Текст книги "Безликий"

Глава 2. В трех соснах

Четверг, 3 июня

Было восемь утра, когда я вошел в кабинет Димитрова. Лейтенант дремал в кресле перед компьютером, в колонках тихо звучала песня Стинга – «Shape of my heart».

– Подъем! – Я хлопнул Димитрова по плечу.

Он подскочил, едва не брякнувшись на пол.

– Что такое?! – ошалело промямлил он, озираясь и, судя по всему, пытаясь сообразить, где находится.

– Ночью меня осенило! – Я уселся на продавленный диванчик.

– Поздравляю.

– А ты чего так рано пришел? – спросил я. – Честно говоря, не рассчитывал тебя тут застать. Думал, посижу, подожду где-нибудь.

– Дежурю, – мрачно объяснил Димитров. – Только что закемарил.

– Ну, извини, – сказал я, ничуть не раскаиваясь.

Когда я брал след, все человеческие естественные потребности уходили на второй план. Оставалась только охота: я и хищник, жестокий и безумный, заслуживающий возмездия.

– Так что стряслось-то? – спросил, зевая, Димитров. – Из-за чего такой ажиотаж?

– Мне вчера никак не давал покоя отчет Полтавина. Там были три пункта, которые так и просились сложиться в мозаику. Ну, или что-то в этом роде.

Димитров поморщился:

– Валер, а можно попроще?

Я кивнул:

– Легко. Во-первых, лица были нарезаны на куски, во-вторых, имелись проколы мышц, в-третьих, отверстия располагались попарно. Вывод, который пришел мне в голову: убийца ел лица своих жертв! Он нарезал их на куски и брал вилкой! Вот откуда проколы, понимаешь?

Димитров выглядел потрясенным.

– М-да! – проговорил он наконец. – Ну, ты и загнул.

– Я серьезно.

– Вижу. Ну хорошо, допустим, ты прав. – Лейтенант пошарил в ящике стола и вытащил помятую копию отчета судмедэксперта. – Та-ак, я себе тут кое-что подчеркнул. Ага! Смотри, в проколах обнаружены волокна древесины. Это ты как объяснишь?

Я улыбнулся:

– Когда мне вчера пришла в голову мысль насчет того, что убийца – каннибал, я открыл ноутбук и вошел в Интернет. Знаешь, он очень помогает.

– Знаю, не в лесу рос. Дальше что?

– Я нашел статью о каннибалах, потом другую, третью. Короче, сидел до трех ночи и нашел много интересного. Во-первых, теперь я думаю, что убийца не надевал маску в форме черепа. Он нанес на лицо грим.

– С чего ты взял?

– Потому что африканские каннибалы раскрашивали себе лица, имитируя череп с оскалом. Белая и черная краски.

– Как мексиканцы на День мертвых?

– Примерно.

– Ладно, это возможно, – согласился Димитров, хотя было заметно, что он относится к моим рассуждениям скептически. – А что во-вторых?

– Вожди племен островов Фиджи поедали человечину, используя особый столовый прибор. – Я достал блокнот. – Так сразу и не выговоришь. Называется «икуланибокола». Это деревянная вилка с двумя, тремя или четырьмя зубцами.

– Надо же, какие фанаберии!

– Дело в том, что боги запретили им прикасаться к простолюдинам руками, а так, вилкой, – пожалуйста.

– Думаешь, убийца пользовался этой илука… ику…?

– Икуланибоколой, – подсказал я. – Уверен, что да.

– Где он ее взял?

– Это популярный сувенир на Фиджи. Думаю, и в России можно найти в какой-нибудь лавке. А вообще, ее нетрудно сделать самому, было бы желание.

Димитров помолчал, обдумывая мою версию.

– Ну, похоже, все сходится, – проговорил он наконец. – Только как-то это… жутковато!

Конечно, ему должно было так казаться. Он ведь не работал в «Серийном отделе».

– Что поделаешь, – сказал я. – Бывает и похлеще.

– А я вот пытался понять, на кого намекает убийца. В смысле, кто будет его следующей жертвой. Кстати, ты был прав: это серия. Что хочешь в качестве выигрыша?

– Пока не знаю. Потом придумаю.

– Ладно. Может, вообще об этом забудешь, – усмехнулся лейтенант.

– Это вряд ли. И как расшифровка? Получилась?

– Не особенно, по правде говоря.

– Ну, какие-нибудь предположения есть?

Димитров пожал плечами:

– Я так понял, что основным элементом является костюм, в который была одета Суханова. Но он то ли средневековый, то ли эпохи Возрождения. В любом случае ума не приложу, как это может помочь.

– Больше в ванной ничего не было?

Димитров покачал головой:

– Мы все обыскали. Только костюм. Никаких надписей, символов, знаков, нот, иероглифов и тому подобного.

– Странно. Что-то должно быть.

– Если хочешь, посмотри сам.

– Ключи от квартиры у тебя?

– На, держи. – Димитров протянул мне связку.

– Откуда они?

– Из квартиры Сухановой, откуда же еще?

Я повертел ключи в руках. Они выглядели совсем новыми.

– Где конкретно они лежали?

– В хрустальной вазе. В серванте. А что?

– Это был единственный комплект в квартире?

– Да, других ключей мы не нашли.

Я подбросил связку на ладони.

– Это запасные.

– Конечно. – Лейтенант кивнул. – Теми, которые Суханова носила в сумочке, убийца запер дверь квартиры. Он унес их с собой и, скорее всего, выкинул где-нибудь.

– Взлома точно не было?

– Я взламывал замок, забыл? Но я уверен, что был первым. Иначе остались бы царапины, да и замок не открылся бы так легко. Не говоря уж о том, что его едва ли смогли бы закрыть.

Я покачал головой, обдумывая слова лейтенанта. Указание на имя следующей жертвы должно было быть, полицейские просто не заметили его – в этом я не сомневался.

– Поеду на квартиру, – сказал я. – Погляжу, что там и как.

– Зря потратишь время.

– Посмотрим.

Я вышел из отдела, сел в машину и поехал на квартиру Сухановой. По дороге остановился возле бистро позавтракать. Наскоро перекусив гамбургером, картошкой фри и колой, я сунул в рот таблетку гастала и двинулся дальше – в последнее время у меня разыгрался гастрит, так что приходилось пить лекарство.

Через двадцать минут я был на месте.

Квартира была опечатана, и мне пришлось сорвать несколько лент, чтобы попасть внутрь. Занавески раздвинул кто-то из экспертов, и теперь квартира выглядела по-другому. Не такой мрачной и похожей на лабиринт, в закоулках которого может притаиться в ожидании очередной жертвы чудовище.

Повсюду царил порядок. Убийца не тронул ничего, не перевернул ни единой вещи. Он был очень аккуратен.

Даже трудно представить, что не так давно здесь обнаружили изуродованный труп, выряженный в театральный костюм.

Я прошел в ванную комнату.

Воду спустили, пол был сухим, только ковры еще оставались влажными и испускали затхлый запах.

Я присел на край ванны. В памяти сразу же, помимо моей воли, всплыла картина: труп с кровавой раной вместо лица, на который монотонно течет струя воды. Было в этом что-то… кощунственное! Словно убийца выражал жертве свое презрение, хотел поглумиться над ней.

Я попытался представить, как он действовал. В отчете судмедэксперта было сказано, что обеих жертв предварительно усыпили уколом бензодиазепина. Затем их связали клейкой лентой, после чего убийца стал ждать, когда они очнутся. В это время он, должно быть, раскалял клеймо с цифрой.

Я огляделся.

Где преступник мог это сделать? В квартире не было никаких следов того, что кто-то разводил огонь. Разве что на конфорке.

Я встал и пошел на кухню. Плита была газовой, одна конфорка побольше, три поменьше, но тоже все разного размера.

Я внимательно осмотрел столешницу и наконец нашел черный след с правой стороны от плиты – словно к дереву прислонили горячий металл. Возможно, его оставило клеймо. Придвинув табуретку, я уселся и задумался: откуда убийца взял клейма с цифрами? Их нужно было либо изготовить самому, либо заказать. Но едва ли он отважился бы поручить это кому-то чужому, так что, скорее всего, делал все собственноручно. Для этого требуется оборудование. Формы, печь и так далее. По идее, лучше всего для этих целей подошла бы кузница.

Я набрал номер Димитрова:

– Слушай, в Пушкине есть кузницы?

– Наверное. А что? – Голос у лейтенанта был удивленный.

– Я тут подумал про клейма, которыми убийца ставит цифры.

– Понял. Постараюсь выяснить. Ты уже в квартире Сухановой?

– Да.

– Как продвигается? Нашел что-нибудь?

– Пока нет. Скажи, а на том месте, где убили Зинтарова, были следы костра?

– Нет.

– А вы проверяли?

– Конечно. Должен же был убийца где-то раскалить клеймо.

– Вот и я о том же.

– Но поставил он его там, в парке.

– Откуда ты знаешь?

– Мое предположение. Вряд ли он все делал в разных местах.

– Не факт.

– Мне кажется, он использовал газовый обогреватель.

– Что-что? – не понял я.

– Газовый обогреватель. Ну, знаешь, такая труба со спиралью накаливания с одной стороны и отверстием для шланга с другой. Подсоединяешь к нему газовый баллон, спираль накаляется, газ проходит через нее и вырывается уже в виде горячего воздуха. Такой штукой можно два этажа обогреть в загородном доме, не то что клеймо раскалить.

– Давно ты пришел к этой мысли?

– Вчера еще. А что?

– Почему не сказал?

– Да как-то речь не заходила.

Я вздохнул. Все-таки работать с проверенными людьми куда удобнее, чем с новыми, даже толковыми.

– В следующий раз сам ее заводи, ладно?

Димитров усмехнулся:

– Хорошо, учту.

Попрощавшись, я вернулся в ванную комнату.

Вчера, перед тем как уехать, я рассмотрел костюм, в который была одета Суханова. Он был мокрый и пропитался кровью, но можно было понять, что он, во-первых, мужской, а во-вторых, театральный. И убийца либо взял его напрокат, либо украл. Где именно, предстояло выяснить, и Димитров еще вчера поручил это кому-то из местных оперов. Нужно было объехать местные театральные студии, молодежные центры и костюмерные. Если бы оказалось, что там убийца не появлялся, возникла бы более серьезная задача: проверить такие же места в Питере, а на это могло уйти бог знает сколько времени.

Я обвел глазами кафельные стены – чисто. Никаких надписей ни на потолке, ни на полу, ни на двери. Мы проверили почту Сухановой по ее компьютеру, но и там не было посланий от убийцы. Я собирался после осмотра квартиры поехать в школу и узнать, не приходило ли на электронный ящик еще какое-нибудь письмо. Хотелось бы, конечно, повидать Аню, но я помнил, что сегодня смена ее коллеги, Андрея.

Мой взгляд остановился на стенном шкафчике с зеркалом на дверце. Я открыл его и принялся перебирать содержимое. Ощущение было такое, словно я копаюсь в чужом нижнем белье.

Шампунь, бальзам для волос, скраб и маска для лица, несколько гелей и масел для тела, зубная паста двух видов, ночной и дневной крем, средства для депиляции, включая воск. Батарея лаков, пенок, муссов и спреев для волос, дезодорантов и антиперсперантов. Все это было аккуратно расставлено на верхней полке. На нижней же располагались наборы теней, помада, туши, пудры, кисточки для нанесения макияжа, ватные палочки в прозрачной коробке, диски, лаки для ногтей и набор маникюрных принадлежностей в футляре из коричневого кожзаменителя. Здесь же стояли флаконы с духами и туалетная вода.

Один пузырек заинтересовал меня больше других. Это был парфюм под названием «Juliette Has A Gun» от Романо Риччи.

Я уже видел такой раньше: одна из моих бывших «коллекционировала» духи. Практически с каждой зарплаты покупала по флакончику предварительно долго и тщательно выбирая очередной «экспонат». Были у нее и совсем крошечные пузырьки с дорогущими ароматами, которые можно приобретать на вес, – в основном арабского производства. Она называла их «отливантами».

Мне пришлось в то время выслушать немало лекций по поводу сравнительных достоинств всевозможных парфюмов. Так что алый флакон от Романо Риччи не случайно привлек мое внимание: он предназначался молодым девушкам и совершенно не вписывался в туалет пожилой женщины.

Я взял его в руки и принялся рассматривать. Открыл и понюхал крышку. Запах был очень слабый. Я перевернул крышку и заглянул внутрь: пластмассовые зажимы оказались только слегка потертыми. Судя по всему, флакон открывали буквально пару раз. Я постоял, держа его в руке, – холодный и увесистый, совершенно полный.

Джульетта…

«Ромео и Джульетта» – первое, что приходит в голову. Я был почти уверен, что флакон оставил убийца. А значит, это часть послания. И он намекает на героиню знаменитой трагедии. По-русски Джульетта – это Юлия. Но может быть, имеется в виду Ромео? Роман. Костюм-то на Сухановой был мужской, так что это вполне возможно.

Похоже, убийца был неравнодушен к искусству. Теперь следовало проверить, есть ли в школе учителя, которых зовут Юлия или Роман. Хорошо, если окажется только кто-то один – это значительно упростит дело. И еще важно не опоздать.

Этот страх преследовал меня постоянно во время расследований. Серийный убийца всегда опережает полицейского, потому что тот не знает ни его мотивов, ни критериев выбора жертвы. Даже сейчас, делая подсказки, преступник оставлял себе фору.

Прихватив флакон «Juliette Has A Gun», я запер квартиру и поехал в школу.

Пушкин выглядел как обычный маленький город, с дорогим жильем, красивыми парками и скверами, элитными районами и старыми домами, доживающими свой век. Для кого-то он был источником детских воспоминаний, для кого-то – ловушкой, из которой уже не вырваться, для кого-то – просто местом работы. А для кого-то – охотничьими угодьями. Собственно, не только для убийцы, но и для меня. Только он подстерегал «коз», а я – «тигра».

Директор школы был на месте. Короб удивленно поднял глаза, когда я возник на его пороге, и отложил стопку бумаг, которые изучал.

– Доброе утро, – кивнул я, входя. – Слышали о Марии Кирилловне?

– Да, ваш коллега позвонил мне вчера вечером, около одиннадцати. Предупредил, что она не придет. Что случилось?

– Он не вдавался в подробности?

– Нет, но я так понял, что с Марией Кирилловной случилось несчастье.

– Иначе и не назовешь. – Я сел напротив стола. – Ее убили в собственной квартире.

– Господи! – выдохнул Короб, бледнея. – Как?

– Подробности опущу, скажу только, что это, похоже, тот же человек, который расправился с Зинтаровым.

– Да что же это такое творится?!

– Ничего хорошего. Я к вам, собственно, по важному делу.

– Какому? – Директор насторожился.

– У вас работают учителя по имени Юлия или Роман?

– Дайте подумать. Та-ак… у нас есть Роман Ефимович Гурин, это охранник, и Юлия Николаевна Жаркова, завхоз. Вроде все. Хотя нет, постойте! Еще учительница географии, Юлия Олеговна Романова.

– Блеск! – не выдержал я.

– Что, простите? – нахмурился Короб. – Не понял.

– Где сейчас эти трое?

– Не знаю. Наверное, в школе.

– Подскажете, как их найти?

– Роман Ефимович дежурит внизу, вы должны были мимо него пройти, Юлия Николаевна, вероятно, у себя, на первом этаже, рядом с канцелярией, а Юлия Олеговна на четвертом этаже, кабинет номер сорок три. Зачем они вам?

– Пока ничего не могу сказать. – Я поднялся.

– Вы же не думаете, что кто-то из них убийца? – Короб неуверенно улыбнулся.

– Нет, не думаю.

– Хорошо. Прямо гора с плеч.

– Может, я к вам еще зайду, – сказал я и отправился первым делом к завхозу, потому что охранника я действительно застал внизу в полном здравии, и едва ли ему грозила опасность здесь, в школе. Во всяком случае, не в то время, пока я здесь.

Завхоз сидела в маленькой комнатушке в окружении шкафов и коробок с хозяйственными средствами. Пахло пылью и старым картоном. У нее были короткие черные волосы и длинные наращенные ногти ярко-розового цвета. Она что-то печатала на компьютере и даже не слышала, как я вошел.

– Здравствуйте, – проговорил я, доставая удостоверение.

Женщина подскочила от неожиданности.

– Здрасьте! – проговорила она, увидев меня.

– Мне нужна Юлия Николаевна.

– Это я. Что вы хотите?

Я показал удостоверение:

– Старший лейтенант Самсонов. Расследую убийства Зинтарова и Сухановой.

– Ее тоже убили? – ошарашенно спросила завхоз.

– Увы, да. Вчера вечером.

– Господи, ужас какой! – Женщина схватилась за сердце. – Кто же это делает-то, а?!

– Вот это мы и выясняем. Скажите, как вы смотрите на то, чтобы к вам приставили… наблюдателя?

– Зачем? – Брови у завхоза взметнулись вверх.

– Кто-то открыл охоту на работников вашей школы. У нас есть основания предполагать, что следующей жертвой может быть человек, которого зовут Роман или Юлия.

Женщина побледнела.

– Не пугайтесь, – сказал я поспешно. – Может быть, мы и ошибаемся, но лучше ведь перестраховаться, правда?

– Конечно, – растерянно промямлила завхоз. – Но… почему я? Я же никому… – Она замолчала, медленно мотая головой. – За что меня-то?

– А Зинтарова и Суханову было за что?

– Что? Нет, я не это имела в виду. Просто… ну, я не знаю, кому они насолили. А я же ни с кем не ссорилась. Боже, что я говорю?! При чем тут ссоры! Разве из-за этого убивают?

– Довольно часто. Правда, обычно сразу. Это называется бытовуха.

– Вы правда думаете, что я могу быть… следующей?! – В глазах женщины был настоящий ужас.

Еще немного, и она впадет в панику. Надо было ее успокоить.

– Так мы приставим к вам наблюдателя? Он сумеет вас защитить, если будет необходимость.

– Когда?! – с надеждой воскликнула завхоз, порывисто вставая. – Он здесь, с вами? Я ведь боюсь теперь одна идти домой!

– Я пришлю кого-нибудь.

– Обещаете?

– Конечно. Не выходите из школы, пока он не приедет.

– Хорошо. Ни за что не выйду!

Я был уверен, что она так и поступит.

Попрощавшись с завхозом, я поднялся на четвертый этаж, надеясь застать учительницу географии.

Она пила чай, сидя за своим столом. Полная женщина в черной блузке с люверсом и длинной плисовой юбке.

– Здравствуйте, – проговорил я, входя. – Старший лейтенант Самсонов, полиция.

– Добрый день, – удивленно ответила женщина.

Ей было лет шестьдесят, и она слегка растягивала слова, что придавало ей жеманный вид.

– Вы знаете, что совершено два убийства и обе жертвы работали в вашей школе? – начал я напрямик.

– Два? – нахмурилась Юлия Олеговна. – Почему два?

– Вчера было обнаружено еще одно тело. Сухановой Марии Кирилловны.

Учительница географии ахнула. Рот у нее был густо обведен алой помадой и походил на окровавленную рану. Немного помады попало на передние зубы. Почему-то я подумал, что это выглядит отвратительно.

– Да вы что?! Правда?

– Ее нашли в своей квартире.

– Ужас!

– Мне бы хотелось с вами поговорить об этих убийствах.

– Со мной? – Учительница выглядела удивленной. – Но я ничего о них не знаю.

– Видите ли, дело в том, что у нас есть основания считать, что следующей жертвой тоже может стать сотрудник вашей школы. – Я сделал паузу, чтобы дать ей обдумать услышанное.

– Да? – проговорила она настороженно. – А при чем тут я?

– По всей видимости, жертвой будет человек с именем Юлия или Роман. У вас в школе таких трое.

Повисла пауза.

– О боже! – проговорила учительница, осев в кресле. – Вы серьезно?

– К сожалению, да.

– Но… я не представляю, кто может держать на меня зло. Во всяком случае, так, чтобы захотеть убить. – Она в недоумении покачала головой. – Немыслимо!

– Я уже поговорил с вашим завхозом, ее тоже зовут Юля.

– И что?

– Она разрешила нам приставить к себе человека. Полицейского, который проследит, чтобы с ней ничего не случилось.

– А мне? Мне тоже нужна охрана!

– Вот это я и хотел обсудить. Вы не против?

Учительница всплеснула пухлыми руками:

– Против?! Да я только «за»! Думаете, я хочу, чтобы меня убили?!

– Тогда все в порядке. Я пришлю человека.

– Когда? – Женщина испугалась, словно я бросал ее на необитаемом острове.

– Скоро. Дождитесь его здесь.

Она закивала:

– Да-да, конечно. Он придет сюда, в кабинет?

– Да, не волнуйтесь.

– Да как же тут не волноваться?!

– Мне еще надо переговорить с вашим охранником.

– С Романом Ефимовичем?

– Да.

– Хорошо. Так я буду ждать здесь.

– Ждите.

– Пусть скорее приезжает.

– Я скажу ему, чтобы поторопился.

Вырвавшись от учительницы географии, я спустился на первый этаж и подошел к стойке охраны. Романа Ефимовича не было.

Я сел на скамейку и стал ждать, решив, что он отошел на пару минут в туалет или еще по каким-нибудь делам. Чтобы не тратить время, позвонил Димитрову, сказал, что пообещал потенциальным жертвам охрану. Он обещал прислать трех оперов в течение получаса. Звучало это слишком оптимистично, потому что я понимал: раньше чем через час они не прибудут.

Вскоре появился охранник. Ему было за пятьдесят некогда черные волосы почти все побелели, борода была коротко подстрижена, на мясистом носу сидели очки в черепаховой оправе. С правой стороны подбородка виднелся малозаметный шрам длиной сантиметра в три-четыре, не прикрытый щетиной.

– Что случилось? – поинтересовался он, увидев меня.

– Роман Ефимович, дело касается смерти двух учителей, которые работали в этой школе.

Охранник насторожился:

– А при чем тут я?

Мне пришлось повторить историю, которую я уже поведал до него Жарковой и Романовой.

Гурин отреагировал спокойно.

– По-моему, это бред, – сказал он. – С какой стати убивать меня? Я тут вообще всего полгода работаю.

– Думаете, это имеет значение?

– А вы думаете, преступник, кто бы он ни был, выбирает жертву только по имени или фамилии?

Я был вынужден признать, что это маловероятно. Однако взять Гурина под наблюдение все равно следовало.

– Думаю, вы не захотите рисковать, – сказал я. – Надо приставить к вам человека. Он понаблюдает за вами некоторое время.

– Сколько?

– Не знаю. Может, пару дней.

Охранник почесал крупный нос.

– Надеюсь, мне не придется его кормить? – спросил он брюзгливо.

– Ни в коем случае. Вам даже необязательно с ним общаться.

Охранник кивнул.

– Тогда ладно. Пусть ходит за мной, если вам так хочется. Но, по-моему, вы зря потеряете время. – Он вдруг закашлял, уткнувшись в кулак. – Кстати, раз уж вы, полицейские, все равно будете здесь ошиваться, может, найдете Фредди?

– Кого?

– Нашего песика. Болтается вечно возле школы, никак не прогнать его. Подкармливают тетки из столовки, вот он и повадился.

– И зачем его искать?

– Так пропал же! Уже три дня, как не появлялся. Не иначе похитили злодеи! – Охранник расхохотался.

Я не стал отвечать и отправился на второй этаж к директору.

Короб разговаривал по телефону, когда я вошел. Он поднял на меня глаза и указал на стул.

Я сел. Директор быстренько закончил и уставился на меня:

– Ну, как дела? Всех нашли?

– Да, мы приставим к ним охрану.

Короб кивнул:

– Отлично. Знаете, хорошо, что вы зашли. Я тут подумал, может быть, вам поговорить с нашим школьным психологом? Насчет состояния убитых.

– Они посещали его?

– Ее. Это женщина. Марина Арсеньевна.

– Понятно. Так посещали?

– Нет, насколько мне известно. Но она ведь могла наблюдать их практически каждый день. Словом, я просто предложил, а вы сами решайте, надо вам это или нет.

Почему бы и не воспользоваться возможностью? В конце концов, свидетельство профессионала может оказаться полезным.

– Где мне ее найти? – спросил я.

– На третьем этаже, кабинет тридцать один. Там табличка, так что мимо не пройдете. Она раньше работала психиатром, но потом перешла к нам.

– Серьезно? А почему?

– На пенсию вышла. А ее внучка у нас учится в седьмом классе, так она решила за ней приглядывать.

– Понятно. Значит, Марина Арсеньевна?

– Именно так.

Я поднялся на третий этаж. Большие пустые помещения всегда производили на меня неприятное впечатление. Все эти коридоры, рекреации, ряды кабинетов вызывали смутное беспокойство и заставляли шагать быстрее, словно это могло придать уверенности в себе.

Я едва удержался от того, чтобы начать насвистывать какой-нибудь бодрый мотивчик. Это уже был бы, пожалуй, перебор. В конце концов, хотя нами до самой смерти и владеют детские страхи, я полицейский, а не впечатлительная институтка.

Словно для того, чтобы доказать себе, что все это ерунда и не стоит выеденного яйца, я решил посетить туалет. Не то чтобы очень уж хотелось, но в принципе можно было.

Наверное, в большинстве школ туалеты расположены в рекреациях или конце коридора. Я отправился на поиски. По дороге никто не попадался, и соответственно спросить дорогу было не у кого, но это даже радовало: не придется объяснять, кто я и что тут делаю.

Туалет обнаружился в углу рекреации. Дверь с табличкой, на которой красовался слегка поцарапанный силуэт девочки в платье, была приоткрыта.

Я остановился в нерешительности: конечно, внутри никого быть не может, но ведь существуют же правила приличия. Логика подсказывала, что мужской туалет должен находиться в противоположном крыле. Идти туда через весь этаж мне не хотелось, и это решило дело.

Я вошел, притворив за собой тихо скрипнувшую дверь, и прислушался. Мертвая тишина. Такая бывает, пожалуй, только в пустых туалетах, где все бачки полны и не слышно журчания набирающейся воды. Я прошел мимо раковины, над которой висело зеркало с потрескавшейся по углам амальгамой. Держатель для бумажных полотенец был пуст, провод сушилки висел вдоль стены, вынутый из розетки.

Четыре кабинки выглядели очень маленькими: место явно сэкономили, чтобы впихнуть побольше унитазов.

Тонкие двери были плотно закрыты, но на всех ручках виднелись синие индикаторы, означавшие «свободно».

Невольно вспомнилась страшилка о Ханако, призраке маленькой девочки, которая буквально повергла в ужас японских школьников лет двадцать назад. Наверное, не было в Стране восходящего солнца ребенка, который не знал бы ее и не рассказывал сверстникам.

Если верить легенде, Ханако убили в третьей кабинке, и с тех пор она обитает в ней, причем во всех школьных туалетах Японии сразу. Считается, что если ты трижды постучишь в дверь кабинки и спросишь: «Ханако-Сан, ты здесь?» – то услышишь: «Да, я тут». Если ты достаточно безрассуден, чтобы открыть дверь, то Ханако схватит тебя и затащит внутрь, где и убьет, утопив в фекалиях.

Я не стал стучать в третью кабинку. Где-то мне довелось прочитать, что люди инстинктивно предпочитают справлять нужду как можно дальше от входа. Так я и поступил, отправившись в последнюю кабинку.

Через минуту я вымыл руки и включил сушилку, вставив вилку в розетку, однако это не помогло – она осталась безучастной к моим попыткам воззвать ее к жизни. Пришлось воспользоваться носовым платком.

Когда я вышел в рекреацию, на другом этаже что-то гулко грохнуло – будто уронили лист железа или ударили в дребезжащий гонг. Вероятней всего, в школе проводились ремонтные работы. Ну, или перетаскивали мебель. Судя по звуку, не слишком удачно.

Я отправился по своим делам.

Не то чтобы я недолюбливал психологов. Я признаю важность этой профессии и даже сам посещал некоторое время одного из них – когда меня мучили кошмары, – но никогда эти визиты не приносили мне настоящего облегчения. В целом я рассматривал психологов скорее как коллег по работе, которые могут составить портрет убийцы, чем тех, у кого ищешь помощи в решении своих личных проблем. Но это мой, вероятно, профессиональный взгляд, и я его никому не навязывал. Держал, так сказать, при себе.

Дверь в кабинет психолога была приоткрыта. Я задержался на несколько секунд, чтобы настроиться на разговор нужным образом, и лишь затем негромко постучал.

– Да? – Голос был высокий и приятный.

Я заглянул и увидел женщину лет шестидесяти, шатенку с короткой стрижкой, в очках без оправы. При виде меня она развернулась в кресле и положила руки на колени.

– Марина Арсеньевна? – уточнил я на всякий случай.

– Это я. А вы?

– Старший лейтенант Самсонов, полиция.

– Это по поводу чего? Смерти Евгения Казимировича?

– Вы уже слышали?

– Мне директор позвонил. – Психолог слегка улыбнулась. – Предупредил, что вы будете меня искать.

– Он порекомендовал мне обратиться к вам.

– Садитесь. – Марина Арсеньевна выдвинула одной рукой стул.

– Спасибо.

– Я так понял, что жертвы посещали вас.

– Жертвы? – Психолог чуть приподняла брови.

– Простите. Дело в том, что Суханова Мария Кирилловна тоже убита.

– Как? Я этого не знала. Директор мне ничего не сказал.

– Наверное, забыл.

– Как можно об этом забыть? – удивилась Марина Арсеньевна.

– Даже не знаю, – честно ответил я.

– Ну ладно. Давайте к делу. Так что вы хотите? Узнать, не было ли у моих коллег проблем с психикой?

– Если эту информацию можно разглашать.

– Было бы нельзя, если бы они были моими пациентами.

– А они не были?

– Нет. Время от времени жаловались на жизнь и просили помочь с релаксацией. По-дружески, в частном порядке.

– Никаких навязчивых идей, вроде мании преследования?

Марина Арсеньевна отрицательно покачала головой. В глаза бросились ее крупные старомодные серьги: красные камни, окруженные белыми помельче. Словно фантастические цветы.

– Поверьте, они нуждались в психологической помощи не больше, чем другие учителя нашей школы, – сказала психолог.

Я подумал, что Зинтаров, пожалуй, все-таки нуждался. Но, похоже, он предпочитал искать ее в церкви, а не в кабинете психолога. Хотя, возможно, он вообще ни с кем не говорил о своей тайной страсти.

– На самом деле я раньше работала психиатром, – сказала Марина Арсеньевна, прерывая мои мысли. – И, кстати, когда-то писала дипломную работу по серийным убийцам. Правда, это было очень давно, когда статьи на эту тему только начали выходить.

– Серьезно? – Я был искренне удивлен.

– Абсолютно. Так что, если хотите… – Марина Арсеньевна пожала плечами.

– Можете составить психологический портрет убийцы?

– Думаю, да. Но для этого мне нужно знать modus operandi, разумеется.

– Что знать?

– «Образ действия». Это по-латыни.

– А, вы имеете в виду почерк убийцы.

– Именно. Но вы, наверное, не захотите разглашать подробности дела.

Я задумался.

В принципе если Марина Арсеньевна была компетентна, то какой смысл искать другого специалиста и терять драгоценное время? Для того чтобы получить психологический портрет убийцы у наших штатных сотрудников, понадобилось бы пересылать им всю информацию по делу а потом ждать неизвестно сколько.

– Мне нужна будет ваша расписка о неразглашении, – сказал я. – Если вы действительно готовы сотрудничать с полицией.

Психолог кивнула:

– Конечно. Хоть сейчас могу подписать.

– Обычно люди не стремятся…

– Помогать полиции?

– Да.

– Ну, сейчас ведь лето, уроков нет. Так что делать все равно нечего. – Марина Арсеньевна обезоруживающе улыбнулась.

– Хорошо, давайте напишем расписку, а потом я вам расскажу, что знаю. У вас принтер работает?

– Как часы. Только бумагу надо проверить. Минутку.

Через десять минут Марина Арсеньевна подписала свежеотпечатанную расписку о неразглашении материалов следствия. Я сложил листок и спрятал в карман. Обычно документы такого рода действуют на людей.

В этой пожилой женщине я был вполне уверен. Во всяком случае, вряд ли она бегала по лесу, размахивая раскаленным клеймом, ножом или вилкой.

– Ну, так что там случилось? – Психолог приняла удобную позу, откинувшись на спинку вертящегося кресла.

Переведя дух, я начал рассказывать обо всем, что было известно мне самому на тот момент.

Марина Арсеньевна слушала, не двигаясь и даже почти не моргая. Она была сосредоточена и словно что-то обдумывала по ходу моего повествования. Когда я закончил, она еще полминуты сидела, не шелохнувшись, а затем подалась вперед и сняла очки.

– Ну что ж, – проговорила она медленно. – В принципе кое-какие предположения можно сделать уже сейчас. И, кстати, думаю, вы правы в некоторых своих выводах.