Текст книги "Правила обольщения"

Глава 3

– Я слышал разговоры о тебе вчера в «Уайтсе».

Неожиданное замечание повисло под сводами похожего на пещеру зала и заставило Хейдена пропустить мяч.

– Ты маркер[1]1
  Маркер – тот, кто отмечает счет в бильярде, теннисе и т. п. Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], Саттонли, и ты не должен помогать Чалгроуву выиграть, отвлекая мое внимание.

– Быть маркером очень скучно. Если я отвлеку тебя, ты проиграешь и уступишь место в игре мне.

Эгоизм виконта Саттонли был его отличительной чертой с того самого момента, как Хейден познакомился с ним в университете. Но он обладал и другими качествами, и Хейден принимал его со всеми его достоинствами и недостатками. Этот стройный пижон, стоявший посреди корта с выражением скуки на лице и мешающий игре, мог проявить небывалое великодушие, разумеется, корысти ради.

Чалгроув вышел вперед, готовясь подавать.

– Ты знал, что четвертого сегодня не будет, поэтому нам и пришлось играть по очереди.

– Это нам с Ротуэллом придется играть по очереди, потому что ты всегда выигрываешь. – Он задрал вверх свое продолговатое лицо с изящными чертами в тщетной попытке посмотреть сверху вниз на Чалгроува, который был на целую голову выше. Судя по всему, золотистым локонам Саттонли пришлось немало вытерпеть от горячих щипцов сегодня утром. Тщательно уложенные в художественном беспорядке завитки ни за что не выстояли бы в сете, если бы до их хозяина дошла очередь.

– Но ведь это он получил разрешение пользоваться кортом, – заметил Хейден.

Если бы не страсть Чалгроува к теннису и если бы не его случайный выигрыш в карты у короля три года назад, друзей здесь не было бы. В уплату карточного долга Чалгроув попросил разрешения пользоваться этим старинным кортом, расположенным на Хемптон-Корт. В связи с тем, что игра утратила популярность, и число желающих поиграть существенно сократилось, король был счастлив проявить щедрость.

Друзья оставили Саттонли выражать свое неудовольствие за линией поля. Чалгроув перешел в наступление, и Хейден понял, что проиграет.

Мускулистый великан двигался в игре с удивительной и совершенно неожиданной грацией. Хейден проследил взглядом за поданным им мячом, который ударился о стену, пролетев у него над головой, и упал прямо перед сеткой.

– Прочь с корта, Ротуэлл. – Саттонли вышел вперед, легонько постукивая себя по голове ракеткой, напоминавшей по форме слезу.

Хейден занял место маркера. Пока одна его часть подсчитывала очки и следила за подачами, вторая погрузилась в размышления о Тимоти Лонгуорте. Его семья должна была вскоре уехать из Лондона, но Хейден так и не получил письма, касающегося сделанного мисс Уэлборн предложения. Ему не хотелось думать о цене ее гордости. Если так пойдет и дальше, она закончит тем, что будет влачить жалкое существование в убогой каморке на самой бедной и грязной улице Лондона. Отсутствие у мисс Уэлборн практицизма означало, что ему придется искать другую наставницу и компаньонку. Тетя Генриетта приезжает в Лондон через несколько дней, и он не может больше ждать мисс Уэлборн.

Чтобы обыграть Саттонли, Чалгроуву потребовалось еще меньше времени. После этого друзья отправились в комнату отдыха, располагавшуюся прямо над кортом. Чалгроув привез с собой слуг, напитки и еду. Пока они ели, Саттонли снова вспомнил о слышанных им пересудах.

– Говорят…

– Мне это неинтересно, – перебил его Хейден.

– А мне интересно, – возразил Чалгроув. – Нечасто услышишь о тебе сплетни, Ротуэлл. Обычно говорят лишь о том, сколько денег ты заработал на своих инвестициях. Может, расскажешь об этом двум старым школьным друзьям? Или ты хочешь переждать шторм, прежде чем спустить на воду очередное судно?

Саттонли не нравилось, когда его персону оставляли без внимания.

– Говорят, – повысив голос, повторил он, – что ты разорил Тимоти Лонгуорта.

Такая новость поразила даже Чалгроува.

– Это правда? Я не знал, что он разорился, не говоря уже о том, что ты приложил к этому руку.

– Почаще появляйся в городе, будешь знать, что творится в мире, – с ленивым превосходством проворчал Саттонли. – Что происходит с Лонгуортом, Ротуэлл? Он распродает имущество столь поспешно, что сплетники уже злословят о том, что он готов выдать сестер за первого встречного. Ты был другом его брата. Должно быть, он зол на тебя за то, что ты его разорил.

– Я его не разорял. Теперь что касается моих планов. В Южной Америке создается синдикат. Дело весьма рискованное, но я пришлю документы вам обоим. Полагаю, вы сможете гарантировать мне свободу действий.

– Я с тобой, – ответил Саттонли, подцепив вилкой ломтик ветчины. – Составь документы и дай мне знать, когда они будут готовы для подписания.

– Америка? Надеюсь, это не похоже на проект Макгрегора, осуществленный несколько лет назад? – поддразнил Чалгроув. – Ты же не собираешься, подобно ему, выпускать облигации для несуществующей страны?

– Если он на это пойдет, то, возможно, изыщет способ откупиться, – заметил Саттонли. – Мой покойный отец и еще не рожденный сын благодарят меня за то, Ротуэлл, что я оказался достаточно дальновиден и еще в школе завел с тобой дружбу.

– План Макгрегора был обречен на провал. Нельзя постоянно вносить деньги, чтобы выплатить их ранее обманутым вкладчикам. Рано или поздно карточный домик рухнет, – заявил Хейден. Он хотел, чтобы мир – и Саттонли в том числе – научился скептически относиться к инвестициям. Будь Хейден Макгрегором, Саттонли пришлось бы потратить все свое состояние, чтобы выкупить облигации у несуществующей нации поиейс. Как и все остальные, он даже не потрудился бы заглянуть в атлас, чтобы уточнить месторасположение страны.

– Полагаю, эта афера связана с нынешним кризисом, – произнес Чалгроув.

Его хмурый вид обеспокоил Хейдена. Чалгроув теперь нечасто бывал в городе. В прошлом году он унаследовал поместье, которое требовало его постоянного присутствия.

– Ты много потерял?

– Не много, недостаточно. Я сделал кое-какие вложения в банк графства, связанный с «Поул, Торнтон и К°» в Лондоне. Они разорились в декабре, и наш банк последовал за ними. Многие бизнесмены в результате обанкротились. А сколько их еще обанкротится, прежде чем паника закончится.

Саттонли тяжело вздохнул.

– Что-либо изменить не в наших силах. Так что не будем посыпать голову пеплом раньше времени. Лучше радоваться жизни. Приближается сезон. Чалгроув, пообещай, что останешься в городе. Ты сможешь подыскать богатую невесту и таким образом решить свои финансовые проблемы. А если невеста окажется хорошенькой, влюбишься.

– Чалгроув не такой романтичный глупец, как ты, – заметил Хейден. – Тебя одолела скука, потому что с годами ты перестаешь быть романтиком.

– Тебя в любом случае одолевает скука, – заметил Чалгроув. – Ты получал бы больше удовлетворения от жизни, если бы проповедовал постоянство интересов.

– Хочешь сказать, мне нужно заняться изучением математики, как он? Или увязнуть в грязи в деревне, как ты? Я не состарюсь до такой степени. А что касается моего поведения романтичного глупца… Надеюсь, оно таким и останется. Влюбленность делает жизнь захватывающей на несколько месяцев. – Молодой человек вытащил из кармана часы. – Можешь сыграть со мной еще один сет, Чалгроув. Теперь я буду подавать первым.

– Вчера у себя в клубе я слышал разговоры о тебе.

Хейден поднял глаза от книги, которую читал. Он перевернул всего несколько страниц, потому что его мысли были заняты другим. Неожиданно в библиотеке появился его брат Кристиан.

Кристиан редко заходил в библиотеку после полудня. Его тихое замечание, сделанное в тот момент, когда он усаживался на мягкий стул рядом с Хейденом, объясняло, почему сегодня он изменил своей привычке. Неприятно было уже второй раз за пару дней услышать, что о тебе идут разговоры. Хейден обладал ничем не выдающимися привычками и спокойным характером, которые никогда не вызывали сплетен.

– Я не преследую миссис Джеймсон, что бы она там ни говорила своим друзьям, – ответил Хейден.

– Я говорю вовсе не об этом. Сплетни подобного рода меня никогда не интересовали. Если когда-нибудь ты все-таки женишься, твоя жена не будет похожа на эту женщину.

Слова «все-таки» были произнесены таким тоном, словно Кристиан был уверен в том, что Хейден вообще никогда не женится. Сказав «эту женщину», он вовсе не собирался осуждать вышеозначенную вдову. Просто Кристиан очень хорошо знал вкусы своего брата. В некоторых случаях даже лучше, чем сам Хейден.

Они прекрасно ладили, поэтому Хейден до сих пор жил в Истербрук-Хаусе на Гросвенор-сквер. И тем не менее поведение Кристиана, свидетельствовавшее о том, что он знает своих младших братьев лучше, чем они сами, и подозрения Хейдена относительно того, что так оно и есть, раздражали последнего.

– Эти разговоры касаются денег. А именно наших отношений с банком Дарфилда и Лонгуорта.

Хейден отложил книгу.

– Ты возражаешь против того, что я оставил там наши деньги?

Вмешательство Кристиана нарушало соглашение, которое братья заключили по возвращении Кристиана в Британию после двух лет скитаний. Недавний выпускник университета, Хейден по необходимости вел финансовые дела семьи. После возвращения Кристиан мог взять их в свои руки, но вместо этого попросил Хейдена продолжать.

– Я вовсе не возражаю против того, чтобы наши деньги лежали там. Просто мне интересно, действительно ли ты уверен, что банку не грозит банкротство.

– Если банк обанкротится, возмещу утерянные тобой или другими членами семьи деньги из своих собственных средств. В случае необходимости готов даже вернуться за игральный стол.

Темные глаза Кристиана холодно блеснули. Внезапно от него повеяло властностью. Однако подобное поведение диктовалось не только его титулом и положением старшего брата. Что-то произошло за те два года, проведенные за границей. Именно это «что-то» и стало источником скрытой, сдержанной власти.

Кристиан никогда не рассказывал о годах, проведенных вдали от дома, и о своих приключениях. И все же Хейден сразу почувствовал, как сильно брат изменился. Кристиан покинул Англию исполненным сознания долга, образованным, недавно унаследовавшим титул маркизом. А вернулся слишком опытным, слишком закаленным и немного озлобленным.

– Я не хочу, чтобы ты рисковал своим состоянием. И хочу знать, принял ли ты это решение как великолепный финансист или же действовал под слиянием эмоций.

– Я не оставил бы деньги в банке, близком к банкротству. – Сочтя беседу оконченной, Хейден снова взял в руки книгу.

– Меня не беспокоит тот факт, что ты оставил деньги в этом банке, – прервал молчание Кристиан. – Я имел в виду совсем другое.

– Что именно?

– To, что ты разорил Лонгуорта и вынудил его продать долю в банке, повернув дело таким образом, что он обанкротился.

– Ты спросил, оставил ли я деньги в его банке. Да, оставил. Так что эти разговоры не имеют под собой никаких оснований.

– Никто не говорил, что ты его разорил, забрав свои деньги из банка. Сказали, что ты повернул дело таким образом, что он обанкротился. А это другое. Не могу понять, почему ты это сделал. Лонгуорты – семья из нашего графства. Мы давно их знаем. Это ты сделал их богатыми и дружил с Бенджамином.

Хейден инстинктивно приложил руку к груди. Он не мог почувствовать шрам сквозь слой одежды, но при упоминании имени Бена всегда вспоминал боль. Какую бы помощь он не оказывал Бенджамину Лонгуорту, тот сполна отплатил за нее в Греции. Это означало, что одну чашу весов снова перевесило. Это случилось в ту ночь, когда погиб Бен.

В ту ночь на корабле Хейден подвел друга. Не уговорил его спуститься вниз, когда тот был сильно пьян. А ведь был обязан ему жизнью.

– Ты беспокоишься о моей чести, старший брат?

– А для этого есть причины?

Хейден в упор посмотрел на Кристиана, и тот встретил его взгляд спокойно. Они были очень похожи, хотя это не очень бросалось в глаза. Даже самые известные модники сочли бы темные волосы Кристиана слишком длинными. Они волнами ниспадали на плечи, прикрытые черным шелковым халатом, который Кристиан надел еще утром. Халат тоже нельзя было назвать обычным. Его покрывали кричаще-яркие экзотические узоры, а покрой сильно отличался от покроя той одежды, что обычно носили мужчины. Дома Кристиан совершенно не признавал формальностей, под халатом не носил рубашки, а из-под распахнутых пол выглядывал не шейный платок, а обнаженная шея.

Хейден вспомнил, как чопорно и благопристойно выглядел старший брат, когда был жив их отец. Он был таким чертовски приличным все эти годы. Но спустя несколько месяцев после того, как унаследовал титул, исчез, для того лишь, чтобы вернуться и привезти с собой сбивающий с толку житейский опыт.

– Бизнесмены разорялись во все времена. Это своего рода поединок. Рыцарь выходит на турнир, прекрасно понимая, что может лишиться лошади. Всегда существует опасность банкротства.

– Только не для тебя. Не с твоим умом и интуицией. Если бы молодой Лонгуорт был рыцарем, а не обычным сквайром, я принял бы твое сравнение. И все же…

– Раз уж ты решил вообще не принимать участия в поединке, то уйди, черт возьми, с моего пути.

Хейден едва сдерживал растущую в груди злость. Он злился не на Кристиана, а скорее на его раздражающую привычку сыпать соль на рану.

– Банкротство Лонгуорта произошло исключительно из-за его недальновидности. Так что моя честь тут пи при чем.

Похоже, Кристиан принял такое объяснение.

– Ты можешь быть очень жестоким. В этом мы с тобой похожи. Чтобы это контролировать, требуется бдительность. Уверен, тебе это известно.

– Копайся в собственной душе, а я обойдусь без твоей помощи.

– Нам всем нужна помощь. И все же, если ты скажешь, что не имеешь к этому делу никакого отношения, я соглашусь с тем, что банкротство Лонгуорта – дело его рук.

Так оно и было, но, чтобы избежать более серьезных последствий, чем банкротство одного из управляющих банка, Хейдену пришлось оказать негодяю помощь. За последние несколько дней он встретился с таким количеством людей, столько раз признал свои ошибки и дал столько обещаний, что любой, наблюдавший за этим со стороны, мог упомянуть в клубе о роли Хейдена во всем этом деле.

Кристиан поднялся со стула с явным намерением покинуть библиотеку.

– Жаль его сестер. Я их видел несколько раз в городе. Старшая – сногсшибательная красавица. Если бы не твоя дружба с ее покойным братом, я с удовольствием взял бы ее на содержание.

– Было бы довольно подло воспользоваться тем, что судьба отвернулась от девушки, и тем самым окончательно ее унизить. Ты так не считаешь?

Кристиан пожал плечами:

– В Англии – да. Но ведь я уже сказал – нельзя терять бдительности.

Поднос, стоявший на столике, блеснул в солнечном свете, проникавшем сквозь окно. Лежавшая на нем визитная карточка удивила Хейдена. Приехала мисс Уэлборн.

Мужчина провел пальцем по плотной бумаге высшего качества и отпечатанным на ней буквам. Он представил, как мисс Уэлборн заказывала карточки, выделив для этого деньги из своего мизерного дохода. Она хотела, чтобы визитка с ее именем выглядела как карточка благородной леди, независимо от того, на какие жертвы придется для этого пойти.

– Я приму ее.

Хейден ощутил укол совести. Невинные девушки пострадали из-за того, что он узнал о нечистоплотности их брата.

Конечно, мисс Уэлборн пострадала задолго до того, как он разоблачил ее кузена. Хейдену необходимо придумать способ вернуть ее деньги так, чтобы она ничего не узнала о том, что они украдены ее кузеном.

Однако данное им слово не позволяло Хейдену объяснить мисс Уэлборн, что случилось. Кроме того, он сомневался, что она будет благодарна ему за правду, даже если он смог бы ее открыть. Эта правда может разрушить ее отношения с единственными родственниками. Хейден также не мог исключать того, что мисс Уэлборн почувствует себя настолько преданной, что сама отправит Лонгуорта на виселицу.

Хейден открыл дверь гостиной и увидел мисс Уэлборн и сопровождавшую ее даму. Мисс Уэлборн привезла с собой младшую кузину. Ирен Лонгуорт не сводила взгляда с украшенной драгоценными камнями средневековой раки, которую Кристиан поставил на столик возле окна.

Она быстро перевела взгляд на Хейдена и в упор смотрела на него, пока он приветствовал гостей. Он узнал это выражение благоговения, которое видел слишком часто на лицах молодых девушек.

Однако Хейден отдавал предпочтение сдержанным взглядам взрослых женщин. Именно таким одарила его сейчас мисс Уэлборн.

– Ирен, почему бы тебе не посмотреть картины, – предложила мисс Уэлборн. – Она интересуется искусством, лорд Хейден, и я подумала, что сегодня ей представится прекрасная возможность полюбоваться коллекцией Истербруков.

Получив согласие лорда Хейдена, девушка пошла вдоль стены, внимательно разглядывая картины.

– Очень любезно с вашей стороны привезти мисс Лонгуорт с собой, – произнес мужчина. – Я подумал, что, возможно, вы сделали это, чтобы напомнить мне, чего она лишилась.

– Это одна из причин. Но я взяла ее с собой также и из-за возможности полюбоваться драгоценной коллекцией картин Истербруков. Кроме того, оказавшись в Оксфордшире, она сможет рассказать о своем визите, что возвысит ее в глазах местного общества, ведь даже люди с более высоким положением не могут похвастаться подобными знакомствами.

Мисс Уэлборн говорила предельно откровенно, с самой первой встречи определив характер их общения. Хейден подумал, что девушка вела бы себя с ним точно так же, не разори он Лонгуорта. И ему это нравилось.

Было в Хейдене нечто заставляющее большинство женщин вести себя в его обществе раздражающе легкомысленно. Отсутствие в мисс Уэлборн страха и беспокойства было сродни глотку свежего воздуха. Она, словно сама того не ведая, бросала ему вызов, и подобная манера поведения казалась Хейдену очаровательной. Ее поведение во время экскурсии по дому пробудило в нем различные чувства, наполнив воздух чем-то более глубоким, нежели обоюдное раздражение.

Хейден был уверен, что и она это чувствует. Это ощущение было для нее крайне нежелательным. Возможно, она даже не понимала его.

– Кроме того, я не могла приехать сюда одна, не так ли? – спросила девушка. – Но теперь у нас нет ни служанок, ни даже лакея. И раз уж Ирен мечтала побывать в вашем доме на балу – мы с Роузлин, как могли, старались заставить ее забыть об этом, – я подумала, что она сможет, по крайней мере, посмотреть картины.

Очевидно, девушке настоятельно порекомендовали держаться на расстоянии. Поэтому она отошла в дальний конец комнаты и теперь рассматривала одно из полотен Пуссена.

Хейден позвал лакея.

– Отведите мисс Ирен Лонгуорт к экономке, – обратился он к слуге, – пусть покажет юной леди танцевальный зал и галерею.

Едва сдерживая ликование, Ирен последовала за слугой. Мисс Уэлборн проводила кузину взглядом.

– Вы очень великодушны.

– Если посещение гостиной сможет помочь ей в Оксфордшире, то описание танцевального зала и вовсе повысит ее статус. – Лорд Хейден устроился в кресле, повернувшись так, чтобы смотреть прямо в лицо мисс Уэлборн. – Раз вам пришлось взять кого-то с собой, стало быть, причина этого визита в вас, а не в ней.

В ее глазах вспыхнул еле заметный огонь. Он не нравится этой женщине. Это очевидно.

Фиолетовая окантовка шляпки делала цвет ее глаз более насыщенным. Простая шляпка выглядела очень дорого с ее восхитительными шелковыми полями и тульей. Края шляпки украшали розы. Наверное, мисс Уэлборн сделала ее сама. Как и визитная карточка, шляпка говорила о статусе своей хозяйки. Об этом же свидетельствовала ее способность контролировать ситуацию.

– Я подумала над вашим предложением, сделанным мне в доме моего кузена, – произнесла мисс Уэлборн. – Я хотела бы поговорить с вами об этом, чтобы понять, сможем ли мы достигнуть соглашения.

С того момента, как Хейден предложил ей место в своем доме, прошло двенадцать дней. Очевидно, неминуемое выселение заставило мисс Уэлборн сделать выбор в пользу практичности.

Чтобы не ранить ее гордость, Хейден постарался быть кратким.

– Жалованье будет обычным для данной ситуации, и…

Мисс Уэлборн подняла указательный палец, заставляя Хейдена замолчать. Так делал его учитель, когда он был мальчиком.

– Я это принимаю. Однако в связи с тем, что мне придется исполнять роль не только наставницы, но и компаньонки, думаю, я могла бы получать двойное жалованье. Ведь вы не станете нанимать еще одну женщину и, стало быть, сэкономите. Кроме того, я хочу получать жалованье ежемесячно, потому что собираюсь посылать часть денег Роуз и Ирен. Я не хочу заставлять их ждать материальной помощи слишком долго.

Без двух дней бездомная мисс Уэлборн дерзко торговалась, словно могла предоставить самые лучшие в Англии рекомендации, в то время как не имела вообще никаких. Она постоянно упоминала о тяжелом положении Лонгуортов, надеясь, что вина лорда Хейдена даст ей преимущество в переговорах.

Восхищенный, лорд Хейден поставил локоть на подлокотник и подпер кулаком подбородок.

– Думаю, насчет ежемесячной выплаты жалованья мы договоримся. Теперь о том, что касается двойного жалованья. Вы ведь не будете исполнять две роли одновременно. Это невозможно, поэтому ваше требование необоснованно.

– В таком случае целое жалованье и еще половина. Вы должны признать, что это честно.

Хейден едва не рассмеялся.

– Честно для вас. Хорошо. Целое жалованье и половина.

Мисс Уэлборн еле заметно пригладила подол платья из шерсти отменного качества. Этот жест говорил о том, что она не так спокойна, как кажется. Ее сегодняшний наряд выглядел гораздо лучше того, что был на ней в прошлый раз. Подол элегантного платья окаймляла широкая голубая вставка с вышивкой, а темно-голубую мантилью – тонкая полоска меха. Хейден догадался, что это не ее вещи. Очевидно, мисс Уэлборн позаимствовала их специально для визита в Истербрук-Хаус.

– Я хотела бы поговорить о моих отношениях с вашей тетей и племянницей, – продолжала девушка. – Я жила в этом доме как член семьи, и мне будет сложно вести себя по-другому. Я бы предпочла в первую очередь быть компаньонкой вашей тети, а уж потом наставницей вашей племянницы. Качество и стиль преподавания ничуть от этого не пострадают.

Тон мисс Уэлборн, ее манера вести себя и постоянные замечания о том, что ее положение изменилось – а изменилось оно, судя по ее тону, по его вине, – должны были разозлить Хейдена. Но ничего подобного не произошло.

Она пришла сюда одетая как леди, которой была рождена, и собиралась выйти отсюда служанкой. Она знала это, хотя и не смогла произнести вслух. И все же ее нельзя было назвать женщиной, не знающей своего места. Просто она отчаянно боролась за то, чтобы сохранить жалкие остатки гордости до того момента, когда ей придется выйти из этого дома совсем другим человеком.

Хейден мог бы посочувствовать ей, но такая женщина, как мисс Уэлборн, сочла бы его сочувствие оскорблением.

– У моей тетушки доброе сердце, мисс Уэлборн. Вам следует опасаться не того, что она будет обращаться с вами как со служанкой. Боюсь, она слишком быстро начнет считать вас своей сестрой. Но если вы настаиваете, я постараюсь объяснить ей, какое именно положение вы будете занимать в доме. Уверен, она согласится. А теперь, если мы все обсудили…

Девушка вновь подняла указательный палец.

– Что-то еще, мисс Уэлборн?

– Сущий пустяк.

– Что за пустяк?

Услышав сарказм в голосе лорда Хейдена, девушка поджала губы. Чудесные губы. Такие пухлые.

«Губы, напоминающие розу». Нет-нет, не бутон. И не маленький, склонивший головку цветок. Даже теперь, когда ее губы превратились в узкую полоску. Это была роза в полном цвету, скрывающая в своей сердцевине нектар, о котором говорил Бен.

– Мы оба знаем, что мое положение существенно изменится, даже если я останусь жить в этом доме, – сказала мисс Уэлборн.

Звук ее голоса лишь подхлестнул фантазию Хейдена, наводнив его сознание размышлениями об этом нектаре и его вкусе. Все это отдаленно напоминало безжалостную расчетливость, о которой говорил Кристиан.

«Соблазнительная фигура, таящая в себе неземное блаженство». Хейден вновь представил мисс Уэлборн в унылом платье, которое было на ней, когда она показывала дом. Будучи когда-то кремовым, оно пожелтело от времени, а оборки с него отпороли, очевидно, для того, чтобы украсить другое платье. Мода сильно изменилась за последние несколько лет, и завышенная талия старого платья говорила о чрезвычайной бедности его хозяйки. И все же оно красиво облегало грудь, подчеркивая ее изгибы и пышную форму.

Внезапно в памяти Хейдена всплыла картина. Вот они в коридоре дома Лонгуортов, и мисс Уэлборн стоит так близко в этом своем кремовом платье. Казалось, искры гнева, вспыхнувшие в ее глазах в тот момент, когда она укоряла его, проникли в его кровь и начали медленно превращаться в пламя. Его воображение стаскивало с девушки это уродливое платье, чтобы узнать, что скрывается под ним.

– Вы согласны, сэр?

Вопрос девушки прогнал чувственное видение и вернул Хейдена с небес на землю.

– Вы принимаете это последнее условие? – спросила мисс Уэлборн.

Дьявол. Если бы он знал, о чем идет речь. Хейден не слышал, какое условие выдвинула ему девушка. Поэтому избрал тактику, к которой прибегал всегда, если во время обсуждения капиталовложений кто-то вдруг вносил неожиданное предложение.

– Я хочу немного подумать, прежде чем согласиться.

Девушка еле заметно вскинула брови.

– Не понимаю, почему это требует длительных раздумий.

– Просто я очень осмотрителен.

– Поразительно. И как долго вы намерены обдумывать мое условие? Двух дней вам хватит? Мне нужно знать, оставаться в доме или нет.

Она говорила мягко и осторожно, словно перед ней сидел старый, выживший из ума дядюшка.

– Может быть, вы подробнее изложите суть этого условия, а я бы подумал в процессе рассказа.

– Не знаю, как еще я могу это объяснить. Ведь это так просто. Чего именно вы не поняли?

Догадалась ли мисс Уэлборн, где витали его мысли, пока она излагала свое условие? Прочитала ли по его глазам? Может быть, теперь она просто наказывает его?

Насколько серьезно ее условие? Вряд ли она просила разрешения продать столовое серебро.

– Думаю, мою тетю удастся убедить согласиться с этим.

– В таком случае мы достигли соглашения по всем пунктам. – Чрезвычайно удовлетворенная беседой, что показалось Хейдену немного подозрительным, она подхватила сумочку. – А теперь, с вашего позволения, я откланяюсь. Я буду в доме, когда приедут ваша тетя и племянница, чтобы встретить их.

Хейден отправился с мисс Уэлборн на поиски ее кузины. Они нашли Ирен в галерее вместе с экономкой. Кристиан тоже был там. Он показывал что-то на картине, перед которой они стояли. Истербрук наконец оделся подобающим образом и, если не принимать во внимание немодных длинных волос, выглядел как благопристойный английский лорд.

– Кристиан, это мисс Уэлборн. А это мой брат Кристиан, маркиз Истербрук.

– Я объяснял вашей кузине, что это не подлинный Корреджо[2]2
  Корреджо, Антонио Аллегри (1494—1534) – итальянский художник.


[Закрыть], а копия картины, находящейся в Парме, мисс Уэлборн, – обратился к гостье Кристиан.

Мисс Уэлборн внимательно посмотрела на картину. На ней была изображена нежная и чувственная Ио [Ио – в греческой мифологии дочь бога рек Аргоса. Юпитер – бог неба в римской мифологии (то же самое, что греческий бог Зевс)], которую нес на себе Юпитер, обратившийся в облако. Ио была обнажена, поэтому Алексии показалось, что маркизу вовсе не стоило поощрять интерес молодой девушки к этому полотну.

– Картина чудесная, хоть и является копией, – произнесла мисс Уэлборн. Ее самообладание не позволило ей показать своего замешательства.

Хейдену картина тоже нравилась. Тело Ио было как раз таким, каким он только что представлял себе тело обнаженной мисс Уэлборн. Он только теперь это понял. В меру пышное, с нежными, округлыми изгибами.

Хейден поручил экономке проводить гостей. Ирен тотчас же засыпала Алексию вопросами, не обращая внимания на то, что ее шепот отчетливо слышался под сводами галереи.

– Ну, ты все уладила?

– Да.

– Он принял твои условия?

– Да. Тише, пожалуйста.

– Все до единого? Даже то, что касается свободного дня и возможности пользоваться экипажем?

Хейдену вначале показалось, что он ослышался.

– О чем это они? – прозвучал тихий голос у него за спиной. Обернувшись, он увидел Кристиана, наблюдавшего за удалявшимися женщинами.

– Она будет компаньонкой тети Генриетты и наставницей Кэролайн.

– А, теперь понятно. Только любовницы осмеливались обсуждать со мной условия. Это-то меня и сбило с толку. У нее чудесные глаза. Весьма необычного цвета.

– Она хотела удостовериться, что правильно понимает свои обязанности в доме. Разговор касался вполне обыденных вещей.

– Таких, как свободный день и возможность пользоваться экипажем?

Хейден сделал вид, что не услышал остроты. Мисс Уэлборн что-то зашептала на ухо Ирен. Ее профиль четко вырисовывался под полями шляпки. На фоне коричневого платья экономки ее фиолетовые глаза, немного вздернутый нос и выразительные пухлые губы казались яркой картинкой.

Дверь распахнулась, и женщины исчезли из вида.

Повернувшись, Хейден заметил, что брат внимательно наблюдает за ним. Кристиан развернулся, чтобы уйти.

– Будь бдительным, Хейден. Будь бдительным.