Текст книги "Пламенеющий Меч"

Глава 4. ПЕПЕЛИЩЕ

– Безнадежное это дело, – проворчал Янис. – Пожалуй, нам не найти уже Ваннора. – Он отхлебнул пива из кружки и сплюнул. – О боги, эту дрянь, похоже, принесли сюда прямо из отхожего места!

– С них станется. Сейчас в городе так туго со жратвой, что меня бы это не удивило. – Тарнал был рад поводу уйти от скользкой темы. Последнее время молодого контрабандиста весьма беспокоили заявления Яниса, что их поиски безнадежны. Едва ли командир знал о его теплых чувствах к Занне, но сам Тарнал считал себя не вправе вернуться домой, не найдя девушку. Тяжело вздохнув, он с отвращением оглядел Зал Невидимого Единорога. Дыра, каких поискать. Грязная солома на полу воняла, некогда белые стены покрылись грязью и копотью, и к тому же Тарнал разглядел на них какие-то пятна, подозрительно похожие на кровь…

– Когда Паррик был у нас в Вайвернесс, – продолжал Тарнал, – он говорил, что это – его любимый кабачок. – Хорошо, что он не видит его сейчас.

– Тише ты, болван! – Янис подозрительно посмотрел по сторонам, но их могли услышать лишь несколько довольно пьяных посетителей. – Нечего упоминать здесь такие имена! Кругом полно поганых наемников, которым платит сам знаешь кто, а ты тут орешь… Тарнал покраснел от стыда.

– Ну, ты же сам меня сюда завел. Я же говорил, что дурацкая затея. И ты сам назвал имя Ва…

– Ты замолчишь?

– Но ты же сам…

– Да, верно, я был не прав, – поспешно заметил Янис. Тарнал обратил внимание, что некоторые из пьяниц смотрят на них, и невольно поежился.

– Пошли отсюда. Как хочешь, Янис, а это была дурацкая затея.

Оба контрабандиста направились в северную часть города. Было уже темно. Они старались идти в обход, по узким улочкам и переулкам, перелезая через стены, пробираясь среди заброшенных зданий, пока не убедились, что за ними никто не следит. Наконец они выбрались из этого лабиринта на более широкие улицы с добротными кирпичными домами.

– Эти улицы, провались они, все на одно лицо, – проворчал Янис, но его младший товарищ сумел запомнить кое-какие предметы и сообразил, что они на верном пути.

– Нам сюда. – Тарнал, свернул направо, к северным воротам, а потом налево. Еще один поворот – и дорога привела их к чистенькому крылечку дома Геббы.

– Не понимаю, как тебе это удается? – удивленно заметил Янис. Тарнал, открывая дверь, проворчал что-то неопределенное. Он благодарил богов, что их молодой предводитель знает море гораздо лучше, чем город, иначе контрабандистам пришлось бы туго. Но, надо отдать справедливость Янису, это он сообразил поискать ночлега у Геббы. Если бы не она, неизвестно, где пришлось бы ночевать. Когда они пришли в Нексис, то первым делом осторожно навели справки о бывшей кухарке Ваннора, по ночам тайно посещая комнаты для прислуги в бывшем особняке купца. К своему ужасу, Ночные Пираты обнаружили, что особняк этот достался злобному и жадному купцу Пендралу, который, как говорили, был прихвостнем Миафана и собирался вот-вот возглавить Купеческую Гильдию. Большинство прежних слуг Ваннора уже уволились, но сын садовника помнил Геббу и заявил, что одна из судомоек, его хорошая подружка, что-то знает о бывшей кухарке. Девчонка сейчас прислуживает в кабачке и вернется только завтра, но если она сама не знает, то может подсказать, кто знает, где Гебба… Так, расспрашивая одного человека за другим, они выяснили, что бывшая кухарка Ваннора живет в северной части города, в доме своей сестры, которая, вместе со своей семьей, была убита в Ночь Призраков.

Гебба помнила, что Янис – племянник Дульсины, домоправительницы Ваннора, и, к счастью, не знала, что молодые люди имеют какое-то отношение к легендарным контрабандистам. А когда они сказали, что ищут ее любимую Занну, кухарка с готовностью предоставила им приют; к тому же она боялась жить одна в такое тревожное время, и потом, у нее всегда была потребность непременно о ком-то заботиться.

Хотя ко времени их возвращения Гебба уже легла, она позаботилась о гостях. В уютной, чистенькой кухне, где на полках стояла посуда, тайно принесенная хозяйкой из дома Ваннора, она оставила для них горшок с супом. Суп стоял на краю горячей плиты и был сварен из цыпленка, которого Янис и Тарнал стащили три дня назад во время неофициальной инспекции хозяйственных построек на заднем дворе у Пендрала.

Преисполненные благодарности. Ночные Пираты сняли плащи и мечи и уселись у огня, чтобы поужинать. Суп получился не очень наваристым, но зато он был еще горячим и очень вкусным (как и все, что готовила Гебба), К тому же молодым людям было приятно сознавать, что они стащили цыпленка именно у Пендрала.

Доев суп, Янис какое-то время сидел, погруженный в свои мысли.

– Вот что, – сказал он наконец. – Вернемся к тому, о чем мы говорили в кабачке. Я долго думал об этом и считаю, что больше нам незачем задерживаться. Я должен возвращаться, Тарнал. Как командир, я отвечаю за своих людей. К тому же я не вижу, что мы еще можем сделать. Мы не найдем ни Ваннора, ни Занны. Мы уже несколько дней бродим по городу и так ничего и не узнали. Наверное, они уже бежали отсюда, или… – Янис вдруг отвел глаза. – Или их уже нет в живых.

Тарнал похолодел от ужаса, услышав эти слова, но оцепенение его мгновенно сменилось яростью. Он вскочил, отшвырнув стул.

– Врешь, сукин сын! Занна жива! – заорал он. – Трус несчастный, боишься, что тебя схватят? Хочешь поскорее лечь в постель с этой белокурой девкой, которую мы спасли? Ты только о ней и думаешь, а до Занны тебе и дела нет! Командир хренов! Если бы не твоя мать, ты бы…

Тут у него потемнело в глазах, потому что Янис ударил его кулаком в лицо. Тарнал зашатался, и Янис нанес ему новый удар, но на этот раз юноша был готов к обороне. Увернувшись, он бросился вперед и разбил Янису нос, а тот в свою очередь ударил Тарвала ногой по колену. Они сцепились, опрокидывая стульчики, шкафчики и посуду с полок, Потом Тарнал сумел нанести противнику удар в живот, и Янис налетел на шаткий столик и упал вместе с ним. Тарнал накинулся на него, нанося удары, но Янис быстро пришел в себя и с силой ударил Тарнала коленом в пах. Тот скорчился от боли – ив этот момент их окатили холодной водой. Янис поднял голову и увидел Геббу с деревянным ведром в руках. Ее круглое лицо побагровело от ярости.

– Что это вы тут устроили, неблагодарные поганцы? Посмотрите, во что вы превратили мою славную кухню!

Поставив ведро на пол, она схватила метлу и принялась дубасить ею обоих пиратов, пока те не запросили пощады.

– Не знаю, не знаю… Вот как вы отблагодарили меня за то, что я, по доброте сердечной, пустила вас переночевать? Видела бы это бедная тетушка Дульсина!.. Того и гляди сбегутся стражники! Мой бедный столик превратился в кучу щепок, а мои горшочки – в черепки… Негоже, чтобы два молодых здоровяка так бессердечно обращались с бедной, беззащитной вдовой!

Гебба не прекратила своих гневных обличений даже тогда, когда полезла в буфет за снадобьями для потерпевших и промыла им боевые раны холодной водой. Тарнал не знал, куда деваться от стыда, особенно когда заметил, какой разгром учинили они с Янисом на кухне. Ей-богу, лучше бы она продолжала их колотить!

– Да заткнись же ты, женщина, ради всего святого, – к ужасу Тарнала, злобно оборвал кухарку Янис, а Гебба оторопела от негодования. Мрачный предводитель контрабандистов пробормотал:

– Я сожалею о том, что произошло, Гебба. Обещаю, что рано или поздно я возмещу ущерб, но сейчас я ухожу. – Он повернулся к Тарналу. – Ты можешь оставаться здесь или проваливать отсюда, куда твоей душе угодно. Ты больше не пират! – С этими словами он схватил свой меч и удалился, хлопнув дверью.

Тарнал воспринял этот звук как погребальный звон. Это был для него конец жизни, которую он вел, а другой он не знал. Юноша стоял как громом пораженный. Первой нарушила молчание Гебба.

– Как он сказал – «пират»? – грозно переспросила она.

Тарнал только кивнул, не глядя ей в глаза.

– И Дульсина это знала? – Гебба была поражена до глубины души. – Ну и что теперь будет? – спросила она с возмущением.

Тарнал и сам хотел бы это знать.

Заморосил дождь. Серое небо, слякоть, промозглость – все это было под стать настроению Яниса, который, поеживаясь от холода, плутал по грязным улицам, понимая, что безнадежно заблудился. Гнев его уже иссяк, словно был смыт дождем, но Янис чувствовал себя виноватым и ни за что не вернулся бы к Геббе после всего, что он натворил. А что до его бывшего товарища…

Ощупывая синяки на лице, Янис почувствовал, что в душе его снова поднимается ярость.

– Провалиться бы этому Тарналу, – пробормотал предводитель контрабандистов. – Это все из-за него! Как он осмелился оспаривать мои права?

Самолюбие никогда не позволило бы Янису искать мира с Тарналом. С какой стати? Разве он первый начал ссору? Он командир, и его место там, в убежище, вместе со своими людьми, особенно – в такое трудное время, как сейчас.

Кроме того, какой-то предательский голосок нашептывал Янису: «И там тоже не один Тарнал сомневался в твоем праве быть командиром; если хочешь сохранить власть, лучше возвращайся, чтобы отстоять ее, пока не поздно».

Вся беда была в том, что Ремана голову бы ему оторвала, если бы он вернулся без Занны, по крайней мере сам он был в этом уверен. Но что же он мог поделать? Разве он не искал ее по всему городу? Что еще от него требуется?

– Нет, баста, я возвращаюсь! – произнес Янис вслух, словно для того, чтобы подкрепить собственную решимость. Теперь оставалось только найти дорогу.

Впервые с тех пор, как он ушел от Геббы, Янис стал обращать внимание на окружающее. Вдоль узких улиц тянулись все те же кирпичные и оштукатуренные дома, хотя, по расчетам контрабандиста, он давно уже должен был выйти в старую часть города.

– Будь прокляты эти улицы, – ворчал Янис. – Я, должно быть, хожу по кругу!

Он остановился, чтобы оглядеться, но, увы, места были незнакомые. Только сейчас он понял, что не готов к длительному путешествию. В ярости Янис убежал от Геббы даже без плаща, и сейчас он продрог и промок насквозь. Ему были просто необходимы тепло и кров, но вернуться к Геббе – значило признать поражение. Ставни и двери в домах были заперты наглухо, и при нынешнем бесчинстве воров и грабителей никто не впустит в дом незнакомца в ночное время. Янис выругался. Нечего торчать здесь: только время потеряешь да еще хуже промокнешь (хотя, похоже, хуже некуда). Оставалась одно: продолжать путь.

Однако, когда вожак Ночных Пиратов дошел до конца улицы и увидел дорогу, ведущую под уклон и налево, надежда вновь вернулась к нему. Янис возблагодарил богов. Теперь остается только спуститься, и дорога сама приведет его в старый город. Там, внизу, среди заброшенных зданий, он наверняка сможет найти себе ночлег.

Янис пошел вниз по улице, внимательно глядя под ноги: мостовая была скользкой и грязной, и идти надо было осторожно, хоть он и торопился. Улицы были освещены из рук вон плохо. Слабый свет пробивался сквозь оконные ставни, да кое-где горели, фонари над входными дверями или на перекрестках. Холод, проливной дождь, синяки и ушибы, горькие мысли – все это отвлекало Яниса и мешало сосредоточиться.

Контрабандист желал выглядеть как обыкновенный гражданин, застигнутый в пути дождем, который поскорее хочет вернуться домой. Но он упустил из виду, что кроме него и другие люди вне закона по ночам шныряют по городу. В горячке Янис забыл об осторожности такого рода, а в той части города, куда он попал, разного рода подозрительных бродяг было довольно много. Он не заметил, что за ним давно уже наблюдают, а из-за шума дождя не расслышал шагов, тем более что идущие за ним ступали очень осторожно. И когда Янис вновь погрузился в свои невеселые мысли, его тут же огрели чем-то тяжелым. Он пошатнулся, потерял равновесие и упал лицом в грязь. Повинуясь инстинкту, он покатился по земле, но по острой режущей боли в право? руке понял, что опоздал: удар ножа попал в цель. Янис с воплем отдернул руку, и нож выскользнул из пальцев нападавшего и упал на мостовую. В это мгновение на Яниса набросились еще двое.

Левой рукой Янис схватил комок грязи и швырнул в лицо одному из противников. Тот с воплем отскочил, держась за глаза. Янис поднялся на колени и нащупал упавший нож. Когда бандит снова бросился на Яниса, тот ударил его ножом в живот, и головорез со стоном упал, сбив с ног своего сообщника. Держась за стену, Янис поднялся на ноги и ударил упавшего ногой в лицо.

Третий бандит, маленький и тщедушный, до сих пор держался в сторонке, но теперь приближался к контрабандисту с большой дубиной в руках. Заметив, как остановился этот третий, увидев раненого, Янис понял, что тщедушный человек с дубиной – трус. Левой рукой контрабандист неловко метнул окровавленный нож, и, хотя нож не был приспособлен для метания, близкое расстояние облегчило задачу. Получив удар ножом в грудь, коротышка завопил и бросил свое оружие (хотя Янис понимал, что удар был недостаточно сильным и нож скорее всего лишь поцарапал его противника). Контрабандист вытащил из ножен меч, и, увидев это, тщедушный злоумышленник бросился наутек. Янис, из раны которого ручьем текла кровь, спотыкаясь, побрел в противоположном направлении, надеясь, что успеет уйти подальше от своих преследователей.

К счастью, река была недалеко, и он уже видел складские здания, возвышающиеся над другими постройками. Янис стиснул зубы от боли. Правая рука бездействовала, и он понимал, что едва ли сможет хорошо сделать перевязку левой рукой, даже если найдет убежище, в котором он теперь нуждался еще больше. Но думать об этом сейчас было ни к чему. Он и так уже ослабел от потери крови и от холода, не говоря уже о том, что промок до нитки. К тому же чем дольше он будет бродить по улицам, тем больше опасность наткнуться на еще какую-нибудь шайку грабителей. Если удастся отыскать место, где можно укрыться от непогоды и развести огонь, нечего и говорить о возможности перевязать рану. Убедившись, что поблизости никого нет, Янис неохотно приставил меч к стене, с трудом оторвал лоскут от рукава рубахи, как можно туже перевязал руку выше раны и кое-как затянул узел зубами и онемевшими от холода пальцами левой руки. После этого, взяв свой меч, он снова отправился в путь. Когда начало светать, ливень наконец сменился мелким дождиком, а потом и вовсе прекратился. Командир контрабандистов, пошатываясь, брел по последней улочке, ведущей к пустынному портовому району. Казалось, он весь состоит из боли и тяжелой усталости. Его поддерживала только мысль о необходимости найти убежище. Однако он механически отмечал про себя, что проходит по знакомым местам, которые знал куда лучше, чем верхнюю часть Нексиса. В лучшие времена он со своими людьми был здесь частым гостем, а недавно они с Тарналом обшарили весь порт, пытаясь найти Ваннора. Янис и сам не заметил, как очутился там, где еще совсем недавно находили себе пристанище многие отверженные в этом городе.

Янис удивленно огляделся. Как так случилось, что он забрел именно сюда? Не сон ли это? Он вновь припомнил ту ночь, когда он, Ремана и Тарнал прибыли в Нексис на поиски Занны и, пройдя через канализацию, стали свидетелями грандиозного пожара и жестокой резни. Он вспомнил объятый пламенем бывший склад и наемников Пендрала, хладнокровно убивающих женщин, детей и стариков. Вспомнил он и отчаянную попытку Реманы спасти уцелевших, которых им удалось вывести через канализацию к реке. А сам несчастный создатель этого убежища для бедняков, Джаварс, со слезами на глазах наблюдал гибель своей мечты. Но с особенной ясностью Янис вспомнил белокурую Эмми, которая поразила его и своей удивительной прелестью, и столь же удивительным умением справляться с трудностями.

Янис стряхнул с себя оцепенение. Что толку стоять и грезить наяву, как лунатик, если убежище, которое он искал столько времени, совсем рядом? Правда, ворота почернели, от изгороди мало что осталось, склад сгорел дотла, но зато сукновальня уцелела. Вода рядом, а в случае чего есть надежный путь к отступлению. Благословив богов, Янис побрел к старому высокому зданию.

Хотя дверь была приоткрыта, но тусклый утренний свет не проникал внутрь сукновальни и там царила такая темень, что Янис даже испугался, не ослеп ли он из-за потери крови. Однако, когда глаза привыкли к темноте, он с удивлением различил далеко в глубине здания какой-то отблеск, похожий на свет костра. Кажется, это где-то за баками с краской в дальнем конце сукновальни. Контрабандист в нерешительности остановился. Если это действительно костер, то кто мог разжечь его – друг или враг? Внезапно Янис услышал, что кто-то нетвердым голосом поет песню, и решил все-таки подойти поближе. Неизвестный наверняка слишком пьян, чтобы представлять опасность, рассудил он. И если у этого человека (или нескольких человек) есть вино, то, может быть, они захотят угостить его? Осторожность, однако, не помешает. Янис доковылял до ближайшего бака с краской и с опаской выглянул из-за него.

Певец, одетый в какое-то грязное тряпье, сидел у костра, завернувшись в старое одеяло. Он пел, прихлебывая из своей фляги, и, казалось, совершенно не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Это был человек неопределенного возраста: лицо его выглядело почти старым, но Янис решил, что это – скорее печать перенесенных страданий. Русые волосы были чуть тронуты сединой. Лицо незнакомца показалось Янису смутно знакомым, но он не мог вспомнить, где его видел, да и возможности такой у Яниса уже не было. Он так устал от перенапряжения, что пошатнулся и упал как подкошенный, чудом не угодив при этом в огонь.

* * *

– Быть может, она и была не так молода, но тогда… – Бензиорн оборвал песню на полуслове, ибо какой-то человек рухнул на землю у самого костра. – Это еще что такое…

Он вскочил и недоуменно уставился на незнакомца, словно тот свалился с неба.

– Но ведь здесь нет неба, Бензиорн, болван ты этакий. Здесь есть только крыша, – продолжал он разговаривать сам с собой. – Ас крыши он свалиться не мог… – Все это показалось пьяному лекарю чересчур сложным, и он решил, что лучше помочь этому незнакомцу, пока тот еще не обгорел.

Неизвестный был без сознания. Бензиорн оттащил его подальше от пламени и присел рядом с ним на корточки. Взглянув на его лицо, пьяный лекарь даже слегка протрезвел от удивления. Откуда он тут взялся? Ну ладно, это еще полбеды. Он ранен в руку, и нож прошел насквозь, хотя кость, видимо, цела. Нахмурившись, Бензиорн коснулся самодельной повязки на руке раненого. Она была слишком тугой, рука побелела и распухла. «Прежде всего надо снять эту штуку», – подумал Бензиорн, но пальцы плохо слушались, и это оказалось ему не по силам.

– Эмми… – позвал он, – п-приходи, помоги мне тут и принеси еще… – Он вдруг умолк, вспомнив то, от чего пытался найти забвение в вине: Эмми больше нет, Джаварса нет, как нет уже никого из прежних обита гелей ни детей, ни взрослых. На мгновение перед глазами его вновь возникли расчлененные и обгорелые трупы во дворе сукновальни.

– Будь ты проклят, – обругал Бензиорн безответного незнакомца. – Зачем ты опять явился сюда бередить мои раны? Я больше не лекарь, я забросил врачевание…

– Так придется тебе снова им заняться, и поскорее! Бензиорн вздрогнул и, подняв голову, увидел направленный на него меч. Потом он увидел и владельца меча – это был светловолосый контрабандист, пониже ростом, чем первый; Бензиорн тоже запомнил его в ту страшную ночь, когда на них напали наемники Пендрала.

Тарнал смотрел на изумленное лицо пьяного лекаря с возрастающим раздражением. Гром и молния, да что с ним такое? Потом он почувствовал запах спиртного, и раздражение сменилось тревогой, – Чего ты сидишь разинув рот, пьяный дурень? Делай что-нибудь! Помоги ему. – Тарнал сам понимал, что резкость его рождена чувством вины.

Молодой контрабандист не спал всю ночь, переживая из-за драки с Янисом и тревожась за него в такую непогоду, тем более что он даже забыл свой плащ. Тарнал должен был уговорить его остаться, а не затевать ссору… Конечно, последние слова Яниса были ужасны, однако теперь, когда гнев его утих, командир может посмотреть на это дело по-другому. Едва рассвело, Тарнал решил отправиться на поиски Яниса. Он верно угадал, что командир Ночных Пиратов отправится в порт в поисках убежища. В порту Тарнал быстро обнаружил отпечатки, оставленные сапогами на мягкой подошве, какие носили все контрабандисты, а также кровавый след на подсыхающей земле, что привело юношу в ужас. По этим следам Тарнал наконец и нашел Яниса.

– Хорошо, хорошо! – Голос Бензиорна вернул Tap-нала к действительности. – Убери-ка лучше этот проклятый кусок стали и помоги мне.

Тарнал поспешно вложил меч в ножны и опустился на колени рядом с лекарем.

– Что я должен делать?

– Видишь? – Бензиорн показал на запачканный кровью лоскут. При виде кровоточащей раны контрабандист почувствовал тошноту и отвел глаза. Он всегда не очень хорошо воспринимал подобные вещи.

– Да, – ответил он тихо.

– Ну так достань свой нож и обрежь эту штуку – Какую – руку?

– Нет, болван ты этакий, повязку! – заорал лекарь.

– Ладно, ладно, откуда же мне было знать? – виновато пробормотал Тарнал и, покраснев, достал нож.

– Ты что же, действительно думал, что таким ножом можно отнять руку? Мелисанда да будет милостива к тебе! – Бензиорн возвел глаза к небу. – Давай начинай. Осторожно подсунь нож под повязку.., да смотри, не зарежь бедолагу! Я бы и сам это сделал, да руки дрожат. Лихорадка, наверное…

«Сам ты – лихорадка», – сердито подумал Тарнал. Он осторожно действовал ножом, стараясь не смотреть на рану, боясь сделать неверное движение, и с облегчением вздохнул, когда ему удалось разрезать ткань и повязка упала.

– Спасибо тебе большое, – насмешливо заметил Бензиорн. Тарнал напомнил себе, что этот остряк – единственный человек, который сейчас может помочь Янису, и оставил его замечание без последствий.

– Подбрось дров в огонь, я ничего не вижу. – Лекарь нагнулся над телом контрабандиста, чтобы получше рассмотреть рану. – Ну, кровообращение пока нормальное, – пробормотал он. – В этом смысле твоему, другу повезло, хотя ему повезет еще больше, если он избежит заражения. Рана очень грязная. Принеси, будь добр, кувшин с водой – он там, где мое одеяло, и еще кожаную сумку, что лежит рядом. Я попробую промыть рану, но…

Тарнал побежал выполнять поручение, а Бензиорн продолжал осматривать рану и разговаривать с самим собой.

– Зашивать пока рано, рука слишком распухла, и к тому же надо, по-моему, вывести гной… – Он посмотрел на вернувшегося контрабандиста так мрачно, что у того упало сердце.

– Я сделаю все, что в моих силах, но приготовься к тому, что состояние твоего приятеля какое-то время будет очень тяжелым. – Лекарь покачал головой. – Если не удастся предотвратить заражение, придется отнять руку, чтобы спасти ему жизнь.