Текст книги "Истоки Нашей Реальности"

20. Разлад

Интернет в особняке отключили тогда же, когда на телевизоре остались одни развлекательные каналы.

Каспар и не думал просить у Александра объяснений, чтобы вновь не возвращаться к их старому разговору. Мобильного интернета в их местности едва хватало на отправку сообщений Шарлотте и простые звонки. Из них он и узнал о дневном обстреле Берлина. Тридцать шесть жертв, около ста раненых. Наступление с воздуха на столицу началось раньше, чем кто-либо мог предположить, и после убийства детей никто не ждал, что следующий, куда более разрушительный шаг будет сделан так быстро.

На мгновение Каспар даже обрадовался тому, что не видит ни фото, ни видео с разрушениями и погибшими, и сильно стыдился этого ощущения. Одного знания о происходящем хватало, чтобы представить боль практически беззащитного германского народа.

Незадолго до потери полноценной связи он успел посмотреть интервью бывшей служанки Букингемского дворца на одном из новостных делиуарских каналов. Трудовой договор обязывал ее молчать о происходящем в семье Каннингем лишь до тех пор, пока она работала. После ухода, связанного со «смертью» Делинды, она имела право рассказать СМИ обо всем, что их интересовало.

– Мисс Барнс, как человек, который проработал во дворце без малого пять лет, что вы можете рассказать о Каспаре Шульце?

– Я практически не контактировала с ним, но видела каждый рабочий день. В целом, он всегда создавал впечатление приятного и порядочного человека.

– Насколько мы знаем, мистер Шульц уже давно телохранитель Его Величества.

– Да, Александру было восемь, когда он пришел.

– Как давно вы начали замечать, скажем, особое отношение Каспара к Его Величеству?

– О, я никогда не замечала, чтобы мистер Шульц вел себя странно. Он был образцовым телохранителем. Даже пальцем лишний раз не трогал Его Величество. И чувствовалось, что он очень предан королю.

– А бывали такие инциденты, которые наводили на какие-то настораживающие мысли или, может, хотя бы удивляли вас?

– Да, был один, когда мистер Шульц скандалил с Ее Величеством Делиндой.

– Погодите, телохранитель на тот момент Его Высочества ругался с Ее Величеством из-за него?

– Да. Меня тогда это очень удивило. Стыдно признаться, но я случайно подслушала их разговор. Они обсуждали помолвку Александра с Ее Высочеством Анджеллиной, и мистеру Шульцу эта тема крайне не нравилась. Это нельзя было назвать ревностью. Мне кажется, он хотел, чтобы Его Величество сам выбрал себе спутницу жизни, а не женился по расчету.

– Может, у него были особые чувства к Его Величеству? Или они состояли в отношениях, а брак мог их разрушить? – давили СМИ.

– Нет, что вы! Он хороший человек, это видно. Вдовец с тремя детьми. Мне бы и в голову не пришло, что мистер Шульц способен на такое…

– Обычно именно те, кто производит приятное впечатление, оказываются извращенцами. Вся эта история выглядит странно, начиная с того, что королева Броук вопреки всем правилам наняла мужчину охранять ее сына, заканчивая тем, что мистера Шульца охраняли в частной дорогостоящей больнице, и все это он вряд ли смог бы себе позволить сам. Получается, они были достаточно близки, чтобы Его Величество оплачивал все это…

* * *

– Папочка, как ты? – спросила Катрин грустным голосом.

– Хорошо, милая. А ты?

– Хорошо, смотрю мультики. Эмма и Ульрике ушли в магазин рядом, а мы с тетей Шарлоттой дома. Она сейчас вышла из ванной и прихорашивается. Вечером пойдем в кино.

– Прекрасно, иногда нужно развеяться. В школе все нормально? Уже успела с кем-то подружиться?

– Да, с одной девочкой из Мексики. Она немного странная, но хорошая.

– Это прекрасно. А почему ты такая грустная?

Молчание Катрин заставило Каспара напрячься.

– Папочка, а это правда, что ты останешься в Великобритании с Александром?

Этого Каспар и боялся больше всего. Домашнее обучение уберегало его дочерей от лишней информации и грязных сплетен в новостях, но Катрин, как первоклассницу, решили отдать в обычную начальную школу, чтобы она смогла адаптироваться в новой среде и научиться общению со сверстниками.

– С чего ты это взяла, милая? – все так же нежно спросил он.

– Мне так подруга из Мексики сообщила. Я рассказала ей, кем ты работаешь, а она ответила, что видела новости. Это правда?

Глаза Каспара защипало. Затаив дыхание, он признался:

– Да, милая, правда.

– Ты поэтому не приезжаешь к нам? – всхлипнула она и продолжила жалобно: – Ты решил остаться с ним при дворе и бросить нас?

– Что ты, милая. Конечно нет. Я просто должен задержаться здесь по делам. Когда закончу, обязательно приеду, обещаю. Я очень люблю вас и скучаю, но сейчас должен быть здесь.

– Но он ведь плохой. Моя подруга говорит, что он устроил войну. Это из-за него тебя ранили?

– Милая, здесь все не так просто. Это сложно объяснить. – Каспар выдержал паузу. – Катрин и Эмма знают?

– Нет.

– Не рассказывай им. Я обещаю, что все объясню сам, когда приеду.

– Он приедет вместе с тобой?

Каспар громко сглотнул.

– Не хочу, чтобы он приезжал. Пусть он останется. Приезжай только ты! – вновь захныкала она.

Сердце Каспара разрывалось на части. Перед звонком он даже думать боялся, что этот разговор состоится, еще и с малышкой Катрин, а сейчас молился про себя, чтобы Шарлотта поскорее прервала их.

– Катрин, послушай… Все хорошо. Я в порядке. Я обязательно приеду и все объясню.

– Когда ты приедешь? – с требовательными нотками в голосе спросила она.

– Когда?.. Я не знаю. Но скоро. Обещаю.

– Я очень соскучилась, папочка. Брось Александра и возвращайся сейчас.

– Я не могу.

– Почему? Ну почему?

– Катрин? – обратилась к ней Шарлотта. – Дай, пожалуйста, трубочку… Ты что, моя хорошая? Не плачь, иди сюда.

Но как это обычно бывает с детьми, просьбы не плакать воспринялись ровно наоборот: плач и всхлипы девочки стали лишь громче.

– Катрин, прости меня, пожалуйста, – обратился к ней Каспар. – Не расстраивайся, все хорошо. Не смотри и не слушай новости, там не всегда говорят правду. Передай девочкам привет. Я скоро вернусь, люблю вас.

– Я-я тебя тоже, папочка.

Звонок прервался.

Спустя десять минут со своего телефона Шарлотта написала сообщение:

«Ты можешь себе представить, какой это стресс для ребенка? Внезапный переезд, учеба в иностранной школе, твое отсутствие… и теперь такие новости. Как ты будешь выкручиваться?»

«Она не должна была узнать об этом. Пусть побудет дома несколько дней».

«Девочки уже давно просят видеозвонок с тобой. Что там со связью? Он намеренно оторвал тебя от внешнего мира?»

«Не хочет, чтобы я беспокоился».

«Каспар, ты хоть осознаешь, что это перебор? Долго еще ты будешь его оправдывать? Он психически больной. Сегодня он отключает интернет, а завтра целится в тебя, когда ты решишь уйти от него. Он не способен принимать правильные решения».

Что-то страшное происходило с Александром. С каждым разговором Каспар понимал это отчетливее. Александр, которого он знал, отличался от того человека, что он видел сейчас: дерганого, несдержанного в выражениях, с замашками сумасшедшего. Казалось, сам юноша это заметил и потому стал стремительно отдаляться. А может, причиной стало то, что Каспар так и не смог ответить на его вопрос. И продолжал списывать его поведение – от продолжительного молчания до отключения всех средств связи – на тяжелый груз ответственности и страх. Но убеждать себя в этом с каждым разом становилось все сложнее.

– Я сегодня отпустил обслугу, – заявил Александр вечером нарочито бодрым голосом, – чтобы мы могли спокойно поужинать. Но не переживай. Особняк под сигнализацией, и если что, мы спустимся в подвал, откуда по подземным путям сможем выбраться.

Он улыбался, но Каспара было не так просто обмануть. Лицо далеко не всегда выражало истинное состояние его души. И практически перестало хотя бы давать подсказки о намерениях.

– Ты продолжаешь пить препарат?

– Да. Помогает.

– Пьешь строго по инструкции?

– С чего вдруг такие вопросы?

– Ты начал новую упаковку. Если пьешь столько, сколько прописала Тереза, то еще не должен был закончить первую.

Александр сел за стол и приступил к ужину.

– Бывает, я пью на одну-две больше. Или когда чувствую, что мне это необходимо.

– Но это очень сильный препарат. Его нельзя пить, когда вздумается, и увеличивать дозу без консультации врача. Ты можешь стать зависимым от него. И это может даже ухудшить твое…

– Каспар! – Александр устремил на него колкий взор. – Давай не будем об этом, хорошо?

После минутного напряженного молчания он спросил:

– Как девочки?

– Я как раз сегодня хотел поговорить с ними по видеосвязи, но здесь плохо ловит.

Александр замер, прикусил нижнюю губу и продолжил демонстративно разрезать стейк.

– Может, если бы ты включил интернет в особняке…

От стука вилки и ножа по столу Каспар вздрогнул. Александр сложил приборы, не поднимая головы, и ответил:

– Нет.

– Ал, я ценю твою заботу, но тебе не кажется, что это слишком – лишать меня полноценной связи с дорогими мне людьми?

– Я не лишал тебя возможности общаться с родными. Ты можешь писать и звонить им в любой момент, я буду этому только рад.

– Но увидеть при этом через экран не могу, – продолжал Каспар тихо, задетый его повышенным тоном.

У Александра дернулся глаз. Он сглотнул и перевел дух.

– Я не верну интернет, пока не закончится война. Ты слишком эмоционально относишься к гибели людей. Это может сказаться на лечении.

– А ты, напротив, стал пугающе равнодушным к этому.

– Я не хочу возвращаться к этой теме, – обозначил он твердо. – Давай просто поужинаем и ляжем спать, хорошо?

Каспар сдержался, чтобы не возразить. Он знал, чем это закончится.

После недолгого молчания Александр вдруг задал один из тех вопросов, которые Каспар боялся однажды услышать от него:

– Сколько у тебя было женщин?

– Ох, Ал…

– Мне правда стало интересно. Ты ведь помнишь, сколько?

– Боюсь, что мой ответ тебе крайне не понравится.

– Я переживу.

Каспар пристально посмотрел на Александра, взвешивая все «за» и «против», затем, смирившись с тем, что любой ответ будет принят холодно, произнес отстраненно:

– Больше сорока.

Едва проглядывающий кадык на горле Александра, до этой секунды подпрыгивавший от его жеваний, застыл. Он проглотил пищу, опустил вилку и нож. Угрюмая усмешка сотрясла его лицо. Не глядя на Шульца, он спросил с явным разочарованием:

– Больше сорока – это сорок одна или сорок девять? – Король поднял испытующий, насмешливый и в то же время расстроенный взгляд. – Или разницы нет?

На секунду Каспару показалось, что у него пропал голос. Он почувствовал, как вспотели руки, и ему пришлось обтереть их бумажным полотенцем.

– Ты считаешь, что это нормально? Ты что же, менял девушек каждые несколько месяцев?

– Я не горжусь этим, – оправдывался он хрипло. – В те времена у меня был ветер в голове.

– Хочешь сказать, что все сорок женщин были до брака?

– Нет. После смерти Греты я пытался начать новые отношения.

Нельзя было сказать, что ответ впечатлил Александра. Разочарование и скрытая обида сковали его движения, губы сжались, пальцы напряглись.

Теперь, когда эйфория прошла и сознание его прояснилось, он стал задаваться теми же вопросами, которые моментально возникали у всех.

Каспар чувствовал, как тяжелеет у него сердце. Каждое резкое слово, каждая издевка с примесью обиды и боли будто разили краем бумаги по руке. И самое главное, он не имел представления, как объясниться.

– Ал, в молодости я действительно был не очень избирателен. Я не горжусь собой из тех времен не только из-за преступного прошлого, но и из-за подобных эпизодов. В какой-то момент я понял, что не из тех, кто может продолжать бездумно вступать в связи с девушками, общение с которыми не длилось дольше нескольких месяцев. И встречаясь с ними, я не рассматривал их как потенциальных вторых половинок. И ни одну из них я не любил, однако же симпатизировал. Затем остепенился. И влюбился. Я сам не понял, как это произошло и что на это повлияло. Поверь, у меня было очень много красивых женщин. Но ни с одной из них рядом я не задержался. Красота может привлечь, но не удержать, если за ней не стоит ничего, что тебя трогает.

Дерзости в Александре совсем не осталось. Казалось, волна внезапного негодования схлынула сама собой. Однако на откровение Каспара он никак не ответил. Отставив тарелку с почти нетронутой едой, он вышел из кухни.

* * *

Настало время сна.

Каспар еще какое-то время провел в размышлениях. Он не мог уснуть и ерзал на месте, мучимый виной и отрывками из видео с детьми, что будто назло всплывали перед глазами.

Александр сонно повернулся в его сторону. Пары мгновений созерцания его мирного сна хватило Каспару, чтобы забыть обо всех обидных словах. Вот он, Александр. Тот самый принц, которому Каспар готов служить до конца своих дней. Ничто не смогло бы побороть это чувство.

Он тихонько облокотился о матрас и вдруг услышал:

– Прости меня, пожалуйста.

Каспар отпрянул и взглянул в полные слез глаза. Александр продолжил с горестью:

– Я был вечером очень груб с тобой. Мне стыдно за то, что выворачивал твою душу и заставлял говорить о неприятном.

– У тебя тревожность. Я знаю это состояние. Внезапно накатывает, а потом так же внезапно отступает. Не вини себя. Это из-за злоупотребления препаратом вкупе с проблемами. Нужно пить его строго по назначению Терезы.

– Я так странно чувствую себя. Стал… иначе воспринимать происходящее, словно мое сердце закрылось от любых переживаний, не связанных с нами. Это вышло как-то само. Как отрезало. Для меня существуем только мы. Знаю, звучит жестоко, но по-другому я больше не могу. И не хочу. Переживания о том, что я не могу изменить или могу, но рискуя нами, бессмысленны. Я просто…

– Тише.

– Я знаю, что становлюсь ужасным человеком. Я больше не могу даже оплакать тех, кто погиб по моей вине, потому что мне стало все равно. В самом деле все равно.

– Почему же ты плачешь? – заботливо спросил Каспар.

– Мне стыдно за равнодушие к таким ужасным вещам. Я меняюсь. Становлюсь прямо как она. Как она и моя мать. Я ужасный человек.

– Человек не может вечно оплакивать кого-то, быть добрым и всем помогать. Настает момент, когда сознание начинает требовать покоя и заботы о себе и хочет… Отгородиться от всего, что может лишить его этого. Я восхищен, что ты так долго держался.

– Но это ведь не оправдывает мои поступки, правда? – поднял король голову, жалобно изогнув брови. – Не оправдывает, да?

– Это сложный вопрос. Вряд ли кто-то сможет правильно на него ответить.

– Н-но ведь если бы поступил по-другому, если бы пошел напрямую против Делинды, я мог поставить под угрозу твою жизнь, – продолжал он дрожащим голосом, бормоча, словно одержимый. – Я мог поставить ее под угрозу, понимаешь? А я не хотел. Ты для меня важнее всех людей на свете. Если бы мне вновь дали выбор, я бы ничего не изменил. Пошло оно все к черту. Да, мне плевать на них всех. Я не хочу думать о них. Я не виноват. Как мне выкинуть их из головы?..

– Ал, – испуганно произнес Каспар, – спокойно, отдышись.

– Прости, это мысли вслух, – прижался Александр к его груди. – Все хорошо.

Хаотичные рассуждения короля вновь навели Шульца на одну настораживающую мысль, которую он решительно отрицал в последнее время, зная, что однажды все же придется ее принять. Пока он с облегчением признавал, что это не тот случай. Еще существовал шанс найти тому опровержения.

Однако одно Каспару пришлось признать уже сейчас: он тщетно пытался оправдать Александра не потому что был убежден в его невиновности, а потому что тот был так дорог ему. У юноши же это, смешавшись с нескончаемой тревогой, мутировало в нездоровую одержимость. Но Каспара это не отталкивало, а лишь расстраивало, вызывало жалость и укрепляло уверенность в том, что ему нельзя бездействовать. Ночь расплела язык короля и высвободила тугой клубок размышлений и вопросов, на которые невозможно было найти правильный ответ. Теперь Каспар отчетливо увидел нарастающий хаос, который, возможно, мог остаться навсегда в больной душе Александра.

* * *

– Мистер Шульц, вы делаете успехи, – заметила врач, заматывая его ноги в черные манжеты, соединенные с аппаратом. – Честно признаться, мы думали, что уйдет гораздо больше времени на то, чтобы вы хотя бы минуту простояли без костыля или опоры. А вы уже делаете шаги! – Она вытащила из чемоданчика ампулу и отломила ее горлышко. – Осталось провести ультразвуковую стимуляцию и сделать инъекцию.

Каспар поднял руку.

– Скажите, сколько нужно сделать инъекций подряд, чтобы я смог стоять и ходить несколько часов без вспомогательных средств?

Игла больно впилась в вену, и он сжал губы.

– О, мистер Шульц, передозировка приведет лишь к кратковременному улучшению, а затем к истощению вашего организма. – Врач прижала смоченную спиртом ватку к месту инъекции. – Так что не нужно таких экспериментов.

– Я предполагал, что так будет, но рассчитывал на лучшее, – ухмыльнулся он.

– Будем работать поэтапно. Спешка может лишь ухудшить ваше самочувствие. А на сегодня я закончила. Помните, мистер Шульц, регулярная ходьба – хорошо. Перенапряжение – плохо. Любые тренировки эффективны в меру.

– Вы прямо как с ребенком, мэм, – рассмеялся он.

– Уж простите. Всего хорошего.

– До свидания.

Она открыла дверь в коридор и едва не столкнулась с горничной. Та извинилась, пропустила ее и встала в дверях.

– Мистер Шульц, можно?

– Да, входите, – ответил Каспар.

Горничная вошла в комнату, держа в руках коробку.

– Мистер Шульц, это только что доставил курьер. Сказал, что вам.

– Можете оставить у дверей, спасибо.

– И еще вот, – вытащила она из кармана фартука пластиковый конверт и протянула ему прямо в руки. – Вам передали.

– Благодарю.

Еще долго конверт лежал на коленях Каспара, пока наконец он не решился его вскрыть и вытряхнуть на стол содержимое. Да, все так, как и ожидалось. Он сгреб все обратно в конверт, опираясь о трость, подошел к коробке, что была ему до колен, содрал приклеенные скотчем документы об отправлении, бросил их в камин и разжег огонь. С минуту, сидя в кресле, мужчина наблюдал, как языки пламени с завораживающим эффектом съедают бумагу. Затем отправил сообщение и тут же получил на него ответ: «Удачи».

21. Бегство

В шесть утра заря еще не успела коснуться неба.

В особняке было тихо и темно.

Каспар нарочито медленно, чтобы не издать ни единого звука, способного разбудить Александра, встал с кровати, придерживаясь за костыль. Котенок, обычно спавший на кровати, сонно поднял голову и издал тихое мяуканье, словно спрашивая у человека, что случилось, а затем вновь положил голову на лапки и погрузился в дрему.

Благо Александр спал к нему спиной. До его пробуждения оставался еще час.

Как хотелось Каспару подойти к нему, быть может, в последний раз вживую запечатлеть в памяти его лицо, поцеловать в лоб и обнять напоследок. Однако слишком много проблем могло последовать за этим. Они не позволят Каспару совершить задуманное. Он сам себе не сможет позволить.

Вещи он приготовил заранее в комнате ближе к лестнице, отдаленной от их спальни. Умывшись, надел на ноги заказанную ранее механическую установку, позволявшую на время безболезненно передвигаться без костыля. Каспар попробовал встать. Получилось. Встал на одну ногу и попробовал согнуть колено. Медленно, но вышло. Можно одеваться.

Черные джинсы и толстовка, куртка и утепленные кроссовки – в самый раз. Он надел перед зеркалом шапку, заправил в нее волосы и накинул сверху капюшон толстовки. В рюкзаке у зеркала уже были сложены флешка, ноутбук, складной костыль, бутылка воды и пара сытных батончиков для быстрого перекуса. Одним из них он закусил сейчас.

6:35. Все готово. Через двадцать пять минут проснется Александр, а прислуга займется приготовлением завтрака. Пора уходить.

Пешком можно дойти до железнодорожной станции в полутора километрах отсюда, купить по поддельному паспорту билет на ближайший поезд и уехать подальше, совершив несколько пересадок.

Он накинул рюкзак на плечо, тихонько вышел из комнаты и, придерживаясь за перила, спустился к парадному входу.

Прислуга еще не успела включить настенные канделябры, и вестибюль оставался в полумраке.

Каспар встал у самых дверей. Сомнения, страх и ощущение подлого предательства в последний момент помешали ему пересечь порог особняка. Сердце выстукивало бешеную тревожную дробь. Он глубоко вздохнул и задрал голову наверх. Полоска розоватого света пробивалась сквозь круглый маленький витраж над дверью.

«Прости меня, Александр».

Он опустил ручку и открыл дверь. Отрезвляющий прохладный воздух до боли резко заполнил легкие. Каспар закрыл за собой дверь и, пока его пыл еще не иссяк под гнетом чувства вины, спустился по ступенькам, прошел к калитке… и вдруг услышал грохот захлопывающейся двери.

– Что ты здесь делаешь? – встревожился Александр. – Куда ты пошел?

Каспар обернулся.

– Пожалуйста, зайди в дом. Холодно.

Босиком по ступенькам и дорожке Александр спустился к нему, сжимая руки на груди от холода, проникавшего под серую пижаму.

– Ал, что же ты делаешь?.. – Каспар снял с себя куртку и накинул ему на плечи.

– Куда ты собрался? – начал дрожать голос Александра, не столько от холода, сколько от подозрений. – Что ты задумал? Как же твои ноги?

– Я должен идти. Не могу сказать, куда и зачем, но так будет правильно.

– Ты решил пойти против нее? – жалобно посмотрел юный король на него. – Каспар, я тебя умоляю, не глупи. Это не выход. Потерпи еще немного, и все закончится. Мы уедем отсюда, заберем твоих дочерей и будем жить счастливо…

– Неужели, ну неужели ты думаешь, что мы сможем построить счастье на смертях невинных? – Каспар ласково обхватил его лицо и взглянул прямо в глаза. – Мы не сможем. Я не смогу. Как мне смотреть своим дочерям в глаза, зная, что из-за меня погибли десятки, если не сотни их ровесников? Я должен донести до мира правду.

– Она убьет тебя, как ты этого не понимаешь?! – вскрикнул Александр так, что Каспар испуганно отшатнулся.

– Я должен уйти, пойми.

– Нет!

– Я обо всем договорился. Дирк позаботится о тебе. Он дал гарантию безопасности тебе и моим дочерям.

– Дирк позаботится?..

Каспар ожидал, что это ничем его не успокоит, но ему показалось, что услышанное ввергло Александра в еще больший ужас, чем прежде. Юноша удивительно быстро справился с этим, и ужас сменила потерянность.

– Пусть даст гарантию безопасности и тебе.

– Уже не получится.

– Что это значит?

– Он дал выбор: безопасность или компромат, доказывающий, что Делинда жива… Ал, кто-то должен сделать это. Я должен быть далеко отсюда, когда солью все данные, чтобы никто не смог отследить, откуда это пришло, и чтобы Делинда даже не заподозрила тебя. Прислуга верна Дирку, и она не узнает, что меня нет в особняке. По крайней мере не сразу.

– Почему именно ты должен делать это? – Александр вцепился в его запястья. – Пусть сделает кто-нибудь другой! Нет, давай ничего не будем делать, просто дождемся, когда она получит все, что хочет.

– Ал, – покачал Каспар головой, – она уже убила множество людей, и кто знает, сколько убьет еще. Каждая минута на счету. Я больше не могу бездействовать, зная, что отчасти это происходит из-за меня. Я убеждал себя в собственной беспомощности, думал, что смогу остаться в стороне ради тебя и своих дочерей, но нет. И потом, после всего, что она сделала с тобой, в душе я не верю, что даже в случае победы Делинда оставит тебя в покое. Она лгунья, манипулятор и диктатор. Она хочет поймать Анджеллину – твою подругу и мою хорошую знакомую. Уничтожить государство Саши – твоего друга, который когда-то спас тебя от отравления, организованного Делиндой. В чем они виноваты?

– Ты или незнакомцы? Мой выбор очевиден.

– Послушай, – обнял его Каспар, – я понимаю, чем ты руководствуешься. Ты очень устал и больше не хочешь думать о других. Это естественная, хоть и не совсем правильная реакция после всего, что ты перенес. Живешь в ожидании спокойной жизни, думая, что сможешь жить с чистой душой. Но ты уверен в этом? Разве тебе станет спокойно после победы Великобритании? У тебя добрая душа, поэтому ты так страдаешь. И эта доброта не даст тебе безмятежно жить с осознанием безнаказанности ее преступлений, к которым считаешь причастным и себя. И ты себя никогда не простишь. – Каспар отстранился от короля и стер слезы с его холодных щек. – Компромат откроет всем глаза. Делинду поймают и упекут за решетку. Тебя признают жертвой. Только в этом случае все закончится.

– У тебя ничего не выйдет, – прошептал Александр. – Я не понимаю, почему ты это делаешь. Рискуешь собой, готов лишить своих дочерей отца, в то время как у них уже нет матери. Или ты просто отдалился от меня после всех моих выходок? Если хочешь уйти… то просто уходи. Не нужно так рисковать своей жизнью.

Осознание и испуг отразились во взгляде Каспара, точно он наконец понял нечто, что долго отрицал. Как же он мог так долго себя обманывать в этом – в том, что Александр был все еще слишком незрелым. Ни к взрослым взаимоотношениям, ни к принятию серьезных решений он не был морально готов. Что все это время он лишь оправдывал их связь, ссылаясь на возраст и редкие проблески зрелости Александра, закрывая глаза на постоянные признаки детскости, проявляемых в его словах, действиях, неустойчивости психики.

– Ал, что ты такое говоришь? – Каспар вновь прикоснулся к его мокрым щекам. – Ты дорог мне как никто. Но больше я не могу сидеть сложа руки.

– Она убьет тебя.

Каспар помедлил с ответом, прежде чем решился признаться:

– Тогда пусть это станет искуплением моей вины перед теми, кого унесла эта война.

– Я не переживу этого, как ты не понимаешь?!

– Переживешь. Я уже много раз говорил, что ты сильнее, чем кажешься. Если я выживу, то обязательно вернусь к тебе. Если же нет… То ты должен будешь это принять. Это меньшее, что ты можешь сделать. В конце концов, Ал, на мне свет клином не сошелся. Я не вся твоя жизнь – лишь ее часть.

– Почему ты не можешь не делать это хотя бы ради меня?

– Потому что есть нечто важнее, чем я и ты.

Он смахнул пальцами соленые слезы с юношеских щек и прошептал:

– У тебя все будет хорошо, обещаю.

Мужчина шагнул назад, не прерывая зрительный контакт. Александр подался вперед, вот-вот собираясь что-то сказать, когда Каспар закачал головой, развернулся и изо всех сил, что позволяли ему больные ноги и механическая установка, устремился по дорожке прочь. Шум шагов заглушил отдаляющиеся всхлипы за спиной. Нечеловеческих усилий стоило подавить в себе желание не оборачиваться, ведь Каспар знал: тогда он не сможет уйти.

– Я никуда тебя не отпущу, – встал перед ним Александр. – Ты останешься здесь.

– Прошу, хватит.

– Ты просто спятил. Рисковать своей жизнью ради сомнительной цели, которая наверняка обернется твоей смертью, – это безумие.

– Я смирился с тем, что ты лишил меня возможности полноценно общаться с детьми, но не дам тебе помешать мне сейчас. Ал, ты не можешь держать меня взаперти.

– Я не хочу, чтобы ты ввязывался в это.

– Я уже впутан в это. И у меня нет права сидеть на месте.

– Нет, я не позволю… – Александр что есть силы вцепился в него.

– Пожалуйста, Ал…

– Я сказал «нет»! – прикрикнул юноша. – Разве ты не понимаешь? Ты погибнешь. Как ты можешь идти на такое, зная исход? Ты можешь считать меня плохим человеком, но я не выпущу тебя отсюда, даже если придется вновь прострелить твои ноги!

Каспара передернуло от его слов, и в голове зазвучали слова Шарлотты. Она во всем была права, Каспар знал об этом с самого начала, но упорно отрицал, беспрестанно ища опровержения. Теперь отрицать факты было бессмысленно.

– Прости, – покачал Александр головой. – Это прозвучало ужасно. Я никогда не причиню тебе вреда, клянусь. Я понимаю твои чувства. Но мне безумно страшно. Что мне сделать, чтобы ты остался?

– Я мог бы остаться, если бы война закончилась сию же секунду. Но это неосуществимо.

– Каспар, умоляю!..

– Я не хочу расставаться с тобой на такой ноте, Ал…

Каспар попытался вырваться, но пальцы юноши лишь больнее впились в его руки. Мужчина с трудом шагнул вперед, полагая, что Александру под его напором придется отступить. Но, как неприступная стена, тот продолжал стоять на месте, и решимость в его глазах только возросла. Придется грубо оттолкнуть Александра, – чего Каспар и представить боялся, – чтобы выиграть немного времени, но даже так король его нагонит и вновь вцепится со всей мочи. Теперь, когда вылазка раскрыта, его не отпустят просто так.

– Я не смогу жить без тебя. Только ты держишь меня в этой жизни. Если тебя не станет, клянусь, я не раздумывая пойду вслед за тобой.

От услышанного все внутри Каспара сжалось.

Чем дольше он мешкал, тем больше сомнений опутывали его уверенность, и та, не выдержав давления, начала сдавать. Он крепко задумался о последствиях своего ухода и исполнения долга перед германским народом.

– Хорошо. Я никуда не пойду. Останусь здесь, с тобой.

Александр опустил плечи, и на лице засияла улыбка.

– Правда? О, Каспар, я так рад, что ты принял верное решение!

Радости на его лице король не увидел, но от собственного облегчения почти не придал этому значения.

Каспар приобнял его и грустно прошептал:

– Идем в дом. Ты совсем замерз.

С легким постыдным облегчением, что остается рядом с ним, и одновременно грузом вины за то, чего так и не сделал, Каспар под руку последовал за юношей в дом, слушая причитания:

– Как ты вообще так встал? Сколько ты себе вколол?

К моменту их возвращения в дом канделябры уже были включены. Они зашли в гостиную. Служанки зажгли для них камин и принесли горячий чай.

Каспар сел чуть поодаль от Александра, расположившегося в кресле перед камином. В следующие пять минут они провели в молчании и мучительных раздумьях, не смея даже взглянуть друг на друга, чтобы не увидеть разочарование в глазах напротив. Каждый из них по-своему принял то, что случилось на улице, но оба ясно понимали: это была не просто короткая ссора или спор. Вовсе нет. Это был первый весомый разлад за десять лет, оставивший после себя тяжелый осадок и полное осознание раскола в их отношениях.

– Пей, пока не остыло, – заботливо и одновременно опасливо напомнил Александр, кивнув в сторону стола.

Каспар уставился на едва заметный пар над чашкой, но даже не вздрогнул. В его затуманенных глазах Александр не прочитал ничего хорошего.

Этой ночью Каспар предпочел спать в соседней комнате, пытаясь понять, как дошло до такого и с чего же все началось.