Текст книги "Мама для волчонка"

Глава 4

Оля

На занятия я не пошла, просто не смогла. Во-первых, голова гудела от усталости, бессонной ночи и детских криков. Девочка плакала не всё время, Кате как-то удалось её успокоить, ловко так, что мне стало завидно. Впрочем, соседка честно пыталась объяснить мне, что делать и как, но я тупила. Вроде бы за плечами мамины мелкие, но тут просто ступор, боюсь причинить боль. Словно это крохотное создание – моё.

И тогда в игру вступало «во-вторых».

Мне не с кем было оставить ребёнка. Мила так и не вернулась ночевать. Где она провела эту ночь, я могла только догадываться и очень надеялась, что горе-мамаша не вписалась в неприятности.

Стоило бы позвонить и объяснить ситуацию куратору, начальству, но я прижимала завёрнутую в одеяло девочку, которая наконец-то уснула, к груди и наслаждалась тишиной. Кто бы мне сказал, что это так прекрасно! По коридору топали соседи, где-то на улице выла сигнализация авто, но меня это не волновало, всё казалось ничтожным. Неужели и в моём детстве всё было так? Я и не помню. Наверное, там мама брала на себя все заботы, поэтому мне доставалось совсем немного, а теперь эта маленькая соня отыгрывается на мне.

– Соня, – прошептала вслух, ошеломлённая собственным сравнением.

После бессонной ночи это казалось насмешкой, но я вдруг осознала, что эту девочку не могут звать иначе. Она именно Соня, София, принцесса, которая достойна самого лучшего, и я не позволю Милке испортить её жизнь. Надо же, всегда считала, что материнский инстинкт – это не про меня, даже сёстры вызывали отторжение, хотя были родной кровью, а тут чужой, в общем-то, ребёнок. Виной ли тому усталость или тихое сопение у моей груди, но я готова была вразумлять Милу, объяснять ей, что у неё в жизни появилась ответственность, которую так просто не выбросишь.

Не заметила, как уснула, а проснулась от тихого кряхтения, попискивания, которое ничем не напоминало ночные бдения.

– Что такое, булочка? – улыбнулась, мимолётно испугавшись того, что могла уронить малышку.

Но нет, мы вдвоём уютно устроились на кровати. Разве что, сползли чуть ниже на подушках, вот и всё.

Яркие глазёнки, в которых соперничали травяная зелень и голубое небо, смотрели на меня равнодушно, словно не понимая, кто я, губки кривились, щёчки краснели. Вот же, уснула, мамаша! А нам явно надо кое-что поменять и искупаться немного, а потом покушать.

Пока делала всё необходимое, пока разводила смесь строго по инструкции, подогревала на небольшой плитке, которую поставила в комнате, чтобы не бегать каждый раз на общую кухню, удивлялась, что Соня больше не плачет. Даже подходила к ней насколько раз проверяя.

И вздрогнула, когда раздался стук в дверь.

Соня заревела, я отставила кастрюлю, где подогревала бутылочку со смесью, в сторону, выключила огонь и рванула к двери.

– Быстрая, – уважительно хмыкнула Катя. – Всё ревёте?

– Нет, она стука испугалась, а до этого как ангел себя вела.

– Да? – кажется, Катя удивилась. – Я войду?

Пропустила её и тут же вернулась к обеду для малышки. Соседка внимательно наблюдала за мной, кивала, потом не выдержала и спросила:

– Что дальше-то делать будешь?

– Ты о чём? – не поняла. – Покормлю, попытаюсь ещё поспать, пока даёт.

– Я не об этом, – она мотнула головой, села на кровать рядом с ребёнком. Соня уже успокоилась, быстро, словно почувствовала, что никакой опасности нет. – Ты же одна. Мужик есть? Есть на кого ребёнка повесить?

Моя рука замерла, я стиснула зубы, злясь на себя за то, что приходится врать.

Но, в принципе, не такая уж это и ложь, просто мать у Сони другая.

– Нет мужика. И отца у неё нет. Одни мы. Мила ещё есть. Как-нибудь справимся, ты не переживай.

– Милка твоя – оторва гулящая. Слушай, я всё понимаю, подруги вы, но как тебя с этой ненормальной угораздило связаться? Ты, прости, девочка же домашняя, правильная, по тебе видно…

– Ты ошибаешься! – осадила её жёстко. – Я не домашняя девочка, да и родители мои – врагу не пожелаешь. Всё, о чём я мечтаю, выбраться со дна, добиться хоть чего-то. Стабильную работу иметь, свой угол, откуда не погонят в случае чего. И мужик здесь – вещь последняя. Что он мне может дать, чего я не смогу добиться сама?

Кажется, я увлеклась, позабыв, что было началом.

– Он тебе уже дал, – хохотнула Катя. – И слился, оставив с проблемами. Почему аборт не сделала?

– Это же жизнь, – вздохнула. – Маленькая, случайная, но жизнь. И я не имею права её обрывать.

– Понятно. Нежеланная желанная. Бывает и такое. Слушай, я не хочу тебя ни с кем ссорить, но ты подумай. Съезжай отсюда, ничего хорошего тебя здесь ждать не будет, раньше-то почти дома не появлялась, а теперь алкаши эти тебя заметят, как бы проблем не огребла. Ребёнок есть, мужика нет, давалкой простой посчитают, не отмоешься. Тем более, Милка твоя… репутация у неё не самая лучшая…

– А то вы её знаете! – огрызнулась, устраивая Сонечку на руках. Она тут же нашла соску губами и зачмокала, вызывая у меня умильную улыбку.

Такая маленькая и беззащитная.

Булочка с крохотными тёмными волосиками.

– Поверь, уж её все тут знают. Я ведь и тебя одно время такой же считала, но смотрю, мужиков не водишь, все разговоры только о работе и учёбе. Беги от неё, она тебя на дно утянет.

– Она меня со дна вытянула.

– А ты уверена, что вытянула, а не просто в сторону отвела?

Я дёрнула плечом, ничего ей не ответив. Да и что я могла сказать?

Глава 5

Оля

– Елизавета Николаевна, я всё понимаю, – глаза слипались, до дрожи хотелось кофе, но у Булочки оказалась на него странная реакция, злилась малышка и плакала, пришлось забыть об этом восхитительном напитке.

– Ты опять пропускаешь занятия, Оля, а ведь обещала, что возьмёшься за ум. Разве так можно? – укорила она меня.

– Простите, я постараюсь всё наверстать. Просто у меня сейчас сложилась довольно сложная ситуация, и я пока не знаю, как её разрешить, – прикусила губу и сжала рукой телефон.

Врать не хотелось, да и не знала я, что говорить.

– Оля, из любой ситуации легко найти выход, – начала Елизавета Николаевна.

И, конечно, в этот момент Соня решила, что пока проснуться. Комнату заполнил истошный детский крик, резкий, недовольный, почти сразу сошедший на нет, всё, как малышка любит. Напугать, а потом успокоиться.

Вот только я среагировать не успела, и мой куратор наверняка всё услышала.

– Оля? – ошеломлённо прошептала она. – Это ребёнок плачет? Сколько ему?

– Неделя, – выдавил из себя.

Да, дома я уже неделю, на занятиях не появлялась столько же. Милка пропала и трубку не берёт. Что мне ещё людям говорить, когда они слышат на фоне детский плач? Правду? Да кто мне поверит, что горе-мамашка свалила тусить, а я добровольно вожусь с чужим ребёнком? Пальцем у виска покрутят и будут правы.

– Неделя? Но… как же так? Ты же одна, вроде бы жила? Это чей? Кто-то попросил посидеть? – спросила она подозрительно.

– Нет, Елизавета Николаевна, – обречённо закрыла глаза, опираясь лбом на руку и не отрывая от уха телефон. – Никто не просил. Это мой… ребёнок.

– Твой? – почти прошептала куратор.

– Девочка.

– Но как так? Ты же ничего не говорила… А её отец? – резко стала серьёзной Елизавета Николаевна.

– Нет отца, я одна.

– Ох, Оля… Так, с Говоруном я договорюсь, с Залешиной тоже, но вот с Анисимовым тебе придётся самой, ему неважно, что у вас в жизни происходит, ему знания техкарт важнее. В общем, я всё понимаю, но, Оль, теперь тебе тем более не нужно прятаться, – она тяжело вздохнула. – Ты поэтому столько работы набрала? Понятное дело, стипендия наша даже одного не прокормит, насмешка только.

– Елизавета Николаевна, не беспокойтесь так, я что-нибудь придумаю. Сонечка спокойная, может, няню найду…

– Оль, ты представляешь, сколько на это будет денег уходить? Да и силы у тебя не бесконечные. А ребёнку молоко нужно материнское, как ты её оставлять будешь одну? Думаешь, я не знаю…

– Нет у меня молока, пропало. От нервов, – я сглотнула. Как же злило, что приходится врать. – Так что, с одной стороны, проще, но, с другой, накладнее. Сейчас соседка помогает, у неё недавно второй родился, она всё знает. Я всё смогу, Елизавета Николаевна! Вы не думайте…

– Ох, Оля, сможешь, – она согласно кашлянула. На заднем плане послышались голоса, и куратор резко свернула разговор, взяв с меня словно, звонить, если что-то понадобится.

Булочка снова заснула, и я потянулась к ноутбуку. Куратор права, даже если она сумеет договорить с преподавателями, кое-что мне всё равно придётся сдавать самой, а раз так, то стоит освежить знания. Позубрить, проще говоря.

Дважды прерывалась, отвлекаясь от лекций, чтобы покормить Соню, а потом отнести её в ванную, чтобы искупать. Вечером это делать не получалось, возвращались с работы соседи, поэтому использовала дневное время по максимуму. Да, было тяжело, но я смотрела на крошку и не верила, что она чужая. Словно моя доченька, крошечка, которая всегда была со мной.

Дверь открылась, когда часы уже показали десять вечера, и я собиралась лечь спать.

Не успела, в комнату ввалилась весёлая Милка в коротком платье и шубке нараспашку.

– Олька! – закричала она, махнув пакетом.

Тут же проснулась Булочка, и мне пришлось бросить всё, подхватить малышку на руки и строго сказать Миле:

– Тише!

Подруга надула губы, бросила на дочь заинтересованный взгляд, но не подошла, села на диван, скривившись.

– Чем у тебя так пахнет? – недовольно спросила она.

– Ребёнком, – ответила ей. – Если помнишь, то твоим. Подержать не хочешь? – подошла к ней, но Булочка внезапно зашлась в истошном крике, и Мила закрыла уши ладонями.

– Убери! – взвизгнула она. – Унеси подальше.

Да я и сама отошла к кровати, попробовала уложить малышку на одеяло, и, о чудо, она замолчала, смотря на меня зеленющими глазами. Не так ребёнок должен реагировать на родную кровь, она же оборотень, должна чувствовать мать. Или именно поэтому так злится? Понимает уже, что та от неё отказывается?

– Мила, нам надо что-то решать, – вздохнула и легла рядом с девочкой. – Я её Софьей назвала, Соней. Не могу без имени.

– Да как хочешь, – фыркнула Мила, посмотрела на меня и улыбнулась. – Ей должно пойти это имя. И я красивая, и папаша-урод симпотный, вырастет в красотку. Но надо что-то решать, ты ведь с ней вечно сидеть не будешь? – она пожала плечами. – Я тоже на себя эту обузу взваливать не хочу.

– Я не позволю тебе от неё избавиться, – на сердце похолодело.

– Оль, ну, что я с ней буду делать? Как мужа нормального найду, если за мной будет вот это бегать? – Мила скривилась.

– Она не будет бегать. Я её себе заберу.

– Дура, что ли?

– Она ведь тебе всё равно не нужна, – я загорелась этой идеей, села на постели. – Мил, все и так считают её моей дочерью. Понимаешь? Ты когда-то говорила, что у тебя парень есть в больнице или где там… Короче, что если мы её на меня запишем? Сделаем справку, что я сама её родила, не ты, а я, понимаешь?

– И что? – подруга нахмурилась.

Я прикусила губу, не зная, каким образом смогу её убедить.

– Неужели тебе не хочется, чтобы твоя дочь была под присмотром, и не у чужих людей, а у кого-то, кому ты доверяешь, точно знаешь, что не причинит ей вред? – я бросила быстрый взгляд на Булочку.

– В детдоме о ней позаботятся.

– Уверена?

– Оль, зачем ты у меня это спрашиваешь? – Мила откинулась на спинку дивана и прикрыла рукой глаза. – Я не знаю, что делать! Думаешь, я не искала варианты? Даже в семью её хотела пристроить… Не могу! Я боюсь, что кто-нибудь узнает о том, что у меня есть ребёнок!

– Уже же знают, – не поняла её. – И Славик твой, и отец Сони…

– Не знают, – она вдруг отвела руку и посмотрела на меня так испуганно, словно я пытала её. – Слава спрашивал про ребёнка… Мне даже показалось, что он готов меня принять обратно, но без неё, и я… соврала!

– Что ты сказала?

– Что она умерла, – Мила поёжилась и обняла себя руками.

– Ты? – мне это показалось дикостью. – Но зачем?

Как можно лгать о таком?

– Славику не нужен чужой ребёнок! Я бы могла родить ему!

– Но он тебя обратно не принял, так?

– Нет, – выплюнула она, ожесточаясь, даже губы скривила. – Оказалось, что он спрашивал, потому что его альфа попросил. А тот и успокоился сразу. Он мог забрать ребёнка, чтобы сам воспитывать, хотя и не хотел этого. Но я была права, оборотни всё-таки ценят своих детей, – Мила торжествующе посмотрела на дочь. – Но этот ублюдок её не получит. Я не позволю ему наслаждаться результатом моих страданий. Так что, Оль, я согласна, завтра кое-кому позвоню, договоримся. Мне сделают документы, в которых ты будешь её матерью.

– Если нужны деньги…

– Глупости не говори! – фыркнула она. – Что я мужиков разводить не умею? Сделает бумажку и будет рад, что помог. Потом сходишь и зарегистрируешь её на себя. Не думай, деньгами я буду тебе помогать, всё-таки это моя дочь. Но, Оль, никогда не говори ей, что я её родила, хорошо? Лучше буду приходящей тётей, чем плохой мамой, – хихикнула Мила. – У меня ещё будут дети от мужа, так что пусть… Соня, да? Пусть она будет твоей дочерью, раз ты так этого хочешь.

– Очень хочу.

Глава 6

Оля

– Простите, но вам необходимо забрать дочь из нашего сада, – заведующая пыталась изобразить улыбку, но получалось у неё плохо.

Я стиснула зубы, понимая, что если заберу Булочку, то придётся переезжать из этого района. Опять менять квартиру, менять окружение. Хорошо Соне, она ещё маленькая, толком не понимает, почему мы кочуем из одного съёмного жилья на другое, не заводим друзей. Хотя я надеялась, что здесь мы точно приживёмся, но ничего не вышло.

Как так получалось, что моя маленькая волчица наживала себе врагов уже в трёхлетнем возрасте?

Миленькая темноволосая куколка с огромными зелёными глазами всегда улыбалась, даже научилась скрывать крохотные клычки, потому что рано поняла, что они пугают людей. Мила оказалась права, росла моя Булочка настоящей красоткой, мне даже предлагали снимать её в рекламе, но я отказывалась. Не хотела светиться, но не потому, что боялась, просто боялась случайно лишить свою малышку детства.

– Я могу узнать, что произошло? – спросила спокойно.

То, что Соня ничего не натворила, я знала точно. Как и причину, по которой нас прогоняли после двух спокойных месяцев.

– Вы ведь знаете, кто ваша дочь, – попыталась зайти издалека заведующая.

– Да, я знаю. Она маленькая девочка, которая нашла здесь друзей. Которая, уверена, ни разу не капризничала, не вызывала недовольства у воспитателей, не дралась с другими детьми. Я знаю, что моя дочь сильнее любого ребёнка уже сейчас, но она это понимает. Моя крошка прекрасно понимает то, что никак не могут запомнить взрослые, нельзя обижать тех, кто слабее.

Заведующая поджала губы. Ей не понравились мои слова, потому что я говорила правду, а вся вина Сони заключалась в её происхождении.

Вот и всё.

– Она – оборотень, – наконец, произнесла она. – И может быть опасна для других детей. Родители недовольны, я тоже опасаюсь, что она может навредить другим детям.

– И чем же?

Этот разговор повторялся не в первый раз.

– Вы ведь не хуже меня знаете, как может быть опасен спонтанный оборот, особенно в юном возрасте. А первый оборот и того опаснее! Что если он произойдёт в присутствии других детей?

– Первый оборот у чистокровных оборотней происходит не раньше восьми-одиннадцати лет, и это зависит от силы родителей. Раньше – никогда. Это невозможно, – я криво улыбнулась, понимая, что всё равно не оставлю дочь с теми, кто даже не удосужился почитать перед встречей теорию. – А Соня – полукровка. Если нам повезёт, то оборот в любом случае будет с запозданием, да и произойдёт уже после того, как она пойдёт в школу. И не в обычную, а в специализированную, её я уже подобрала, – улыбнулась снисходительно.

Врала, конечно, безбожно, но надеялась, что к тому времени смогу накопить достаточно денег, чтобы моя Булочка не нуждалась. И я на самом деле не собиралась откидывать в сторону то, кем она являлась. Это другие могли – и я видела немало таких случаев – забыть о том, что полукровкам требовалось больше внимания, чем обычным детям. Оборотни всегда росли среди своих, люди – тут и вопросов не было, а вот дети от смешанных браков оказывались обделёнными. И хорошо, если родители были в браке, любили друг друга, думали о своих малышах. Но если случалось так, как у Милки, то ребёнок мог оказаться где угодно. И тогда ему приходилось несладко.

У кого-то не было внешних признаков, и они спокойно жили, пользуясь благами, которые выделила им природа. Сила, здоровье, выносливость, интуиция – жизнь давала крохи того, чем обладали настоящие волки, но даже этого было достаточно, чтобы их боялись и ненавидели. Недостаточно оборотни для волков, слишком оборотни для людей.

С какой-то стороны нам повезло. Отец Булочки, наверное, был сильным оборотнем, его кровь взыграла в Соне, отразилась в ярких глазах, крохотных клычках, которые она пока не умела прятать как взрослые, в отменном здоровье. Она почти не болела, чем злила других родителей, чьи детки постоянно бегали с соплями и температурой. На ней заживали все ранки. Разбивала ли моя малышка коленки, путалась ли в ногах, падая лбом на асфальт, царапалась – любая кровь исчезала почти мгновенно, ссадины зарастали в течение дня, синяки рассасывались быстрее, чем у меня.

Булочка особенная.

Но вот спорить с неграмотной женщиной, объясняя это, я не хотела. Устала.

– Она агрессивно реагирует на других детей, – выдала заведующая, и я удивлённо приподняла брови, ожидая продолжения. – Да! – словно почувствовала опору, продолжила она. – Я понимаю, что для вас дочь – ангел во плоти, но кровь животных играет. Чем старше она становится, тем опаснее для окружающих становится.

– Ей всего три года, – напомнила, стискивая зубы, чтобы не выругаться.

– Я понимаю, – закивала женщина, – поэтому и говорю, что уже сейчас стоит подумать о том, что пора принимать меры. Здесь у меня, – вдруг засуетилась она, – есть несколько брошюр… Это специализированные интернаты для таких детей. Они работают под патронажем службы контроля и…

– Благодарю за беспокойство, – я резко встала, даже не пытаясь быть любезной. – Соня в игровой? Я забираю её.

– Но брошюры, – растерялась заведующая.

– Оставьте их себе, может, своих детей туда отдадите.

– У меня нормальные дети, – пролепетала она и замолчала, уставившись на меня круглыми глазами.

Отвечать ей не стала. Вышла из кабинета, остановилась, чтобы отдышаться и успокоиться. Не стоит Соне видеть меня в бешенстве. Мне и так сейчас нелегко, да и малышка начала вопросы задавать, на которые ответить трудно.

Единственная радость от этого идиотского дня – меня приняли на работу. Можно выдохнуть.

– Ма! – Булочка увидела меня сразу же, бросила кубики, вскочила и бросила ко мне.

Я подхватила её на руки, с огорчением подумав, что совсем скоро уже не смогу так делать, растёт моя малышка, становится тяжёлой для меня.

В игровой детей было немного, но я всё равно усмехнулась, когда заметила взгляд молоденькой воспитательницы. Она потихоньку отводила остальных малышей в сторону от Сони, так, чтобы моя малышка играла одна. А ведь девушка – моя ровесница, наверняка мечтала о парне-оборотне, но всё равно осуждает и сторонится.

– Поехали домой? – чмокнула её в макушку и понесла к шкафчикам, чтобы переодеть.

– Я не буду ходить в садик? – спросила она.

– Не будешь, – усадила её на лавочку. – А тебе здесь нравится? – спросила со страхом.

Если ей здесь понравилось, то придётся думать, как объяснять, что нам тут не рады…

– Нет, – она закачала ножками, наблюдая, как я достаю из именного шкафчика её вещи и укладываю в сумку.

– Почему?

– Они плохие, – сморщила носик Булочка. – Ты говолила, что те, кто говалит обо мне плохо, сами такие! Обзываются, – сообщила она доверительно. – Не хочу сюда ходить. Можно я дома буду с бабой Ли́сой?

– У бабы Лизы и без нас много дел, незачем её отвлекать и под ногами мешаться, – застегнула на ней курточку, улыбнулась, обняла Соню и поставила её на ноги.

– А ты сегодня со мной будешь? – Булочка радовалась, что мы идём куда-то вместе.

Вот же, нужно больше уделять ей внимания, пока она совсем маленькая, ведь вырастет и будет от меня шарахаться.

– Нет, Булочка, сегодня мне на работу нужно.

– Ты снова не со мной будешь ночевать? Ночуй дома! – топнула ножкой.

Рядом что-то с грохотом разбилось. Мы с дочкой оглянулись, и я встретилась взглядом с ошарашенной заведующей, которая после слов моей говорливой малышки разбила чайник. Даже ясновидцем быть не надо, чтобы понять, что ей там в словах ребёнка привиделось. Да и пошла она со своими пошлыми мыслями!

– Теперь всегда тебя укладывать буду, – пообещала дочери, разворачиваясь к выходу. – И на ту работу больше не пойду. Знаешь, чем теперь твоя мама будет заниматься?

– Чем? – надула губы Соня.

– Буду готовить тортики!

Глаза моей малышки зажглись, она захлопала в ладоши и тут же позабыла обо всём плохом, что было. Хорошо быть ребёнком, никаких страстей и сложностей, получил конфетку – и мир прекрасен.