Текст книги "Вдоводел воскрешенный"

– И как же?

– С помощью женщины с Балатаи, – ответил Найтхаук. – Я думаю, самое время последовать его примеру.

Глаза женщины заинтересованно сверкнули.

– Ты использовал одну из нас?

– Да, – ответил Найтхаук. – Если бы не она, думаю, меня бы убили.

– Как ее звали?

– Я не смогу произнести ее настоящее имя. У нее было и другое, принятое у людей, но оно тебе ничего не скажет.

– Как интересно! – промурлыкала женщина. – Кому-то хватило ума использовать балатаи для серьезного дела, а не для развлечений в кровати. – Она встретилась с Найтхауком взглядом. – А почему ты пришел сюда? Почему не полетел на мою планету?

– Я не знаю, где она.

– А моя соотечественница тебе не сказала?

Найтхаук покачал головой.

– Сто лет назад это был тщательно охраняемый секрет. Возможно, с тех пор он стал достоянием широкой общественности, но я все равно ничего не знаю.

– Не стал, – ответила женщина. – Нам хватает проблем и без эксплуататоров, которые начнут выжимать из нас последние соки.

– Но из тебя-то выжимают.

– У меня есть причины работать здесь.

– Какие же?

– Личные.

Найтхаук присел на единственный в комнате стул.

– Я заплатил тысячу кредиток, чтобы провести с тобой ночь. Сколько получишь ты?

– Триста плюс чаевые, на которые мы договоримся.

– Уедем со мной, и я буду платить тебе две тысячи в день, пока не закончу работу.

Она улыбнулась.

– Ты заплатишь мне больше, Вдоводел. Кто-то крепко потратился, чтобы создать тебя. С них не убудет, если они оплатят труд того, кто защитит их инвестиции.

– Две с половиной.

– Пять тысяч.

– Ты жадничаешь. Тысяча семьсот процентов прибавки – явный перебор.

– Это здесь я стою триста кредиток за ночь, но для тебя моя ценность куда как выше. В конце концов кто как не балатаи скажет тебе, что ты раскрыт и враг знает о твоем присутствии? – Женщина позволила себе улыбнуться. – Конечно, если ты сможешь найти другую балатаи, подешевле…

– Может, и смогу. Но у меня нет времени.

– Существует, правда, одна загвоздка. У меня контракт с «Гоморра Палас».

– Об этом не беспокойся.

– Почему?

– Потому что охранник, который записывает наш разговор, не помешает тебе уйти. Ты бы стала связываться с Вдоводелом из-за того, что какая-то проститутка решила разорвать контракт?

– Пожалуй, нет. – Улыбка стала шире. – Так мы договорились?

Найтхаук пожал плечами, кивнул.

– Все равно я трачу не свои деньги.

– Этого не следовало говорить, – молвила женщина. – Теперь тебе придется платить мне на тысячу больше.

– Как бы не так. Ты назвала цену, я на нее согласился. Для меня переговоры закончены.

– Если не заплатишь, я остаюсь.

– Так оставайся. – Найтхаук направился к двери.

– Ты блефуешь.

Он остановился, посмотрел на женщину.

– Блефую?

Она ответила не сразу.

– Нет, не блефуешь.

– Так что? Я ухожу один или с тобой.

– Я только оденусь. – Она направилась к стенному шкафу, потом повернулась. – Мистер Найтхаук, вы прикупили себе эмпата.

Глава 5

– Почему не телепат? – спросил Киношита, когда их корабль поднялся с Барриоса II, держа курс в глубины Пограничья.

– Найди его, и я тут же его найму. – Найтхаук устроился поудобнее в кресле пилота.

– Говорят, что домарийцы – телепаты.

– Инопланетяне.

– У них меньше оснований бояться и не доверять тебе, чем у большинства людей.

– Лебеди плавают с лебедями, утки – с утками, – ответил Найтхаук.

– И что сие означает?

– Я и с балатаи привлеку достаточно внимания к своей особе.

Киношита повернулся к балатаи, которая сидела у навигационного блока и наблюдала, как на голограмме их корабль перемещается среди звезд Пограничья.

– Извини, что задаю эти вопросы, но моя судьба переплелась с судьбой Вдоводела. Противник у него сильный, вот я и хочу, чтобы он наилучшим образом подготовился к встрече.

– Я знаю, – ответила женщина. – Возможно, вы мне не поверите, мистер Киношита, но особой разницы между чтением эмоций и мыслей нет.

– Правда?

– В девяти случаях из десяти.

– А в десятом? – спросил Киношита.

Женщина улыбнулась.

– В десятом эмоции важнее.

Киношита долго смотрел на нее, потом кивнул.

– Ты нам подходишь. Как тебя зовут?

– А какое имя вам нравится? – спросила женщина.

– Я не знал, что решаем мы.

– Выбирайте.

– Мелисенд, – отозвался Найтхаук.

– Отлично. Значит, я – Мелисенд. – Женщина помолчала. – Кем она была?

– Да никем, – ответил Найтхаук.

– Твои эмоции говорят, что ты лжешь. – Мелисенд повернулась к Киношите. – Может, ты мне скажешь?

– Женщиной, предавшей его предшественника, – ответил Киношита.

Мелисенд посмотрела на Найтхаука.

– Ты полагаешь, я тебя предам?

– Нет.

– Тогда почему…

– Имя хорошее. Я подумал, ты сможешь его очистить.

– В таком случае я буду им гордиться.

Киношита долго смотрел на Найтхаука, прежде чем заговорить:

– Сначала Эрнандес, теперь Мелисенд. По-моему, тебе следует побыстрее забыть о жизни предыдущего Найтхаука и сосредоточиться на своей.

– Я люблю порядок, так уж у меня устроена голова. Поэтому не могу оставить без внимания то, что касается всех Джефферсонов Найтхауков.

– На твоем месте я бы больше думал об Ибн-бен-Халиде.

– На моем месте ты был бы на шесть дюймов выше, гораздо лучше стрелял… и любил порядок.

– Мне представляется, что человек, который любит порядок, должен действовать по заранее намеченному плану. Как ты собираешься выйти на Халида?

– Самым простым и эффективным способом.

– Джефф… твой предшественник… застрелил нескольких подручных Маркиза Куинзбери и предложил себя на их место, – напомнил Киношита. – Насколько я помню, он также схлестнулся с Маркизом, правда, ни один не смог победить.

– Моему предшественнику было три месяца. Можно простить ему подобное ребячество.

– А что собираешься делать ты?

– Использовать средства, которые у меня под рукой.

Киношита нахмурился.

– Средства?

– Господь дал тебе мозги, – раздраженно бросил Найтхаук. – Ты оскорбляешь Его, отказываясь использовать их по назначению.

– Почему бы тебе просто не сказать, что ты намерен делать, вместо того чтобы оскорблять меня?

Найтхаук невозмутимо смотрел на него.

– Естественно, я собираюсь использовать тебя и Мелисенд.

– Как?

– Она войдет в бар или ресторан и сядет за столик. Через несколько минут появимся мы и, пропустив по стаканчику, начнем спорить об Ибн-бен-Халиде, спорить громко, чтобы нас услышали. Я буду расхваливать его, ты – хулить… а Мелисенд фиксировать эмоциональные реакции, выявляя, у кого она максимальная. Мы будем исходить из того, что засветившийся человек работает на Ибн-бен-Халида. Потом я с ним потолкую.

– Если только он сначала не убьет меня, – резонно заметил Киношита.

Найтхаук пожал плечами.

– Ты пошел по своей воле. Это риск, который приходится платить всем, кто играет по-крупному.

– Я-то не играю, – напомнил ему Киношита.

– Разумеется, играешь. – Найтхаук подался вперед, сверля Киношиту взглядом. – Неужели ты думаешь, что я не понял, что Диннисен приставил тебя приглядывать за мной? Что ты должен немедленно сообщить ему, если я отклонюсь от поставленной цели?

– Незачем отрицать очевидное, – пожал плечами Киношита. – Конечно, мне платят за то, что я приглядываю за тобой… но я смотрю на это, как на деньги, упавшие с неба. Я не могу удержать тебя от того, что ты хочешь сделать. Черт, да и не стал бы удерживать. Ведь я твой самый большой поклонник.

– Я знаю. Но и ты должен понять, что наступит день, когда тебе придется выбирать между мной и твоим работодателем.

– Выбирать тут нечего. Диннисен не может меня убить, а ты можешь. – Внезапно Киношита улыбнулся. – Видишь? Я тоже люблю порядок. И в жизни, и в мыслях.

– А пока, – Найтхаук предпочел проигнорировать шутку компаньона, – я буду диктовать твои отчеты для Делуроса VIII.

– А ты хорош, Вдоводел! – вмешалась в их разговор Мелисенд. В ее голосе звучало искреннее восхищение. – Ты вполне можешь обойтись без меня! Черт, да тебе вообще не нужны помощники!

– Я польщен твоим мнением, но я сам знаю, что мне нужно. Мое задание – убить Ибн-бен-Халида. Давай предположим, чисто теоретически, что за ним стоит миллион человек. Не так уж и много, учитывая, что в галактике два триллиона людей. Но это означает, что соотношение наших сил миллион к одному в его пользу. Если я смогу понизить это соотношение, то использую вас.

– Так куда мы летим? – спросила Мелисенд.

– Пока не знаю. В глубины Пограничья.

– Ты наметил какую-нибудь планету?

Найтхаук покачал головой.

– Разницы особой нет… но я не хочу приземляться на планетах, где побывал мой предшественник.

– Почему?

– На случай, что он был не таким обстоятельным, как я.

– Не поняла.

– Он мог оставить в живых кого-нибудь из своих врагов. Я их не знаю, а вот кто-то из них может опознать меня. Это самоубийственная ситуация, а Вдоводел по натуре не самоубийца, иначе, заболев эплазией, он покончил бы с собой, а не позволил заморозить себя в надежде на то, что способ излечения будет найден.

– У тебя эплазия? – Мелисенд отпрянула.

– Разве я похож на больного эплазией? – спросил Найтхаук.

– Тело говорит, что нет, эмоции – да.

– Потому что мое тело еще ничего не знает. Болезнь на самой ранней стадии. Год или два она никак не проявится, а к тому времени меня или убьют, или вылечат.

– Тебе следовало сказать мне об этом прежде, чем я согласилась пойти с тобой.

– Эплазия – что рак в далеком прошлом: смертельна, но не заразна. Со временем ты сможешь ею заболеть, но от меня не заразишься.

Несколько мгновений женщина смотрела на него, потом расслабилась.

– Ладно, ты говоришь правду. Насколько она тебе известна.

Раздался пронзительный свист.

– Что это? – спросила женщина, увидев, как Найтхаук встал и направился на камбуз.

– Пора выпить виски. – Он взял бутылку, отвинтил крышку, глотнул. Мелисенд нахмурилась.

– Ты напоминаешь себе о том, что надо выпить?

– Да, – кивнул Найтхаук.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Я очнулся месяц тому назад в теле, которое не знало алкоголя. В моей профессии основная информация добывается в тавернах. После первых глотков спиртного у меня кружилась голова и нарушалась координация. Я пытаюсь приучить мой организм к выпивке, чтобы пара стаканчиков не мешала мне здраво рассуждать и метко стрелять.

– Какой ты предусмотрительный!

– Все неосмотрительные быстро попадают на кладбище.

– Кто-то должен собрать воедино все твои маленькие хитрости и издать их отдельной книгой, – улыбнулась Мелисенд.

– Ты берешься?

– Только не я. У меня талант в другом. – Она огляделась. – А где я буду спать?

– Мы приземлимся через два или три дня. Как насчет камеры Глубокого Сна?

Женщина энергично замотала головой.

– Я им не доверяю.

– Я могу гарантировать, что одна проработала больше ста лет.

– Не важно.

– Хорошо. У нас две каюты. Ты можешь лечь в моей, а я или Ито будем спать в рубке.

– Благодарю. Где она?

– В туалете ты уже побывала. Рядом только одна дверь.

– Я просто хотела убедиться, что за ней каюта. А то откроешь и попадешь в реактор.

Мелисенд подошла к двери и подождала, пока она растает в воздухе. Едва женщина переступила порог, дверь материализовалась на прежнем месте.

– Знаешь, – Найтхаук сел, приказав креслу принять форму его тела, – пожалуй, я тоже посплю.

Он закрыл глаза, и скоро его ровное дыхание подсказало Киношите, что он спит.

Что с ними такое, думал Ито, тревожно глядя на Вдоводела. Этот парень такой же одержимый, как и первый клон. Вроде бы с головой у него все в порядке, но…

Внезапно он увидел Мелисенд, стоящую в дверном проеме своей каюты.

– Я почувствовала твою озабоченность.

– По-моему, она вполне уместна.

– Позволь мне успокоить тебя: Джефферсон Найтхаук – нормальный, адекватно реагирующий на реалии человек. Он ничем не отличается от других мужчин, с которыми я встречалась.

Она повернулась и скрылась в каюте. С одной стороны, это утешает, подумал Киношита. Пока не вспомнишь, с какими мужчинами сводила тебя жизнь…

Глава 6

«Синий дракон» отличался от большинства баров Внутреннего Пограничья. Во-первых, хозяйничал в баре его тезка. Во-вторых, среди посетителей люди и инопланетяне делились поровну. В-третьих, сексуальных услуг бар не предлагал. В-четвертых, здесь отсутствовали столы для азартных игр.

Бар числился в коротком списке, полученном Вдоводелом от Кассия Хилла, в котором губернатор Перикла V перечислил те места, откуда, по имеющейся у него информации, могла потянуться ниточка к Ибн-бен-Халиду.

Конечно, известность бару принесло первое отличие. Заведение принадлежало инопланетянину, тело которого покрывала синяя восьмигранная чешуя. Вытянутым вперед лицом он напоминал шетлендского пони, а его торчащие из спины рудиментарные крылышки напоминали о начальных стадиях эволюции, когда его далекие предки то ли перелетали, то ли перепрыгивали через реки с горячей водой.

В стародавние времена крылья, конечно, были больше, мощнее и приводились в движение кольцевыми мышцами, обтягивающими ребра. Короткий плоский хвост служил рулем.

Глаза у инопланетянина были светло-синие, зубы – темно-фиолетовые. Две пары ноздрей разделяло несколько дюймов, ушами служили пульсирующие мембраны у левого и правого висков.

Цивилизация, типичным представителем которой он являлся, здравствовала и поныне, но не стремилась к общению с человечеством, так что во всем Внутреннем Пограничье других синих драконов не видели. На вопрос, как называется его народ и где находится планета, откуда он родом, хозяин бара отвечал честно и без запинки… на своем родном языке. Расшифровать нагромождение щелчков, похрюкиваний и свистков не удавалось никому.

Называл он себя Голубые Глазки, и скоро его примеру последовали остальные.

– Добрый вечер, добрый вечер, – заворковал он, когда Найтхаук и Киношита вошли в его бар на Сайлене IV – небольшой планетке, в компании двух лун вращающейся вокруг тусклой желтой звезды. – Вроде бы я раньше вас не видел.

– Возможно, мы все выглядим для тебя на одно лицо, – сухо ответил Найтхаук, оглядывая бар. Мелисенд с полным стаканом сидела за столиком в самом темном углу.

Голубые Глазки откинул голову и заухал, совсем как филин.

– Это смех? – полюбопытствовал Найтхаук.

– А ты думал, только человеку свойственно чувство юмора? – ответствовал хозяин бара. – Откуда вы двое, куда направляетесь и как долго мне будет позволено лицезреть вас на Сайлене?

– Только не говори, что ты еще и владелец отеля.

– Хорошо, не скажу.

Найтхаук пристально посмотрел на синего дракона.

– Никогда не видел такого инопланетянина, как ты.

– И не увидишь, – заверил его Голубые Глазки. – Только не забывай, что в этом мире ты такой же инопланетянин, как и я.

– Ты очень хорошо говоришь на терранском, – продолжил Найтхаук. – Никакого акцента, такое ощущение, что это твой родной язык.

– Языки даются драконам легко, – ответил Голубые Глазки. – Отказаться от дев – вот что нам трудно. – Он вновь отбросил голову и заухал.

– Раз уж ты настроен развлекать нас, придется угостить тебя выпивкой.

– С посетителями я не пью, но с удовольствием посижу за вашим столиком. – Дракон повернулся к стойке. – Николас, принеси мой стул.

Молодой человек, худой и небрежно одетый, тут же поднялся, подхватил необычной формы стул и принес его к пустому столику, у которого стоял Голубые Глазки.

– Спасибо, – поблагодарил его дракон. – Господа, это Николас. Он провел в этом баре три года, записывая все мои фразы, произнесенные на родном языке. Он хочет составить словарь моего языка.

– И как далеко вы продвинулись? – пожелал узнать Киношита.

– Примерно тридцать слов. Может, даже тридцать два.

– За три года?

– При расшифровке многих других языков за тот же период результаты бывают и хуже. – Николас о чем-то задумался, а потом продолжил:

– Самое важное в этом деле определить, разумен ли инопланетянин. Многие животные общаются с помощью звуков.

– Сколько времени вам потребовалось, чтобы выучить терранский? – спросил Киношита у Голубых Глазок.

– Примерно неделю. – Дракон улыбнулся… как умел: челюсти разошлись, глаза сощурились. – Пустяковое дело.

– Правительство могло бы найти тебе применение в Управлении межпланетных дел.

– Олигархия не нанимает инопланетян на государственную службу, или ты этого не заметил? – спросил Голубые Глазки.

– Раньше нанимали.

– После Домарийского мятежа эта практика прекращена, – ответил дракон, и Найтхаук почувствовал, как каблук Киношиты нажал ему на пальцы ноги.

Ладно, подумал он, это случилось в последние сто лет, поэтому я и не знаю. А теперь оставь мою ногу в покое.

– Я работал в этом Управлении, – вставил Николас и поморщился. – Пока мы не разошлись во мнении о налогах.

– Правда?

Николас широко улыбнулся.

– Они считали, что уплата налогов – обязанность, а я говорил, что это сугубо добровольное дело. Вот и улетел в Пограничье, где налогов не платят вовсе.

– Так давайте присядем и познакомимся поближе. – Голубые Глазки опустился на свой необычный стул и дал знак бармену, который тут же подскочил к столику с бутылкой и тремя стаканами.

– Хорошая идея, – ответил Найтхаук, усаживаясь с Киношитой напротив.

– Постарайтесь его разозлить, – попросил Николас. Он позаимствовал стул от соседнего столика и тоже сел.

– Зачем? – полюбопытствовал Найтхаук.

– Разозлившись, он начинает ругаться на родном языке. А в остальное время говорит только на терранском, чтобы досадить мне.

– Будь осторожен, друг мой, – предупредил, дракон. – Если перегнуть палку, я перейду на мертвые языки, вроде английского или суахили, и этим просто сведу тебя с ума.

– Вы действительно можете говорить на мертвых человеческих языках? – спросил Найтхаук.

– Конечно, – ответил Голубые Глазки. – Языки – это чепуха. Отказаться от наркотиков – вот что трудно.

Найтхаук увидел свой шанс и не упустил его.

– А как насчет арабского?

– Арабский – это очень широкое понятие, мистер… э… слушайте, а я ведь не знаю, как вас зовут.

– Найтхаук. Джефферсон Найтхаук. А это Ито Киношита.

– Я слышал немало историй про Джефферсона Найтхаука. Он – личность известная.

– Я тоже их слышал. Тот Найтхаук жил сто лет назад, а то и больше.

– Вроде бы да. Так на чем мы остановились?

– Мы говорили об арабском.

– И я собирался объяснить, что понятие «арабский язык» охватывает пару сотен диалектов. Сказать, что два народа похожи, так как оба говорят на арабском, все равно что не видеть отличий между рафинитами и йорбанами только потому, что и те, и другие дышат хлором.

– Я вас понял.

– И все-таки мне любопытно, почему вас интересует арабский.

– Все очень просто. – Найтхаук плеснул в стакан голубоватого виски, выпил. – Ибн-бен-Халид – арабское имя. Если ему надо отдавать приказы и он опасается, что его каналы связи прослушиваются, он может перейти на один из арабских диалектов, и, вероятно, никто не поймет, что он говорит.

– Интересная мысль, – признал Голубые Глазки. – Но скорее всего Ибн-бен-Халид такой же профан в древних языках, как и вы.

– И все-таки мысль интересная, – внезапно влез в разговор Николас. – Я скажу об этом Халиду, когда увижу его в следующий раз.

Найтхаук едва не спросил: «А часто вы его видите?» – но в последний момент сдержался.

– Что-то мы очень много говорим о мертвечине, – заметил Голубые Глазки. – Мертвые языки, мертвые киллеры.

– В Пограничье смерти хватает, – ответил Найтхаук.

– Сейчас ее не так много, как раньше.

– Почему ты так решил?

– Причина тобой названа – Ибн-бен-Халид.

Давай, Ито, отдал мысленный приказ Найтхаук, пора выяснять, кто что думает по этому поводу.

– Я слышал, он обычный похититель, – заговорил Киношита, словно прочитав мысли Найтхаука.

– Ну что вы! На самом деле этим его деятельность не ограничивается, – ответил Голубые Глазки. – Полагаю, вы намекаете на похищение дочери Кассия Хилла.

– Говорят, он держит ее ради выкупа, – продолжил Киношита. – А потому ничем не отличается от обыкновенного похитителя.

– Вот уж обыкновенного в нем ничего нет, – возразил дракон.

– А я говорю, что Халид – похититель и убийца! – выкрикнул Киношита, гадая, как быстро и кто пристрелит его.

– Все так, – согласился Найтхаук. – Но он борется за правое дело, а тут все средства хороши.

– Что хорошего в убийстве? – пожелал знать Киношита.

– Случается, что оставить врага в живых еще хуже, поэтому из двух зол выбираешь меньшее. Может, кому-нибудь это и не понравится, но приходится делать что должно.

– Давайте-ка держать себя в руках, – попытался успокоить своих гостей дракон. – Из тех, кто сидит за этим столиком, Ибн-бен-Халид никому не причинил зла.

– Чертовски верно, – поддержал его Найтхаук. – Будь он здесь, я бы так ему и сказал.

Черт, хотел бы я посмотреть на лица тех, кто окружает нас, думал он. Достаточно громко мы говорим, Мелисенд? Реагирует ли кто на наши слова?

– Я готов рассказать вам историю об Ибн-бен-Халиде, подтверждающую мое мнение о нем.

– Избавь нас от своих глупых историй, – воскликнул Николас.

– Да, – поддакнул Киношита. – Я не хочу слушать его адвокатов.

– Как скажете. – Дракон пожал плечами, замерцав всеми своими чешуйками.

Спасибо тебе, приятель, со злостью подумал Найтхаук. Переигрывать ни к чему! Нам нужна любая информация, касающаяся Ибн-бен-Халида.

– Так откуда вы прибыли к нам, мистер Найтхаук, и чем занимаетесь?

– Прибыл я оттуда. – Взмах руки Найтхаука охватил полгалактики. – А занятие у меня простое – улаживаю конфликты.

– Какие?

– Те, что беспокоят заказчика.

Голубые Глазки глубоко вздохнул.

– Я так давно не общался с драконихой.

Найтхаук хохотнул.

– Вот это не по моей части.

– Так я и знал, – печально ответил Голубые Глазки и повернулся к Николасу, который в очередной раз наполнял стакан. – Послушай, не стоит так частить. Ты уже ополовинил бутылку.

Николас молча поднялся и, шатаясь, зашагал прочь. Потом, чтобы его неудовольствия, не дай Бог, никто не заметил, вернулся, поднял стул и попытался вспомнить, от какого столика он его взял. Наконец на лице его отразилось полное замешательство, он опустил стул на прежнее место и снова сел.

– Хорошо погулял? – спросил Голубые Глазки.

– Неплохо, неплохо, – ответил Николас. Его потянуло вперед, голова упала на стол, и он тут же захрапел.

– Полагаю, на сегодня работа над словарем закончена, – прокомментировал Голубые Глазки и внезапно произнес неудобоваримую фразу на родном языке. – Чтобы вы потом сказали ему, чего он лишился. – Дракон повернулся к Киношите. – Я не спросил, что делаете вы, мистер Киношита.

Ито указал на Найтхаука.

– Я – с ним. Пока он не решит, что нам пора умереть от руки Ибн-бен-Халида.

– Я против Халида ничего не имею, – возразил Найтхаук. – Черт, да я скорее на его стороне.

– Именно про это я и толкую. Нельзя доверять убийце.

– Я бы советовал тебе выбирать слова, когда говоришь о нем. – В голосе Найтхаука слышались угрожающие нотки.

– Господа, господа, – Голубые Глазки поднялся, – в «Синем драконе» драки запрещены.

Поднялся и Киношита.

– Ладно, я знаю, когда мое присутствие в тягость. Я ухожу. – Он повернулся и направился к двери.

– Ему есть где переночевать? – спросил Голубые Глазки.

– Это не твоя проблема, – ответил Найтхаук.

– Святая правда. – Дракон сел и долго не сводил с Найтхаука светло-синих глаз. – Ты мне нравишься, Джефферсон Найтхаук. Расскажи о себе.

– Рассказывать особо нечего.

– А я думаю, есть. Твоя манера держаться, тщательно выбирать слова говорит о том, что… ты опасен. Прости за неделикатный вопрос, но скольких людей ты убил?

– Прости за неделикатный ответ, но пошел-ка ты на хер.

– Я могу, знаешь ли, – ответил Голубые Глазки. – Именно поэтому я не трачу свои сбережения на поиски драконихи.

– Ты уж извини, но мне как-то без разницы, гоняешь ты шкурку или нет.

Дракон опять заухал. Махнул рукой бармену, и тот принес сферическую бутылку и высокий стакан из тонкого стекла. Голубые Глазки открыл бутылку, наполнил стакан наполовину, затем долил доверху виски. Смесь зашипела, над стаканом закурился дымок.

– Я думал, ты не пьешь с посетителями, – заметил Найтхаук.

– Когда я это говорил, ты был посетителем. Теперь ты – друг.

– А что в стакане?

– Не уверен, что у этого напитка есть название. – Дракон задумчиво смотрел на стакан. – Впервые я попробовал его в системе Денеба. Билотейский ром, конечно, это не ром, но так его называют, и чистое сирианское виски. Превосходный напиток. – Он отпил из стакана. – Я думаю, мы назовем его в твою честь, Найтхаук.

– «Ночной ястреб»?

– «Вдоводел».

– Вдоводел уже сто лет как умер.

– Тем более надо найти способ увековечить его память. – Еще глоток. – Хотя есть и другие, более значимые способы.

– Правда?

– Можешь не сомневаться, если сфера твоей деятельности пересекается с тем, чем занимался он.

– Это возможно.

– Сколько ты пробудешь на Сайлене?

Найтхаук пожал плечами.

– Какой срок тебя устроит?

– День, может, два, пока я наведу о тебе справки.

– Ничего не получится.

– Почему?

– Я взял это имя всего год назад. Одновременно воспользовался лазерной хирургией для изменения ретинаграммы и отпечатков пальцев. Информации обо мне нет ни в одной базе данных, ни в Олигархии, ни в Пограничье.

– Человек, сведений о котором нет в базах данных Олигархии, – повторил дракон, откинул голову и заухал.

– Что тут смешного?

Дракон ухал и ухал, но в конце концов справился со смехом.

– Красноречивее о том, чем ты занимаешься, и не скажешь.