Текст книги "Сборник №1: фантастические рассказы"

ГРЁЗЫ

Артур Мозель, высокий худощавый старик, с зачёсанной назад головы благородной сединой, стоял у окна. Тень от его фигуры в коричневом кардигане со скрещёнными на груди руками, медленно ползла по стене вслед за солнечными лучами. Застывший взгляд карих глаз на узком, морщинистом лице уносил его в далёкое детство, время, когда он был окружён заботой и теплом…

– Арти, Арти, – молодая женщина с каштановыми волосами, забранными наверх, выглянула из окна кухни, вытирая руки о фартук.

– Что… мама? – маленький мальчик, бегающий во дворе, на мгновение остановился.

На нём были кожаные ботинки на шнуровке, шорты с лямками и большое кепи. Всем своим видом мальчуган выказывал явное нетерпение: его руки то поправляли кепи, то опускались в карманы шорт.

– Арти!.. не дразни гусей, а то они тебя клюнут прямо в лоб, – женщина покачала пальцем, но лицо её улыбалось.

– Ну… я просто немножко постою и посмотрю, что они там делают… мама!

Большой гусь, прохаживающийся в сторонке от своих собратьев, подозрительно крутил головой. Казалось, он внимательно слушал разговор. Женщина продолжила хлопотать на кухне, а спустя какое-то время со двора опять доносился звонкий ребячий крик и гусиное:

– Га, га, га.

Мальчишка убегал от гуся, который носился за ним, щипая клювом сзади. От этого шорты постоянно сползали. Арти спотыкался и, вернув их на прежнее место, продолжал свой бег…

Мозель явственно видел улыбающееся лицо мамы, её руки, испачканные мукой, как будто это было вчера. Он повернулся и медленно, заложив руки за спину, прошагал мимо камина. В топке приятно потрескивали дрова, разбавляя тишину, а напротив камина стояли два кресла с высокими спинками. Но, будучи дома один он предпочитал кресло-качалку, стоявшее в углу его гостиной. Особенно ему нравилось дремать в нём после обеда, предаваясь воспоминаниям молодости, размышлять о самых разных вещах или обдумывать отложенную шахматную партию со своим старинным приятелем Джеком Зеленски.

Мозель познакомился с ним лет сорок назад, когда ещё не был женат и работал учителем математики в школе. Джек, шустрый молодой парень, был механиком в каком-то гараже. В очередной раз, забирая племянницу после занятий, разговорился с Мозелем и поразил его толковостью рассуждений и любознательностью. Однажды он здорово выручил Артура, который, слегка простудившись (как он думал), решил отлежаться дома. Заехав к нему по просьбе племянницы, справиться о здоровье и увидев, как он выглядит, Джек почти насильно отвёз его в больницу. И как оказалось не зря – Артуру диагностировали пневмонию. Мозель провалялся в больнице целых две недели. С тех пор они стали общаться, благо тем для разговора интересных обоим было предостаточно. И хотя Джек был на десять лет моложе, это не помешало им сдружиться. К тому же оба любили шахматы, игра в которые и стала спустя годы их любимым занятием по субботам.

Вот и сейчас на столике между креслами у камина лежала шахматная доска с незаконченной партией. Слегка покачиваясь в кресле-качалке, старик прикрыл глаза, и лёгкая дрёма окутала его сознание и понесла куда-то далеко…

Артур встал с кресла и, окинув взором вокруг себя, воскликнул:

– Удивительно!..

Он стоял посреди бескрайнего моря диких полевых цветов. Слабый ветерок

пугливо колыхал поверхность этого моря, озарённого ярким летним солнцем. Вдохнув пьянящий аромат этого пёстрого цветочного ковра, его захлестнуло нестерпимое желание.

– А-а-а-а-а-а… – раскинув руки, словно крылья, молодой человек понёсся по полю.

Его пальцы едва касались цветов, чувствуя каждое прикосновение. Грудь вздымалась, наполняя лёгкие чистым воздухом. Он бежал навстречу давно забытому чувству свободы и молодости. Наконец, описав несколько огромных кругов, Артур повалился недалеко от кресла, зажал меж зубов, сорванный стебелёк с метёлкой на конце, и уставился в небо. Редкие перистые облака сплетались причудливым узором на голубом небе. Пчела с мерным жужжанием проворно перелетала с одного цветка на другой. Приподняв кисти рук над головой и развернув их тыльной стороной к себе, он с интересом смотрел на них, как будто видел в первый раз. Это были руки двадцатилетнего человека. «Удивительно!.. – снова пронеслось в голове. – Всё выглядит так реально – небо, поле… запахи. Совсем не хочется просыпаться…»

Назойливый телефонный звонок нарушил тишину. Окончательно очнувшись от приятного наваждения, Мозель бодро соскользнул с кресла-качалки и, подойдя к телефону, снял трубку.

– Слушаю вас!

– Папа, я звонил тебе уже несколько раз, – голос был явно взволнован. – Я уже подумал, что ты отправился кого-нибудь навестить.

– Я просто задремал, Мартин… – ответил старик, приглаживая волосы рукой. – Что случилось?

– Ты не забыл? Я собираюсь вырваться к тебе в субботу.

– Нет, нет!.. Я помню… конечно, приезжай… тем более, Джек зайдёт, как обычно.

– Хорошо папа, до встречи! – в трубке послышался облегчённый вздох.

Мартин, единственный сын Артура Мозеля, жил в соседнем городе. С тех пор, как не стало Джудит, матери Мартина, он стал чаще наведываться к отцу, если позволяла работа. Частенько видя задумчивый вид отца, сыну казалось, что он так и не свыкся с потерей жены. На самом деле Мозель не испытывал одиночества, за десять лет он привык быть самодостаточным. Они хорошо жили с Джудит и никогда не сорились, но иногда он вспоминал ту, самую первую студенческую любовь. И то, что не решился первым сделать шаг навстречу после размолвки, хотя был уверен, что она его ждёт. После того, как родился Мартин, он перестал себя корить. Дальше была долгая полоса семейной жизни, интересная работа. А теперь в его жизни настал период созерцания, когда можно оглянуться назад, поразмышлять.

На следующий день, прикончив на завтрак, омлет с сыром, Мозель находился в прекрасном расположении духа. Потягивая кофе из большой кружки, он с удовольствием вспоминал вчерашний послеобеденный сон. Он не мог припомнить, когда с ним случалось раньше нечто подобное. Не то, чтобы он совсем не видел снов, просто последний сон был как цветное кино после чёрно-белых фотокарточек. Этот сон всколыхнул в нём забытые чувства и воспоминания. Всё остальное время вплоть до обеда бывший учитель провёл вне дома, тем более что погода была солнечная и безветренная.

Сначала зашёл в магазинчик на углу улицы. В это время посетителей бывало немного, и он около получаса разговаривал с Клэр, хозяйкой магазина, миловидной женщиной лет сорока. Затем, выйдя с немногочисленными покупками и пачкой газет, направился в парк. Там сел на одну из скамеек, разбросанных вдоль аллеи, и принялся изучать газеты. Вдоволь начитавшись, Мозель двинулся в сторону небольшого кафе, спускаясь по улочке вдоль парка. Здесь он имел обыкновение обедать, если был неподалёку на прогулке. В половине второго учитель, вернувшись, домой, поставил сумку на кухне, разделся и, сменив ботинки на тапочки, потопал к любимому креслу.

…Поле встретило его знакомым запахом. Если вчера он носился среди цветов, то сегодня ему захотелось поближе рассмотреть это живое, стелющееся волнами покрывало. Артур сел и стал разглядывать окружавшие его растения. Белые цветы перемежались с голубыми и жёлтыми, а кое-где проступали стебельки с сиреневыми соцветиями. Бросив взгляд в сторону горизонта, он увидел в отдалении на холме одиноко стоящее дерево с могучим стволом и раскидистой кроной. А над ним то, пропадая то, появляясь снова, кружился слабо различимый объект. Этот объект настолько заинтересовал Артура, что он решил подойти поближе. Пройдя с полкилометра, он уже различал фигуру. Это была девушка со светлыми волосами. Она плавно скользила по воздуху, переворачиваясь и резвясь, как дельфин. На ней был поблескивающий на солнце комбинезон, ровно облегавший стройную фигуру. Волосы в такт за её движениями сначала рассыпались веером, а затем, переливаясь, укладывались ровной лентой позади головы. Как будто её подхватили и несли на невидимых нитях гигантские качели. Что-то очень знакомое казалось в этой фигуре. Артур, жмурясь от солнечных лучей, пытался разглядеть её лицо, но было ещё слишком далеко. Вдруг девушка, совершив пируэт, на мгновение скрылась за кроной дерева и, показавшись с другой стороны, стала удаляться, пока не исчезла совсем. Молодой человек постоял ещё какое-то время, обдумывая увиденное, а затем пошёл в обратную сторону…

Пару следующих дней Мозель провёл как обычно: прогулки, мелкие дела по хозяйству. Единственным отличием было то, что он никак не мог задремать после полудня, а ночью сны его почему-то не посещали, даже чёрно-белые. Последнее сновидение так взбудоражило его, что он постоянно думал о нём. «Почему она там летала в этом странном одеянии? Кто она и откуда?» – мысли роились в его голове. Математик пытался всему найти логическое объяснение. Перерыв старые фотографии и, найдя, наконец – одну нужную, восклицал:

– Так вот же! На мне были эти самые льняные штаны и рубашка-поло!

Но потом, опомнившись, понимал, что – это был всего лишь сон.

Дверной звонок оторвал Мозеля от чтения книги, он даже не слышал звука

подъехавшей машины.

– Папа, а вот и я! – на пороге стоял мужчина средних лет с радостной улыбкой на лице.

– А, Мартин, заходи! – отец обнял, вошедшего сына и проводил в гостиную. – Скоро Джек подойдёт, он уже звонил.

Чуть позже, к семи пришёл Джек. Они сели в гостиной за большой старомодный стол. Выпив по рюмке горького бальзама из магазинчика Клэр перед ужином и стуча вилками, неторопливо начали беседу. Мартин рассказывал новости, которые все дружно обсуждали. Зеленски поведал о происшествиях за неделю в их небольшом городке и у себя на работе (он до сих пор работал в автомастерской). Мозель выслушивал истории, которыми делились его гости, многозначительно кивая головой, и вставлял свои соображения, по поводу услышанного. В общем, занимались тем, чем обычно, когда собирались втроём. И вот когда новости закончились, Мозель, приберегавший свою историю напоследок, решил рассказать про свои сновидения. Он так детально и красочно описывал увиденное во сне, что компания слушала его, не перебивая. И только когда он закончил, Зеленски вымолвил:

– Ну и дела! Два раза попасть во сне в одно и то же место. Хотел бы я это увидеть.

– Я думаю это прямое следствие хорошей погоды и отсутствия внешних раздражителей, – шутливо заметил Мартин, хлопая отца по плечу.

– Я это видел также реально, как вас сейчас, – продолжал Мозель, – а самое главное – я всё ощущал, как наяву. Трава, цветы… я трогал их и чувствовал. А этот запах… я помню его до сих пор! Разве такое возможно?

– Вот бы мне такое увидеть, – отозвался Джек. – А ты не пробовал себя ущипнуть? Вроде бы верное средство проверить спишь ты или нет.

– Я уверен, что это просто глубокий и здоровый сон, – подхватил Мартин, – наверно это какая-то сверхчувствительность. Возможно, ты видел когда-то нечто похожее в жизни. Событие… которое оказало на тебя сильное впечатление, но потом с годами ты его забыл. А во сне память извлекла воспоминания из твоего подсознания и превратила в сновидение. Кстати, папа… как ты себя чувствуешь?

– Чувствую?.. Прекрасно! Но девушка? Я же не мог её видеть?.. Или мог? – в глазах Мозеля читался немой вопрос.

Зеленски, воспользовавшись паузой, вставил:

– Во сне всякое бывает. Один раз мне приснилось, что я за рулём автомобиля мчусь по дороге. Скорость растёт, стрелка спидометра начинает зашкаливать, а я забыл, как управлять машиной! Деревья по бокам дороги уже начали сливаться в одну линию, руки вцепились в руль так, что пальцы побелели. А потом… бац! И я проснулся. Это было так реально – я не смог потом заснуть до утра.

Джек провёл рукой по лбу, как будто вытирая испарину. Они ещё долго говорили об этом, делясь впечатлениями и выдвигая различные предположения по поводу случившегося с Мозелем.

– В любом случае хорошие сны ещё никому не навредили, – наконец подвёл итог Мартин.

Он был уверен, что отец слегка преувеличивает значимость происшедшего. Что всё это результат прогулок, работы в саду, в общем, нормальное следствие физической активности. И более того, считал – отцу подобные события пойдут только на пользу, внесут разнообразие в его размеренную жизнь.

Мозель и сам почти убедил себя, что ничего из ряда, вон выходящего, не случилось. Наверно такое часто бывает и с другими. Но, обладая аналитическим складом ума, решил подойти ко всему со строго научным подходом. Не будучи уверен, что сновидение снова посетит его, он уже строил серьёзные планы. «Как проверить, что это просто сон? Могу ли я во сне, что-нибудь изменить? Кстати нужно вообще убедиться – может поле, только кажется одним и тем же!» – одна мысль цеплялась за другую, превращаясь в уравнение с несколькими неизвестными.

К сожалению, планы, как это часто случается, откладывались на неопределённое время – сон опять ускользал от Мозеля. Зато появилось много времени, чтобы поискать ответы в своём прошлом. Вот и сейчас, медленно покачиваясь в кресле, он снова прогрузился в воспоминания…

Элизабет спускалась по университетской лестнице, закинув сумку на плечо. На ней был бежевый пуловер поверх белой блузки, тёмная юбка и чёрные туфли. Обруч, окаймлявший голову, сдерживал копну светлых волос. Она беззаботно скользила вниз по ступенькам среди спешащих в разные стороны студентов. Вдруг вскинув руку и приставив ладонь ко лбу наподобие козырька, улыбнулась и крикнула:

– Артур, почему ты вчера не пришёл?.. мы праздновали окончание учёбы. Все тебя ждали… – её глаза то щурились, то пристально глядели на него, – было весело.

Вышедший из оцепенения студент, начал было:

– Да я… хотел… прийти. Меня срочно вызвали… то есть, позвонили. Надо было съездить… ну, в общем, не смог отказаться, – щёки парня порозовели.

– А-а, – кивнула девушка понимающе. – Мы завтра собираемся всей компанией на взморье, на неделю. Ты поедешь?

– Я… конечно, поеду! Во сколько?

– В полдень собираемся у моего дома. Поедем на двух машинах, – она уже двинулась вниз, крикнув через плечо. – И не забудь палатку!

Артур долго провожал её стройную фигуру взглядом.

Это было лучшее лето в его жизни. Море, солнце и Элизабет. Они проводили много времени вместе и думали, что так будет всегда. А потом их дороги разошлись. После окончания университета, ему предложили работу в его родном городе, и он согласился, не спросив Элизабет. Они повздорили и, хотя Артур чувствовал, что поступил неправильно, решения своего не изменил. Сильное чувство к девушке соперничало в нём с самолюбием и максимализмом. Он уехал, но постоянно звонил ей в надежде, что она переедет к нему. А через год он узнал, что она вышла замуж. Тогда Артур сильно жалел, что не бросил всё к чёрту и не вернулся к Элизабет…

Наконец, через несколько дней, окончательно отойдя от субботнего разговора, Мозель вернулся к привычному для него ритму жизни и был вознаграждён за это послеобеденным сном. Уже во сне, он вдруг вспомнил о своих планах и попробовал по совету Зеленски ущипнуть себя за руку. Поняв, что это больно, решил на следующий день выкосить часть растений вокруг того места, где он появлялся на поле. Всё утро, громыхая в сарае и перекладывая ящики с места на место, Мозель появился в дверях с улыбкой на лице и держа в руках, подёрнутый ржавчиной серп. Этим серпом ещё работал его отец в саду. Сам Мозель уже давно имел для этого, чихающую время от времени газонокосилку. Но не брать же с собой газонокосилку! И вот в привычное время, зевая и сжимая серп в руках, он уже сидел в кресле-качалке.

Очутившись на поле, он обнаружил, что серпа нет. Есть только поле, он и кресло. Тогда он схватил кресло, повалил его на бок и стал лихорадочно толкать его по кругу, встав на колени. Замяв круг диаметром около пяти метров, тяжело дыша, Артур поставил кресло в центр круга и сел в него. Положив ногу на ногу, он явно наслаждался проделанной работой. Все последующие дни он ставил разные эксперименты: внимательно изучал поле, заминал траву, срывал цветы. Один раз даже прогулялся к дереву на холме и отковырял кусочек коры на его стволе. И каждый раз, возвращаясь на следующий день, обнаруживал всё в том положении, в котором он его оставил накануне. То есть Мозель мог вносить изменения в свой сон. А это уже кое-что! Это превратилось для него почти, что в спорт, давно он не ощущал такого энтузиазма. К тому же он научился себя контролировать и больше не боялся, что в один прекрасный день сон может не прийти к нему из-за излишнего возбуждения.

В субботу ему ужасно хотелось поделиться результатами своих экспериментов. Зеленски в этот раз был занят и Мозель решил позвонить сыну. Вкратце он описал все свои манипуляции, торжественно подытожив:

– Вот видишь, Мартин! Я был уверен, что это не просто сон. Я могу им управлять. Это удивительно! Возможно, я смогу ещё, что-нибудь придумать.

– Да… дело обстоит серьёзней, чем я думал, – пробурчал голос в телефонной трубке.

– Ага! Теперь ты понимаешь, тут не всё так просто, как кажется на первый взгляд, – не унимался отец.

– Послушай папа, я подумал… может тебе стоит обратиться к специалисту?

– Мартин! Я совершенно здоров и в своём уме!

– Нет! Нет! Я неправильно выразился. Я имел в виду человека, который смог бы всё это объяснить. Ну, учёного, например, – сын попытался исправить ситуацию. – Мой приятель на работе, как раз обращался к такому. Его зовут доктор Эплтон Давид Эплтон. Приятель говорил – толковый человек.

– Даже не знаю… если только он действительно учёный. Возможно, и в самом деле он сможет что-нибудь объяснить.

Они договорились, что Мартин узнает про этого Эплтона и позвонит, если тот сможет их принять.

И вот в среду, около пяти часов вечера Мартин встречал отца, приехавшего междугородним автобусом. Минут пятнадцать прошагав в сторону центра, они подошли к старому зданию, которое оказалось институтом нейрофизиологии, как гласила вывеска. Поплутав по коридорам института, они постучали в дверь с надписью на табличке: «Доктор Д. Эплтон». Дверь распахнулась, и перед их взором предстал энергичный круглолицый человек, придерживающий рукой очки в роговой оправе.

– А-а! Вы должно быть Мартин, а вы Артур Мозель. Прошу, заходите! – воскликнул доктор.

Эплтон, блестящую лысину которого, окружал пучок волос, был одет в тёмные брюки и мятый пиджак непонятного цвета. Доктор производил впечатление человека постоянно спешащего, но при этом внимательного к мелочам. Он предложил гостям стулья, сам уселся за большой стол, заваленный бумагами и, переводя взгляд с отца на сына и обратно, вымолвил:

– Итак! Прошу вас изложите суть дела, – его глаза, смотревшие сквозь толстые стёкла очков, излучали подлинный интерес.

Мозель, искоса глянув на Мартина, неспешно начал свой рассказ. Он подробно описал все события, произошедшие с ним за последние полторы недели. Доктор лишь изредка вставлял:

– Так, так! Очень интересно!

Потом он стал расспрашивать Мозеля на предмет жалоб на здоровье и, получив отрицательный ответ, изрёк:

– Возможно, возможно, – Эплтон имел привычку повторяться, – мы имеем дело с так называемым каскадным сновидением. Представьте себе – мозг человека, получившего какое-то сильное впечатление… точнее его подсознание, начинает трансформировать это самое впечатление в сновидение, которое повторяется раз за разом, день за днём. То есть, как кадры с киноплёнки. И чем чаще повторяется данное каскадное сновидение, тем больше деталей запоминает человек.

– Но как быть с моими экспериментами. Я ведь каждый раз, что-нибудь менял во сне и на следующий день все изменения оставались, – робко произнёс старик.

– Видите ли, видите ли, – доктор расхаживал по кабинету, заложив одну руку под мышку, а указательным пальцем другой, уперевшись в переносицу, – сон человека, к сожалению, явление мало изученное. В данном случае мы лишь можем выдвигать гипотезы. Например, – а что если всех тех изменений, о которых вы рассказывали, попросту не было! То есть, проснувшись, в последний раз вы считали, что вносили изменения накануне. А на самом деле вы запомнили только то, что было с вами во сне именно в последний раз и всю остальную работу выполнило ваше подсознание. Вы ведь не вели дневник?!

Лицо доктора ликующе обернулось к собеседнику.

– Дневник?.. Нет! – Мозель уже совершенно запутался. – Но как быть с девушкой? Ведь я её видел до того, как начал проводить эксперименты и рассказал об этом сыну и приятелю.

– Девушка?.. Ах, да! Ну, возможно, возможно, – казалось, учёный решал в уме сверхсложную головоломку, – всё не так однозначно. Чтобы прийти к каким-то выводам, необходимо длительное наблюдение, нужно больше данных. Ваш случай чрезвычайно интересен!

Дискуссия подходила к концу. Мартин понял, что на быстрый результат рассчитывать не приходится. «По крайней мере, отец теперь под присмотром», – размышлял он.

…Артур снова решил осмотреть то место с деревом на холме и тут, подходя к дереву, снова увидел её. Девушка лежала на спине на одной из огромных ветвей, подперев голову руками, и болтала ногой, согнутой в колене. На ней был тот же комбинезон. Заметив его, она плавно соскользнула вниз и с удивительной грацией шагнула ему навстречу.

– Элизабет! – молодой человек стоял, как вкопанный, словно его поразила молния.

– Артур… Я, Глория. Я давно тебя жду, то есть мы ждём… – девушка подошла почти вплотную. – Просто не знала, когда ты придёшь.

– Но я… разве ты не Элизабет? Хотя во сне тебя могут звать как угодно, – Артур, никак не мог скинуть оцепенение. – И почему ты меня ждала? И кто это мы?

– Ты, я, и всё, что ты видишь – части одного мира. Большого мира. Мы называем его миром грёз, – продолжала она, как ни в чём, ни бывало.

– Ну конечно! Раз – это мой сон, всё кругом – часть меня! Просто фантазии моего подсознания. Игры разума!

– Ты ЧАСТЬ этого мира и это не сон. Вернее, ты попал сюда через сон. Между земным миром и миром грёз иногда возникают «окна». Но попасть сюда через них можно только во сне. Наш мир существует благодаря таким, как ты, людям с сильным воображением. Грезя во сне или оживляя в памяти воспоминания наяву, ты и похожие на тебя – рисуете этот мир, как художник, наполняя его красками и замыслом.

– Всё это, – она широко провела рукой вокруг, – неразрывно связано с земной жизнью тонкими, незримыми нитями. Одни нити рвутся, другие появляются вновь. Кто-то уходит, там – в земной жизни, но находятся другие, восстанавливающие баланс. Мы это чувствуем. Мы знали, что когда-нибудь ты придёшь, потому что ты особенный. Твоя связь с этим миром очень сильная. Я – воплощение твоих грёз, с тех пор, как ты начал вспоминать Элизабет. Поэтому я похожа на Элизабет, но я не она!

– Но я почти никогда не забывал её, почти пятьдесят лет с тех пор, как… – он посмотрел на прекрасное молодое лицо Глории.

– Да, да. Время здесь течёт по-другому, – поняв его смущение, ответила Глория.

Артур закрыл глаза и тряхнул головой, словно пытаясь прогнать наваждение. Но, открыв их снова, понял – не поможет.

– А ты смешной, когда трясёшь головой, – девушка засмеялась. – Всё ещё думаешь, что ты спишь? Ты поймёшь… позже.

Он больше не пытался, осмыслить всё услышанное. «В конце концов, если я сплю, то хороший сон, как говорил Мартин, ещё никому не навредил. Даже если он такой странный, – решил Артур. – А если это не сон, значит – я просто спятил и бояться уже нечего!»

От этой мысли ему стало как-то легче, и он даже повеселел.

– Пойдём. Я покажу тебе город, – Глория взяла его за руку и увлекла за собой. – Полетели!

– Полетели?.. То есть как?..

– Не удивляйся! Ты можешь. Просто поверь, – она крепко сжала его руку.

Артур посмотрел в её серо-голубые глаза и почувствовал, как ноги отрываются от поверхности. Парочка взмыла в вышину и поплыла по воздуху, держась за руки. Страх окончательно покинул Артура: он с интересом наблюдал, как цветочная рябь внизу превратилась в широкие мазки на полотне неведомого художника. Дерево осталось позади, а впереди за холмом, ныряя в низину и взбираясь на следующую возвышенность, показался удивительный белый город. Его невысокие круглые куполообразные строения хаотичными узорами сплетались внизу, обрамлённые ухоженными садами. Люди, словно пчёлы сновали по воздуху между домами, и отовсюду веяло каким-то радостным благоуханием. «Ну, правильно, так и должно быть. Мы заряжаем этот мир теплом наших грёз и воспоминаний. Наверно это и есть идеальный мир. Или… почти идеальный мир», – подумал, Артур. Они ещё долго летали над городом то, планируя вниз то, снова поднимаясь вверх. Глория всё время смеялась и что-то рассказывала, Артур то смотрел на неё восторженным взглядом, то крутил головой по сторонам. Наконец, она показала жестом – в обратный путь.

Они опустились неподалёку от кресла-качалки. Артур повернул голову и увидел нечто странное: воздух вокруг кресла, казалось, слегка колебался, образуя невидимую стену и искажая предметы за этой стеной.

– Это и есть «окно», – её рука указывала на место, где преломлялось изображение. – Оно скоро закроется. Но ты можешь остаться здесь… навсегда.

– Как? Почему? Но что будет, если я сейчас уйду!.. – сердце парня бешено колотилось.

– Ты должен сам решить. Осталось три дня, – с печальной улыбкой она медленно поплыла вверх и, помахав ему рукой, крикнула сверху. – Я буду ждать тебя здесь!

* * *

– Папа, а почему звёзды видно только ночью? – спросил Арти, высунув нос из-под одеяла.

– Потому что, днём светит солнце. Солнце – тоже звезда. Оно ближе всех и его свет затмевает все остальные звёзды, – отец шершавой ладонью пригладил растрепавшиеся волосы на голове мальчика.

– А луна – это тоже звезда?

– Нет Арти. Луна – это маленькая планета, только там никто не живёт…

Первый осенний дождь скучно накрапывал, барабаня по стеклу. Мозель сидел в кресле напротив камина, наблюдая за игрой пламени. Вчера была суббота. Зеленски зашёл как обычно. Они не играли в шахматы и не пили горький бальзам. Бывший учитель рассказывал про НЕЁ, а приятель молча слушал. Мозелю было даже не важно – верит ему Джек или нет. Он как будто рассуждал сам с собой, ища ответ на немой вопрос. Прошло уже два дня: он почти не спал и забывал поесть. За эти два дня он ни разу не сел в кресло-качалку. Доброе лицо матери, серьёзный голос отца, дыхание Элизабет, семейная жизнь с Джудит – воспоминания сменяли друг друга.

Джек Зеленски и Мартин уже подходили к дому Мозеля.

– Я звонил сегодня всё утро – он не берёт трубку! Я начинаю беспокоиться за него, особенно, после нашего визита к доктору Эплтону, – Мартин был не на шутку встревожен.

– Но мы виделись, буквально вчера. Он, конечно, был печален, – Джек еле успевал за Мартином. – Да ещё этот последний сон и Глория…

– Глория?.. Какая Глория? Ты меня пугаешь Джек!

– Это… это та девушка из его сна. Её зовут Глория.

Мартин нажал на кнопку звонка и, не услышав ответа, рефлекторно толкнул дверь. Дверь была не заперта. Они поспешили внутрь и, проскочив по коридору мимо кухни, ввалились в гостиную. Ничто не вызывало тревогу. Все вещи были на своих местах, за исключением короля, одиноко стоящего посреди шахматной доски на столике у камина и тапочек Артура. Тапочки лежали рядом с тем местом, где обычно находилось кресло-качалка. Сейчас его там не было. Джек снял кепку и вымолвил:

– Значит, он всё-таки решился…