Текст книги "Триптих о Великом Темуре. Рассказы"

Триптих о Великом Темуре
Рассказы
Галина Долгая

© Галина Долгая, 2023

ISBN 978-5-4490-3199-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Триптих о Великом Темуре

Более шести веков по земле ходят легенды о Великом воине и полководце. Историки изучают жизнь и наследие Амира Темура, вникая в каждую строчку манускриптов, дошедших до нас из давних времен. Низам-ад-Дин Шами, Шараф ад-дин Али Йезди, Руи Гонсалес де Клавихо, Ибн Арабшах оставили для потомков воспоминания о битвах и победах Амира Темура, о его жизненном укладе, о его семье. В междустрочии сухих или восторженных повествований лишь намеком читается жизнь, которую великий человек проживает, как и любой другой – в заботах и мыслях о близких, в любви или сомнениях. Амир Темур почитал своих родителей, любил детей и внуков, хранил в сердце первую любовь. Об этом три рассказа, объединенные в единый триптих, как жизнь от рождения до смерти. В основе сюжетов – информация из трудов вышеназванных авторов: «Автобиография Амира Темура», «Уложения Амира Темура», «Зафар-наме».

На обложке книги портрет Амира Темура, выполненный Народным художником Узбекистана Маликом Набиевым.

Рождение

Миниатюра «Темур на пиру в Самарканде» из труда Шараф ад-дин Али Йезди. «Зафар-наме», XV в.

Амир Темур родился в ночь вторника в двадцать пятый день месяца шаабан 736 года (9 апреля 1336 года) в кишлаке Ходжа Илгар, близ Кеша (ныне город Шахрисабз в Узбекистане). Его родителями были предводитель племени барласов эмир Мухаммад Тарагай-бек и его первая жена Текина Мех-бегим.

Весенний ветер, залетев в шатер, принес запах молодой полыни. Тарагай-бек глубоко вздохнул, наслаждаясь терпким ароматом, допил пиалу чая с молоком и вышел наружу.

Несмотря на раннее утро, повсюду уже слышался людской говор, ржание коней. Люди суетились на земле, а высоко в небе щебетали птицы. Сколько ни вглядывался Тарагай-бек в синюю бездну, птиц не увидел. Только заливистый голос жаворонка говорил о том, что он там, в заоблачной выси.

«Живет на земле, парит в небе! – подумал Тарагай-бек. – Аллах велик, только ему ведомо, почему малая птаха может летать свободно, не имея ни перед кем зависимости».

Он вспомнил последний курултай у Хаджи Барласа, правителя Кеша. Много знатных людей было приглашено тогда. И он в их числе. Предводитель барласов, прямой потомок самого Чингиз-хана проявлял к нему личное благоволение. Но Тарагай-бек думал о будущем. Его мысли улетали далеко – туда, где, как жаворонок, он мог быть совершено свободным. Тарагай-бек любил свободу! Только в степи он чувствовал себя так, словно был один во всем мире. Но нельзя всю жизнь прожить в степи! Ханы, эмиры – все воюют за земли, за власть, приходится вставать на чью-то сторону. Это и тяготило бека. Чтобы спокойно жить своим племенем, нужно служить сильному. Или самому быть сильнее всех.

Заложив руки за спину, эмир не спеша пошел в степь, оставив на время свое стойбище. Большая черепаха преградила дорогу. Она довольно-таки скоро ползла, усердно переставляя чешуйчатые лапы и высоко подняв змеиную голову. Эмир остановился, рассматривая замысловатый узор на ее панцире, и вдруг вспомнил свой сон.

Как и в этот момент, он стоял один посреди степи, окруженной снежными хребтами далеких гор, и… размахивал сияющим мечом во все стороны, да так, что воздух звенел от соприкосновения с острым лезвием! Меч, осветивший неземным блеском всю округу, ему дал юноша – статный, красивый лицом и с ласковым взглядом.

Сердце в груди Тарагай-бека взволнованно зачастило. «Это непростой сон!» – решил он и, вернувшись к шатру, приказал привести коня.

Ловко вскочив на тонконогого скакуна, эмир пришпорил его и рысью помчался к дому Святого Куляля. Десяток всадников догнали его и, держась поодаль, сопровождали, зорким взглядом замечая любое движение в степи.

Святость Куляль-ходжи была известна во всем Мавераннахре. Люди шли к нему за советом. Равные по положению не считали унижением спросить мнение мудреца, прежде чем отправиться в военный поход или взять в жены дочь соседнего эмира. Кто как не он мог растолковать пророческий сон?! А то, что он – пророческий, эмир не сомневался!

Куляль-ходжа встретил гостя с радостью. Уединившись в прозрачной тени цветущей урючины, Тарагай-бек рассказал духовному наставнику о своем сне.

Старец слушал, поглаживая при этом редкую седую бороду. Белая чалма украшала его голову, в которой хранилась кладезь мудрости, а задумчивое молчание придавало каждому произнесенному слову особое значение.

Когда Тарагай-бек попросил растолковать его сон. Куляль-ходжа ответил не сразу. Они не спеша прохаживались по дорожкам сада, наслаждаясь ароматом цветов, осыпающих лепестки им под ноги.

– У вас родится сын, благочестивый Тарагай-бек, – медленно, в такт шагам, сказал Святой эмир, – ему суждено владеть всем миром. Вестник от Бога вручил тебе меч, чтобы ты воспитал достойного сына, который освободит землю от мрака невежества и заблуждения. Да будет так! – ходжа провел руками по нижней части своего лица, поднимая глаза к небу.

Эмир Тарагай вторил ему, восхваляя Всевышнего, а в его груди бушевали страсти. Ведь его старшая жена беременна и скоро должна родить! Знал ли об этом Куляль-ходжа?..

Порыв степного ветра, внезапно влетевший в сад, осыпал на головы достойных мужей облако розовых лепестков.

– Да сбудутся пророчества ваши, – волнуясь, проговорил Тарагай-бек, – да ниспошлет Аллах вам и всему вашему роду благоденствие!

Радость от слов святого переполнила сердце воина. Он ощутил страстное желание вырваться на свободу, в родные просторы, где, пришпорив коня, он может мчаться как ветер и, наслаждаясь бешеной скачкой, чувствовать себя властелином земли. Но эмир Куляль пригласил его к своему дастархану, и Тарагай-бек с благодарностью принял приглашение к обеду, за которым правители туманов обсудили дела племен, вспомнили недавний курултай, и только к вечеру Мухаммад Тарагай вернулся в свой лагерь.

Огни костров освещали шатры, разбросанные по всему стойбищу. Люди веселились после трудового дня. Гортанный смех мужчин улетал далеко в степь, женщины вторили мужьям, отвечая на шутки. Где-то запел дутар, где-то заплакал младенец… Только стражники несли службу, охраняя племя со всеми его обитателями и добром.

Эмир Тарагай с аппетитом поел, выпил пиалу кумыса и, облокотившись на яркие подушки, во множестве лежавшие на курпаче, позвал:

– Эй, кто-нибудь там!

Юноша, стоявший у входа, мгновенно предстал перед ним.

– Пусть придет Текина, – приказал эмир.

Текина Мех-бегим не заставила себя долго ждать. Она вошла в шатер, пригнувшись. Высокий головной убор скользнул по бахроме, украшающей полог входа, звякнули серебряные подвески.

– Вы звали меня, муж?

Молодая женщина с длинными черными косами, извилистыми змеями лежавшими на ее полной груди, потупила взор. Большой живот округло выступал из-под плотной ткани просторного платья.

Тарагай подозвал жену и, усадив рядом, обнял. Текина прикрыла глаза и прижалась к нему.

– Ты родишь мне сына, джаным, сильного сына, он станет владыкой мира! Так сказал святой Куляль, – с гордостью произнес он, поглаживая черные косы Текины. – Наш сын будет царем всего света и триста семьдесят потомков его будут могущественны, а семьдесят потомков будут царствовать! Так сказал эмир Куляль, а он святой человек, хвала Всевышнему, он знает, что говорит!

Голос Тарагай-бека становился все тверже, и слова поднимались к потолку шатра, вместе с воздухом улетая через круглое отверстие в небо, украшенное звездами, как парадный халат эмира золотой вышивкой.

– Я научу нашего сына скакать на коне, стрелять из лука, он будет храбрым, отчаянным джигитом, равные ему попросят его стать их вождем!

Все более воодушевляясь, эмир встал. Глаза его сверкали в полумраке, отражая огонь факелов; Тарагай-бек говорил, глядя сквозь полог шатра далеко вперед, словно обращаясь к потомкам:

– Мой сын, женщина, станет рукой, держащей меч господа, ниспосланный на землю, чтобы судить от его имени неправедных за их деяния. Святой ангел пришел сегодня ко мне во сне и показал тот меч, вложив его в мои руки.

Текина Мех-бегим замерла в ногах мужа, не спуская с его лица восторженных глаз. Дитя в ее утробе отозвалось движением, резкая боль пронзила тело. Она вскрикнула.

Тарагай-бек опустился к ней. Страх увидел он в глазах жены. Она с мольбой посмотрела на своего повелителя и, потупив взгляд, дрожащим голосом сказала:

– Муж мой, отпустите меня, ребенок просится на волю, я должна уйти отсюда.

Эмир помог ей встать и бережно проводил до шатра, где женщины сразу же засуетились, готовясь к предстоящим родам.

Люди племени притихли у костров. Ветки трещали в языках пламени, искры летели в темное небо. Ночь звенела голосами цикад. Кони всхрапывали в стойлах…

Когда ночь пошла на убыль, но звезды еще ярко светили над головой, в стойбище раздался крик ребенка.

Старая женщина вынесла еще мокрого малыша, укутанного в теплую ткань, и эмир Тарагай, не спавший в ожидании, впервые увидел его. Свет факелов блуждал по крохотному личику, соперничая с тенями.

Малыш, почувствовав свежий воздух, притих и лишь вздрагивал. Женщина смотрела на него с нежностью в глазах. Она вытянула руки и, подавая младенца, произнесла:

– Аллах послал вам сына, повелитель!

Тарагай-бек прижал его к груди. Глаза, воспаленные от долгого бдения, увлажнились. За спиной эмира воины, обнажив клинки, с приветственными криками подняли их в небо. Лязгнуло железо, и Тарагай-бек принял это за особый знак.

– Темур! – нарек он сына. – Быть тебе крепким, как железо, и держать свой меч высоко! Так высоко, что никому не дотянуться!

Младенец заворочался и выпростал руку из-под покрывала. Крошечная ладошка была сжата в кулак.

Тарагай-бек рассмеялся.

– Настоящий воин! Подрасти только и будешь сжимать в своем кулаке меч!..

Любовь по имени Ульджай

Миниатюра «Темур с наложницей Дильшад» из труда Шараф ад-дин Али Йезди. «Зафар-наме», XV в.

Ульджай Туркан-ага (родилась, возможно, в 1340 г., умерла в 1366 г.) – вторая жена Амира Темура, мать его первенца – сына Джахангира, сыну которого – Пир-Мухаммаду – Темур-бек завещал свою империю.

…Она снова смеялась, отворачиваясь, пряча взгляд под пушистыми ресницами, но мельком поглядывая на него – молодого, смелого, красивого. Ее смех проникал в сердце, ее взгляд менял его музыку. Оно частило барабанной дробью.

– А-а, Ульджай, внучка, иди сюда, не стесняйся, – на языке старого эмира таяла халва, – смотри, кого к нам привел твой брат Хусейн! Это Темур, он славный воин…

Темур-бек заворочался. Заныла нога. Сон и явь вступили в борьбу за мысли. Нога ныла всегда, особенно на дождь, за многие годы он привык к этому, а Ульджай снилась не часто, и это были такие сны, которые он понимал без толкователей. Сейчас ему хотелось удержать в голове образ любимой жены, так рано покинувшей его.

Слуга, понимающий хозяина без слов, осторожно, чтобы не потревожить, подсунул под верблюжье одеяло горячий камень, пристроил его у ноги эмира, подоткнул одеяло, чтобы не дуло и тихо удалился в тень. Старая рана успокоилась. Явь отступила, сон, почти растворившийся в ночной мгле, вновь вернулся. Вновь веселое личико Ульджай улыбалось Властелину Благоприятных Созвездий из далекой дали – оттуда, куда ведет одна дорога, и обратной нет и никогда не будет.

…Две черные косы падали на грудь, прикрытую тонкой белой тканью, поверх которой, слегка натянув ее, висел треугольный бойтумар, украшенный гранатами и жемчугами. Оберег поблескивал серебром, красные камни ловили свет факелов, а Темур не мог отвести глаз от жемчужин, подрагивающих от частого дыхания. Тонкий смешок Ульджай снял наваждение. Она сидела на пышных одеялах, готовая принять его как мужа, и не боялась его, а ждала!

Ухватив кончик косы, она протянула к нему руку.

– Расплетай, и я укрою тебя, словно ворон крыльями, от всех…

И укрыла, и хранила его все годы, и он берег ее, как самую большую драгоценность своей жизни!

…Плечо к плечу, спина к спине… Темур слышит дыхание Ульджай. Ее выдох резок. Ее внимание, как и его, остро. Он шаг в сторону, она – за ним. Он назад – она отступает. Женщины настоящих воинов всегда рядом! В славе ли, в поражении – они разделяют с мужем его бремя. Нежные во дворцах, в степи они – истинные дочери кочевого народа.

Туркмены окружили кольцом. Не сладить с ними. Но рука еще крепко сжимает меч, и крошит Темур врага налево и направо. Пот застит глаза, волосы прилипли ко лбу, слух напряжен – как за ним Ульджай? Стоит еще? Не подобрался враг к его сокровищу?.. Нет! Дышит рядом, крепкими ногами упирается в землю, только и слышно, как шуршит песок под маленькими ступнями, облаченными в узконосые чарыки.

– Ульджай, – он окликает ее, с размаху опустив меч на голову осмелевшего туркмена, – Ульджай! – слова тонут в проклятиях, но жена понимает, что они не ей, понимает, что хочет сказать муж. Пусть не сомневается – живой она им не дастся!

И случилось чудо! Вперед вышел молодой туркмен, встал между своими и чужими, простер руки вперед.

– Стойте! Остановитесь! Я знаю его! – тычет назад мечом. – Это эмир Темур! Я служил у него! Он сделал меня воином!

До туркменов не сразу доходят слова Саид Мухаммада, уважаемого ими за храбрость и силу. Но один за другим они опускают мечи. В тишине слышится только стон ветра, затерявшегося в сухих кустах, покрывающих такыр, и прерывистое дыхание воинов. Темур смотрит исподлобья, оглядывает всех, готовый сиюминутно отразить удар, если кто решит воспользоваться замешательством. Цепляется взглядом за Саида. Изучает, вспоминая. Да, был такой воин в его отряде! Память никогда не подводила Темура: всех помнил – и друзей, и врагов!

Ульджай откинула косы назад, одна хлестнула Темура по левой руке. Он раскрыл ладонь и маленькая ладошка легла в

...

конец ознакомительного фрагмента