Текст книги "Flash Boys. Высокочастотная революция на Уолл-стрит"

С конца 2007 г. Ронан зарабатывал сотни тысяч долларов в год на создании систем, позволявших ускорить процесс биржевой торговли. Он снова и снова поражался тому, как плохо трейдеры, которым он помогал, разбирались в используемой ими технологии. «Бывало, он мне говорит: “Ага! Я это видел – она так быстро работает!” А я, бывало, отвечал: “Послушай, я рад, что тебе понравился наш продукт. Но ты ни хрена не мог увидеть”. Он настаивает: “Да как же, я видел!” А я ему: “Скорость три миллисекунды, а это в 50 раз быстрее, чем моргнуть глазом”».

Ронан также остро осознавал, что имеет лишь слабое представление о причине этой новой немыслимой погони за скоростью. Он много раз слышал болтовню об «арбитраже», но не понимал конкретно, что подвергается «арбитражу» и почему его необходимо проводить с такой огромной скоростью. «Я чувствовал себя водилой, убегающим от полиции, – вспоминает он. – Каждый раз повторялось одно и то же: “Гони быстрее! Гони быстрее!” Потом: “Выбрось подушки безопасности!” Потом: “Выбрось к черту сиденья!” И под конец мне уже хотелось спросить: “Извините, господа, но чем вы занимаетесь в банке?”» Он чувствовал, кто из игроков был более склонен к внедрению технических новинок. Самыми сообразительными, как можно легко догадаться, оказались две самые крупные фирмы, занимавшиеся высокочастотным трейдингом, – Citadel и Getco. Некоторые проп-трейдеры также отличались сообразительностью, а вот все крупные банки, по крайней мере на тот момент, тормозили.

Кроме того, Ронан знал о своих клиентах не очень-то и много. Крупные банки – Goldman Sachs, Credit Suisse – были у всех на слуху. Прочие – Citadel, Getco – прославились в своем узком кругу. Он узнал, что некоторые из этих компаний были хедж-фондами, т. е. использовали деньги сторонних инвесторов. Но бóльшая их часть представляла проп-трейдеров, торговавших только за счет средств собственных учредителей. Об огромном числе фирм, с которыми он имел дело, – Hudson River Trading, Eagle Seven, Simplex Investments, Evolution Financial Technologies, Cooperfund, DRW – никто ничего не слышал, а они, очевидно, не хотели выходить из тени.

Проп-трейдеры представлялись особенно странными, поскольку процветали, притом что век их был короток. «В комнате сидели пятеро парней. Все – компьютерные гики. А руководил ими такой же гик, да еще и заносчивый. Долбаный ботан». Сегодня такая контора торговала, а завтра закрывалась, и все люди оттуда начинали работать на какой-нибудь крупный банк Уолл-стрит. С одной такой группой Ронан встречался снова и снова – она состояла из четверых русских и одного китайца. Руководил ими высокомерный русский по имени Владимир. Он со своими ребятами перескакивал от проп-трейдера в крупный банк и обратно, занимаясь написанием компьютерных кодов для принятия реальных решений о проведении сделок. Ронан оказался свидетелем их встречи с одним из топ-менеджеров крупного банка на Уолл-стрит, который надеялся их нанять, – и этот «бугор» сильно к ним подлизывался. «Заходит он в переговорную и выдает: “Я всегда был в этой комнате самой важной персоной, но сегодня главный здесь Владимир”».

Ронан знал, что эти бродячие банды гиков не испытывали ничего, кроме снисхождения к менее подкованным технически заправилам крупных компаний Уолл-стрит. «Я услышал, как они обсуждали некие вычисления, которые их попросили выполнить, и Владимир выдал: “Ха-ха-ха, вот что американцы называют math[10]10
  Математика (сокр.). – Прим. ред.


[Закрыть]”. Он произнес это слово как moth[11]11
  Моль. – Прим. ред.


[Закрыть]. Я подумал: “Пусть я чертов ирландец, но вы-то, ребята, на хрен, зарываетесь. Ведь эта страна дала вам шанс”».

В начале 2008 г. Ронан проводил много времени за границей, где помогал высокочастотным трейдерам пользоваться результатами американизации иностранных фондовых рынков. Там наблюдалась следующая тенденция. Страны, где ценные бумаги всегда торговались на единственной бирже, – Канада, Австралия и Великобритания – во имя развития рыночной конкуренции давали разрешение на создание новых бирж. И всякий раз они размещались на странно выглядевшем удалении от первоначальной биржи. В Торонто новая биржа разместилась внутри старого здания универмага – на противоположном конце города от Toronto Stock Exchange. В Австралии новая биржа загадочным образом оказалась не в финансовом квартале Сиднея, а в центре жилого района на другом конце Сиднейской бухты. London Stock Exchange располагается в центре города, а ее конкурент, созданный BATS, – в Доклендс, районе старых доков. NYSE разместила еще одну биржу за пределами Лондона в г. Бэзилдон, а Chi-X основала третью в г. Слау. Каждая новая биржа требовала прокладки высокоскоростных линий. «Это выглядело так, будто места для размещения бирж выбирали с целью разбить рынок на части», – вспоминает Ронан.

Он так и не получил работу на Уолл-стрит, но у него были все поводы, чтобы гордиться собой и своим карьерным ростом. В 2007-м, первом году скоростного бума, он заработал $486 000, что почти в два раза превышало его прежние самые высокие заработки. И все же Ронан был недоволен собой и своей карьерой. Хотя он хорошо делал свою работу, но понятия не имел о том, зачем этим занимается, а ему хотелось это понять. В канун 2008 г. он сидел в одном из пабов Ливерпуля, а из радио заунывно звучала “Let It Be”. Жена подарила ему эту поездку в знак любви – вручила миниатюрный футбольный мячик, обернутый запиской, в которой говорилось, что она купила ему авиабилет в Англию и билет на матч его любимой футбольной команды. «Мои давнишние мечты осуществлялись, а я испытывал один из самых тоскливых моментов в моей жизни, – рассказывает Ронан. – Мне уже стукнуло 34, и я думал, что моя жизнь уже никогда не изменится к лучшему, и я останусь долбаным Вилли Ломаном[12]12
  Главный герой пьесы Артура Миллера «Смерть коммивояжера» – Прим. ред.


[Закрыть] до конца дней своих». Он считал себя посредственностью.

Осенью 2009 г. нежданно-негаданно ему позвонили из Royal Bank of Canada и пригласили на собеседование. Ронан воспринял это приглашение с большой настороженностью. Он едва ли что-нибудь слышал про RBC, а когда зашел на их веб-сайт, то практически ничего там не разузнал. Ронан уже устал от самодовольных трейдеров с Уолл-стрит, которые хотели, чтобы он выполнял за них ручную работу. «Я заявил: “Не сочтите это за неуважение с моей стороны, но если вы собираетесь предложить мне что-нибудь типа техподдержки, то она мне на хрен не нужна”». Позвонил же ему из RBC Брэд Кацуяма, и он заверил, что речь идет о работе, связанной с финансами, – на торговой площадке.

Ронан встретился с Брэдом следующим утром и подивился, не в обычаях ли Уолл-стрит назначать собеседование на 7:00. Брэд завалил его вопросами, а потом пригласил на повторное собеседование с руководством банка. RBC тут же предложил ему работу на торговой площадке, и это, по мнению Ронана, стало «самым быстрым трудоустройством в истории Уолл-стрит». Ему предложили $125 000, или примерно 1/3 от его заработка, когда он продавал высокочастотным трейдерам скорость вразнос. И название должности было замысловатым: главный разработчик стратегий высокочастотного трейдинга. Ради возможности работать на торговой площадке Уолл-стрит Ронан готов был пойти на значительное снижение зарплаты. «Честно говоря, я бы согласился и на меньшее, – признается он. Но его беспокоило название должности, потому что: – Я не знал ни одной стратегии высокочастотного трейдинга». Он был настолько взволнован оттого, что наконец-то получил работу на торговой площадке Уолл-стрит, что не потрудился задать очевидный вопрос. Вместо него это сделала жена. «Она меня спросила: “Чем ты будешь у них заниматься?” И я понял, что ни черта об этом не знаю. Как на духу, понятия не имел, что это за работа. Мы же не обсуждали мои должностные обязанности. Брэд так и не сказал, зачем я ему понадобился».

Осенью 2009 г. на глаза Брэду Кацуяме попалась статья в журнале по трейдингу. До этого он с начала года безуспешно пытался отыскать кого-нибудь, кто действительно работал в сфере, которую теперь постоянно называли высокочастотным трейдингом, и кто согласился бы объяснить Брэду, как он зарабатывает деньги. В статье говорилось, что технологи HFT недовольны растущим разрывом в компаниях между уровнем своих зарплат и зарплат главных разработчиков торговых стратегий (среди последних некоторые, по слухам, получали сотни миллионов долларов в год). Тогда Брэд начал поиски одного из таких несчастных технологов. И при первом же звонке знакомому в Deutsche Bank, который часто имел дело с HFT, узнал имена двух специалистов. Имя Ронана прозвучало первым.

На собеседовании Ронан рассказал Брэду о том, что видел в стенах бирж, – сумасшедшую гонку за наносекундами, клетку Toys “R” Us, проволочную сетку, войну за размещение компьютеров внутри бирж и десятки миллионов долларов, потраченных высокочастотными трейдерами за крошечный прирост скорости. Его рассказ заполнял огромные пробелы в ментальной карте финансовых рынков, нарисованной воображением Брэда. «Это подсказало мне, что нам надо позаботиться о микро– и наносекундах», – вспоминает Брэд. Американский фондовый рынок теперь делился по классовому признаку на имущих и неимущих в зависимости от скорости доступа. Имущие покупали наносекунды, а неимущие понятия не имели, сколько наносекунда стоит. Имущие наслаждались прекрасным видом рынка, а неимущие – вообще его не видели. Финансовый рынок, прежде самый открытый и демократичный, по сути стал чем-то вроде закрытого просмотра украденных произведений искусства. «За час общения с Ронаном я узнал больше, чем за шесть месяцев чтения о HFT, – рассказывает Брэд. – Практически сразу мне захотелось принять его на работу».

Он хотел принять его на работу, не будучи, однако, в состоянии объяснить в деталях своим боссам или даже Ронану, зачем тот ему понадобился. Брэд не мог (как ему хотелось) назвать Ронана «вице-президентом, ответственным за объяснение моему бестолковому начальству, почему высокочастотный трейдинг является балаганом». Поэтому пришлось назвать его главным разработчиком стратегий высокочастотного трейдинга. «Я чувствовал, что он должен был стать “каким-нибудь главным”, – вспоминает Брэд, – чтобы его больше уважали». Вот что сильнее всего беспокоило Брэда: трейдеры на торговой площадке, даже в RBC, едва взглянув на Ронана, распознают в нем парня в желтом комбинезоне, который только что вылез из кабельного колодца. Ронан даже и не притворялся будто знает, что происходит на торговой площадке. «Он задавал немыслимо элементарные, но при этом нужные вопросы, – вспоминает Брэд. – Не знал, что такое “бид” или “оффер”. Не понимал, что значит “перекрыть спред”».

Попутно без лишнего шума Брэд начал учить Ронана языку трейдеров. «Бид» означал попытку купить акции, «оффер» – попытку продать их. «Перекрытие спреда» для продавца означало принятие цены покупателя, а для покупателя – принятие цены продавца. «Этот парень, блин, не смеялся надо мной, – рассказывает Ронан, – а садился и все объяснял». Это была их частная сделка: Брэд учил Ронана трейдингу, а Ронан Брэда – технологиям.

В тот момент им было чем поделиться друг с другом. Брэд и его команда испытывали трудности с превращением «Тора» в продукт для продажи инвесторам. Инвесторы, которым они рассказали о своем открытии, охотно бы купили «Тор» для себя – Гитлин из T. Rowe Price чуть ли не приобрел его с ходу, но в работе программы появились проблемы. Эксперимент с одновременным прибытием сигнала на биржи прошел удачно – в самый первый раз. Но его трудно было повторить, ведь требовалось заставить 13 световых сигналов прибыть на 13 фондовых бирж, разбросанных по северу Нью-Джерси с разрывом в 350 мкс друг от друга и примерно на 100 мкс быстрее времени, которого, как они подсчитали, хватит некому высокочастотному трейдеру, чтобы опередить их приказ. В тот первый раз они добились успеха, определив разницу во времени, необходимом для отправки сообщений на разные биржи, и создав соответствующие задержки в работе собственного программного обеспечения. Но время, за которое сигналы доходили до бирж, постоянно менялось. Они не могли контролировать ни маршруты сигналов до бирж, ни степень трафика в сети. Иногда их рыночным приказам требовалось 4 мс, чтобы добраться до New York Stock Exchange, в другой раз – 7. Когда время сигнала в пути отличалось от предполагаемого, рынок снова исчезал.

Короче говоря, «Тор» работал неустойчиво, и это, как объяснил Ронан, происходило из-за того, что маршруты электронных сигналов, отправленных с рабочего места Брэда на разные биржи, были неустойчивыми. Ронан видел, что трейдеры не очень-то задумывались о физических процессах, позволяющих сигналу добираться до фондовых бирж в Нью-Джерси. «Я очень быстро понял, – рассказывает Ронан, – и они это признали (то есть я не выделывался), что они ни хрена не понимали в том, что делают». Сигнал, отправленный с компьютера Брэда, прибывал на биржи в разное время, поскольку они находились на разном расстоянии от его рабочего места. Самый быстрый сигнал любого высокочастотного трейдера мог идти от первой биржи, которой он достигал, к следующей за 465 мкс, или за 1/200 времени, необходимого, чтобы моргнуть. Иначе говоря, чтобы приказы Брэда действовали на рынке так, как это отображалось на его экранах, им необходимо было прибывать на все биржи в пределах 465 мкс. Единственное решение, как сообщил Ронан своим новым коллегам в RBC, состояло в устройстве собственной оптоволоконной сети и контроле над нею.

Для подкрепления своих доводов Ронан принес подробные карты Нью-Джерси с обозначением оптоволоконных сетей, построенных телекоммуникационными компаниями. На картах было показано, как сигнал движется от торгового поста Брэда, расположенного в One Liberty Plaza, до бирж. Когда Ронан развернул первую карту, парень из службы техподдержки RBC воскликнул: «Блин, да как ты ее раздобыл?! Это же собственность телекомов! Закрытая информация!» Ронан объяснил: «Когда мне заявили, что не дадут карты, потому что это их собственность, я им сказал: “Ну и подавитесь своей собственностью”». Высокочастотные трейдеры платили оператором связи слишком много, а потому любое их желание подлежало исполнению, Ронан же был выразителем этих желаний. «Хотя, конечно, карты, блин, настоящие сокровища, – рассказывает он, – но я привел к телекомам так много бизнеса, что они позволили бы мне заглянуть в ящики с нижним бельем их долбаных жен, если бы я высказал такое желание».

Вот что раскрыли карты. Любой сигнал, отправленный трейдером из Нижнего Манхэттена двигался вдоль автомагистрали Вест-Сайд-Хайвей и выходил из тоннеля Линкольна, а сразу за тоннелем оказывался в Вихокене, штат Нью-Джерси, а именно на бирже BATS. По выходе из нее маршруты усложнялись, поскольку им приходилось продираться через помехи в пригородах Джерси. «Нью-Джерси теперь весь перепахали, как индейку на День благодарения», – поясняет Ронан. Далее сигналы по тому или иному маршруту двигались на восток в г. Секокус, где находилось семейство бирж Direct Edge, основанных Goldman Sachs и Citadel, и на юг к семейству бирж Nasdaq в Картерете. Добавляла путаницы NYSE. В начале 2010 г. ее компьютерные серверы все еще находились в Нижнем Манхэттене по адресу: Уотер-стрит, 55. (В августе того же года их перевезли подальше – в п. Махва, штат Нью-Джерси.) Поскольку биржа находилась на расстоянии меньше мили от рабочего места Брэда, она должна была быть ближайшим к нему фондовым рынком, но карты Ронана показывали, какими невероятно извилистыми путями шли оптоволоконные линии на Манхэттене. «Для того чтобы добраться от Liberty Plaza до Уотер-стрит, 55, сигнал мог пойти через Бруклин, – объясняет Ронан. – Путь сигнала из Мидтауна в центр мог составлять 50 миль[13]13
  80 км. – Прим. ред.


[Закрыть], а из здания в здание через улицу – 15 миль[14]14
  24 км. – Прим. ред.


[Закрыть]». Хотя от офиса RBC в Liberty Plaza до New York Stock Exchange пешком можно было дойти за 10 мин, однако, с точки зрения компьютеров, New York Stock Exchange располагалась от офиса RBC дальше, чем Картерет.

Карты, помимо прочего, объяснили Брэду, почему рынок на BATS реагировал на их биржевые приказы с такой точностью. Причина, по которой они всегда могли покупать или продавать 100 % акций, зарегистрированных на этой бирже, заключалась в том, что BATS всегда получала их приказы первой. Новости о том, что они покупают и продают акции, не успевали распространиться по всему рынку. «Я подумал: “Черт возьми, да ведь BATS просто ближе всех к нам”. Она же прямо за этим долбаным тоннелем».

Внутри BATS представители HFT-фирм ожидали информацию, которую можно было использовать при проведении торгов на других биржах. Они получали ее, размещая крайне малые биды и офферы, обычно на сотню акций для каждой позиции. Разузнав, что появился потенциальный продавец или покупатель акций компании Х, они бросались сломя голову на другие биржи и соответственно продавали или покупали акции данной компании. (Победить в этой гонке предстояло не простого инвестора, который понятия не имел о том, что происходит, а других высокочастотных трейдеров.) На BATS, как правило, отправлялись приказы касательно минимум 100 акций (это требовалось для постановки приказа во главу любой ценовой очереди), поскольку их единственной целью было выманивание информации из инвесторов. Высокочастотные трейдеры отправляли на BATS эти крошечные приказы – на покупку или продажу по 100 штук практически всех акций, что торгуются на американском рынке, – не для реальной покупки или продажи, а для поиска желавших этого инвесторов с целью их опередить. Неудивительно, что BATS была детищем высокочастотных трейдеров.

Забавно, что многое из услышанного и увиденного Ронаном раньше не имело для него смысла, т. е. он не знал, что знает это. Теперь, благодаря Брэду, он начал в этом разбираться. Например, Ронан замечал, что высокочастотные трейдеры составляли подробные таблицы с указанием времени (оно измерялось в микросекундах), необходимого биржевому приказу для путешествия от конкретной брокерской фирмы до каждой биржи. Они назывались «таблицами периодов ожидания». Эти периоды несколько отличались для разных брокерских фирм в зависимости от их местоположения и арендованной ими оптоволоконной сети в Нью-Джерси.

Составление таких таблиц требовало значительных усилий. Они, несомненно, имели ценность для высокочастотных трейдеров, но Ронан понятия не имел почему. Именно от него Брэд впервые услышал про таблицы, но он сразу понял, зачем их создавали, – они позволяли высокочастотным трейдерам распознавать брокеров по тому, сколько времени требовалось их приказам для пути от одной биржи к другой. Вычислив брокера, пославшего приказ, можно было определить схему его торговли. Зная, какой именно брокер только что вышел на рынок с приказом купить 1000 акций IBM, можно было догадаться, составляют ли они приказ целиком или являются частью более крупного приказа. А также догадаться, как брокер станет распределять приказ по разным биржам и сколько сверх рыночной цены акций IBM пожелает заплатить. Высокочастотным трейдерам не требовалась идеально точная информация, чтобы извлекать безрисковую прибыль, – им оставалось только систематически пользоваться своим преимуществом. А Брэд сформулировал это так: «В конечном счете они ищут крупных брокеров, которые по-идиотски обходятся с приказами, полученными от клиентов. Это действительно золотая жила».

Он также знал, что брокеры с Уолл-стрит получили новый стимул к идиотскому поведению, поскольку сам в свое время поддался такому искушению. Принимая решение, куда направлять приказы клиентов, брокеры находились под сильным влиянием новой системы комиссионных и откатов, применяемой биржами. Если крупному брокеру причиталось за отправку приказа о покупке 10 000 акций IBM на BATS, а за отправку аналогичного приказа на New York Stock Exchange взималась плата, то брокер программировал свои роутеры (маршрутизаторы) на отправку приказов на BATS. И роутер, созданный человеком, начинал жить собственной жизнью.

Роутеры, наряду с торговыми алгоритмами, стали самым важным технологическим фактором в автоматизированной биржевой торговле. Оба изобретения были сделаны людьми, работавшими на биржевого брокера с Уолл-стрит. Оба выполняют интеллектуальные операции, которые раньше выполняли люди, но при этом решают разные задачи. Сначала в дело вступает алгоритм и решает, как «нарезать» любой полученный приказ. К примеру, вы хотите купить 100 000 акций компании XYZ по цене не больше $25 за штуку, когда объем предложения на рынке составляет 2000 акций по $25. Простая попытка приобрести сразу 100 000 акций вызовет хаос на рынке и поднимет цену. Алгоритм принимает решение о том, сколько акций вы купите, когда и по какой цене. Например, алгоритм может отдать приказ роутеру разбить приказ на покупку 100 000 акций на 20 частей и покупать 5000 акций каждые пять минут до тех пор, пока цена не превысит $25.

Роутер определяет, куда отправить приказ. Например, может направить приказ сначала в темный пул некой фирмы на Уолл-стрит, а потом на биржи. Или сперва на любую биржу, платящую брокеру за участие в торгах, и только потом на биржи, где за то же самое придется платить уже брокеру. (Подобным образом работает так называемый секвенциальный, т. е. последовательный, рентабельный роутер.) В качестве иллюстрации того, какой нелепой может быть маршрутизация, представьте, что вы сообщили своему брокеру с Уолл-стрит, – которому платите комиссионные, – что хотите приобрести 100 000 акций компании XYZ по цене $25, и тут очень кстати на рынке выставлены на продажу 100 000 ее акций по $25, но пакетами по 10 000 акций на каждой из 10 бирж, и каждая из них будет взимать с брокера плату за покупку от вашего имени (хотя плата и будет намного меньше выплачиваемых ваши комиссионных). Впрочем, на рынке есть еще 100 акций на продажу, также по $25, – на BATS, которая сама заплатит брокеру за проведение сделки. Так вот, рентабельный роутер направит приказ прежде всего на BATS и купит 100 акций, вследствие чего 100 000 акций исчезнут в когтях высокочастотных трейдеров (при условии, что брокер освобождается от обязательств по оплате за проведение сделки). Высокочастотные трейдеры могли затем повернуть дело в свою пользу и продать акции XYZ по более высокой цене или придержать их еще на несколько секунд, пока вы, инвестор, продолжаете гоняться за акциями XYZ уже по более высокой цене. В любом случае для первоначального покупателя акций XYZ результат будет неблагоприятным.

Таков самый очевидный из множества примеров тупости, проявляемой роутером. Клиент (вы или некто, инвестирующий от вашего имени), как правило, находится в полном неведении того, как работают алгоритмы и роутеры. Даже если клиент потребует, чтобы ему сказали, по какому маршруту был направлен его приказ, и брокер ему ответит, все равно клиент не сможет убедиться в правдивости ответа, поскольку в его распоряжении не окажется достаточно подробного отчета о том, какие акции и когда торговались.

Роутеры брокеров похожи на плохих игроков в покер – их действия легко просчитать. Там это можно сделать по сокращению лицевых мышц, здесь – вследствие неточного программирования, что оказывается не менее ценным для высокочастотных трейдеров на другой стороне стола.

Брэд объяснил все это Ронану, и повторять ему не потребовалось. «У меня в голове пронеслось: “Вот черт, теперь я начинаю догонять многое из того, что раньше нечаянно подслушал”», – вспоминает Ронан.

С помощью Ронана команда RBC спроектировала собственную оптоволоконную сеть, и превратила «Тор» в продукт, готовый к продаже инвесторам. Рекламный текст был до смешного прост: «На финансовых рынках появился новый хищник. Вот как он действует, но у нас есть оружие, которым вы можете от него защититься». Споры о том, следует ли RBC бросаться в объятия высокочастотных трейдеров, прекратились. У Брэда появилась новая проблема – как рассказать о том, что он теперь знал, широкому кругу американских инвесторов. Видя, насколько были шокированы люди и какой они проявляли интерес к откровениям Ронана, а также не привлекая больше Ронана к убеждению своих боссов в том, что на рынке возникло некое странное явление, Брэд решил предоставить ему свободу в работе с крупнейшими клиентами с Уолл-стрит. «Брэд звонит мне и спрашивает: “Ты не против, если мы переименуем твою должность с главного разработчика стратегий высокочастотного трейдинга в главного разработчика стратегий электронного трейдинга?” – рассказывает Ронан, который понятия не имел, что означают названия этих должностей. – Я позвонил жене и сообщил: “По-моему, меня только что повысили”».

Через несколько дней Ронан отправился с Брэдом на первую встречу с клиентом на Уолл-стрит. «Непосредственно перед встречей Брэд спросил: “Что ты собираешься им сказать? Что ты подготовил?” Я ничего не подготовил, поэтому ответил: “Что-нибудь придумаю на ходу”». Теперь он отлично понимал, почему Брэд по-новому назвал его должность. «Я должен был повсюду шататься и сообщать клиентам: “Разве вы не понимаете, что вас накалывают?”»

Президент хедж-фонда, для которого подготовили этот первый импровизированный доклад, так его вспоминает: «В моем хедж-фонде стоимостью в $9 млрд была проблема на $300 млн». (Иначе говоря, потери, вызванные невозможностью торговать акциями по заявленным рыночным ценам, составляли для него $300 млн в год.) «Но я не знал, в чем именно она заключается. И, пока парень говорил, я про себя думал: “В RBC не ведают, что творят. Кто эти парни? Они не трейдеры. Они не продавцы. И они не аналитики. Тогда кто они?” И вдруг они заявляют, что могут решать глобальные проблемы. А я думаю: “Что?! Как я вам вообще могу доверять?” И тут они мне полностью объясняют мою проблему».

Брэд и Ронан рассказали ему все, что знали сами. Они объяснили вкратце, как весь объем информации о его денежных операциях выставлялся брокерами и биржами на аукционе для высокочастотных трейдеров, чтобы те могли его использовать. Поэтому у его фонда стоимостью $9 млрд и возникла проблема на $300 млн.

После того как Брэд и Ронан покинули его офис, президент, который раньше никогда не думал о себе как о добыче, по-новому взглянул на фондовый рынок. Он сел за рабочий стол и стал наблюдать попеременно за своим персональным брокерским онлайн-счетом и терминалом Bloomberg, аренда которого составляла $1800 в месяц. Зайдя в свой аккаунт, решил прицениться к акциям биржевого инвестиционного фонда, составленного из акций китайских строительных компаний. В течение нескольких часов он отслеживал цену фонда на терминале Bloomberg. В Китае была полночь, и ничего не происходило – цена оставалась неизменной. Потом он кликнул «Купить» в окне своего аккаунта и цена на экране Bloomberg подскочила. Большинство из пользователей брокерского онлайн-счета не имели в своем распоряжении терминалов Bloomberg, которые позволяли бы им следить за рынком в режиме, близком к реальному времени. Большинство инвесторов никогда бы не узнали, что произойдет на рынке после того, как они кликнут «Купить».

«Я даже не кликнул “Выполнить”, – рассказывает президент хедж-фонда. – Просто ввел тикерный символ, присвоенный этой ценной бумаге, и указал требуемое количество. И рынок взорвался». Когда же он приобрел акции по цене выше первоначально заявленной, то получил подтверждение, в котором было указано, что сделку провела Citadel Derivatives, одна из крупнейших фирм, занимавшихся высокочастотным трейдингом. «И мне стало интересно, почему мой онлайн-брокер поручил Citadel проведение сделки от моего имени».

Брэд наблюдал за многими и помогал многим в продвижении по карьерной лестнице на Уолл-стрит, но признается: «Я никогда не видел, чтобы чья-то звезда взошла так быстро, как у Ронана. Он просто взлетел». Ронан, со своей стороны, не мог до конца поверить, насколько заурядными были люди на Уолл-стрит. «Это насквозь дерьмовая индустрия», – утверждает он. Первое, что поразило Ронана в большинстве встреченных им крупных инвесторов, так это их невежество. «Здешние бизнесмены не хотят признаваться, что они чего-то не знают, – замечает он. – От них почти никогда не услышишь: “Нет, я этого не знаю. Расскажите мне”. Если их спросить: “Вы знаете, что такое колокация?” – они ответят: “О, да. Я знаю о колокации”. А скажешь им дальше: “Вы знаете, что теперь HFT размещают свои серверы в одном здании с биржей, как можно ближе к механизму сопоставления приказов, чтобы получать рыночную информацию раньше всех”, и они взорвутся: “Какого черта??!! Это же незаконно!” Мы встречались с сотнями людей, и ни один из них об этом не знал».

Ронан также удивился, когда узнал, насколько прочно инвесторы были привязаны к крупным банкам на Уолл-стрит, даже к тем, которые их подводили. «В сфере же HFT лояльностью и не пахло», – говорит он. Снова и снова инвесторы жаловались Ронану и Брэду, как они возмущены тем, что крупные фирмы Уолл-стрит, исполнявшие их биржевые приказы, не сумели их защитить от нового хищника. «Это больше всего смущало меня на Уолл-стрит, – рассказывает Ронан. – Подумать только, вы говорите, что не можете заплатить нам, потому что вынуждены платить тем другим, которые пытаются вас надуть?»

Возможно, поскольку Ронан так отличался от парней с Уолл-стрит, клиенты предоставляли ему особый доступ и раскрывали на переговорах потайные мысли. «После той первой встречи в хедж-фонде я сказал ему, что нам нет нужды присутствовать на встречах вместе, – вспоминает Брэд. – Нам следовало разделиться и завоевывать рынок порознь».

К концу 2010 г. Брэд и Ронан встретились примерно с 500 профессиональными фондовыми инвесторами, которые контролировали в общей сложности активы на многие триллионы долларов. Партнеры так и не подготовили презентацию в PowerPoint и не соблюдали формальности, а просто садились и рассказывали людям все, что им было известно, доступным языком. Вскоре Брэд понял, что самые искушенные инвесторы не знали, что происходит на их собственном рынке. Не знали этого крупные взаимные фонды Fidelity и Vanguard. Не знали такие финансовые учреждения, как T. Rowe Price и Janus Capital, управлявшие крупными инвестициями от имени групп клиентов. Не знали даже самые продвинутые хедж-фонды. А узнав, испытали потрясение, как, например, легендарный инвестор Дэвид Эйнхорн и Дэн Леб, также видный руководитель хедж-фонда.

Билл Экман управлял знаменитым хедж-фондом Pershing Square, который часто размещал приказы на покупку крупных пакетов акций. За два года до того, как Брэд появился в его кабинете, чтобы объяснить происходящее, Экман уже начал подозревать, что некто может использовать информацию о его сделках, чтобы опережать их. «Я чувствовал, что каждый раз происходит утечка информации, – вспоминает Экман. – И подумал, что, возможно, это делает первичный брокер. Но я не ожидал, что утечка будет происходить именно таким образом». Торговый представитель, которого Брэд нанял (тот перешел в RBC из Merrill Lynch), чтобы он помогал ему продавать «Тор», вспоминает, как один крупный инвестор позвонил, чтобы признать: «Понимаешь, я думал, что знаю, чем зарабатывал на жизнь, но, очевидно, заблуждался, потому что понятия не имел о том, что творится».