Текст книги "Беспощадная истина"

В результате одного происшествия, которое имело место вечером в одном из клубов в центре Лос-Анджелеса, Энтони решил, что мне необходим настоящий телохранитель. Мы вместе с ним и моим приятелем Джонни, белым парнем, стояли рядом с клубом беседовали с девушками. Я уже привлек целую толпу привлекательных молодых женщин, как вдруг услышал чей-то возглас: «Е… ть Майка Тайсона!» И после этого весь клуб вывалил на улицу. Я схватил девушку, с которой я разговаривал в тот момент, и мы рванули в мой лимузин. И тут я услышал: «Бах!» У какого-то парня был пистолет, и он выстрелил в меня, но промахнулся и попал девушке в ногу. Я был настолько эгоистичен, что после этого все еще пытался затащить раненую девушку в свою машину, чтобы отвезти ее домой. Ее подруга закричала: «Ее подстрелили из-за тебя, Майк! Целились в тебя!» Я хотел поскорее выбраться оттуда, но за рулем не было шофера. Посмотрев через заднее стекло, я обнаружил, что он прятался, свернувшись, в конце салона. Вот тогда-то Энтони и решил стать моим телохранителем. Мы рванули, оставив девушку. Я испытывал чувство вины, что ее ранили. Разумеется, она никогда больше не разговаривала со мной.

Все эти попойки и кутежи привели к тому, что мой вес в декабре того года подпрыгнул до 255 фунтов[125]125
  Около 115,6 кг.


[Закрыть]. Мой следующий бой был с Фрэнком Бруно, но он намечался не ранее конца февраля 1989 года. Однако я оказался без тренера. Дело было в том, что Кевин всегда говорил в газетах много разного дерьма про меня, утверждая, что я не осознавал, что делаю. Он был очень сильно настроен против Дона и всегда поддерживал Кейтона. Думаю, что его ненависть к Дону ослепляла его. Если можно так выразиться, Кевин уволил сам себя. Он не желал быть с нами. Он хотел, чтобы вернулась вся команда Кейтона. Мы собирались вновь нанять его на прежних условиях, но он не захотел. А затем он подал на меня в суд.

Я нанял новым тренером своего соседа по комнате в Катскилле Джея Брайта. Я хотел, чтобы Джей заработал денег, поскольку он был частью семьи Каса в штате. Мы также наняли Аарона Сноуэлла, который утверждал, что он тренировал Тима Уизерспуна[126]126
  Тим Уизерспун (род. в 1957 г.) – американский боксер-профессионал, двукратный чемпион мира в тяжелой весовой категории (версия WBC, 1984 г., версия WBA, 1986 г.).


[Закрыть]. Тим позже рассказал мне, что Сноуэлл был лишь его напарником по пробежкам, в задачи которого входило также приносить на ринг ведро, но мне было наплевать. Ведь я был богом кулачного боя! Мои оппоненты должны были умереть от страха при одной только мысли о предстоящем бое со мной. О боже!

Прежде чем приступить к тренировкам, я должен был решить некоторые вопросы юридического характера. В январе девушка подала против меня иск на миллион долларов, обвинив меня в том, что я схватил ее за ягодицы в ночном клубе «Бентли» в нескольких кварталах от моей квартиры на Манхэттене. Энтони, который был со мной тогда, посоветовал мне сказать, что я вовсе не хватал ее за ягодицы, а стоял позади нее и затем упал на нее, пытаясь предотвратить свое падение. Энтони всегда придумывал какое-нибудь правдоподобное отрицание. И он частенько использовал мне на пользу вариант с падением. В другой раз в «Бентли», когда я схватил какую-то девушку за зад и она обернулась, Энтони воскликнул:

– Нет-нет, это был я, детка. Я извиняюсь. Я подумал, что вы моя бывшая подружка.

Эту девицу он обезвредил, но первая тащила меня в суд. Она рассчитывала на то, что ее подруга, которая была там с ней, будет свидетельствовать против меня. За день до того, как должен был состояться суд, я встретил их обеих и, к своему удивлению, обнаружил, что подруга, которая должна была свидетельствовать против меня, – это одна из моих приятельниц.

– А вот и та самая девушка из судебного дела, – обратился я к девице, подойдя к ним.

– Не нарывайся на неприятности! – предупредила она.

– Я вовсе не собираюсь нарываться на неприятности, – ответил я спокойно. – Я не сержусь на тебя. Я сержусь на твою подругу. Ведь я не сделал ей ничего плохого.

Я сообразил, что если я трахну свою приятельницу, она не сможет свидетельствовать против меня.

– Эй, сестричка, нет никаких проблем. Почему бы нам с тобой не покататься на «Ройсе»?

Моя стратегия сработала. Моя приятельница не стала свидетельствовать.

В январе я также должен был явиться в суд для дачи показаний под присягой в связи с иском Кейтона против Дона Кинга. Кейтона представлял известный адвокат Томас Пуччио. Он спросил меня о вознаграждении за поединок со Спинксом, и я ответил, что не могу вспомнить, заплатили ли мне. Когда Пуччио доказал, что мне полностью заплатили двенадцать миллионов долларов, я не мог вспомнить, что же я сделал с деньгами. В то время у меня даже не было своего собственного бухгалтера, я прибегал к услугам бухгалтера Дона. У меня не было никого, кто бы мог сказать мне, как защитить себя. Все мои друзья зависели от меня. У меня были самые выдающиеся друзья-неудачники в истории друзей-неудачников.

Дача показаний получила весьма интересное развитие, когда Пуччио спросил меня о Джимми и пересмотренном контракте на оказание управленческих услуг, который я подписал перед тем, как он умер.

– Я полностью, безоговорочно, безгранично, всей душой доверял Джиму, – давал я показания. – И этот документ я подписал потому, что Джимми попросил меня сделать это. Я всегда доверял Джимми и не мог себе вообразить, что это доверие приведет к сегодняшней ситуации, к тому, что я сейчас нахожусь здесь перед вами. Я не понимал и не могу понять, почему, если Кейтон был моим менеджером, Джимми заставил меня подписать этот документ. Как я уже сказал, я доверял ему и поэтому подписал его. Я готов был драться ради Джима, я любил его. Он мог бы поставить меня в известность относительно мистера Кейтона как моего менеджера, но он не сделал этого.

Но Пуччио продолжал давить на меня. Он учинил меня допрос насчет специальных условий моего контракта с Кингом. Я понятия не имел, что было в контракте. Неужели я читал это дерьмо?

– Вы утомляете меня, – сказал я Пуччио.

По правде говоря, меня больше интересовало, как бы подбить клинья под молодую горячую помощницу Пуччио, которую звали Джоанна Криспи. Я уже сообщил ей, что у нее красивая попка, и продолжал попытки привлечь ее внимание. Мне очень жаль, что сейчас приходится признаваться в этом. И о чем только я тогда думал? Я не должен был так отвратительно поступать. Но я поступал.

Мои собственные судебные разбирательства с Робин по-прежнему были в производстве, но это не мешало нам встречаться друг с другом. Всякий раз, когда я был в Лос-Анджелесе, я ненадолго заезжал к ней. Это была встреча ради секса. Однажды я подъехал к ее дому в своем «Ламборгини Каунтач». Я постучал в дверь, мне никто не ответил. Это было весьма странно. Вернувшись к машине, я вдруг заметил Робин, которая затормозила в своем красивом белом кабриолете «БМВ». Я признал машину, ведь это я, блин, купил ее. «Замечательно! – подумал я. – Я еще успеваю на быстрый перепихон». Затем я заметил на месте пассажира белый силуэт с распущенными светлыми волосами. Черт, наверное, это одна из ее подруг из передачи «Мастер-класс». Но, присмотревшись, я понял, что это был парень. С кем она, судя по всему, занималась оральным сексом. Они вышли из машины, и я увидел, что это был Брэд Питт. Нужно было видеть выражение его лица, когда он заметил, что я стою перед домом. Казалось, он уже был готов к панихиде по себе. Кроме того, он был либо вдрызг пьяным, либо обкуренным. Затем он вывалил на меня все свои реплики до фильма «Матрица»[127]127
  Справедливости ради необходимо отметить, что Бред Питт лишь участвовал в пробах на роль Нео в фильме «Матрица» (1999) братьев Вачовски.


[Закрыть]:

– Чувак, не бей меня! Не бей меня! Мы просто репетировали. Все это время она говорила только о тебе.

– Пожалуйста, Майкл, пожалуйста, не делай ничего! – рыдала Робин. Она была напугана до смерти. Но я и не собирался никого бить. Я не собирался из-за нее садиться в тюрьму, я просто хотел еще немного потрахаться до развода.

– В следующий раз, Майк, – попросила она. – Я буду дома, давай в следующий раз.

Что было, то было. Брэд в тот день нанес мне неотразимый удар, поэтому я вернулся лишь на следующий день.

Это был не последний раз, когда я встречался с Робин. Пока я готовился к поединку с Бруно, она была в Ванкувере на съемках какого-то малобюджетного фильма. Она постоянно названивала мне с просьбами о помощи, жалуясь, что ее преследуют. Я хотел быть рядом с ней, чтобы защитить ее, поэтому я сбежал от своей охраны и немедленно вылетел к ней. Я был даже рад бросить свои дела и выбраться из города, потому что мне уже надоели тренировки. Когда я подходил к гостинице, неся большую бутылку шампанского «Дом Периньон», у меня был романтический настрой. Внезапно я оказался окружен роем репортеров и съемочных камер. Робин подставила меня. Она рассказала журналистам, что это я преследовал ее. Они толпились вокруг меня, выпытывая, почему я преследовал ее, и я действовал инстинктивно: чтобы ускользнуть от них, я превратил свою бутылку шампанского в дубинку. В результате я напугал некоторых журналистов и сломал очень дорогую камеру, что обошлось мне в какую-то совершенно грошовую сумму. Я провел эту ночь с Робин, но ее поведение было мне настолько отвратительно, что на следующее утро я уехал. Это стало формальным завершением моих отношений с ней.

Наш развод был завершен 14 февраля. Не правда ли, в этом заключалась определенная ирония[128]128
  14 февраля – День святого Валентина, праздник всех влюбленных.


[Закрыть]. Робин получила какую-то сумму наличными и все драгоценности, которые я купил ей и которые стоили целое состояние. Безжалостная взяла себе кое-что из трофеев Робин и открыла в Нью-Йорке компанию некоммерческих фильмов «Нэвэр блю продакшнз». Мой приятель Джефф Уолд, голливудский продюсер, посоветовал, чтобы меня представлял адвокат Говард Вейцман. Это был настоящий профессионал. В ходе судебного процесса Робин стала доказывать, что один из чеков на крупную сумму выписан на ее имя, поскольку в нижней строке значилось «подарок Майка Тайсона». Только она не знала, что банк делал микрофотокопию каждого чека. Говард добыл скопированный оригинал этого чека, увеличил его и выложил на большом листе картона, чтобы продемонстрировать суду, что Робин делала на нем свои сраные пометки уже после того, как он был погашен.

Робин пыталась также забрать себе мой «Ламборгини». Она поставила машину в свой гараж, а перед воротами установила цементные надолбы, чтобы ее не могли оттуда вывести. Но для Говарда это не составило проблемы. Он нанял частных детективов, бывших агентов «Моссад», и они добыли машину за двадцать минут, никого не разбудив.

Официально я был свободен от Робин, но вместо того, чтобы находиться в приподнятом настроении, я упал духом. Я не хотел больше быть женатым на ней, но в результате всех этих процедур я чувствовал себя униженным. Я чувствовал себя лишь половинкой человека. Я пережил темную сторону любви – предательство, и я стыдился того, что это разыгралось на глазах миллионов людей. В первый раз я оказался уязвим для других. Я был готов умереть ради нее, а теперь меня даже не интересовало, жива ли она вообще. Как может любовь так меняться? Теперь, став более здравомыслящим, я, размышляя о тех событиях, понимаю, что Робин и Безжалостная на самом деле были людьми, достойными сожаления. Они были готовы на все ради денег, на все. Они готовы были стать зоофилами и трахать крыс. Они не знали каких-либо границ, деньги были у них в крови. Они были порочными людьми.

Однако пришло время возвращаться к боксу. Вся индустрия бокса с нетерпением ожидала моего следующего боя. Мы вернули в спорт зрелищность. Мои бои распродавались сразу же, как только они объявлялись. Все устремлялись в Лас-Вегас, чтобы попасть в гостинично-развлекательный комплекс MGM Grand. Когда мы там бывали, народ толпился, как сельди в бочке. Ходили слухи о том, что я хожу в торговый центр MGM Grand и за один вечер накануне поединка трачу там двести пятьдесят тысяч, поэтому в центре собирались аналоги Майка Тайсона. Они повторяли мой путь. Я уже спал в номере, а там бродили все эти копии Тайсона: кутилы со всего мира, миллиардеры, актеры, актрисы, дельцы, проститутки, сидевшие в первых рядах рядом с сенаторами, – все были там.

Но я был не в форме, прежде всего в психологическом отношении, чтобы драться. Бруно надрал бы мне задницу. Меня просто больше ничего не волновало. Я устал от боев. У меня в голове не было системы, которой учил меня Кас. Но я делал хорошую мину при плохой игре. На одной из первых пресс-конференций перед боем я старался казаться оптимистичным:

– Я рад вернуться. Последнее время у меня была масса неприятностей, отвлекавших меня, но, я думаю, для меня это пошло только на пользу. На самом деле, я уже давно преодолел болезненную ситуацию, просто на сей раз она была предана гласности. Я многое узнал о самом себе, столкнувшись с невзгодами. Сейчас моя основная задача – это вернуться на вершину. Неважно, что я уже знаменит и что меня узнают. Ты не можешь быть на вершине, если ты не выступаешь, и я намерен вновь выступать и вернуться на вершину.

Репортеры, однако, желали знать подробности моей любовной истории с Робин и почему она так завершилась.

– Послушайте, я уже прошел этот этап. Я был влюблен, возможно, полюблю снова, но все будет уже по-другому.

По мере приближения боя я демонстрировал чуть больше бравады:

– Люди говорят обо мне: «Бедный парень!» Это оскорбляет меня. Я презираю сочувствие. Да, я напортачил, наделал ошибок. Однако «бедный парень» звучит, словно я жертва. Я совершенно не бедный, уверяю вас.

Мы поселили Рори и Джона Хорна в отель «Хилтон» за несколько недель до боя. Через пару дней они уже красовались в золотых часах и украшениях, купленных в магазинах отеля за мой счет. Мне сообщили, что они не брезговали таскать даже гостиничные полотенца.

Я особенно не тренировался перед поединком. У меня был спарринг с Бруно, когда мне было шестнадцать лет, еще при Касе, и тогда я одолел его. У меня не было какой-то стратегии на этот бой. Я знал, что мог нейтрализовать его джеб и что он был не в состоянии причинить мне неприятности своими ударами. На взвешивании Бруно попытался смутить меня во время дуэли взглядов, поэтому я приспустил свои шорты и показал ему лобковые волосы.

Когда бой начался, я почувствовал, что слегка утратил форму, но мне удавалось наносить сильные удары. Я сбил Бруно с ног первым же ударом. Затем я немного опрометчиво попытался добить его, но недооценил его скорость, и он смог провести хук левой и короткий удар правой. Потом сильно преувеличивали, утверждая, что я зашатался от этих ударов, это было не так. Я просто почувствовал: бац, бац, – и после этого вновь пришел в норму. Я чуть было не поставил точку в самом конце второго раунда. В дальнейшем он стал клинчевать после каждого моего удачного удара. Спустя минуту после начала пятого раунда я потряс его своим ударом и затем в течение сорока секунд гонял по рингу. Когда он готов был ускользнуть, я прижал его к канатам и нанес сокрушительный апперкот правой, после чего Ричард Стил остановил бой. Бруно еле стоял на ногах.

В интервью после боя я покуражился над своими соперниками.

– Как они смеют бросать мне вызов со своей примитивной техникой? – насмехался я.

Я цитировал Апокалипсис из комиксов «Люди Икс». Я был просто большим ребенком, цитируя комиксы.

Следующий бой у меня должен был состояться в июле, при этом телекомпания HBO добивалась, чтобы я подписал пожизненный контракт. Я был пожизненным ниггером-рабом. Им было необходимо, чтобы я был у них рабом на плантации. Только представить себе, блин: эти начальники дрались за то, чтобы поделить меня на мелкие кусочки!

Я начал подготовку к поединку в Огайо. Я купил дом прямо рядом с домом Дона. 31 мая к Дону пришли ребята из HBO, чтобы поговорить о планируемой сделке. Я не показывался: я был на вечеринке со вчерашнего вечера.

Кинг встретился с прессой и нарисовал радужную картину наших отношений:

– Это семейное дело, где преобладают духовное единение, солидарность и сплоченность. Майк понимает, что он должен совершенствоваться. Моя работа заключается в том, чтобы быть честным с ним. Он – человек, и ему позволительно совершать свои собственные ошибки. Майк должен расти, как и все остальные, он обязательно должен расти, и я никак не могу дождаться, когда же он, наконец, станет независимым от меня.

Этот ублюдок просто пытался копировать Каса.

– Я не пытаюсь лишить его воли, мужества и энергии, решать, что хорошо и что плохо для него. Он сам все решает, я ему не отец, но сердце отца, чего лишены многие дети в гетто. Я мог иметь отношение к тому, из-за чего Майк Тайсон страдает.

Что я могу сказать об этом парне? Он не знал правды, даже когда она была прямо перед ним. Он мог проговориться и сказать правду только случайно.

Я не появился к обеду, поэтому они начали встречу без меня. Я вернулся около четырех часов дня, в национальной тирольской одежде ледерхозен в черно-белую полоску, которую мне достали в «Даппер Дан».

Мне было насрать на эту встречу. Я отчаянно скучал в Огайо. Иногда мне хотелось взять пушку и пойти пострелять по машинам Дона. Я не мог нормально развлечься в Огайо по той простой причине, что я стал нежелательным посетителем во многих клубах в городе. Я умудрился даже сделать так, что Поли Германа выставили из собственного клуба. Он был инвестором китайского клуба, и как-то мы с ним сидели там, когда между мной и официанткой вспыхнула ссора. Я стал отдавать ей различные распоряжения и разозлился, что она слишком долго несла нам шампанское. Она нажаловалась на меня управляющему, и тот распорядился выставить нас. После этого мы пошли в «Колумб», Поли открыл свое заведение, и мы выпили.

Хоуп проводила со мной много времени в Огайо. Девушки приходили ко мне и уходили, но было приятно, когда был кто-то, кто заботился о тебе. Я будил ее в середине ночи, она делала бутерброды, и мы просто разговаривали. Я помню, как говорил Хоуп: «Многие люди не знают об этой детали, но я не могу даже сделать себе бутерброд». Всегда находились те, кто делал что-то для меня. Для меня это было время одиночества и подавленности.

Случилось так, что один из моих так называемых друзей нанес мне удар. Была, наконец, издана книга Хосе Торреса обо мне. Первоначально предполагалось, что это будет авторизованная биография, но когда я стал работать с Доном, мы отказались от участия в этом предприятии. Вся книга была полна грязи и лжи обо мне. В ней была сцена, где мы якобы шли и говорили о женщинах и сексе, и я сказал: «Мне нравится слышать, как они кричат от боли, видеть, как они истекают кровью. Это доставляет мне удовольствие». Я никогда не говорил о женщинах ничего подобного. Я высказался так о своих соперниках на ринге. Торрес был просто каким-то извращенцем. Неточности вроде этого встречались в книге сплошь и рядом.

Когда книга вышла, я не стал выступать с опровержениями всех этих историй, но прокомментировал предательство Торреса: «Он твой друг, он обнимает тебя, говорит тебе, как сильно он тебя любит и что он умрет за тебя. Но если он может заработать, он готов перерезать тебе глотку и оставить тебя истекать кровью».

Раз уж зашла речь о крови, должен признаться, что в то время я был озабочен проблемой СПИДа. Мой следующий бой был 21 июля в Атлантик-Сити. В рамках подготовки к поединку необходимо было пройти тест на СПИД. Поскольку у боксеров нередко случались кровотечения в результате ударов, таким образом пытались обезопасить рефери, секундантов и других боксеров. Я опасался проходить тест. Мне приходилось спать с разными девушками, поэтому я думал, что болен СПИДом. Когда пришли брать тест, я просто отказался.

– Майк, пройди этот гребаный тест, – умолял Дон. – У тебя ведь нет этого дерьма.

– Откуда ты знаешь? Какие признаки того, что у меня его нет?

Дон не знал, что один мой друг детства умер от СПИДа. Мы с ним оба, не предохраняясь, занимались сексом с одной и той же девушкой, которая тоже умерла от СПИДа. Вышибала из клуба, в котором мы все тусовались, знал, что я спал с ней, и всякий раз, когда я появлялся, совершенно спокойно интересовался:

– Привет, Майк. Как дела? Похоже, ты теряешь вес.

А у меня за спиной он всем рассказывал, что я болен СПИДом.

В то время СПИД в нашей жизни был везде. Заболел один из моих друзей детства, который являлся для меня примером для подражания. Мы даже не знали его настоящего имени и звали его просто Поп. Это был весьма колоритный парнишка-гомосексуал, лет на пять старше меня. Он прилично зашибал, всегда был безукоризненно одет, носил меха, перстни, бриллианты, так что в магазинах никто и подумать не мог, что он ворует. Поп тусовался с женщинами только тогда, когда кололся. Ему не нравилось брать нас на дело, потому что мы мешали ему. Но он был великодушен и щедр и всегда делился с нами.

Мой следующий бой был с Карлом Вильямсом по прозвищу «Правда». Это был мальчик для битья с показателем 12 – 1, и он не представлял для меня какой-либо реальной угрозы. Чтобы возбудить интерес к бою и заработать быстрые деньги, Дон организовал 900 телефонных линий. Позвонив, можно было получить платную эксклюзивную информацию обо мне. На самом деле это была просто магнитофонная запись интервью, которое Дон взял у меня:

– Если ты побьешь Карла Уилльямса, кто станет твоим следующим соперником?

– Я не знаю, – был мой ответ.

И ведь за такое дерьмо платили.

Сам бой продолжался не так долго, как эти 900 телефонных звонков.

Когда Уильямс выбросил джеб левой, я, уклонившись, одновременно пробил хук левой точно в челюсть. Он упал, затем поднялся, опершись на канаты, чтобы удержать равновесие. Рефери задал Уильямсу вопрос, но его не устроило то, что он услышал, и бой был остановлен. Поединок длился на две секунды дольше, чем поединок со Спинксом. Я был удивлен, что рефери остановил бой. Не думаю, что Уильямс был настолько плох. Но, как я сказал Ларри Мерчанту после боя, я в любом случае был сильнее его. Я всегда был наиболее опасен тогда, когда хотел нанести кому-либо травму.

Мерчант спросил меня, кто будет моим следующим соперником, и перечислил целый список имен, в том числе Холифилда, Дагласа и Докеса.

– Любой! Да хоть все! Никто не может сравниться со мной! Я лучший боец в мире! – ответил я. Затем продолжил: – Дон сказал мне, что если я нокаутирую этого парня, он заплатит мне сто тысяч долларов. Когда я смогу получить свои деньги?

Дон пробился к камере и ответил:

– На пресс-конференции после боя.

– Отлично! Отлично! – Я был возбужден. – Эти деньги пойдут на нужды моей церкви.

Мы сложили эти деньги в сумку, и я поехал с Крейгом Буги прямиком в Маунт-Вернон, чтобы потусоваться с Хэви Ди[129]129
  Хэви Ди («Heavy D») – сценическое имя Дуайта Эррингтона Майерса (1967–2011), американского рэпера, певца, продюсера и актера, бывшего лидера хип-хоп группы «Heavy D & the Boyz», которая имела широкую аудиторию в США.


[Закрыть] и Ал Би Шуа![130]130
  Ал Би Шуа! («Al B. Sure!») – сценическое имя Альберта Джозефа Брауна III (род. в 1968 г.), популярного американского музыканта и продюсера.


[Закрыть] Мы несколько часов кутили дома у Хэви вместе с его родителями, а потом отправились в Нью-Йорк, чтобы потратить деньги на церкви по своему выбору. Сначала это был «Колумб», а затем каждый клуб от Гарлема до центра города. После этого боя я гулял в Нью-Йорке целый месяц.

Конечно же, я поехал в Браунсвилл и раздал в своем районе часть своего добра. Иногда только получалось так, что и Браунсвилл появлялся у нас, в нашем зажиточном пригороде. Как-то я со старинным приятелем Горди ехал в своем лимузине вверх по Мэдисон-авеню. Выглянув в окно, я увидел, как мужчина и женщина в длинных дорогих шубах быстро шли вниз по улице, а за ними гнался менеджер из элитного магазина на Мэдисон-авеню.

– Эй, вернитесь! Назад! – кричал менеджер.

Присмотревшись, я понял, что это Поп и его подруга Карен. Мы с Горди смеялись до упаду: даже со СПИДом Поп жил прежней жизнью.

* * *

В те годы, когда у нас была команда Тайсона, я, действительно, перешел за черту. В моем поведении не было никакой логики. Я считал себя чем-то вроде героя-варвара: «Если тебе не нравится то, что я говорю, я уничтожу тебя, разорву тебя на части». Я был Хлодвигом, Карлом Великим, я был грязным сукиным сыном. Один из моих телохранителей начал думать, что его в самом деле зовут «… б твою мать!», потому что ему постоянно приходилось слышать это обращение: «… б твою мать, купи мне это!», или «Давай, пошли, … б твою мать!»

Это был лагерь дикарей в штате Огайо. Каждый мог огрести по полной. Я был таким правителем. Никого не увольняли, всем просто надирали задницу. Помню, я так классно пнул Дона Кинга в голову, что, по словам Эрика, было похоже, будто выбивали пыль из его прически в стиле «афро».

Дело было так. Однажды в воскресенье я сказал Дону:

– Приятель, я еще никогда не видел миллион долларов наличными. Дай мне миллион долларов.

– Майк, но банк закрыт! – сказал Дон.

– У тебя есть связи. Договорись, чтобы банк открыли, и дай мне мой миллион долларов! Я хочу увидеть его наличными, – предупредил я его.

Если честно, то я е… л мозги. Я просто пытался найти какой-нибудь дерьмовый повод, чтобы е… ть Дона по голове.

– Майк, не делай этого! Дон устроит так, что тебя убьют! Дон уже убивал людей! – говорили мне все.

– Вы все боитесь его? – удивился я. И – бац! – ударил его ногой в голову.

Как-то Али и еще несколько человек были в доме у Дона в Лас-Вегасе. Я слышал рассказы о том, что Али, Ларри Холмс и другие боксеры боялись Дона, считая, что он может убить их. Я уважал этих людей и хотел, чтобы они знали, что Дона нечего бояться. И я при всех рассказал о нем разные позорящие его вещи, чтобы доказать, насколько ничтожным он был. Не знаю уж, были ли у меня реальные причины устраивать ему такую взбучку. Я был тогда незрелым ребенком и поступал так, как хотел.

Однажды ко мне пришли Рори с Джоном и сказали:

– Майк, послушай, там человек лет шестидесяти. Если ты ударишь его, у него будет сотрясение мозга. Он просил нас позвонить тебе и сообщить, что он не придет, если ты будешь драться. Поэтому расслабься.

И мне пришлось расслабиться.

Все думали, что я спятил. Я не тренировался. Я почти все время проводил на вечеринках. А потом, слегка размявшись, я пошел драться и, как и прежде, завершил бой нокаутом. Возможно, на тот момент времени я действительно съехал с катушек. Сейчас я слишком далек от той личности, какой был тогда. Я сейчас могу лишь окликать того человека из тех времен: «Эй, ты, мать твою, сумасшедший!»

Я в самом деле верил, что я самый плохой человек на земле. Я пинал Дона в зад, воображая себя чертовски крутым Джоном Готти[131]131
  Джон Джозеф Готти Младший (1940–2002) – глава клана Гамбино в 1986–1992 гг., контролировавшего организованную преступную деятельность в Нью-Йорке.


[Закрыть]. Дон пытался уговорить меня пойти к врачу. Он говорил: «Майк, ты должен пойти к психиатру, брат. С тобой что-то не так». И он, действительно, заставил меня показаться доктору Элвину Пуссену, парню Билла Косби, выдающемуся профессору психиатрии в Медицинской школе Гарвардского университета. Он был настоящим эрудитом, склонным к нравоучениям. Пуссен спросил меня, в чем заключается моя проблема, и я принялся говорить ему разные гадости: «Да пошло оно все нах… й! Мне все равно, жить или умереть, совершенно насрать!» Этот парень был настолько буржуазен и надменен, что меня от него выворачивало наизнанку. В конце концов он отъе… лся. Он сбежал от меня, и больше я его не видел.

Вспоминая все то, что Дон за эти годы сотворил со мной, я все еще чувствую, что готов убить его. Он ужасный лжец и предатель. Он вовсе не крутой парень и никогда им не был. Если и были какие-то крутые вещи, к которым он имел отношение, то он просто заплатил, чтобы их сделали за него.

В то время меня не волновало, что кто-то мог подумать обо мне плохо. Я просто проживал каждый день так, как хотел. Я был похож на ковбоя, рискующего своей жизнью. Я хотел быть злодеем, и я стал им. В иллюстрированном журнале «Бокс» появилась статья «Неужели Майк Тайсон становится самым непопулярным тяжеловесом в истории?» Дэйв Андерсон из «Нью-Йорк таймс», в свою очередь, опубликовал целую полосу под заголовком «Остановит ли кто-нибудь Тайсона?» Пресса ополчилась на меня, и мне это нравилось. Я являлся для всех таким раздражающим фактором. Мне нужно было больше соперников, чтобы драться.

Я тогда презирал прессу: плевал на журналистов, орал на репортеров. Вот таким я представал перед всеми. Я говорил им:

– Ну, рискните сказать что-нибудь в ответ. Вы имеете право подать на меня в суд, и тогда на эти деньги вы сможете купить себе гребаное кресло-коляску с замечательным моторчиком и туалетом, потому что оно вам потребуется.

Или:

– Как вы смеете вообще говорить со мной? Вы никогда не дрались в своей жизни – и беретесь судить других! Кто вы? Вы никогда даже не надевали боксерских перчаток. Вы устроились на работу по блату. Единственное, на что вы способны, – это пить и изменять своей жене. Вы просто отбросы общества, шваль, которая строчит в газету.

Дон заключил контракт на мой следующий бой с «Бритвой» Раддоком[132]132
  Донован Раддок (род. в 1963 г.) – канадский боксер-профессионал, выступавший в тяжелой весовой категории, двукратный чемпион Канады в тяжелом весе среди профессионалов, получил прозвище «Бритва» за свой резкий джеб.


[Закрыть]. Отели в США не были заинтересованы в том, чтобы платить большие комиссионные за этот поединок. Трамп чувствовал себя ограбленным после моего последнего быстрого нокаута в бое с Уильямсом. Поэтому Кинг нашел каких-то парней в Эдмонтоне, Канада, готовых заплатить требуемые 2,6 миллиона долларов. Поединок был намечен на 18 ноября. Но после гулянок в Нью-Йорке я отправился в Лос-Анджелес и возобновил там непрекращающиеся вечеринки. Я не был особенно заинтересован в бое с Раддоком. Я видел его поединок с Майклом Уивером, он боксировал просто превосходно. Больше он так никогда не дрался. Он стал мастером нокаута. В поединке с «Костоломом» Смитом он оказался в нокдауне во втором раунде, после чего очень впечатляюще нокаутировал того в седьмом.

В сентябре в Лас-Вегасе я начал подготовку к бою, но сердце у меня не лежало к нему. Я не хотел больше драться. В середине октября мы перенесли лагерь в Эдмонтон. Я не ходил на тренировки, а занимался только тем, что спал с женщинами. Мне даже не требовалось покидать своей комнаты: у меня было достаточно приятелей, которые хватали первую попавшуюся девушку и доставляли ее мне. Мне было все равно, как она выглядит и как ее зовут. Когда мы заканчивали, она уходила, и появлялась другая. В конце концов я попросил Дона найти какую-нибудь отговорку и отложить бой. В качестве аргумента мы прибегли к моему бронхиту. Я мог без проблем драться и с ним, но если бы доктор увидел мои рентгеновские снимки, он был бы очень встревожен. 26 октября мы отменили поединок и вернулись в Лас-Вегас. Дон нашел врача, чтобы подтвердить, что я заболел плевритом. Плеврит? Какой, на хрен, плеврит? Я боялся, что это венерическое заболевание.

Дон стал выискивать для меня поединок полегче. Он решил взять меня в январе в Японию для боя с Бастером Дагласом, который, как он полагал, будет пустяковым делом. Он заключил также сделку с людьми Эвандера Холифилда, запланировав поединок с ним на июнь 1990 года в спорткомплексе отеля «Трамп-Плаза». За этот бой я должен был получить 25 миллионов долларов. Кейтон, который все еще формально оставался моим менеджером, был счастлив узнать это.