Текст книги "Кровная связь"

Глава 3

Настоящее время

В этом человеке, который стоял напротив меня в маленькой комнатке, было что-то необычное. Как только я увидела его, я почувствовала внутри волнение, дрожь и… боль.

Знала ли я его?

В его взгляде я прочла удивление, затем подозрение и, наконец, страх, хотя я не могла понять, почему он меня боится. Я никак не ожидала такой реакции. Я подумала, что он либо попытается убить меня, как тот, другой человек, или предложит мне свою помощь. Но страх? Я не могла найти ему объяснение.

Я оглядела его с ног до головы, чтобы попытаться извлечь хоть какое-то воспоминание, и почувствовала сильное желание – и что-то еще, – но не смогла понять почему.

Он был высокого роста, закатанные рукава обнажали волосатые руки, сильные и мускулистые. Мне захотелось дотронуться до них.

Странно, но я чувствовала, что он испытывал по отношению ко мне именно страх.

Я снова и снова внимательно рассматривала его, впиваясь в него взглядом, как будто хотела получить ответ на незаданный вопрос, и с каждой секундой чувствовала облегчение. Мое внимание привлекло его лицо. Оно было красивым: глаза цвета шоколада, и такие глубокие, как море, и мрачные, как грозовая туча. Так много было в этих глазах – беспокойство, безрассудство и в то же время бесстрастие. У этого человека были длинные блестящие черные волосы, завязанные сзади кожаным ремешком.

И снова вспышка памяти. Черные волосы, точь-в-точь как у него, под моими пальцами.

Его волосы? Был ли он тем человеком, которого я целовала в том единственном моем воспоминании? Но во всем мире, должно быть, были миллионы мужчин с такими волосами.

И все же именно к нему меня так непреодолимо влекло.

На мужчине была самая простая одежда. Брюки оливкового цвета со множеством карманов. Простая желто-коричневая рубашка. На руке часы с широким серебряным ремешком, под которым я заметила что-то голубое на его коже и стала всматриваться пристальнее.

И тут он убрал руку, так что я уже не могла ничего разглядеть. Но как только он сделал это, я повернула свою руку ладонью вверх и увидела метку на внутренней стороне запястья. Голубые линии, тонкие и потолще. Штриховой код. Может ли на его запястье быть такая же отметка?

– Скажи мне, что ты делаешь здесь, в моей конюшне? – спросил он.

Его вопрос заставил меня снова посмотреть ему в глаза.

– Я хочу есть, – ответила я. Мой голос звучал жалобно и слабо, как будто я была сиротой, которая просит крошку хлеба. От этого я почувствовала раздражение и добавила громче:

– Мне нужно убежище, место, где я могу отдохнуть и…

– И?..

– Я не знаю. Что-то… привело меня сюда. – Я не была уверена, что поступаю правильно, доверяя ему, но слова появлялись сами, без моего участия. – Когда я увидела это место издалека, я поняла, что должна идти сюда. Я знала, что здесь буду… в безопасности. – Я моргнула, опустила глаза, не в силах больше выдерживать его взгляд, и прошептала:

– Правда?

– Я не представляю для тебя угрозу, если и ты не угрожаешь мне.

Я не заметила, как задержала дыхание и не дышала, пока не услышала этой последней фразы.

– Как я могу представлять для кого-то угрозу? Я уже сказала: я даже не знаю, кто я.

– Как такое возможно?

Я почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Так глупо, один его вопрос, такой очевидный, заставил меня сразу же потерять контроль над собой. Вдруг я почувствовала, что не могу больше выносить этого. Я обхватила себя руками и опустила голову, стыдясь своих слез. Я показала ему свою слабость. Я интуитивно чувствовала, что меня нелегко было довести до такого состояния, и это злило меня. Но все же мне недоставало сил, чтобы взять себя в руки.

– Я не знаю. Не помню.

Он глубоко вдохнул и долго молча смотрел на меня, а затем, как будто приняв решение, быстро снял рубашку и протянул ее мне.

Моя рука дрожала, когда я взяла ее, и я даже не посмотрела на него.

– Спасибо.

– Не за что, Лилит.

Я уже надевала рубашку и, как только услышала это имя, сразу же почувствовала сигнал в мозгу. Я непроизвольно подняла голову, все мое тело напряглось, глаза сузились. Я будто пыталась разглядеть его душу.

– Как ты назвал меня?

На его лице я прочла, что он пожалел, что назвал меня так. Он быстро отвел взгляд, прислонил вилы к стене и стал нервно поправлять сбрую, висевшую на стене.

– Я ведь должен был назвать тебя как-нибудь. И это имя показалось мне вполне подходящим.

Я надела рубашку и застегнула пуговицы. Потом вытащила волосы из воротника. Его рубашка едва закрывала мне бедра и была чуть длиннее, чем мои волосы.

– Ты сказала, что тебя влекло к этому дому. Ты помнишь, что было раньше?

Я кивнула, заставляя его думать, что я забыла о своем имени. Имя показалось мне… знакомым.

– Я помню… совсем немного. И я могла бы рассказать тебе об этом. И у меня нет причин скрывать это от тебя. Но я устала и ужасно голодна.

– Хорошо. – Он кивнул дважды и снова повторил: – Хорошо. Пойдем в дом. Я дам тебе что-нибудь выпить. – Сказав это, он взял меня под руку и повел за собой.

– Мне нужно поесть, я не хочу пить, – сказала я. Мой живот заурчал. – Мне нужно мясо. Гамбургер, или стейк, или…

Он остановился и посмотрел мне в глаза:

– Ты сказала, что не знаешь, кто ты. А ты понимаешь… что ты такое?

Я нахмурилась, искренне не понимая, о чем он говорит:

– Я женщина… Я потеряла память… Я… – Я не могла ничего больше придумать, а по взгляду его карих бархатных глаз поняла, что не сказала того, что он хотел услышать. – В чем дело? – спросила я тихо. – Что я?

Уже тогда я начинала что-то понимать. Я бегала быстрее оленя. Я видела на мили вперед. Я слышала то, чего не слышали обычные люди, а нюх у меня был не хуже, чем у гончей. По моему телу пробежала дрожь, я опустила голову, посмотрела на отметку на запястье и почувствовала, как к горлу подступают слезы. Колени подкосились.

– Что я? – прошептала я еле слышно.

Его сильные руки подхватили меня как раз вовремя, иначе я бы упала.

– Я так слаба.

– Извини, я мог бы догадаться. Пойдем, Лилит, обопрись на меня.

Он поднял меня, как ребенка, я поддалась слабости и опустила голову ему на плечо. Закрыла глаза и тихо сказала:

– Ведь я даже не знаю, как тебя зовут.

– Этан, – ответил он. При звуке его имени я снова почувствовала беспокойство, будто это имя напоминало мне о чем-то, но о чем – я не знала.

– Этан, – повторила я. – Спасибо, Этан.

– Возможно, потом ты возьмешь свои слова благодарности обратно.

Я не могла понять его и привстала на носки, чтобы рассмотреть его лицо, но он смотрел прямо перед собой. Этан вынес меня из амбара в темноту ночи и пошел по узкой извилистой тропинке по направлению к дому. Скоро мы очутились внутри. Как только он закрыл дверь, я почувствовала, как меня обволакивают тепло и покой. Я почувствовала запах горящих поленьев и обернулась, чтобы посмотреть на камин, но мы стояли в холле. Он стянул ботинки, не отпуская меня, и мы прошли в скромно обставленную гостиную. В ней было очень уютно. Мебель, которой она была обставлена, напоминала семью плюшевых медвежат, которым не хватало только глазок, – вся она была мягкая, коричневого цвета, плюшевая. Мебель украшали зеленые, желтые и красные подушки, разбросанные тут и там, словно осенние листья. В комнате был каменный камин, в котором танцевало пламя. Я почувствовала, как мое лицо разгорелось от жара и огня. Над дубовой каминной полкой висела картина, сразу привлекшая мое внимание. Я смотрела на нее, не в силах отвести взгляд.

Это был портрет обнаженной женщины с рыжими волосами, которые укрывали ее тело. Вокруг нее обвивалась гигантская змея, но женщина ее ничуть не боялась, наоборот, казалось, она любит ее. Ее тело было не таким, как у меня, и я не могла понять, похоже ли ее лицо на мое. Под изображением значились название картины «Лилит» и имя художника – Джон Уотерхауз.

– Это из-за волос? – спросила я.

– О чем ты? – Этан опустил меня на плюшевый диван. Потом открыл старинный сундук, который служил столиком, и вытащил из него одеяло.

– На картине, – сказала я и показала на картину. – Ты назвал меня ее именем, потому что наши волосы похожи?

– Отчасти. – Он укрыл меня одеялом и повернулся, задумчиво глядя на картину. – С Лилит связана целая история. В легенде говорится, что она была первой женщиной, которую создал Бог вместе с Адамом. Она была равной ему во всем. Она отказалась подчиняться ему, а он оказался не в силах приручить ее. Адам не мог приказывать ей или распоряжаться ею. Лилит покинула его, а Богу пришлось сотворить ему новую спутницу, на этот раз из ребра Адама, чтобы она всегда знала свое место.

– И это была Ева?

– По крайней мере, так говорится в истории. И даже тогда вся вина пала на бедную, послушную Еву. Ее послушание не принесло ей пользы. – Он посмотрел на меня.

Я нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.

– Зачем ты рассказываешь мне все это?

– Потому что чувствую, что ты намного больше похожа на Лилит, чем на Еву. У тебя ее неукротимый нрав.

– Именно сейчас я не чувствую себя такой уж неукротимой.

– Но ты такая, поверь мне.

– Откуда ты можешь знать? – Я пыталась по его глазам понять, о чем он думает. – Ты знаешь меня, Этан?

Он резко опустил голову.

– Откуда же мне знать тебя? – Сказав это, он пересек комнату и вышел.

Я положила голову на красную подушку, прислушиваясь, как он ищет что-то в соседней комнате. Когда он вернулся, в его руках была большая глиняная кружка. Он протянул ее мне. Кружка была горячей.

Я улыбнулась, думая о горячем шоколаде, и немедленно сделала большой глоток. Но сразу же поняла, что это был не шоколад. Но это было именно то, в чем нуждалось мое тело. Напиток был густым, с солоноватым вкусом, немного напоминавшим серу. Этот странный вкус доставлял мне огромное удовольствие.

Этан наблюдал за мной, пока я не выпила все до последней капли. Я опустила кружку и вытерла губы тыльной стороной руки. Рука стала красной.

– Что это было?

– Просто мой любимый напиток. Назовем его – протеиновый шейк.

– Что я только что выпила, Этан?

– Закрой глаза и расслабься, Лилит. Я должен кое-что тебе рассказать, и тебе понадобится вся твоя внутренняя сила, о которой ты и не подозреваешь.

Я не могла закрыть глаза или расслабиться. Вместо этого я села, поставила ноги на пол и обернула одеяло вокруг себя, как плащ, наблюдая, как Этан сделал два шага, отдаляясь от меня.

– Ты сказала, что расскажешь мне все, что ты помнишь, – сказал он.

– Надеюсь, ты понимаешь, что для целого вечера моего рассказа будет маловато. – Моя попытка пошутить явно оказалась неудачной. Меня начинало раздражать, что он ходит по комнате, и я подняла голову.

К моему удивлению, он остановился – как раз тогда, когда я об этом подумала. Этан посмотрел мне в глаза, подошел к мягкому креслу и сел в него. Я собралась с мыслями и попыталась вспомнить как можно больше.

– Я пришла в себя под мостом, на склоне холма. Шел дождь. Я не знала, кто я и что там делаю. И не знаю этого до сих пор. Я увидела подъезжавшую ко мне машину. Я не повиновалась своему инстинкту бежать и осталась на месте, надеясь, что она остановится и мне помогут. Машина действительно остановилась. Окно приоткрылось, оттуда высунулось дуло пистолета, и мне приказали садиться в машину.

С каждым моим словом выражение его лица становилось все напряженнее и беспокойнее.

– Мужской голос? Или женский? – спросил он.

– Мужской.

– Ты узнаешь его, если услышишь еще раз?

Я подняла взгляд на Этана:

– Не знаю. Возможно.

– А что это была за машина? Ты запомнила ее?

Я сглотнула, закрыла глаза и попыталась вспомнить.

– Это был большой черный внедорожник. Стекла были затемнены, я не видела, кто находился внутри. Но я точно знаю, что это был «кадиллак», черный «кадиллак-эскалада».

– Очень хорошо.

Я невольно улыбнулась этой похвале и открыла глаза. Он все еще выглядел обеспокоенным.

– Ты должна расслабиться, закрыть глаза и вспомнить тот момент, когда ты проснулась под мостом.

Я откинулась на диван и снова закрыла глаза.

– Да, я помню, как проснулась.

– Ты помнишь, что ты спала?

Я напряглась:

– Я была измучена. Я бежала, бежала и бежала. Почти наступил рассвет, и я решила, что мне нужно найти место, где можно укрыться. – Я нахмурилась. – Как странно.

– Ничего странного, – сказал он. – Ты помнишь, что было до того, как ты стала бежать? Помнишь, от чего ты бежала?

Моя голова склонилась набок, а воображение заполонили неясные образы, которые никак не прояснили ситуацию.

– Я помню высокий забор. Помню, как я подумала: «Не прикасайся». И помню, как я перепрыгнула этот забор. – Я слабо улыбнулась и покачала головой. – Наверное, это был просто сон.

– Возможно. Продолжай. Ты помнишь, что было до этого?

Еще один мимолетный проблеск памяти.

– Белую комнату. Как будто я в больнице. И я… У меня в руке лезвие. Я… – Я резко открыла глаза от шока, который я испытала от того, что я увидела. Лезвие. Моя плоть. Струя крови. – Я порезала себе запястье! – Сказав это, я осмотрела руки в поисках шрамов. – Я была в какой-то… психиатрической клинике! Я пыталась убить себя. А потом я сбежала. – Я посмотрела Этану в глаза. – Я сумасшедшая, и я сбежала из больницы, Этан. А где же шрамы? У меня на руках должны быть шрамы, где…

– Ты не сбегала из больницы. И ты не пыталась убить себя, Лилит.

– Нет? – Я покачала головой, все еще разглядывая запястья в поисках шрамов. – Но… зачем тогда я сделала это? И почему на руке нет никаких следов? – Снова глядя на него, я произнесла: – Я не обычный человек, Этан?

– Нет. Ты… такая же, как я.

– Нет, я не такая, как ты. Я не похожа ни на кого. Я могу обогнать оленя. Я сделала это, когда спасалась от машины. Я вижу в темноте и на большие расстояния. Иногда мне кажется, что я слышу, как растет трава. Серьезно. Иногда я слышу вещи, которые… невозможно услышать.

– Как мысли? – спросил он.

Я кивнула и прищурилась:

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мы с тобой похожи, Лилит. Мы… не совсем люди. – Он подошел ко мне, сел рядом на диван и взял мои руки в свои. – Ты еще многого о себе не знаешь. У тебя пока не было возможности обнаружить все свои способности. То, что я скажу, будет непросто понять, но ты должна выслушать меня и отнестись к этому с пониманием.

– Хорошо.

Он кивнул, облизнул губы и крепче сжал мои руки.

– Мы не… мы не стареем, Лилит.

Это утверждение вызвало во мне неодобрение, и я пыталась осознать, что это значит. Такая простая фраза. Мы не стареем. И все же она не могла значить только то, что, казалось, значит с первого взгляда.

– Мы умираем только от большой потери крови или от огня. Наши тела легко воспламеняются. Открытый огонь опасен для нас. Солнце также несет нам смерть.

– Солнце? – Я невольно выпрямилась, освобождаясь от его рук. Одеяло упало с моих плеч. – Это невозможно.

– Любые ранения, которые мы получаем, излечиваются в течение дня, то есть когда мы спим. Но это происходит не по нашему желанию. Мы просто теряем сознание, когда восходит солнце. Мы должны спать в месте, защищенном от солнечных лучей.

Я с шумом выдохнула воздух, когда вдруг поняла, что он шутит. Было не очень смешно, но, возможно, у него просто необычное чувство юмора. Я покачала головой и усмехнулась.

– А сейчас ты мне скажешь, что мы питаемся человеческой кро… – Я не смогла закончить, мои глаза невольно устремились к пустой глиняной кружке на столе. И я поняла. Поняла. Мне стало неприятно, и я поднесла руку ко рту.

– Это нормально, – сказал он. – Твой организм принимает ее. Твое сознание не принимает этого, Лилит, но твоя смертная жизнь кончилась. Это произошло в ту ночь, когда ты порезала себе вены и потеряла много крови, прежде чем принять кровь одного из нас. Чтобы трансформироваться.

– Это безумие. Где я могла достать… кровь одного из вас?

– В специальной лаборатории – не от живого существа, в противном случае тебе не пришлось бы резать себе вены или отправляться в бега одной.

Конечно, это всего лишь догадки. Как у тебя это получилось, я не знаю. Но я знаю, кто ты сейчас, Лилит. Теперь мысль о человеческой крови не вызывает у тебя отвращения. Наоборот, ты чувствуешь желание, предвкушаешь удовольствие. Ты нуждаешься в ней. Ты вампир, Лилит. Как и я.

Вампир. Это безумие. Это невозможно.

Сказав это, он вытащил что-то из кармана и протянул мне. Это было маленькое круглое зеркальце на цепочке. Должно быть, он взял его на кухне, когда наливал мне… этот напиток.

Я не сдвигалась с места.

– Возьми. Ты не поверишь мне, пока сама не увидишь доказательство. Посмотри в зеркало, Лилит. И ты не увидишь своего отражения. И пощупай свои клыки. Или просто посмотри на мои.

Он показал свои зубы, и я отпрянула от него. Затем невольно провела языком по зубам. Верхние клыки были немного удлиненными и заостренными, словно бритвы. Я встала и протянула дрожащую руку к зеркалу.

Я взяла его, держа на расстоянии, чтобы убедиться, что оно отражает все окружающие предметы. Диванные подушки, танцующее пламя в камине, картину с Лилит над каминной полкой. Я видела все эти предметы в зеркале. Не дыша, я медленно поднесла зеркало к своему лицу и не увидела себя в нем. В нем отражалась только стена, которая была позади меня, но не я. Я подняла палец и провела им перед зеркалом. Но ничего не изменилось.

Мои руки онемели, зеркало выскользнуло из них, упало на пол и разбилось.

Глава 4

Этан внимательно наблюдал, как менялось прекрасное лицо Лилит, когда он, капля за каплей, открывал ей правду. Сначала на нем выразилось замешательство, которое быстро сменилось изумлением, а затем ужасом, когда она наконец поняла, о чем он пытался сказать ей.

Осколки лежали на полу, а Лилит без сил опустилась на диван.

– Лилит… – начал Этан, опустившись перед ней на колени.

– Я знала, – прошептала она. – Какая-то часть меня знала это. Когда ты сказал, я сразу поняла. – Потом она подняла на него глаза. – Откуда ты знал? Ты знаешь меня, Этан?

Он отвел взгляд.

– Вампиры чувствуют других вампиров. Я знал, кто ты, еще до того, как обнаружил тебя в амбаре. Но я не знал, пришла ли ты затем, чтобы убить меня.

– Почему ты повторяешь это? – спросила она.

Этан снова сел на стул, опустил голову и потер шею, борясь со своей совестью. Как много может он ей рассказать? Ведь она угадала: он действительно знал ее. Хотя они практически никогда не общались на Ферме, он знал ее. Он внимательно наблюдал за ней, изучая ее характер. Ее реакция, когда она вспомнит о своем прошлом, будет столь же предсказуемой, как жажда крови или отвращение к солнечному свету.

Она вернется. Он был уверен, что она так поступит.

– Мне нужно это знать, – тихо сказала Лилит. – Если одни вампиры выслеживают и убивают других, я должна знать об этом. Ты так не думаешь?

– Пока ты остаешься здесь, ты будешь в безопасности. – Он поднял голову и пристально посмотрел на нее. – Если ты не лжешь мне.

– Я рассказала тебе все, что случилось с того момента, как я проснулась под мостом. Мне кажется, будто я заново родилась в тот момент.

Он склонил голову и провел рукой по подбородку.

– Возможно, именно так и было.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, Лилит, что ты превратилась в вампира прямо перед этим… сном. Возможно, что ты впервые проснулась вампиром именно тогда.

– Вампиры забывают все, что было раньше?

Он пожал плечами:

– Я не забыл. Хотя никогда… не знал других вампиров.

Лилит вздрогнула, когда он сказал это, ее голова склонилась вправо, и она закрыла глаза.

– Что? Что такое?

Она сжала переносицу большим и указательным пальцами.

– Я не знаю. Вспышка.

– Воспоминание?

Лилит открыла глаза и пристально посмотрела на Этана:

– Я видела человека. По крайней мере, мне показалось, что это был человек, хотя он был больше похож на разлагающийся труп. Он был закован в цепи, и я чувствовала его агонию. И все.

Этан посмотрел на нее изучающе, представляя себе, какие ужасы она могла видеть на Ферме, о которых он не имел и понятия.

– Ты знаешь, что это может значить? – спросила она.

Этан медленно покачал головой:

– Нет, я не знаю.

– Что ты знаешь о таких, как мы?

Что он мог ответить на это? Он знал только об Избранных – пленниках, таких как они с братом, выросших на Ферме. Все, что он знал о вампирах, рассказывали ему охранники, а он никогда не доверял им. Но воспоминания Лилит заставили его задуматься. Если амнезия была распространена среди новообращенных вампиров, было не так удивительно, почему он больше ничего не слышал о Джеймсе. Возможно, его брат просто не помнил его.

– Но в таком случае зачем все эти знания и тренировки, если мы в итоге все забудем? – пробормотал он.

– О чем ты говоришь?

Он резко посмотрел на нее, поняв, что углубился в свои мысли.

– Ничего… – сказал он. – Просто мысли вслух.

– О! – Она снова напряглась. – Это было не единственное воспоминание из прошлого.

Этан снова посмотрел на Лилит, пытаясь не выдать того, что ее видение несколько его озадачило. Нет, он не хотел, чтобы она потеряла память полностью, но ему нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями.

– Я… помню поцелуй – мужчины. – Она моргнула, но не отвела от него взгляд. – Мне кажется, это был ты.

– Но мы встретились только час назад, – возразил он.

– Это правда?

Прочистив горло, он встал, видно было, что он нервничает.

– Мне нужно вернуться в конюшню. Я как раз собирался позаботиться о лошадях, когда нашел тебя.

Лилит кивнула, потом повернулась к нему спиной, подошла к камину и встала, опершись одной рукой на каминную полку.

– Ты можешь пойти со мной, если хочешь.

Не шевельнувшись, она ответила:

– Я хотела бы остаться, если ты не будешь против. Мне нужно многое… осознать, о многом подумать.

– Хорошо. – Этан сделал несколько шагов к двери, потом остановился, потому что не успел рассказать и половину того, что хотел. – Лилит, та машина, которую ты видела, «эскалада». Ты уверена, что она не последовала за тобой сюда?

– Я уверена.

Только два слова. Он надеялся, что она говорит правду.

– Если я тебе понадоблюсь… – начал он.

– Я открою дверь и крикну тебе.

Не обязательно. Ты можешь… просто позвать меня мысленно. Я услышу тебя.

Лилит медленно подняла голову и повернулась к нему, лицо ее выражало удивление.

– Услышишь?

Теперь, глядя на него, она смогла убедиться, что он не произнес вслух ни слова.

В этом одно из преимуществ… таких, как мы, Лилит.

Этан говорил с ней ясно и четко, не произнося ни слова, и она смотрела на него с интересом.

Одно из многих преимуществ, – добавил он. – Быть бессмертным не так уж и плохо.

Он внимательно наблюдал за ней. Лилит закрыла глаза, и он услышал ее мысли.

Но мы на самом деле не бессмертны, правда?

Он улыбнулся.

– Это зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом, – сказал он вслух. – Аккуратнее с огнем.

Лилит улыбнулась, очевидно довольная тем, что он услышал ее вопрос и ответил ей. Она могла разговаривать с ним, просто передавая свои мысли. Этану даже показалось на секунду, что он увидел в ее глазах прежний огонь.

– Спасибо, что помог мне, Этан.

– Я сам очень рад этому, – сказал он. И это было правдой.

Все же Лилит была единственной, кого он с сожалением оставил на Ферме, когда покидал ее. Он постоянно думал о ней и просто не мог не купить гравюру Уотерхауза, когда увидел ее. Эта картина напоминала ему о ней. Тогда Лилит было всего девятнадцать, и о ней уже тогда ходили самые разные слухи. Все знали, кто она.

Лилит была единственной, кого им не удалось сломить. Она предпочла бы смерть подчинению.

Она была голосом его совести, когда он закрывал глаза и оставался один на один с собой. Ее лицо он видел, когда закрывал глаза, ее имя слышал в шуме ветра.

Ее поцелуй был единственным, который он так никогда и не смог забыть. Он назвал ее Лилит не потому, что она напоминала ему женщину на картине. Он купил картину, потому что она напомнила ему о ней.

Она была настоящей Лилит.

И она нашла его.

И она расскажет ему, как ей это удалось.

21 год назад

Такси высадило Серену перед небольшим домом в явно не престижном районе и уехало. Она никогда раньше не чувствовала себя такой одинокой.

Конечно, одиночество не было для нее новым чувством. Серена всегда была одна. Она осиротела в девятнадцать лет и с тех пор сама себя обеспечивала, подрабатывая официанткой, жила в маленькой съемной квартире в дешевом районе. Однажды она провела ночь с незнакомцем и узнала, что беременна. Они познакомились в баре, у нее было плохое настроение, и ей не хотелось возвращаться домой одной. Она даже не знала его имени.

Зато последние девять месяцев нельзя было назвать одинокими. У нее внутри росла маленькая дочка. Серена разговаривала с ней, смеялась с ней, пела песни и читала ей сказки. Когда подошел срок, она родила девочку – и кто-то украл ее у Серены.

Это было несправедливо.

В какой-то момент она захотела вернуться в свою квартиру. Продолжить работать. Вернуться к прежней жизни. Но единственного человека, который хотел ей помочь, взорвали у нее на глазах.

Серена была напугана. Страх доминировал надо всеми эмоциями. Когда Серена ложилась в больницу, она предоставила всю информацию о себе – имя, адрес, место работы, номер страховки. Поэтому теперь она не сможет вернуться домой. По крайней мере, пока не выяснит, что происходит. Это было бы небезопасно.

Теперь, стоя перед невзрачным домом, она спрашивала себя: мог ли он быть домом сестры Морин Кинан? В руке у нее был ключ на цепочке, который она нашла в рюкзаке. Если это действительно дом Морин и если ее убили из-за того, что она пыталась помочь Серене, тогда он мог вполне находиться под наблюдением этих убийц. Что, если они уже сейчас наблюдают за ней?

Серена повернулась и огляделась вокруг. Везде были столь же невзрачные домики, как и тот, перед которым она стояла. По сторонам идеально заасфальтированной дороги росли с одинаковыми интервалами небольшие клены. Перед домами проходил аккуратно подметенный тротуар.

На нескольких подъездных дорожках стояли машины. Людей вокруг не было. В некоторых дворах виднелись качели и карусели. Квартал выглядел очень уютным, приветливым и безопасным. Из окон тоже никто не выглядывал, все было тихо.

Затаив дыхание, Серена прошла по дорожке к дому, постучала в дверь, но ответа не последовало. Тогда дрожащими руками она вставила ключ в замочную скважину, повернула его и открыла дверь.

В доме было темно, но не было пусто. Она не знала, почему никто не открыл дверь, хотя явственно чувствовала, что в доме кто-то есть. Кроме того, она ощутила ароматы пищи. Это был запах чего-то горячего и аппетитного, и в ее животе заурчало.

Серена очутилась в темной комнате, в дверном проеме соседнего помещения горел свет и был виден силуэт женщины.

– Серена? – спросил тихий женский голос, и Серене показалось, что женщина все знает.

– Да.

– А где Морин?

Серена опять почувствовала, что женщина, лица которой она не видела, уже знала ответ.

– Я… вышла на остановке, как она мне сказала. И она ждала меня там, в машине. Она помахала мне… – Серена говорила все быстрее. – Я стала переходить улицу, и тогда ее машина… она… взорвалась. И все. Я даже не успела…

Серена не смогла продолжить рассказ и запрокинула голову вверх, чтобы не расплакаться, хотя слезы были уже близко.

Девушка услышала шаги женщины, почувствовала ее руку на своем плече, опустила голову и увидела ее добрые глаза, наполненные слезами. У женщины были привлекательное лицо, полные дрожащие губы и высокие скулы, кожа ее казалась бледной в этом недостаточном освещении.

– Мне так жаль, – сказала Серена, всхлипывая. – Она была вашей подругой?

– Она была больше чем другом. Она была моей сестрой. Не по крови, но… черт, скоро вы сами все поймете.

– Почему ее убили? – Сердце Серены сжалось. – Из-за того, что она пыталась помочь мне?

– Морин знала, на что идет, Серена. – Незнакомка сжала плечо Серены. Женщина произнесла эти слова спокойно и отчетливо, как будто они были очень важны. – Это… эта ситуация касается не только вас или вашего ребенка. Вы не виноваты в том, что случилось с Морин. Если бы она знала, что ей грозит, она поступила бы так же.

Серена склонила голову, и из глаз ее полились слезы.

– Я запуталась. Я не понимаю, что происходит. Где мой ребенок? Зачем кому-то отнимать его у меня? Зачем убивать ни в чем не повинную медицинскую сестру?

– Я понимаю, как вам сейчас сложно. Но обещаю вам, что обязательно все вам объясню. Только… не здесь.

– Мы должны уходить? – Серена почувствовала в собственном голосе плаксивые нотки, но ничего не могла с этим поделать. – Я так устала.

– Я знаю. Я приготовила вам куриный бульон и сэндвич, чтобы съесть его по дороге. Этот дом безопасен, но мы не можем рисковать – за вами могли следить. Моя машина стоит в гараже. Пойдемте.

Женщина взяла Серену за руку и повела ее в кухню, где взяла термос и сумку на молнии с сэндвичем.

– Возьмите в холодильнике что-нибудь выпить, и мы уходим, – сказала она.

Серена открыла холодильник, который был полностью забит продуктами, и взяла две бутылки диетической колы. Женщина тем временем открыла дверь, за которой виднелась голубая малолитражка.

– Пойдемте.

– Нет. – Серена стояла не двигаясь, собрав все свое мужество в кулак. – Сначала расскажите мне, что происходит.

Женщина кивнула.

– Что вы хотите знать?

Серена нахмурилась, ее мысли смешались.

– Все. Куда мы едем? Кто нас преследует? Где мой ребенок? Черт… как вас зовут? Расскажите мне.

Лицо женщины смягчилось. Ей около тридцати, подумала Серена. Женщина была брюнеткой, шелковистые волосы собраны в хвост. Идеальная форма бровей, карие глаза, кожа словно свежий персик, ни следа косметики.

– Терри. Меня зовут Терри. Я состою в… думаю, это можно назвать секретным обществом. Сестры Афины. Мы только… наблюдаем, но почти никогда не вмешиваемся. Но когда что-то идет не так, мы приводим все в порядок. Морин была одной из нас.

– Вы… наблюдаете?

– Да.

– Наблюдаете за чем? – спросила Серена.

Губы Терри сжались, будто она тщательно подбирала подходящие слова.

– Ваш ребенок был особенным, Серена. Девочка родилась с очень редким антигеном в крови.

Серена вспомнила медицинскую карту, которую нашла в своем рюкзаке. Там было что-то написано об антигене.

– Белладонна, – сказала она, произнося впервые это слово вслух.

– Да. Белладонна. Люди с антигеном Белладонны обладают… необычными качествами. Это сложно, но я расскажу вам все, когда у нас будет больше времени и мы будем в безопасности. Но сейчас я должна сказать вам, что младенцы и дети с этим антигеном стали пропадать в последние пять лет. В большинстве случаев их родителей находили убитыми.

Серена почувствовала, как ее глаза расширяются от ужаса, а сердце замирает.

– Убитыми?

Терри кивнула:

– Чаще всего это выглядит как несчастный случай. Автокатастрофа, крушение самолета, отравление угарным газом, пожар в доме, падение со скалы. Но такие случаи происходили слишком часто. Поэтому мы проникли в разные учреждения – больницы, клиники, общества по защите детей – и стали наблюдать. Когда кто-то упоминает об этом антигене, мы стараемся спасти мать и дитя, пока не поздно. Морин хотела спасти вас, пока они не устроили какой-нибудь несчастный случай.