Текст книги "Десять писем к подругам. Рассказы"

– Наконец, я сдалась. Я сказала, что единственное время, когда смогу тебя увидеть, – это утро в день свадьбы… Ты спросил «где?». Где-где? Дома у меня, конечно. В той самой квартире, где мы с тобой едва не трахнулись. Это было странное зрелище, Потапов, я этого никогда не забуду. Какой-то бред! Квартира невесты за несколько часов до бракосочетания. Мама, её сестра – моя тётя, мои подруги – все носятся по комнатам, что-то гладят и что-то пришивают. Я в наполовину готовом свадебном платье на булавках и с розой в волосах. И вот среди этого хаоса появляешься ты, бывший ухажёр невесты. Трудно себе представить фигуру менее уместную в этот радостный день. Но ладно если бы ты просто зашёл на минутку поздравить свою подругу и пожелать ей счастья. Так нет! Ты отозвал меня в сторонку и начал нести сущую околесицу. Ты вдруг предложил мне бросить жениха и бежать из-под венца! Куда!? Оказывается, ты все продумал. Ты говорил про какого-то своего друга, который был тебе чем-то обязан и предоставил в твоё распоряжение квартиру. И мы согласно твоему плану должны были укрыться в этой самой квартире. Укрыться! От кого? От погони? Я смотрела на тебя и думала, что у тебя крыша поехала. Но это вовсе не значило, что и окружавшие тебя люди должны были сойти с ума. Никто никуда не побежал, Потапов. Свадьба состоялась.

Арина Юрьевна накрыла тарелки с остатками еды металлическим колпаком и отодвинула столик в сторону. Аккуратно сложила салфетку и положила рядом с собой на скамейку.

– Я потом, Потапов, жалела, что не сбежала. Мне не хватило… безумства. Ресторан заказан, гости приглашены. Как это все можно было бросить? Да и Игоря стало жалко…

В кармане у женщины завибрировал телефон. Она вынула трубку, мельком глянула на дисплей и дала отбой.

– В нашей жизни с Игорем было разное. Но самое хорошее, что случилось, – родился Венька. Он славный мальчик, Потапов. Мне удалось его не испортить. Ты его знаешь… Вы знакомы. Мы однажды обедали все вместе несколько лет назад. Он тогда был ещё студентом. Вы разговаривали, смеялись… Помнишь, Потапов? Не помнишь.

Женщина погладила мужчину по щеке.

– А через пять лет мы с тобой снова встретились. Ты позвонил, чтобы поздравить меня с днём рождения. Мы болтали как ни в чем не бывало… Хи-хи… Ха-ха… Как дела?… А у тебя?… Ты где сейчас работаешь?.. А ты где?.. Как муж?… Объелся груш. Нет-нет, это шутка, муж нормально. А ты не женился?.. Нет, один как перст… А живёшь там же – на Плющихе?.. Н-е-е-т, я теперь на ВДНХ… Опять в коммуналке?… Ха, подымай выше – в отдельной двухкомнатной квартире… Ого! Надо приехать к тебе в гости, посмотреть, как ты устроился… Приезжай… И приеду… Приезжай!.. И приеду!.. И я приехала. Это был серый зимний день, каких бывает много. Мы сидели с тобой на кухне и пили чай. А потом ты опять стал ко мне приставать. После стольких лет, после всего, что было… И я так тебя захотела, Потапов! Как же я тебя захотела! Но я не могла в тот день. У меня были месячные, живот побаливал. А ты опять обиделся. Как тогда, в 83-м. В этом было что-то комическое. Но в тот момент ты был не способен это оценить. Ты надулся, как мышь на крупу. Я поняла, что если я сейчас уйду, то мы уже никогда не увидимся. Я уже стояла одетая в прихожей, пришло время прощаться. И я… Я взяла тебя за грудки, чуть было не приподняла над полом и притиснула к входной двери. И сказала: «Обещай мне, что ты ещё раз пригласишь меня в гости. Слышишь? Обещай!» Сначала ты совершенно обалдел, но потом в твоих глазах, наконец, мелькнуло какое-то понимание. «Да-да, конечно, – пролепетал ты, – приезжай…» Это – одно из самых хороших воспоминаний в моей жизни, Потапов.

В кармане у Арины Юрьевны снова зажужжал телефон. Женщина отключила его, не вынимая.

– Я приехала к тебе через три дня. И мы впервые были вместе. А потом стали встречаться. Один раз в неделю, два, иногда три. Мне было трудно, Потапов, трудно выкраивать время для наших свиданий. У меня была семья, маленький ребёнок, работа. Я тогда уже работала в банке. Мне приходилось все время изворачиваться и врать. Врать мужу, врать сослуживцам, даже сыну мне приходилось врать… Это были десять месяцев непрерывного вранья. Если бы я была Пиноккио, Потапов, нос у меня был бы метра три. На работе вдруг начались какие-то вечерние совещания, неожиданные выезды к клиентам в область, сверхурочные. Я вдруг вспомнила и начала навещать каких-то тётушек, бабушек, подруг детства. Я была так изобретательна, Потапов. Мой мозг работал, как бортовой компьютер, он рассчитывал время и прокладывал маршрут, он выгадывал десять минут здесь и полчаса там, чтобы вечером или днём я могла провести с тобой час или два… Но ты знаешь, Потапов, я не испытывала никаких угрызений совести, никаких сомнений, потому что я любила тебя. Единственное, о чем я жалела, это то, что я не могла ночевать у тебя. Нет, не из-за Игоря, наш брак уже шёл ко дну, из-за Веньки… Он всегда ждал, когда я приеду и зайду пожелать ему спокойной ночи.

Арина Юрьевна встала, чтобы поправить одеяло, которым был укрыт мужчина. Когда она положила ему руки на плечи, он едва заметно вздрогнул и повернул голову, словно хотел увидеть, кто там у него за спиной. Арина Юрьевна поспешно села на скамейку и заглянула больному в глаза. Но там по-прежнему была пустота.

– А однажды я едва не прокололась. Точнее, я прокололась, Потапов, просто Игорь не стал устраивать скандала. Помнишь, осенью, в начале сентября, ты простудился и лежал дома с высокой температурой? Ты даже по телефону не мог разговаривать, у тебя голос пропал, ты сипел что-то в трубку. Я ринулась к тебе. Ты был всегда такой сильный, уверенный, а теперь лежал совершенно больной, несчастный, беспомощный. И я любила тебя такого, наверное, сильнее, чем здорового. Я поменяла тебе постельное белье, приготовила чай с малиной, а потом… Потом я разделась догола и легла с тобой. Мы лежали рядом под одеялом, и я что-то рассказывала тебе – о работе, о Веньке, ещё о ком-то. Я вдруг представила себе, что ты мой муж и что это мой дом и что мне не надо никуда идти. Я гладила тебя и вдруг почувствовала, что у тебя встал. И я легла сверху, накрыла тебя своим телом и оттрахала, как следует… Это было так сладко! А ты лежал подо мной мокрый, как мышь. Я встала, завернула тебя, как ребёнка, в сухое. И ты уснул – спокойный, а я опять прилегла рядом. Просто так, на минуточку… Я проснулась от ужаса. За окном было темно, я посмотрела на часы – был двенадцатый час ночи. Я вскочила, начала одеваться, стараясь не разбудить тебя, выбежала из квартиры, помчалась домой. Я бежала, что было мочи. Почему-то мне казалось, что если я приеду до полуночи, это будет ещё вечер, а если после, то ночь. И спрос с меня будет совсем другой. Я вошла в дом в десять минут первого. Венька давно уже спал, в прихожей меня встретил Игорь. Внутренне я была готова ко всему, думала, он станет кричать, требовать объяснений. Но он ничего не сказал, просто повернулся и ушёл к себе в кабинет… Ты знаешь, Потапов, я теперь думаю, что, если бы он начал тогда орать, я бы ему тут же всё выложила. Всё! А на следующий день собрала бы вещи, взяла бы Веньку и ушла. И, может быть, наша жизнь сложилась бы тогда иначе… А так все осталось по-старому. И я про себя радовалась, что все обошлось. Я даже не стала тебе ничего рассказывать. И мы ещё три месяца встречались. А потом ты меня бросил. Это было в декабре. Холодный снежный вечер в декабре. Мы стояли на улице возле моего дома. Я не помню весь разговор, помню только, что я спросила: «Значит, мы не будем больше встречаться?» И ты коротко ответил: «Нет». Ты встретил другую женщину, Потапов. Эту суку крашеную! Я даже не хочу называть её имени. У неё может быть только одно имя – дрянь! Как ты не понимал этого, Потапов? Ты такой умный человек, который все всегда понимал, все так тонко чувствовал. Как ты не раскусил её? Ей нужны были деньги, ничего, кроме денег. И как только на горизонте показался богатенький мужичок, она тебя сразу бросила. Выкинула за дверь, как щенка. Я не шпионила за тобой, Потапов, честное слово! Не пыталась ничего узнать… Это пришло само… Всегда находятся доброхоты, которые рассказывают, с кем встречается твой муж и что говорит у тебя за спиной лучшая подруга. Наша общая знакомая, которая поведала о твоём неудачном романе, думала, что мне будет приятно. Что я смогу насладиться твоим падением. Нет, Потапов, мне не было приятно. Хотя, признаюсь, на одно короткое мгновение мною овладело мстительное чувство, но только на одно мгновение. А потом… Потом я стала ждать, что ты позвонишь. Я думала, ты вернёшься. Но ты не звонил. Почему ты не звонил, Потапов? Ты боялся? Ты думал, что я ненавижу тебя? Дурачок! Ты не вернулся. А спустя какое-то время я узнала, что ты женился. Я ничего не могу сказать плохого о твоей жене, я видела её всего один раз в жизни, когда однажды случайно встретила вас в супермаркете. Она ничем особенным мне не запомнилась, но хочу верить, что она была тебе хорошей женой. Потом у вас родилась девочка, потом вторая. Саша и Маша, я помню. Вот так… Ну, а я пошла своим путём…

Налетевший неизвестно откуда порыв ветра раскачал верхушки деревьев, и сухие бурые листья стали торопливо падать на дорожки, на скамейки, на сидевших возле фонтана людей. Один лист лёг на колени Арине Юрьевне, она взяла его, повертела несколько секунд в пальцах и бросила на землю.

– Меньше, чем через год после того, как мы с тобой расстались, я развелась с Игорем. Осталась одна, с ребёнком. Много работала. А что мне было ещё делать, Потапов, кроме как заниматься своей карьерой? Я оказалась очень эффективным менеджером, мой друг. За что бы я ни бралась, всё у меня получалось. Я быстро росла, росла… И доросла. Теперь я – председатель правления этого сраного банка! Такие вот дела. Через несколько лет там же, в банке, я встретила Матвея. Мы поженились в 95-м. Он был хорошим человеком, весёлым, остроумным. У него было только одно слабое место – он не мог перенести, что жена успешнее него. А я совершила большую ошибку. Матвей работал в одном из наших московских филиалов, а я вытащила его оттуда и сделала начальником большого и важного департамента. Думаю, он мне этого так и не простил. Ему казалось, что все вокруг говорили, что он получил должность через постель, считали его ничтожеством. У него испортился характер, он стал мрачным… Потом начались гулянки, девки бесконечные. Охрана всё время вытаскивала его в стельку пьяного из каких-то саун… Однажды он не пришёл ночевать, а утром мне позвонили и сказали, что нашли его в каком-то пансионате мёртвым. Сердечный приступ, ничего криминального. Как он там оказался? Что делал? Я не выясняла подробностей. Я даже не плакала, Потапов. Этим должно было кончиться. Он должен был либо сбежать от меня, либо застрелиться, либо вот так… Ну, да я не про это хотела тебе рассказать! Мы с Матвеем поженились 23 марта. Расписывались на Лобачевского. Ехали в ЗАГС по Ленинскому, опаздывали страшно… И вот представь, Потапов: остановились мы на светофоре у гостиницы «Салют», я повернула голову и увидела в окно… тебя! Ты сидел за рулём белой «пятёрки» или «семёрки», не помню. Весь такой сосредоточенный, серьёзный. Я как заорала: «Потапов!» и начала лупить ладонью по стеклу, чтобы ты меня заметил. Народ в машине всполошился. «Что случилось? Что случилось?» А я опомнилась и сказала: «Да ничего не случилось! Старого знакомого увидела». Мистика какая-то! Я так и не знаю, видел ты меня или нет. Но я все равно считала, что ты меня опять благословил… Как и с Игорем… В дни, когда я выходила замуж, я почему-то всегда видела тебя.

Арина Юрьевна замолчала и посмотрела на часы.

– Ну, что же, Потапов, мне пора. Ни о чем не беспокойся. Девчонок твоих не оставим. За тобой здесь будут хорошо смотреть, им за это платят уйму денег. И даже если со мной или с банком завтра что-то случится, на вас это никак не отразится. Фонд в Люксембурге. Все продумано. Прости, пожалуйста, мне надо идти. У меня сегодня сложный день.

Женщина взяла руку мужчины и вложила его ладонь в свою.

– Спасибо тебе, Потапов, за все.

И ей почудилось слабое, едва уловимое пожатие.

Арина Юрьевна достала из кармана телефон и набрала номер.

– Ольга Константиновна? Я ухожу. Позаботьтесь, пожалуйста, о Ярославе Николаевиче…

Арина Юрьевна вышла из ворот клиники и пошла вдоль кирпичной ограды парка. Она шла, как обычно, не быстро и не медленно, энергично, уверенно, не оглядываясь по сторонам. Дойдя до угла, она повернула направо, в узкий переулок… Случайным прохожим в то утро открывалась там странная картина. Крошечный проулок весь был заставлен роскошными автомобилями. Ближе всего к выезду стоял огромный чёрный «Мерседес 600», за ним чёрный джип «Тойота Лэндкрузер», дальше большой угловатый минивэн «Мерседес Виано», тоже чёрный. Дальше выстроились полтора десятка БМВ, «Лексусов» и «Инфинити». Возле джипа курили несколько крепких, коротко стриженых молодых людей в одинаковых тёмных костюмах. Увидев приближавшуюся Арину Юрьевну, они быстро побросали сигареты и застегнули пиджаки. Один из них, судя по всему старший, направился навстречу женщине.

– Всё в порядке, Арина Юрьевна? – почтительно спросил он.

– Да, Сергей, – ответила женщина. – Предупредите, пожалуйста, всех, что выезжаем через десять минут.

Мужчина кивнул головой и распахнул перед Ариной Юрьевной заднюю дверь «600-го». Однако женщина не сразу села в автомобиль. Сначала она, не торопясь расстегнула пуговицы, сняла плащ и шарф и отдала их охраннику. Под платьем на Арине Юрьевне было облегающее белое платье без рукавов, с неглубоким V-образным вырезом. Арина Юрьевна села в машину, дверца за ней мягко захлопнулась.

В «мерседесе», кроме водителя и охранника на переднем сидении, обнаружился ещё один пассажир. Это был крупный мужчина лет сорока с густыми русыми волосами и полным румяным лицом. Одет мужчина был смокинг и лаковые туфли. Увидев Арину Юрьевну, он расплылся в улыбке и развёл руки в стороны, словно готов был принять женщину в свои объятия.

– А-р-и-и-н-а-а, – протянул он голосом капризного мальчика, – ну что так долго? Все ждут…

– Подождут, – произнесла Арина Юрьевна тоном, не терпящим возражений, и лёгким движением скинула туфли-лодочки, в которых ходила в больницу. Затем достала из лежавшего на полу пакета коробку, а из коробки – другую пару туфель, на высоком каблуке.

– Подождут! Ха! Твой fiance уже просто телефон оборвал, – не унимался румяный. – Наверно, боится, что ты сбежишь…

Арина Юрьевна покосилась на мужчину, но ничего ответила. Рядом с ней на сидении лежала белая кожаная сумка. Женщина достала из неё плоский футляр, отделанный чёрным бархатом, и открыла его. Внутри лежали украшения – бриллиантовое колье и пара серег, тоже с бриллиантами. Арина Юрьевна сначала надела серьги, а затем достала из футляра колье.

– Вместо того, чтобы болтать, лучше помог бы мне застегнуть, – сказала она мужчине.

Тот с готовностью придвинулся поближе и на удивление ловко защёлкнул карабин цепочки.

– Спасибо, – сказала Арина Юрьевна.

– Что вообще за странная идея, – продолжал мужчина, – ехать в такую рань, в какую-то больницу… Кто он вообще этот твой знакомый?

– А вот это тебя совершенно не касается, мой дорогой кузен.

– Но почему ты едешь навещать его в день…

– Так было надо, – отрезала Арина Юрьевна.

Она вынула из сумки зеркальце, взглянула на себя, провела рукой по волосам и, немного наклонившись вперёд, негромко сказала водителю:

– Едем, Петя. В ЗАГС.

Встреча

Посвящается Е. М.

В один из январских дней 2008 года два нестарых ещё мужчины шли по Большому Палашевскому переулку к Патриаршим прудам. Одеты оба были в чёрные кашемировые пальто. Один, что повыше, носил кепи. Другой, несмотря на крепкий морозец, шёл с непокрытой головой, и встречные с любопытством разглядывали его красивое восточное лицо – живые тёмные глаза, крупный нос, густые волосы, тронутые сединой, и профессорскую бородку. Был восточный человек коренаст, грузен, но двигался легко, широко размахивая руками с большими, как лопаты, ладонями. Второй господин внешность имел вполне европейскую, был высок, сухопар, носил очки с небольшими прямоугольными стёклами без оправы и руки держал в карманах. Приятели уже дошли до угла Малой Бронной и остановились как будто в нерешительности. Они хорошо выпили и поговорили, но теперь все темы были исчерпаны, и пришло время расставаться…

– Слушай, Борис, забыл тебе рассказать! – воскликнул вдруг восточный человек и хлопнул приятеля по плечу.

– Что такое?

– Знаешь, с кем я недавно задружился в «Одноклассниках»?

– Ну, и с кем же?

– Ни за что не догадаешься!

– Ладно, Рашид, говори уже!

– С Бортниковой! Ритой Бортниковой! Помнишь её?

Тень пробежала по лицу Бориса.

– Бортникову? – Борис постарался, чтобы голос его звучал равнодушно.

– Ну, да! Такая брюнетка невысокого роста… Она училась на экономическом факультете. Слегка замороженная. Царевна-несмеяна. Ты ведь, кажется, был в неё влюблён?

– Да, было дело, – как будто неохотно согласился Борис. – В неё многие были влюблены.

– Но только не я! Она была не в моем вкусе.

– Вот как?

– Я предпочитал светленьких. Кстати, у этой Риты подруга была – блондинка. Они все время ходили вместе… Её Людой звали, вот только фамилию не вспомню… Что-то на «о»…

– Остаповская, – сухо сказал Борис. – Люда Остаповская.

– Точно! Остаповская! Её ещё на последнем курсе из института попёрли, Остаповскую эту. Говорили даже, что чуть ли не дело какое-то завели… В общем тёмная была история.

– Да, что-то такое смутно припоминаю.

– А вот мы с этой Людой и некоторыми другими известными тебе персонажами иногда гуляли у Бортниковой на даче на Николиной горе. Когда родителей поблизости не было… Отец у этой Риты был какой-то большой шишкой – то ли военный, то ли кэгэбист, не помню… Суровый такой дядя, я один раз видел его мельком – в кожаном пальто и дорогой меховой шапке. Дома перед ним все по струнке ходили.

– Интересно, я не знал…

– Да! А сразу после института Маргарита наша вдруг пропала с горизонта – ни слуху, ни духу! Помнишь, тогда, после института все ещё как-то поддерживали связь, перезванивались, рассказывали, кто и где. А про неё никто ничего не знал! Как в воду канула!

Борис слушал товарища, не перебивая.

– И тут вдруг этой осенью нашлась бабушкина пропажа! В социальных сетях!

Борис с усмешкой посмотрел на Раша.

– Ты же говорил, что социальные сети – зло…

– Говорил и говорю, – подтвердил Рашид. – Но что делать, если тебе все вокруг только и говорят: «Я напишу тебе в „Одноклассниках“». Пришлось завести аккаунт… Так вот, в ноябре получаю письмо от «rita bortnikova, vienna, ausrtia». Так латиницей и было написано.

– Вена? – воскликнул Борис. – Так она за границей!

– Натюрлих!

– В Австрии?

– Да. Во куда её занесло!

– И что она там делает?

– По-моему, ничего. Мужнина жена.

– Вышла замуж?

– Да.

– За австрийца?

– Ага! Он – то ли скульптор, то ли архитектор. Они познакомились в Москве, а потом поженились и уехали. Это было почти сразу после института, поэтому никто толком и не знал, куда она делась.

– Понятно.

– Но это ещё не все! Накануне Нового года она написала, что будет в Москве, и предложила встретиться… Написала, что остановится на квартире… Какой-то её друг предоставил ей в распоряжение квартиру. И это где-то здесь недалеко, на Патриках. У меня адрес записан…

Рашид остановился и стал рыться в карманах пальто. Борис смотрел на него, не отрываясь. Наконец, приятель выудил из кармана телефон и начал тыкать пальцем в кнопки.

– Я адрес в телефон забил, а то бумажки вечно теряю, – пояснил Рашид. – Ермолаевский переулок, дом 5, квартира 20. Где это?

– Ермолаевский переулок, – повторил вслух Борис. – Это близко, сейчас прямо, а вон там, у светофора, – направо. Ты к ней зайдёшь?

– Не сегодня, – ответил Рашид, пряча телефон обратно в карман. – Как-то неудобно, надо было бы предупредить заранее.

– Ну, что же, увидишь её, передавай привет от Бори Плотникова. Хотя, наверное, она меня не помнит.

– Передам непременно, – пообещал Рашид. – Ты куда теперь?

Борис неопределённо махнул рукой.

– Прогуляюсь до Нового Арбата. В Дом Книги загляну. А потом к сестре зайду ненадолго.

– Ну, будь здоров!

– Давай.

И приятели разошлись. Рашид двинулся налево в сторону большой Бронной, а Борис пошёл прямо по направлению к Спиридоновке. Он быстро миновал замерший пруд, прошёл ещё немного и остановился. Мороз пощипывал уши и щеки. «Ермолаевский переулок, дом 5, квартира 20», – пробормотал он, развернулся и зашагал обратно. «Когда я в первый раз увидел Риту, тоже была зима, зима 1980 года, – думал Борис, шагая по узкому тротуару вдоль вереницы засыпанных снегом автомашин. – Случайно столкнулся с ней в институте. И сначала я увидел не её, а отражение в зеркале. А она увидела в зеркале меня. И мне показалось, что… Что мне показалось? Интерес? Вопрос? Что я такое себе вообразил?»

Мужчина свернул налево, потом направо и спустя пять минут остановился возле серого шестиэтажного дома, построенного, верно, ещё до революции. Но пластиковые оконные переплеты и новенькая парадная дверь говорили о том, что недавно дом пережил ремонт. Старые жильцы, скорее всего, выселены, а квартиры проданы богатым людям. Борис толкнул дверь и вошёл в мягко освещённый подъезд. Справа, за стойкой сидел консьерж – крепкий мужчина средних лет, широкоплечий, коротко стриженый.

– Вы к кому? – строго спросил он.

– Я… э-э-э… в двадцатую квартиру, – ответил Борис, всегда робевший перед полицейскими и швейцарами.

– Ваша фамилия?

– Плотников.

– Минуту.

Страж снял трубку внутреннего телефона и негромко произнёс:

– К вам господин Плотников.

«А что если она не вспомнит фамилию, и меня не пустят? – с тревогой подумал Борис. – Тогда попрошу дать трубку мне!» Но этого не потребовалось. Охранник кивнул Борису:

– Проходите, пожалуйста. Шестой этаж.

– Спасибо.

Плотников пересёк вестибюль, поднялся по короткой, в три ступеньки, лестнице к лифту и уже было поднял руку, чтобы нажать на кнопку, как вдруг у него натурально задрожали коленки. «Вот сейчас увижу её, – подумал он, – столько лет ждал, пытался представить, как это будет… И вот сейчас. Нет, мне нужно ещё несколько минут, мне нужно приготовиться». И Борис стал медленно подниматься вверх по лестнице.

«Господи, как я был влюблён в неё! Почему? – думал он, одолевая ступеньки. – Почему она? Что в ней было такого? Как мы выбираем? Не знаю. До сих пор не могу ответить… Просто влюбился. Без памяти. Задыхался, если несколько дней не видел её…»

Вверх, вверх. Ещё один пролёт.

«Лестница – мрамор? Или гранит? Перила из какого-то хорошего дерева… Да, так, значит, я увидел её зимой в институте…»

Борис остановился на площадке между этажами. Он слегка запыхался. «Надо отдышаться, – подумал он и расстегнул пальто. – А что если муж сейчас здесь, с ней?» Он даже удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. Почему-то он был уверен, что Рита дома одна. Хотя с какой стати? Перспектива столкнуться с мужем настолько взволновала и напугала Бориса, что он едва не повернул назад. О чем они будут говорить? «Нет, нельзя уже отступать, – решил он. – Кстати, какой это этаж? Четвёртый?» Борис двинулся дальше, стараясь ступать твёрдо.

Наконец, он добрался до площадки шестого этажа и огляделся. На лестничную клетку выходили четыре двери. Он направился к квартире под номером 20, но прежде чем успел позвонить, дверь распахнулась. На пороге стояла женщина, одетая в свободные синие брюки, белую блузку и короткую бархатную курточку, тоже синюю. Ростом женщина была чуть выше среднего, хорошо сложенная, с гибкой талией и тонкими щиколотками. Густые чёрные волосы до плеч… «Наверное, она их все же подкрашивает, – машинально подумал Борис, – не может быть, чтоб ни единого седого волоса». Лицо у женщины было чистое и гладкое, без морщин. Но если его и касался скальпель пластического хирурга, то очень деликатно. Немного впалые щеки, тонкие губы, прямой нос и чуть раскосые карие глаза. «В сущности, она мало изменилась», – решил про себя Борис.

– Я уже стала волноваться, – с улыбкой сказала Рита, – решила, что ты испугался и не поднимешься.

«Почти так и было», – подумал Борис, а вслух сказал:

– Я шёл пешком…

– Ого! На шестой этаж? Да ты физкультурник! Я на такое не способна. Но что же ты стоишь? Заходи!

Она отступила, пропуская гостя. Мужчина вошёл и очутились в просторной прихожей, из которой вглубь квартиры вёл широкий коридор.

– Сколько же лет мы не виделись? – спросила Рита, разглядывая гостя.

– Много.

– Раздевайся, – сказала Рита и отодвинула зеркальную панель, за которой обнаружился стенной шкаф, примерно наполовину заполненный шубами и прочей верхней одеждой.

Борис снял пальто и аккуратно повесил его на плечики.

– Какой ты нарядный! – воскликнула женщина.

На Борисе был дорогой тёмный костюм, белоснежная сорочка и шелковый галстук винного цвета.

– С утра делаю визиты, – развёл он руками.

– Ну, проходи же, проходи, – повторила Рита.

Она пошла по коридору, Борис последовал за ней.

– Это очень большая квартира, – говорила Рита, не оборачиваясь. – Я до сих пор точно не знаю, сколько в ней комнат. Кажется, десять… Некоторые очень маленькие. И всюду какие-то закоулки и закутки. Но мне нравится. Пётр очень мил…

– Пётр? – переспросил Плотников.

– Ну, Петя Козловский. Это его квартира. Ты его не помнишь? Мы учились с ним в одной группе.

– Нет, честно говоря, не помню.

– Смешно, он был таким щуплым мальчиком, а теперь располнел, стал страшно солидным и важным. Он – банкир.

Рита привела Бориса в гостиную. Комната имела форму пятиугольника, в углу напротив входа стоял высокий буфет тёмного дерева. Справа и слева от буфета располагались два одинаковых диванчика, обитых светло-зелёной материей в тонкую золотую полоску. В центре помещались большой круглый стол и шесть мягких стульев.

– Садись, пожалуйста, хочешь чаю?

– Спасибо, нет.

Борис и Рита сели за стол друг напротив друга.

– Может быть, бокал вина?

– Благодарю, не стоит.

Посередине стола стояла высокая хрустальная ваза, в вазе – полтора десятка чайных роз.

– Красивые цветы, – произнёс мужчина. А про себя подумал: «Почему я не принёс ей цветы? Какой я несообразительный! Надо было купить букет… Но все получилось так неожиданно».

– Да, я люблю розы, – ответила Рита.

– А я зачем-то дарил тебе гвоздики…

– Прости?

– Помнишь, в институте я дарил тебе цветы? Всегда гвоздики.

– Да, – Рита задумчиво посмотрела на него. – Это было так давно…

– А помнишь, как я привёз тебе двадцать пять гвоздик из Тбилиси?

– Да-да, – улыбнулась женщина.

– Это было году в 81-м, кажется. На майские праздники я поехал в Тбилиси. И там мне пришла в голову мысль, что я должен привезти тебе цветы. Видимо, это казалось мне очень романтичным. Перед отлётом я отправился на центральный тбилисский рынок. Цветы там были очень дёшевы по сравнению с Москвой, и я купил целую охапку – то ли двадцать пять, то ли тридцать гвоздик, точно уже не помню…

– Я не знала, куда их девать, – засмеялась Рита, – их было ужасно много.

– Выбросить их надо было в помойку, – решительно заявил Борис, – половина завяла по дороге…

– Ну, зачем ты так? Это было действительно романтично.

– Я одного не могу понять, почему я думал, что тебе понравятся гвоздики? Почему просто не спросил, что ты любишь?

– В молодости мы часто совершали ошибки, – задумчиво сказала Рита.

– Как ты живёшь?

– Хорошо.

– Ты работаешь?

– Нет. Моя специальность меня никогда не увлекала. Я и на экономический-то пошла только потому, что отец настоял.

– Не скучно?

– Нет.

– А-а-а… твой муж? Он чем занимается?

– Рихард – архитектор, довольно известный в Австрии, у него своё бюро.

– Твоего мужа зовут Рихард?

– Да, Рихард Зандер.

– А ты, значит, фрау Зандер? – улыбнулся Борис.

– Да.

– Господи, фантастика какая-то! А когда вы поженились?

– В августе 83-го. Буквально через пару месяцев после выпуска.

– И как вы живёте? – спросил Борис.

– Тебе интересует, живём ли мы как муж и жена? – спросила Рита, спокойно глядя Борису прямо в глаза.

– Прости, это действительно прозвучало как-то неделикатно, – смутился Плотников.

– Ничего-ничего, это правильный вопрос, – рассмеялась Рита. – Формально мы не разведены, но живём каждый своей жизнью… У нас хорошие отношения. Я помогаю Рихарду в его делах.

– А у вас есть дети?

– Нет. А у тебя?

– Двое. Дочь и сын.

– Здорово!

– Я тебе не помешал, – вдруг спохватился Борис, – свалился, как снег на голову, без приглашения, без предупреждения…

– Перестань, я рада тебя видеть…

– Я случайно узнал, что ты в Москве…

– От кого?

– От Рашида Самедова.

– От Раша? Он славный. Мы с ним переписываемся в «Одноклассниках».

– Он сказал.

Они помолчали.

– А помнишь, как мы познакомились? – спросил Борис.

– Нет, – честно призналась Рита, – расскажи.

Она сидела, подперев рукой щеку, и с улыбкой смотрела на гостя.

– Нас познакомила эта… твоя подруга… Люда Остаповская… Вы с ней все время были…

– Да, мы… дружили, – подтвердила Рита.

– Так вот, было это весной 81-го, – продолжал Борис, воодушевляясь, – я к тому времени тебя уже заметил и очень хотел познакомиться, но не знал как. Просто взять подойти не решался… А тут случился торжественный вечер какой-то или что-то в этом роде, не помню… Я договорился с кем-то из наших встретиться на станции «Проспект мира». Пришли ребята с вашего факультета, с ними Остаповская, ещё какие-то девушки. И уже все вроде в сборе, а Люда говорит: «Подождите, сейчас ещё один человек подойдёт». И через пять минут появилась ты. И нас познакомили.

– Интересно, – сказал Рита, – вот я этого не помнила, а ты рассказал, и как будто вспомнила. Или это кажется? Ты куришь?

– Нет, – ответил Борис.

– Не возражаешь, если я закурю?

– Пожалуйста.

Рита встала, вышла на минуту из комнаты и вернулась, держа в руках пачку сигарет, зажигалку и тяжёлую хрустальную пепельницу.

– Расскажи ещё что-нибудь, – попросила она.

– Что ж рассказать? У нас не так много общих воспоминаний, – усмехнулся Борис, – гораздо меньше, чем мне хотелось бы, но я постараюсь… После того, как нас познакомили, я стал караулить тебя возле института. Как будто случайно встречал в холле, в гардеробе, на улице после занятий. Я знал наизусть твоё расписание, все рассчитывал по минутам. Иногда мы просто здоровались, перебрасывались несколькими фразами, а иногда – когда ты была одна – я увязывался за тобой и провожал до метро…

Рита вдруг рассмеялась.

– А я не верила, – сказала она, разглядывая Бориса сквозь облако табачного дыма.

– Не верила? Чему?

– Ну, тому, что ты меня специально поджидаешь… Люда мне все говорила: гляди, вон опять твой Плотников тебя караулит. А я ей – брось трепаться, стоит просто человек, случайно… А, оказывается, неслучайно.