – скромный, серого цвета двухэтажный дом № 17. Это бывший дом призрения на сто человек купеческого и мещанского сословия православного вероисповедания, основанный купцами Мазуриными.
В наших прогулках звучало и ещё прозвучит немало фамилий промышленников, предпринимателей, купцов, поработавших на благо Первопрестольной. Многие из них занимали значительные должности, избирались гласными Городской думы и даже городскими головами, т. е. мэрами нашего города.
Городской голова – это выборное должностное лицо, возглавляющее городское самоуправление. Не надо путать городского голову с градоначальником, осуществлявшим надзор за городом. Должность головы была введена указом Екатерины Второй. Первым городским головой стал князь Вяземский, генерал-прокурор Сената, руководивший также Тайной экспедицией, фактический начальник страшного кнутобойца Шешковского. Зато уже второй городской голова принадлежал к третьему сословию – им стал именитый гражданин, коллежский асессор Демид Демидович Мещанинов, владевший в числе прочего Адищевской бумажной мануфактурой. Эта фабрика пережила века и ныне известна каждому: вспомните аккуратные незаменимые рулончики с надписями «54 метра», «Островская Стандарт», «Квартал», «Дёшево, надолго», «Ажур». Да, именно туалетная бумага! Основанная купцом Данилой Земским в 1752 году в селе Адищево Костромской области, фабрика много раз меняла владельцев, но работать не переставала.
Городские головы избирались сначала на три, потом на четыре года, всего за сто пятьдесят лет их сменилось сорок четыре человека – должность была отменена после 1917 года. Алексей Алексеевич Мазурин был восемнадцатым по счёту городским головой.
Купцы Мазурины перебрались в Москву в XVIII столетии из Серпухова, славившегося своими полотняными мануфактурами. Поселились братья в Замоскворечье, в приходе церкви Михаила Архангела в Овчинниках (она сохранилась), и старший записался купцом третьей гильдии. Это было немало, ведь существовало ещё и негильдейское купечество, и таких было большинство. А спустя тридцать пять лет младший брат Алексей Алексеевич Мазурин, уже купец первой гильдии, стал городским головой – мэром Москвы. Кроме того, он получил статус потомственного почётного гражданина. По инициативе Мазурина началось строительство биржи и 1-й Градской больницы, в которой «все бедные и неимущие обоего пола люди принимаемы и лечены будут безденежно», при нём было завершено восстановление Гостиного Двора, пострадавшего во время пожара 1812 года. Много сделали Мазурины и для развития подмосковного города Реутова, где располагалась их бумагопрядильная фабрика, – село, в котором в середине XIX века было 13 дворов, к началу ХХ столетия стало рабочим посёлком с тремя тысячами жителей. На средства Мазурина там были сооружены больница и школа.
Завидуя небывалому взлёту Мазуриных, недоброжелатели сложили легенду, что Алексей Мазурин обманул доверившегося ему купца-грека и присвоил его драгоценности, а когда император Николай I повелел ему торжественно поклясться в своей невиновности, преступил Божьи законы и перед лицом священника и народа солгал. За это якобы весь род Мазуриных был проклят до седьмого колена. В чём сказалось проклятие – вопрос особый: судьбы и дела Мазуриных складывались вполне успешно. О предании вспомнили намного позже, уже в 1990-е годы, когда в особняке, некогда принадлежавшем Мазуриным, стали арендовать площади всевозможные ОАО и ЗАО. «Лопались» они довольно часто, только из-за проклятия ли?
Мазурины состояли в родстве с Третьяковыми, Боткиными, Голиковыми и даже графами Шереметевыми. В их числе были библиофилы, меценаты, художники, спортсмены. Так, прекрасная коллекция книг и гравюр Фёдора Фёдоровича ныне находится в Российском государственном архиве древних актов. Митрофан Сергеевич занимался коневодством: его кабинет был уставлен более чем сотней призовых кубков. Его сын Константин пробовал себя в физике, математике, филологии, писал стихи, увлекался музыкой, а в конце жизни, потрясённый смертью любимой жены при родах, поступил на медицинский факультет и стал гинекологом. Брат Митрофана, Алексей Сергеевич, прославился как фотограф и художник: его работы экспонировались на российских и международных выставках, публиковались в лучших иллюстрированных журналах. Николай Алексеевич Мазурин прославился как благотворитель: именно на его средства был сооружён этот дом призрения и неподалеку отсюда (мы туда ещё дойдём), на улице Большая Алексеевская (ныне Александра Солженицына) – дом бесплатных квартир. Это было выдающееся по тем временам сооружение. Оно было выстроено на территории городской усадьбы Морозовой: главный корпус был сохранён, но флигели полностью перестроены. Всего комплекс включал 157 однотипных квартир, в каждой из которых были прихожая и две комнаты со встроенными шкафами. Кухни были общими для нескольких квартир, их главным достоинством считался водопровод с горячей водой. На первом этаже находились баня, прачечная, а также ясли и начальная школа. Теперь это здание принадлежит институту, занимающемуся проблемами синтеза белка.
Старинная застройка Швивой горки полностью выгорела в 1812 году, а потом на старых фундаментах построили новые дома, и почти все они сохранились до наших дней, лишь только дома № 3, 5, 12 и 34 относятся уже к эпохе модерна, остальные же – одно-, двухэтажные жилые дома и усадьбы века XIX. На стене дома № 38 – мемориальная доска: в «лихие 1990-е» тут произошла перестрелка, унёсшая жизни троих милиционеров.
По Гончарной улице мы пойдём назад, до храма Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. К сожалению, главный слободской храм был разрушен в 1932 году, несмотря на то что он считался памятником Смутному времени и был украшен изразцами, изготовленными самими слобожанами, с изображением сцен обороны Троице-Сергиева монастыря от поляков. А вот второй слободской храм уцелел: это как раз церковь Успения Богородицы «в Гончарах, в Спасской слободе» XVII–XVIII веков. Она тоже украшена великолепными многоцветными изразцами: фризом и большим панно с изображением четырёх евангелистов. Изготовил их известный мастер Степан Полубес, живший неподалёку от храма. Родом Полубес был из города Мстиславля, из Беларуси, а в Россию был вывезен взявшим город князем Трубецким. Известно, что даже самому царю понравились печные изразцы Полубеса, и мастер поступил в дворцовое ведомство. Он работал в Воскресенском и Солотчинском монастырях, фриз его работы украшает церковь Григория Неокесарийского на Полянке, большие панно – храм Покрова Богородицы в Измайлово.
Через шумную площадь переходим на другую сторону. Отсюда веером расходятся улицы: Большие Каменщики, Воронцовская, Марксистская, Таганская. Район вокруг очень интересен, и сюда мы ещё вернёмся. Сейчас же пересечём Марксистскую улицу (ранее Пустую из-за окружавших её пустырей) и попадём на Таганскую улицу (ранее Семёновскую), изрядно перестроенную. Пойдя по ней до конца, мы бы вышли к Покровскому женскому монастырю, где хранятся мощи св. Матроны.
От монастыря уже рукой подать до Абельмановской заставы. За ней Таганская улица переходит в Нижегородскую – это всё части старой Рязанской дороги. Улица ведёт к Калитниковскому кладбищу (одному из тех, что были созданы по распоряжению Григория Орлова в 1771 году) и одноименному пруду, Калитниковскому – по Ивану Калите – ему принадлежали тамошние земли. А пруд образовался, потому что здесь брали глину для кирпичей, потребных строителям Кремля. По крайней мере, так говорит легенда. На Калитниковском кладбище нашёл свой последний приют митрополит Александр Введенский – лидер обновленцев.
Прямо перед нами – детский парк имени Прямикова. Наверное, это один из самых старых парков столицы: ещё в XVIII веке здесь был вокзал, освещаемый факелами. Тогда слово «вокзал» означало увеселительное место с музыкой, по В. И. Далю – «гульбище, где обычно бывает музыка». Окружающие его переулки – Большой и Малый Вокзальные в 1919 году были переименованы в Факельные.
Слева парк огибает Товарищеский переулок. В начале XIX в. он назывался Чёртовым. Поселившиеся здесь старообрядцы, избегая «чёрного слова», добились замены названия на Дурной. Потом они перебрались дальше от города – в Рогожскую и Преображенскую общины.
В этом переулке, на его правой стороне, находилась первая русская керамическая фабрика, основанная в 1724 году купцом Афанасием Гребенщиковым, сын которого, Иван, разработал технику производства тонкой майолики и фарфора.
В этом же переулке провели детство два крупных русских художника – братья Сергей и Константин Коровины, их деду принадлежал дом № 24, где они родились и выросли. В начале переулка находится кирпичное здание школы – бывшей женской гимназии. Самый красивый дом – № 8 в стиле модерн. Он облицован в центре керамическим кирпичом белого цвета, а по краям – тёмно-зелёного, карнизы украшены позолоченными венками. Это дом купчихи Лаптевой (1909). Долгое время в здании размещалась редакция журнала «Наука и религия».
За парком располагались две слободы – чёрная тягловая Алексеевская, названная так из-за церкви св. Алексея, и Рогожская-Ямская, где жили ямщики. Отсюда удобно было добираться в село Рогожь, ныне город Ногинск. До постройки железной дороги слобода процветала.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?