Текст книги "Повелители теней"

И вот Сувьель приняла решение. Вернувшись на берег по своим следам, она прислонила факел к небольшому камню, потом сосредоточилась и начала мысленно произносить слова Песни Очищения. Низшая Сила заструилась из нее, прогоняя холод из рук и ног. Иней под ее ногами начал таять, освобождая листья и траву. Вода у берега заплескалась. В оттаявшей воде появилась крошечная рыбка и забила хвостом. Оттаял небольшой кусочек льда, захлопал крыльями и взлетел. Сувьель улыбнулась, когда птица зеленокрыл сделал круг над поляной и уселся на ветку.

Но вот Низшая Сила прекратила свое действие. Сувьель почувствовала, как возвращается проклятие Источника, снова замораживая освобожденную ею воду. Через несколько секунд все стало по-прежнему, кроме зеленокрыла, сидящего на промерзшей ветке. Птица внезапно встрепенулась и скрылась в ветвях. Сувьель тут же почувствовала, как изменился воздух, и заметила между деревьями приближающиеся огни факелов. Она быстро потушила свой, опустив его в мокрую траву, подбежала к лошади и отвязала поводья. Уведя лошадь к выходу из лощины, спрятавшись вместе с животным в густом кустарнике, она смотрела на приближающихся людей.

Из-за деревьев вышли семеро: первый вел в поводу единственную нагруженную сумками лошадь. Все были закутаны в коричневые меха и черные плащи, похожие на плащи юларийских купцов, но Сувьель было очевидно, что это не торговцы. Их подтянутость и слаженность движений наводила на мысль о войне. Пятеро из них подошли к заводи и встали вокруг дыры во льду. Шестой достал из седельной сумки какие-то предметы и протянул их над дырой седьмому. Этот седьмой был выше остальных, седой, с аскетическим безжалостным лицом, больше всего похожий на хищную птицу. Сувьель снова охватила дрожь – она была уверена, что видит перед собой Слугу Сумерек.

Здравый смысл кричал ей, что пора уходить, но она понимала: здесь затевается нечто недоброе, и она должна была увидеть, что именно. Слуга начал подготовку к обряду, проливая какие-то жидкости и рассыпая порошки из крошечных коробочек около дыры и прямо в нее. При этом он непрерывно бормотал себе под нос какие-то неизвестные Сувьель слова, состоящие из одних шипящих звуков. Потом сделал знак своему помощнику, чтобы тот отошел и, наклонив голову, раскинув руки, начал произносить гулким голосом некое заклинание. Сувьель ощутила, что исходящая от Слуги сила издает затхлый запах гнили, забивающийся в нос и рот.

Потом вспыхнул свет, бледное зеленое свечение выбилось из дыры во льду и превратилось во вращающийся столб, состоящий из облачных вихрей. Внутри его Сувьель различала меняющиеся картинки: спящий в шатре человек, три всадника, скачущих через объятую огнем пустошь, скелет, поднимающийся из могилы…

Слуга отошел от светящейся колонны, и туманная волна разошлась от нее во всех направлениях, остановившись у границы льда и земли. Казалось, заводь огорожена прозрачной светящейся стеной. Но в тот момент, когда бледная волна дошла до полоски оттаявшей ее стараниями воды, Слуга резко развернулся и уставился туда. Миг спустя он перевел яростный взгляд на Сувьель, безошибочно почуяв место, где она пряталась. Этот взгляд мертвых белых глаз поразил ее в самое сердце. Она задохнулась от ужаса и упала, нарушив жуткую связь. Потом вскочила на ноги и бросилась к выводящей из ущелья тропе, услышав за спиной слова:

– Взять ее!

ГЛАВА 3

Кто научил тебя быть жестоким, кто научил тебя терзать души людей? Кто выковал и закалил тебя?

Книга Огня и Железа

Керен сидела у огня, ощущая на своем лице и руках благостное тепло. Болезненные стоны доносились из шатра для пыток, поставленного у воды, но она продолжала обрабатывать край своего меча точильным камнем. При взгляде со стороны могло бы показаться, что женщина полностью погружена в свое занятие, на самом деле ее сознание затуманивал гнев.

Бернак был там, он лично приготовил все инструменты для пытки. Его любимец Фолин находился с ним. Это что-то означало, но Керен не стала задумываться, что именно. Ее сознание воспринимало только крики молодого жреца, пробуждая старые сомнения и воспоминания. Не пришло ли время покончить со всей этой жестокостью? Как она может сидеть здесь, когда рядом творится подобное, как она дошла до такой жизни?

«Тени. Последние шестнадцать лет я провела среди теней».

После печально известной Битвы у Ворот Волка она бежала с горсткой солдат на юг через Рукангские горы, чтобы укрыться в высоких долинах Кейаны. Несколько позже, когда прошел слух о гибели Императора, Керен внимательно осмотрела свои вещи и уничтожила все, на чем стояла имперская печать. Потом она отправилась на север, в Ангатан, на поиски родственников. Кошмарное путешествие – дни, полные ужасных картин, ночи, наполненные криками и запахом гари. И повсюду чудовища, которыми командовали белоглазые Слуги Сумерек.

Она ехала три недели. За это время она дважды теряла лошадь, один раз получила рану в плечо, однажды была захвачена в плен, но ей удалось бежать. За это время у нее сложилась полная картина завоевания: она вспомнила начало, когда три могонские армады пришли, скрытые в утреннем тумане, и высадились разом в Казале, Ротазе и Берейке. Когда города были заняты, три огромных полчища оказались в сердце Империи. Они разбили имперские армии у Ворот Волка, у Пустоши и на плато Аренджи. По всем сведениям, Великая Армия Юга, армия, где служила Керен, потерпела самое сокрушительное поражение, что было неудивительно.

Великая Армия Запада под предводительством Упика, герцога Костелийского, напротив, сдерживала врага у Пустоши и едва не заставила его повернуть вспять, но тут появились плюющиеся огнем птицы, которые и решили исход сражения. На плато была разбита Великая Армия Севера, Император схвачен и убит, Древо-Отец сожжено. Очень немногие спаслись после катастрофы.

Когда Керен в конце концов добралась до Северного Ангатана, она узнала, что ее единственный кровный родственник, брат покойного отца, уплыл вместе с семьей в Кеременкул. Могонцы и Слуги Сумерек держали город в страхе, ни одно пассажирское судно не имело права покидать порт без особого разрешения.

Оставшись в полном одиночестве, Керен решила найти применение своим воинским талантам. Следующие двенадцать лет она скиталась по всей разоренной Империи, сражаясь в каких-то армиях и полубандитских шайках, пришедших на смену двенадцати королевствам. Потом, четыре года назад, караван, который она охраняла, попал в засаду на дороге из Хоройи в Бидоло. Разбойники походили на обычных оборванцев, но отличались прекрасной выучкой, а их обаятельный высокорослый главарь предложил ей перейти на службу к нему. Она сочла, что от этого предложения будет чрезвычайно сложно отказаться.

Захлебывающийся рыданиями крик жреца донесся до ее ушей. Керен заметила мрачный взгляд Домаса, капитана второго отряда. «Ты-то знаешь, верно? – подумала Керен. – Ты знаешь, как сильно изменился Бернак».

Две фигуры выскользнули из шатра у реки, Бернак и Фолин. Юный лазутчик едва стоял на ногах, но улыбался своему начальнику, пот струился по его обнаженному торсу. Подходя к палатке Бернака, они смеялись и махали сидящим у костров. Керен заметила, что Домас и три его сержанта в ответ лишь едва скривили губы в подобии улыбки. Потом Бернак и его спутник остановились перед палаткой, и Бернак потребовал тишины, взмахнув могучей рукой:

– Слушайте все, негодяи! Свинья Шаленг отправился кормить угрей, а наш юный жрец расстанется со всеми своими тайнами раньше, чем вся его кровь… – Он внезапно захохотал, потом остановился. – Нам нужен новый капитан, и после долгих раздумий я принял решение. – Он взял руку Фолина и поднял ее вверх. – Кто более достоин этого звания, как не наш лазутчик и следопыт, нашедший Шаленга?

Раздались крики одобрения. Керен позаботилась о том, чтобы ее лицо выражало те же чувства, что и прочие лица. Домас и его люди тоже приняли меры безопасности. Домас, не убирая с лица ухмылки, встретился с ней взглядом и едва заметно кивнул в сторону густых кустов на окраине лагеря. Керен выругалась про себя, но, улучив момент, когда Бернак со своим мальчиком скрылись в палатке, встала и направилась к кустам.

Домас ждал ее у старого корявого дерева.

– Интересный выбор, правда? – горько произнес он. – Будет на что посмотреть, когда мы отправимся на дело.

Она пожала плечами:

– Если ты знаешь, что можно сделать, – сделай это.

Капитан втянул воздух через сжатые зубы, издав шипящий звук, потом мотнул головой и подозрительно покосился на нее.

– Не верю, что ты смиришься. Этот человек, точнее, мальчишка ничего не умеет…

– Он нашел Шаленга.

– Это ничего не значит. Он не воин.

Керен покачала головой:

– Думаешь, Бернак не знает этого?

Домас посмотрел ей в глаза:

– Я думаю, что Бернак потерял свою былую хватку. – Он подошел на шаг ближе. – Керен, я появился через несколько месяцев после тебя, и мы оба видим, во что он превратился за последние годы.

– Что, настало время перемен? Время нового вождя? – спросила она с презрением. – Ты ведешь к этому, Домас? Твоя беда в том, что ты не знаешь Бернака до конца. Он гораздо опаснее, чем ты можешь себе вообразить. Тот, кто пойдет против него, закончит тем, что увидит собственные кишки, размазанные по земле. Попомни мое слово.

Домас невесело засмеялся:

– Какая преданность, даже после того, как он вместо тебя взял к себе в постель этого мальчишку.

Она была в бешенстве. Шагнув к нему, запечатала его рот пощечиной. Он подался назад, наполовину вытащив меч.

– Ты дурак, Домас! – бросила она, уходя.

Вернувшись в лагерь, Керен присела у костра, грызя полоску сушеной говядины. Она разглядывала шатер у реки, который охраняли два воина. Внутри горел слабый свет, – наверное, оставили только одну свечу, чтобы не привлекать насекомых. Пока она так сидела, в ее голове продолжали звучать слова Домаса, вторившие ее собственным мыслям. Да. Бернак превратился в чудовище, но только она знала о мучивших его кошмарных снах, о тех отвратительных вещах, которые он все время видит по ночам. Наверное, именно это заставляет его делать то, что делает.

Она внезапно поднялась и пошла в сторону шатра, охваченная желанием узнать, что же он сделал. Один из часовых хотел преградить ей дорогу, но она посмотрела на него холодным взглядом, и он счел за лучшее отступить. Отодвинув занавеску, Керен скользнула внутрь и в ужасе замерла.

На скамье перед высоким столом, к которому был привязан жрец, лежал целый набор остро заточенных железяк. Дерево столешницы казалось черным в слабом свете свечи, горевшей в дальнем углу шатра. Голова жреца, его руки, ноги и грудь были притянуты к столу кожаными ремнями. Запах горящей свечи не забивал запаха паленой плоти.

Она не могла оторвать глаз от чудовищного зрелища, которое представляла собой правая рука молодого человека. От локтя до кисти кожа была содрана, мышцы разделены на тонкие волокна, между ними просвечивали кости. Рядом с рукой стояли два небольших медных кубка. Изнутри они были испачканы чем-то темным. Керен передернулась, – должно быть, его агония была невыносимой мукой. Она внезапно заметила вены и артерии, свисающие рядом с обрывками плоти. Их концы были заткнуты какой-то серой массой, которой, как она знала, обычно залепляли глубокие раны.

Кровь. Они пили кровь жреца.

Керен отказывалась верить в то, что видели ее глаза, но ее трясло от холодного бешенства. Потом она услышала стон и едва не подскочила, когда жрец повернул в ее сторону голову. На какой-то миг ей почудилось, что он сейчас заговорит, но его глаза только бессмысленно ворочались. Зрачки расширены. Веки полуопущены. Она наклонилась к его лицу и уловила слабый запах ягод цепочника, мощного наркотика.

Она судорожно вздохнула, провела рукой по лицу и попыталась сосредоточиться. Смерть и кровь были частью любой битвы или поединка, и то и другое она видела не раз. Но эти разрезы и разрывы были так тщательно и методично выполнены, что она могла думать только о том человеке, который это сделал. Такая неприкрытая подлость и гнусность привели ее в смятение, заставив почувствовать себя невинной девочкой, которой она давно уже себя не ощущала.

Ее жизнь рядом с Бернаком среди его людей кончена, безоговорочно и бесповоротно. Она прикинула, насколько реально убить его прямо сейчас, когда он лежит голый рядом со своим любовником, но тут же прогнала эту мысль. Единственное, что необходимо сделать, – подумать, какого рода прощальный подарок она оставит.

Она улыбнулась натянуто и невесело, потом начала ослаблять ремни, привязывающие молодого жреца к залитому кровью столу.

Сон Бернака начался, как обычно, с ледяных цепей.

Тяжелые железные цепи привязывали его к шершавому утесу. Клубы холодного тумана кружились над его головой. Он вдыхал ртом ледяной воздух, заставляющий его кашлять. Откуда-то доносились странные звуки. Они постепенно нарастали, усиливались. Стало ясно, что это какое-то песнопение на неизвестном ему языке. Он стал выкрикивать угрозы и проклятия, потом попытался засмеяться, но туман поглотил все. Ужас охватил Бернака, он замолчал.

Страх. Единственное место и время, когда он чувствует страх. Здесь, во сне. Когда около двух лет назад он начал видеть кошмары, подумал, что это просто отражение тех страхов, которые не позволяет себе чувствовать днем. Но месяцы шли. Видения становились все подробнее и реальнее. Он не понимал их смысла, но они пробуждали в нем дикий, не поддающийся контролю разума ужас.

Раздалось металлическое позвякивание, когда Бернак зашевелился, пытаясь сесть. Он откуда-то знал, что на нем кольчуга из серебристых колечек и полный доспех. На груди и плечах щетинились шипами дополнительные накладки, а латные перчатки походили на морских ежей. Бернак попытался встать, но, как и раньше, его не пустили цепи. Он мог только сидеть или стоять на коленях. Скрипя зубами, поднялся на колени и поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Ждал.

Поющие голоса начали стихать, перешли в еле слышный шепот. Туман поредел. Иногда образы появлялись из прозрачной стены, вот и сейчас ему показалось, что он видит в ней высокого старца с воздетыми к небу руками. Но образ тут же померк, на его месте появилась выжженная солнцем каменистая местность, тянущаяся до самого мерцающего горизонта.

Оттуда к нему уже ехали три всадника. Они появлялись и в предыдущих снах, всегда вдалеке. Только несколько раз приближались настолько, что можно было разглядеть их шлемы с забралами и белые глаза их лошадей. Именно в момент их появления страхи Бернака разбухали, как-то раз он поддался им и превратился в трясущийся комок плоти, корчащийся на скале. Тогда он поклялся, что больше не позволит себе подобного, и изо всех сил боролся с ужасами этого призрачного места.

Он боролся с ними и сейчас, пока всадники приближались. Их плащи трепетали на ветру, из-под конских копыт вылетали облачка пыли и каменной крошки.

Сжав кулаки и до предела натянув цепи, Бернак глядел перед собой. Голоса опять возникли из-за зубчатой стены тумана, ему показалось, что в их пении звучит теперь ожидание. По мере приближения всадников хор начал распадаться на отдельные голоса, выкрикивающие что-то. У Бернака пересохло во рту, голова кружилась от напряжения, которое он испытывал, заставляя себя держаться прямо и не отводить глаз от всадников. Они подъехали уже совсем близко, видны стали все детали их амуниции, которые оказались разных цветов: золотой, алый и малиновый.

Стук копыт сделался громче, Бернак слышал даже поскрипывание седел. «В любой момент, – думал он про себя, – я могу проснуться рядом с Фолином. Я перелезу через него и возьму кувшин с вином, который стоит на походном сундуке, и я осушу этот кувшин одним глотком…»

Всадники заставили своих лошадей перейти на шаг, потом остановились в нескольких метрах от его скалы. Все три закрытых шлема уставились на него в сосредоточенном молчании, лошади, как он понял, сделали то же самое. Животные стояли совершенно неподвижно, не переступали копытами и не шевелили ушами, просто смотрели на него мраморно-белыми глазами.

– Брат, – нарушил молчание один из всадников.

– Наш заблудший брат, – добавил второй.

– Наш забывчивый брат, – произнес третий пренебрежительно.

Глубоко вздохнув, Бернак постарался успокоиться и заговорил сквозь зубы:

– Прошу прощения, господа, но у меня нет ни братьев, ни сестер.

– Ни родителей, – подтвердил первый и непонятно добавил: – Если не считать вылазок врагов и легкомыслия жрецов.

Произнеся последние слова, он пришпорил лошадь. Та издала громкий стон, потом открыла рот и заговорила:

– Прости нас, умоляем. День и ночь мы стараемся, чтобы собрать осколки Мирового Духа и исправить то, что было и будет сделано. Прости нас.

– Никогда! – ответил первый всадник. – Момент моего рождения запечатлен в моем мозгу, он ожесточил меня, я никогда не прощу! – Шлем повернулся к Бернаку. – Ты знаешь, какая утроба породила меня? Одной из тех почитаемых ведьм кобылиц из Яфрена. Грязь и вонь навсегда останутся со мной.

– Я был рожден под статуей какого-то святого, – заговорил второй. – Она треснула и развалилась, когда я вышел из-под земли.

– Дерево, – произнес третий. – Я родился внутри древнего дерева Королей. Мне пришлось прожечь себе дорогу наружу.

Один из троицы засмеялся:

– И мы никогда не узнаем, где росло это дерево, правда?

Но последний не обратил внимания. Он указал на Бернака пальцем латной перчатки:

– Мы видели твое рождение. Замерзшую заводь с разбитой часовней. Ты помнишь?

Бернак замер, страх и дрожь прекратились, уступив место с трудом пробивающимся воспоминаниям. Он увидел темную поверхность горы, узкое ущелье, потом череду деревьев. Память прояснялась. Он почти ощущал выход, нет, попытки выползти со льда водоема на берег. А что было перед тем? Боль, разрывающий легкие восторг первого вдоха, мороз, щиплющий обнаженную кожу. Еще шаг назад, а перед тем…

Волна нового ужаса накатила на него из тьмы похороненных воспоминаний. Он посмотрел на всадников, разглядывающих его, ощутил вкус крови во рту и закричал:

– Идите сюда, слизняки! Идите и освободите меня, не то я сожру ваши лица!

Всадники переглянулись.

– Он не примет этого, – прямо заявил один.

– Значит, нужно ему сказать, – предложил второй. – Время близится.

– Он же невежественный дикарь! – возразил первый. – Как он может быть одним из нас?

– А почему бы и нет? – Это был третий. – Черный Жрец тоже груб и прост, но он на своем месте. Все мы лишь части Мирового Духа, а он был силен в гневе и не лишен разума. – Он дернул уздечку. – Разве не так?

– Когда Переплетения Душ были разорваны, – заговорил конь пронзительным голосом, от которого Бернак заскрежетал зубами, – пять сосудов были полны до краев. Сила тянется к силе, каждый из пяти станет телесным воплощением Повелителя Сумерек. Он живет, но уже не в Доме Смерти, его заманило в ловушку Королевство Между Мирами и…

– Хватит! – оборвал третий всадник, потом посмотрел на Бернака. – Ты понимаешь, что сейчас было сказано?

– Весь этот бред ничего не значит для меня, – прохрипел Бернак. – Наверное, я сошел с ума, или сплю, или и то и другое… – Но тем не менее он понимал. Знание поднималось в нем. Брошенное семя отравы дало росток в его мыслях.

– Тогда смотри.

Клубы тумана поползли вверх, застилая глаза. Он вдохнул открытым ртом, едва не задохнулся, подавил крик отчаяния, который едва не вырвался из его горла. Из белизны возникли образы: огромная флотилия судов различных форм и размеров, на палубах толпы людей, на парусах странные узоры, флажки из разодранных простыней трепещут на ветру. Картинка изменилась. Перед Бернаком предстала огромная армия, марширующая в глубь страны, сжигающая и разрушающая все на своем пути. Он увидел, что такая же армия марширует по плоской долине навстречу еще одной толпе в доспехах.

Бернак смотрел на все это, чувствуя злость и нетерпение. Страх прошел, но голоса звучали, выпевая долгие гласные. Холод пробирал до костей, сердце громко стучало, пока он ждал продолжения событий. Батальная сцена вдруг переместилась, развернулась, завертелась кругами. Он увидел руки, державшие кувшин. Батальная сцена виднелась на поверхности жидкости, понял он, разглядев несколько фигур в длинных одеждах. Это был храм внутри пещеры, неровный свет факелов освещал тяжелые колонны.

– Время близится, – произнес чей-то голос. – Принесите сосуды.

Замерзшие руки и ноги Бернака словно налились свинцом, беспокойство возросло до предела, он с трудом соображал. В храм ввели пятерых молодых людей, на которых были только набедренные повязки. Они шаркали ногами, руки безвольно свисали по бокам, взгляды казались пустыми. Между тем все они были крепкими и мускулистыми. Бернак закричал, увидев лицо одного, стоявшего посредине.

– Повелитель Сумерек, Принц Королевства Сумрака, Несущий Славу! – начал один из жрецов. – Услышь нас, твоих самых верных учеников. Те, кто служил твоим врагам, повержены. Их мечи и щиты сломаны. Смотри, как падут последние из них!

Картинка в кувшине снова переменилась: могонцы, вооруженные боевыми топорами и копьями, теснили дюжину солдат Императора и человека в серебряных доспехах, с длинным мечом и короной на голове. Император стоял, прислонясь спиной к дереву, листья которого мерцали и переливались. Его люди падали один за другим, но он отбивал все атаки, черпая, как казалось, силы у дерева. Потом толпа могонцев расступилась, пропуская кого-то высокого и крепкого, он метнул копье. Оно попало Императору в грудь, пригвоздив его к дереву. Потом и дерево, и Императора охватило пламя.

В храме поднялся гул голосов, из невысокого колодца в полу, возле которого стояли молодые люди, поднялось горячее зеленое свечение.

– Твои враги мертвы, Повелитель… Древние печати сломаны, ворота открыты! Войди и прими эти сосуды для твоего духа…

Изумрудное свечение стало ярче, оно завертелось, выбрасывая лучи света, тянущиеся к тем пятерым. Бернак захрипел, каждый вдох давался ему с огромным трудом, он уже не различал бормотания жрецов из-за пелены поднимающегося белого тумана. Зеленое сияние охватило обнаженные тела, лица этих пятерых уже не были пусты, они ожили, глаза заблестели в предвкушении. Один из них поднял руку, посмотрел на нее, остальные повторили его жест. Он засмеялся, еще четыре голоса вторили ему.

– Нет, – зашептал Бернак, предчувствуя остальное. – Остановитесь…

У дальней стены храма раздался крик, и все окружающие смутились при виде завернутой в коричневый плащ фигуры. Это была женщина, на ее шее висели амулеты, посвященные Дереву. Бернак пробился через хаос, царивший в его сознании, и ощутил исходящее от женщины спокойствие. Ее лицо было умиротворенным, когда она подошла к колодцу и бросилась в зеленое сияние.

Ревущие белые хлопья закружились вокруг Бернака, все исчезло. Он отнял руки от лица и увидел трех неподвижных всадников на их мертвоглазых конях.

– Нет… я не… Я не буду…

– Да, Бернак, мы тени, порожденные прежним величием. Повелители Теней, но когда-нибудь ты и мы станем единым целым.

Это была правда. Каждая косточка, каждый нерв и все его невысказанные мысли твердили, что он был кем-то… богом? Что-то в нем ликовало, что-то дикое и необузданное, но это позволило ему стоять прямо и не опустить голову.

– Расскажи ему о жреце, – потребовал один из всадников.

Второй рассмеялся:

– Ах да. Твоя бывшая любовница видела, как ты развлекался со жрецом. Она освободила его. Они оба скачут на запад.

– Я… убью их обоих… убью! – прохрипел Бернак.

– Да, тебе бы хотелось этого, правда? – Зубчатая стена тумана задвигалась, скрывая всадников. – Помни, Бернак, ты, и я, и наши братья когда-нибудь снова станут тем единым целым, что завладеет всем миром. Это твое предназначение. Цени и будь готов.

Всадники развернули коней и ускакали прочь, пока туман все густел, превращаясь просто в белую стену.

Бернак проснулся и сел на постели. Он с трудом осознавал, что кто-то яростно трясет его за плечо. Машинально отмахнувшись, увидел отскочившего назад Фолина, из разбитой губы которого текла кровь. Стоящий рядом с ним человек сделал шаг вперед. Это был капитан его личной гвардии.

– Мой господин, нас предали!

Бернак осмотрелся, увидел свою палатку, сияющие доспехи, оружие, тарелки с объедками, грязный пол… «Мы, Повелители Теней…» Он посмотрел на Фолина, потом кинул ему меховой плащ, чтобы прикрыть наготу.

– Я знаю, – сказал он, ухмыляясь. – Сворачиваем лагерь. У нас есть на кого поохотиться.