Текст книги "Кровавая работа"

Глава 7

Маккалеб жестом попросил водителя подождать еще немного и снова углубился в блокнот. Сначала он хотел позвонить Джей Уинстон, но передумал и набрал оставленный Грасиэлой номер сестринского поста в отделении экстренной хирургии медицинского центра Святого Креста. Грасиэла согласилась увидеться с ним за ранним ланчем, хотя Маккалеб честно признался, что не особенно продвинулся в своих изысканиях. Они договорились встретиться в половине двенадцатого в вестибюле приемного покоя.

Клиника располагалась в части Вэлли, именуемой Мишн-Хиллз. По дороге Маккалеб рассматривал мелькающий за окном пейзаж. Разнообразием он не баловал: сплошь крытые торговые ряды и заправки. Таксист взял курс на 405-е шоссе, ведущее на север.

Топографию Вэлли Маккалеб знал преимущественно по совершенным там преступлениям. Таких накопилось немало, но знакомство с ними ограничивалось протоколами, фотоотчетами и видеозаписями с мест обнаружения трупов. Зачастую убийцы бесцеремонно сбрасывали своих жертв с покатых придорожных склонов или оставляли валяться среди холмов, обрамлявших северные равнины. Шифровщик отметился в Вэлли четырежды, прежде чем раствориться, как утренний туман.

– Вы из полиции?

Маккалеб оторвался от созерцания окрестностей и перехватил в зеркале заднего вида настороженный взгляд таксиста.

– Простите?

– Вы полицейский или вроде того?

– Нет, – коротко ответил Маккалеб и снова уставился в окно.

Они приближались к главной магистрали. На обочине топталась женщина с табличкой «Подайте на пропитание». Очередная жертва ждала своего палача.

Маккалеб устроился на пластиковом стуле напротив семейной пары. Женщина согнулась пополам от боли, обхватив руками живот. Супруг неустанно хлопотал вокруг нее, справлялся о самочувствии и донимал дежурную вопросами, когда появится врач. Но при этом дважды шепнул жене на ухо: «Уже решила, что им сказать?»

И всякий раз женщина молча отворачивалась.

Грасиэла Риверс появилась в приемном покое без четверти двенадцать. Предупредив, что в ее распоряжении всего час, она предложила пойти в больничный буфет. Маккалеб не возражал. После перенесенной операции его вкусовые рецепторы так и не восстановились. Ему было без разницы, где обедать – в захудалой столовой или в дорогом ресторане на Мелроуз. Маккалеб сделался неприхотлив и зачастую забывал поесть, пока головная боль не напоминала ему о необходимости подкрепить силы.

Народу в буфете было мало. Забрав подносы, они сели у окна, откуда открывался вид на зеленую лужайку с огромным белым крестом в центре.

– Моя единственная возможность полюбоваться солнечным светом, – пояснила Грасиэла. – В нашем отделении нет окон, вот и пользуюсь случаем.

Маккалеб понимающе кивнул:

– В Куантико наш отдел располагался под землей. В подвале. Ни единого окна, вечная сырость, зимой от холода не спасает даже обогреватель. Я вообще не видел солнца. Со временем это выматывает.

– Поэтому вы переехали сюда?

– Нет, совсем по другой причине. Но я напрасно надеялся, что теперь сполна насмотрюсь в окна. В МП мне отвели кладовку. Семнадцатый этаж и глухие стены. Наверное, поэтому я и перебрался на яхту. Люблю простор.

– Что такое МП?

– Ох, простите. Местное подразделение. Здоровенная контора в Вествуде неподалеку от ветеранского кладбища.

Грасиэла кивнула:

– Вы правда выросли на Каталине?

– Рос, пока мне не стукнуло шестнадцать. Потом мать забрала меня в Чикаго… Забавно, всю юность я мечтал поскорее убраться с острова. А сейчас из кожи вон лезу, чтобы вернуться обратно.

– Уже решили, чем займетесь?

– Еще нет. В наследство от отца мне достался причал. Может, махну на все рукой и буду сидеть с удочкой на солнце, попивать пиво.

Маккалеб улыбнулся, и Грасиэла улыбнулась в ответ.

– Если причал уже есть, почему вы тянете с отъездом?

– Яхта еще не готова. Впрочем, как и я.

Грасиэла опустила голову.

– Яхта принадлежала вашему отцу?

Очередная подробность из статьи. Маккалеб слишком разоткровенничался с Кишей Рассел. Мало радости, когда каждый второй знает твою подноготную.

– Его плавучий дом на острове. Отец умер, и яхта перешла ко мне. Много лет томилась в сухом доке и теперь нуждается в капитальном ремонте.

– А кто придумал название?

– Отец.

Грасиэла нахмурила брови и сморщилась, словно проглотила что-то кислое.

– «Попутная волна» – очень странное сочетание. Разве такое выражение существует? Я думала, попутным бывает только ветер.

– Еще как существует. К слову, попутная волна и попутный ветер – понятия диаметрально противоположные, как день и ночь.

– Серьезно?

– Да. Попутный ветер – друг моряка, а волна – заклятый враг.

– Почему? – изумилась Грасиэла.

– Любой, кто хоть раз выходил в море, знает, чем опасны попутные волны. Они возникают позади судна, подкрадываются со спины и способны захлестнуть тебя, увлечь на дно. Если не хочешь угодить в попутную волну, всегда будь на шаг впереди. Название яхты – своего рода предостережение. Не забывай оглядываться, всегда следи, что творится у тебя за спиной. Отец внушал мне это с детства. И потом, когда я отчалил.

– Отчалил?

– Ну, уехал с острова. Отец всегда повторял: остерегайся попутной волны, даже на суше.

Лицо Грасиэлы озарила улыбка.

– Какая потрясающая история. И название воспринимается совсем по-другому. Вы очень скучаете по отцу?

Маккалеб кивнул, но не стал развивать тему. Разговор постепенно иссяк, и они принялись за сэндвичи. Маккалеб не рассчитывал, что речь пойдет о нем. Наспех проглотив пару кусков, он поделился с Грасиэлой своими скромными достижениями, но умолчал, что видел запись убийства Глории. Зато поведал о возможной связи между стрельбой в магазине и вооруженным ограблением у банкомата, которое освещалось в статьях, прочитанных ему Кишей Рассел.

– Что думаете предпринять? – спросила Грасиэла, выслушав его рассказ.

– Для начала вздремну.

Грасиэла вздернула бровь.

– Устал как собака. Я уже отвык столько бегать, а от обилия информации голова кругом. Вернусь на яхту, отосплюсь, а завтра снова в бой.

– Извините.

– Не извиняйтесь, – улыбнулся Маккалеб. – Вы искали человека, который возьмется за дело не для галочки, а с искренним рвением. Рвения у меня в избытке, вот только сил маловато. Вы ведь медсестра, должны понимать.

– Прекрасно понимаю. Поэтому очень прошу, берегите себя. Если с вами что-то случится, смерть Глори…

– Можете не продолжать.

Повисла пауза. Маккалеб первым прервал затянувшееся молчание:

– Кстати, вы оказались правы. В полиции Лос-Анджелеса не торопятся с расследованием. Ждут у моря погоды. Точнее, очередного убийства. Дело сунули в долгий ящик, где оно и пролежит, пока не случится что-нибудь из ряда вон.

Грасиэла сокрушенно покачала головой:

– Сами ничего не делают и вам ставят палки в колеса. Уму непостижимо.

– Классическая борьба за территорию. Таковы правила игры.

– Это не игра, – возмутилась Грасиэла.

– Само собой, – примирительно произнес Маккалеб.

Напрасно он вообще употребил это слово.

– Получается, у вас связаны руки?

– Ну, не совсем. Думаю завтра наведаться в управление шерифа по поводу ограбления у банкомата. Я знаком с Джей Уинстон, старшим следователем. Давным-давно мы с ней распутали одно громкое дело. Будем надеяться, Джей встретит меня куда теплее полиции Лос-Анджелеса. По крайней мере, не сразу даст от ворот поворот.

Грасиэла не сумела скрыть своего разочарования.

– Послушайте, я не фокусник. Любое расследование подразумевает длительную и кропотливую работу. Дела не раскрываются по щелчку. Такое бывает только в кино. На практике все зачастую зависит от крохотной детали, зацепки, которую поначалу не заметили или сочли несущественной. Однако именно в ней кроется ключ к разгадке. Но с наскока ее не определить, нужно время.

– Да, разумеется. Просто меня угнетает, что полиция ничего не предприняла по горячим следам.

– Да, пока… – Маккалеб чуть не ляпнул «пока труп еще не остыл», но вовремя опомнился.

– Пока что?

– Ничего. Вы совершенно правы. Чем больше времени упущено, тем меньше шансов на успех.

Маккалеб даже не пытался подсластить пилюлю. Лучше заранее подготовить Грасиэлу к неминуемому провалу. В свое время Маккалеб считался неплохим специалистом, но до гения недотягивал. Согласившись взяться за расследование, он внушил Грасиэле ложную надежду. Его тщеславные мечты о триумфальном возвращении выльются для нее в горькое разочарование.

– Этим людям плевать, – пробормотала она, не поднимая глаз.

Нетрудно угадать, что речь шла об Арранго и Уолтерсе.

– Зато мне нет.

Они молча доели сэндвичи. Отодвинув тарелку, Маккалеб исподтишка разглядывал Грасиэлу, пока та смотрела в окно. Даже в белом синтетическом халате, с заколотыми волосами Грасиэла Риверс будоражила воображение. В ее облике читалась грусть, которую страстно хотелось развеять. Вероятно, смерть сестры наложила на нее свой отпечаток. Впрочем, печаль – неотъемлемая спутница многих. Маккалеб наблюдал ее даже у младенцев. Они словно заранее ощущали все тяготы жизни, а их дальнейшая судьба лишь оправдывала врожденные опасения.

– Она умерла здесь? – спросил Маккалеб.

Кивнув, Грасиэла повернулась к нему:

– Сначала ее отвезли в Нортбридж, стабилизировали, а после перевели сюда. Я была с ней, когда отключили систему жизнеобеспечения. Была до последнего вздоха.

– Страшное горе. – Маккалеб покачал головой.

– В экстренной хирургии люди умирают каждый день. Мы стараемся не принимать близко к сердцу, даже придумали шутливую аббревиатуру ППС – последняя песенка спета. Но когда это касается тебя напрямую… тут не до шуток.

Грасиэла отогнала гнетущие мысли и, переключив передачу, устремилась вперед, подальше от опасной колеи. Можно сказать, вдавила педаль газа в пол, оставляя все тяготы позади.

– Расскажите мне о ней, – попросил Маккалеб.

– В каком смысле?

– Собственно, за этим я и пришел. Хочу понять характер Глории. Это очень способствует расследованию. Чем больше знаешь о человеке, тем яснее картина.

Грасиэла закусила губу, сосредоточенно размышляя, как описать сестру в двух словах.

– На вашей яхте есть кухня? – неожиданно выдала она.

– Что? – Вопрос застал Маккалеба врасплох.

– Кухня. На яхте.

– Судовая кухня называется камбуз.

– Пусть будет камбуз, – отмахнулась Грасиэла. – Готовить там можно?

– Вполне. Но при чем здесь моя яхта?

– Хотите понять характер моей сестры?

– Очень.

– Тогда вам необходимо познакомиться с ее сыном. Все лучшее от Глори воплотилось в Реймонде. Пообщаетесь с ним и все узнаете.

Сообразив, к чему клонит собеседница, Маккалеб медленно кивнул.

– Сегодня вечером я привезу Реймонда, и мы вместе поужинаем. Он уже наслышан и о вас, и о яхте и ждет не дождется встречи.

Маккалеб на секунду задумался.

– Пожалуй, знакомство стоит перенести на завтра. К тому времени я успею побывать в управлении шерифа и, если повезет, порадую вас хорошими новостями.

– Отлично. Завтра так завтра.

– Насчет ужина не беспокойтесь. Это моя забота.

– Вы неправильно меня поняли. Я только хотела…

– Знаю, знаю, – перебил Маккалеб. – Повозиться у плиты вы всегда успеете, но завтра вы моя гостья, мне и готовить.

– Ладно, – чуть сердито откликнулась Грасиэла, но, осознав, что Маккалеба не переубедить, сменила гнев на милость и улыбнулась. – До скорой встречи.

В южном направлении на шоссе 405 образовалась пробка, и до набережной Маккалеб добрался только к двум часам. Кондиционера в такси не было, голова трещала от смеси выхлопных газов и запаха пота водителя.

Очутившись на борту, Маккалеб первым делом проверил автоответчик. Был единственный звонок, но человек на другом конце провода предпочел сразу повесить трубку. За время болезни Маккалеб успел отвыкнуть от долгой беготни и чувствовал себя слегка разбитым после насыщенного дня. Мышцы ног ныли, спина отваливалась. Спустившись в ванную, он измерил температуру, – к счастью, та не поднялась. Давление и пульс тоже оказались в норме. Маккалеб скрупулезно занес цифры в график, добрел до своей каюты и, наспех раздевшись, повалился на неразобранную кровать.

Несмотря на физическую усталость, сон не шел. Голова пухла от мыслей, перед внутренним взором мелькали кадры убийства. Промаявшись битый час, Маккалеб встал, вернулся в салон, достал из перекинутого через спинку стула пиджака блокнот и углубился в свои записи. В единую картину они пока не складывались, однако начало было положено.

Перевернув страницу, Маккалеб сделал дополнительные пометки и набросал список вопросов для Джей Уинстон. Особенно его интересовало, существует ли тесная связь между двумя убийствами и забирал ли грабитель деньги непосредственно из рук Джеймса Корделла или из лотка для выдачи купюр.

Спрятав блокнот, Маккалеб вдруг почувствовал, что проголодался. Он взбил в кастрюльке три белка, плеснул туда табаско, сальсу и намазал смесь на ломтик белого хлеба. Прожевав пару кусков, добавил еще табаско для остроты.

Убрав со стола, Маккалеб ощутил неимоверную усталость; веки у него слипались. Наскоро приняв душ и измерив температуру, он проглотил вечернюю порцию таблеток и уставился на себя в зеркало. Несмотря на утреннее бритье, подбородок покрывала густая щетина. Побочный эффект преднизона. Препарат препятствовал отторжению трансплантата и одновременно стимулировал рост волос. Маккалеб невольно ухмыльнулся, вспомнив вчерашний разговор с Бонни Фокс. Ему следовало назвать себя оборотнем, а не Франкенштейном. Перепутал монстров. Посмеиваясь, Маккалеб улегся в постель.

Сон был черно-белый. После операции других ему не снилось. Маккалеб пожаловался на странный феномен Бонни Фокс, но та лишь развела руками.

Во сне он перенесся в магазинчик и стал непосредственным участником драмы, заснятой камерой видеонаблюдения. Маккалеб стоял за прилавком и улыбался Чану Хо Кану. В ответ на его улыбку владелец лавки злобно скривился и пробормотал что-то себе под нос.

– Простите? – переспросил Маккалеб.

– Ты его не заслужил, – огрызнулся мистер Кан.

Маккалеб скосил глаза на прилавок, но разглядеть покупку не успел – холодная сталь обожгла висок. Обернувшись, он увидел перед собой вооруженного мужчину в лыжной маске и – по канону и логике сновидений – угадал, что налетчик улыбается. Грянул выстрел, и пуля пронзила Маккалебу грудь с нарисованным кружком в десять очков. Патрон прошил жертву насквозь, словно бумажную мишень, однако отдача вынудила Маккалеба попятиться. Оступившись, он начал медленно падать. Боли он не чувствовал, только странное умиротворение. Продолжая заваливаться назад, Маккалеб смотрел на убийцу и вдруг узнал глаза – свои собственные глаза, блестевшие в прорези маски. Убийца подмигнул.

А Маккалеб все падал и падал.

Глава 8

Еще до рассвета Маккалеба разбудил грохот разгружаемых контейнеров в порту Лос-Анджелеса. Остатки сна улетучились, однако Маккалеб упрямо сомкнул веки и мысленно представил себе картину: подъемник бережно переносит с палубы исполинский контейнер, но портовый рабочий слишком рано дает сигнал опускать, и несколько тонн стали падают на верфь с высоты трех ярдов. Эхо удара звуковой волной прокатывается по соседним причалам, а рабочий радостно хохочет.

– Вот мудилы! – Выругавшись, Маккалеб сел.

Третий раз за месяц его будили столь бесцеремонным образом.

Глянув на часы, он с удивлением обнаружил, что проспал больше десяти часов. Маккалеб побрел в ванную, принял душ и, насухо вытеревшись полотенцем, произвел необходимые измерения. После чего принял обязательную дозу пилюль и порошков. Занес показатели в график и взялся за бритву. Маккалеб уже выдавил на ладонь пену для бритья, но, посмотрев на свое отражение, буркнул:

– Ну его в задницу.

Он побрил шею, чтобы щетина не торчала в разные стороны, но даже не прикоснулся лезвием к щекам. Пока ему не отменят преднизон, с бритьем лучше повременить. К тому же он никогда не носил бороду, в Бюро это категорически запрещалось. Вот заодно и попробует.

Одевшись, Маккалеб захватил с собой стакан апельсинового сока, записную книжку, радиотелефон и поднялся на палубу. Сидя на рыбацком стульчике, встретил рассвет. Прихлебывая сок, он постоянно смотрел на часы в ожидании, когда стрелки покажут пятнадцать минут восьмого – оптимальное время для звонка Джей Уинстон.

Отдел по расследованию убийств управления шерифа располагался в Уиттьере, почти на границе округа. Именно там, на выселках, детективы расследовали все убийства, совершаемые на обособленных участках Лос-Анджелеса и в подведомственных округу городах, включая Палмдейл, где застрелили Джеймса Корделла.

До убойного отдела был примерно час езды. Маккалеб рассудил, что глупо соваться туда, не удостоверившись, на месте ли детектив Уинстон. Лучше позвонить, чем тащиться с пончиками в такую даль.

– Вот мудилы!

Обернувшись, Маккалеб увидел своего соседа, Бадди Локриджа. Тот стоял в рубке «Грозы морей», сорокадвухфутового парусного «хантера», обосновавшегося через три стапеля от «Попутной волны». Бадди был в пижаме, взъерошенный, в руке дымилась чашка кофе. Нетрудно угадать, кому предназначалось его реплика.

– Да уж, утро выдалось недобрым, – согласился Маккалеб.

– Пора уже запретить любые работы по ночам, – бушевал Бадди. – Совсем совесть потеряли! Их грохот слышно в самом Лонг-Бич.

Маккалеб молча кивнул.

– Я разговаривал с капитаном порта, грозил пожаловаться в вышестоящие инстанции, а ему хоть бы хны. Хочу наваять петицию. Подпишешь?

– Само собой. – Маккалеб покосился на циферблат.

– Думаешь, фигня?

– Не думаю, но особых иллюзий не питаю. Порт функционирует круглосуточно. Никто не закроет его на ночь из-за кляузы любителей кантоваться на своих судах.

– Да, не поспоришь. Никакой управы на этих козлов… Хорошо бы контейнер свалился им на башку. Чтобы неповадно было.

Локридж был, что называется, портовой крысой. Стареющий серфер и пляжный бездельник, вечно на мели, он влачил скромное существование на борту парусника, перебиваясь случайными заработками сторожа или чистильщика корпусов. С Маккалебом он познакомился год назад, когда только перебрался на пристань. Как-то раз посреди ночи Маккалеба разбудили заунывные трели губной гармошки. Чертыхнувшись, он отправился на разведку и в рубке «Грозы морей» обнаружил пьяного в дым Локриджа, который, нацепив наушники, выдувал известный лишь ему одному мотив. Несмотря на не самое удачное начало знакомства, они быстро сдружились – во многом потому, что были единственными завсегдатаями причала. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Бадди приглядывал за «Попутной волной», пока Маккалеб лежал в клинике, а после выписки возил его за покупками, зная, что приятелю запрещено садиться за руль. В благодарность Маккалеб каждую неделю приглашал Локриджа на обед. Они обсуждали горячо любимый обоими блюз, до хрипоты спорили о преимуществах парусных судов над моторными, а по настроению разбирали материалы какого-нибудь старого дела и пытались вычислить преступника. Локридж всегда затаив дыхание слушал рассказы приятеля о Бюро и тонкостях расследования.

– Мне нужно позвонить, Бад. После поболтаем.

– Звони, конечно. Не буду мешать. – Локридж махнул рукой и скрылся в люке, ведущем в каюту.

Маккалеб пожал плечами и, полистав записную книжку, набрал номер Джей Уинстон. Вскоре в трубке раздалось «Алло?».

– Джей, это Терри Маккалеб. Помнишь еще такого?

– Разумеется, – после секундной заминки откликнулась Джей. – Как твое ничего? Слышала, тебе заменили движок?

– Да, подрихтовали на славу. У тебя как?

– Все по-старому, не жалуюсь.

– Не против, если я заскочу к тебе на пару минут? Нужна кое-какая информация по одному делу в твоем ведомстве.

– Подался в частные сыщики, Терри?

– Нет. Приятель попросил об одолжении.

– Какой именно? В смысле какой случай тебя интересует?

– Джеймс Корделл. Убийство у банкомата от двадцать второго января.

Уинстон хмыкнула себе под нос, но промолчала.

– Какие-то проблемы? – насторожился Маккалеб.

– Забавно. Дело давно заглохло, но ты уже второй, кто спрашивает о нем за последние два дня.

Проклятье, мысленно выругался Маккалеб. Нетрудно угадать, кто его опередил.

– Тебе звонила Киша Рассел из «Таймс»?

– Ага.

– Это моя вина. Я просил ее найти в архивах материал по Корделлу, но не объяснил зачем. Вот она и вынюхивает.

– Собственно, я так и подумала и закосила под дурочку. А что за приятель втравил тебя в эту историю?

Маккалеб рассказал про убийство Глории Торрес, которое и вывело его на Корделла. Рассказал, как полиция Лос-Анджелеса дала ему от ворот поворот и что она, Джей, его единственная надежда. Умолчал только об имени своего донора.

– Выходит, я прав? Оба случая связаны?

Помешкав, Уинстон подтвердила его догадки, добавив, что дело пока приостановили, до появления новых обстоятельств.

– Джей, не буду ходить вокруг да около: я хочу приехать, взглянуть на материалы, записи – словом, на все, к чему получу доступ, чтобы с чистой совестью сказать Грасиэле Риверс, что все возможные меры приняты или принимаются. Я не собираюсь ни геройствовать, ни подставлять никого из вас.

Уинстон никак не отреагировала.

– Ты согласна? – допытывался Маккалеб. – Выкроишь для меня время?

– У меня сегодня завал. Повисишь минутку?

– Конечно.

В ожидании ответа Маккалеб бродил по палубе, посматривая на темные волны за бортом.

– Терри?

– Да?

– Расклад такой: в одиннадцать у меня судебное слушание в центре. Успеешь подъехать до десяти?

– В девять или девять пятнадцать тебя устроит?

– Вполне.

– Договорились. Спасибо тебе.

– Слушай, Терри, я у тебя в долгу, а долг платежом красен. Но поверь, дело гиблое. Очередной подонок с пушкой. Гребаный закон трех ошибок в действии.

– О чем ты?

– Ладно, у меня вторая линия. Побеседуем на месте.

Не переодеваясь, Маккалеб спустился по трапу и направился прямиком к «Грозе морей». Шхуна была бельмом на глазу для всей пристани и больше смахивала на плавучую барахолку. Локридж хранил на палубе всякий хлам: три серферские доски, два велосипеда, надувную лодку «Зодиак».

Маккалеб заглянул в открытый люк, однако внутри царила гробовая тишина. Он громко позвал приятеля и стал ждать. По правилам морского этикета подниматься на борт без приглашения считалось неприличным.

Наконец Локридж высунулся из люка – уже причесанный и переодевшийся.

– Бадди, какие планы на сегодня?

– Нашел что спросить! Мне всегда есть чем заняться. Бока сами себя не отлежат. Ну не резюме же мне рассылать, в самом-то деле.

– Слушай, мне позарез нужен водитель на ближайшие пару-тройку дней. Может, больше. Не интересует? Плачу десять баксов в час плюс кормежка. Только захвати с собой какое-нибудь чтиво. Боюсь, тебе не столько придется крутить баранку, сколько сидеть и ждать меня.

Бадди вылез на палубу целиком.

– Куда намылился?

– В Уиттьер. Выезжать через пятнадцать минут. Потом не знаю.

– Расследуешь какое-нибудь убийство?

У Бадди загорелись глаза. Он запоем читал детективы, а после пересказывал Маккалебу сюжет. И вот перед ним замаячила перспектива принять непосредственное участие в настоящем расследовании.

– Вроде того. Попросили кое-что проверить. Только учти, мне нужен не напарник, а водитель.

– Заметано. Чью тачку берем?

– Если едем на твоей, бензин за мой счет. Если на моем «чероки», я сяду на заднее сиденье, подальше от подушки безопасности пассажира. Выбирай. Меня устроит любой вариант.

Бонни Фокс запретила ему садиться за руль первые девять месяцев после операции. Грудная клетка еще не срослась до конца. Хотя шрам затянулся, под зарубцевавшейся кожей зияла открытая грудина. Малейший удар о руль или подушку безопасности мог привести к летальному исходу.

– Мне, конечно, нравится «чероки», но лучше возьмем мою ласточку, – объявил Бадди. – С тобой на заднем сиденье я буду чувствовать себя шофером.