Текст книги "«Линкольн» для адвоката"

Оборотная сторона медали заключалась в том, что диск был уж очень хорош, даже чересчур. Он напрямую противоречил заявлению жертвы полицейским о том, что она не знала напавшего на нее человека. Видеозапись бросала на нее тень, фактически уличала во лжи. А бывает достаточно одной небольшой неправды, чтобы развалить все судебное дело. Запись являлась тем, что я называю «ходячим доказательством». Дело могли закрыть еще прежде, чем оно дойдет до суда. Клиент попросту уплывет из моих рук. А вместе с ним уплывет и мой большой куш.

Левин уже опять перематывал изображение вперед.

– А теперь взгляни вот на это. В девять они с мистером Икс уходят. Но приглядись к нему внимательно, когда он встает.

Левин сфокусировал картинку на Кампо и неизвестном мужчине. Когда таймер показал восемь пятьдесят девять, он начал в медленном темпе прокручивать изображение.

– Вот, они готовятся отчалить. Следи за его руками.

Я посмотрел. Запрокинув голову, человек сделал последний глоток напитка. Затем соскочил с табурета, помог слезть спутнице, и они вышли из зоны видимости камеры вправо.

– Что там было? – быстро спросил я. – Что я пропустил?

Левин вернул картинку обратно, до того момента, когда неизвестный мужчина допивает. Потом остановил изображение и указал на экран. Левая рука мужчины, когда он откинулся назад для удержания равновесия, лежала на стойке бара ладонью вниз.

– Он держит стакан правой рукой, – сказал он. – А на запястье левой мы видим у него часы, и человек как будто бы правша, верно?

– Да, ну и что? Какой вывод? Удары по лицу жертве нанесли слева.

– Вспомни, о чем я тебе только что говорил.

Я стал вспоминать. Через секунду до меня дошло.

– Зеркало. Все выглядит наоборот. Он левша.

Левин кивнул и сделал сжатой в кулак рукой движение, как будто наносил кому-то прямой удар левой.

– На этом все дело может и закончиться, – произнес я, не уверенный, что это к лучшему.

– С Днем святого Патрика тебя, дружище, – вновь с ирландским акцентом проквакал Левин, не осознавая, что, вероятно, перед моими глазами предстал крах выгодного предприятия.

Я сделал долгий глоток горячего кофе и попытался обдумать дальнейшую стратегию. Я не видел никакого способа придержать улику до суда. Копы в конце концов наверстают упущенное и узнают о пленке. Если выяснится, что я утаил ее от следствия, мне может сильно не поздоровиться.

– Я пока еще не знаю, как стану это использовать, – сказал я. – Но думаю, я не погрешу против истины, если скажу, что мистер Руле, его мамаша и Сесил Доббс будут тобой очень довольны.

– Скажи им, что они могут выразить свою признательность в денежной форме.

– Ладно, есть там что-нибудь еще на диске?

Левин принялся прокручивать вперед.

– В общем-то, нет. Руле читает, что написано на салфетке, и запоминает адрес. Затем торчит там еще минут двадцать и сваливает, оставив на стойке недопитую порцию.

Он замедлил перемотку на том месте, где Руле уходил из бара. Молодой человек сделал глоток мартини и вернул его на стойку. Взял салфетку, которую дала ему Реджи Кампо, скомкал в руке и затем, вставая, бросил на пол.

Левин извлек дивиди и вложил обратно в пластиковую коробку. Затем выключил плеер и стал его убирать.

– Из видеоматериалов это все.

Я протянул руку к переднему сиденью и тронул Эрла за плечо. В ушах у него по-прежнему торчали наушники. Он вытащил один и обернулся ко мне.

– Поехали к зданию суда, – сказал я. – Оставь их в ушах.

Эрл сделал, как я велел.

– Что еще? – спросил я Левина.

– Еще Реджи Кампо, – ответил он. – Она далеко не Белоснежка.

– Что ты узнал?

– Тут дело даже не в том, что я узнал, а что я думаю. Ты сам видел на пленке, что это за птица. Не успел один мужик отлучиться, как она сует любовные записки другому, который сидит в одиночестве. Вдобавок я навел кое-какие справки. Она актриса, но в настоящее время не работает. Если, конечно, не считать проб и прослушиваний в приватной обстановке… так скажем.

Он протянул мне профессионально изготовленный фотоколлаж с изображением Реджи Кампо в различных позах и образах – что-то вроде рекламного проспекта, какие обычно рассылаются помощникам режиссеров по кастингу. Самая большая фотография представляла лицо крупным планом. На этом снимке я впервые увидел его без жутких синяков и кровоподтеков. Реджи Кампо была очень привлекательной женщиной, и что-то в ее лице показалось мне знакомым, но я не мог так сразу это определить. Не видел ли я ее прежде в каком-нибудь телефильме, шоу или рекламе? Я перевернул лист и прочитал на обороте ее послужной список. Там указывались постановки, которых я никогда не видел, и реклама, которой не помнил.

– В полицейских отчетах она называет своим нынешним работодателем компанию «Топсейл телемаркетинг». Они находятся в Марине. Принимают предложения на участие во всяком телемусоре, что гоняют в ночное время. Тренажеры и тому подобное. Но как бы то ни было, это работа на день, по мере спроса. Только Реджи Кампо за последние пять месяцев не проработала там ни дня.

– То есть ты пытаешься мне сказать, что она всех морочила?

– Я наблюдал за ней последние три вечера, и…

– Что ты делал?

Я в ужасе уставился на него. Если частного сыщика, работающего на судебного адвоката, поймают на слежке за жертвой насильственного преступления – расплата грянет такая, что мало не покажется, причем расплачиваться придется мне. Все, что потребуется от противной стороны, – это прийти к судье и пожаловаться на преследование и запугивание жертвы и свидетеля, и мне в два счета впаяют неуважение к суду – быстрее, чем ветер с Санта-Аны перелетит перевал Сепульведа. Как жертва преступления, Реджи Кампо была священна и неприкосновенна вплоть до того момента, когда появится на свидетельской трибуне в зале суда. Только тогда она может перейти в мои руки.

– Не беспокойся, не беспокойся, – сказал Левин. – Я наблюдал издалека. И я рад, что сделал это. Синяки и кровоподтеки либо уже сошли, либо она накладывает кучу косметики, потому что дама принимает массу визитеров. Все – мужчины, все – по одному, все – в разное время, но после наступления темноты. Впечатление, что она стремится за вечер втиснуть в свою танцевальную программку по меньшей мере двух партнеров.

– Она цепляет их в барах?

– Нет, она сидит дома. Наверное, они постоянные клиенты, потому что хорошо знают дорожку к ее двери. У меня записано несколько автомобильных номеров. При необходимости могу навестить их и попытаться получить кое-какие ответы. Я также немного поснимал на инфракрасную видеопленку, но еще не перекинул на диск.

– Нет, воздержись пока от посещения этих парней. До нее могут дойти слухи. Нам надо вести себя с ней очень осторожно. Мне наплевать, хитрит она или нет. – Я отпил еще немного кофе, стараясь решить, как дальше с этим поступить. – Ты ведь навел о ней справки, да? Судимостей нет?

– Нет, абсолютно чиста. Я вообще подозреваю, что она новичок в своем занятии. Знаешь, женщины, которые хотят быть актрисами, – мучительное зрелище. Оно тебя изматывает. Вероятно, начала с того, что стала время от времени там и сям принимать небольшую помощь от мужчин. Потом это стало бизнесом. Она перешла из любительниц в профессионалки.

– И ничего не зафиксировано в официальных полицейских отчетах, что ты получил раньше?

– Не-а. Как я тебе уже сказал, копы не слишком потели над этим расследованием. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

– Если она перешла из любительниц в профессионалки, то могла и додуматься расставить силки на такого парня, как Руле. Он ездит на хорошей машине, носит хорошую одежду… ты видел его часы?

– Да, «Ролекс». Если они настоящие, значит он вот так, запросто, таскает на себе десять кусков. Она могла заметить их с другого конца бара. Может, поэтому и выбрала из всех посетителей именно его?

Мы вернулись к зданию суда, чтобы высадить Анхеля. Отсюда я собирался двигаться в деловую часть города. Я спросил Левина, где он припарковался, он указал Эрлу на автостоянку.

– Все это хорошо, – сказал я. – Но получается, что Льюис солгал не только насчет университета.

– Да, – согласился Левин. – Он знал, что ее услуги возмездные. Он должен был тебе сказать.

– Что ж, теперь я сам потолкую с ним об этом.

Мы подъехали к тротуару рядом с платной стоянкой на Акация-авеню. Левин вынул из портфеля какую-то папку, перетянутую резинкой. Он протянул мне документ, и я увидел, что он представляет собой счет почти на шесть тысяч долларов за восемь дней сыскной работы и возмещение расходов. Судя по тому, что я услышал в течение получаса, цена была даже заниженной.

– В этом досье содержится все, о чем мы только что говорили, плюс диск, – сказал он.

Я не без колебаний взял папку. Своим действием я присваивал приватному досье статус официальных документов по делу. Отказ забрать ее у Левина обеспечил бы мне нечто вроде буфера, определенную свободу для маневра, когда в беседе с прокурором мы окунемся в обсуждение следственных материалов.

Я побарабанил пальцами по счету.

– Я сообщу Лорне, и мы вышлем чек.

– Как там Лорна? Я по ней скучаю.

Когда мы состояли в браке, Лорна обычно много ездила вместе со мной и ходила в суд в качестве зрителя.

– Она молодец. Все та же Лорна.

Левин чуть приоткрыл свою дверцу, но не спешил выходить.

– Ты хочешь, чтобы я продолжил слежку за Реджи?

Вот так вопрос. Дав на это добро, я утрачу всякую возможность отрицать свою причастность, если что-то сложится не так. Потому что на данный момент я уже знаю, чем занимается мой сыщик. Я помедлил в нерешительности, потом кивнул.

– Близко не подходи. И не перепоручай никому. Я доверяю только тебе.

– Не беспокойся. Займусь этим лично. Какие еще указания?

– Левша. Нам надо выяснить, кто он такой, этот мистер Икс. Имеет ли он отношение к данной истории или просто очередной клиент.

Левин кивнул и снова выбросил вперед сжатую в кулак левую руку.

– Заметано.

Он опять надел солнцезащитные очки, распахнул дверцу машины и выбрался наружу. Потом потянулся за своим кейсом и так и не откупоренной бутылкой воды, попрощался и захлопнул дверь. Я наблюдал, как он идет через стоянку, высматривая свою машину. Мне следовало бы впасть в эйфорию по поводу всего, что я только сейчас узнал. Дело оборачивалось в пользу моего клиента. Но я по-прежнему чувствовал какое-то беспокойство, причину которого никак не мог осознать.

Эрл выключил музыку и ждал моих распоряжений.

– Отвези меня в центр города, Эрл, – попросил я.

– Нет проблем, – отозвался он. – К главному зданию уголовного суда?

– Да, и вот еще: кого ты сейчас слушал в своем айподе? До меня кое-что доносилось.

– Это был Снуп[19]19
  Снуп – американский рэпер, продюсер и актер.


[Закрыть]. Хочу поставить его погромче.

Я не стал возражать – рэпер наш, лос-анджелесский, да еще бывший обвиняемый в убийстве, который в схватке с судебной машиной сумел оправдаться. Нельзя представить себе более вдохновляющего сюжета для тех, кто вырос на улице.

– Эрл, – снова обратился я к нему, – поезжай по трассе семь-десять. Мы опаздываем.

Глава 12

Сэм Скейлз был голливудским мошенником. С помощью особых интернет-схем он выявлял номера чужих кредиток и идентификационные данные. Карточки он затем продавал на теневом финансовом рынке. В первый раз, когда я с ним столкнулся, его арестовали при продаже номеров шестисот кредиток с прилагаемой к ним верификационной информацией: данными об окончании срока действия, идентификационными номерами социального страхования и паролями законных владельцев. Погорел он, потому что продал все это заместителю шерифа под прикрытием. Скейлз достал эти номера и прочую информацию, разослав электронные сообщения пяти тысячам клиентам некой компании из штата Делавэр, продававшей через Интернет препарат для снижения веса «Трим-слим-6». Список украл из корпоративного компьютера хакер, работавший на Скейлза. Затем, воспользовавшись компьютером в интернет-кафе и временным электронным адресом, Скейлз разослал письма всем, кто значился в списке. Представившись советником Федерального управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, он оповестил адресатов о том, что на их кредитные карты будет возвращена полная стоимость приобретенного ими продукта «Трим-слим-6», так как проведенная проверка показала неэффективность продукта и его изымают из продажи. Он также сообщал, что производители, стремясь избежать обвинения в мошенничестве, согласились возместить покупателям все затраты. Электронные послания завершались инструкциями, как подтвердить согласие на возмещение. Требовалось указать номер кредитки, срок ее действия и все остальные идентификационные данные.

Из пяти тысяч адресатов нашлось шесть сотен, кто заглотил наживку. Затем Скейлз организовал на черном финансовом рынке продажу шестисот номеров кредиток и их данных за десять тысяч наличными. Это означало, что в течение нескольких дней предполагалось оттиснуть на пластиковых болванках украденные номера и пустить карточки в обращение. Такая афера должна была вызвать миллионные потери.

Но ее пресекли в кофейне Западного Голливуда, где Скейлз вручил распечатку покупателю, получив взамен толстый конверт с наличными. Когда парень вышел на улицу, неся деньги, а в себе – охлажденный кофе с молоком, без кофеина, его встретили помощники шерифа. Оказалось, что он продал номера переодетому полицейскому.

Скейлз нанял меня, чтобы я выхлопотал ему судебную сделку. Ему было в то время тридцать три года, и ничего криминального за ним не числилось, хотя имелись подтверждения, что он никогда официально не работал. Фокусируя внимание обвинителя скорее на факте кражи номеров кредиток, чем на потенциальных убытках от данного мошенничества, я сумел добиться для Скейлза желаемого решения по делу. Он признал себя виновным лишь в одном уголовном преступлении – похищении идентификационных данных – и получил год условно, шестьдесят дней принудительных работ в калифорнийском транспортном ведомстве и четыре года испытательного срока.

Это случилось в первый раз три года назад. Тогда Сэм Скейлз не воспользовался предоставленным ему шансом. Теперь он вновь находился под арестом, и я защищал его уже по другому делу о мошенничестве. Причем было ясно с самого начала: спасти его от тюрьмы я не смогу.

В прошлом году 28 декабря Скейлз использовал некую подставную компанию, чтобы зарегистрировать во Всемирной паутине домен – SunamiHelp.com. На главной странице веб-сайта он поместил фотографии жертв и разрушений – последствий недавнего стихийного бедствия. Вызванное землетрясением в Индийском океане невиданной силы цунами опустошило побережье Индонезии, Шри-Ланки, Индии и Таиланда. Сайт просил своих посетителей внести пожертвования в фонд «Зунами хелп», который потом распределит эти средства среди многочисленных организаций, помогающих пострадавшим. На сайте также помещалась фотография красивого мужчины европейского типа – преподобного Чарльза, прибывшего в регион с высокой миссией распространения христианства в Индонезии. В своем личном обращении он просил проявить искреннее участие.

Скейлз был дерзок, но не глуп. Он не собирался красть деньги, поступающие в фонд. Он хотел только получить информацию по кредитным карточкам, используемым для пожертвований. Тем не менее расследование после ареста показало, что все выплаты на самом деле переадресовывались далее в американский Красный Крест и не имели отношения к последствиям цунами.

Но и информация с кредиток тоже переадресовывалась – только на черный финансовый рынок. Скейлз попался, когда на сайт наткнулся детектив Рой Вундерлих из специального подразделения лос-анджелесской полиции по раскрытию афер. Зная, что стихийные бедствия всегда притягивают к себе любителей легкой поживы, Вундерлих начал искать сайты, в названиях которых слово «цунами» фигурировало с орфографической ошибкой. В Интернете нашлось несколько легальных сайтов, собиравших средства для пострадавших, и детектив стал вбивать в поисковик множество подобных вариантов. Его идея состояла в том, что мошенники станут поступать точно так же, открывая сайты для отлавливания потенциальных лохов – скорее всего, с более низким уровнем образования. В числе нескольких сомнительных веб-страниц, обнаруженных детективом, оказалась и SunamiHelp.com. Большую часть своих находок он перенаправлял соответствующему подразделению ФБР, занимающемуся проблемой на общенациональном уровне. Но когда он проверил доменную регистрацию SunamiHelp.com, то наткнулся на некий лос-анджелесский почтовый ящик, что давало Вундерлиху правовую основу придержать SunamiHelp.com для себя. Этим делом он занялся вплотную.

Электронный адрес оказался одноразовым, но Вундерлих легко не сдавался. Он запустил в игру пробный шар, то есть сделал контрольную закупку, или, в данном случае, контрольное пожертвование.

Номер кредитной карты, которую использовал детектив для двадцатидолларового пожертвования, круглые сутки контролировался подразделением по борьбе с подделками карт «Виза». Они должны были немедленно информировать Вундерлиха о любой покупке, произведенной с этого счета. Через три дня после пожертвования кредитку использовали для оплаты одиннадцатидолларового ланча в ресторане «Гамбо-Пот» на Фермерском рынке на углу Фарфакс и Третьей авеню. Вундерлих знал, что с картой совершили пробную операцию. Нечто недорогое и легко покрываемое наличными – на тот случай, если бы кредиткой не удалось расплатиться.

В ресторане все прошло благополучно, после чего Вундерлих и еще четыре детектива из группы отправились на Фермерский рынок – обширную территорию со старыми и новыми магазинами и ресторанами, где всегда толклось много народу, что делало место идеальным для кредитных мошенников. Четверо распределились по торговому комплексу и ждали, в то время как Вундерлих отслеживал использование карточки по телефону.

Два часа спустя после первой оплаты картой вновь воспользовались – для приобретения шестисотдолларового кожаного жакета в магазине «Нордстром» на том же рынке. Детективы арестовали молодую женщину, как раз когда она завершала покупку жакета. Затем следствие перешло в так называемую цепную фазу, когда полиция продвигалась от одного подозреваемого к другому, по мере того как те выдавали сообщников, и аресты осуществлялись по цепочке.

В конце концов полиция вышла на человека, сидящего на вершине пирамиды, то есть на Сэма Скейлза. Когда история попала в СМИ, Вундерлих, говоря о Скейлзе, дал ему прозвище Цунамский Свенгали[20]20
  Свенгали – гипнотизер, персонаж романа «Трильби» Джорджа Дюморье.


[Закрыть], потому что большинство жертв надувательства оказались женщинами, которые хотели помочь симпатичному священнику, чье фото красовалось на сайте. Это разозлило Скейлза, и во время моих с ним бесед он стал называть детектива Вундеркиндом.

Я прибыл в сто двадцать четвертый отдел на тринадцатом этаже здания уголовного суда к 10:45, но зал был пуст, если не считать Марианны, секретаря судьи. Я прошел за ограждение и приблизился к ее столу.

– Вы как, коллеги, еще проводите тут плановые слушания? – спросил я.

– Все в сборе. Ждем вас. Я позову остальных и сообщу судье.

– Она в бешенстве?

Марианна пожала плечами: она не хотела говорить за судью. Тем более перед адвокатом. Но в определенном смысле она дала мне понять, что судья не в восторге.

– Скейлз пока еще здесь? Не увезли обратно?

– Видимо, да. Я не знаю, куда девался Джо.

Я подошел к столу защиты, сел и стал ждать. Наконец дверь, ведущая во временное помещение для арестованных, открылась, и оттуда появился Джо Фрей, судебный пристав, приписанный к сто двадцать четвертому отделу.

– Мой парень еще там, не увезли?

– Почти увезли. Мы думали, вас опять не будет. Хотите к нему?

Он придержал для меня стальную дверь, и я шагнул в маленькое помещение, где находилась лестница, ведущая на четырнадцатый этаж – в тюрьму при здании суда, и две двери – в камеры меньшего размера, относящиеся к судебному залу. В одной из дверей имелось окошко на случай консультаций клиента с адвокатом, через стекло я увидел Сэма Скейлза, сидящего в одиночестве за столом, в оранжевом тюремном комбинезоне и наручниках. До суда его держали под стражей без права освобождения под залог, потому что арест произошел до окончания предыдущего испытательного срока, который я выхлопотал для него по делу «Трим-слим-6». Это была крайне удачная для него судебная сделка, и вот теперь все мои старания пошли прахом.

– Наконец-то, – произнес Скейлз, когда я вошел.

– Можно подумать, ты куда-то спешишь. Ты готов к тому, о чем мы договорились?

– У меня нет выбора.

Я сел напротив него.

– Сэм, выбор есть всегда. Но позволь мне объяснить еще раз. Тебя взяли с поличным, так? Тебя поймали на выманивании денег у людей, которые хотели помочь другим, пострадавшим от сильнейшего стихийного бедствия. У обвинения – трое твоих подельников, которые выторговали себе поблажки, дав показания против тебя и номера найденных у тебя кредиток. Если довести дело до суда, судьи и присяжные проявят к тебе столько же сочувствия, как к какому-нибудь потрошителю детей. Может, даже меньше.

– Мне все известно, но я же ценный член общества. Я мог бы обучать людей. Направьте меня в школы. Направьте в загородные клубы. Дайте мне испытательный срок, и я расскажу людям, чего им надо остерегаться в этой области.

– Тебя им надо остерегаться. Ты упустил свой шанс, полученный в прошлый раз, и прокурор сказал, что нынешнее их предложение – последнее. Единственное, что я могу тебе гарантировать, – снисхождения не будет.

Как много моих клиентов похожи на Сэма Скейлза! Они искренне верят, что еще не все потеряно, что за дверью еще есть свет. И именно я тот человек, которому приходится объяснять им, что дверь заперта, да и лампочка давно перегорела.

– Тогда, как я понимаю, мне больше ничего не остается, – сказал Скейлз, глядя на меня полными сурового обвинения глазами за отказ найти для него выход.

– Это твой выбор. Хочешь судебного процесса – пойдем на процесс. Ты получишь десять лет плюс тот год, что не догулял до конца испытательного срока. Ты их по-настоящему разозлил, парень, и они могут просто передать тебя ФБР. А те, если захотят, свободно вздернут тебя за мошенничество в общефедеральном масштабе с использованием электронных средств.

– Позвольте спросить кое о чем. Если мы выйдем на судебный процесс, мы можем выиграть?

Я едва не рассмеялся, но у меня все еще оставалась к нему доля сочувствия.

– Нет, Сэм, мы не можем выиграть. Ты разве не слушал, что я твердил тебе в течение двух месяцев? Ты у них в кулаке со всеми потрохами. Ты не можешь выиграть. Но я здесь для того, чтобы сделать так, как пожелаешь. Если хочешь судебный процесс, пойдем на процесс. Но должен предупредить: тебе придется уговорить свою мать заплатить мне снова. Мое оплаченное время заканчивается сегодня.

– Сколько она уже вам заплатила?

– Восемь тысяч.

– Восемь кусков! Это же деньги с ее проклятого пенсионного счета!

– Я удивлен, что у нее вообще там что-то осталось, с таким сыном.

Он метнул в меня разящий взгляд.

– Извини, Сэм. Мне не следовало этого говорить. Судя по тому, что она мне рассказывала, ты хороший сын.

– Черт, надо было пойти учиться на гребаного юриста! Вы такой же плут, ничуть не лучше меня. Вы об этом знаете, Холлер? Просто та бумажка, которую вам выдали, делает вас легальным мошенником, только и всего.

Адвоката всегда винят в том, что он зарабатывает себе на жизнь. Как будто это преступление – хотеть получать деньги за выполненную работу. Если б я только пару лет назад слез со студенческой скамьи, слова Скейлза вызвали бы у меня бурную, почти бешеную, реакцию. Но к этому времени я выслушал подобные оскорбления достаточно много раз, я к ним привык и стал воспринимать философски.

– Что я могу тебе сказать, Сэм? Это не первый наш разговор.

Он кивнул и ничего не ответил. Я воспринял его реакцию как знак того, что он примет предложение окружного прокурора: четыре года в исправительных учреждениях штата и штраф в размере десяти тысяч долларов, после чего последуют пять лет условного пребывания на свободе, под надзором полиции. Освободится он года через два с половиной, но последующий контроль будет невыносимым для прирожденного афериста, и сомнительно, что он продержится без эксцессов.

Через несколько минут я встал и покинул камеру. Постучал в наружную дверь, и судебный пристав Фрей впустил меня в помещение суда.

– Он готов к выходу, – сказал я.

Я занял место за столом защиты, а вскоре Фрей вывел Скейлза и усадил рядом со мной. На Сэме по-прежнему были наручники. Он ничего мне не сказал. Еще через несколько минут из своего кабинета на пятнадцатом этаже спустился Гленн Бернаскони, обвинитель, приписанный к сто двадцать четвертому отделу, и я сообщил ему, что мы готовы к вынесению решения по делу.

В одиннадцать утра вышла из своего кабинета и заняла судейскую скамью судья Джудит Шампейн, и Фрей потребовал тишины. Судья, миниатюрная привлекательная блондинка, работала некогда прокурором, да и на судейской скамье провела по меньшей мере столько же, сколько я в своей профессии. Всю жизнь она являлась приверженцем старой школы – суровая, но справедливая, она управляла залом суда как феодальным поместьем. Иногда даже брала на работу собаку, немецкую овчарку Юстицию. Будь сейчас у судьи Шампейн хоть малейшая свобода действий при вынесении приговора, Сэм Скейлз получил бы на всю катушку. Судебной сделкой я спас его от этой участи. Именно такую услугу я оказал Сэму Скейлзу – не важно, знал он о ней или нет.

– Доброе утро, – сказала судья. – Я рада, что сегодня у вас нашлось время приехать, мистер Холлер.

– Я приношу свои извинения, ваша честь. Я задержался на судебном заседании у судьи Флинна в Комптоне.

Больше мне ничего не пришлось объяснять. Судья знала Флинна. Как, впрочем, и все остальные.

– Да еще в День святого Патрика, ни больше ни меньше, – добавила она.

– Да, ваша честь.

– Как я понимаю, принято решение по делу Цунамского Свенгали. – Она тут же посмотрела на секретаря. – Мишель, вычеркните это из протокола.

Потом опять перевела взгляд на противоборствующие стороны.

– Принято решение по делу Скейлза. Это так?

– Так, – ответил я. – Мы принимаем предложение штата.

– Отлично.

Бернаскони наполовину прочитал, наполовину произнес по памяти юридическую формулировку принятия от обвиняемого заявления о признании себя виновным. Скейлз отказывался от своих прав на судебное разбирательство и признавал себя виновным в предъявленных обвинениях. Он не произнес ничего более, помимо формального заявления. Судья приняла соглашение и в соответствии с ним вынесла приговор.

– Вы счастливчик, мистер Скейлз, – сказала она по окончании. – Убеждена, что мистер Бернаскони был весьма щедр по отношению к вам. От меня бы вы этого не дождались.

– Я не чувствую себя таким уж счастливчиком, – сказал Скейлз.

Судебный пристав Фрей похлопал его по плечу, приглашая на выход. Скейлз встал и повернулся ко мне.

– Я так понимаю, на этом все? – произнес он.

– Удачи, Сэм, – ответил я.

Его вывели через стальную дверь, и я наблюдал, как она за ним закрывается. Руку я ему не пожал.