Текст книги "Герцог-авантюрист"

Глава 6

– Я решила, что мне необходимо переехать сюда, – поделилась Клара с Алтеей, когда они закончили править черновик журнала.

Подруги тщательно завернули рукопись в бумагу, и теперь Алтея должна была доставить пакет в типографию. Внимательно посмотрев на Клару, она спросила:

– Что, жизнь под одной крышей с родственниками оказалась невыносимой?

Клара со вздохом кивнула:

– Увы, да. Бабушка считает, что может диктовать мне свои условия и требовать, чтобы я сопровождала ее во время всех визитов. Свободе передвижения тоже пришел конец. Чтобы встретиться сегодня с тобой, мне пришлось в буквальном смысле слова улизнуть из дома. Я уже начинаю опасаться, что скоро она начнет проверять мою почту.

Клара обвела взглядом свою библиотеку в доме на Бедфорд-сквер. Хоть и не такой большой, как Гиффорд-Хаус, этот дом ее вполне устраивал. Живя здесь постоянно, она сможет быстрее осуществить свои планы, связанные с этим жилищем.

И действительно, где женщинам проводить досуг и встречаться с друзьями? Только у себя дома. У мужчин для этого имелись клубы, таверны и кофейни. Так почему бы и женщинам не обзавестись чем-то подобным? В этом доме – с его гостиной, комнатой отдыха и библиотекой – Клара вполне могла бы принимать друзей. К тому же здесь почти ничего не придется переделывать.

Как было бы замечательно, если бы у женщин было место, где они могли провести время с подругами, поболтать, выпить чаю с пирожными или – почему бы и нет? – немного вина. Ей, Кларе, понравилось бы посещать такой дамский клуб, да и другим женщинам тоже.

– И когда ты собираешься переехать? Имей в виду, что это очень ответственный шаг, – сказала Алтея.

– Скоро. Я уже велела служанке паковать вещи.

– А ты сообщила об этом брату, сестре и бабушке? Или же последнюю ты решила сбросить со счетов?

– Пока нет.

– Намереваешься улизнуть ночью, оставив записку?

– Конечно, нет, – возразила Клара, хотя подобная мысль приходила ей в голову. – Давай не будем сейчас рассуждать о том, какой скандал последует за моим признанием, и поговорим о чем-нибудь другом. Ты узнала что-нибудь о Страттоне?

Алтея самодовольно улыбнулась.

– Возможно.

– Так ты расскажешь – или будешь меня дразнить?

– Думаю, было бы справедливо немного тебя помучить. – Клара снова улыбнулась. – И знаешь, учитывая то чувство вины, которое я испытывала, добывая эту информацию, мне стоило бы взять с тебя плату.

– О господи… Говори же… – проворчала Клара.

– Так вот, я узнала, что в свое время появились слухи, будто бы покойный герцог погиб вовсе не вследствие несчастного случая на охоте. Поговаривали, что он застрелился.

Клара в изумлении уставилась на подругу.

– Кто это тебе сказал? Разве можно говорить столь ужасные вещи? Тем более что это скорее всего неправда?

– Я вытянула информацию из своей двоюродной бабки, – с гордостью ответила подруга.

– Из той, за которой нужно приглядывать?

– Да, верно. Мне очень хотелось бы думать, что я вовсе не воспользовалась ее беспомощным состоянием, но, увы, это не так. Она гостила у моего брата, и как-то раз мы остались с нею наедине. Перед этим я спросила брата, что ему известно о Страттоне, но он не успел ответить, поскольку его позвал секретарь. И тогда бабушка начала рассказывать о Страттоне, как если бы я адресовала вопрос ей. – Алтея закусила губу. – Наверное, мне следовало ее остановить…

– А может, она с кем-то его перепутала? С кем-то, кого знала много лет назад.

– Нет, не думаю. Судя по тому, что рассказала, они ничего не напутала.

Клара подалась вперед, чтобы не пропустить ни слова.

– Так вот, она сказала: «Конечно же, его преданность Англии была подвергнута сомнению. Так как же еще он мог поступить?»

– Так и сказала?

Алтея кивнула.

– Да, совершенно верно. А потом вернулся брат и так гневно на нее посмотрел, что она тотчас же замолчала.

– А я вот не помню никаких разговоров, касавшихся преданности герцога. Хотя, конечно, никто не стал бы говорить о таких вещах открыто, раз не было предъявлено официальное обвинение.

– Но моя бабушка могла ошибиться. Или, как ты говоришь, перепутать Страттона с кем-то другим.

И тут Кларе вспомнились обрывки давних разговоров, которым она никогда не придавала значения. И она вновь увидела отца, склонившегося в библиотеке над свежим выпуском «Таймс» и устремившего взгляд на объявление в черной рамке. Клара обратила внимание на эту заметку лишь потому, что ее поразило выражение лица отца. Лицо его выражало не печаль или любопытство, а холодную решимость, что выглядело странно для пэра Англии, узнавшего о кончине другого пэра.

– Бабушка также сказала, что это случилось у него в поместье, – продолжала Алтея. – По ее словам было понятно, что она осуждала герцога, так как всегда считала самоубийство дурным тоном.

– Какой ужас… – Клара прониклась сочувствием к герцогу. Ведь она и сама совсем недавно потеряла отца. Но в сложившихся обстоятельствах потеря Страттона казалась еще более тяжелой. – Неудивительно, что он уехал из Англии почти сразу же после похорон. Я имею в виду нынешнего герцога. Если в эти слухи поверила даже твоя двоюродная бабушка, то все остальные и вовсе приняли эту историю за чистую монету. Должно быть, перешептывания за спиной стали для Страттона просто невыносимыми.

– Мне кажется, он уехал именно из-за этих домыслов о предательстве. Ведь это может навсегда запятнать имя и честь семьи.

– И все же мне не хотелось бы в это верить, хоть они и враги нашей семьи. Однако все рассказанное тобой отчасти объясняет все эти дуэли во Франции. И все же давай пока считать, что твоя родственница ошиблась, пока не получим подтверждение из других источников, – со вздохом добавила Клара.

Алтея поднялась со своего места и взяла со стола пакет с рукописью.

– Ну, мне пора, если мы хотим, чтобы рукопись попала в типографию сегодня. Еще надо решить, как доставлять свежие номера журнала в книжные магазины. Хочешь, напишу всем нашим дамам и приглашу их на встречу?

– Да, пожалуй. В понедельник будет удобно. Пока же мне нужно разобраться с кое-какими семейными делами. – Клара проводила подругу до дверей. – А о том, что ты мне сегодня рассказала, будем молчать.

– Тебе больше не нужна информация, чтобы опубликовать статью?

– Когда все точно узнаем, тогда и опубликуем. А до тех пор это останется между нами. Не хочу огорчать герцога неподтвержденными россказнями.

Алтея поцеловала подругу в щеку.

– У тебя доброе сердце, Клара. Ты умеешь сочувствовать самым разным людям. Возможно, старая вражда между вашими семьями уже утратила для тебя значение.

Утратила?… Какая глупость! Конечно же, нет! И никому она не сочувствует. Просто она ответственная. Бездоказательное очернение доброго имени – удел великосветских сплетников и бульварных газетенок. Ее журнал подобными вещами не занимается.

Два дня спустя Адам и Брентворт провели некоторое время на боксерском ринге. После тренировки они ополоснулись и переоделись. Адам завязывал галстук, когда в комнату вошел Лэнгфорд. Перед тем как разъехаться по домам, друзья собирались выпить эля в ближайшей таверне.

– Страттон, ты ему сказал? – поинтересовался Лэнгфорд, внимательно наблюдая за приятелями.

Адам проигнорировал вопрос.

– А что он должен мне сказать? – спросил Брентворт.

– Что положил глаз на одну даму. И даже купил ей в подарок украшение.

Резко развернувшись, Брентворт взглянул на Адама.

– Знаешь, Страттон, ведь сезон только начался. Сомневаюсь, что ты успел рассмотреть все варианты.

– Она почти не появляется на балах или званых обедах, – пояснил Лэнгфорд. – Эта дама не из тех юных дебютанток, о которых ты подумал.

– Вы меня заинтриговали… – протянул Брентворт. – Кто же она, а, Страттон?

Адам застегнул жилет и надел поверх него сюртук.

– Если ты ему не ответишь, то это сделаю я, – предостерег Лэнгфорд. – Видишь ли, по каким-то одному дьяволу ведомым причинам он решил остановить свой выбор на леди Кларе Чезуик.

– Сестре Марвуда?… – изумился Брентворт. – Или, если точнее, на его старшей сестре? Страттон, ты что, ударился головой во время своего пребывания во Франции? Я слышал, младшая сестра графа – потрясающая красавица, в то время как старшей было нечем похвастать даже в юности. Разве только своим непростым нравом…

– Я бы сказал, слишком непростым, – вставил Лэнгфорд.

– Мне нравится это качество, – заявил Адам. – Мужчины, боящиеся обнаружить в женщине характер, попросту бараны.

– Что ж, полагаю, она тоже довольно-таки хорошенькая, – пошел на попятную Брентворт.

– Что бы это ни означало, – произнес Лэнгфорд.

– Я также слышал, что она получила весьма солидное наследство от своего отца, – как бы между прочим заметил Брентворт.

– Страттона менее всего интересует ее наследство, – возразил Лэнгфорд. – Но скажи, разве ты не находишь в высшей степени подозрительным его интерес к женщине из этой семьи? Пусть даже красивой, богатой и обладающей завидной силой воли…

– Это действительно очень подозрительно. Что ты задумал, Страттон?

Закончив одеваться, Адам посмотрел на друзей.

– А вы как полагаете?

– Предлагаешь нам самим догадаться? Что ж, у нас с Лэнгфордом будет время подумать по дороге в таверну, хотя, полагаю, хватит и пяти минут, чтобы получить ответ на свой вопрос.

Десять минут спустя, когда друзья уже сидели в таверне, Брентворт вновь заговорил:

– Мне на ум пришло три возможных причины твоего интереса к этой женщине.

– Целых три? – усмехнулся Адам.

– Страттон, хватит! – воскликнул Лэнгфорд. – Эта твоя таинственность может произвести впечатление на женщин и глупцов, но мы-то тебя знаем, помни это.

Адам молча пожал плечами и сделал глоток эля.

– Первая причина! – объявил Брентворт. – Ее наследство на самом деле гораздо богаче, чем мы думаем, и она преумножит твое собственное.

Адам по-прежнему молчал, а Брентворт продолжил:

– Вторая причина – девушка по-своему красива. И это ее своеобразие привлекает тебя больше, чем, например, меня.

– Страттон, он прав? – спросил Лэнгфорд. – Что ж, у нее действительно очень красивые глаза. А вот рот слишком велик. И полагаю, кое-кто из мужчин счел бы ее… – Он замолчал.

– И, наконец, третья причина! – Брентворт пристально взглянул на Адама. – Ухаживания за ней каким-то образом помогают тебе в деле, ради которого ты вернулся. То есть она всего лишь пешка в твоей игре.

Адам едва сдержался, чтобы не поздравить друга. Брентворт всегда отличался проницательностью и острым умом и не страшился выдвигать предположения, которые даже в голову не пришли бы людям вроде Лэнгфорда. И получалось так, что, по мнению Брентворта, интерес Адама к леди Кларе был лишен не только романтики, но и благородства.

Лэнгфорд же тем временем переводил взгляд с одного друга на другого – словно ожидал ссоры или чего-то подобного. Он уже готовился вмешаться, чтобы предотвратить драку, если друзья вдруг вздумают поколотить друг друга.

– Ты, Брентворт, слишком высокого обо мне мнения, – произнес, наконец, Адам.

– Я действительно очень высокого о тебе мнения. Но в данном случае у тебя есть цель, а люди, преследующие какую-либо цель, делают свой выбор, руководствуясь совершенно иными причинами, нежели все остальные.

– Для достижения моей цели леди Клара не нужна. Но так уж случилось, что она несказанно меня заинтриговала. И, уж конечно, ее никак нельзя назвать скучной. Впрочем, ее не мешало бы немного укротить. Но от этого мне еще интереснее. Что же касается ее глаз и рта… Лэнгфорда они ничуть не привлекают, в то время как мое воображение рисует картины неземных удовольствий. Кажется, я готов завладеть ею, несмотря ни на что.

– Стало быть, твои помыслы действительно не так уж чисты… – протянул Лэнгфорд. – Что ж, мне стало легче. Все эти разговоры о прекрасной леди заставляли меня думать, что ты помышляешь о женитьбе. Но если ты просто вознамерился ее соблазнить, то беспокоиться не о чем.

– Я действительно намерен ее соблазнить, – заявил Адам и не солгал.

Клара ведь никогда не примет его предложение: он знал это еще до того, как его сделал, – но предложение руки и сердца служило оправданием его визитов и настойчивого внимания.

Лэнгфорд мысленно потирал руки. Наконец-то они коснулись его любимой темы! Будучи непревзойденным дамским угодником, он всегда был готов дать дельный совет. И вот сейчас ждал, что друзья попросят его помощи.

Однако более практичный и весьма скептически настроенный Брентворт вновь с подозрением посмотрел на Адама.

– Надеюсь, ты не собираешься вынудить ее брата вызвать тебя на дуэль в попытке защитить честь сестры? Поверь, это не сработает. Она не юная девица и скорее всего не девственница. К тому же Тео не настолько храбр и безрассуден.

– Меня совершенно не интересует дуэль с ее братом, – ответил Адам. – Тем более из-за ее чести. Напротив, я рассчитываю на то, что ему нет никакого дела до старшей сестры.

– Вот и хорошо, – кивнул Брентворт.

– Ну и как, Страттон, наметился прогресс? – поинтересовался Лэнгфорд. – Я слышал, она не склонна любезничать со своими воздыхателями и терпеть не может лести.

– События развиваются довольно быстро.

– Черт возьми, что это означает? Выражайся яснее, дружище. Ты уже ее поцеловал? Если нет, то рубины были куплены слишком рано.

– Страттон тебе ничего не скажет, – произнес Брентворт. – Он никогда не имел привычки болтать о своих победах, и я уверен, что в этом смысле ничего не изменилось. Ты только посмотри на него. Какое самодовольство написано на лице! Наши вопросы его лишь забавляют. Он ничего не расскажет. Разве что ты выманишь ответ хитростью.

Лэнгфорд рассмеялся.

– Страттон, позволь мне заказать всем нам еще эля.

– Если у меня появится что-то действительно интересное, ты, Лэнгфорд, будешь первым, кто об этом узнает. Я бы обратился с такими же словами и к Брентворту, но он теперь выше всего этого.

– Ну, не настолько уж выше. Честно говоря, я опасался, что твои намерения серьезны. В конце концов, даже ее собственный отец втайне считал, что она не подходит на роль жены герцога. – Брентворт сказал об этом как о чем-то обыденном и прекрасно всем известном.

Адам взглянул на него с удивлением.

– О чем ты?…

Брентворт пожал плечами.

– Три года назад старик поднял эту тему, хотя и не слишком охотно. Мне показалось, что только отцовский долг толкнул его на попытку выдать леди Клару замуж. Похоже, я показался ему подходящим кандидатом. Однако после разговора с ним никому бы и в голову не пришло ухаживать за его дочерью и уж тем более – просить ее руки. Говоря о ней, он… В общем, это все равно что пытаться продать лошадь, но при этом указать на все ее недостатки.

Лэнгфорд рассмеялся:

– А лошадка-то далеко не первой свежести…

– Отсутствие у меня энтузиазма ничуть его не смутило и не обидело, – продолжал Брентворт. – Кажется, он меня понял и даже согласился с моим решением.

– Может, его подтолкнула к этому разговору гарпия-мамаша? – предположил Адам. – Вот он и поговорил с тобой… То есть исполнил свой долг – и остался очень доволен результатом. Видишь ли, леди Клара была его любимицей.

– Страттон, зря ты упомянул вдовствующую графиню, – проворчал Лэнгфорд. – Испортил такой замечательный день… С этой особой тебе надо поосторожнее. Если она пронюхает о твоих намерениях, то ты вполне можешь превратиться из жеребца в мерина.

– Нет-нет! – Адам покачал головой. – Не думаю, что леди Клара откровенничает со своей бабкой. Она ревностно отстаивает свою независимость… И совершенно не терпит советов и вмешательства в ее личную жизнь. Но я запомню твое предостережение. Что же касается моих намерений, то приезд семьи леди Клары в Лондон может стать серьезной помехой. Вряд ли у меня что-то получится под неусыпным оком графини.

– То есть ты хочешь сказать, что тебе необходимо остаться с леди Кларой наедине. – Глаза Лэнгфорда плотоядно заблестели. – Позволь поделиться с тобой пятью лучшими способами сделать это, основанными на моем собственном опыте.

Лэнгфорд принялся разглагольствовать о преимуществах разработанных им стратегий, и Адам не стал его останавливать. Даже Брентворт не отказался послушать.

У каждого мужчины имелся какой-то особый талант, и только глупец стал бы отрицать наличие такового у Лэнгфорда.

Глава 7

Клара методично поглощала свой завтрак, не обращая внимания на повисшую в столовой гнетущую тишину. Она отказывалась признать, что виновницей этой тишины являлась ее бабушка, чье зловещее молчание предвещало бурю.

– Ты не сделаешь этого! – раздался вдруг резкий голос графини. – Ты останешься здесь, со своей семьей.

Клара промолчала, но из уважения к бабушке перестала жевать.

– Да, конечно, – подал голос Тео. – Я запрещаю, Клара, ибо совершенно не желаю скандала.

– Я не девочка, Тео. Со стороны выглядит смешно, когда взрослая женщина живет с братом, в то время как должна обзавестись собственным домом. – Клара обращалась к брату и смотрела только на него. – К тому же ты не можешь мне что-либо запрещать. Я от тебя не завишу, не забывай об этом.

На мгновение Кларе показалось, что над столом прокатился рокот надвигающейся грозы. Краем глаза она заметила, как бабушка выпрямилась настолько, что даже выросла на дюйм.

– А почему это вызовет скандал? – спросила Эмилия. – Я не понимаю…

– Тебе и не следует этого понимать, – перебила внучку графиня. – А теперь оставь нас, Эмилия. Мне нужно многое сказать твоей сестре, и эти слова вовсе не предназначены для твоих ушей.

Эмилия тяжко вздохнула, надула губки, поднялась со стула и вышла из столовой.

– Могли бы позволить ей закончить завтрак, – заметила Клара.

– А ты могла бы объявить о своих намерениях в другом месте и в другое время, – заявила графиня. – Но нет, ты предпочла сделать это прямо здесь, за столом! Но имей в виду, я не допущу такого безрассудства!

– Я очень люблю вас, бабушка, и уважаю, но я уже приняла решение.

– Ах вот как? Стало быть, ты обрекаешь меня, а также своих брата и сестру, на позор?… Ведь твое поведение непременно бросит тень на всю нашу семью!

– На всю нашу семью… – эхом отозвался Тео. – И нам еще повезет, если общество ограничится только шепотками за спиной.

– Не представляю, почему люди начнут шептаться, – солгала Клара. На самом деле она прекрасно знала, что сплетни в высшем обществе зарождались с необычайной легкостью – был бы повод. – Да и что люди скажут? Что мы отдалились друг от друга? Но это утверждение мы опровергнем собственным поведением. Или же скажут, что я неуправляема? Но на эту тему говорили так часто, что она уже никому не интересна.

Графиня с негодованием посмотрела на внучку и проговорила:

– Во-первых, в обществе скажут, что твой отец поступил ужасно глупо, оставив тебе состояние.

– Да, глупо! – рявкнул Тео. – Ужасно глупо!

– Помолчи, Тео, – приказала графиня. – А еще будут говорить, что на тебе никто никогда не женится, потому что твой образ жизни ставит под сомнение твою добродетель. И не стоит притворяться, юная леди, что ты ничего не понимаешь. Тебе прекрасно известно: если молодая незамужняя женщина принимает решение поселиться отдельно от семьи, то сразу же возникает вопрос, что толкнуло ее на этот поступок и чем таким она собирается заниматься в собственном доме.

Клара пожала плечами:

– А может, она просто предпочитает жить так, чтобы не подстраиваться под других членов семьи? Я руководствуюсь только этой причиной. И вы прекрасно это знаете. Кроме того… Мне нет никакого дела до того, что скажут в обществе. Итак, я переезжаю через два дня. Имейте в виду, я не намерена менять свое решение.

– А я говорю, что запрещаю!.. – Тео ударил ладонью по столу – так когда-то делал и отец.

– О, Тео, давай без этого драматизма, – отмахнулась Клара. – В твоем новом статусе у тебя и без того полно забот, так что не стоит обременять себя еще и моими.

– Упрямая безрассудная девчонка! – в гневе воскликнула графиня. – Если ты осуществишь задуманное, тебя не примут ни в одном приличном доме. Никто не пригласит тебя на бал или на званый обед. Ты останешься совершенно одна в своем убежище. Ты превратишься в отверженную, в парию, тебе…

– Вы угрожаете мне, бабушка? Угрожаете, излагая список наказаний, которым вы лично подвергнете меня в случае непослушания? – Клара с трудом держала себя в руках. – А вам никогда не приходило в голову, что именно поэтому отец оставил мне наследство? Он хотел, чтобы я не оставалась в вашей власти до конца жизни, вот так-то! – Клара поднялась со своего места. – Как я уже объяснила, мой переезд состоится через два дня. Вы оба всегда желанные гости в моем доме. Но если решите не навещать меня, то воля ваша.

Клара сохраняла полнейшее спокойствие до тех пор, пока не оказалась за пределами столовой. Но уже потом, взбегая вверх по лестнице в свои покои, она едва сдерживала переполнявшие ее эмоции. Оказавшись наконец в своей спальне, она упала на кровать и уставилась на голубой балдахин, обуреваемая сомнениями относительно принятого решения.

Неужели она и впрямь действовала слишком дерзко и необдуманно? Ведь раньше ее вполне устраивала жизнь под одной крышей с родными… Да, так было раньше. Но теперь каждое упоминание о том, какого именно поведения от нее ожидают, раздражало все больше. При жизни отец служил ей своего рода щитом. Когда бабушка начинала подыскивать ей мужа и ни один из претендентов Кларе не нравился, отец заявлял – мол, ему абсолютно все равно, выйдет его дочь замуж или нет. И тогда разговоры о замужестве на время прекращались.

Отец частенько сражался за Клару, решая всевозможные проблемы – серьезные и не очень. Как же ей его теперь не хватало. Горе утраты уже не было всепоглощающим, но острая боль по-прежнему пронзала сердце, когда Клара думала об отце. Особенно в такие вот моменты одиночества. Как бы ей хотелось прижаться к нему и почувствовать, как от ее несчастий не остается и следа. Он наверняка предложил бы ей прокатиться верхом до парка, а может, и дальше, чтобы оказаться подальше от бабушки.

Будут ли люди интересоваться причинами, по которым она переехала? Клара очень в этом сомневалась. Все знали, что собой представляет ее бабушка, и никому не хотелось становиться объектом ее гнева. Кажется, Страттон назвал ее бастионом. Но даже это сравнение казалось Кларе не совсем точным. Немногие мужчины могли противостоять воле вдовствующей графини, а женщины и вовсе отказывались испытывать судьбу.

Неужели теперь бабушка решила направить все свое влияние против внучки? Клара опасалась, что так и случится.

– Ты спишь? – раздался у дверей тихий голос Эмилии.

Клара приподнялась на кровати.

– Нет, обдумываю будущее.

Эмилия вошла в спальню сестры и опустилась на краешек кровати.

– Понимаю, почему ты решила так поступить. Я бы поехала с тобой, если бы могла. Я не испытываю к бабушке ни ненависти, ни неприязни, но порой она ведет себя как самая строгая гувернантка на свете. Однако с гувернанткой-то расстаешься по мере взросления. От бабушки же отделаться невозможно. Возможно, именно поэтому девушки выходят замуж. Чтобы избавиться от влияния матерей и бабушек.

– Не смей выходить замуж по этой же причине. Пообещай, что не станешь торопиться и сделаешь выбор осознанно. Даже если тебе придется страдать от повышенного внимания бабушки.

– Иногда она меня ужасно пугает. А ведь я не такая сильная, как ты, Клара.

– Раньше я тоже ее боялась. Очень. И до сих пор не избавилась от этих страхов окончательно. Я не такая уж смелая, как может показаться на первый взгляд, просто со временем научилась противостоять ей.

Эмилия провела пальцем по узору на покрывале.

– Ты сказала, через два дня. Значит, в пятницу ты не поедешь со мной к портнихе?

Обняв сестру, Клара проговорила:

– Конечно же, поеду. Мы чудесно проведем время. Вчера я напомнила бабушке, что ты приглашена на несколько светских мероприятий, и она согласилась: сказала, что это вполне приемлемо. Так что скучать в этом сезоне тебе не придется.

Лицо Эмилии просветлело.

– Как хорошо, что ты поговорила с ней об этом до своего заявления об отъезде.

Клара тихо рассмеялась.

– Это называется «стратегия». Мне нравится думать, что у меня есть способности к этому.

– Но теперь бабушка может и передумать, – со вздохом сказала младшая сестра.

– Едва ли. Видишь ли, дело в том, что ей придется тебя сопровождать. А мне кажется, ей и самой ужасно хочется вновь оказаться в водовороте событий.

Эмилия положила голову на плечо сестры.

– Спасибо тебе, Клара. Я не рассчитываю на то, что буду посещать балы каждый вечер, но на нескольких небольших приемах с удовольствием побывала бы.

Клара невольно улыбнулась. Она почти не сомневалась: бабушка с удовольствием исполнит роль компаньонки при младшей внучке. Ведь если она будет сидеть дома и дальше, то общество забудет, насколько она влиятельная особа.

Адам передал свою визитную карточку лакею дома на Парк-лейн, и слуга тотчас же провел его в холл огромного особняка, построенного покойным герцогом Брентвортом.

Едва он переступил порог библиотеки, как его приветствовал нынешний хозяин дома. Под потолком библиотеки, больше напоминавшей бальный зал, располагалась галерея. У стен же этого просторного помещения высились полки из ценных пород деревьев, заполненные тысячами томов, собранными семьей герцога в течение нескольких столетий.

– Ты здесь кажешься таким маленьким… – произнес Адам. – Впрочем, это немудрено.

Брентворт вытянул ноги, поудобнее устраиваясь в уютном кресле.

– Так и хочется пригласить сюда кого-нибудь, верно? Пожалуй, мне стоит сдавать библиотеку в аренду, чтобы она не пустовала.

– В таком случае она станет лучшей в Лондоне. Я слышал разговоры об открытии в городе университета. Так что можешь безвозмездно предоставлять свою библиотеку студентам.

– Отличная идея! Я подумаю. А теперь… Может, расскажешь, что привело тебя в мой дом? Разумеется, я очень рад твоему обществу, но ты ведь наверняка явился не просто так…

Адам ненадолго задумался, ибо не знал, как лучше преподнести другу причину своего визита. Более того, он довольно долго сомневался относительно целесообразности обсуждения этой темы с Брентвортом. Их разговор в таверне помог принять решение, хотя и не облегчил стоявшую перед ним задачу.

– Жаль, что меня не было в Англии, когда ты вступил в наследство, – произнес Адам. – И знаю: твой отец долго болел.

– Ты знаешь слишком много для человека, прожившего пять лет во Франции. Но ты прав. Это было очень тяжелое для меня время. Отец почти все свои дни проводил здесь. – Брентворт окинул взглядом роскошное помещение. – Сидел и читал. Здесь же принимал посетителей. Мы с ним тогда много разговаривали, и у меня остались добрые воспоминания от общения с отцом. Он ушел тихо и спокойно. В отличие от тебя мне в этом смысле повезло.

Адам не знал, прав ли его друг. Он редко общался с отцом в его последние годы и не вел с ним долгих разговоров. А если бы они и разговаривали, что могли бы сказать друг другу? Сделали бы какие-то признания? Высказали бы сожаления? И получил бы он, Адам, последние отцовские наставления? Иногда он ужасно злился на отца. Оборвать свою жизнь вот так внезапно и несвоевременно… Этот поступок казался Адаму верхом эгоизма.

– Он что-нибудь говорил о моем отце? – Адам наконец-то задал вопрос, давно вертевшийся у него на языке.

– Я ждал этого вопроса. – Брентворт утвердительно кивнул. – Ждал – и уже начал думать, что ты никогда его не задашь.

Адам пожал плечами.

– До недавнего времени я считал, что тебе нечего мне сказать.

– И что же заставило тебя изменить мнение?

– Наш разговор в таверне. Твоя реакция на мое решение ухаживать за леди Кларой очень отличалась от реакции Лэнгфорда. Твое удивление и интерес показались мне… более сложными и глубокими.

Брентворт снова кивнул.

– А я все думал: обратил ли ты на это внимание? Черт, значит, мои опасения оказались не напрасны. – Он поднялся с кресла, провел ладонью по волосам и со вздохом сказал: – Я окажу тебе плохую услугу, удовлетворив твое любопытство. Поверь, из этого не выйдет ничего хорошего.

– И все же я настаиваю, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь, – заявил гость.

Снова вздохнув, Брентворт направился к двери.

– Хочу глотнуть свежего воздуха, – пробормотал он. – Собираюсь выйти в сад. Идем со мной, если не передумал меня допрашивать.

Эти слова прозвучали отнюдь не как приглашение, и все же Адам последовал за другом.

Когда они вышли на террасу, Брентворт, наконец, тихо проговорил:

– Мой отец был болен, очень болен. В таком состоянии люди часто предаются воспоминаниям. Но можно ли верить словам человека, сказанным в полубреду?

– Я все понимаю, – кивнул Адам. – Так что же он сказал?

Брентворт пристально взглянул на друга.

– Ты что, действительно не знаешь? Верится с трудом.

– Я знаю то, что знаю. И теперь хочу выяснить, что знают и говорят другие. Мне также хочется знать, почему в обществе ведутся такие разговоры. Поставь себя на мое место.

Брентворт молча отвернулся и окинул взглядом огромный ухоженный сад. Какое-то время он молчал, наконец проговорил:

– Он чувствовал себя отчасти виноватым в смерти твоего отца. Его преследовали воспоминания о собственной трусости, о том, что он не пресек сплетни и не потребовал справедливого расследования. В то время он был уже болен, и все же…

– Твой отец – последний, кого я стал бы обвинять в смерти своего, – перебил Адам.

– Да, наверное. Он сказал мне, что если бы было проведено тщательное и действительно справедливое расследование, то вскоре выяснилось бы, что твой отец никогда не оказывал поддержку Наполеону после его ссылки на остров Эльба. И, конечно же, он никогда не помогал новой армии Наполеона. Таковы были слова моего отца, Страттон. Но, увы, до ушей наших с тобой ровесников не раз доходили слухи о вероломстве твоего отца. А вот то, что я услышал от своего, известно лишь представителям более старшего поколения.

Представителям более старшего поколения… То есть наиболее влиятельным людям… Тем, кто мог уничтожить человека, всего лишь приподняв бровь. Изумлению Адама не было предела. Он часто размышлял о том, что именно означали эти слухи о предательстве, но он даже представить себе не мог, что все так скверно…

– Кто именно обвинял моего отца? Какими доказательствами располагали эти люди?

– Отец не сказал, а я не настаивал. Не стал выспрашивать у него имен обвинителей. Он упомянул о том, что граф Марвуд постоянно подливал масла в огонь, и предположил, что причина – старая вражда между вашими семьями. Теперь ты понимаешь, почему твоя заинтересованность леди Кларой показалась мне весьма необычной и даже… – Герцог Брентворт пожал плечами и умолк.

Но все и так было ясно. Адам прекрасно понял, что именно хотел сказать его друг. Он считал, что граф желал отомстить старому врагу, вот и все.