Текст книги "Сломай меня"

Глава 2
Ройс

Ладно, все пошло не по плану.

Я приехал сюда, чтобы найти Бриэль Бишоп, а в итоге позволил ее кузине засунуть в горло мой член, но из этого ничего путного не вышло.

Технически моей вины в этом дерьме нет – девчонки меня разыграли, но все же я осел, который повелся на развод.

Я был четко настроен на определенный типаж – девчонка достаточно жесткая, чтобы быть сестрой придурка, который заслужил высшую должность в грязных делишках моей семьи быстрее, чем кто-либо до него. Девчонка с дерзким нравом и упорством, с грязью под ногтями и татуировкой на плече.

Так что да, я думал, что Бриэль – крутая, опасная, искушенная, а не маленькая и уставшая, не способная даже спрыгнуть так, чтобы не подвернуть чертову лодыжку.

Смотрю на девчонку, которая все еще сидит у меня на коленях. Она не дерется со мной. Глаза не округлились от ужаса, она будто и не взволнована, не взбешена, она не лупит меня кулаками. А ведь что-то из этого она должна делать.

Но не делает.

Малявка спокойна и расслаблена, и это выводит меня из себя.

Может, она вообще того?

Стоит мне только об этом подумать, как ее правая рука поднимается, и я уже не сомневаюсь в поставленном диагнозе, потому что она вовсе не собирается оцарапать или ударить меня.

Не-а, эта только что похищенная мини-штучка просовывает руку между сиденьями в тупейшем жесте – чтобы представиться чуваку, который сидит за рулем.

– Я – Бриэль, – говорит она.

Мак хмурится и переводит взгляд на меня, но, когда она кивает ему, он тяжело вздыхает и пожимает ее ладонь.

– Мак.

– Я так и знала. Не Мэддок и не Кэптен. Интересно, интересно…

Я смотрю на нее:

– Что – интересно?

– Что ты здесь, а они нет. Я думала, что вы, парни, ну, типа, как три мушкетера, – выпаливает она.

Мое непроницаемое лицо не выдает ни одной эмоции, я слежу за этим. А она начинает покачивать головой, подобно китайскому болванчику, ее чертовы очки и короткие шелковистые волосы только усиливают эффект.

– Ну, знаешь, – продолжает она. – Один за всех и все за одного…

Для убедительности девчонка сжимает свой чертов кулачок.

Мак давится смехом, но прокашливается, чтобы скрыть это.

Я переглядываюсь с ним в зеркале заднего вида – у него прямо на лбу написано, как ему весело. А еще там написано, что этот хрен собирается делать дальше.

Он поворачивает зеркало так, чтобы лучше видеть Бриэль.

– Так значит, эм-м, Бриэль, – произносит он. – А фамилия у тебя есть?

– А что, она есть не у всех? – пожимает плечами девчонка.

– Не в нашем мире, – улыбается он.

– Ах да, в вашем мире… Печально известный городок без какой-либо системы правосудия. Так, пара копов патрулируют улицы, чтобы отвлекать внимание посторонних, пока один из трех неистовых парней взмахивает хлыстом. – Она смотрит на меня, и да, у меня складывается ощущение, что она меня дразнит, хотя тон у нее сексуальный. – Скажи, плейбой, а хлыст у тебя кожаный?

Плечи Мака трясутся от еле сдерживаемого смеха, а я все еще пытаюсь понять, что представляет собой эта цыпа.

Она расслабленно откидывается назад.

Расслабленно.

В машине с двумя незнакомыми ей парнями, которые только что схватили ее и повезли куда-то, ничего не объяснив.

Не получив от меня ответа, малявка прислоняет голову к окну и меняет тему разговора. Наконец-то.

– Куда мы едем?

Я сверлю ее взглядом.

Почему она такая спокойная?

– Ты, типа, привыкла, что какие-то засранцы хватают тебя, бросают в машину без номеров и все такое?

– Нет, – она фыркает от смеха. – А ты, типа, привык пилить по десять часов, чтобы мило пообщаться с младшей сестрой парня, которого вы наняли изображать гангстера для спасения ваших гребаных жизней?

– Какого хрена? – Я дергаюсь, вытаскивая из-под нее свое тело. Девчонка падает между сиденьями, но тут же усаживается рядом со мной. – У твоего братца слишком большой, мать его, рот.

– Не смей так говорить о моем брате! – тут же выпаливает она.

– А не пошел бы твой братец в известном направлении, – громко рявкаю я, и у нее слегка вытягивается шея. – Ему не позволено…

– Что не позволено? Разговаривать, рассказывать что-то, делиться подробностями о своей жизни? – перебивает она, нахмурив лоб. – Да уж поверь, я в курсе подписки о неразглашении информации. Твоя семейка всех заставляет подписать такую, гласно или негласно.

Я стискиваю зубы, потом говорю:

– Ну и что еще ты знаешь?

Она пожимает плечами и отворачивается к окну.

– Если вы что-то делаете, это не значит, что все кругом слепые и глухие.

– Девочка, я понятия не имею, к чему ты клонишь, но просто… замолкни.

– Тебе надоело мое общество?

– Нет, я просто хочу затолкать тебе в рот кляп, засунуть твою задницу в мешок, а мешок бросить в багажник.

Она выворачивает запястье…

Она выворачивает свое чертово запястье, а я бросаю хмурый взгляд на Мака, посмевшего хохотнуть.

– А как насчет того, что я замолкну, когда ты начнешь говорить? – торгуется она, выставляя вперед ладонь – типа, предлагая перемирие.

Смотрю на ладонь, потом на нее.

– Не ты здесь устанавливаешь правила.

– И не ты, – смеется она в ответ. – Ты сейчас в долбаной глубинке. Единственные правила здесь – никогда не брать последнее пиво из холодильника, не заменив его на новое, и не кормить лошадей полицейского патруля.

– Девочка…

– Меня зовут Бриэль, – снова перебивает она, наклоняясь ко мне. – Не девочка, не коротышка, не пигалица и не все остальные мерзкие прозвища, которыми ты швыряешься в меня, потому что хочешь напомнить – я ничто и никто. Я поняла. Ты реальное воплощение Тетушки Булли – ты большой, а я маленькая.

У меня отвисает челюсть.

– Что?

Она наклоняет голову.

– Ты что, не смотришь телевизор? Не смотрел кино, когда был ребенком? Был слишком занят, разыгрывая из себя Мстителя и спасая свой мирок каждый раз в новой миссии?

Все, теперь, мать вашу, официально. Девчонка чокнутая.

– Ладно, ты, наверно, не виноват в том, что конкурируешь с киношкой, – рассуждает она, словно я понимаю чушь, которую она несет. – Я всего лишь пытаюсь сказать, что ты, видимо, посчитал меня бесполезной для своего мира, но это не дает тебе права заявляться в мой и вести себя, как хрен с мизинец.

Я уже готов прервать ее за дерьмовую попытку преподать мне урок, но вместо этого приподнимаю подбородок.

– Почему ты без конца твердишь всю эту хрень?

Над темными очками взлетают брови:

– Какую?

– Почему ты обвиняешь мою семью и пытаешься сказать, что ты другая?

У нее на лбу прорезается складка.

– Зачем ты приперся, Ройс Брейшо?

Я долго смотрю на нее. Молча. Ну и как этой ненормальной объяснить?

Она понятия не имеет, что к чему.

Наверняка она думает, что это мы отправили ее сюда, чтобы она жила с теткой и кузиной, насильно оторвав от брата. Но это полная фигня, искаженная версия правды в кратком пересказе, если в нем вообще есть правда.

У нас в городе, в двух шагах от нашего дома, есть два приюта, или общаги, как их все называют, – один для парней, второй для девушек. В наш первый год в старшей школе, когда Ролланд, наш отец, все еще сидел в тюрьме из-за какого-то дерьма, мы получили от него файл – обычно отец отправлял такой, когда в одном из приютов появлялся новый перспективный кандидат. На сей раз файл был озаглавлен фамилией Бишоп. К файлу были приложены несколько дюжин больничных и полицейских отчетов с подробностями о том, как двух детей жестоко избивал их собственный отец. Детьми были Бриэль и ее брат, Бас. Им уже собирались найти приемных родителей, когда о них узнал наш отец – узнал и сразу же положил на них глаз.

У всех, кто попадает в общагу, одна и та же история, но с разными подробностями. Все они – подростки, на которых плевать обществу, и наша задача – наставить их на правильный путь. Ну, или на наш вариант правильного пути, который иногда бывает весьма извилистым, зато честным. Мы предлагаем им жизнь в городе, которым управляем. А в ответ ждем уважения и преданности; они должны заслужить наше доверие.

Но это срабатывает не всегда.

Есть засранцы, которые сами все портят, и мы их «убираем»… ничего такого, просто отсылаем куда подальше, что делать, если некоторые просто не созданы для погружения в наш мир. А остальные, те, кто принимает наши условия, они прямо-таки расцветают в привычных условиях, оттачивая навыки выживания на улице, которые получили еще до того, как попали к нам.

Они начинают работать на нас, и мы даем им все, о чем они могли только мечтать, – безопасный кров над головой, деньги и цель.

Мы дарим им будущее – то, что бóльшую часть своей жизни они считали для себя утопией из-за первой дерьмовой карты, что выдала им вселенная. С нами у них в карманах появляется туз, и с этого туза начинает расти их преданность, а за ней следует и остальное.

Бас, старший брат этой пигалицы, был агрессивным засранцем, но умным при этом. Мы не сомневались, что он просто создан для нашего мира, и поэтому пошли к нему с предложением – живи с нами, учись в нашей школе, веди себя правильно и заработай место в нашей империи.

Он сразу же согласился, но у него было условие.

Его сестренка – она была всего на тринадцать месяцев младше – должна жить там, где будет свободна от мира проблем, в который он сам был готов нырнуть с головой. Бас хотел, чтобы она жила подальше от всех опасностей, которые мог принести наш мир, хотя мы вытащили ее из того, в котором она родилась, а он был не менее опасным. Но Бас сказал, что она здесь не выживет, если поймет, что променяла шило на мыло, и он не сможет это вынести.

Так как цель нашей семьи – защищать тех, кто в этом нуждается, предлагать больше тем, кто этого ищет, и справляться со всем дерьмом, что встает у нас на пути, справляться так, как мы считаем нужным, мы сочли приемлемым его условие. В конце концов, мы тоже хотели для этой девочки лучшего.

По требованию Баса мы обязались каждый месяц отправлять приличный чек с наших счетов, чтобы о ней хорошо заботились, и она поехала жить к родственникам. К тете и кузине, которые были рады ее принять и… сделать такой же, как они. В их представлении, она будет жить рядом с ними счастливо и безбедно.

Судя по комментариям Бриэль, она думает, что изначально нам нужен был только ее брат, а она – отброс, от которого мы избавились.

Значит, Бас так и не решился разбить сердце своей сестренке правдой.

Клево, может, за него это сделаю я.

– Зачем я приперся? – повторяю ее вопрос, и мои губы медленно растягиваются в усмешке. – Я здесь, чтобы разузнать побольше о девчонке, которую спрятали от нас.

Кажется, мне удалось пробудить в ней интерес, так как она выпрямляется и запускает кончики пальцев в серебристые волосы.

О, да. Слишком просто.

Я расслабляюсь и кладу руку поверх спинки сиденья.

– Так ты говоришь, маленькая Бишоп, что ты в теме?

Бриэль

Таращусь на него округлившимися глазами, хоть он и не может этого видеть, я же в очках. На губах у него играет самодовольнейшая улыбка.

Прикладываю все возможные усилия, но мне не удается себя перебороть. Мои щеки наполняются воздухом, и в следующую секунду я начинаю дико хохотать.

Маска уверенности сползает с его лица так же быстро, как и появилась, а между бровей пролегает тяжелая складка.

– О боже, – я падаю на дверь. – Ты это серьезно?

Несколько долгих мгновений он неподвижно сидит, а потом наконец наклоняется вперед, будто в замедленной съемке, дешевая кожа сиденья скрипит под ним.

Такой натренированный плейбой.

Он замирает, едва не касаясь носом меня.

– Ты сомневаешься, что я говорю серьезно?

– А давай я по-другому скажу: я совершенно уверена – ты считаешь меня какой-то дремучей провинциалкой, не способной распознать при встрече волка, но это я могу.

– О’кей.

Мрачный тон, каким сказано это «о’кей», удивляет меня – будто лезвие поднесли к шее.

Вдруг позади меня распахивается дверь. Так мы остановились? Я и не заметила.

С визгом лечу назад, но меня останавливает чья-то промежность. Поднимаю глаза и вижу водителя, Мака, стоящего позади меня.

«Шкафчик» хватает меня под руки и ставит на землю. Ройс выходит из машины и в следующую секунду оказывается передо мной. Я зажата, будто в сэндвиче, между двумя качками Те6 мускулы, что у меня за спиной, хорошо натренированы, а те, что спереди… прямо чувствую, какие они напряженные.

Клево, да. Эм-м, ничего особенного.

Им обоим далеко до идеальной формы пистолета, который я успела заприметить у Мака за поясом.

Мой пульс ускоряется, тревожность возрастает до предела, хотя и у нас на выселках не такая уж и редкость, когда парни при оружии.

Но эти – не из местных, и, я думаю, там, откуда они родом, пушки еще более привычное дело.

Интересно, как низко спускается тату у Ройса на шее?

– Спроси, и я тебе покажу, – поддразнивает он со сдержанной улыбкой. – У тебя что, привычка произносить все вслух?

– О которой я не знала до… ну, знаешь… до сегодняшнего дня.

– Продолжай, это здорово подпитывает мое эго.

– Хм… – протягиваю я, наклонив голову. – Мне кажется, твое эго и так уже перекормлено.

В его глазах загораются огоньки, но в остальном – без эмоций.

Он проводит языком между губами.

– Дай мне свой телефон.

– Попроси вежливо.

Губы Ройса Брейшо складываются в твердую линию, но мне кажется, что он пытается спрятать улыбку.

Возможно.

Впрочем, я не уверена, потому что он по-прежнему смотрит на меня с раздраженным прищуром.

Хмурюсь, когда вижу свой телефон – Мак вытащил его из моей сумки.

Ройс берет его и протягивает мне, чтобы я ввела пароль, и спустя несколько коротких мгновений его собственный вибрирует у него в кармане – я чувствую это, потому что он стоит очень близко к животу.

Его карман находится выше моего живота. По сравнению с ним я и вправду ростом с ребенка.

В смысле, разница в росте может быть суперинтересной, правда?

Ройс приподнимает одну бровь, и я морщусь.

– Виновата…

Мне следовало бы догадаться, что он читает мои мысли. Или я правда говорю вслух?

Боковым зрением замечаю флаг, трепещущий на ветру, и понимаю, что они привезли меня в школу.

– Я опаздываю, – вспоминаю я.

Ройс, игнорируя мои слова, подступает еще ближе. Они что, хотят раздавить меня?

Слегка запрокидываю голову назад, чтобы заглянуть в глаза этому плейбою, пользующемуся дурной славой. Возвышается надо мной, весь такой сильный и уверенный в себе…

Он делает глазами знак Маку, и тот отступает; дверь авто с тихим щелчком закрывается за ним.

Ройс нависает надо мной и шепчет:

– Малявка, ты умеешь хранить секреты?

– Я могла бы сказать «да», но тебя все равно не убедишь. – «Малявку» пропускаю мимо ушей.

Он медленно кивает, заводит руку назад, открывает переднюю дверцу и усаживается в машину. Потом через открытое окно протягивает мне телефон.

Я делаю шаг вперед, но как только мои пальцы касаются корпуса, Ройс хватает меня за запястье свободной рукой.

Вскидываю на него глаза.

– Будь умницей, – произносит он, прежде чем отпустить.

Я более чем уверена – он ждет ответа, неважно, какого. Нагибаюсь, стараясь не опираться на больную ногу, и смотрю мимо Ройса на его дружка.

– Моя фамилия – Бишоп, кстати говоря. Ты ведь спрашивал?

Разворачиваюсь и ковыляю прочь под грохочущий вслед хохот Мака.

Когда я отхожу на несколько футов, что-то заставляет меня остановиться и оглянуться.

Обнаруживаю, что маленькая белая машина по-прежнему стоит на помеченной красным цветом зоне, где запрещено парковаться, но запреты не для них.

Мак жует бургер, держа в руке телефон, а Ройс все в той же экзотической позе – наполовину свешивается из окна и не сводит с меня глаз.

– Эй, вы можете ехать! – кричу погромче, чтобы он услышал.

– Ага! – Он стучит длинными энергичными пальцами по дверце. Татуировки у него на предплечье двигаются, будто живые.

И тут, словно боги осознали, что один из них оказался среди нас, смертных, сквозь облака прорывается солнечный луч и падает прямо на него. На шее блестит серебро или золото, но я вижу только верхнюю часть цепочки – все остальное прячется на груди.

Мой взгляд скользит ниже, воображение разыгрывается – что там у него под футболкой? – но он хлопает ладонью по дверце, и я отбрасываю щекотливые мыслишки.

– Иди на уроки, Бриэль Бишоп. Я буду здесь, когда ты выйдешь.

Крепко обхватываю свою сумку.

– Зачем?

– А почему бы и нет?

Смотрю на свой телефон, потом на него.

– Сейчас девять утра. Тебе придется ждать несколько часов.

– Ничего, у меня есть время.

– Правда? – При мысли о том, что он будет торчать тут весь день, в горле встает ком. – А разве тебе не надо в школу? Или тебя отчислили? А может, раз ваша старшая школа носит имя твоей семьи, тебе можно вообще там не показываться? Ну точно-точно, в школу ты не ходишь и потому торчишь здесь, весь такой из себя скучающий, в полном моем распоряжении…

Что за… Да что это со мной? Я-то знаю, на что способен этот богатенький Робин Гуд в идеальной обертке.

– Возможно, – Ройс облизывает губы. – А не лучше ли тебе, всезнайка, развернуться и снова показать мне свою попку, пока ты идешь на урок? А то ведь я могу и по-другому поступить – выйду из машины и пойду за тобой.

Нормальная девица покраснела бы, но меня не затошнило от мысли о том, что он запросто может так сделать. Черт возьми, нет! От этого моя жизнь станет еще хуже. В школе я – странноватый аутсайдер, но границ никто не переходит, и мне не надо ни с кем делиться своей историей. А если в уравнение добавить парня с такими данными, все будет смыто в канализацию. Любопытные начнут шептаться, а тетя накажет меня за это – ох, какой скандал разразится, если мои семейные тайны станут известны всему нашему городку, ведь тете тоже есть что скрывать.

Я притворяюсь, будто мне все равно, выставляю вперед бедро и говорю:

– Моему парню это не понравится.

Жду, появится ли намек на «вот дерьмо» или что-то еще, показывающее, что мне удалось от него отделаться, ну, хоть что-то…

Но красавчик даже не моргает, так что я пробую снова:

– Вы и вправду собираетесь сидеть тут весь день? – спрашиваю в пустоту, потому что он уже все сказал.

Ну что же, мне больше нечего добавить, и я отправляюсь в школу, изо всех сил стараясь не думать, как выгляжу со спины.

Закрыв за собой дверь, останавливаюсь, чтобы в первый раз глубоко вдохнуть с того самого момента, как я подошла к нему у нашего дома.

Ройс загнал меня в угол и попросил хранить тайну, хотя мы оба знаем, что правда все равно прорвется.

Ни минуты не сомневаюсь, что он намеренно задал этот вопрос, но он идиот, если думает, что годы, которые я провела у тетки, стирают тот факт, что я родилась там же, где и он. Преданность и доверие – да, у них все на этом держится, а ключом ко всему является семья. И я отлично знаю, что для них семья – это не кровные узы. Семья – это те, ради кого ты готов двигаться вперед, страдать, а иногда и умирать.

Так что я в курсе того, как устроен их мир.

Ройс Брейшо думает, что он хитер, проверяя меня без всяких проверок.

Он ошибается.

– Идите на занятия, мисс Бишоп.

Бросаю взгляд направо и отвечаю слабой улыбкой охраннику. А когда прохожу мимо него, он просит меня остановиться.

– Мисс Бишоп?

Я уже знаю, что он собирается сказать, и мои мышцы напрягаются.

– У меня мигрень, – говорю со страдальческим видом.

– Кажется, они у вас случаются все чаще, – печальное выражение его лица подтверждает: он не купился. – Ваша тетя сводила вас к доктору за справкой, как мы просили, об этих частых… мигренях?

Как же я люблю маленькие города – все знают, чей ты.

– Еще нет.

Голова у меня на самом деле раскалывается все чаще, но я не собираюсь рассказывать об этом тетке – да и если бы рассказала, хрена лысого она бы что-то предприняла. Эта женщина едва может на меня смотреть, а уж сорокапятиминутную поездку к доктору точно не выдержит.

Охранник Джордж натянуто улыбается. Я знаю, он хороший человек.

– Ладно. Но у нас в школе действует дресс-код, мисс Бишоп.

– Конечно, конечно.

Снимаю очки, сую их в передний карман и хромаю по коридору так же тяжело, как и вздыхаю.

Еще один день в школе – это на один день ближе к выпуску.

Почему мне становится все сложнее и сложнее об этом помнить?

Глава 3
Ройс

Откусываю буррито и наконец поднимаю взгляд на Мака, который все это время ждет моего внимания – и не упускает своего шанса.

– Буррито холодный? – дразнит он с набитым ртом.

Я смеюсь.

– Отвали. Эта штука – то что надо, даже в девять утра. Спрашивай, что хочешь спросить, придурок.

Широко улыбаясь, он принимается за картошку фри.

– Что такого натворил Бас Бишоп, если ты решил проделать немаленький путь и навестить его сестренку?

– Этот ублюдок забыл свое место и пересек черту. – Я пожимаю плечами. – Мы наняли Баса, чтобы он строил по струнке засранцев из школы, приводил перспективных ребят на склады для участия в поединках и организовывал ставки. Он не имел права вмешиваться во все остальные семейные дела Брейшо.

– В смысле, в то, что касается Рэйвен? – спрашивает Мак.

Рэйвен… Единственный человек, ради которого я отдал бы что угодно, если б она попросила, жена моего брата и последняя из настоящих Брейшо, Брейшо по крови. Все знают, что мы с братьями были усыновлены правящей семьей нашего города еще во младенчестве. Мой отец и отец Кэптена незадолго до этого погибли, остался только отец Мэддока. Рэйвен оказалась большим куском пазла, и мы об этом даже не подозревали.

Я киваю.

– Когда в общаге появилась Рэйвен, мы знали о ней столько же, сколько и обо всех остальных, – почти ничего, но этого было достаточно. Она еще не была частью нашей семьи, и нам было плевать на ее дружбу с Бишопом, но, когда все изменилось, мы велели ему держаться подальше. А этот мудак не послушался. Он привел ее драться на склады, помог ей сбежать от нас, а когда она решила, что обязана нас защитить, позволил ей ввязаться в проблемы и опять же ничего нам не сказал. Мы могли ее потерять… Если бы это случилось, Бас ответил бы головой.

– Такому парню, как он, было чем рисковать, – смягчает разговор Мак. – Он пришел с пустыми руками, не имел ничего и заработал все под вашим именем.

Я понимаю, что он пытается сказать.

Бас Бишоп показал свою преданность Рэйвен, как, собственно, и нам, и за это я должен бы его уважать. За то, что он помог одной из нас, когда ей было хреново, за то, что прикрыл ее спину, когда нас не было рядом, – прикрыл без лишних вопросов.

Но я не могу.

По правде говоря, я не то чтобы ненавижу этого придурка. Не стану врать, что считаю, будто он не смог бы защитить жену моего брата, – смог бы, и доказал это. Но это было не его дело, а мое.

Мэддок тогда облажался, Кэпа вывели из строя, и остался только я.

Но снова вмешался Бас, взбесил меня, и теперь я хочу его взбесить. А что может быть лучше, чем поиграть с его сестренкой, которая, как он думает, вне досягаемости?

Вне досягаемости – но не для меня.

Я проявляю сволочизм? Не знаю, да мне и по хрен.

Сестра за сестру – для меня в этом есть смысл.

Может, это и безумие, может, я безумен, но я никогда и не претендовал на роль здравомыслящего – это у нас Кэптен такой.

Мэддок – злой альфа-самец, а я – псих.

Бомба с часовым механизмом.

Непредсказуемый, и по всеобщему признанию – безбашенный.

На многие вещи я смотрю немного иначе – сквозь дымку ярости, и да, я чемпион по затаенной злобе.

Хотелось бы, чтобы кто-нибудь пришел и рассказал мне, какого хрена я должен уважать парня, который рискует собой вот так ради девчонки, едва ему знакомой, но при этом, не задумываясь, забивает на собственную сестру?

Я отлично знаю, что кровь не имеет значения, ведь у нас с братьями нет общей крови, но Бас любит сестру. Ведь поэтому он и отправил ее сюда, чтобы защитить от волков, разве нет? От тьмы, в которую, как он сказал, она погрузится и которая, как он заявил, не для нее?

Этому тупице даже не хватило яиц сказать ей прямо, что это он сделал такой выбор. Что это он решил – так будет лучше для нее.

Да пошел он.

Бас хочет вступить в мою семью, влезть туда, где его не хотят видеть. Туше, мудак.

Считай, что я влез в твою семью.

Бриэль узнает меня, и узнает чертовски хорошо.

– Мы же не будем ждать тут на улице весь день, так ведь? – ухмыляется Мак.

– Нет, чувак. – Скольжу взглядом по двойным красным дверям, за которыми скрылась Бриэль. – Не будем.

Бриэль

С бутылкой воды в руке выхожу вслед за потоком учеников на школьный двор, и пару мгновений спустя мои ноги застывают, будто увязнув в цементе.

Можно ли видеть ночной кошмар днем… когда не спишь? И еще один вопрос: это что – День сурка?

Открывшаяся передо мной картина кричит: да, можно. И да – он снова тут.

В центре баскетбольной площадки стоит Ройс Брейшо, собственной персоной. Широко расставив ноги, с легкостью перекидывает мяч. Бицепсы играют, голова слегка отклонена назад и набок – дерзко и самоуверенно.

Неоспоримый альфа-самец.

Прослеживаю за его взглядом – слева от кольца вижу пять парней. На лицах у них написаны самые разные вопросы. Внутри у меня все сжимается.

Эти парни пришли сюда не просто так мячик побросать. Это – ведущая пятерка школьной команды, и Ройс, похоже, вклинился прямо в разгар игры. Выскочил на площадку, отнял мяч, и они явно этому не рады.

Я снова перевожу взгляд на Ройса.

Если так рассудить, он вышел на площадку подразнить парней, которые понятия не имеют, кто он такой, где никому не ведомо о последствиях одного лишь косого взгляда на Брейшо, не говоря уж о том, чтобы перейти кому-то из них дорогу. Но наши школьные парни тоже не промах, и все же Ройс не показывает ни намека на беспокойство.

Надеваю солнечные очки, так как толпа подталкивает меня ближе. По воняющему навозом воздуху разносится шепот. Со всех сторон: «Кто это?», «Он новенький?», «Смотрите, какие татуировки».

– Черт, до чего же он горяч, – произносит девушка рядом со мной, толкая локтем подружку. – Смотри, какие губы.

Я тоже в курсе, о’кей?

Волк в теле бога.

Бог, по его собственному мнению.

А по-моему – аномалия.

Какой же это, наверное, отстой, быть таким вот загадочным и притягательным. Но, поговорив с ним, я знаю, что в нем и правда есть что-то. Такой, как он, не способен затеряться в толпе. Подобно Полярной звезде в темном ночном небе, он горит слишком ярко, чтобы его не заметить.

Полагаю, что это изматывает. Вот я, например, могу смешаться с толпой, а он – нет. Ладно, буду критичной к себе – я могу смешаться только с худшими, с серой массой, ведь красивые и разбитные все равно будут заметны.

Мой взгляд скользит по старому асфальтовому покрытию площадки. На другой стороне замечаю Мака, протискивающегося сквозь толпу. Он едва заметно приподнимает подбородок, и хотя Ройс даже не смотрит в ту сторону, не сомневаюсь, что он видит приятеля.

Ройс наклоняет голову, и парни напротив него клюют на приманку, наконец проснувшись.

– Отдай мяч, – требует Мика, парень, с которым я вместе хожу на английский последние несколько лет. Возможно, Мика единственный приличный человек во всей школе. Хоть он и говорит со мной, только когда это необходимо на уроке, у меня есть ощущение, что он не так уж и плох под всей этой своей броней.

Мика делает шаг вперед, подавая пример другим парням.

Сердце грохочет у меня в груди, когда я бросаю взгляд на Ройса, и то, что я вижу, заставляет его колотиться еще быстрее.

Ройс ничем не выдает ни единого признака осознания перемены на площадке, хотя все мы здесь являемся свидетелями тому, что Мика сделал первый шаг.

В смысле, первый после того, как Ройс перехватил у них мяч, чем вопиюще унизил хозяев площадки.

Он даже не моргает в ответ на их приближение – продолжает стоять в нахальной позе, совершенно невозмутимый, в то время как на него надвигаются местные качки.

Бросаю быстрый взгляд на Мака, который, кажется, нашел меня в толпе, и красноречиво, как мне кажется, показываю глазами на Ройса.

Ты собираешься ему помочь или как?

Чертов парень улыбается, скрещивает руки на груди и смотрит на возмутителя спокойствия, у которого, очевидно, вообще нет чувства самосохранения.

Ройс вдруг перестает перекидывать мяч из руки в руку и теперь вертит его между указательными пальцами, затем обхватывает мяч ладонями и широко расставляет локти в стороны.

– Подойди и возьми, красавчик, – бросает он вызов Мике. – Я даже буду с тобой помягче.

– Иди на хрен, – парень рядом с Микой плюет на асфальт. – Мы чемпионы округа.

– Круто, – усмехается Ройс, но они не понимают насмешки.

Они не знают, что «Волки Брейшо» удерживают первенство на чемпионатах штата. На самом-то деле они, может, и в курсе, вот только они не знают, что один из «волков» стоит перед ними.

Губы Ройса медленно расплываются в усмешке, потом он слегка наклоняется вперед и перебрасывает мяч справа налево. Так, понятно, он приглашает их поиграть.

Парни занимают позиции, и Ройс кивает. Ведя мяч, он бросается вперед, делает обманное движение, подпрыгивает, с легкостью забрасывает мяч в корзину и издает короткий смешок.

Один из парней ловит мяч и оглядывается на Мику – тот стоит, сжав кулаки и нахмурив брови.

Ройс Брейшо, черт его дери, так и лезет на рожон:

– Ну, кто первый забросит трехочковый?

Поначалу кажется, Мика не собирается в этом участвовать, но потом он бросает взгляд на своего приятеля, и тот пасует ему мяч.

– Один на один? – кричит Мика.

– Видишь, как быстро все разворачивается? – улыбается Ройс. – Я забил тебе и твоей пятерке слабаков на вашей территории, так что факел у меня в руке.

– Следи за словами, придурок. Мы тебе фору дали.

Ройс смеется, а я задерживаю дыхание. Шепотки вокруг становятся все громче и громче. Чужаки тоже их слышат. Мак скользит вперед, но Ройс едва заметно дергает подбородком, и «шкафчик» останавливается – его нога застывает у края белой линии, что обводит площадку. Предусмотрительно, думаю я, он достаточно близко, чтобы при необходимости быстро принять меры, но не так близко, чтобы выдать свое присутствие.

Как раз в этот момент из толпы выходит он – Фрэнки Бриггс, чемпион в двух видах спорта, сын начальника полиции и худший из всех людей. Фрэнки парень моей кузины, но он и меня не прочь ущипнуть за задницу.

Ройс, словно почувствовав что-то, оглядывается через плечо.

Мика издает смешок, готовясь к тому, что выскочка-чужак сейчас съежится от страха и даст деру при виде бугая ростом шесть футов и два дюйма. Фрэнки Бриггс – звезда нашей школы. Но они не знают, что перед ним стоит король старшей школы Брейшо, мастер находить себе проблемы, но и решать их. У одного шесть футов и два дюйма, у второго шесть футов и один дюйм, но они не на равных – Ройс возвышается над всеми, как гора.

К сожалению, Фрэнки не замечает беззаботности Ройса. Наша местная звезда останавливается в нескольких футах позади чужака и хлопает в ладоши. Мика усмехается и подбрасывает мяч, намереваясь перекинуть его по красивой дуге над головой Ройса прямиком в руки Фрэнки, но Ройс подпрыгивает с легкостью профи и перехватывает мяч в воздухе.