Текст книги "Медвежонок Паддингтон здесь и сейчас"

– Давайте лучше я вам покрашу одну трубу за пять пенсов, – находчиво предложил медвежонок.

– Все трубы за десять пенсов, – отрубил мистер Карри. – Это моё последнее слово. Красить только одну не имеет никакого смысла.

– Я сначала должен спросить у мистера Брауна… – Паддингтон цеплялся за последнюю соломинку. – Это ведь его краска.

– А вот это совершенно лишнее, медведь, – изменившимся тоном проговорил мистер Карри. – Пусть это останется между нами.

Снова порывшись в кармане, он заговорил совсем тихо:

– Я уже сказал, что мне надо уходить, и вернусь я, наверное, только к вечеру, так что у тебя есть время поработать. И если ты сделаешь работу как следует, я, может быть, немножечко и добавлю. Вот, держи для начала.

Паддингтон даже не успел ответить – что-то шмякнулось на гравий рядом с его лесенкой.

Паддингтон спустился на землю, поднял монетку, рассмотрел её, а потом перевёл взгляд на соседский дом. Водосточные трубы мистера Карри выглядели совсем не так, как у Браунов, – их, похоже, не красили уже многие годы. Медвежонок повертел монетку и окончательно пал духом. Монетка, судя по всему, была не английская. В общем, чем больше Паддингтон обо всём этом думал, тем меньше ему нравилось предложение мистера Карри, – на которое он, кстати, даже и не соглашался.

Пока Паддингтон раздумывал, в доме мистера Карри хлопнула входная дверь. Сразу вслед за этим звякнул засов на воротах, и от этого звяка у Паддингтона внезапно появилась Идея.

Пять минут спустя медвежонок опять усердно трудился и на сей раз старался работать как можно проворнее: он ведь знал, что Брауны ужасно рассердятся на мистера Карри, если вдруг увидят, чем Паддингтону приходится заниматься.

* * *

Ближе к вечеру Брауны как раз пили чай, и вдруг это мирное занятие нарушил переполох, поднявшийся на улице.

Миссис Бёрд показалось, что она разобрала крики: «Медведь!» – а почти сразу вслед за этим взвыла полицейская сирена, но, когда миссис Бёрд добежала до окна, всё уже стихло.

Только они снова уселись за стол, как в дверь позвонили.

– Я лучше сам открою, миссис Бёрд! – вызвался Паддингтон и тут же пулей вылетел в прихожую.

Вернулся он в сопровождении полицейского, который заходил к ним несколькими днями раньше.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? – осведомился мистер Браун.

– Давайте я, – предложил полицейский, не дав Паддингтону даже рта раскрыть.

Он вытащил блокнот из кармана.

– Итак, несколько минут назад нам позвонил один из ваших соседей и сообщил, что возле дома номер тридцать три происходит что-то подозрительное. Мы тут же прибыли на место. Ворота оказались раскрыты настежь, а какой-то джентльмен, перемазанный чёрной краской, плясал на краю канавы и орал как сумасшедший. Мы приняли его за Джентльмена Дэна Ловкое Колено и немедленно задержали. По дороге в участок нам удалось его немного успокоить… – Полицейский поднял глаза от блокнота. – Что было, надо сказать, совсем и совсем не просто. Джентльмен сообщил, что он – ваш сосед, после чего мы сняли с него наручники и отвезли обратно. Полагаю, вы можете подтвердить, что в соседнем доме живёт джентльмен по имени мистер Карри.

– Боюсь, что живёт, – сказала миссис Браун.

– А каков он с виду? – поинтересовался мистер Браун.

– Ну, прежде всего, он не самый большой любитель медведей, – начал полицейский. – Всю дорогу поносил медведя по имени Паддингтон…

– Можете не продолжать, – прервала его миссис Бёрд. – Это мистер Карри.

– Так вот, – сказал полицейский, – когда мы подъехали к его дому, представляете, кого мы встретили у дверей? Джентльмена Дэна Ловкое Колено! Он, видимо, заметил, как мы забрали хозяина, и решил не терять времени. У него ещё хватило наглости сказать, что он случайно перепутал адрес.

– А много он успел награбить? – поинтересовался мистер Браун.

– Ничего у него при себе не было, – ответил полицейский. – И очень жаль, потому что, судя по словам мистера Карри, в доме много ценных вещей, и мы бы могли взять воришку с поличным. Как бы то ни было, думаю, он на время оставит нас в покое. Благодаря этому юному медведю у нас теперь есть не только его портрет, но и отпечатки пальцев.

Полицейский повернулся к Паддингтону:

– Позвольте пожать вам лапу и поблагодарить за отличную работу.

Паддингтон с сомнением посмотрел на протянутую руку. На ней была здоровенная чёрная клякса.

– Давайте лучше я сперва принесу растворитель, – предложил он. – Если эта штука попадёт вам на руль, ничего хорошего не выйдет.

– Совершенно верно, – согласился полицейский, поглядев на свою ладонь. – Я, конечно, сам же её вам и порекомендовал, не мне на неё жаловаться, но…

– Я так до конца и не понял, – сказал мистер Браун, когда полицейский ушёл. – Откуда на воротах у мистера Карри взялась наша краска?

Паддингтон тяжело вздохнул:

– Я подумал, что если грабители не смогут забраться к нему в сад, то они всяко уж не попадут в дом, а я не потрачу всю нашу краску на его водосточные трубы. Я забыл, что мистеру Карри и самому надо как-то войти!

Брауны замолчали, переваривая эту информацию.

– Мне тогда показалось, что это очень хорошая идея, – продолжал оправдываться медвежонок.

– Ты только не ругай Паддингтона, Генри, – вступилась миссис Браун. – Не забывай, сам-то ты сразу согласился на его предложение сделать работу за тебя.

– А сколько мистер Карри обещал заплатить тебе за покраску труб? – поинтересовался мистер Браун.

– Десять пенсов, – ответил медвежонок.

– В таком случае нет у меня к нему никакого сочувствия, – произнесла миссис Бёрд, и все согласно закивали. – Так ему и надо. Да он и сам это знает. И если он попытается в чём-то тебя обвинить, – продолжала она суровым голосом, обернувшись к медвежонку, – скажи, чтобы сначала пришёл и поговорил со мной.

– Спасибо вам большое, миссис Бёрд, – поблагодарил Паддингтон. – Если хотите, я его прямо сейчас и позову.

Брауны переглянулись.

– Спасибо, что предложил, Паддингтон, – сказала миссис Браун, – но у тебя был очень тяжёлый день, а тут история такая, что меньше слов – больше толку. Дай-ка ты своим лапам передышку.

Паддингтон, поразмыслив, решил, что это правильная мысль. И вот ведь интересно: мистер Карри никогда потом не заводил речи о том дне, когда ему не покрасили водосточные трубы, хотя в течение следующих нескольких недель, если Паддингтон махал соседу лапой через забор, тот неизменно темнел лицом.

Оно становилось даже темнее, чем его ворота, которые теперь всегда стояли настежь.

Но главное, миссис Бёрд никогда больше не видела никаких физиономий в лестничном окошке.

Глава третья
Косолапый виртуоз

Паддингтон очень любил по утрам беседовать с мистером Крубером. Замечательнее всего было то, что в антикварной лавке его друга на улице Портобелло каждое утро происходило что-нибудь новое и интересное. Ведь многие люди специально приезжали с разных концов земли, чтобы спросить у мистера Крубера совета. Кто-то из них искал старинную картину или бронзовую скульптуру, кому-то надо было покопаться в огромной библиотеке лондонского антиквара, в которой были книги обо всём на свете.

Паддингтон постепенно и сам начал разбираться в антикварных вещицах; он даже мог с первого взгляда отличить вазочку Споуда[5]5
  Вы, наверное, помните, что это за вазочка, как Паддингтон однажды взял её в лапы и что из этого получилось. Это вазочка, изготовленная на фарфоровом заводе, который основал в 1770 году Джозайя Споуд.


[Закрыть] от обычной фарфоровой безделушки, однако в лапы хрупкие предметы никогда не брал – боялся уронить ненароком. «Что с полки не берётся, то и не бьётся» – таково было правило мистера Крубера.

Оба любили старинные вещи, оба приехали в Англию из другой страны – тем для разговора им всегда хватало.

Летом они часто располагались за «послезавтраком» на воздухе, в шезлонгах у входа в лавку, и беседовали в тишине и покое, ещё до того, как рынок наводняли посетители.

Паддингтон давно заметил, что, когда его друг начинает говорить о своей родной Венгрии, в глазах у него всегда появляется мечтательное выражение.

– Когда я был маленьким, – говорил мистер Крубер, – у меня на родине ночи напролёт танцевали под звуки балалайки. Теперь такого уж нет.

Поскольку Паддингтон родился в Дремучем Перу, он понятия не имел, что такое балалайка, а тем более – как она звучит. Впрочем, с помощью мистера Крубера он научился играть на пианино, которое стояло в дальней комнате, – правда, только одну мелодию, она называлась «Тати-тати»[6]6
  Это действительно очень простая мелодия, фактически для двух пальцев, которую когда-то придумали в Англии. Проникла она и в Россию, потому что несколько знаменитых композиторов (А. Бородин, Н. Римский-Корсаков, Ц. Кюи) написали на её основе польку, которая вошла в детский альбом «Парафразы».


[Закрыть].

Далось ему это нелегко, ведь вместо рук у него были лапы, и он часто нажимал на несколько клавиш сразу, однако, как сказал мистер Крубер, любой человек, которому медведь на ухо не наступил, с лёгкостью признал бы мелодию.

– Музыка – великая вещь, мистер Браун, – часто повторял мистер Крубер. – Конечно, «Тати-тати» не назовёшь хитом, но те, кто умеет её исполнять, на праздниках всегда нарасхват.

В пасмурную погоду, когда поутру снаружи было прохладно, друзья обычно забирались на старый диванчик из конского волоса, который стоял в задней комнате. Именно в такое утро, вскоре после приключения с эвакуатором, Паддингтон пришёл раньше обычного и, к своему удивлению, обнаружил, что у мистера Крубера появилось новое пианино.

Оно стояло почти что на месте старого, рядом с плиткой, на которой его друг варил какао.

Мистера Крубера нигде не было видно – дело необычное, – и, чтобы убить время, Паддингтон решил, как они это называли, «исполнить свою мелодию».

И тут произошла очень странная вещь.

Только он поднял лапы, чтобы сыграть первый такт, клавиши вдруг начали нажиматься сами собой!

Паддингтон едва успел протереть глаза, чтобы убедиться, что видит это не во сне, и тут его ждал новый сюрприз. Уголком глаза он увидел мистера Крубера, который вылез из-под соседнего столика.

– Ой-ай! – сказал медвежонок. – Я сломал ваше новое пианино?

Мистер Крубер рассмеялся.

– Не расстраивайтесь, мистер Браун, – успокоил он друга. – Это так называемая «пианола», она играет при помощи электричества. В наши дни это большая редкость. Я как раз включил её в розетку и хотел проверить, всё ли с ней в порядке.

– Я раньше никогда не видел пианино, которое само играет, – признался Паддингтон. – У нас в Дремучем Перу таких не было. Впрочем, электричества у нас тоже не было, – добавил он грустно.

Пока мистер Крубер варил какао, Паддингтон присмотрелся к клавиатуре. Просто удивительно, как клавиши сами собой нажимались в такт музыке. Он попробовал повторить движения лапами, не прикасаясь к клавишам. Поначалу было никак не угнаться за клавишами, но после нескольких попыток дело наладилось, и со стороны можно было подумать, что Паддингтон действительно сам исполняет мелодию.

– Смотрите, мистер Крубер! – обрадовался Паддингтон. – Я даже лапы успеваю перекрещивать.

– Вы поосторожнее, – предупредил его друг, поднимая глаза от кастрюльки с какао. – Это полька «Трик-трак»[7]7
  Польку «Трик-трак» написал австрийский композитор Иоганн Штраус. Он вообще любил писать танцевальную музыку. Польки всегда исполняются в довольно быстром темпе, а уж эта и вовсе развесёлая и залихватская – поди успей нажать на все клавиши, особенно если у тебя лапы.


[Закрыть], не свалитесь со стула!

Но было уже поздно. Пианола заиграла крещендо[8]8
  Для обозначения того, как именно нужно исполнять тот или иной фрагмент произведения, музыканты пользуются итальянскими словами. Такими как «крещендо», которое означает «играть, увеличивая силу звука».


[Закрыть], и через миг Паддингтон уже лежал на полу.

Мистер Крубер бросился к пианоле и выключил её.

– Боюсь, мистер Браун, вы пытаетесь бегать, не выучившись ходить, – сказал он, помогая медвежонку встать. – Лучше попробуйте для начала сыграть вещицу помедленнее. Давайте-ка я что-нибудь подыщу.

Мистер Крубер открыл длинную картонную коробку и вытащил из неё рулон бумаги на деревянной шпульке. Отвернув край бумаги, он поднял рулон повыше, чтобы медвежонок мог всё рассмотреть.

Если уж говорить по совести, сильного впечатления бумага на Паддингтона не произвела. Вид у неё был такой, будто её основательно погрызла моль.

– Там сплошные дырки, – сказал он.

– Верно подмечено, – похвалил мистер Крубер. – Вы, мистер Браун, как всегда, попали в самую точку. Понимаете ли, это очень полезные дырочки – ну, вроде как дырочки от бублика, без которых нет бублика. В этом и состоит загадка пианолы. Внутри создаётся сильный поток воздуха, и воздух проходит сквозь эти дырочки – а бумага постоянно проматывается. Воздух, пройдя через дырку, приводит в движение рычажок, а рычажок – клавишу, и, если бумага проматывается с нужной скоростью, получается мелодия.

Рассказывая, мистер Крубер открыл дверцу на передней панели пианолы, смотал рулон бумаги, который там находился, и поставил на его место другой.

– Всё это очень сложно, – пожаловался Паддингтон, стряхивая с себя пыль.

– Не сложнее, чем мне или вам взять со стола кружку с какао и отпить из неё, – возразил мистер Крубер. – Если призадуматься, в этот момент совершается не меньшее чудо. Так что давайте-ка сначала съедим наш «послезавтрак», а потом вы попробуете сыграть ту вещь, которую я только что поставил. Это Лунная соната Бетховена[9]9
  Это одна из самых знаменитых сонат одного из самых знаменитых композиторов – Людвига ван Бетховена. Исполнять её, вообще-то, очень сложно, потому что это надо делать с особым чувством. Но перед полькой «Трик-трак» у Лунной сонаты есть одно преимущество – медленный, задумчивый темп.


[Закрыть]. Уверяю, с ней вы справитесь без труда.

Паддингтону очень понравилась эта мысль, и он, не теряя времени, выложил на стол булочки, купленные на утро.

Когда друзья дожевали последнюю булочку и выпили какао, Паддингтон снова вскарабкался на стульчик перед пианолой. Теперь из пианолы звучала куда более медленная мелодия, поэтому повторять движения клавиш лапами было гораздо легче. Возле лавки стали останавливаться любопытные прохожие.

– Интересно, а «Тати-тати» мистер Бетховен умел играть? – поинтересовался медвежонок. – У него, наверное, очень хорошо бы получилось.

– Боюсь, что нет, – ответил мистер Крубер. – Он был очень знаменитым композитором, вряд ли у него нашлось бы на это время. Кроме того, пианолу изобрели через много лет после его смерти. Кстати, – добавил мистер Крубер, – если вы прикроете глаза и будете слегка покачиваться в такт, многие решат, что это вы исполняете музыку.

Паддингтон последовал совету своего друга, и, когда он второй раз добрался до конца Лунной сонаты, на тротуаре перед лавкой уже яблоку было негде упасть.

– Браво! – похвалил мистер Крубер и захлопал вместе с остальными, а Паддингтон встал и поклонился слушателям. – Ну, что я вам говорил, мистер Браун? Не исключено, что даже сам Бетховен принял бы вас за музыканта.

Через некоторое время Паддингтон поблагодарил мистера Крубера за какао и выбрался из лавки, вежливо приподняв шляпу и поприветствовав прохожих, толпившихся снаружи. Некоторые защёлкали фотоаппаратами, многие стали просить у него автограф, а кое-кто даже бросил по монетке в его шляпу, прежде чем он успел надеть её обратно. Он потом почувствовал затылком, какие монетки холодные.

В общем, столько за утро произошло интересного и Паддингтону так не терпелось рассказать про всё это Браунам, что он поскорее выбрался из толпы своих поклонников и со всех лап припустил в сторону улицы Виндзорский Сад.

Впрочем, вскоре он понял: его кто-то преследует. Интересно, что погоня напоминала игру на пианоле: всякий раз, как он ставил лапу на землю, прямо за его спиной раздавался такой же удар.

Когда пришлось остановиться у светофора, Паддингтон оглянулся и увидел дяденьку в длинном чёрном пальто и меховой шляпе; дяденька махал ему рукой.

– Подождите! Подождите! – кричал он. – Это же просто удивительное дело, – продолжал дяденька, подходя поближе и стягивая с руки перчатку. – Никогда ещё не видел медведя-музыканта. Позвольте пожать вашу… э-э… лапу.

Паддингтон быстренько вытер ближайшую лапу о пальтишко и протянул дяденьке.

– Это, вообще-то, совсем не трудно, – начал он объяснять. – Понимаете…

– Скромность украшает даже медведя. – Дяденька перевёл взгляд на продуктовую сумку на колёсиках. – Я смотрю, вы повсюду возите с собой свои ноты. Какое прилежание!

– Это не ноты, – поправил его Паддингтон. – Это овощи для миссис Бёрд.

Он сунул лапу в сумку, достал оттуда морковку и показал дяденьке.

– А-а… – протянул тот, стараясь скрыть разочарование. – Отрадно, что вы успеваете подумать и о простых житейских вещах.

Он указал на афишу, висевшую рядом на стене, – Паддингтон в последние дни видел в округе множество таких афиш.

– Могу я надеяться, что вы почтите нас своим выступлением? Мне поручили организовать благотворительный концерт, и медведь-пианист стал бы прекрасным дополнением к нашему репертуару. Я бы даже сказал, гвоздём программы.

– Джонатан и Джуди как раз возвращаются домой на каникулы, и мистер Браун обещал нас всех отвести на этот концерт, – сказал Паддингтон осторожно. – Так что я там в любом случае буду.

– Феноменально! – воскликнул дяденька. – Лучше и не придумаешь!

– Только мне придётся спросить разрешения у мистера Крубера, – уточнил Паддингтон. – Это его пианино, и он говорит, что таких на свете очень мало осталось.

– Предоставьте это мне, – перебил его дяденька. – Ни слова больше. Уж мы за ценой не постоим, достанем вам рояль экстра-класса. Под стать вашим талантам. Ваши облигато меня сразили наповал. А ваши глиссандо![10]10
  На случай, если вы, как и Паддингтон, не знаете этих специальных музыкальных слов, объясняем: облигато – это обязательная партия в музыкальном произведении; если произведение исполняют несколько инструментов, тот инструмент, который назван «облигато», исключить нельзя (остальные тоже лучше не стоит, но в крайнем случае можно). Глиссандо – это приём при исполнении, когда палец (или в нашем случае лапа) не нажимает отдельные клавиши, а скользит по клавиатуре.


[Закрыть] У меня просто нет слов!

Паддингтон не совсем понял, о чём дяденька толкует, но похвала его всё-таки обрадовала.

– Лапами играть не так-то просто, – поведал он. – Я даже свалился со стула под польку «Трик-трак».

– С виртуозами такое случается, – кивнул дяденька. – Вам следовало бы оформить страховку на свои лапы. Или, возможно, вы пытались бегать, не выучившись ходить?

Паддингтон уставился на него в изумлении.

– Всего один раз в жизни, сегодня утром, – заявил он. – Мистер Крубер то же самое сказал, слово в слово.

Он немножко подумал.

– Мне понадобятся дырочки от бублика, – заявил он наконец.

– Дорогой сэр! – воскликнул дяденька, воздев руки над головой. – На приёме после концерта мы дадим вам столько дырочек от бубликов, а также столько бубликов, сколько ваша душа пожелает! Тут и говорить не о чем.

– На приёме будет уже поздно, – покачал головой Паддингтон. – Мне они будут нужны прямо на концерте.

– Да что вы говорите? – Дяденька уставился на него в полном изумлении. – Феноменально! Какой новаторский подход! Я просто своим ушам не верю. Может, на свете есть и другие медведи, которые играют на пианино, хотя я никогда ни об одном не слышал, но вряд ли есть ещё хоть один медведь, который играет и ужинает одновременно!

– Ну, если хотите, я могу прямо за игрой есть булку с мармеладом, – согласился Паддингтон. – Я обычно держу кусок в шляпе на всякий пожарный случай.

Дяденька чуть не запрыгал от восторга.

– Отлично! – воскликнул он, закатив глаза. – Лучше приберечь этот трюк под конец выступления. Потолок рухнет от аплодисментов.

Паддингтон посмотрел на него с сомнением.

– А меня не придавит? – осведомился он.

– О, да вы ещё и шутник! – обрадовался дяденька. – Ну просто чем дальше, тем лучше.

Он сунул руку во внутренний карман и извлёк оттуда какие-то бумаги.

– Не могли бы вы сразу и расписаться, дорогой сэр? У меня как раз контракт под рукой оказался.

С этими словами он протянул медвежонку ручку с золотым пером.

– Вот здесь, где пустая строчка, – показал он.

Паддингтон не стал ему отказывать, а поскольку дяденька явно был важным человеком, он ещё и добавил отпечаток лапы, чтобы сразу было видно, что подпись подлинная.

– Прошу прощения за любопытство, – сказал дяденька, с интересом разглядывая отпечаток, – вы, полагаю, соотечественник Чайковского?

– Чай-кофе с кого? – переспросил медвежонок, опять запутавшись.

Впрочем, дяденька его не расслышал, он разглядывал подпись под отпечатком.

– Паддингтон – это место, где вы родились? – спросил он наконец.

– Нет, – ответил медвежонок. – Это моё имя. Причём уже давно, с тех пор, как мистер и миссис Браун нашли меня на железнодорожном вокзале.

– В таком случае его лучше бы поменять, во избежание путаницы, – предложил дяденька. – А то, не приведи господи, зрители придут совсем не туда.

– Поменять? – возмущённо воскликнул медвежонок.

– Например, на Паддингтони, – предложил дяденька. – Я сделаю специальную наклейку поверх афиш, зрители будут в полном восторге.

– А миссис Бёрд не будет, – твёрдо сказал Паддингтон. – Она не любит перемен.

– А вы ей не говорите до начала концерта, – посоветовал дяденька. – Пусть это будет сюрпризом. Ну а там станем ковать железо, пока горячо, и строить своё будущее. Как вы посмотрите на турне по всему миру?

– Я бы не отказался съездить в дом для престарелых медведей в Лиме, – признался Паддингтон. – То-то бы моя тётя Люси обрадовалась!

– Я не очень люблю организовывать концерты в домах для престарелых, – признался дяденька. – Обычно под конец программы половина слушателей спит.

– Ничего, если кто заснёт, тётя Люси потыкает их вязальной спицей, – успокоил его Паддингтон.

– Мм-да… – Дяденька посмотрел на него с некоторым сомнением. – Ну поглядим. Лиха беда начало. Надо придумать, как подать вас во время концерта. Жалко, что ваш рояль не может появиться из-под пола, как это бывало с орга́нами в кино в прежние дни[11]11
  Если вы случайно забыли как, перечитайте рассказ «Паддингтон идёт в кино».


[Закрыть].

– Можно, если хотите, попросить у мистера Брауна пилу, – тут же предложил Паддингтон.

– Да уж, фантазия у вас буйная! – восхитился дяденька. – Мы с вами обязательно сработаемся. Я теперь ваш менеджер, и я обо всём позабочусь.

– Вы мой кто? – переспросил Паддингтон, окончательно удивившись.

– Помните, вы поставили свою подпись на пустой строчке? – напомнил дяденька, помахивая бумажкой. – Всё – здесь, чёрным по белому. Кстати, как вам такая идея: целый концерт – и только один Лист? – продолжал он, не дожидаясь ответа.

– Целый концерт на один лист не влезет, – предупредил Паддингтон, вспомнив рулоны бумаги у мистера Крубера.

– Я имею в виду знаменитого композитора, – пояснил дяденька. – В любом случае следует включить несколько его вещей в ваш репертуар.

– Я спрошу у мистера Крубера, – сказал Паддингтон. – Он, наверное, знает.

– Лучше не надо, – насторожился дяденька. – Я думаю, вообще не стоит ничего никому говорить.

Он постучал себя по носу:

– Болтун – находка для шпиона.

– Даже миссис Бёрд нельзя сказать? – огорчился Паддингтон. – Она никакой не шпион, но всегда обо всём знает.

– Судя по тому, что о ней успел узнать я, ей – в особенности ни слова, – предостерёг дяденька. – Помните, у стен есть уши, а нам надо любой ценой продержать наше соглашение в секрете до окончания концерта. Слушайте внимательно, я расскажу вам, что нужно делать.

* * *

– И каких только чудес не бывает! – воскликнула миссис Бёрд; дело было утром, дня через два. – Паддингтон по собственному почину принял ванну. А потом спросил, не могу ли я немного почистить его синее пальтишко. Например, отодрать мармеладную корочку от воротника.

– О господи! – всполошилась миссис Браун. – Это не к добру.

Медведь в доме – это ведь очень большая ответственность, особенно когда, как сейчас, никто не может понять, что у этого медведя на уме.

– Он уже два дня какой-то странный, – продолжала миссис Браун. – С тех самых пор, как вернулся с рынка. Сегодня утром бродил по улице и разглядывал стены, а когда я спросила, что с ним такое, ответил: «Болтун – находка для шпиона». И постучал себя лапой по носу.

– Ну, волноваться бессмысленно, этим горю не поможешь, – рассудила миссис Бёрд.

– Это я знаю, – печально согласилась миссис Браун.

– Надеюсь, ему понравится сегодняшний концерт, – попробовала приободрить её миссис Бёрд.

– Да, Паддингтон вообще любит всё новое. – Миссис Браун явно пыталась отвлечься от грустных мыслей. – Это одна из его самых замечательных черт. Генри очень хотел его порадовать.

Миссис Бёрд подумала про себя, что мистеру Брауну-то хорошо: он каждое утро уходит на работу и не ему потом разбираться с последствиями любви Паддингтона ко всему новому, – но она благоразумно оставила эти мысли при себе.

– Ладно, поживём – увидим, – заключила она.

Впрочем, поведение Паддингтона во время первого отделения концерта даже миссис Бёрд сочла безупречным. Он, например, вызвался сесть в самом конце ряда, у прохода.

– Потому что там к мороженщику поближе, – прошептал Джонатан.

К великому облегчению Браунов, в программе концерта не было номеров, в которых участвовали зрители. Обычно – стоило гадалке вызвать добровольца из публики или фокуснику спросить, не хочет ли кто-нибудь, чтобы его распилили пополам, и Паддингтон тотчас оказывался на сцене; как правило, заканчивалось это печально.

Паддингтон даже не стал жевать в антракте булку с мармеладом и вгонять Браунов в краску.

– Я её приберегаю на потом, – сообщил он с таинственным видом.

Брауны вздохнули с облегчением. Они до сих пор помнили, чем закончилось их первое посещение театра. Они сидели в боковой ложе, и Паддингтон, увлёкшись, уронил кусок булки с мармеладом на голову какому-то дяденьке в партере. Сегодня, по крайней мере, этого можно было не бояться.

Концерт уже подходил к концу, и вдруг мистер Браун заметил, что Паддингтон куда-то исчез.

– Куда он подевался? – забеспокоилась миссис Браун. – Не приведи господи, пропустит финал. А в финале обещают что-то грандиозное!

– Не волнуйся, не пропустит, – успокоил её Джонатан, сидевший рядом с медвежонком. Он указал на сцену, где медленно поднимался занавес. – Куда там, пропустит! Он сам в нём участвует!

– Батюшки! – ахнула миссис Бёрд, когда взорам их открылся большой концертный рояль, за которым сидела знакомая фигурка. – Что ещё удумал этот медведь?

Зрители отреагировали на сюрприз редкими хлопками – тем более что пауза почему-то затянулась. Некоторое время Паддингтон с надеждой рассматривал панель над клавиатурой, точно ожидал увидеть там какую-то дверцу; потом слез со стула и обошёл вокруг инструмента.

Не без натуги открыв крышку, он уставился внутрь.

Что бы он там ни искал, он явно ничего не нашёл. Рояль несколько раз лязгнул, когда он потыкал лапами в струны; потом медвежонок закрыл крышку и залез под инструмент.

Зрителям это явно наскучило, они начали гомонить, а кто-то не очень воспитанный в заднем ряду даже принялся свистеть.

Когда Паддингтон наконец вылез из-под рояля, он утирал лапой лоб, а выражение у него на мордочке было совершенно обескураженное. Он громким шёпотом обратился к кому-то за кулисами.

– Что он сказал? – не расслышала миссис Бёрд.

– Кажется, что не может найти розетку, – пояснил Джонатан.

– «Тати-тати», мистер Браун! – прозвучал громкий голос из передних рядов. – «Тати-тати»!

– Браво! Браво! – крикнул кто-то ещё – было очень похоже, что это тот же голос, только слегка изменённый.

Постепенно крик подхватили остальные зрители, и вскоре практически все уже топали ногами и в полный голос дружно выкрикивали: «Тати-тати!»

Когда Паддингтон заиграл, кто-то – может быть, тот же человек, который первым подал голос, – начал хлопать ему в такт и увлёк за собой остальных – под конец, когда Паддингтон вытащил из шляпы кусок булки с мармеладом и откусил, не прерывая игры, – зрители завопили от восторга.

Когда Паддингтон встал и поклонился, ответом ему был гром аплодисментов. Все заметили, что медвежонок с тревогой посматривает на потолок.

– В жизни не видел лучшего финала! – заявил после концерта дяденька, сидевший рядом с Браунами. – Вот увидите, этот медведь ещё прославится!

– Я всё-таки рискну дать вам совет, мистер Браун, – сказал мистер Крубер, когда они встретились по дороге домой; в глазах у антиквара блестел озорной огонёк. – Лучше завершить сценическую карьеру на самом пике. Боюсь, дальше она может пойти по нисходящей.

Паддингтон с изумлением уставился на своего друга. Удивительно, некоторые вещи повторяются по два раза!

– Мой менеджер сказал в точности то же самое, – поведал он. – Но зато часть собранных денег он передаст в дом для престарелых медведей в Лиме. Надо отправить тёте Люси открытку, написать, чтобы она в ближайшее время ждала перевод.

Джонатан подтолкнул локтем сестру:

– Я и не знал, что у Паддингтона есть менеджер. Интересно, это он потребовал исполнить «Тати-тати»?

– Кто бы ни потребовал, он спас положение, – сказала Джуди. – Вы, случайно, не знаете, кто это был, мистер Крубер?

Но по какой-то ему одному ве́домой причине мистер Крубер спешно откланялся и исчез.

– Как бы там ни было, – подвела итог миссис Бёрд, когда они повернули на улицу Виндзорский Сад и вдали замаячила знакомая зелёная дверь дома номер тридцать два, – это ещё раз доказывает правоту старинной поговорки: «Друг в беде – настоящий друг».