Текст книги "Пробуждение на работе. 35 практичных буддийских принципов, позволяющих обрести ясность и равновесие среди рабочего хаоса"

1. Уравновешивайте два усилия

Вероятно, многие из нас помнят тот момент, когда впервые сели за велосипед. Мне было около четырёх лет, и отец ходил со мной на аллею за нашим домом, чтобы показать, как жать на педали, поворачивать руль и использовать тормоза. Поскольку на моём велосипеде было колёсико-стабилизатор, я чувствовал себя в каком-то смысле уверенным в своих стараниях, делая вид, что держу равновесие и двигаюсь осмотрительно. Наконец, отец снял стабилизатор. Теперь он бежал за мной, держа велосипед за сиденье, чтобы я ехал ровно, и отправлял меня вперёд – слегка отпуская велосипед, но тут же хватаясь за сиденье снова, как только я начинал клониться вправо или влево.

Однажды утром после завтрака мы снова отправились учиться езде на велосипеде. Мы начали с конца аллеи. Отец держался за сиденье и направлял меня, пока велосипед набирал скорость. Я никогда не забуду, как сказал ему: «Эй, сегодня мы едем очень быстро!» Не услышав ответа, я обернулся к нему. Он всё ещё стоял на другом конце аллеи, торжествующе наблюдая за мной. Сегодня я понимаю, что в то утро меня отпустил не мой отец. Я отпустил себя сам.

Я впервые что-то отбросил. Отбросил свой страх падения, необходимость использовать колёсико-стабилизатор, даже своё желание ездить на велосипеде. Я отпустил свои колебания и доверился себе, чтобы целиком отдаться моменту. Впервые в своей жизни я целиком положился на себя – на своё природное ощущение свободы движения, на свою бдительность и ловкость. Я научился держать равновесие.

Это простое действие – первая поездка на велосипеде – спустя многие годы ещё свежо в моей памяти, ведь оно превосходно показывает, как мы можем научиться сохранять равновесие на работе – а также в жизни в целом. Успех наших попыток достигнуть чего-то, неважно – в карьере, в жизни или просто в управлении велосипедом, зависят, в первую очередь, от того, что мы уже где-то пребываем, отбросив свои страхи, желания, привычки и ритуалы, и полностью доверившись себе здесь и сейчас. Поверив, что мы можем управлять велосипедом без дополнительных колёс, что мы можем построить карьеру без надежд и страха, что мы можем проживать свою жизнь без негодования и жалоб. В свою очередь, мы обнаруживаем, что равновесие заключается просто в присутствии в настоящем и бдительности – плодотворной, гибкой и расслабленной. Отпуская свои колебания и открывая равновесие, мы извлекаем одни из самых важных уроков жизни: чтобы прийти куда-то, мы для начала должны находиться где-то.

Работа странным образом лишает нас равновесия, заставляя концентрироваться на будущем, беспокоиться о том, куда мы направляемся, и волноваться, прибудем ли мы в пункт своего назначения, сохранив свою карьеру и зарплату в целости. Из-за того, что мы подобным образом пребываем в неуравновешенном состоянии – сосредоточиваясь, главным образом, на том, чтобы куда-то попасть – велик шанс начать сомневаться, беспокоиться и не находить себе места. Мы можем проявлять бдительность на работе, однако не настолько свободно и открыто, как, по своим собственным ощущениям, могли бы. Сложные ситуации могут приводить нас в восторг, однако мы всё ещё осторожничаем и чувствуем себя напряжённо. В деловом мире старый вопрос – «Что не даёт тебе спать по ночам?» – воспринимается в буквальном смысле. Гладко ли пройдёт запуск системы расчётов на этих выходных? Хорошо ли пройдёт завтрашняя презентация для директора отдела? Получу я повышение или меня снова проигнорируют? Из-за лихорадочности, с которой мы стремимся добиваться успеха, отвечать требованиям, реагировать на неотложные ситуации, быстро достигать целей, мы склонны жить в постоянном предвкушении, которое лишает нас всякого ощущения благополучия и энтузиазма, превращая работу в тяжкое бремя и отвлекая нас от собственной жизни.

Ирония в том, что слишком сильная сосредоточенность на будущем, возможно, не способна помочь нам в достижении целей в такой мере, как мы привыкли думать. Когда мы сосредотачиваем свои усилия исключительно на том, чтобы чего-то достичь, мы начинаем напоминать атлета, который направляет невероятную энергию на достижение результатов в отдельной узкой области. Если мы работаем с весами и отжимаемся, чтобы развить силу верхней части тела, возможно, мы преуспеем в пауэрлифтинге и научимся поднимать холодильники и даже двигать грузовики, однако мы не научимся решать более широкие задачи. Если нас попросят сыграть партию в теннис, выстрелить из лука точно в цель или исполнить большой прыжок в балете, мы окажемся совсем к этому не подготовленными. Нам будет не хватать основных качеств, необходимых для этого, – ловкости и гибкости.

Точно так же и на работе мы сталкиваемся с вызовами, которые требуют разнообразных умений, а не бессменной сосредоточенности на том, чтобы чего-то поскорее достичь. Сталкиваясь с трудностями на работе, мы не можем полагаться исключительно на мышцы и волю. На работе, чтобы проникнуть в суть ситуации, в тупиковом положении применить своё творческое воображение или наладить отношения между коллегами, зачастую требуется проявить тонкость и выбрать правильный момент. Эти способности остаются для нас недоступными, если мы спешим вперёд. Мы развиваем их, учась отпускать себя и полностью пребывать там, где мы есть.

В таком «отпускании» нет стремления соответствовать ожиданиям или внешним стандартам. Отпускание не требует особого напряжения – такого, как при подъёме штанги или кропотливой проверке сложной бухгалтерской ведомости. Скорее, от нас требуется расслабиться и открыться текущей ситуации, какой бы она ни была, отказавшись от предвзятости и привычных идей. Отпускание требует, чтобы мы в достаточной мере доверились себе, чтобы мы ослабили своё цепляние за привычные и комфортные вещи и совершили прыжок к своему природному чувству равновесия. Отпуская, мы откладываем те сюжеты и ментальные привычки, которые обычно привносим в работу, и просто становимся открытыми к обстоятельствам этого самого момента – неважно, насколько они могут быть приятными или сложными. Мы привносим в работу свою чистую любознательность и позволяем ситуации протекать с той скоростью и на таких условиях, которые присущи ей самой. У отпускания нет иного намерения, кроме как сделать нас глубоко и разумно открытыми к непосредственно происходящему – а этот жест требует гибкости, бдительности и изящества.

Возможно, «отпускание» выглядит как своего рода хвалёное «мысленное отключение» от ситуации. Мы очень занятые люди. У нас бесконечные списки дел, которые нужно выполнить, и в них мы не найдём этого слова. Мы можем дать себе волю в свободное время или на выходных. Во время отпуска мы можем покататься на велосипеде или «остановиться, чтобы насладиться благоуханием роз». Как это ни удивительно, но отпустить себя на работе – далеко не то же самое, что позволить себе минутную передышку, чтобы ощутить пьянящий запах жизни. В некоторых случаях отпускание становится вопросом жизни или смерти.

Различие между выздоровлением и катастрофой зачастую определяется способностью врача быть полностью внимательным при постановке диагноза. Обнаружение с виду небольшой царапины или необычной дозы лекарств в рецепте может возбудить интерес врача, заставить его лучше присмотреться и обнаружить надвигающиеся проблемы со здоровьем. Медиков обучают отказываться от своих знаний в той же мере, сколь и полагаться на них; открытость к изменчивости обстоятельств – во многом прерогатива медиков. Есть и другие профессии, где жизненно важно умение отпускать предубеждения и целиком присутствовать в изменяющихся обстоятельствах: это профессия авиадиспетчера, пожарного, сотрудника скорой помощи, учителя.

На самом деле развивать в себе способность отпускать ситуацию совершенно необходимо, независимо от того, какой работой мы занимаемся, если мы планируем работать в полную силу. Все мы, к примеру, обладаем способностью говорить или делать в определённый момент именно то, что нужно, или же генерировать полезные идеи, казалось бы, из пустоты. Хотя эта способность и дана нам от природы, её также необходимо развивать. Как почти всё прекрасное и плодотворное, наша способность отпускать и просто быть наделена собственной присущей ей силой, однако она также нуждается в уважении, заботе и внимании.

В буддизме естественная способность «отпускать» развивается благодаря медитации памятования-осознанности, или сидячей медитации. Традиционно под «сидением» понимается конкретный момент, когда мы обнаруживаем равновесие между движением куда-то и одновременным пребыванием где-то, как при управлении велосипедом. В сидячей медитации мы стремимся достичь чего-то – развить спокойствие ума и открытость сердца – отпуская свои непрерывные словесные репетиции и целиком пребывая в текущей ситуации. Мы узнаём, что можем управлять текущим моментом без «стабилизатора» в виде сюжетов и предубеждений. Во время медитации мы сотни раз отпускаем свою внутреннюю болтовню – непрестанно, снова и снова. Со временем мы обнаруживаем, что в нашем усилии присутствует одновременно живое и естественное равновесие; простое и труднодостижимое. Подобно тому, как ежедневные тренировки спортсмена играют решающую роль в том, как он выступит на корте или беговой дорожке, регулярная медитация закладывает основу для достижения равновесия усилий и сохранения этого состояния в рабочей обстановке.

Когда мы начинаем регулярно заниматься практикой медитации, то замечаем, что в самой нашей жизни отпускание происходит достаточно легко. Всё, что нам нужно сделать, – обратить на это внимание. Мы можем спешить утром на работу, спускаясь в многолюдную подземку или двигаясь в плотном дорожном трафике. Обыкновенно мы поглощены мыслями о предстоящем дне: возможно, мы думаем о предстоящем производственном совещании, о том, как завершить отчёт или встретиться с менеджером. И вдруг неожиданно, без всякой конкретной причины, мы обращаем внимание на человека, сидящего в поезде напротив нас. Всего пару секунд мы медлим, замечая галстук нашего соседа и то, с какой заботой накрахмалена его рубашка. Мы замечаем, как двигаются окружающие нас люди: некоторые из них смотрят на часы, другие читают газету, третьи несутся вниз, на станцию, или к выходу. Мы отпускаем свой внутренний диалог и обнаруживаем, что упиваемся настоящим моментом в его полноте и глубине, осознавая – на краткое, живительное мгновение, – что мир за рамками наших забот невероятно открыт.

Постепенно мы начинаем устанавливать тёплые отношения с этой простой способностью отпускать и полностью присутствовать где-то. Обнаруживается, что если мы слишком сильно пытаемся что-то отпустить, само это усилие нас отвлекает; мы слишком быстро его навязываем себе, слишком сильно стараемся. Или же может оказаться, что когда мы забываем про отпускание, скажем, в течение нескольких дней, то начинаем слишком полагаться на то, что «выедем» на дисциплине эмоций, а потому чувствуем тревогу или стресс. Со временем, практикуя сидячую медитацию и полностью пребывая в настоящем, мы обнаруживаем, что приглашаем в свою жизнь мир – а это, в сущности, разумный и полный уважения жест. Как и в случае с другими приглашениями, мы не можем принудить гостя прийти; мы просто отворяем свою жизнь, оставаясь открытыми к тому, что появляется в настоящий момент – что бы это ни было.

Можно заметить, пусть всего на мгновение, что, отпуская себя и открываясь своей работе, мы занимаем гораздо более широкую и мудрую позицию. Раздражающие факторы, на которые мы легко можем махнуть рукой, – запоздалый (как мы и опасались) отчёт, угрюмый секретарь, невосприимчивый клиент – становятся напоминаниями, на которые стоит обратить внимание. Привычные моменты, такие как подписание отчёта о расходах, призывают нас свежим взглядом посмотреть на все эти мелочи. Поскольку мы открыты, мир нашей работы становится похож на пациента, а мы, подобно врачам, становимся внимательными и бдительными к признакам его здоровья и болезни.

Отпуская, мы не добавляем ничего нового в свой список дел. Мы просто уравновешиваем стремление попасть куда-то со стремлением полностью пребывать там, где мы есть, открываясь навстречу гораздо более широкому взгляду на работу. В конце концов, такой сдвиг в восприятии становится для нас привычным, что позволяет нам в любой момент устанавливать связь со своим природным умом – непосредственной, необычайной спонтанностью и уверенностью. Снова и снова отпуская, мы начинаем более живо переживать свою умиротворённость, а также замечать, что проявляем на работе открытость, которая не нуждается в нашем управлении и направлении. Мы постепенно обнаруживаем в себе спокойствие, которое всегда в нас присутствовало, но почему-то оставалось незамеченным.

Слова «Уравновешивайте два усилия» напоминают нам о том, что мы можем позволить себе ненадолго отказаться от своей точки зрения и услышать окружающий мир – неважно, насколько утомительной или угрожающей выглядит такая перспектива. Наше стремление к успеху, плотное расписание, влиятельность, наша «правильность» – всё это можно совсем ненадолго отставить в сторону. Затем мы можем обратить своё незамутнённое внимание на рабочие обстоятельства, впуская в себя окружающий мир и сознавая грандиозность и живость происходящего вокруг. Совершая такой жест, мы учимся равновесию – тому, что мы можем одновременно где-то пребывать и куда-то стремиться. Такое равновесие является высшим проявлением гармонии и подлинности. Это главный фактор, необходимый для сохранения осознанности в условиях работы.

2. Будьте самими собой

Как гласит благородная легенда, которой две с половиной тысячи лет, молодой и утративший покой индийский принц Сиддхартха отказался от роли наследного принца, земных наслаждений и покинул дворец. Он обрезал волосы, облачился в одежду нищего и отправился искать освобождения от страданий жизни и достижения «просветления». В течение многих лет он занимался многочисленными йогическими практиками и медитациями. Он соблюдал суровый пост – почти доводя себя до смерти – и съедал всего одно конопляное семечко в день. Он перенёс длительные периоды одиночества, победил всевозможные соблазны в своём стремлении распутать сеть человеческого страдания.

И вот, после восьми лет аскезы и тяжёлого труда, Сиддхартха решил сдаться. Однако он не был побеждён; скорее, он решил окончательно покориться всему, включая своё желание избежать страдания и достичь просветления. Поэтому он просто сел под деревом и не сходил с места. Он поклялся присутствовать в происходящем и позволить миру течь так, как мир пожелает. Он поклялся не подниматься с земли. Если его настигнет просветление – да будет так. Если он умрёт – значит, быть тому. Чтобы ни случилось, он был готов это принять. Сиддхартха сел на это место как будущий Господь Будда, отдыхая в тени дерева Бодхи.

В конце концов, находясь в таком положении, он встретился со своими глубочайшими страхами и надеждами. Появился его частый гость – Мара, владыка желаний, на этот раз в сопровождении своих соблазнительных дочерей – Танхи, Раги и Арати – и огромной армии демонов. Мара следил за тем, как Сиддхартха продвигается к просветлению, соблазняя, уговаривая его и сводя на нет все его усилия. Однако теперь Мара видел, что Сиддхартха подобрался совсем близко к своей цели, и спешил направить его тяжкий труд в ложное русло. Мара и его дочери, умные и обольстительные, пытались задобрить и убедить Сиддхартху, утверждая, что тот не готов к просветлению – однако уговоры не возымели действия. Сиддхартха оставался безмятежен: готов он к просветлению или нет – будь что будет. Свирепая и кровожадная армия демонов творила иллюзорные образы, чтобы свести принца с ума, но ей не удавалось сбить его с толку. Сиддахртха оставался спокоен: являются ему видения или нет – будь что будет. В конце концов, Сиддхартха избавился от всех демонов Мары и победил все свои соблазны, кроме одного. Поскольку близилось просветление Сиддхартхи, Мара предпринял последнюю отчаянную попытку.

Совсем одинокий, без оружия и полчищ воинов, Мара задал Будде простой вопрос: «Что ж, если ты достигнешь просветления, кто же расскажет об этом? Кто подтвердит это притязание? Приведи мне свидетеля, чтобы мы с тобой пришли к согласию, и тогда я больше не буду тебя искушать. Итак, Сиддхартха, кто будет твоим свидетелем?»

В ответ Сиддхартха совершил жест величайшего значения – окончательный и цельный, который навеки сокрушил Мару и запечатлел пробуждение юного принца в качестве просветлённого Будды: он дотронулся до земли.

Рис. 1: Сиддхартха Гаутама, Будда, выполняющий мудру касания земли

Он не стал для подтверждения своей духовной реализации представлять царский указ. Он не указал на памятник, возведённый в его честь. Он не позвал знакомого йогина, чтобы тот рассказал о его великих подвигах сострадания и самодисциплины. Сиддхартха осознал, что никакие обстоятельства – ни бог, ни знакомый йогин, ни молитвенное песнопение, ни памятник, ни указ – ничто не сможет подтвердить или опровергнуть его сущностное переживание благополучия. Дотронувшись до земли, Сиддхартха, наконец, занял своё место Господа Будды, полностью Пробуждённого. Дотронувшись до земли, он провозгласил, что поистине является тем, кто он есть, – и это переживание подлинности было столь фундаментальным, естественным, оно было настолько выше возможности подтверждения или отрицания, что неизбежно должно было изменить историю. Веками этот жест подлинности прославляли с помощью картин, изображающих мудру касания земли – высший символ благополучия.

Можно полагать, что совершённое Буддой – лишь древняя легенда, великое деяние, двадцать пять веков назад совершённое уникальным существом. Вероятно, состояние, которого Будда достиг, сидя под деревом Бодхи, а также то, как он выразил подлинность своего пробуждения, многим из нас кажется чем-то недостижимым. Мы можем тысячу раз прикасаться к земле, даже кататься по ней, но всё же не достичь просветления. Просветление, безусловное благополучие, совершенная подлинность – достояние будд, лам и мастеров дзен – роси, но, конечно, не обыкновенных людей, таких как мы с вами.

В буддизме подлинность называется по-разному: бодхичитта, пробуждённое сердце, ум дзен, татхагатагарбха, пробуждённый ум, изначальный ум, ваджрная природа. Однако наша подлинность не настолько чужда нам, как может показаться, если взглянуть на все эти названия. Наша способность к переживанию пробуждённого ума гораздо ближе нам, чем легенда, которой двадцать пять веков. На самом деле Будда учил, что наша подлинность настолько непосредственна – имеет настолько личный и интимный характер. – что все люди могут ощутить её, просто совершив то же, что и совершил он сам, сидя под деревом Бодхи. Будда показал, что просто спокойно сидя и наблюдая за зарождением настоящего момента, мы тут же открываем свой пробуждённый ум, свою фундаментальную человеческую подлинность.

Эта история о том, как Сиддхартха пробудил в себе свою истинную природу, перекликается с задачей, стоящей перед нами: перешагнуть через свою тревогу в связи с рабочими трудностями и заново открыть своё естественное переживание благополучия и уверенности. Когда Мара попросил Будду доказать, что тот достиг просветления, привести свидетеля, чтобы подтвердить подлинность переживания, Будда не нашёл ничего, кроме себя самого, на что он мог бы указать. Точно так же нет ничего вне нас, что может обеспечить нам истинное благополучие на работе, – как и вообще в жизни. Ни зарплата, ни пенсионные накопления, ни повышение по службе или идеальный начальник – никакие обстоятельства не могут дать нам той уверенности и благополучия, которых мы ищем. Подобно тому, как Мара соблазнял Будду, мы также можем соблазниться и начать накапливать подобные подтверждения, чтобы обрести уверенность. У нас может быть опцион на покупку акций или профсоюзная накопительная субсидия. Мы можем гордиться такими достижениями, как диплом магистра по бизнесу лучшего университета или внушительное звание директора департамента или исполнительного вице-президента. Возможно, вы носите представительную униформу, а ваше имя мелькает на вывесках и обложках книг. Кто знает, может, вы даже является президентом компании со всем сопутствующим этому званию авторитетом и привилегиями. Хотя все эти достижения не являются чем-то ложным, мы заблуждаемся, полагаясь на них, чтобы утвердиться в собственном бытии. Если основательно проанализировать ситуацию, с помощью них невозможно подтвердить или опровергнуть то, кем мы являемся.

В буддизме осознание собственной подлинности, которую невозможно подкрепить чем-то или опровергнуть, – задача совершено конкретная; это не попытка выдать желаемое за действительное. Нельзя это создать или выдумать. Истинное переживание благополучия – не просто первоклассное представление о том, что мы «должны» быть подлинными. Если бы дело обстояло так, то буддизм в конечном итоге сводился бы просто к старому доброму идеализму. Также невозможно обрести истинное переживание подлинности, посещая курсы по этикету или по тому, как быть хорошим гражданином. Быть вежливым и воспитанным – достойно и прилично, но если бы подлинность заключалась лишь в этом, нам бы хватило одного набора довольно простых правил. В буддизме осознание собственной подлинности – чрезвычайно конкретный, мощный и непосредственный опыт.

В «Оксфордском словаре английского языка» подлинность определяется как то, благодаря чему нечто становится полностью и по-настоящему тем, что оно есть. Что-либо является подлинным, поскольку может обратиться к первоисточнику, делающему его самим собой, а не подделкой или имитацией. Если мы, к примеру, покупаем картину Рембрандта или чистокровного ирландского скакуна, очень важно и полезно с практической точки зрения определить, подлинный ли предмет мы приобретаем. Можно привлечь специалиста по истории искусств, который изучит картину или исследует характер мазков, чтобы определить подлинного автора картины, – то есть, он определит, действительно ли картина написана Рембрандтом. Или же можно отправиться на племенную ферму, где выращивали коня-чемпиона, чтобы изучить информацию о его здоровье, его родословную и узнать о его благородных предках. Затем мы изучим конституцию лошади – рост в холке, мощность груди и обхват тела. Возможно, мы даже сделаем рентген, чтобы выяснить по объёму лёгких, насколько лошадь вынослива. Мы бы пытались выяснить, можно ли найти первоисточник этой породистой лошади. Возможно, действительно удастся отыскать великого чемпиона, от которого ведёт свой род наша лошадь – настоящего победителя скачек Кентукки Дерби.

Подобным образом в буддизме считается, что поиск нашей человеческой подлинности – занятие достойное и важное с практической точки зрения; благодаря ему мы прямо переживаем порождающий нас первоисточник. Буддийский путь нацелен на обнаружение изначального, на определение, в первую очередь, того первоисточника внутри каждой личности, который наполняет нас непоколебимым благополучием, давая уверенность в том, что мы являемся именно самими собой и находимся именно здесь, не нуждаясь для этого во внешнем подтверждении. Основным способом исследования нашего происхождения и раскрытия подлинности в буддийской традиции является сидячая медитация – именно то, чем занимался Будда, сидя у корней дерева Бодхи.

Медитация на памятование, которой буддийские монахи и монахини впервые научились от Будды, обманчиво проста. Суть её такова: нужно сесть, выпрямив спину и не закрывая глаз, и как можно дольше удерживать присутствие в текущем моменте.

Загвоздка здесь в словах «как можно дольше». Наш ум неизменно блуждает, и мы обнаруживаем, что о чём-то размышляем. Может быть, это мысли о завтраке – о том, насколько вкусными были клубника и кофе. Или мы можем репетировать гневную речь, которую собираемся произнести перед неблагодарным начальником. Возможно, мы думаем о близком или любимом человеке, дочери или отце – о том, как скучаем и беспокоимся об этом человеке. Благодаря сидячей медитации мы обнаруживаем много нового, но, в первую очередь, мы узнаём, что проводим огромное количество времени, разговаривая сами с собой и не присутствуя непосредственно здесь и сейчас. Выясняется, что мы проживаем свою жизнь как своего рода репетицию за кулисами мыслей: мы возвращаемся к тому, как мы могли бы поступить иначе в прошлом, или к тому, как мы поступим в будущем. В буддийской традиции подлинность требует от нас выходить за рамки репетиций и непосредственно вовлекаться в жизнь со всей её неопределённостью, радостью и проблемами. Быть подлинным – значит перестать изображать из себя того, кем хочешь быть, это значит прикасаться к почве своего первоисточника прямо здесь и сейчас, целиком и полностью, признавая себя тем, кем уже являешься.

Медитировать в течение пятнадцати минут, часа, одного дня или целого месяца, совершая переходы от внутренних «репетиций» к простому присутствию – невероятно утомительный совет. Однако, как ни странно, это самый эффективный способ наладить отношения с самим собой и обнаружить свою подлинность. Как при ручной полировке вишнёвой древесины для подготовки изделия к покрытию лаком, сидячая медитация медленно, но верно оттачивает наш ум, сглаживает отвлекающие факторы и высвечивает первоначальную суть ума – красоту естественного переживания благополучия. Такая медитация – удивительно тонкое действие, в котором мы позволяем себе просто быть. Эта практика требует точности, силы и личной отваги. Однако подобное усилие разрешается в тихом осознании того, что мы просто сидим – и мы просто есть. Мы обнаруживаем, что наше тело и ум могут расслабиться и гармонично слиться в живой ясности чувств и настоящего момента. Мы учимся избавляться от внутренних репетиций – от тревог перед неудачами, неизвестными возможностями, от надежд на успех и безопасность – и на какой-то миг открываться окружающему миру без предубеждений и предвзятости. Мы начинаем легче относиться к себе, перестаём постоянно спешить исправить своё положение и начинаем воспринимать мир не как угрозу, а как нечто интересное. Мы начинаем замечать, что просто быть самим собой здесь и сейчас – неизбежный, подлинный и наполняющий спокойствием опыт; мы обнаруживаем свой первоисточник, свою подлинность. Обретение подлинности через практику сидячей медитации становится ключевым инструментом, который позволяет выработать спокойное и искреннее отношение к ситуациям на работе.

Если более основательно исследовать свои переживания во время сидячей медитации, то станет очевидно, что до сих пор мы не замечали некоторых своих проявлений. Если мы наблюдаем внимательно, то увидим, что когда мы отпускаем свои мысли и сосредотачиваем внимание в настоящем моменте, мы полностью доверяем самим себе. Отпустить всё, просто сидя на подушке, – поначалу маленький шаг; так ребёнок учится плавать в океане. Мы одним движением отпускаем свои заготовленные представления и ныряем в текущий момент, но затем тут же теряем решительность и бросаемся прочь из холодных и негостеприимных океанских волн в мнимый уют внутренних размышлений. Со временем, возможно, мы начнём больше доверять себе и заплывём глубже в свою жизнь, дольше оставаясь в текущем моменте, смело бросая вызов десятифутовым волнорезам и вздымающемуся морю. Доверяя себе, мы отпускаем свои мысли и непосредственно вступаем в жизнь во всей её безыскусности и мощи, мы обретаем действительную уверенность в себе, которую невозможно сломить или чем-то подкрепить. У нас нет спасательного круга и эмоциональных гарантий. Никто не смотрит нам через плечо и не хвалит нас за хорошую медитацию. Мы полагаемся исключительно на свои внутренние способности и ресурсы.

Со временем мы начинаем ощущать это доверие к себе не только во время медитации, но и в обычной жизни, где мы плывём сквозь прибойные волны к огромному океану повседневности. Мы обнаруживаем, что полностью можем доверять себе; мы можем сохранять подлинность в жизненных обстоятельствах, в частности, на работе. Мы понимаем, что ни идолы в виде опционов на покупку акций, ни хвалебные гимны в нашу честь со стороны начальства, ни приказы о повышении по службе, ни зарплата и премия, новая работа или проект, ни политическая власть – ничто не может заменить нашей базовой уверенности в собственном первоисточнике. Такая уверенность непоколебима, поскольку ничто не может её опровергнуть или укрепить.

Сохраняя подлинность в условиях работы, мы не привносим в неё особенного драматизма. Не обязательно врываться в кабинет начальника, чтобы, наконец, высказать своё негодование, выбрасывая свою карьеру на ветер. Также не обязательно срываться и уходить с работы, чтобы заняться тем, о чём вы всегда мечтали: стать музыкантом, играющим на банджо, или заняться лоскутным шитьём. Сохранение подлинности, скорее, подразумевает невзыскательность, пребывание в естественном состоянии благополучия. Такая уверенность позволяет нам быть открытыми миру работы, чувствуя заинтересованность в работе в целом как в некой задаче. Когда мы отказываемся от внутренних «репетиций», а наше тело и ум всё более синхронизируются, мы начинаем присутствовать в процессе работы, открываться ей, интересуясь её деталями и методами. Мы не попадаемся в ловушку привычных рабочих действий, в ловушку страха и предубеждений. Мы обретаем свободу для того, чтобы без страха и со знанием дела взаимодействовать с миром, в процессе этого взаимодействия учась и изучая мир. Способность отпустить личную территорию и положиться на своё прирождённое чувство подлинности – не так уж драматична, однако она весьма утончённая и мощная, требует усилий и освобождает. «Быть подлинным» – это основополагающее утверждение, гласящее, что переживание того, что мы являемся собой здесь и сейчас, проистекает из первоисточника, дарующего нам достоинство, силу ума и огромные внутренние ресурсы.