Текст книги "Как работает йога. Философия физического и духовного самосовершенствования"

– Вылечить спину? Как это? Не вижу связи.

– А вот так, – сказала я, – и закончим на этом – вы и так слишком много всего узнали в один день. Понимаете, мысли, текущие по каналу солнца вдоль вашей спины, – это дурные мысли. Неправильные мысли. Они совершенно неверно отражают вещи вокруг нас. И из-за этого в канале возникает неисправность, понимаете? А из-за этого центр, о котором мы говорили, забивается – вот здесь.

И я снова ткнула ему в спину, чтобы он все хорошенько запомнил.

– И от этого у меня болит спина, – сказал он со вздохом.

– Да, от этого она у вас и болит, – отвечала я ему. – Вот от этого она болит на самом деле.

– И если это исправить, то и спину можно вылечить?

– Именно так, если это исправить, то можно поправить и вашу спину. И спину любого человека.

Он повернулся и стал застегивать рубашку. Затем он взглянул на книгу на своем столе.

– Не такая уж это и малая книга, – задумчиво промолвил он.

– Господин сержант, – обратилась я к своему тюремщику, когда он открывал дверь моей камеры. Он взглянул на меня сверху вниз своими налитыми кровью глазами, как кошка на загнанную в угол мышку. – Мне нужна еда. Мне нужно как-то питаться. У меня здесь никого нет, и денег тоже нет. Но я могу работать, поверьте, много работать, если только вы мне позволите… Пусть это будет тяжкая работа, неважно. Любая работа, лишь бы честная.

Он посмотрел на меня с широкой ухмылкой. Я впервые видела, как он улыбается, и это меня не на шутку перепугало. Я почувствовала, что Бузуку в соседней камере изо всех сил прислушивается к разговору и жаждет хоть как-то мне помочь.

– А что ты умеешь делать, девчонка? На что способны… что девчонки вообще умеют? – и он снова отвратительно осклабился.

Я подумала о занятии, которое я только что провела с капитаном.

– Я знаю йогу, – сказала я, – и могу учить йоге. Еще я могу учить Праязыку – древним книгам на санскрите.

Сержант грубо захохотал.

– Я сказал, что ты умеешь, девчонка! Что-нибудь, за что люди деньги платят.

Я покраснела и потупилась. То, что не имеет цены, в этом мире ничего не стоит. Но тут мне еще кое-что пришло в голову.

– Я умею ткать, – сказала я. – Я отлично тку. И быстро.

Сержант помолчал, уставившись на меня оценивающим взглядом. А потом заорал:

– Бузуку!

– Что вам угодно… господин? – с нескрываемой иронией отозвался тот из-за стены.

– Если хочешь подкинуть этой глупой девчонке миску-другую риса, ради бога! Если же она врет, что умеет ткать, или не сможет выполнять какую-нибудь еще… скажем так, полезную работу… то она все равно тут долго не протянет.

– Слушаюсь… господин, – снова послышался голос Бузуку – насмешливый, но не настолько, чтобы последовало наказание дубинкой. Мы все это прекрасно понимали.

Полярная звезда

Третья неделя апреля

С тех пор мне перестали ночью передавать подачки через дырку в стене. Вместо этого из соседней камеры стали вновь поступать щедрые передачи – плошки с бобами и рисом и даже иногда, в качестве маленького сюрприза, лакомства. Я заметила, что эти сюрпризы, вроде горсти арахиса, всегда появлялись, когда дежурил капрал. В такие дни этот молодой человек с уже выпирающим брюшком всегда сидел на скамейке, ссутулившись и пялясь в потолок или на стену напротив, и сам поглощал арахис в огромных количествах. Он лузгал орехи один за другим и вяло кидал скорлупу на пол, где уже с незапамятных времен копились кучи мусора и пыли.

– Что это такое? – спросил меня капитан во время нашего следующего занятия. Он держал куски пергамента, которые я всегда хранила свернутыми в конце Малой книги.

Я невольно протянула руку и благоговейно до них дотронулась: даже прикосновение к ним утешало.

– Это записи, мои собственные записи на моем родном тибетском языке, которые я вела, когда мой Учитель обучал меня по Малой книге о йоге. И перевод, который мы с ней сделали, тоже там. Все это совершенно бесценно, это даже ценнее самой книги Гуру, потому что в мире существуют и другие ее копии, а этих записей – нет.

Капитан задумчиво кивнул и осторожно положил листы пергамента назад.

– Так вы все еще думаете, что я эту книгу украла? Что я могла бы такую книгу украсть? – в упор спросила я его.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом опустил глаза.

– Мы все еще… расследуем это дело, – сказал он наконец.

– Расследуете? Кто же ведет расследование?

– Сержант ведет, – отрезал он, и лицо у меня вытянулось. – Сержант ведет расследование, чтобы выяснить, не пропала ли у кого-нибудь эта книга.

– Но что за расследование? – снова спросила я. – И у кого она могла бы пропасть? Много ли здесь найдется людей, которым могла бы принадлежать такая книга? Кто бы сумел ее прочесть?

Капитан строго посмотрел на меня.

– Может быть… может быть, больше, чем ты думаешь, – медленно проговорил он. Затем он аккуратно завернул книгу в тряпицу, и мы начали заниматься.

Его спина практически вернулась в нормальное состояние, и я поняла, что теперь ему нужно не добавлять все новые позы, а выполнять на более глубоком уровне те, что он уже знает. Нет ничего труднее, чем дома, без учителя закреплять на глубинном уровне пройденное. Я вновь напомнила ему, что он не должен забывать о своей главной задаче, когда становится особенно трудно двигаться глубже:

– Те двое наблюдают за вами. Тех двоих тоже нужно исцелить. Вам необходимы постоянство и желание упорно трудиться.

Когда в конце занятия подошло время лечь и расслабиться, капитан уже весь вспотел. В глубине души я была довольна. Он уже выглядел намного лучше, хотя сам этого не осознавал. Про себя я вздохнула:

– Вот так всегда и бывает с учениками.

Я заставила его вновь встать лицом к стене позади его рабочего стола и снова провела пальцем от его макушки до той же точки на спине. Но на этот раз я провела эту невидимую линию чуть левее от его позвоночника.

– У канала под названием «солнце» есть близнец. Вот что говорит Гуру:

И ты постигнешь расположение звезд,

если направишь то же усилие в сторону луны.

III.28

– Нетрудно догадаться, что этот канал-близнец называется «каналом луны», – сказала я.

– Почему же «солнце» и «луна»? – прервал мои объяснения капитан. – Эти каналы имеют какое-нибудь отношение к настоящим солнцу и луне?

Моему воображению со всей ясностью представилось, как Катрин, склонившись над норками крота в саду, пытается мне все это объяснить.

– Сейчас мы не будем говорить об этом, – сказала я. Но все же, чтобы заронить зерно, которое прорастет в будущем, добавила: – Если на ветви дерева ложится все больше и больше инея, то все труднее понять, как каждый его изгиб повторяет малейшие изгибы самой ветки.

Наступило молчание. Гордость, чисто мужское качество, не позволяла капитану задать мне тот вопрос, который ему хотелось.

– Понимаю, – сказал он уверенно, – пожалуйста, продолжай.

– Как вы можете догадаться, этот другой канал – тот, где текут ваши мысли о второй категории вещей, – не о конкретных предметах и тому подобных вещах, а как бы мысли о ваших мыслях, мысли о вашем собственном мышлении, понимаете? О том, что мы умеем думать и ощущать. Вот, к примеру, можно сказать, что когда вы думаете о своей больной спине, то эта мысль течет по каналу солнца. А вот когда вы думаете о том, что вы при этом ощущаете, когда вы осознанно думаете о своей боли, тогда эта мысль течет по другому каналу, каналу луны. Поняли?

– Понял, – отвечал он. – Мысль о больной спине – по каналу справа, а мысль «ой-ой-ой, как мне больно» – по каналу слева.

Я с улыбкой кивнула. Он и вправду начинал неплохо понимать суть дела – и сами позы, и то, как они на самом деле работают. И я знала, что именно это и должно ему помочь.

– Ну так вот, если все окружающие нас в мире вещи – как бы земля, то наши мысли и все разнообразные части нашего мышления – они как звезды: крошечные точки света, малюсенькие искры сознания, рассыпанные по всему телу. А самые главные из них связаны с теми центрами, про которые мы с вами говорили: с теми местами, где встречаются ответвляющиеся каналы по всей длине спины вдоль самого важного канала. А этот самый важный канал Гуру описывает так:

Направь усилия в сторону Полярной звезды,

и ты постигнешь их движение.

III.29

На этот раз я провела прямую линию костяшками пальцев по самой середине спины капитана, от макушки до той самой точки на уровне пояса прямо позади пупка.

– Это и есть срединный канал, проходящий сверху вниз по стержню тела, как ось, от которой ответвляются все остальные каналы. Как будто все остальные звезды в течение ночи обращаются вокруг этой великой невидимой оси, на самом верху которой расположена звезда Севера – Полярная звезда. Только благодаря этой неподвижной оси мы видим движение звезд, и только благодаря этому срединному каналу мы понимаем, как в нашем собственном теле двигаются звезды, то есть как наши мысли и искры сознания текут по своим каналам. Ибо это канал понимания – срединный канал, по которому текут хорошие мысли, мысли о чистоте, добре, покое и мудрости.

Я еще немного задержала палец на болевой точке у него на спине и представила, как срединный канал вновь становится открытым, каким он когда-то был, и продолжает раскрываться все дальше и дальше – без конца.

Кони и всадники

Четвертая неделя апреля

Когда пришло время нашего следующего занятия, капитан сказал:

– Садись-ка! У меня для тебя хорошие новости.

Сердце у меня подпрыгнуло: наверняка он решил, что книга принадлежит мне, и меня следует отпустить. Но я тут же подумала: моя работа здесь еще не закончена – ни с капитаном, ни с теми двумя несчастными. Но ломать себе голову, как поступить, мне не пришлось.

– Сержант мне говорил, что ты просишь позволить тебе работать, – начал капитан, и я печально потрогала пальцами подживающий рубец у себя на руке.

– Так и есть, – отвечала я, – по вашему совету, господин капитан.

– Ну вот, и я рад тебе сообщить, что сержант договорился с женщиной, которая живет в одном из домишек неподалеку, к западу отсюда.

Капитан махнул рукой в сторону задней стены тюрьмы.

– Ты будешь ткать для этой женщины, сколько она скажет. Она будет платить сержанту, а сержант будет возмещать ей затраты на твой постой и пропитание.

Я чуть не вскрикнула от радости.

– Затраты на постой, господин капитан? Значит… значит, я буду у нее жить?

– Именно так, – улыбнулся капитан, – и надо сказать, сержант проявил настоящее великодушие. Хорошенько поразмыслив, я одобрил эти условия по двум причинам.

Я подняла брови.

– Во-первых, книга остается у меня – вместе с тем, что ты называешь своими бесценными записями. Что бы они собой ни представляли, для тебя они, по-видимому, имеют ценность, и вряд ли ты убежишь, бросив их.

Я кивнула. Все так. Я поклялась Катрин, что перевод и мои собственные записи войдут в ту новую книгу, которую я составлю для людей. Завершение этого труда было смыслом всей моей жизни, и ради него я готова была пожертвовать и самой жизнью.

– Во-вторых, тебе нужно еще кое-что зарубить на носу, – продолжал капитан. – Если ты попытаешься убежать, тебя все равно поймают. Что бы ты там о нас троих ни думала, ты должна понимать, что у Правителя есть своя личная сыскная служба по всей территории царства и что его агенты действуют быстро и сурово, особенно когда речь идет о поимке беглых арестантов. Тебя снова вернут в эту тюрьму или в какую-нибудь похуже, но ты тогда будешь виновна в серьезном преступлении, за которое тебя можно будет сгноить независимо от того, окажется ли книга в конце концов твоей или нет. Понятно тебе?

Под ложечкой у меня екнуло. Что-то здесь с сержантом не так, что-то не сходится в словах капитана. Но я хорошо понимала, что я всего лишь пленница, а у пленников не бывает выбора, или, во всяком случае, если он и есть, то пленники его не замечают. Поэтому я лишь кивнула, и на том дело закончилось.

– Ты будешь приходить отмечаться в участок каждое утро и оставаться здесь до тех пор, пока не станет ясно, понадобятся ли мне на этот раз твои услуги или нет, – добавил капитан.

Я снова кивнула, он поднялся из-за стола, и мы начали заниматься. На этот раз я велела ему, прежде чем мы занялись позами, повернуться ко мне спиной и снять рубашку.

– Вам необходимо еще кое-что узнать о том, как действуют каналы, – сказала я, – особенно три самых главных канала: солнца, луны и оси, вокруг которой вращается все остальное.

На этот раз я провела эти невидимые линии тремя пальцами одновременно:

– Тогда вы и в самом деле поймете, как позы действуют на вашу спину, а это, в свою очередь, важная часть понимания того, как работает йога.

Он вытянулся по струнке, все еще стоя лицом к стене. Мне показалось, что ему нравилось вот так стоять и слушать, не глядя на меня, тихонько рисуя в своем воображении каналы, которые я ему описывала.

– Так вот, мы говорили о том, что мысли текут по этим трем главным каналам в нашем теле… – начала я.

– Дурные мысли о конкретных вещах текут справа, дурные мысли о самих мыслях текут слева, а хорошие мысли текут вверх-вниз по срединному каналу, – протянул он нараспев.

Ясно было, что он размышлял об этом дома, а значит, наше сегодняшнее занятие пройдет гораздо легче. Катрин всегда требовала, чтобы я трижды мысленно пересматривала каждое занятие перед началом следующего, и я считала, что это одно из величайших достижений всего нашего древнего учения.

– Господин капитан! – в дверь внезапно ворвался капрал и остановился как вкопанный при виде своего начальника, стоявшего без рубашки.

– Капрал! Как вы смеете! Вы что, стучать не умеете?!

– Господин капитан! Непорядок! Необходимо наше… ваше немедленное вмешательство!

Капитан принялся натягивать рубашку.

– Где непорядок? – спросил он.

– Да здесь, прямо у входа во двор, господин капитан! На дороге, господин капитан!

Капитан потянулся за своей дубинкой, давно стоявшей без дела в углу у стены.

– Нам понадобится подкрепление? – бросил он. – Сколько народу участвует в беспорядках?

– Никакого народу нет, господин капитан!

– Никакого народу? – Капитан замолчал, держа в одной руке дубинку, а другой схватившись за свою больную спину.

– Так точно, господин капитан! Только корова!

– Корова?!

– Корова, господин капитан! Она доедает последние остатки изгороди у входа, господин капитан!

Я представила себе двор перед входом в участок – уродливый плоский клочок грязной земли, на котором ничего не росло. Если там и была какая-то изгородь, то я ее не заметила, когда меня привели в тюрьму.

Капитан со знанием дела одним быстрым движением взмахнул дубинкой и стукнул капрала прямо по макушке. Конечно, с ударом сержанта и сравнивать было нечего – так, пустяковая шишка, за день пройдет.

– Капрал!

– Так точно, господин капитан! – пронзительно выкрикнул молодой человек, потирая быстро набухающую шишку.

– Сами занимайтесь этой коровой!

– Сам? Есть, господин капитан!

– Зайдите к ней сзади.

– Сзади? Сам? Так точно!

– Задерите ей хвост как можно выше.

– Господин капитан!

– А потом тяните за хвост. Со всей силы.

– Господин капитан! Есть! Господин капитан!

– А потом поглядите, она просто нагадит на вас или же лягнет вас и сломает вам ногу.

– Нагадит? Лягнет? Но господин капитан?!

Капитан с силой схватил капрала за плечи, вытолкал его из комнаты и захлопнул дверь.

– Идиот! – заорал он. Полуобернувшись, он швырнул дубинку назад в угол и закряхтел, схватившись за спину. – Прошу прощения за это вторжение, – тяжело дыша, просипел он.

– Ничего страшного, – отозвалась я. Я внезапно вспомнила, как Катрин, что бы вокруг нас ни происходило, незаметно превращала все в часть нашего урока, и промолвила. – Капитан, вытяните руки ладонями вниз.

Он сделал, как я велела. Руки у него тряслись.

– Прекрасно! – просияла я. – Вот оно – содержимое каналов – прямо перед нами!

Он опустил руки, сжав кулаки.

– Что ты такое говоришь? – вскричал он. – Два идиота в один день – это выше человеческих сил!

Я рассмеялась.

– Это вовсе не глупости, – сказала я, – я говорю о том, что течет внутри по каналам, – о внутренних ветрах.

– О ветрах? – переспросил он.

– Мы это называем ветрами, потому что они – по крайней мере, для большинства – невидимы, как ветер, а еще потому, что они текут туда-сюда по каналам вместе с вашими мыслями. И вот там, внутри, в каналах, есть таинственное место, где тело и сознание встречаются – тело, плотная субстанция, то есть плоть, кости, кровь, и сознание, то есть невидимая, неосязаемая, светящаяся знанием субстанция, не связанная с физической материей. Тут, внутри каналов, они в конце концов и соединяются. Ветры, чрезвычайно тонкая физическая субстанция, подобны скачущим лошадям. А на ветрах, как всадники на конях, несется сознание, то есть наши мысли. И так они всегда и движутся вместе, связанные между собой. Об этом-то и говорит Гуру:

Сознание уносится прочь, а от этого

приходят в тело боль, невеселые мысли,

дрожь в руках и других членах, нарушается

ритм дыхания при вдохе и выдохе.

I.31

– Представьте, что случилось, когда вы сосредоточились на занятии йогой, а тут какой-то… – тут я чуть не повторила слова капитана, «какой-то идиот», но вовремя спохватилась, – какой-то… человек вас перебивает, и ваше сознание уносится прочь в возмущении. А из-за того, что между всадником и конем – то есть между мыслями и внутренними ветрами, текущими по каналам, существует связь – ветры тоже приходят в возмущение, а это в свою очередь вызывает реакцию во всей той низменной материи, которая является вашим физическим телом, потому что каналы и внутренние ветры достигают самых дальних его уголков. Оттого ваши руки и начинают трястись, отражая возмущения внутренних ветров. Дыхание тоже меняется, сбивается с ритма, потому что в теле именно дыхание теснее всего связано с ветрами. Вот это беспокойство, это возмущение, – продолжала я, – накапливается в течение нескольких минут или даже часов, дней или месяцев, если нам не удается перестать о нем думать, и тогда мы начинаем чувствовать себя несчастными. И это ощущение должно течь по…

Тут я замолчала в ожидании, не закончит ли капитан мою мысль сам. Это была уловка Катрин, которую она постоянно использовала со мной на занятиях, проверяя, внимательно ли я слушаю, и заставляя меня тем самым думать.

– …Должно течь по двум каналам вдоль спины, по обеим сторонам от срединного канала, – закончил мою мысль капитан, по праву, словно прилежный школьник, гордясь своим ответом, Потому что ощущение себя несчастным – это дурные мысли, так? – добавил он, чтобы продемонстрировать еще большее понимание сути дела.

– Именно, – отвечала я, – а теперь я должна вам показать еще одну вещь, и тогда уж у вас будет полная картина.

Я повернула его и опять заставила снять рубашку. Затем указательными пальцами обеих рук я вновь провела по боковым каналам солнца и луны сверху вниз вдоль по его спине. В некоторых точках у него на спине – у основания шеи, прямо на уровне сердца и снова в той точке на пояснице, где у него болела спина, я свела линии вместе, а потом снова развела.

– Эти два дурных канала – боковых канала – проходят сверху вниз по спине, как виноградные лозы, видите? Они обвиваются в нескольких местах вокруг хорошего канала, срединного, а потом снова продолжают идти вдоль спины. В тех местах, где они обвиваются вокруг срединного канала, пересекаясь между собой, они могут закупорить срединный канал.

– Закупорить? – переспросил капитан.

– Точно. Дело в том, что они могут его закупорить, только когда они утолщаются и становятся крепче, когда… – тут я опять замолчала.

– Когда они до краев переполнены дурными мыслями? – рискнул капитан.

– Опять верно! – просияла я, глядя на его спину и заметив, как спина еще больше выпрямилась. – Тут дело в мыслях и тех ветрах, на которых они несутся по этим трем каналам, понимаете? Они как воздух, который закачивают в такие длинные мячи-пузыри из кишки, которыми играют дети. Выдавишь воздух из одной части кишки, скажем, из хорошей, – и он тут же перемещается в другой конец, и та, другая, дурная часть мяча тут же становится толще. Только в нашем случае дурной канал обвивается вокруг хорошего, а значит, будет еще труднее закачать воздух обратно в хорошую часть пузыря.

– Так ты имеешь в виду, что когда я, скажем, злюсь на капрала, то дурные мысли, текущие у меня по боковым каналам, становятся такими плотными и сильными, что скапливаются в определенных точках в срединном канале, и в результате мне становится еще труднее успокоиться?

– Именно так, – согласилась я. – Ну а теперь последнее, прежде чем перейдем к позам. Помните, где пересекаются линии у вас на спине?

– На шее, в середине спины и на пояснице – как раз там, где у меня болит.

Затаив дыхание, я ждала, когда он сам додумается.

– Да ведь это те места, – промолвил он, все больше увлекаясь, – именно те места, где у людей обычно болит, и в которых, когда люди стареют, возникают всякие неполадки, типа артрита и тому подобного.

– Верно, – снова подтвердила я. – Если достаточно долго сохранять в себе дурные мысли и часто закупоривать срединный канал, то обязательно появится то, что Гуру называет «болью в теле», – ровно в тех самых местах.

– Тогда позы, – капитана было уже не остановить, – позы, все позы без исключения, должны помочь расслабить эти точки зажима, чтобы внутренние ветры смогли вновь задуть в срединном канале. А это, в свою очередь, заставит меня обратиться к хорошим мыслям, – добавил он задумчиво, – к тем самым, что текут по срединному каналу.

Я развернула его к себе лицом и одарила широкой сияющей улыбкой.

– Наверное, не зря вас сделали капитаном! – похвалила я его, а затем мы прилежно проделали все изученные нами позы, чтобы капитан не слишком зазнавался.